Текст книги "Дневники няни"

– Веришь или нет, но я не жалуюсь, – отвечаю я, обнимая его за плечи, и мы вместе смотрим на город.

– Я буду ужасно скучать, – признается он, стискивая меня.

– Еще бы! Пока ты весело проводишь время в Амстердаме с порнозвездами, забиваешь косячки…

– Это Гаага! Добрых двадцать минут от всей этой роскоши! Ни порнозвезд, ни косячков. Только я, тоскующий по тебе, и толпа политических заключенных со своими бедами.

Я поворачиваю голову, встаю на цыпочки и тянусь поцеловать его.

– Эти политические заключенные… нытье, нытье и нытье.

Он чмокает меня в кончик носа, а потом в лоб.

– А как насчет тебя? Загораешь на пляже с телохранителями, парнями из бассейна, лодочных станций…

– О Боже мой! Какие там пляжи! Я ведь еду не на Ривьеру, а в какой-то вонючий Нантакет! – взрываюсь я, ударяя кулаком по перилам. – Черт! Я забыла проверить автоответчик.

– Нэн! – стонет он, закатывая глаза.

– Погоди, погоди, погоди… это всего две минуты. Позвоню к себе и узнаю, в какое время они собираются встретить меня завтра с парома. Не шевелись, сейчас вернусь.

Я иду в спальню бабушки, поднимаю трубку семужно-розового телефона на ночном столике и сдвигаю вышитые подушки, чтобы устроиться на атласном покрывале. Набирая на клавиатуре код автоответчика, оглядываю комнату. Мягкий свет напоминает мне детство, когда я часто ночевала у бабушки и она всегда оставляла лампу включенной, пока не усну.

Голос миссис N. Слова ледяными кубиками падают за вырез моего платья.

– О, Нэнни, хорошие новости! Наши друзья Хорнеры вылетают завтра в девять и любезно предлагают взять вас с собой. Так что вы будете в Нантакете к девяти тридцати утра. Видите ли, Нэнни, это очень близкие друзья, поэтому я рассчитываю, что вы будете пунктуальны. Приезжайте в аэропорт округа Уэстчестер, в зону частных самолетов. Для этого нужно сесть на семьдесят пятый маршрут Метро-Норт, а потом такси, или что-то в этом роде, чтобы добраться до аэропорта. У Хорнеров три девочки, так что вы сразу их увидите. Поймите, они делают нам одолжение, так что вы просто не можете опоздать. Я считаю, что лучше всего быть на вокзале Гранд-Сентрал без десяти семь, чтобы осталось достаточно времени…

Биип.

– Ваш автоответчик меня прервал. Пожалуйста, заодно заберите статью о болезни Лайма, которую я оставила для вас у Джеймса. Ужасно. Кроме того, обязательно найдите репеллент от комаров для четырехлетнего ребенка. Убедитесь предварительно, что он гипоаллергенный, иначе у Грейера появится раздражение на коже. И будьте добры заглянуть к Поло и купить шесть пар белых хлопчатобумажных гольфов. Возьмите туфельку Грейера, чтобы подобрать нужный размер. Я оставила пару у Джеймса, так что захватите их вместе со статьей. Кажется, все… Увидимся завтра.

Бииип.

– Нэнни…

Я не сразу узнаю голос.

– Что касается моего письма с инструкциями: завтра я приезжаю в Нью-Йорк и буду жить на Парк-авеню. Надеюсь, вы без особых трудностей нашли паштет из гусиной печенки. Желаю хорошо провести время в Нантакете. Пожалуйста, передайте Грейеру привет от меня.

Глава 10
И МЫ УСТРОИЛИ ЕЙ ОПЛАЧЕННЫЙ ОТПУСК

Хорошо. Я выросла, потом пошла в гувернантки… (Пауза.) Так хочется поговорить, а не с кем. Никого у меня нет.

А.П. Чехов. Вишневый сад

– До свидания! – кричат Хорнеры из машины, отъезжающей со стоянки нантакетского аэропорта.

Я остаюсь одна на обочине, у края бетона.

Сажусь на свой рюкзак, подавляя рвотные спазмы: вполне естественное состояние для того, кто сейчас провел двадцать пять минут в шестиместном самолетике, преодолевшем проливные дожди, неумолимый туман и страшную болтанку в компании четырех взрослых, троих детей, золотой рыбки, морской свинки и золотистого ретривера. Только тревога за девочек Хорнеров мешала мне дико орать при очередном провале в воздушную яму.

Я кутаюсь в свитер, морщась от соленого ветра, и жду.

И жду.

И жду.

– О нет, все в порядке, все преееекрасно. Нет, я не гуляла допоздна на вечеринке в честь окончания университета! Нет, не спешите, я спокойно посижу здесь, под ледяной моросью. Нет, самое главное, что я здесь, в Нантакете, и что вы и ваша семья могут вздохнуть спокойно, зная, что я где-то здесь, в пределах десяти миль. А важнее всего то, что я не живу своей жизнью и не занимаюсь тем, чем должна бы заниматься, а перманентно виляю хвостиком, прислуживая тебе и твоей гребаной семейке…

Подкатывает «ровер» и, едва сбрасывая скорость, делает поворот. Миссис N. приглашающе машет рукой.

– Нэнни! – вопит Грейер. – У меня кокичу!

Едва я открываю дверь, он сует мне под нос желтую японскую игрушку. Из полуоткрытого багажника выглядывает длинное каноэ, нависающее над пассажирским сиденьем.

– Нэнни, поосторожнее с лодкой. Она антикварная, – гордо объявляет миссис N.

Я пролезаю под каноэ, ставлю рюкзак между ногами и подаюсь вперед, чтобы в знак приветствия похлопать Грейера по ноге.

– Эй, Гров, я по тебе скучала.

– Здесь изумительный антиквариат. Я надеюсь найти круглый столик для гостевой комнаты.

– Мечтать не вредно, крошка, – ворчит мистер N. Она, не обращая внимания, смотрит на меня в панорамное зеркало.

– Расскажите скорее, что там было в самолете?

– Э… коричневые кожаные сиденья, – бормочу я, опустив голову на грудь.

– Вам подавали что-то?

– Спросили, хочу ли я арахиса.

– Вам так повезло! Джек Хорнер – знаменитый дизайнер обуви. И я просто обожаю Кэролайн! В прошлом году помогала проводить избирательную кампанию ее брата. Какая жалость, что они живут в Уэстчестере, иначе мы могли бы стать лучшими подругами.

Она проверяет свои зубы в зеркале.

– А теперь насчет плана на сегодняшний день. Оказалось, что барбекю у Пирсонов, в сущности, официальный прием, так что, думаю, вам, ребята, неплохо бы провести время дома. Расслабьтесь и наслаждайтесь.

– Здорово. Можно спокойно повеселиться.

Я пытаюсь заглянуть в лицо Гровера, представляя, как мы лежим на газоне в одинаковых шезлонгах.

– Кстати, Кэролайн хотела позвонить насчет ужина, так что просто дайте ей номер моего сотового. Я оставила его рядом с телефоном на кухне.

Огромное спасибо, потому что у меня обычно уходит около десяти с половиной месяцев, чтобы запомнить десять цифр номера.

Мы сворачиваем с шоссе на дорогу, вьющуюся между густых деревьев, и я, к своему удивлению, вижу, что на многих еще нет листьев.

– Здесь выдалась холодная зима, – поясняет миссис N., словно читая мои мысли.

Дорога делает поворот, и перед нами вырастает странноватое сооружение, которое нельзя назвать иначе, как длинным ветхим бунгало неопределенного стиля начала пятидесятых. Белая краска отслаивается, в сетчатой двери зияет дыра, а с водосточного желоба опасно свисает кусок покрытия.

– Ну вот мы и прибыли. Добро пожаловать. Каса-Крэп[68]68
  Букв.: дерьмовый дом (исп., англ.).


[Закрыть], – объявляет мистер N., выходя из машины.

– Дорогой, по-моему, мы договорились…

Она выскакивает и бежит за ним, оставляя меня вытаскивать Грейера и мои вещи. Я придерживаю для Грейера то, что осталось от сетчатой двери, хотя он, возможно, вполне сумеет пролезть в дыру.

– Милый, не моя вина, что фотографии риелтора устарели!

– Я просто хочу сказать, что за пять тысяч долларов в неделю ты могла бы постараться побольше узнать о том месте, где собиралась провести лето!

Миссис N. с сияющей улыбкой поворачивается к нам:

– Грейер, почему бы тебе не показать Нэнни ее комнату?

– Пойдем, Нэнни, это правда-правда здорово!

Я следую за ним на второй этаж, к маленькой комнатке в конце коридора. Две двуспальные кровати стоят рядом под скошенным низким потолком, и на одной лежат вещички Грейера.

– Ну ведь классно, Нэнни, верно? Мы здесь будем ночевать! Все время!

Он плюхается на кровать и весело подпрыгивает. Я сгибаюсь в три погибели, боясь удариться головой. И выуживаю свитер и джинсы: в Нью-Йорке настоящее лето, и я оптимистически напялила шорты.

– О'кей, Грейер. Я только хотела переодеться.

– И я увижу тебя голую?

– Нет, я пойду в ванную. Подожди здесь. Где тут ванная?

– Там.

Он показывает на дверь напротив. Я толкаю ее.

– ААААААаааааааааааааа!

И оказываюсь перед сидящей на унитазе маленькой рыжеволосой девочкой.

– Как ты смеешь?! Это моя частная жизнь! – визжит она, а я так теряюсь, что бормочу:

– Прости…

Захлопываю дверь и перевожу дух.

– Грейер, кто это?

– Карсон Спендер. Она останется у нас на уик-энд.

– О'кей.

Внизу слышен шум колес. Я подхожу к окну и вижу, как мистер N. отводит машину за дом. Иду в коридор, к пыльному маленькому оконцу, выходящему на океан, и вижу, как «рейндж-ровер» встает рядом с еще четырьмя автомобилями, запаркованными у разросшейся живой изгороди. На заднем газоне бегают с десяток ребятишек.

– Гровер! – зову я.

Громко топая, он бежит ко мне. Я поднимаю его повыше, чтобы он мог взглянуть в окно.

– Кто эти дети?

– Не знаю. Просто дети.

Я целую его в макушку и ставлю на пол. Дверь ванной открывается, и Карсон, окинув меня злобным взглядом, марширует вниз.

– Грейер, подожди меня, я в два счета переоденусь.

– Хочу с тобой, – упрямится он и тоже идет в комнату.

– Ладно, постой за дверью. Я пытаюсь закрыть дверь.

– Нэнни, ты знаешь, я этого не люблю.

Я осторожно прикрываю дверь и снимаю шорты.

– Нэнни! Ты меня слышишь?

– Да, Гров.

Он просовывает пальчики под дверь.

– Поймай пальцы! Поймай, Нэнни!

Несколько мгновений я смотрю на них, прежде чем встать на колени и осторожно пощекотать. Он восторженно хихикает.

– Знаешь, Гров, – говорю я, вспоминая первую неделю, когда он закрыл меня в вестибюле, – я тоже высунула палец, а ты его не видишь.

– И вовсе нет, глупышка.

– Откуда ты знаешь, что я не высунула?

– Ты так не умеешь, Нэнни! Скорее, я покажу тебе бассейн. Вода там ужасно-ужасно холодная.

На заднем газоне собрались мужчины в летних костюмах и женщины, дрожащие в легких платьях. Все изображают из себя дорожные конусы. Вокруг хаотично вьются дети.

– Мамочка! Она лезла в мой туалет, – жалуется Карсон, показывая на меня.

– О, Нэнни, вот и вы! – восклицает миссис N. – К шести мы должны вернуться. В холодильнике полно еды, так что ленч вам обеспечен. Веселитесь!

Ей вторит нестройный хор восклицаний:

– Не скучайте, ребята! Развлекайтесь!

Взрослые направляются к машинам. Один за другим автомобили срываются с места.

Я смотрю на дюжину выжидающих лиц. Прекрасные видения спокойного дня в шезлонгах быстро исчезают.

– Ладно, приятели. Я Нэнни. И хочу сразу сообщить вам свои основные правила. Первое: НИКТО не подходит к бассейну. Это ясно? Попробуйте зайти вон за то дерево, и до конца дня просидите в темном чулане. Ясно?

Двенадцать голов торжественно кивают.

– А если случится война и единственное безопасное место будет у бассейна, и…

– Как тебя зовут? – спрашиваю я веснушчатого брюнета в очках.

– Роналд.

– Роналд, больше никаких глупых вопросов. Если начнется война, мы спрячемся в убежище. О'кей, ВСЕМ ИГРАТЬ!

Я бегу в дом, поглядывая в окна, дабы убедиться, что никто не крадется к бассейну, и ищу набор для рисования.

Кладу на садовый столик фломастеры, скотч и плотную цветную бумагу.

– А теперь слушайте! Я хочу, чтобы вы по одному подходили ко мне и называли имена.

– Арден, – пищит маленькая девочка, одетая в «Ошкош би гош»[69]69
  Товарный знак фирмы по производству детской одежды в Ошкоше, штат Висконсин.


[Закрыть].

Я пишу «Арден» и большую цифру «1» на импровизированном бейдже и прикрепляю скотчем к ее юбке.

– Итак, Арден, ты номер один. Каждый раз, когда я закричу «Счет по головам!», отвечаешь: «Один!» Поняла? Запомни только, что ты – номер первый.

Малышка взбирается мне на колени и становится моим ассистентом, передавая по очереди скотч и фломастеры.

Следующий час все носятся по траве. Одни занимаются игрушками Грейера, другие просто бегают друг за другом, пока я любуюсь окутанным туманной дымкой океаном. И каждые пятнадцать минут я ору:

– Счет по головам!

И они откликаются:

– Один!

– Два!

– Три!

Молчание. Я уже готовлюсь бежать к бассейну.

– Джесси, дурочка, ты четвертая!

– Четыре! – щебечет звонкий голосок.

– Пять!

– Шесть!

– Семь!

– Грейер!

– Девять!

– Десять!

– Одиннадцать!

– Двенадцать!

– О'кей, пора обедать!

Я обозреваю свое войско. Очень не хочется оставлять их во дворе, пока я проверяю запасы.

– Все в дом.

– Ойййй!

– Ничего страшного, поиграем после ленча. Я закрываю непрочную стеклянную дверь за номером двенадцать.

– Нэнни, а что на ленч? Я правда-правда голоден! – спрашивает Грейер.

– Не знаю. Давай посмотрим.

Грейер идет за мной на кухню, оставляя седьмого, девятого и тринадцатого превращать диван в форт.

Открываю холодильник. М-м-м… три обезжиренных йогурта, коробка «Чириоз», буханка обезжиренного хлеба, горчица, сыр бри, местный джем и цуккини.

– О'кей, солдаты! Слушайте!

Двенадцать пар голодных глаз смотрят на меня из разных углов гостиной, которую, похоже, их обладатели твердо вознамерились разгромить.

– Предлагаю на выбор: можно сделать сандвичи с джемом, но вам вряд ли понравится хлеб. Или сандвичи с сыром, но вам вряд ли понравится бри. Или «Чириоз», но без сахара. Итак, подходите в кухню по одному, чтобы попробовать хлеб и сыр, и решить, что будете есть.

– Я хочу арахисовое масло и желе! – кричит Роналд. Я поворачиваюсь и пригвождаю его к месту своим Убийственным Взглядом.

– Это война, Роналд. А на войне ты ешь то, что приказывает старший офицер.

Я салютую ему.

– Поэтому будьте хорошими солдатами и съешьте весь сыр.

Я делаю последний сандвич, когда по стеклам ползут первые капли дождя.

– Бай, Карсон! – кричим мы с Грейером, провожая Спендеров в воскресенье вечером.

– Бай, Грейер, – откликается она из окна, а мне показывает нос. Несмотря на мои усилия, за весь уик-энд я так и не смогла вернуть ее расположение, после того как случайно вторглась в ее личную жизнь.

– Грейер, ты готов?

Миссис N. выходит во двор в зеленом с кремовым шелковом пальто, жемчужине весенней коллекции Прады, вдевая в правое ухо сережку.

– Мамми, можно взять мою кокичу?

Мы приглашены к Хорнерам на «семейный ужин в узком кругу», и Грейер считает, что должен внести свою долю в развлечения, тем более что у Элли, его ровесницы, есть морская свинка.

– Почему бы и нет? Оставишь свою кокичу в машине, когда мы туда приедем, а потом я скажу тебе, стоит ли нести ее в дом. Нэнни, почему бы вам не пойти наверх и переодеться?

– Я переоделась, – протестую я, оглядывая себя, чтобы удостовериться в чистоте брюк из хлопчатобумажного твида и белой водолазки.

– О… да, думаю, сойдет. Так или иначе, вы все равно почти все время будете с детьми во дворе.

– О'кей, все в машину! – восклицает мистер N., подхватывая Грейера и перекидывая его через плечо, как мешок с картошкой.

Как только мы садимся в машину, мистер N. вставляет штекер сотового в приборный щиток и начинает надиктовывать инструкции голосовой почте Джастин.

Остальные сидят тихо. Грейер сжимает свою кокичу, я свернулась под каноэ, взирая на свой пупок.

Мистер N. отключает сотовый и вздыхает:

– Мне не стоило сейчас уезжать и оставлять офис без присмотра. Столько дел!

– Но ты же говорил, что начало июня будет спокойным… – замечает жена.

– Предупреждаю, что в четверг мне, вероятно, придется лететь на совещание.

Она громко сглатывает слюну.

– Так, а когда же ты вернешься?

– Трудно сказать. Похоже, придется остаться на весь уик-энд, развлекать руководство из Чикаго.

– Мне казалось, что твои дела с чикагским офисом завершены, – сухо цедит она.

– Все не так просто. Идет реорганизация, создаются и ликвидируются отделы. Нужно, чтобы колесики вертелись.

Она не отвечает.

– Кроме того, я пробуду здесь целую неделю, – продолжает он, сворачивая влево.

Мы никак не можем найти дом, поскольку, согласно указаниям, он находится на внутренней стороне шоссе.

– Просто поверить невозможно, что у них нет вида на океан, – твердит миссис N., вынуждая мужа в третий раз проезжать одну и ту же кольцевую транспортную развязку. – Дай мне схему!

Он сминает бумагу в комок и швыряет в нее, не отрывая взгляда от дороги. Она тщательно разглаживает бумагу на коленях.

– По-моему, ты двигался в обратном направлении.

– Давай будем психами и просто последуем гребаным указаниям: посмотрим, куда это нас приведет, – цедит он.

– Есть хочу! Сейчас умру, если не поем, – стонет Грейер.

Сумерки уже сгущаются, когда мы наконец подъезжаем к крытому черепицей трехэтажному дому Хорнеров. Ферди, золотистый ретривер, мирно спит на длинной террасе под гамаком, громко, приветственно трещат кузнечики. Джек Хорнер открывает сетчатую дверь, одетый в выцветшие джинсы и клетчатую рубашку.

– Снимай галстук! Быстро! – шипит миссис N.

– Ставьте машину где хотите! – кричит он, широко улыбаясь.

Мистера N. поспешно лишают блейзера, галстука и запонок, после чего позволяют выйти из машины.

Я разминаю затекшую спину и выуживаю из холодильника пирог с ревенем, купленный миссис N. сегодня утром в супермаркете.

– Подождите, сейчас возьму у вас пирог, – говорит она, шествуя позади мистера N., несущего бутылку вина. За ними плетется Грейер, выставив вперед кокичу. Ну прямо-таки три волхва с дарами!

– Джек!

Мужчины обмениваются рукопожатиями и хлопают друг друга по плечу.

Из-за двери выглядывает Элли.

– Мамочка! Они уже здесь!

Джек провожает нас в уютную гостиную, где одна стена полностью завешана детскими рисунками, а на журнальном столике красуется скульптура из пластилина.

Из кухни, вытирая руки о передник, выходит Кэролайн в джинсах и белой блузке.

– Привет! Простите, руки не протягиваю: только что мариновала стейки.

Элли немедленно цепляется за ногу матери.

– Ну как, ребята, легко нашли дом?

– Разумеется, вы нам все прекрасно разъяснили, – торопливо заверяет миссис N. – Это вам.

Она вручает коробку с пирогом.

– О, спасибо. Элли, покажи Грейеру свою комнату, – просит Кэролайн, мягко подталкивая девочку бедром.

– Хочешь посмотреть моего кокичу?

Грейер выступает вперед, протягивая пушистый шарик. Элли смотрит на комок желтого меха и убегает. Грейер мчится следом, и оба исчезают наверху.

– Нэнни, почему вы не смотрите за детьми? – недовольно спрашивает миссис N.

– Да ничего с ними не случится. Я отобрала у Элли все кинжалы, так что Грейер в полной безопасности, – смеется Кэролайн. – Нэнни, не хотите вина?

– Кстати, что будете пить? – вторит Джек.

– У вас есть скотч-виски? – оживляется мистер N.

– А я с удовольствием выпью вина, – улыбается миссис N.

– Красное? Белое?

– Мне все равно. Что будете вы, – кивает миссис N. – А где остальные девочки?

– Накрывают на стол. Прошу простить меня, нужно закончить приготовление ужина.

– Помощь не нужна? – интересуюсь я.

– Я буду рада.

Джек и мистер N. выходят на улицу, чтобы заняться мужским делом: разжечь жаровню. Дамы отправляются на кухню, где Пулу и Кэти, восьми и шести лет, сидят за столом, свертывая салфетки и продевая их в кольца.

– Нэнни!

Завидев меня, они вскакивают и бегут обниматься, к крайней досаде миссис N. Я подхватываю Кэти и, покружив, принимаюсь за Лулу.

– Займетесь салатом? – просит Кэролайн, протягивая мне миску и банку с заправкой.

– С удовольствием.

Начинаю резать латук и, потянув носом, ощущаю приятный аромат пекущегося теста.

– А мне что делать? – спрашивает миссис N.

– Ничего. Жаль будет, если испортите свое чудесное пальто.

– Солнышко! – зовет Джек с заднего двора.

– Лу, беги и узнай, что нужно папе.

Девочка мигом срывается с места и быстро возвращается.

– Он говорит, гриль готов.

– Ладно, выноси стейки, но поосторожнее, иначе на ужин придется есть сыр на гриле.

Лулу поднимает металлический поднос и медленно шагает к двери, не спуская глаз с горы мяса.

– А где будут есть дети? – мимоходом спрашивает миссис N.

– С нами.

– О, разумеется, – бормочет она, сникая.

– Хотела попросить вас об одолжении, – говорит Кэролайн, просительно дотрагиваясь до руки миссис N. – На следующей неделе приезжает моя подруга по колледжу. Она развелась и перебирается из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Не могли бы вы на время взять ее под свое крылышко?

– О, с удовольствием…

– Дело в том, что, живя в Уэстчестере, я немногим могу ей помочь. Кроме того, если вы знаете хорошего риелтора… она ищет квартиру.

– В нашем доме есть одна, с тремя спальнями.

– Спасибо, но ей нужна однокомнатная. Ситуация просто ужасная. Хотя ей изменил именно муж, на его счетах ничего не значится. Он юридическое лицо, являющееся корпорацией или чем-то в этом роде, словом, она не получит ничего.

– Какой ужас! – ахает миссис N.

– Так что я была бы вам очень благодарна, если сумеете что-то сделать для нее. Позвоню, когда она приедет.

Когда все собираются за столом, я восхищенно смотрю на сделанные детьми карточки из листьев, имена на которых написаны серебряной пастой и тремя различными почерками. Кэти и Лулу просили меня сесть между ними.

Миссис N. устроили между Грейером и Элли, и большую часть времени она проводит, разрезая мясо и отвечая на вопросы Элли насчет пальто.

Прибегает Ферди и трется у ног Джека, выпрашивая остатки.

– В детстве у меня был ретривер, – замечает мистер N., намазывая горчицей второй стейк.

– Ферди из местных, – объясняет Кэролайн. – Один из лучших заводчиков живет недалеко от нас, так что, если подумываете завести щенка…

– Какой чудесный дом! – восклицает миссис N., меняя тему разговора и лениво ковыряясь в салате.

– Его построил дед Кэролайн, – кивает Джек.

– Собственными руками, без единого гвоздя, под проливным дождем, если, конечно, можно ему верить, – смеется Кэролайн.

– Вам бы следовало увидеть безумно дорогую лачугу, которую выбрала моя жена. Повезет, если потолок не рухнет нам на головы, – бурчит мистер N., грызя початок кукурузы.

– Нэнни, а вы где учитесь? – поворачивается ко мне Джек.

– Нью-Йоркский… собственно говоря, в прошлую пятницу я получила диплом.

– Поздравляю! – восклицает он, намазывая маслом початок для Лулу. – У вас уже есть какие-то планы на следующий год?

– Настоящий заботливый папаша, – шутит Кэролайн. – Нэн, вам необязательно отвечать на этот вопрос.

Она встает.

– Кто хочет пирога?

– Я! Я! – хором кричат маленькие Хорнеры и Грейер.

Едва за ней закрывается дверь, я поднимаюсь, чтобы собрать посуду, но Джек меня останавливает.

– Ну же, – театрально шепчет он, – она ушла! Так какие планы?

– Собираюсь работать над совместной программой детской организации в Бруклине, – отвечаю я в том же тоне.

– Солнышко! – орет он. – Все о'кей! У нее есть план! Появляется улыбающаяся Кэролайн с коробкой мороженого и девятью мисками.

– Джек, ты безнадежен, – притворно вздыхает она, ставя на стол коробку и миски.

– Лулу, принимай заказы на кофе.

Как любезная хозяйка, она подает оба пирога, но никто не притрагивается к давно остывшему, в алюминиевой фольге.

– Мамочка, хочу морскую свинку, – сонно требует Грейер. Он отключается почти немедленно, пока N. перебирают события вечера, а я пытаюсь устроиться под каноэ.

– Пока мы готовили гриль, он говорил, что в этом году сумел пробиться на двенадцать новых рынков, – восхищается мистер N., пораженный деловой хваткой Джека.

– Знаешь… – Она слегка поворачивается к нему и кладет руку на плечо. – Я подумываю полететь с тобой в четверг: мы могли бы провести романтический уик-энд.

Мистер N. дергается и сворачивает влево.

– Я же сказал тебе: придется развлекать кучу клиентов. Тебе все это надоест до смерти.

Он подключает сотовый и принимается набирать номер свободной рукой. Она вынимает записную книжку и листает пустые страницы.

– Нэнни, я хотела бы упомянуть… – укоризненно начинает она.

– Да? – бормочу я, клюя носом.

– За обедом вы слова никому не дали сказать. Не считаете ли, что это не совсем прилично? Вам стоило бы над этим призадуматься.

Дорогой, я уехала к Стернам на чай. Вернусь к пяти. Кстати, не мог бы ты вернуться на остров в воскресенье утром? Хорнеры пригласили нас на обед. Желаю победы в матче! Люблю, целую.

Надеюсь, партия в гольф закончилась удачно. На случай, если забеспокоишься, что мне будет одиноко, Кэролайн обещала в твое отсутствие составить мне компанию, так что не волнуйся за меня. Хотя они люди занятые, но все же найдут время подумать обо мне. Встретимся в клубе в шесть. Люблю, целую.

Дорогой, не хотела тебя будить. Я еду в город. Позвонила риелтору, и она сказала, что дом достаточно безопасен и что она очень удивится, если что-то произойдет со мной и с Грейером, пока мы здесь совсем одни, так что, пожалуйста, занимайся своими делами в городе и не тревожься об оставшихся здесь и любящих тебя…

В среду вечером, в канун отъезда мистера N., мы трое сидим в «ровере» в ожидании миссис N. Первоначально планировалось оставить нас с Грейером одних, «расслабиться и отдохнуть», пока они ужинают в «Иль-Конильо» с Лонгейк-рами. Но когда они стали переодеваться, Грейер принялся истерически вопить, пока мистер N. не настоял взять сына с собой, чтобы тот, как он выразился, «наконец заткнулся».

После пяти дней руководства виртуальным детским центром, спешно созданным семейством N. для всех своих друзей, и соответственно пяти ночей, в продолжение которых мне удавалось спать чуть ли не по пять часов, я начинаю дремать, едва очутившись под каноэ.

Мистер N. на миг отрывается от телефона и раздраженно бросает:

– Мы потеряем столик. Узнайте, что она так долго копается?

Я открываю дверцу как раз в ту минуту, когда миссис N., оступаясь на сверхвысоких каблуках, выходит из дома в черном платье без бретелек, с красным кашемировым палантином на озябших плечах. Мистер N., едва взглянув на нее, включает зажигание.

– Милый, в какое время отвезти тебя в аэропорт завтра утром? – спрашивает она, надевая ремень безопасности.

– Не стоит… я лечу шестичасовым. Вызову такси.

– Я хочу лететь с папой! – капризничает голодный Грейер, ерзая на сиденье.

– Миссис N.! Э… э… вы, случайно, не привезли с собой ничего от комариных укусов? – доносится мой голос из-под каноэ.

– Как, вас все еще кусают? Не понимаю, с чего бы это! Никого из нас не трогают.

– Как по-вашему, я успею забежать в аптеку и быстренько купить какой-нибудь «Афтербайт»[70]70
  Жидкость от комариных укусов.


[Закрыть]?

– Вряд ли у нас будет время, – роняет она, подкрашивая губы в желтом свете панорамного зеркала.

Я ожесточенно чешу ногу сквозь брюки. Кожа горит. Я вся в волдырях и не могу забыться даже в те счастливые минуты, когда Грейер или мистер N. не храпят. Я. Всего. Лишь. Хочу. Забежать. В аптеку.

После напряженной двадцатидвухминутной езды мы въезжаем на автостоянку (сувенирный магазинчик знаменитого ресторана), фирменный знак которого – силуэт кролика – стал изображаться на футболках как некий общенациональный символ определенного статуса. И я, разумеется, тоже хочу такую.

Миссис N. ведет нас в ресторан – прославленное заведение, модный магнит для богатеньких, где двадцатипятидолларовые тарелки с пастой ставят на неструганые выщербленные столы.

– Дорогая, как ты? – набрасывается на миссис N. женщина с длинными светлыми волосами, которые, похоже, могут легко выдержать самый свирепый нантакетский ветер – Ты такая нарядная, Господи, а я выгляжу просто фермершей!

Она поплотнее запахивает твидовый жакет от Аква Скату м.

Мужчины обмениваются рукопожатиями, и миссис N. представляет Грейера.

– Грейер, помнишь миссис Лонгейкр?

Миссис Лонгейкр рассеянно гладит мальчика по голове.

– Как же он вырос! Милочка, давайте сядем за стол!

Нас провожают к угловому столику на самом сквозняке и приносят зеленый детский стульчик, в который Грейер тщетно старается втиснуться.

– Миссис N., по-моему, он слишком мал.

– Вздор!

Она смотрит на сына, сидящего боком. Бедняга честно старается впихнуть попку в узкое сиденье, но это плохо ему удается.

– Пойдите и спросите, нет ли у них телефонного справочника.

Мне удается добыть три грязных нантакетских справочника и сунуть Грейеру под зад, пока взрослые заказывают коктейли. Вынимаю из сумки фломастеры и начинаю рассказывать Грейеру сказку, сопровождая ее рисунками на бумажной скатерти.

– Да, мне, конечно, здесь нравится, но я не знаю, как бы обошлась без факса, – заявляет миссис Лонгейкр. – Просто не понимаю, как это люди могут отправляться куда-то без факса и сотового… Сейчас я организую небольшой ужин на сотню человек на ту неделю, когда мы вернемся домой. Знаешь, я спланировала отсюда всю свадьбу Шелли прошлым летом!

– Слыхала! И жаль, что не подумала захватить наш из дома, – кивает миссис N., кутаясь в палантин. – Я запросила совет дома: может, разрешат купить одну из однокомнатных квартир на втором этаже?

– В вашем доме есть однокомнатные квартиры?

– Ну… первоначально они предназначались для прислуги и в основном принадлежат людям, имеющим в этом доме большие квартиры. Я хотела бы иметь местечко, где можно спокойно передохнуть. Когда Грейер дома, никому нет покоя. Я, конечно, хочу побольше бывать с ним, но нужно же когда-нибудь заниматься работой в комитете.

– О, душечка, как ты права! Наша старшая дочь только что сделала то же самое: у нее двое ребятишек, и иногда необходимо иметь что-то для себя. Уделять время своим делам и в то же время быть достаточно близко, чтобы за всем следить. Прекрасная мысль!

К нам приближается официантка с шестью стаканами на подносе, но она не успевает поставить его на стол, как какой-то малыш подкатывается ей под ноги, едва не выбив поднос. Только чудом три хайбола не вылились на голову миссис N.

– Эээээндрююю… Иди к маааамочке, – зовет ноющий голос, но живой клубок уже катится под столы, лавируя между обедающими.

Метрдотель умоляюще взирает на равнодушных родителей, пытаясь взглядом заставить их утихомирить своих чад.

– О, душечка, смотрите, это не Клифтоны?

Миссис N. извиняется и встает, чтобы обменяться воздушными поцелуями и приветствиями.

– Нэнни, нарисуй цыпленка, – просит Грейер, пока мужчины сравнивают свои достижения в гольфе.

– Какая удача! – заявляет миссис N., возвращаясь. – Они здесь с сыном, поэтому я сказала Энн, что наша няня выведет детей на стоянку, пока не подадут еду.

Всех? Неужели придется просить миссис Клифтон продекламировать «Майкл, греби к берегу» в романтическом окружении мусорных баков?

Я с неохотой поднимаюсь, беру Грейера и вертящегося дервиша поиграть на холодной, темной, засыпанной песком стоянке. Они несколько раз карабкаются вверх и спускаются по старому бревну, и Эндрю предлагает лепить из песка человечков.

– Не стоит. Как насчет того, чтобы вымыть руки перед едой?

Я подталкиваю их к дамской комнате.

– Нет! – визжит Эндрю. – Я мальчик! Не хочу в девчачий туалет! Ни за что!

Из-за угла выходит мистер Клифтон, явно направляющийся в заведение для мужчин.

– Я возьму их, – говорит он и уводит мальчиков, даря мне две минуты покоя в дамской комнате.

Я только что повернула задвижку, как за дверью слышатся голоса миссис N. и миссис Лонгейкр. Приятельницы согласно щебечут о чем-то. Я невольно прислушиваюсь.

– Абсолютно! – восклицает миссис Лонгейкр. – В наше время любая осторожность не помешает! Знаешь Джину Цукерман? У нее тоже мальчик, ровесник Грейера. Кажется, Дарвин. Представляешь, та женщина, его няня, откуда-то из Южной Америки, посмела схватить его за руку! Джина все видела своими глазами по «нэнникам»[71]71
  Имеется в виду специальная камера слежения за няней; от nanny – няня (англ.).


[Закрыть]! Она, конечно, немедленно отослала эту особу в ту деревню «третьего мира», из которой та выползла.