Текст книги "Есть совпадение"

Глава четырнадцатая

– Моя главная теория такова: родители Савви были самыми отъявленными криминальными авторитетами Сиэтла, а родители Эбби задолжали родителям Савви серьезный кровный долг, который можно оплатить только младенцем, в стиле сказки про Румпельштильцхена, – говорит Финн, которому удалось за завтраком связать все слова воедино с набитым черничными вафлями ртом.

– Ты в правильном направлении, – невозмутимо говорю я, уплетая йогурт. – Я чувствую это.

Савви бьет его по голове именным бейджиком, висящем на шнурке, и возвращается к раскладыванию фруктов на своей вафле. Джемми, Кэм и Иззи неловко поглядывают в нашу сторону, сидя через несколько столиков от нас. Я жестом приглашаю их присоединиться, но их лица бледнеют, и Джемми издает застенчивый писк, который служит для меня сигналом отказаться от этой идеи.

Даже к лучшему. Мы с Савви ладим около трех минут, и как бы ни были приятны эти шуточки за столом во время завтрака, нам, вероятно, следует немного подождать, прежде чем впутывать в эту историю больше людей.

– Может быть, тут целая бэби-мама[25]25
  Baby mama – сленговое выражение, описывающее мать-одиночку, которую бросил партнер во время младенчества ребенка, беременности или даже до того, как стало известно, что она ждет ребенка.


[Закрыть]. – Финн болтает об этом уже двадцать минут, и, очевидно, его невозможно остановить. – Мама Эбби должна была стать суррогатной матерью для родителей Савви, но упс! Вместо этого твой папа обрюхатил твою маму Савви и…

– Финн, – умоляю я. – Я ем.

Он пристально глядит на меня поверх вафель.

– Родители занимаются сексом, Эбби. Смирись с этим. Пойми это. Потому что в твоем случае это произошло по меньшей мере пять раз, если не…

– Еще одно слово, и я скормлю Руфусу твою подушку, как игрушку для жевания, – предупреждает Савви, приподнимаясь, чтобы помахать Микки и Лео через всю столовую.

– Я пытаюсь помочь, – протестует Финн. – Нет лучшего эксперта по долбанутым семейкам, чем я.

Прежде чем успеваю взглянуть на Савви, чтобы понять, что он имеет в виду, он добавляет:

– Кроме того, вы, девчонки, приехали сюда, чтобы разгадать тайную сестринскую драму, не так ли?

– Эм, может быть, ты будешь говорить чуточку… потише, – говорит Лео, подходя к нашему столику вместе с Микки. Он хватает стул от другого стола и садится рядом со мной, так близко, что наши колени соприкасаются. – Тебя слышно едва ли не по ту сторону залива.

Микки громко чмокает ладонь и кладет ее на лоб Савви.

– Доброе утро, леди. Я не видела тебя много лун. Как вышло сегодняшнее утреннее фото без моего участия?

Савви лучезарно улыбается ей, убирая руку Микки с головы и сжимая ее.

– Эбби обо всем позаботилась.

– Правда? – спрашивает Микки, подталкивая мой стул ногой. – Я надеюсь, ты выбрала хороший ракурс. Она убеждена, что ее левая щека немного отличается от…

– Микки!

Финн протягивает свой кулак Лео, чтобы тот по нему стукнул, что превращается в замысловатый узор бессмысленных жестов, разворачивающихся у меня на коленях и, возможно, больше напоминающий танец, чем тайное рукопожатие. Лео заканчивает витиеватым движением, затем лезет в задний карман и передает мне крошечный пакетик острых «Читос» под столом.

– Контрабанда из комнаты для персонала.

Я засовываю его в мешковатый карман шорт, ощущая хруст бедром и тепло в груди.

– Вот это настоящая дружба, – говорит Микки.

Они с Савви направляются к стойке с напитками, чтобы наполнить свои стаканы водой, и Лео поворачивается ко мне с заговорщической улыбкой.

– Кстати об этом, – говорит он, – похоже, вам с Савви удалось поболтать, как настоящим сестрам?

Я готовлюсь к комментарию Финна, но он отвлекается, наблюдая, как Виктория разговаривает с девушками из хижины Феникс за соседним столиком.

– Ну скорее… как почти сестрам, – говорю я, отмахиваясь от этой темы. Я не хочу создавать из этого шумиху, потому что и так неловко от того, что половина лагеря знает о нашей ссоре. – И да. Мы помирились.

– Я рад, – говорит Лео.

Он берет мою руку, раскрывая ладонь. Только тогда я понимаю, что кожа на руках все еще немного морщинистая от того количества тарелок, которые мы с Финном перемыли сегодня утром. Я начинаю отдергивать ее, чувствуя себя неловко, но Лео проводит кончиками пальцев по моей ладони: моя кожа такая чувствительная, что кажется, будто каждый нерв пылает от этого прикосновения.

Какая-то жизненно важная часть моего мозга отключается, и я, растопырив пальцы, переплетаю их с его. Он не останавливает меня, дразнящая улыбка исчезает с его лица, уступая место чему-то, что, должно быть, уже отражается на моем.

Наши глаза встречаются, и я замечаю то, что вряд ли хочу, – согласие. Он сжимает мою руку и отпускает, и мы пытаемся отшутиться. Я пробую придумать, что сказать, – что угодно, чтобы заглушить неловкость, но в итоге мне даже не нужно беспокоиться.

– Эбби, здравствуй, – говорит Виктория, присаживаясь рядом так неожиданно, что я подпрыгиваю на стуле, будто кто-то устроил под ним фейерверк. Она наклоняется вперед и опирается локтями о стол, как это делают взрослые перед тем, как разрушить вашу жизнь. Что и требовалось доказать.

– Один из вожатых просмотрел электронные письма родителей и только что сообщил мне, что мы смогли скорректировать списки отдыхающих, готовящихся к SAT. Мы записали тебя и других девушек из хижины Феникс на соответствующее направление. Прошу прощения за путаницу.

Меня постигает разочарование, что кажется, будто кто-то бросил якорь мне на живот. У меня даже нет сил удивиться этому.

– Ох, – выдавливаю я.

Она похлопывает по столу.

– Не волнуйся. Вчерашнее занятие было в основном ознакомительным, так что вам не придется долго наверстывать упущенное. Девочки, вы можете прийти в учебный корпус сразу после завтрака.

Виктория уходит так же внезапно, как и пришла, и я издаю смиренный, тяжелый вздох академически проклятой. Я знаю, что заслуживаю этого, после того как солгала родителям о летней школе и вообще сбежала с подготовительных занятий. Но бросаю взгляд на Джемми, Кэм и Иззи, которые выглядят такими же удрученными, как и я, и чувствую особую вину.

И меня осеняет. Это и правда моя вина.

– Ой-ей, – говорит Лео. – Ты под арестом.

Он застенчиво улыбается, пытаясь придумать что-нибудь, чтобы подбодрить меня. Обычно ему это удается. Но и я обычно не осматриваю кафетерий в поисках качающегося конского хвоста и лазерного взгляда, настроенного на убийство.

– Послушай, занятий сколько, пять часов в день? У тебя еще будет достаточно времени, чтобы встретиться с Савви и…

– Единственное, что я делаю с Савви, – это возвращаюсь в прошлое и отвешиваю себе леща по лицу, не считая сожаления, что я вообще согласилась поехать с ней.

Лео моргает.

– Э-э, я не понимаю.

Я закипаю, ища, куда бы направить ярость, но нигде не могу ее найти.

– И, кроме того, путешествия во времени не так работают, – говорит Лео, очевидно, решив отвлечь меня от упомянутого гнева, глубоко погрузив в объяснение линейности времени и возможностей создания мультивселенных.

– Интересно, смогу ли я запрыгнуть в какую-нибудь, где буду не такой идиоткой.

– Если бы ты могла путешествовать во времени, ты бы уже вернулась из будущего и…

– Предупредила бы себя, что Савви была предателем и сдала меня и других девушек, чтобы отомстить?

– Ты не знаешь наверняка.

– Знаю, – настаиваю я. – Помнишь прошлую ночь?

Лицо Лео смягчается.

– А?

Я продолжаю, несмотря на легкую боль в сердце.

– Савви говорила по телефону, упомянув, что она «просматривает электронные письма родителей персоналу лагеря».

Плюс, Виктория «только что» узнала. А это означает, что только Савви могла ей сказать.

– Уверен, она не пыталась…

– Черт. Вот отстой, – говорит Финн, который испарился, когда появилась Виктория, но, по-видимому, был где-то рядом и все слышал.

Он отпивает глоток сока.

– Так как же мы ей отомстим?

Лео замолкает, стаскивая кусочек банана с моей тарелки. Я наблюдаю за тем, как его рука зависает над ней, погружаясь в сомнения: Лео сидит справа от меня, а Финн слева, как ангел и дьявол на моих плечах.

– У меня иссякли идеи после вчерашнего, но можно провести мозговой штурм. Я знаю место, где нас никто не найдет, – продолжает Финн. – Ты знаешь ту тропу у теннисных кортов?

Я медленно киваю, и Лео замирает рядом со мной.

– Иди по ней. Там есть большая старая скала, где можно устраивать встречи. А еще сверху открывается отличный вид, – подмигивает Финн, кивая на Китти, которая лежит в чехле на столе. – Я же говорил, что замучу для тебя лучшие снимки. И еще не разу не подводил, верно?

– Эм…

– Так, в восемь часов?

Прежде чем успеваю согласиться или отказать, Финн ныряет под стол и катится по полу, будто он в самом разгаре армейской тренировки. Я моргаю, глядя на него сверху вниз, гадая, что за хрень Лео и Микки положили в вафли, пока не становится ясно, что он избегает Виктории и ее пронзительного взгляда. Только тогда мне приходит в голову, что он, вероятно, тоже должен был дежурить на кухне прошлой ночью, но так и не появился.

Я вздрагиваю, когда Лео касается моего локтя и внезапно оказывается намного ближе ко мне, чем был раньше.

– Ты ведь не встречаешься с ним, не так ли? – Лео сжимает челюсть, нахмурив брови.

– Мы не собираемся делать ничего, типа, плохого, – говорю я, размахивая рукой перед его лицом. – Это же я, Лео.

Я закидываю кусочек банана в рот.

Но Лео все равно не отпускает ситуацию:

– Это Скала поцелуев.

Я чуть не задыхаюсь, ожидая, что он заведет свою шарманку моральных нравоучений в стиле «полегче со своей тайной сестрой», и не могу подобрать слова, чтобы что-то ответить, лишь ощущая, как вкус банана во рту становится кислым.

– Местечко для перепихона, – разъясняет Лео.

Мои пятки впиваются в ножки стула.

– И что, разве это проблема?

Глаза Лео расширяются.

– Тебе нравится Финн?

Нет. Но мне не нравится, что Лео решил, что может судить мою зарождающуюся дружбу с Финном. Особенно после того, как совершенно ясно дал понять на пароме, насколько ему плевать на наш почти случившийся поцелуй.

– А тебе какое дело?

Тактика задавать непрошеные вопросы используется кем-то трусливым. И я получаю именно то, чего заслуживает трус: его сжатая челюсть чуть ли не отвисает, но он не издает ни звука. Тихое, ужасное подтверждение того, вокруг чего мы пляшем слишком долго – я ему не нравлюсь так, как он нравится мне. Даже если когда-то это так и было, то все уже закончилось.

Я больше не должна испытывать сложности, чтобы собраться с мыслями. По сути, я вообще должна почувствовать облегчение. Ведь все это означает, что Конни не лгала мне. Что по крайней мере моя дружба с ней – это то, на что я могу положиться. Но по абсурдной причине мое лицо пылает сильнее, чем в сауне, а глаза начинает щипать. Я встаю, чтобы уйти, но Лео хватает меня за локоть.

Мое сердце колотится, как после американских горок.

– И, честно говоря, я бы хотел, чтобы ты оставила в покое эту ситуацию с Савви. Отпусти ее.

Это худшее, что он мог сказать мне в этот момент, даже если и прав. Забудь об американских горках. Это крушение на огромной скорости.

– Значит, ты на стороне Савви.

– Я на твоей стороне, – подчеркивает он. – И ее.

Я сдуваю волосы с лица.

– Отлично. Целый лагерь на ее стороне, а теперь еще и ты?

Лео продолжает, как будто я ничего не говорила.

– Хотя бы позволь мне проводить тебя туда. Люди теряются на этой тропинке после наступления темноты. Это небезопасно.

Я сдерживаюсь, чтобы не моргнуть, сгорая от стыда – если я это сделаю, есть вполне большой шанс, что потекут слезы. Я никогда так не злилась на свои глазные яблоки, как сейчас. Будто того, что я не нравлюсь Лео, недостаточно, чтобы разрушить мое самолюбие, и он собирается разыграть карту старшего брата?

– Мне не нужен Бенволио в лице тебя, – говорю я сквозь зубы.

– О чем ты? – спрашивает он. Лео хмурится, без сомнения, вспоминая мое эссе. – Ты серьезно включаешь меня в свой манифест ненависти к Бенволио в такой момент?

Я делаю вдох, пытаясь сосредоточиться на своем раздражении, – да на чем угодно, лишь бы не расплакаться или не использовать другие имена героев Шекспира.

– Мне не нужна нянька. Со мной все будет в порядке.

Я хватаю поднос и иду с ним к раковинам, радуясь, что у меня, по крайней мере, есть острые «Читос», чтобы компенсировать завтрак, от которого я собираюсь избавиться, лишь бы сбежать от Лео.

– Может, тебе действительно нужна нянька, если ты собираешься карабкаться на дурацкую скалу в кромешной темноте, – говорит Лео, следуя за мной по пятам. Мы выглядим такими раздраженными, что другие обходят нас стороной. – Ты ходишь вокруг с таким видом, будто ты непобедима, но нужно подумать о рисках…

– Я прекрасно осознаю все риски, – говорю я в тот момент, когда Лео обгоняет меня и останавливается так резко, что мне тоже приходится остановиться.

Мы хмуро смотрим друг на друга. Я вздыхаю, открывая рот, чтобы попытаться сказать что-нибудь примирительное, но Лео опережает меня.

– Скажи этому, – говорит он, прикасаясь пальцами к шраму на моем локте, о котором я уже и забыла. Затянувшееся прикосновение выбивает из меня весь гнев. – Или этому, – говорит он, указывая на мои колени, ободранные после падения со скейтборда.

Лео смотрит на мое лицо, туда, где шрам пересекает бровь.

– Или…

– Не мог бы ты оставить это в покое?

Нечто новенькое для нас. Я не решаюсь огрызнуться на Лео. Но это уже слишком. Я всегда знала, что он следит за такими мелочами: за тем, как я падала со скейтборда, с заборов или с одной злополучной крыши прямо в мусорный контейнер, – но когда он собирает все это вместе… Будто я вдруг сознаю свое тело так, как никогда прежде. Понимаю, что он так хорошо его знает и при этом не хочет нашей близости.

– Прости, – говорит Лео. Он делает шаг вперед, и мне приходится вжать ноги в липкий пол столовой, чтобы удержаться и не сделать того же.

Я подавляю обиду, выбрасываю содержимое подноса в мусорное ведро и спрашиваю:

– В любом случае, что случилось у вас с Финном? Разве он не твой друг?

– Так и есть. – Лео берет у меня поднос и продолжает уже тихими голосом. – Но Финн… У него был тяжелый год. И теперь в нем что-то переменилось. Он стал легкомысленным. А ты легкомысленная сама по себе.

Он наклоняется ближе, и я ненавижу себя за то, что чувствую электричество прошлой ночи, нависшую тяжесть бури между нами. Я почти злюсь на него за то, что он снова пускает ток между нами. Но он не догадывается, что значит это чувство для меня.

– И как бы то ни было, я всегда на твоей стороне, – говорит он. – Но быть на твоей стороне – значит также говорить тебе правду. И правда в том, что ты должна положить конец этой войне с Савви, прежде чем она превратится в сюжет «Повелителя мух».

Я пытаюсь и не могу сдержать вздох. Он прав. И как бы я ни была зла на Савви, меня так же волнует секрет с родителями-сороками, та крохотная связь, которую я ощутила сегодня утром. Что-то настолько хрупкое, что, если мы надавим на это сильнее, чем следует, оно может расколоться.

– Тогда мы… устроим какую-нибудь глупую шутку, – смягчаюсь я. – Отключим Wi-Fi в комнате отдыха для вожатых, чтобы она не могла обновить свой инстаграм или что-то в этом роде.

Лео расслабляется.

– Неплохая идея. По крайней мере, это может заставить ее тусоваться с нами.

Я морщу нос.

– Просто не разрушай ее работу, – говорит Лео. – Это важно для нее.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, подавляя желание сказать, что возможность фотографировать в свободное время тоже была важна для меня, но это не помешало Савви отнять ее у меня.

– Конечно, – бормочу я.

Лицо Лео расплывается в неловкой улыбке. Я колеблюсь, и он тоже, но он наконец говорит:

– Будь осторожна сегодня вечером.

Трудно сказать, имеет ли он в виду осторожность при подъеме на скалу или осторожность в общении с Финном, но, может быть, это и к лучшему не знать.

– Я не стану делать ничего такого, чего бы ты не одобрил, – говорю я, пытаясь ослабить напряжение.

Но рот Лео сжимается в тонкую линию, его взгляд устремлен через столовую, будто он что-то обдумывает. Я наблюдаю тот самый момент, когда он принимает решение: его челюсть напрягается, прежде чем он снова поворачивается ко мне.

– Я вспылил тогда. Финн славный парень.

– Так… ты одобряешь идею нас с Финном?

Предполагается, что это должно прозвучать вызывающе, но в действительности получается слишком робко.

Лео качает головой и, как всегда, наклоняет ее, глядя на меня, только на этот раз в его взгляде есть что-то мучительное. Что-то, из-за чего моя грудь сжимается – отталкивание и притяжение, знание и непонимание того, что сейчас между нами.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – говорит он.

Из всех вещей, которые он когда-либо говорил мне, эти слова претендуют на звание худших. Я знаю, что сделало бы меня счастливой, но он не может этого дать. Вместо того, чтобы ответить, я подхожу ближе и протягиваю руку, водя кулаком по его волосам, пока они не растреплются. Я ожидаю, что это рассмешит его так же, как когда мы были детьми. Но его тяжелый взгляд устремлен на меня – настолько тяжелый, что я продолжаю чувствовать его на себе даже после того, как мы расходимся в разные стороны.

Я выхожу из столовой вместе с опоздавшими на завтрак, пытаясь стряхнуть с себя волнение, и сразу натыкаюсь на трех девушек из хижины Феникс, уже поджидающих меня снаружи. Я замираю.

– Финн рассказал нам, что произошло. Это Савви нас всех сдала, и теперь нам придется провести все лето запертыми в классе, – говорит Джемми, раздувая ноздри.

– Да, – несчастно протягиваю я.

Я собираюсь извиниться, но вмешивается Иззи и говорит:

– Он сказал, что ты готовишь план, как ей отомстить.

Я собираюсь с духом. Значит, вот оно что. Савви украла мое лето и в добавок забрала у меня новых друзей. Если в этой битве действительно есть стороны, то нет сомнений, на чьей стороне будут девчонки.

Кэм решительно поджимает губы, и остальные следуют ее примеру. Она делает шаг вперед в образе очень злой суперкрошки, и говорит:

– Мы хотим присоединиться.

Глава пятнадцатая

Скала поцелуев оказывается самым несексуальным местом на всем северо-западном тихоокеанском побережье – если только не воспринимать «сексуальным» то, как мы впятером будем соревноваться в имитации медвежьего рева, запивая это литром контрабандного Спрайта.

– Финн, мы забаним тебя, если не прекратишь постоянно рыгать, – говорит Иззи, и эта фраза может стать вишенкой на верхушке нашего несексуального мороженого. – Итак, последний раз проговорим все, прежде чем преступить к «Чокнутой операции».

Мы бродим в темноте, телефон Иззи освещает наши лица. На экране – созданный нами фиктивный аккаунт в инстаграме, который выглядит почти так же, как у Савви, с ее повторно загруженными фотографиями и точно такой же биографией. За исключением нелепо перефразированных строк и нескольких старых фотографий из лагеря, чтобы создать иллюзию, будто ее аккаунт был взломан ностальгирующим призраком.

Идея была моей, но за исполнение отвечал Финн. Пока мы увязали в подготовке к SAT, он пробрался к Wi-Fi, чтобы загрузить свои старые лагерные фотографии – Савви и Микки в одинаковых подтяжках и футболках «One Direction», расписанных вручную, еще Савви, спящая на Лео и Финне со слюной, вытекающей изо рта, и фото, где все они, с двумя чипсинами «Принглс» во рту, выставляют локти, изображая уток на берегу.

Фотографии, которые я уже видела раньше, когда Лео показывал их, вернувшись из лагеря. Но даже если бы я запомнила их лица тогда, мне не удалось бы связать ту Савви с девушкой, которой она стала сейчас – отполированной до блеска, сдержанной и рассудительной каждым дюймом своего тела.

Аккаунт мы сделали закрытым, поэтому его никто не увидит, кроме нас и Савви. Она наверняка увидит значок замочка в профиле и догадается, что это розыгрыш, еще до того как посмотрит дурацкие картинки. Но прикручивая их, я рада, что последовала совету Лео и решилась на добрую шутку вместо настоящей мести. Я видела проблески той более беззаботной Савви в Савви настоящей, но совсем другое – видеть доказательства того, какой она была раньше.

Чем больше я смотрю на маленькую Савви, тем ближе я подхожу к пониманию взрослой. Я вспоминаю, как рассмешила ее сегодня утром. И на мгновение, нам было хорошо вместе.

– Какое золотце, – говорит Кэм, смеясь над фото, где Финн и Савви позируют с теннисными ракетками, выставив их как лазерные мечи. Она хватает Финна за нос. – Посмотри на себя, пупсик.

Иззи кивает в знак согласия.

– Она просто обязана опубликовать это в реальном аккаунте. По крайней мере, хотя бы в истории.

– Меньше восхищений по поводу того, каким я был золотцем в двенадцать лет, больше концентрации на плане, – говорит Финн настолько неубедительно, что едва ли кто-то не заметил, как он покраснел.

– Джемми?

Джемми, которая, по-видимому, является мастером в большой команде девушек в «Dungeons & Dragons»[26]26
  Dungeons & Dragons – настольная ролевая игра в жанре фэнтези.


[Закрыть], взяла на себя командование операцией. В конечном счете она решила, что единственный способ вытащить младших вожатых из постели, не воруя их телефоны, – это притвориться, что кто-то заметил медведя, тем самым побудив их выйти из своего домика через задний ход, ведущий в офис лагеря.

В этот момент Кэм, которая, как оказалось, всегда одевается в неоновые леггинсы и майки, потому что бегает на соревнованиях, подбежит и схватит телефон Савви. Она передаст его Иззи, которая воспользуется хоть и сомнительными, но, несомненно, полезными навыками взлома, чтобы взломать телефон Савви, выйти из ее инстаграма и войти в наш фейковый аккаунт. Затем Кэм подсунет его обратно, и мы все дружно помчимся в свои домики, а Савви ничего не узнает до завтрашнего утреннего ритуального просмотра инстаграма.

План далеко не надежный (я виню подготовку к SAT в том, что по иронии судьбы она делает нас немного глупее), но никого это не волнует. Занятие было таким смертельно утомительным, как мы и ожидали, но нелепые интриги настолько сблизили нас, что я сдалась и пересказала им мыльную оперу «Савви и Эбби».

Всем потребовалось несколько минут, чтобы осознать суть проблемы.

– Я думала, такое дерьмо случается только в фильмах Диснея, – повторила Джемми около пяти раз, но стало намного легче, когда все наконец оказались в курсе.

Они больше не злятся на Савви, но уровень их поклонения упал на несколько внушительных делений. Теперь они видят в ней человека, а не неприкасаемую богиню инстаграма. Это объединяет нас, даже если это предполагает, что мы должны прятаться в разных частях леса, как команда младшего спецназа, с рациями, которые одолжили в хижине мальчишек на другом конце лагеря.

– Хорошо, Эбби, – говорит Джемми, подавая мне знак из-за дерева, за которым она спряталась. – Покажи им игру, достойную Оскара. Три… два… один.

Я вздрагиваю, набирая полную грудь воздуха, и повторяю слова, которые Джемми заставила меня зазубрить, а затем отрепетировать, выкрикивая их в подушку.

– Медведь! Я видела медведя. В лагере медведь!

Мой голос разносится по лагерю. Руфус немедленно начинает выть, и в хижине младших вожатых загорается свет. Даже с такого расстояния я слышу Савви:

– Постойте, ребята, здесь нет никаких медведей!

Джемми сильно толкает меня в бок, от чего я кричу:

– О нет! Медведь! Ааааааа!

Она поднимает бровь, глядя на меня, словно она режиссер «Чудо-женщины» Пэтти Дженкинс во плоти, и я только что уничтожила ее кинематографический шедевр, но это все же работает. Нам прекрасно видно, как младшие вожатые выходят из хижины, и Савви тянет Руфуса вместе с ними.

Дверь закрывается, и голос Джемми звучит из рации:

– Итак, девочки. Пришло время шоу.