Текст книги "Темная магия"

Рев перерос в ужасное урчание или смех, и тьма закружилась вихрем, словно воздух заколебался под натиском огромного тела. Сквозь темень или из нее на Каландрилла бросилось невиданное существо. Он едва успел отпрянуть назад и выпростал руку с мечом вперед. В следующее мгновение юноша почувствовал на себе дыхание трупа и наконец разглядел ужасное существо, готовящееся к новому прыжку.

Это был волк, но такой, которого не видал еще глаз человеческий. Он был огромен. Челюсти, усаженные кинжалоподобными клыками, походили на капканы. В красных глазах его светился злой огонь. Серая шкура была вспорота в нескольких местах выступающими желтыми костями, из-под содранной кожи на лапах виднелись сухожилия, а челюсти представляли собой сплошную кость и мышцы. Странное существо, воскрешенное неведомой силой, волк, давно умерший, но оживленный и наделенный колдовскими силами, чтобы остановить их. Зверь взмыл в воздух.

Каландрилл беспомощно вскинул и поднял меч, понимая, что существо просто опрокинет его своим весом. Вот сейчас его ужасные челюсти сомкнутся у него на голове и раздавят череп. Но тут, как во сне, он увидел Брахта, бросившегося на животное сбоку. Меч кернийца крошил плоть чудовища, из которой на землю вываливались кучи копошащихся личинок; факелом в левой Руке Брахт подпалил волку шерсть, и запах паленого усугубил зловоние разлагающегося тела. Подчиняясь только инстинкту, Каландрилл согнул колени и спасся таким образом от лязгнувшей пасти. Он развернулся вполоборота, пропуская летящее мертвое тело мимо себя, и вонзил ему меч в плечо, разорвав в клочья полусгнившую кожу. Но крови не было.

Рев животного изменился, и Каландрилл услышал крик Брахта:

– Помоги Кате! Удержи лошадей!

Керниец сам молнией бросился вперед и встал между волком и Катей, выманивая его на себя, но существо, словно и не видя его, вновь развернулось к Каландриллу, нацеленное только на него. Каландрилл пригнулся, держа факел и меч наготове. Страх отступил – он был слишком возбужден схваткой, чтобы думать о страхе. Обнаженные мышцы собрались в комок. Брахт вспорол полусгнившую, лишенную крови плоть сзади; он рубил волка мечом и жег его факелом. Но зверь не замечал его. Длинные, в человеческий палец, когти заскрежетали по камню, и волк взмыл в воздух, но Каландрилл отступил в сторону, пропуская его мимо себя, и они с Брахтом оказались по одну сторону, загораживая собой Катю. Обезумевшие лошади неистово ржали и бились на поводу, оседая на задние ноги и вздыбливаясь так, что Катя едва удерживала их.

Как только волк опустился на землю, Каландрилл, воспользовавшись его инерцией, накинулся на него сзади и глубоко вонзил меч меж двух обнаженных ребер. Зверь взвыл от боли и ярости. Каландрилл повернул клинок в полуразложившейся плоти и выдернул его, как штопор, а затем вновь обрушил меч на плечо животного, едва оно повернулось к нему мордой.

Огромные челюсти лязгнули, и Каландрилл ткнул ему в морду факелом. Челюсти вновь открылись и, сомкнувшись на факеле, вырвали его из рук Каландрилла. Дым валил из пасти животного, в страшной глотке полыхал красный огонь, отражавшийся в глазах, пламя бушевало во всех дырах его полусгнившего тела. Монстр выплюнул факел, и тот, зашипев, быстро погас; рев перешел в хохот, а глаза животного – с презрением, так ему показалось, – уставились на Каландрилла. Он, ничего уже не боясь, ибо ожидал близкой смерти, по дуге опустил меч на серую морду. Существо взвыло, но теперь уже больше от боли, нежели от ярости. Сбоку до Каландрилла донесся голос Брахта:

– Твой клинок! Благословение Деры убивает его!

И Каландрилл нанес по оскаленной морде еще один потом еще один, оставляя такие раны, из которых должны бы были хлынуть фонтаны крови, если бы в животном билась жизнь, а не колдовство.

Волк-привидение споткнулся и присел, но уже не для того чтобы прыгнуть; он словно съежился от страха. Каландрилл сделал выпад, и животное отпрянуло. Каландрилл рассмеялся, вернее, закричал так же громко, как рычало животное, и сделал вид, что наносит удар в морду. Огромная голова развернулась, зубы заскрежетали, и Каландрилл вонзил меч под огромную зияющую пасть, прямо в глотку, и тут же отдернул руку – животное отпрянуло и изогнулось, едва не вырвав меч из его рук. Каландрилл отступил на несколько шагов, жестом приказывая Брахту, чтобы не мешал, и встал, дожидаясь, когда зверь прыгнет.

Огромное существо напряглось. Мертвые лапы распрямились, выбрасывая тело вперед и вверх, и красные глаза потерялись за разверстой пастью. Не обращая внимания на предостерегающий крик Брахта, Каландрилл присел на корточки, и огромное, взмывшее в воздух тело заслонило собою небо. Каландрилл поднял меч вверх, метя животному в грудь. В этот удар он вложил всю свою силу, всю веру в богиню.

Меч вошел в тело животного по самую рукоятку, и ущелье взорвалось страшным рыком. И вдруг наступила тишина – Каландрилл оказался прямо под вонючей шкурой. Он отчаянно пытался сбросить с себя душившее его своей вонью тело. Ему нечем было дышать, он не мог больше драться. Голова шла кругом, желудок выворачивало, и юноша испугался, что сейчас захлебнется в собственной желчи. Он не чувствовал, как Брахт схватил его за запястье и выволок из-под дергавшегося, все еще рычавшего зверя. Единственное, что он знал, – это то, что вдруг легкие его наполнились свежим воздухом. Глаза его открылись, и он увидел предсмертную агонию существа, созданного из падали.

Глядя на него, Каландрилл начал понимать, что раны, которые наносили они волку, только раздражали его; убить его можно было, лишь проткнув благословенным богиней мечом. Зверь обнажил желтые клыки, и красный свет в его глазах потух, огромные лапы дергались все медленнее и медленнее.

И вдруг, дважды сильно дернувшись, мертвое существо заговорило, и Каландрилл, чуть не задохнувшись, бросился назад.

– Так вы живы. Поздравляю. Вы оказались более живучими, чем я предполагал. Но это неважно. Теперь я знаю, что вы гонитесь за мной. И теперь я приготовлю вам что-нибудь похлестче. Пострашнее, чем эта падаль, это я вам обещаю. Поворачивайте-ка лучше назад, ибо выиграть вам не суждено и только смерть ждет вас впереди. Отправляйтесь назад, недоумки! Бегите, пока еще можете наслаждаться своей жалкой жизнью. Упивайтесь ею, ибо мало осталось у вас времени. Вы разгневали меня, и, когда Фарн пробудится, вы будете призваны к ответу.

Это был голос Рхыфамуна.

Глава четырнадцатая

Голос Рхыфамуна смолк; волк-труп мгновенно разложился: шкура свернулась на костях и вокруг кишащих личинками внутренностей, которые тут же превратились в прах; вонь мертвечины развеялась. Каландрилл вытащил меч из остатков того, что когда-то было волком, и прокалил клинок в пламени факела Брахта. Они молча смотрели на разрезанные на части останки призрака. И только окрик Кати оторвал их от брезгливого созерцания:

– Ну вы там, все закончили? Помогите же мне, а то лошади сейчас разбегутся.

Это было сказано настолько по-деловому, что Каландрилл рассмеялся, разворачиваясь и направляясь бегом вместе с Брахтом к девушке, с трудом сдерживавшей обезумевших животных. Они взяли их под уздцы и, успокаивая, провели мимо останков волка. Небо еще не окончательно потемнело; они сняли шоры с глаз лошадей, вскочили в седла и направились в молчании к тому месту, где начинались покрытые травой луга Куан-на'Фора.

Когда они туда добрались, солнце уже село и сумерки опустились на землю; горный хребет неожиданно кончился. Небольшой склон, по которому они спускались к огромному травяному полю, порос кедрами и кипарисами. Путники стали лагерем между деревьев, подальше от перевала, где была чистая вода в нешироком ручейке, а близко стоящие друг к другу деревья скрывали свет костра. Каландрилл опустил лицо в холодную чистую воду и прополоскал рот. Но даже после этого омовения запах падали продолжал преследовать его. Будь у них время, он бы с удовольствием скинул с себя одежду и хорошенько простирнул бы ее. Но времени оставалось все меньше и меньше. Теперь Рхыфамун знает, что они живы и гонятся за ним. Так что надо быть начеку. Он выругал себя, вытирая лицо, и, нахмурившись, подошел к костру и уселся на корточки в надежде, что сладкий запах костра забьет вонь воскрешенного ужаса.

– Ты его прикончил. – Брахт перевернул мясо, шипящее на веселом огне. – И забудь об этом.

– Мы должны были этого ожидать, – резко возразил Каландрилл, сердясь на самого себя. – Я должен был догадаться об этом еще в Альдарине, когда Рхыфамун говорил со мной через камень.

– О чем догадаться? – спросил Брахт.

– О том, что он будет нам мешать.

– Он был уверен, что мы погибли в Тезин-Даре, – заметила Катя. – Что мы остались за закрывшимися воротами.

– Он смотрит намного дальше. Он хитрее, чем нам думалось.

Каландрилл хмуро уставился в огонь.

– Объясни, – мягко попросил Брахт.

– Да, он надеялся на то, что мы навсегда останемся в Тезин-Даре. – Каландрилл протянул руки к огню. – Возможно даже, он решил, что мы попались в ловушку. Но надо было догадаться, что он на этом не успокоится и попытается узнать наверняка. Именно для этого он и оставил заколдованный камень. Мне ни в коем случае не следовало до него дотрагиваться! Как я не додумался!

– Мы имеем дело с колдовством, – сказал Брахт. – А оно хитро.

– И все равно я должен был догадаться, что камень он оставил не только для того, чтобы потешить свое тщеславие. Вы что, не понимаете?

Брахт покачал головой, Катя внимательно смотрела на Каландрилла, а он продолжал:

– Рхыфамун своим колдовством связал талисман со мной. И потому в моей руке камень вновь ожил, и колдун предстал перед нами. – Он взглянул на Катю, девушка кивнула. – Тогда я решил, что он просто хотел потешить свое самолюбие, поиздеваться над нами. Но он продумал все значительно дальше. Дотронувшись до камня, я сообщил ему, что мы живы и добрались до Альдарина. И тем самым предупредил, что мы гонимся за ним. И он стал думать о том, как от нас избавиться.

– Он изменил свой облик, – сказал Брахт. – Переселился в тело Давена Тираса. Разве этого недостаточно?

– Да, конечно, все это было задумано, чтобы обмануть нас, – пояснил Каландрилл, все еще сердясь на самого себя. – Рхыфамун, конечно, надеялся на то, что, переселившись в другое тело, он запутает нас, а сам затеряется в Куан-на'Форе. Но то, к чему он стремится, настолько значимо, что он не может рисковать. И он будет делать все, лишь бы вынудить нас отказаться от погони. Отсюда и волк.

Брахт посмотрел вверх, разглядывая небо и деревья, словно выискивая квывхала, вроде того, что Аномиус послал следить за ними в Кандахаре, а потом с беспокойством перевел взгляд на Каландрилла:

– Как он мог догадаться, что мы пойдем короткой дорогой?

– Вполне возможно, – заметил Каландрилл, – что на другой нас поджидало подобное же чудище. Он мог оставить по такой твари на всех подступах к Куан-на'Фору.

– Но ты его все-таки убил, – настаивал керниец.

– Истинно, – сердито кивнул Каландрилл. – И, совершив это, сообщил, где мы находимся. Теперь он еще пошлет нам навстречу лыкардов.

– Не думаю, – возразила Катя, хмурясь.

– Да? А как бы ты поступила на его месте? Позволила бы нам продолжать погоню? По пастбищам, через которые Брахт купил нам свободный проезд?

В голосе его звучала горечь. Катя не сводила с него огромных серых глаз.

– Чтобы натравить на нас лыкардов, он должен разоблачить себя! Брахт, ты ведь говорил, что даже лыкарды ненавидят тех, кто переселяется в чужое тело!

– Верно, – согласился Брахт. – Стоит ему показать свое истинное лицо или говорящим с духами заподозрить его, как лыкарды восстанут против него.

– А это значит, что Рхыфамун должен действовать в тайне от всех. Не думаю, что он будет затруднять себе путь, вызывая недоверие тех, у кого ищет помощи. Думаю, колдует он тайно, вдали от говорящих с духами, опасаясь лишиться поддержки ни Брхынов. Они же считают его Давеном Тирасом. Так что он будет вести себя как Давен Тирас, как полукровка, не более того. Не думаю, что он пошлет нам воинов навстречу.

Она посмотрела на своих спутников. Брахт кивнул ей, соглашаясь. Каландрилл молча размышлял над ее вполне убедительными словами, все еще злясь на самого себя.

– Пусть так, – пробормотал он. – Вы слышали, что он сказал? Он обещал нам новые препоны. Не хватает нам Джехенне ни Ларрхын! Теперь мы еще и колдовство на себя накликали. Как бы дорога через Куан-на'Фор не превратилась для нас в сплошные преграды.

– Ничего, будем драться, если придется, – заметил Брахт, – Ахрд, Каландрилл! Сегодня мы столкнулись с существом, порожденным самим кошмаром, и ты прикончил его. У тебя меч, благословленный богиней, и ты доказал это. Какие бы беды он ни наслал на нас, мы будем гнаться за ним. Наши союзники – Молодые боги, и Рхыфамуну от нас не уйти!

– Если мы сами не погибнем в этой гонке.

– Двум смертям не бывать, одной не миновать, – невозмутимо сказал Брахт.

– Верно. – Каландрилл кивнул, начиная расплываться в улыбке. – И все-таки жаль, что мы сами его предупредили.

Брахт пожал плечами, снял с огня едва не сгоревшее мясо и передал каждому по куску.

– Куан-на'Фор велик, – медленно сказала Катя, держа мясо в руках, – и, надеюсь, Рхыфамуну за всем не уследить. Возможно, он в курсе отношений Брахта с ни Ларрхынами и попытается воспользоваться этим, чтобы… задержать… нас. Возможно, он натравит на нас своих оккультных существ. Возможно, он даже пошлет их рыскать по свету или посадит в засаду. Но Брахт прав: одно из них уже мертво. Так не убоимся же остальных! Самый страшный враг наш сейчас – это время.

Она помолчала, с удовольствием откусывая кусочек мяса и стирая жир с подбородка.

– Продолжай. – Каландрилл уже немного повеселел. – Что ты хочешь этим сказать?

– Вместе с ни Брхынами он направляется на север, – рассуждала Катя. – Скорее всего, в сторону Боррхун-Маджа, как мы и предполагали, так?

– Так, – согласился Каландрилл.

– И пока он впереди, у него перед нами преимущество.

– На его стороне Джехенне ни Ларрхын и все его колдовские творения.

– Следственно, если мы догоним или перегоним его, это преимущество он потеряет.

– Истинно, – согласился Каландрилл. – Это так.

– Мне не очень нравится ход твоих мыслей, – сказал Брахт.

Катя усмехнулась. Каландрилл медленно кивнул;

– Ты хочешь сказать, что нам следует ехать в Куан-на'Дру?

Девушка кивнула:

– И довериться Ахрду.

– Ахрду я верю, – медленно сказал Брахт. – Но груагачи…

Он не закончил, словно само это слово нагоняло на него страх.

– Неужели они настолько страшны? – с вызовом спросила Катя. – Ты же сам говоришь: они охраняют вашего древесного бога, а Ахрд уже однажды помог нам. Бураш обещал, что Каландрилл будет услышан, попроси он помощи; Дера заверила, что ее братья будут помогать по мере сил. Так позволит ли Ахрд своим стражам причинить нам вред?

Брахт пожал плечами, не промолвив ни слова, но в глазах его стояло сомнение.

– В чем дело? – настаивала Катя. – Нам и так надо сторониться Джехенне и творений Рхыфамуна. А он, вернее всего, сейчас у ни Брхынов, а может, уже и дальше. Возможно, уже у Кесс-Имбруна или даже на Джессеринской равнине. А ты еще хочешь, чтобы мы ехали вокруг Священного леса?

– Уж он-то точно поедет кругом, – сказал Брахт.

– А раз так, то на это у него уйдет много времени. И если мы пойдем напрямик, то можем обогнать его. Да и сам Ахрд наверняка подскажет нам, где его искать.

– При условии, что груагачи пустят нас в тот лес.

– Боги! – воскликнула Катя с насмешкой и раздражением. – Ты готов драться с Джехенне ни Ларрхын, вознамерившейся пригвоздить тебя к дереву; ты бросаешься с одним мечом на мертвое существо, созданное колдовством, но как только речь заходит о груагачах… Кто они такие? Почему они нагоняют на тебя такой ужас?

– Они стражи Священного леса, – сказал Брахт, хмурясь, словно мужество его было поставлено под сомнение; а в некотором смысле так оно и есть, подумал Каландрилл. – Больше я ничего о них не знаю. Кроме, пожалуй, еще того, что все подступы к Куан-на'Дру усыпаны костями тех, кто их видел.

– А были ли среди них те, кто говорил с богами? – мягко поинтересовалась Катя, стараясь успокоить его. – Те, кому была обещана божественная помощь?

Брахт опять пожал плечами и бросил в огонь палку, на которой жарился кусок мяса. Жир зашипел, вверх взметнулось пламя. Брахт вытер руки о траву, угрюмо глядя в темноту.

– Мне кажется, – осторожно сказал Каландрилл, обеспокоенный сомнениями кернийца, – что у нас нет другого выхода.

– Может быть, он направляется вовсе и не на север, – предположил Брахт, но в голосе его не было уверенности.

– Куда же тогда? – поинтересовалась Катя. – Не на восток ведь, ибо туда ему было бы быстрее и безопаснее по морю прямо из Альдарина. И конечно, не на запад, назад в Гессиф. Зачем тогда было уходить из болот? Зачем было возвращаться в Альдарин?

– Он идет на север, – согласился Брахт.

– И впереди нас, – добавила Катя. – Настолько, что без труда может нас обмануть. Тебе знакома Джессеринская равнина?

– Нет. – Брахт отрицательно взмахнул рукой.

– Как и мне, и Каландриллу тоже, – сказала она. – Но пока Рхыфамун в Куан-на'Форе, мы можем быть уверены хотя бы в том, что он в личине Давена Тираса. Да и ты знаешь эту землю. А представляешь, что будет, если он переберется через Кесс-Имбрун и украдет новое тело? Тогда нам придется преследовать незнамо кого в незнамо какой стране. Так что я настаиваю: наш шанс – здесь и сейчас. А скорость для нас – самое главное.

Брахт вздохнул, смотря на Катю, затем с обеспокоенным видом повернулся к Каландриллу. Тот, хотя и не был уверен, чего ждет от него керниец, кивнул.

– Я думаю, Катя права, – сказал он.

– Ахрд нам не враг, – пробормотала она. – Так почему же его стражи должны нам мешать?

– Мы почтительно подойдем к опушке Священного леса, – предложил Каландрилл, – и если груагачи не пропустят нас, то поскачем вокруг.

Брахт поджал губы, словно собираясь убеждать их в том, что надо ехать окольным путем, но потом, хмыкнув, сказал:

– Да будет так, попробуем проехать через Куан-на'Дру.

Катя улыбнулась, однако керниец этого не заметил, поскольку, произнеся эти слова, он встал и пошел к лошадям, словно желая скрыть от спутников свои сомнения или набраться мужества у любимых им животных. Каландрилл смотрел, как Брахт гладит мощную шею вороного. Конь ткнулся носом хозяину в лицо и тихо заржал.

– Ведь я же права? – спросила Катя так, чтобы Брахт не услышал.

Каландрилл повернулся к девушке. В свете костра волосы ее отливали красным золотом, на лице играли тени от пламени. Он не знал, поверила ли она ему, когда утвердительно кивнул:

– Ты рассуждаешь логично: это самый короткий путь.

Он отдавал себе отчет в том, что отвечает уклончиво но что-то в поведении Брахта заставило его сомневаться. Нежелание кернийца ехать по Куан-на'Фору было понятно, но, несмотря на опасность быть пригвожденным к дереву, он, не колеблясь, направил своего коня через Ганнский хребет, а, по мнению Каландрилла, перспектива подобной смерти устрашит хоть кого. Но сейчас с кернийцем происходило что-то странное, сомнение это сидело в нем глубже, чем страх смерти от руки Джехенне. Брахт неоднократно доказывал свое мужество, так что его нежелание подходить к груагачам даже близко было проявлением чего-то более глубинного, чем простой физический страх. Это уже душа. И если сомнения его обоснованны, если загадочные груагачи не пустят их в Священный лес и даже попытаются уничтожить, то этот путь окажется самым долгим.

– Он не трус, – пробормотала Катя, словно читая его мысли. – Кто же они такие, эти груагачи?

– Надеюсь, – сказал Каландрилл, уже заколебавшись, – мы это скоро узнаем.

Катя кивнула, и в глазах ее он тоже увидел сомнение.

– Но все же это – самое логичное, – сказал Каландрилл, убеждая то ли себя, то ли ее. – К тому же ты права; Ахрд нам друг и он должен провести нас через Священный лес.

– Истинно. – Она улыбнулась. – Но мне бы хотелось, чтобы Брахт глубже поверил в это.

Поверил Брахт или нет, осталось неизвестным, ибо, вернувшись к костру, про груагачей он не проронил ни слова. Лицо у него было решительное, словно, смирившись с неизбежным, он запретил себе сомневаться. А может, просто скрывал свои сомнения? Брахт начал рассказывать им, что ждет их впереди и как они поедут по лугам.

С приходом весны рождаются жеребята, пояснил он, и все племена и кланы будут заняты только этим. Следовательно, у них есть шанс добраться до Куан-на'Дру без особых помех. К тому же земля, по которой они поскачут, – это не только степь. Центральный лес – самый большой массив на этой земле, но далеко не единственный. Луга, по которым поскачут они к Куан-на'Дру, изобилуют рощицами, и лесами, и долинами. Конечно, им не миновать и ровной открытой местности, но если повезет, то с помощью Ахрда они проскочат по пастбищам лыкардов незамеченными.

– Гарт и Кыфан говорили, будто они кочуют теперь дальше к востоку, – напомнила Катя. – Вроде бы в Пасти дьявола замечено какое-то волнение.

– Мы поскачем по самой кромке их пастбищ, – сказал Брахт. – По границе между их землей и землей моего рода. Даже если твари выйдут из Пасти дьявола, лыкарды не отважатся заходить на землю асифов, пока кобылы их несут жеребят, ибо это будет означать войну с асифами.

– А если Рхыфамун все еще среди ни Брхынов? – поинтересовался Каландрилл. – Что тогда?

– Не забывай, мы купили свободный проезд по их землям, – напомнил Брахт. – Мы можем бросить ему вызов. Постараемся убедить драхоманнов подвергнуть его испытанию, и тогда выяснится, кто он на самом деле.

– Он колдун огромной силы, – с сомнением произнес Каландрилл.

– Истинно, – согласился Брахт. – И тогда… Что же, вы сами уповаете на Молодых богов. Вот тогда и посмотрим, что это за сила, о которой говорила Дера, и сможет ли она победить Рхыфамуна.

Каландрилл усмехнулся, поняв, что керниец поймал его на слове. Должно доверять богине, хотя никакой особой силы он в себе не чувствовал. В конечном итоге им только и остается, что уповать на веру, которая до сих пор их не подводила. Он рассмеялся и зевнул, и Брахт предложил всем ложиться спать.

Утро серой мглой скользило по роще, сползало с холмов и клубилось вокруг деревьев; на траве, ветвях и попонах лошадей под бледным солнцем, поднимавшим на востоке, поблескивала роса; на западной оконечности неба нехотя уходила за горизонт Луна. Каландрилл разжег костер, Брахт осмотрел лошадей, а Катя приготовила завтрак.

– Натяните тетиву на луки, – посоветовал Брахт, когда они уже собирались вскочить в седла. – И держите их под рукой. Если придется драться, то, скорее всего, это произойдет на конях.

Они натянули тетиву и приторочили луки к седлам. Несмотря на практику на судне, Каландрилл сомневался что сможет должным образом воспользоваться луком со спины мчащейся лошади. Это совсем не то, что стрелять на твердой земле или с палубы военного судна.

Имей веру, убеждал он себя. Глядишь, нам еще и не придется драться.

С этой мыслью он вскочил на гнедого и отправился за Брахтом вниз по склону. Роща осталась позади, кедры и кипарисы исчезли, и перед ними открылся широкий луг. Брахт натянул удила. Все сомнения прошедшей ночи оставили его. Приподнявшись на стременах, он, широко улыбаясь, осмотрелся вокруг: – Куан-на'Фор!

В голосе его звучало почтение, а в голубых глазах стоял восторг.

Каландрилл был даже напуган открывшимся перед ним простором. Солнце забиралось все выше и выше по сверкавшему чистейшей голубизной небу. На восточном горизонте клубились белые как снег кучевые облака, высоко над головой замерли легкие полоски перистых. Едва ощутимый ветерок шевелил траву, и Каландриллу показалось, что он в море, в огромном земном океане, чьи воды состоят из мириадов переливающихся разными оттенками зеленого травинок. Далеко впереди на солнце поблескивала лента реки; на огромных просторах зеленеющей земли то тут, то там темнели, словно заплатки, словно тени от облаков, рощи и леса. Воздух был чист и свеж и пах травой и наступающей весной. Каландрилл подумал, что шире не может быть простора на свете и что найти Рхыфамуна в такой бескрайней стране – дело гиблое, и потому он отдал должное Кате: надо искать помощи Ахрда.

– Вперед, – скомандовал Брахт, и Каландрилл пришпорил гнедого.

Легким галопом они спустились с последнего склона на еще один луг, где высокая трава шелестела на ветру, напевая забытую грустную мелодию; ярко окрашенные птицы вторили ей трелями и щебетом, порхая среди сочной зелени.

Путники скакали ровным галопом до самой реки, чьи берега были отмечены линией ив. Берег оказался крутым, тут и там выступали песчаные банки, с которых в воздух взмывали стаи уток и трясогузок. Брахт приказал подождать, а сам проехался вдоль берега, внимательно вглядываясь в песок. Вернувшись, он заявил, что не обнаружил следов лыкардов, и путники, поднимая фонтаны брызг, переправились через мелкую речушку и продолжили свой путь.

В полдень они остановились – лошадям необходим был отдых, да и им самим не мешало подкрепиться. До сих пор им не встретился ни один человек, хотя время от времени где-то вдали виднелись табуны лошадей, пасшихся на сочных травах. Жеребцы с вызовом ржали, и вороной Брахта отвечал им.

Они скакали галопом без передышки, и Каландрилл понял, как ошибался, когда с высоты холмов, которые они оставили еще утром, принял расстилавшуюся перед ними землю за ровную поверхность: то и дело им попадались расселины, овраги и крутые ущелья, в которых запросто мог спрятаться целый эскадрон всадников. И Каландрилл стал внимательнее присматриваться к окрестностям, следуя примеру Брахта. Но за целый день им так никто и не встретился, хотя ближе к вечеру далеко на западе они различили поднимающийся к небу дымок, отмечавший становище лыкардов. Они прибавили скорость, чтобы побыстрее укрыться в роще.

Расстояние до лесов здесь тоже искажалось. Издалека рощица казалась совсем маленькой, но по мере приближения все росла и росла на восток и на запад и превращалась в настоящий лес. Серебристая кора берез, окружавших рощу как палисадник, сверкала в лучах заходящего солнца. Сразу за березами поднимались грабы широко раскинувшие ветви над землей, еще покрытой прошлогодними засохшими листьями. А Брахт все скакал и скакал. Теперь они ехали по тенистой тропинке сопровождаемые громким пением птиц. Наконец впереди показался ольшаник, отмечавший мелкую речушку, с бульканьем впадавшую в небольшое озерцо. Здесь они спешились и собрали хворост, но костер разожгли только тогда, когда сгустилась тьма, а небо потемнело настолько, что поглощало дым от костра. Убедившись, что за близко стоящими друг от друга деревьями костра не будет видно, путники приготовили ужин и поставили шатры. Памятуя о дыме, виденном ими сегодня на просторах, они решили по очереди бодрствовать всю ночь. Первой выпало дежурить Кате, сменить ее должен был Каландрилл.

Разбуженный Катей, он завернулся в накидку – ночи еще были холодными – и, закинув за спину колчан, с луком в руках принялся ходить вокруг костра. Бледный серебристый лунный свет окутывал рощу. Высоко в небе сквозь кроны деревьев поблескивали звезды. Лошади всхрапывали и фыркали во сне; козодои резко вскрикивали, филины глухо вторили им; в наступившей тьме шныряли наземные хищники. Лес дышал миром и покоем, шелестящим языком шепча Каландриллу на ухо, что, пока они под его покровом, им ничто не грозит. Каландрилл даже подумал, что, может, это – бессловесное послание самого Ахрда, настолько глубоко он был уверен, что все будет в порядке. За время его дежурства ничего не произошло, и он, растолкав Брахта в назначенный час, улегся и мирно уснул.

День зародился ярким, и, позавтракав, они вновь отправились в путь через лес, ведомые Брахтом. Поскольку ехать пришлось по узкой тропинке, то скорость их была невелика, и из леса Каландрилл и его спутники выехали только ближе к полудню. Перед ними простиралась безграничная открытая местность, где укрыться будет негде. К счастью, скача по прерии, переходя с галопа на шаг, они не встретили ни единого следа ни Ларрхынов. Солнце грело им спины, ветерок шелестел в высокой, по колено, траве. Они видели табуны лошадей и стаи диких собак, главных хищников этих мест, как пояснил Брахт. Но собаки не приближались. Это были исключительно неприятные создания, с тупыми мордами и тяжелыми челюстями, длинными лапами и короткими, словно обрубленными, хвостами. Пегие настолько, что почти сливались с травой, они как призраки гонялись за добычей. Время было для них привольное – можно вдосталь насытиться больными жеребятами. И именно поэтому, как пояснил Брахт, они не представляют никакой опасности для путника. В более голодные времена собаки, в отличие от волков на возвышенности, иногда нападают на человека.

В эту ночь они разбили бивак в узкой расселине и не разжигали огня, памятуя о дыме, виденном ими в течение дня близко, как никогда. На следующий день в путь отправились раньше обычного – солнце едва-едва выглянуло из-за горизонта. Передав вьючную лошадь на попечение Каландрилла, Брахт поехал на разведку. Пришпорив вороного, он пустил его в галоп и быстро исчез из виду.

Керниец вернулся на бешеной скорости, когда утро уже вступило в свои права, и резко остановил жеребца около Кати, нетерпеливо поджидавшей его вместе с Каландриллом.

– Всадники ни Ларрхынов, – заявил он, указывая вперед. – Скачут нам наперерез.

– В нашем направлении? – переспросила девушка.

– На запад, – покачал головой Брахт. – Но они нас заметят, если не спрячемся.

Каландрилл осмотрелся – вокруг была только трава. Где же тут прятаться?

– Быстро, – резко приказал Брахт, и Каландрилл, сообразив, что инстинктивно притормозил гнедого, дал ему шпоры, бросаясь за Брахтом. Вьючная лошадь жалобно заржала, когда веревка натянулась.

– Мы будем драться? – спросил Каландрилл.

– Мы будем прятаться, – ответил Брахт.

Каландриллу ничего не оставалось, как следовать за ним.

Куда мы? – думал он. Если всадники ни Ларрхынов скачут на запад, а мы будем продолжать скакать па север, то наши пути неминуемо пересекутся. Спасения нет. Брахт знает эту землю, твердо заявил он себе. Доверься ему.

Но от сомнений не так-то легко было избавиться, и все казалось, что они мчатся прямо навстречу битве.

Они с шумом пересекли речку, отмеченную, как и первая, полоской ив и ольшаника, и тут Каландрилл понял что луг постепенно поднимается и Брахт несется на самый верх, откуда их будет видно со всех сторон. Но когда они взлетели на гребень, всадников он не увидел и сообразил, что те скачут где-то в складках местности. Он окончательно уверовал в кернийца и, приободрившись, пришпорил гнедого и с громким топотом бросился вниз по склону, пока не оказался в ложбине, где Брахт остановил вороного.