Текст книги "Сеть. Как устроен и как работает Интернет"

Мы попрощались, и я спросил, есть ли у него мой адрес электронной почты.

– Есть. Теперь мы на связи! Я оседлаю это оптоволокно – и мы снова встретимся.

Я проехал от мэрии по городу пять минут, затем еще немного по автостраде и по индустриальному предместью, протянувшемуся вдоль берега реки Колумбия практически у входа в ущелье. Огромный кампус, расположенный рядом с трассой, был виден издалека. Из-за своих вышек безопасности с прожекторами, стоящих в отдалении друг от друга бежевых зданий и мощного забора по всему периметру он походил на тюрьму. Огромные линии электропередачи сшивали кампус с подножием гор, средняя часть которых все еще была усыпана снегом, а вершины – затянуты туманом. На углу располагался приют для животных. По другую сторону дороги стоял цементный завод. Примерно через каждые сто ярдов мне на пути попадался белый конус с оранжевой верхушкой и надписью «Под землей оптоволоконный кабель – Q-Life». Я проехал мимо знака «тупик» и позвонил по интеркому у двустворчатых ворот. Они открылись, и я припарковался перед домиком охраны размером со средних размеров коттедж. Выполненная готическим шрифтом надпись на знаке, укрепленном на втором уровне ограждений, гласила: «Волдеморт Индастриз» – шутливое напоминание о злодее из «Гарри Поттера», известном среди магов-учеников как «Тот-кого-нельзя-называть». Единственным указанием на то, кто в действительности владел этим местом, оказался стол для пикника со стульями, каждый из которых был выкрашен в один из основных цветов: красный, синий, зеленый и желтый, – знакомых нам по вездесущему логотипу Google.

Когда я связывался с пресс-службой Google, я уже знал, что заглянуть внутрь дата-центра будет непростой задачей, учитывая то, что, как всем известно, компания держит закрытыми двери в свои объекты. Но когда я сделал акцент на том, что меня интересуют не цифры (они все равно слишком быстро меняются), а само географическое место – Дэлз и его особенности, они санкционировали мой визит. Конечно, присутствие Google в Дэлз больше не было секретом. Хотя снаружи на здании не было опознавательных знаков (за исключением вывески «Волдеморт Индастриз»), компания вступила в местную торговую палату, начала принимать участие в общественных мероприятиях, дарила школам компьютеры, высадила сад снаружи от своего высокого стального забора и занималась проектированием публичной Wi-Fi сети в центре города. Нужно заметить, что все это начало происходить лишь через несколько лет, в течение которых в прессе появлялись негативные отзывы, в которых дата-центр Google изображался чуть ли не как плохо замаскированный пыхтящий завод – образ, слабо сочетающийся с лаконичными белыми страницами, дружелюбностью и немедленным доступом, которые мы привыкли ассоциировать с Google. Компания красноречиво давала понять, что хочет «начать с чистого листа», опубликовав часть статистических данных по своим дата-центрам со всего мира и даже выложив в Сеть краткий видеотур. Казалось, в Google признали, что повышенная секретность вокруг хранилищ данных – не очень хорошая политика. Поэтому последовавший фарс заставил меня удивиться.

Внутри здания охраны перед группой мониторов сидели два охранника, одетых в синие рубашки-поло, украшенные логотипами «Google», в первое «о» которых были вписаны шерифские звезды. Передо мной в очереди стояли три сотрудника из другого подразделения; они остановились, ожидая, пока окончится процедура проверки, которая включала в себя сканирование сетчатки при помощи машины, напоминавшей блестящие бинокли для туристов, в которые можно опустить монетку и полюбоваться видом.

– Личный номер? – спрашивал охранник у каждого, кто подходил к стойке. – Пройдите к устройству.

После этого в дело вступал сканер, говоривший роботизированным женским голосом, словно суперкомпьютер космического корабля из научно-фантастического фильма: «Посмотрите в зеркало. Пожалуйста, подойдите ближе». Щелк. «Сканирование глаза завершено. Спасибо». Сотрудники-посетители посмеивались. Охранник напомнил им:

– Обязательно пройдите сканирование также и на выходе из хранилища, ведь если компьютер будет думать, что вы все еще внутри, он не пустит вас туда снова.

У меня такой проблемы не возникло, поскольку, как и предполагал Янг, я не только не смог побывать в самом дата-центре, но и ни в одном другом здании комплекса, за исключением столовой. До меня начало доходить, что я приехал в Дэлз ради тура по парковке. Первое пиар-правило Google в отношении дата-центров, похоже, было таким: не пускайте посетителей в дата-центр.

Меня встретила небольшая свита: Джош Беттс – один из менеджеров здания, Кейти Боумен – помощник руководителя по административной части, стоявшая во главе городских программ поддержки, и пресс-атташе, специально приехавший из Портленда. Наше общение было неловким с самого начала. Когда я достал свой диктофон, пресс-атташе склонился над ним и внимательнейшим образом осмотрел, чтобы убедиться, что это не камера. С натянутыми улыбками мы торопливо пробрались под дождем через ворота и пешком отправились в путь по кампусу. Пейзаж напоминал тыльную часть большого торгового центра с его огромными парковками, погрузочными платформами и небольшими вежливыми реверансами в адрес ландшафтного дизайна.

За неделю до этого я общался с Дейвом Карлсоном, руководителем дата-центра, однако в день моего визита он уже был в отпуске. «Надеемся, что когда вы приедете, мы сможем вам продемонстрировать, как устроено наше хранилище данных и каково это – работать в нем», – сказал он тогда. Но мне хватило нескольких секунд молчания, чтобы осознать, что экскурсия пройдет без гида.

– Не могли бы вы рассказать мне, что находится перед нами и для чего предназначены эти здания? – рискнул спросить я.

Беттс, старавшийся не встречаться взглядом с пресс-менеджером, сжал губы и уставился на тротуар перед собой – информационная пустота, подобная зависшей веб-странице. Я попытался конкретизировать свой вопрос:

– А вон то здание, похожее на желтый склад, у него еще из вентиляционной трубы идет пар? Оно для чего предназначено – в основном для хранения? Или в нем стоят компьютеры, индексирующие поиск? Или, может быть, они занимаются обработкой поисковых запросов?

Мои спутники нервно переглянулись. Пресс-атташе придвинулся поближе, чтобы лучше слышать, о чем идет речь.

– То есть вы хотите знать, чем занимается Дэлз, – догадался наконец Беттс. – Ну, вообще-то это не совсем то, что мы вправе обсуждать. Хотя я уверен, что для внутренних нужд эта информация доступна.

Это был зашифрованный отрицательный ответ, пусть и выраженный очень неловко. Конечно, он знает, что делают эти здания, – он же управляет всеми помещениями! Он просто не собирался сообщать об этом мне. Ни единого слова. Но я предположил, что прогулка по парковке была приглашением описать то, что я видел перед собой: два здания, по форме и характеру напоминавшие транзитные склады у обочины автострады. Они располагались на противоположных концах пустого участка земли размером с футбольное поле. Оба здания состояли из двух частей: длинной невысокой секции и более высокого объема, расположенного в конце, – вместе они образовывали букву «L», устремленную в небо. На вершине буквы высились башенные охладители, испускавшие густой пар, окутывавший здание подобно бороде Санта-Клауса. Со всех сторон здания были окружены погрузочными платформами, но у них зато не было ни единого окна. Крыши были пусты. У заднего входа каждого здания были размещены ряды генераторов в закрытых стальных клетках, к которым тянулись толстые пуповины кабелей. Вполне возможно, что вызывающе неприятный бежево-желтый оттенок зданий мог быть выбран именно для того, чтобы сделать их ничем не примечательными или чтобы все это место начало походить на тюрьму. Знаки на зданиях – никаких названий, только цифры, крупные и синие, легко читающиеся на бежевом фоне, – были идеально аккуратными и отчетливыми. Вдоль дорог протянулись чистые тротуары, аккуратно отделенные от проезжей части гравийными полосами. Кампус был усеян иглами огромных мачт освещения, на вершинах которых сияли ореолы серебряных дуговых ламп. Чистое поле, на котором вскоре должно было вырасти еще одно здание, было заполнено пикапами и модульными строительными домиками. Сразу за оградой текла река Колумбия.

Когда мы подошли к дальнему концу кампуса, Беттс позвонил по своему сотовому телефону охране, и через несколько секунд к нам подъехал работник службы безопасности на сером пикапе. Он открыл калитку для пешеходов, и мы прошли через нее. Нам всем очень понравился небольшой садик, который гугловцы возделывали в свободное время, хотя в это время года растительность еще была не слишком пышной. Рядом с садиком стоял очередной оранжево-белый пластиковый конус, указывающий, что здесь под землей лежит кабель Q-Life. Затем мы развернулись и пошли назад уже знакомым путем.

У входа в корпус под названием «Коламбиа-хаус», где находился обеденный зал, Беттс заговорил:

– В общем, вы своими глазами увидели кампус. Мы обошли его по периметру. Вы посмотрели, с чем и над чем мы работаем. Если говорить о будущем, вы можете почувствовать его, просто оглянувшись вокруг.

Я почувствовал себя так, словно со мной играют, загадывают загадки, вроде тех, которые Google предлагает на собеседовании своим потенциальным сотрудникам. Что осталось недосказанным? Возможно, эти слова – какой-то код? Что я должен был увидеть? Мимо на небесно-голубом прогулочном велосипеде проехал какой-то человек с бородой.

– Думаю, нам пора войти внутрь! – объявил пресс-менеджер.

Ланч был очень вкусным. Я съел органически выращенного лосося, овощной салат и пудинг с арахисовым маслом на десерт. По приглашению пресс-атташе к нам присоединились еще несколько сотрудников, и пресс-менеджер попросил каждого из них рассказать, чем хороша жизнь в Дэлз и работа в Google («Давайте расскажем Эндрю, почему нам нравится работать в Google и жить в Дэлз!»).

Беттс, специалист в области хранения данных, был вторым по влиятельности руководителем одного из самых, по моему предположению, инновационных комплексов в мире, ключевого компонента одной из величайшей из когда-либо созданных компьютерных платформ. Но он был замкнут и явно предпочитал вообще ничего не говорить, чтобы случайно не выйти за узкие рамки, предписанные ему пиар-отделом. Итак, мы беседовали о погоде.

Я не мог придумать, как мне яснее выразить свое разочарование этими танцами с бубном. Разве это не миссия Google – делать информацию доступной? Разве вы не лучшие, не самые умные? Разве вы не больше всех других желаете поделиться тем, что знаете сами? Но я понимал, что молчание не было добровольным выбором моих собеседников. Это решение было больше, чем они сами. Порицать их за это было бы несправедливо. Моя розетка с ореховым маслом придала мне смелости, и я наконец пробормотал, что очень огорчен тем, что мне не дали возможность попасть внутрь дата-центра. Мне так хотелось взглянуть на него!

Ответ пресс-атташе последовал незамедлительно:

– Сенаторам и губернаторам тоже приходилось огорчаться по этому поводу!

Мимо прошел какой-то парень с подносом, надпись на его футболке гласила: «Люди, которые думают, что все знают, бесят тех из нас, кто действительно все знает».

Лишь отъезжая от кампуса, я начал по-настоящему ощущать, насколько я расстроен этим странным визитом – вероятно, самым странным из всех моих визитов в различные интернет-места. Google ничего мне не показал, кроме того, что есть вещи, которые мне нельзя было знать. Я спрашивал себя о том, справедливо ли я сужу моих хозяев: возможно, оруэлловская атмосфера была лишь побочным эффектом законного права Google хранить корпоративные секреты и защищать нашу же приватность. Я даже прочел на их корпоративном сайте небольшую заметку об этом. В ней говорилось:

Мы понимаем, что многим людям дата-центры могут казаться «черными ящиками», но у нас есть веские причины не раскрывать деталей работы наших комплексов, в которых расположены хранилища данных… С одной стороны, мы вкладываем большие ресурсы в то, чтобы сделать свои центры самыми быстрыми и эффективными в мире, и мы стремимся защитить свои инвестиции. Но еще важнее для нас безопасность и конфиденциальность информации, которую нам доверяют наши пользователи. Сохранность и приватность данных пользователей – наш главный приоритет и большая ответственность, особенно в свете того, что вы можете перейти к использованию продуктов от наших конкурентов за один клик мышки. Именно поэтому мы используем лучшие из известных технологий, чтобы гарантировать неизменную защищенность наших дата-центров и наших сервисов.

Знаменитая формулировка миссии Google гласит: «Организовать всю информацию в мире и сделать ее повсеместно доступной и полезной». И все же в случае с городом Дэлз корпорация зашла настолько далеко, что даже затерла спутниковый снимок дата-центра на Google Maps – изображение там не просто устарело, оно намеренно размыто. Я посетил десятки интернет-мест, и люди, которых я там встречал, всегда страстно хотели донести до меня, что Интернет – это не теневая, а удивительно открытая сфера, которая коренным образом зависит от сотрудничества и доступности информации. Разумеется, развитие Сети стимулируется коммерческой выгодой, но при этом должно сохраняться чувство социальной ответственности.

Google был исключением. Меня в буквальном смысле «пустили на порог», но лишь формально. Это было не слишком завуалированное послание о том, что мне (а следовательно, и всем нам) нельзя доверить детали того, что происходит на их предприятии, в том месте, которому мы якобы доверили свои запросы, письма и даже идеи. Основные цвета их логотипа и его детская игривость больше не казались мне дружелюбными – они заставили меня почувствовать себя школьником. Это была компания, которая, вероятно, знает о нас больше других, и она оказалась самой закрытой, когда речь зашла о ней самой. Ирония этого факта заставила меня сделать остановку на моем пути.

По дороге в Дэлз я остановился у Бонневильской плотины, соединяющей берега реки Колумбия. Плотина и стоящая на ней внушительных размеров электростанция построены и все еще эксплуатируются Инженерным корпусом армии США. Свернув с трассы, я проехал через короткий туннель с большими железными воротами. Вооруженная сотрудница охраны спросила, есть ли у меня с собой огнестрельное оружие, и осмотрела мой багажник. Затем она приподняла в приветствии козырек своей бейсболки и предложила мне проехать внутрь.

В большом туристическом центре нашли себе место сувенирный магазин, экспозиция, посвященная строительству плотины и экологии реки, а также комната со стеклянными стенами, сквозь которые можно было наблюдать, как лосось поднимается по рыбоводному каналу вверх по течению, направляясь на нерест. Это была классическая американская придорожная достопримечательность, синтез большого правительственного проекта и великого ландшафта, технологического триумфа и экологической трагедии, связанных между собой сложными узами и приправленных некоторой долей китча. Для меня как любителя всяческой инфраструктуры и (в меньшей степени) как любителя наблюдать за рыбой плотина была отличным поводом для остановки.

Я не мог не сравнить плотину с дата-центром Google. Первая находилась во владении правительства, второй принадлежал публичной корпорации, и оба были выдающимися достижениями американского инженерного гения. Они были функционально связаны друг с другом: именно Бонневильское управление энергетики отчасти способствовало появлению Google в этом регионе. Но плотина была воплощением гостеприимства, а дата-центр был наглухо заперт. Почему бы Google тоже не открыть центр для посетителей с сувенирным магазином и видом на галерею серверов? Думаю, подобная достопримечательность – место, где можно узнать, что происходит позади белой странички Google, – привлекла бы много туристов. Но пока все было ровно наоборот. Дата-центр был замкнут и засекречен.

Посещая различные интернет-места, я часто чувствовал себя первопроходцем, первым туристом. Но на плотине я почувствовал, что это, возможно, лишь временно, что за мной придут и другие. В этих зданиях хранятся такие большие фрагменты наших собственных личностей, что Google будет сложно отстоять свою позицию. Я отправился на поиски Интернета, чтобы узнать что-то новое. Google не дал мне почти никаких новых знаний. Уезжая, я старался не думать о том, что именно Google знает обо мне.

* * *

У меня было еще одно дело в этих краях. Google не был единственным интернет-гигантом, обосновавшимся в регионе. К северу находился городок Куинси, где располагались крупные дата-центры Microsoft, Yahoo! Ask.com и других компаний. А всего в ста милях строго на юг от Дэлз, в настоящей глуши, стоял город Прайнвилл. Именно в Прайнвилле решила с нуля построить свой первый дата-центр компания Facebook, и масштабы его уж точно не должны были уступать масштабам гугловского хранилища в Дэлз. Сам по себе этот факт был еще одним доказательством того, что восточный Орегон идеально подходит для хранения данных: всего через четыре года после Google сюда пришел Facebook.

За городской чертой Дэлз двухполосная дорога внезапно резко пошла на подъем, прочь от долины реки Колумбия, к высокому плато центрального Орегона. На ней неровными полосами лежал снег, хрустевший под моими шинами. Через дорогу, словно пластиковые пакеты через городскую мостовую, то и дело перелетали настоящие перекати-поле. Неизменные опоры высоковольтных линий Бонневильского управления энергетики маршировали по зеленой полыни, словно колонны гигантских солдат. До Прайнвилла было сто с лишним миль. Что означало это расстояние? Почему Facebook не подыскал себе место в Дэлз? Или в Куинси? На карте эти местечки казались соседями. Когда представляешь далекое место, куда заглядывают немногие, легко представить себе его единым. Но медленно накручивая мили под огромным куполом небес, проезжая через небольшие городки и пустые перекрестки, начинаешь понимать, что у каждого места есть свой характер, своя история и жители со своим прошлым. «Интернет-облако» и все части этого «облака» превращались в настоящие, конкретные физические места, в материальную реальность, единственной странностью которой была мгновенная скорость, с которой мы изо дня в день обращаемся к ней.

Я недолго наслаждался поразительным простором этого ландшафта, как меня уже отвлек передний план: красная полоса свежевскопанной земли, в которую через каждые несколько сотен ярдов были воткнуты белые пластиковые шесты с оранжевыми верхушками. В конце концов я решил остановиться и поближе взглянуть на один из шестов. На нем была надпись: «Осторожно! Под землей оптоволоконный кабель. Не копать! Level 3 Communications».

Базирующаяся в Денвере корпорация Level 3 Commu-nications работает с крупнейшими глобальными магистральными сетями. Один из ее длинных маршрутов пролегает здесь, в этой глуши. Скорее всего, в этом кабеле было несколько сотен нитей оптоволокна, хотя, по всей вероятности, лишь небольшая часть из них была «освещена» сигналами, в то время как оставшиеся «тусклые» нити ждали своего часа. По одному оптоволокну можно передать терабайты данных. Но меня восхищали отнюдь не величина этой цифры (триллион битов!) и не географический охват Level 3. Это был стоп-кадр: мгновенное присутствие всех этих частей в одной конкретной точке. Когда ты щелкаешь мышкой по небольшому фото, предназначенному для предварительного просмотра, и ждешь загрузки большой картинки, редкие световые импульсы за бесконечно малую долю секунды проходят вдоль обочины трассы US-197, рядом с кружочком на карте, подписанным «Мопин, Орегон». Сложно сказать, по какой именно стороне дороге и в какой именно момент они пройдут. Достаточно помнить, что между «тут» и «там» всегда есть точка у дороги, обозначенная небольшим оранжево-белым столбиком. Путь непрерывен и реален.

Через несколько миль я добрался до перевала и тут же сорвал джекпот интернет-туриста: прямо передо мной была станция регенерации сигнала, в которой стояло оборудование, усиливающее световые сигналы, путешествующие через всю страну. Участок размером с два теннисных корта, на котором уместились посыпанная гравием парковка и три небольших здания, был обнесен колючей проволокой. Когда я вышел, чтобы взглянуть на объект поближе, на меня обрушился ветер пустыни, громко захлопнувший дверь машины. Два здания имели стальные стены и походили на грузовые контейнеры. Третье было бетонным и отштукатуренным, имело множество дверей и напоминало камеру хранения. Между ними стоял топливный бак размером с диван. На ограждении висел белый знак с черными буквами: «Посторонним вход воспрещен. Level 3. В случае чрезвычайной ситуации звонить по телефону…» Учитывая, что вокруг было пусто, сигналы здесь не хранились – все это сооружение просто принимало их и посылало дальше с помощью стоек установленного внутри оборудования. Это был своего рода пит-стоп, необходимый фотонам на их скоростном пути по оптоволокну.

Прямо через дорогу находилось сооружение, которое можно было бы назвать реализацией этой же идеи в предыдущем поколении: система УКВ-передатчиков компании AT&T, способная пережить ядерное нападение. Это было большое, похожее на бункер, мрачное здание с длинными и тонкими антеннами. Оно производило гнетущее впечатление. А комплекс домиков Level 3 скорее напоминал хозяйственные постройки, которые обычно располагаются позади заправочных станций. Я вспомнил, что уже сталкивался с подобным контрастом в Корнуолле, где грубый бункер British Telecom резко контрастировал с более скромным зданием Global Crossing. Я подумал о бетонных зданиях Эшберна и о гофрированных железных ангарах Амстердама. У Интернета не было генерального плана, и, с архитектурной точки зрения, его не касалась рука мастера. У него не было такого человека, как Изамбард Кингдом Брюнель – инженера Викторианской эпохи, построившего вокзал Паддингтон и кабельное судно «Грейт Истерн», который умел бы мыслить грандиозно, совмещать все части друг с другом и тем самым соединять их в некое технологическое совершенство.

Промежуточные точки Интернета, подобные той, на которую я сейчас смотрел, пытались затеряться в пространстве. Путешествию данных не уделялось внимания – оно притворялось несуществующим. Но оно совершенно точно существовало. Я взобрался на крышу машины для лучшего обзора – самое большее, что я мог сделать, чтобы приблизиться к этому огромному небу. Вокруг, насколько хватало глаз, не было ни людей, ни машин, ни других домов. Ветер был слишком сильным, чтобы я мог различить жужжание даже очень далеких автомобилей.

До Прайнвилла оставалось еще семьдесят пять миль. Если от Портленда до Дэлз рукой подать, то Прайнвилл спрятан в глуши Орегона, вдали от федеральных автострад, в уголке настолько далеком, что он был заселен одним из последних в Америке – лишь тогда, когда переселенцы заметили крупицы золота, застрявшие в копытах заблудившегося, а потом найденного скота. Прайнвилл до сих пор остается ковбойским городком, родным домом ежегодного фестиваля «Табунщики Крукид-ривер» – крупного праздника родео. Люди в здешних местах всегда умели бороться за место под солнцем, вплоть до того, что, когда в XIX веке железнодорожная магистраль прошла мимо Прайнвилла, город за свой счет построил свою собственную ветку – такая «средняя миля» эпохи промышленной революции пришлась бы по душе Нолану Янгу. Железная дорога города Прайнвилл (со слоганом «Врата в Центральный Орегон») все еще эксплуатируется, являя собой последний в стране пример путей, находящихся в муниципальной собственности.

Но самое большое испытание выпало на долю Прайнвилла недавно, когда его крупнейший работодатель, производитель шин Les Schwab Tire Centers, ушел в Бэнд, расположенный в тридцати милях отсюда процветающий горнолыжный курорт, гордящийся сразу девятью кофейнями Starbucks и большим супермаркетом Whole Foods[43]43
  Сеть магазинов органических продуктов.


[Закрыть]. И тогда Прайнвилл стал бороться за то, чтобы привлечь сюда Facebook, используя в качестве приманки налоговые льготы, которые должны были позволить компании сэкономить 2,8 миллиона долларов в год, если она разместит свой дата-центр в промышленной зоне на окраине города. И если компания Google всеми силами старалась поддерживать в Дэлз секретность, то Facebook прибыла в Прайнвилл под звон фанфар. Проезжая по Мейн-стрит, вдоль которой стояли здания 1950-х годов, я заметил в окне одного из магазинов значок «Добро пожаловать, Facebook».

Дата-центр был расположен на возвышающемся над городом крутом холме, с которого открывается вид на реку Крукид-ривер. По обеим сторонам дороги выстроились ряды бело-оранжевых знаков, предупреждавших о проложенном под ними кабеле и, подобно хлебным крошкам, рассыпанным Мальчиком-с-пальчик, указывавших путь к дверям хранилища данных. Меня сразу поразили его колоссальные размеры – оно было длинным и низким, словно салон по продаже грузовиков у обочины автострады. Оно было к тому же на удивление красивым – визуально гораздо более привлекательным, чем любой другой кусочек Интернета, который мне доводилось видеть, и оно стояло на самой вершине холма, подобно греческому храму. По сравнению со зданиями Google с их погрузочными платформами и торчащими со всех сторон пристройками комплекс Facebook с его четкими и какими-то человечными формами полыни казался чрезвычайно рациональным. Он стоял в одиночестве на поросшем полынью холме, среди пустынного пейзажа – аккуратные бетонные плиты, увенчанные надстройкой из гофрированной стали.

В момент моего визита комплекс все еще строился – пока что была закончена лишь первая большая серверная. От задней части здания отходили еще три пристройки, делавшие его похожим на сороконожку, которая отращивает новые части тела, причем желтые панели скелета последней из них все еще были открыты. Общая площадь всех четырех частей должна была равняться 300 000 квадратных футов, что примерно соответствует общей площади десятиэтажного офисного здания. В ближайшее время предполагалось начало строительства еще одного здания такого же размера; кроме того, на участке было достаточно места для строительства третьего. На другом конце страны, в Форест-Сити, штат Северная Каролина, Facebook также начала строительство здания-близнеца по этому же проекту, и оно также оказалось всего в пятидесяти милях от принадлежавшего Google крупного дата-центра в Ленойре, в той же Северной Каролине.

До посещения этих больших комплексов я был склонен считать, что хранилища данных – это худшая разновидность завода, черное пятно на девственном пейзаже. Но оказавшись в Прайнвилле, я увидел, что этот городок – и без того индустриальный центр, окруженный развитой гидроэлектрической инфраструктурой и буквально усыпанный предприятиями лесной промышленности. Идея о том, что какое-то хранилище данных испортит окрестные пейзажи, казалась совершенно абсурдной. Прайнвилл давно был городом заводов, в настоящий момент больше всего нуждавшимся в новых индустриальных проектах. Что меня удивляло, так это то, как дата-центр вообще оказался в этой глуши. Это огромное здание, стоящее среди поросшего бурьяном пустыря, было грандиозным монументом сетевого мира. Нечто подобное можно было найти в Виргинии или Сан-Хосе, и в этом не было ничего удивительного – но удивляла логика сети, которая привела этот гигантский жесткий диск в глушь штата Орегон.

Внутри я обнаружил Кена Пэтчетта, откинувшегося на спинку новехонького и дорогого кресла на колесиках, с которого еще даже не были сняты заводские наклейки. Он сидел за своим столом в солнечном открытом офисе с белыми наушниками от айфона в ушах и участвовал в телефонной конференции, которая уже подходила к концу. Прежде чем переехать в Прайнвилл, чтобы приступить к руководству местным дата-центром, он делал эту же работу в Дэлз, но мне было сложно представить его в Google.

– У моей собаки было больше доступа ко мне, чем у моей семьи! – смеется Пэтчетт.

В отличие от игравших со мной в молчанку гуглороботов, Пэтчетт говорит все, что считает нужным. Он выраженный экстраверт с громким голосом и живым чувством юмора. В нем шесть футов четыре дюйма роста, и когда он надевает каску, чтобы показать мне недостроенные части здания, то становится похож на одного из тех рабочих-монтажников, которые все еще возятся с металлоконструкциями на стройплощадке. Он и правда настоящий монтажник: его функция в Facebook заключается не в том, чтобы обрабатывать информацию (или, по крайней мере, не только в этом), а в том, чтобы обеспечить надлежащее функционирование этой громадной машины.

Пэтчетт родился в семье кадрового офицера и вырос на военной базе, а потом жил с бабушкой и дедушкой на их ферме в Нью-Мексико и перед тем, как отправиться в школу, помогал им доить коров. Он хотел быть монтажником или полицейским, но бросил колледж, потому что не смог больше играть в футбол. Он путешествовал по стране, подрабатывая обслуживанием и ремонтом оборудования на лесопилках.

– Если вы хотите поговорить о щепе, то я как раз тот парень, с которым можно поговорить о щепе, – смеется он. – И если у вас плохая щепа, я могу рассказать, как сделать ее хорошей.

Он даже как-то раз оказался в Прайнвилле, где устанавливал дробилку на городской лесопилке по заказу городской администрации. В двадцать четыре года он уже был отцом четверых детей, и он решил заняться компьютерами, чтобы больше зарабатывать. В 1998 году, выполняя заказ в Сиэтле, он узнал о контрактной позиции в дата-центре Microsoft, на которой платили 16 долларов в час. Приехав на место, он понял, что когда-то участвовал в строительстве этого здания в качестве металлурга:

– Я вошел и понял: эй, да я здесь уже был! Потом мимо меня проковылял какой-то малый, и я решил, что это уборщик. А потом он появился снова, и оказалось, что это тот самый парень, который должен проводить интервью со мной.

Пэтчетт закончил в разное время несколько технических курсов, но парень, просмотрев его бумаги, спросил: «И что все это значит? Почему я должен взять вас на работу?» Это было для Пэтчетта уроком:

– Я ничего не знаю. Я знаю довольно, чтобы как-то разобраться в жизни, но чему я научился на всех этих курсах, так это тому, что в принципе я знаю недостаточно.

Через месяц его наняла Compaq, которой нужен был управляющий дата-центром.

– Ну, я начал как настоящий хороший менеджер: пришел туда, покрасил стены в кабинете и поставил искусственные цветы.