Текст книги "Темная магия"

Но этого нельзя было сказать об их гостеприимных хозяевах. Очень скоро от оленей остались одни кости, а бурдюки с вином все ходили и ходили по кругу, и наконец лыкарды принесли барабаны и дудки, и барды принялись сочинять песни, взмывавшие высоко в ночное небо вместе с искрами от костра. Они пели на языке Куан-на'Фора, и Каландриллу показалось, что Брахт покраснел, слушая их рассказ о злоключениях кернийца и о его великом предназначении. Катя была явно смущена, когда Брахт перевел стихи, посвященные ей, в которых она представала в роли спасительницы, загадочной воительницы, прибывшей одолеть Джехенне и спасти ни Ларрхынов oт бесчестья. Каландриллу же отводилась куда меньшая роль – простого товарища и помощника Ахрдова избранника и женщины с волосами цвета льна. Он не возражал уже потому, что у Брахта не было возможности посмеяться на его счет, но все же порадовался, когда торжественные песнопения уступили место более популярным песенкам, какие выводили уже все хором.

Лыкарды, видимо, собирались пировать всю ночь напролет. Кое-кто уже пал жертвой вина – глаза остекленели, речь стала бессвязной. Кто-то храпел внутри круга. Наконец и барды охрипли и смолкли. Начались разговоры. Женщины стали загонять домой разгулявшихся детей, а воины рассказывать про старые битвы и при этом они часто вспоминали добрым словом асифов, описывая доблести противника столь же красочно как и свои собственные. Брахт участвовал в этих разговорах, не видя никакой для себя обиды. В этих простых людях было благородство, которое не встретишь в утонченном сообществе аристократов Лиссе и Кандахара, и Каландрилл расположился к ним сердцем, радуясь, что теперь они друзья, а не враги.

Через некоторое время Брахт прошептал ему, что они могут отправляться спать и никто не будет обижен. Каландрилл был рад. Он встал, поклонился, выразил благодарность Дахану и его соплеменникам, которые вновь пообещали им полные сумы и свиту, по крайней мере на часть пути. Моррах и Невин, которые тоже изрядно выпили, заявили о намерении войти в контакт с другими шаманами уже сегодня, чтобы сообщить новости по утру, и втроем они отправились к себе в кибитку.

Съедено и выпито было столько, что всех клонило ко сну. Каландрилл скинул тунику и повалился на мягкие подушки, сонно стаскивая с себя обувь. Интересно, вяло подумал он, где сегодня ляжет Брахт? И тут же услышал, как керниец желает Кате спокойной ночи на пороге ее спальни. Девушка рассмеялась и задернула занавеску, а Брахт с тяжелым вздохом распустил пояс.

– Ахрд, я не уверен, что смогу выдержать столько гостеприимства, – промычал он, скидывая ботинки.

Вместо ответа Каландрилл зевнул и сладко потянулся на подушках. Они казались ему настолько мягкими, что у него не было желания вести дальнейшие разговоры. Его единственным желанием было уснуть. Он впал в полудрему не слушая Брахта, усевшегося на подушки. В следующее мгновение керниец уже храпел. Каландрилл довольно вздохнул и тоже отдался во власть сна.

Когда он проснулся, было далеко за полночь, но рассвет еще не наступил. Стояло самое темное время ночи. Становище спало, Брахт похрапывал рядом – чуть громче, чем журчала река. Каландрилл простонал, закапываясь поглубже в подушки и не желая вставать, но пришлось – слишком уж он много выпил. Ругаясь, юноша на ощупь пошел из кибитки. Брахт сонно поинтересовался куда, Каландрилл пояснил. Брахт пробормотал что-то невнятное и повернулся на бок. Каландрилл вышел в ночь.

Луна, исполосованная облаками, низко висела над западным горизонтом. Тихий теплый ветер гнал тучи с востока. Меж кибиток раздавалось сонное похрапывание лошадей, где-то всхлипнул ребенок. Главный костер около реки превратился в груду тлеющей золы, в его слабом свете смутно виднелись лица тех, кто слишком много выпил и потому не мог добраться до постели. Каландрилл поморгал – глаза еще слипались ото сна – и с преувеличенной осторожностью спустился по ступенькам. Он зевнул, чувствуя босыми ногами сырую траву, отправился к тому месту, где лыкарды вырыли туалеты, и, все еще в полудреме, освободился от того, что его пробудило. Даже самые стойкие ни Ларрхыны сдались и уже не пиршествовали – кибитки тонули в молчаливой темноте.

Кроме одной. Ее он узнал. Это была кибитка говорящих с духами. Внутри горела лампа, и желтый свет просачивался наружу сквозь щель во внешнем пологе. Каландрилл решил, что они занимаются своим оккультным делом, и подивился их стойкости, ибо во время пира пили они не меньше остальных. Может, они знают заклятие, снимающее усталость и опьянение? – подумал он и ухмыльнулся: для них с Брахтом и Катей это могло бы стать настоящей находкой. Обладай Каландрилл таким знанием, он, вполне возможно, вообще бы здесь не был и не ходил бы сейчас босиком по лагерю лыкардов.

Узкая полоска света, вырывавшаяся из кибитки говорящих с духами, расширилась, а затем потерялась за темной фигурой. Полог опять опустился, и человек тихо пошел по ступенькам. Каландрилл усмехнулся: говорящие с духами самые обыкновенные смертные с теми же слабостями, каким подвержен и он сам. Шаман был слишком далеко от него, а в лагере стояла такая темень, что Каландрилл не разобрал, который из двух говорящих с духами вышел по нужде. Каландрилл отправился было к своей кибитке, но остановился, смущенный тем, что фигура направилась вовсе не к отхожему месту, а прямо в противоположную сторону. И шел человек явно украдкой. Что это значит? – подумал Каландрилл. С чего это говорящему с духами красться как вору по стану своего же собственного народа? Каландрилл осторожно пошел за фигурой, но остановился, отгоняя подозрения.

Поход изменил меня, опять подумал он. Я вижу опасность там, где ее нет и в помине. Подозреваю друзей. Почему у шамана не может быть дела, какое желает он совершить под прикрытием ночи? А может, он отправился к Дахану? Каландрилл покачал головой, убеждая себя в том, что мурашки, пробежавшие у него по спине, вызваны ночным ветром или слишком большим количеством выпитого вина. Но все же, направляясь к кибитке, он держался тени, а потом вдруг сообразил, что чисто интуитивно идет за крадущейся фигурой.

Какой же я дурак, отругал он себя. Увидел человека и сразу вообразил невесть что! Сон и вино затуманили мне мозг. Всюду мерещатся призраки. Каландрилл остановился, провел рукой по влажной траве и смочил лицо, окончательно просыпаясь.

Но подозрения не оставляли его. Он сообразил, что кибитка Дахана расположена не там, куда направился человек, а если говорящему с духами нужна трава или ночной цветок, то, искать его надо за лагерем, и тогда он бы взял лошадь. Как вор, он осторожно крался за шаманом – ему было и любопытно, и стыдно одновременно, ибо он был уверен, что этому есть очень простое объяснение.

Наконец он понял, куда направляется человек: к кибитке где спали Брахт и Катя. Каландрилл мотнул головой и рассмеялся: все понятно! Говорящие с духами держат слово и, видимо, провели ночь в общении со своими друзьями из других племен. Они явно что-то прознали, и теперь один из них направляется к Брахту поведать новости. Каландриллу стало стыдно, он ускорил шаг и уже открыл было рот, чтобы позвать шамана: зачем зря будить его товарищей?

Но в следующее мгновение закрыл рот и прищурился вновь объятый сомнениями. До сих пор говорящие с духами действовали вдвоем. Ни разу не видел он их поодиночке. Они даже говорили всегда вместе, в унисон, – один и тот же разум двигал их губами. И вот говорящий с духами один, а если у него столь важная весть, что не может ждать до утра, то разве пошел бы он один? Нет, конечно! Если вести столь важные, то шаманы, как обычно, пришли бы вдвоем.

Тень приблизилась к ступенькам и остановилась, оглядываясь по сторонам, как человек, не желающий быть обнаруженным, а совсем не как тот, кто несет долгожданную весть. Подозрения уже не казались Каландриллу безосновательными – было в этой крадущейся, как кошка, фигуре что-то устрашающее. Каландрилл подошел поближе, держась в тени кибитки. Шаман начал подниматься по ступенькам и вдруг вытащил из-под длинного халата сверкнувший в лунном свете клинок. Каландрилл забыл о приличиях и предосторожности и бросился на говорящего с духами. Крик его разорвал тишину ночи.

Фигура соскочила со ступенек, и луна, выглянувшая из-за облаков, осветила лицо Морраха и длинный кинжал в его руке. Каландрилл остановился, согнул колени и сжался в комок, широко расставив руки, готовый к обороне: длинный кинжал смотрел ему прямо в живот. Под краской лицо Морраха было искажено, в глазах поблескивали злобные огоньки. Каландрилл физически ощущал на себе ненавидящий взгляд шамана. Моррах больше не был их другом и союзником, на чьи оккультные силы возлагались надежды. Перед ним стоял враг с явным намерением убить его.

Клинок рванулся к животу, и Каландрилл отскочил в сторону. Из горла Морраха вырвался звериный рык.

Говорящий с духами опять сократил дистанцию, и Каландрилл задвигался из стороны в сторону, не сводя глаз с жаждущего его смерти кинжала. Но, даже уворачиваясь от нового выпада, он не переставал думать Моррах походил на одержимого, которым управляла странная сила. Он рычал и что-то бормотал, делая один выпад за другим, неумело, но так яростно, что у Каландрилла не было возможности подскочить к нему ближе и схватить за руку. Ему оставалось только уворачиваться.

Он опять закричал и услышал в ответ глухие ото сна голоса. Да лыкарды просто решили, подумал он, втягивая живот от косого удара кинжалом, что проснулись два пьяных воина и теперь выясняют между собой отношения. Он выругал их за отсутствие бдительности и во все легкие закричал:

– Брахт! Проснись! Колдовство!

– Истинно! И несоизмеримо большее, чем сосуд сей когда-либо в себе заключал, – прорычал, брызжа слюной, Моррах, и кинжал, как змея, бросился вперед. Каландрилл был настолько потрясен, что лишь навыки, приобретенные им за долгое путешествие, спасли его от смертельной раны. Он отпрыгнул, сделал обманное движение влево и попытался выбить ногой нож из руки Морраха. Говорящий с духами даже и не пытался увернуться, но удар ногой не причинил ему ни малейшего вреда. Впечатление было такое, словно Каландрилл пнул труп, каковой просто поглотил удар, не испытав боли. Каландрилл же, поскользнувшись на влажной траве, упал.

Шаман издал победоносный крик, и Каландрилл в отчаянии откатился в сторону, ухватившись за ступеньки кибитки, а кинжал шамана глубоко вошел в землю там, где он только что лежал. Говорящий с духами мгновенно выпрямился и опять набросился на жертву. Каландрилл, прижимавшийся спиной к деревянным ступенькам, попытался вывернуться вправо, но Моррах перекрыл ему путь. Каландрилл рванулся влево, но шаман был и здесь.

– Конец! – Голос, вырвавшийся из глотки Морраха, человеческим назвать было нельзя, словно связки говорящего с духами сопротивлялись той силе, что вселилась в его тело. – Вот, все кончено!

Кинжал рванулся вперед, целясь в живот сразу под грудной клеткой. Каландрилл изогнулся, и кинжал разрезал ему рубашку, но он все же успел схватить шамана за руку.

Невероятная сила, которой не могло быть в жилистом теле говорящего с духами, дернула его на себя. Пальцы сжались у него на горле, перекрыв доступ воздуха, и Каландрилл выкатившимися из орбит глазами уставился в безумные глаза шамана и понял, что перед ним не Моррах, а сам Рхыфамун.

Он с трудом прохрипел имя колдуна, и в ответ раздался торжествующий крик:

– Истинно, глупец! А ты думал, эти слабаки смогут противостоять мне? Ты думал, у них есть силы остановить или сдержать меня?

Каландрилл изо всех сил боролся с рукой, подбиравшейся все ближе и ближе к его животу, задыхаясь от перегара, ударившего ему в лицо. В глазах колдуна стояла такая ненависть, словно сам Рхыфамун смотрел из-под черепа Морраха, предвкушая неизбежную победу.

– Только трое могут меня остановить, болван! А очень скоро их останется двое, ибо ты сейчас умрешь.

Острие кинжала коснулось плоти Каландрилла. Легкие его разрывались от недостатка воздуха, кровь стучала в голове. Раскрашенное лицо стало затягиваться красной пеленой, мышцы плеч и рук не могли долее сопротивляться колдовской силе. Надежда покинула Каландрилла.

Но вдруг кинжал оставил его плоть, разрывающаяся грудь наполнилась животворным воздухом. Каландрилл упал на ступеньки и тут же рванулся в сторону, ожидая нового удара. Но вместо этого услышал звон металла о металл, и, когда водянистая пелена, застилавшая его взор, рассеялась, он увидел Брахта в одной набедренной повязке, но с мечом в руке. Он почувствовал прикосновение рук, и Катя зашептала ему в ухо:

– Твой меч, Каландрилл!

Он схватил клинок и бросился вперед.

– Это Рхыфамун! – прохрипел Каландрилл, и в ту же секунду в кибитках стали, загораться огни. – Брахт, в него вселился Рхыфамун!

– Значит, в его теле Рхыфамун и умрет! – решительно ответил Брахт.

Моррах рассмеялся.

– Ты так думаешь? Ну бей, посмотрим!

Говорящий с духами широко раскрыл руки, приглашая Брахта сделать удар. Шаман омерзительно усмехнулся и не сделал попытки защититься, когда Брахт поднял оружие. Каландрилл смотрел на него с ужасом, а из всех кибиток к ним с факелами в руках уже бежали лыкарды, возбужденно крича.

– Стой! – заорал Каландрилл, несмотря на саднящее горло. Он все понял. Благодаря заклятию колдуна тело шамана погибнет, а сам колдун останется жить. Убийство же говорящего с духами ополчит против них всех лыкардов. – Не убивай его!

Брахт сдержал удар. Жуткий хохот стих, и Моррах повернулся к Каландриллу:

– Ты мудреешь, щенок, но тебя это не спасет. Неважно как, но ты умрешь.

Он бросился на Брахта с нацеленным ему в грудь кинжалом. Брахт отбил удар и отступил в сторону, все еще не понимая, почему Каландрилл остановил его.

– Почему не убивать? Тогда что же делать?

Каландрилл подобрался ближе к колдуну, хрипло умоляя лыкардов не подходить. Мимо в одной рубашке проскочила Катя с саблей на изготовку, так что теперь они втроем окружили шамана. Из толпы раздался голос Дахана:

– Что происходит? Во имя Ахрда, Моррах, что происходит?

– В него вселился Рхыфамун, – пояснил Каландрилл. – Каким-то колдовством Рхыфамун вселился в Морраха.

– Он лжет! Они все лгут! Убей их, во имя Ахрда!

– Моррах? А где Невин? – вскричал Дахан. – Это что, колдовство? Кто из вас говорит истину?

– Я! – произнес рот Морраха.

– Я! – воскликнул Каландрилл.

– Спрячьте оружие, – приказал Дахан. – Человеку не должно поднимать оружие на драхоманна.

– Истинно! – восторжествовал Моррах. – Под страхом смерти! А они подняли! Убей их!

– Я не понимаю, – сказал Дахан.

– А что здесь понимать? – настаивал Моррах. – убей их.

Дахан заколебался, переводя взгляд с одного на другого. Каландрилл быстро заговорил:

– Спроси его, что делает он здесь в этот час? Да еще с кинжалом? Спроси, почему он один?

Дахан нахмурился, прищурив глаза.

– Отыщите Невина, – приказал он. – И спрячьте оружие.

– Истинно, уберите оружие, – повторил Моррах.

Лыкарды, окружавшие их сзади, сжали кольцо. Свет от факелов играл на клинках. Брахт очень осторожно опустил меч. С победоносным визгом, от которого в жилах стыла кровь, Моррах бросился на него с клинком, нацеленным прямо в горло.

В мгновение ока меч кернийца взметнулся вверх и со звоном отбил кинжал. В тот же момент Катя, как огромная белая кошка, рванулась вперед, готовая обрушить саблю на спину шамана. Дахан и лыкарды взвыли. Каландрилл что есть мочи выкрикнул:

– Стой!

И по дуге поднял меч, столкнувшись с которым Катина сабля отклонилась и не задела драхоманна.

– Благодарю, – с издевкой произнес Рхыфамун устами Морраха, и тело говорящего с духами развернулось с кошачьей быстротой и бросилось с клинком вперед на Каландрилла.

Не думая, чисто инстинктивно, Каландрилл отбил удар. Кинжал и прямой меч столкнулись. Посыпались искры, и омерзительная улыбка слетела с лица Морраха. Кинжал вновь полетел вперед, но на лице шамана проступило изумление. Каландрилл вновь отразил удар, и Моррах застонал, словно от боли.

Каландрилл в мгновение ока понял все.

– Слава Дере! Держите его! – крикнул он.

Он отбил еще один удар. И в это мгновение Брахт и Катя схватили шамана за руки.

Моррах еще не был самим собой, он по-прежнему обладал сверхъестественной силой и запросто поднял мужчину и женщину в воздух, но вес их тел замедлил его движения, и на мгновение кинжал повис в воздухе.

Этого и ждал Каландрилл. Не обращая внимания на крики Дахана и лыкардов, сжавших кольцо, он со всего маху ударил шамана по запястью плоской стороной меча.

Моррах застонал, рука его раскрылась, и кинжал выпал на затоптанную траву. Каландрилл прыгнул вперед и приставил меч к груди говорящего с духами. Моррах дрался, пытаясь освободиться из рук Брахта и Кати, рот его был широко раскрыт, и из него вырывалось тонкое завывание. В глазах стояла уже не ненависть, а боль, словно клинок был раскален докрасна и выжигал у него все внутри. Каландрилл поднял меч и приложил его плоской стороной к раскрытым губам шамана.

Взвизгивания Морраха превратились в леденящие душу булькающие стоны. Тело его неожиданно выпрямилось и напряглось, глаза и рот широко раскрылись. Дымок, словно туман, с красным огоньком внутри, вырвался из уст его и заклубился вокруг клинка. Лыкарды замерли. В воздухе распространился тяжелый запах миндаля, и Каландрилл, выкрикнув, как боевой клич, имя Деры, разрезал мечом красноватый дымок. Он заклубился, вытекая изо рта говорящего с духами и обтекая сталь, и, светясь изнутри, стал подниматься вверх. Глаза Морраха погасли. Когда дымок оторвался от губ шамана, Каландрилл отступил на шаг и поднял меч, приготовясь к обороне, но тут на мгновение в розоватом облачке проступило перекошенное в гневе страшное лицо. Затем облачко развеялось, а вместе с ним и запах миндаля. Моррах содрогнулся всем телом, застонал и рухнул на землю.

Видение все еще стояло в глазах у пораженного Каландрилла. Юноша понял, что только что видел истинное лицо Рхыфамуна. Он опустил меч. Дахан совсем рядом угрожающе произнес:

– Ахрд, если ты убил его…

– Я его не убил… – Каландрилл приподнял голову шамана за подбородок, чтобы кетоман видел, что Моррах дышит. – Я только что спас его. Помоги ему, Дера, стать опять самим собой.

Дахан нахмурился, ничего не понимая, и жестом приказал своим людям отнести лежащего без сознания драхоманна в его кибитку.

– Вы должны объяснить, – сказал он, уже не угрожающе, но еще явно взволнованный. – Ты говоришь, в нем был Рхыфамун?

– Истинно, – ответил Каландрилл. – Его спасла Дера. Его и нас.

И он вознес молчаливую молитву богине, прося, чтобы это было так.

Глава восемнадцатая

Морраха внесли в кибитку говорящих с духами. Невин лежал на полу посреди разбросанных предметов их искусства, на лбу из-под краски проступал огромный синяк. В кибитке стало тесно от собравшегося там люда. Морраха, спавшего глубоким сном, усадили на подушки. Помощники Дахана, используя намоченные в воде тряпки и горящие перья, пытались привести Невина в чувство. Он застонал. Ничего не понимающий кетоман пригласил Каландрилла, Брахта и Катю в кибитку. Ни Ларрхыны стояли вдоль стен, с нетерпением ожидая рассказа о том, что произошло этой ночью.

– По моему разумению, Рхыфамун прознал о том, что Моррах и Невин вступили в контакт с драхоманнами других племен, и каким-то образом вселился в Морраха, – сказал Каландрилл на энвахе, чтобы Катя его тоже понимала, и указал на двух бесчувственных шаманов. – Я вас предупреждал о его колоссальной силе. Если мое предположение верно, он послал сюда свой дух, вселил его в Морраха, заставил избить Невина и отправил убивать нас. Или хотя бы одного, как он сам сказал. Одного ему было бы достаточно, ибо, чтобы добиться успеха, нас должно быть трое.

– Он вселился в говорящего с духами? – Дахан недоверчиво смотрел на Каландрилла. – Превратил Морраха в своего раба? В убийцу?

– Я не знаю, как он это сделал, – сказал Каландрилл, – но у него получилось… Ты сам видел, как дух его покидал тело драхоманна.

– Истинно. – Дахана передернуло.

– А ведь Моррах подбивал Брахта убить его, – продолжал Каландрилл. – Что бы вы тогда с нами сделали?

Дахан помолчал с непроницаемым лицом, которое выглядело изможденным.

– Вероятнее всего, приказал бы убить вас на месте, – сказал он наконец. – Или казнить.

– Опять? – пробормотал Брахт, и лыкард смущенно улыбнулся. – Рхыфамун страшно хитер, друг мой.

– И ни перед чем не остановится, чтобы помешать нам, – добавил Каландрилл. – Эта ночь для нас – хороший урок.

Он собрался пояснить подробнее, что имеет в виду, но тут женщина сказала, что Невин пришел в себя, и все повернулись к шаману.

– Ахрд! – Невин открыл заплывшие глаза и сел. – Что это было?

– Моррах пытался убить их или хотя бы одного из них. – Дахан махнул в сторону путешественников рукой. – Они говорят, в него вселился Рхыфамун.

– Священное древо Ахрда! – Невин замотал головой и застонал. К его губам поднесли кружку, он сделал несколько глотков и повернулся к лежавшему рядом с ним товарищу. – А Моррах? Он жив?

– Каландрилл изгнал из него дух колдуна. Так нам показалось. – Дахан опять беспомощно пожал плечами. – Я многого не понимаю.

Невин вопросительно посмотрел на Каландрилла.

– Меч мой благословлен Дерой, – пояснил Каландрилл. – Богиня освятила его, чтобы я мог с ним противостоять колдовству. И я противостоял. – Он покачал головой, а Невин перевел взгляд на Морраха. – Нет, он жив, – успокоил его Каландрилл. – Поняв, что он одержим, я коснулся его плоской стороной меча.

– Он не рубил, – подтвердил Дахан. – Он утверждает, что Рхыфамун вселился в Морраха, когда вы пребывали в трансе.

Невин вздохнул и приложил ко лбу компресс.

– Я же обещали связаться с нашими друзьями и узнать про Рхыфамуна, – пробормотал он. – Каландрилл, видимо, прав. Так все и должно было произойти Ахрд, но насколько же он тогда могуч!

– Расскажи, – попросил Каландрилл.

Невин кивнул и тут же сморщился от боли.

– Мы, как обычно, открыли канал говорящих с духами. Но между последним лыкардским становищем и первым валанским на севере вдруг обнаружился… провал… Тьма навалилась на нас! Ахрд, это был Рхыфамун! Тьма нарастала и давила, я помню это. И там было… зло. Я поспешил закрыть канал, а когда вернулся сюда, Моррах был уже на ногах. Я заговорил с ним, а он ударил меня. И больше я ничего не помню. Каландрилл, должно быть, прав: Рхыфамун овладел его телом – Невин опять застонал, но уже не от боли, а от ужаса. – Если он в состоянии проделать такое и вселиться даже в нас… то мне трудно представить, чего он не может.

– Враг могущественный, – согласился Каландрилл. – Но постараемся воспользоваться этим в наших интересах.

– Как?

Вопрос был написан на всех лицах, но задан Невином.

– Теперь мы знаем, что он может использовать говорящих с духами, – медленно произнес Каландрилл. – Он выдал себя, вселившись в Морраха.

– Слабое утешение, – пробормотал Брахт. – Уж не придется ли нам теперь объезжать стороной все становища?

– Надеюсь, что нет, – сказал Каландрилл. – Необходимо предупредить говорящих с духами всех становищ Куан-на'Фора о том, на что способен Рхыфамун. Может, он перехватит эти сообщения. Но это нестрашно: проиграв сегодня, он догадается, что скоро об этом станет известно всем. Самое главное – теперь он будет избегать становищ.

– И скакать еще быстрее, – сказал Брахт.

– Только на помощь ему больше рассчитывать не придется, – возразил Каландрилл. – Понимая, что Давена Тираса радушный прием не ожидает нигде, он будет вынужден скрываться, ибо драхоманны объединятся против него.

– Непременно, – пообещал Невин. – А зная теперь, что благодаря своему грязному колдовству он способен проникать в чужой ум, мы примем соответствующие меры.

Каландрилл кивнул, едва улыбнувшись.

– Понимаете теперь? Выказав силу, он ослабил себя. Теперь ему придется ехать одному.

– Воины, которых Джехенне послала с ним, должно быть, скачут рядом, – напомнил ему Дахан. – И если уж он может вселиться в говорящего с духами…

– В худшем случае он воспользуется их лошадьми, – сказал Брахт.

– Но не гостеприимством становищ, – добавил Каландрилл. – Даже если Рхыфамун решит вновь поменять свое тело, он сможет перебраться только в ни Ларрхына, понимаешь? Невин, сможете ли вы сообщить о том, что здесь произошло, когда мы уедем? Но не раньше?

Шаман кивнул.

– Тогда пусть все становища знают, что надо сторониться всадников ни Ларрхынов, – заключил Каландрилл.

– Убить их? – спросил Дахан, дергая себя за бляху, выражение лица его было печальным. – В этом мало чести.

– Да нет. – Каландрилл покачал головой. – Я не хочу, чтобы из-за Рхыфамуна погибали невинные люди. Нет, предупреди лишь, чтобы гнали их прочь, не оказывали помощи, чтобы давали им лошадей и провизии ровно столько, сколько нужно, чтобы вернуться на предыдущее становище. Тот же, кто будет настаивать на том, чтобы скакать вперед, – это Рхыфамун или его создание. Тем самым мы лишим их поддержки.

Дахан кивнул, а Невин пообещал:

– Все будет сделано.

– Но не раньше чем через день после того, как мы распрощаемся с вами, – предупредил Каландрилл.

– Вам будет оказана всяческая поддержка, – заявил Дахан. – Лошади, провизия, сопровождение – только скажите.

– Благодарю. – Каландрилл склонил голову. – Но в том нет необходимости. Скорость – вот наш союзник, а вьючные лошади нас только задержат.

– Жить охотой? – с сомнением в голосе произнес Брахт.

– Мы не будем останавливаться для охоты. – Каландрилл даже усмехнулся, увидев столько озадаченных лиц. – ибо пища будет ждать нас по дороге на Куан-на'Дру.

– Это при том, что говорящие с духами могут быть настроены против нас? – хрипло спросил Брахт.

Каландрилл жестом попросил его помолчать.

– Слушайте, – настаивал он. – Рхыфамун знает, по крайней мере сейчас, что мы здесь. Он знает, что мы живы и по-прежнему гонимся за ним. Говорящие с духами будут предупреждены о нем и о воинах Джехенне, но… – Он опять поднял руку, прося Брахта помолчать, – если говорящие с духами не будут вступать в контакт с другими, пока мы находимся в их лагере, если они воздержатся от сообщений о нашем местонахождении, Рхыфамуну о нас ничего не будет известно. В лучшем случае он задним числом узнает, где мы были, но не больше.

Брахт нахмурился, размышляя. Катя поджала губы и впервые вступила в разговор:

– В этом есть смысл, я согласна. Но что, если он вселится в говорящего с духами прежде, чем мы доберемся до лагеря? И мы запросто нарвемся на убийцу с лицом друга?

– По моему разумению, он может сделать это только тогда, когда говорящие с духами общаются между собой. – Каландрилл вопросительно взглянул на Невина. Шаман кивнул и застонал от этого движения. – Моррах, должно быть, сопротивлялся колдовству. И хотя магия Рхыфамуна оказалась сильнее, на лице его все же были черты прежнего Морраха. Ты видел его глаза?

– Они горели безумием, – тихо произнесла Катя. – Словно из черепа его смотрел некий демон.

– А помнишь глаза дохлого волка, которого мы прикончили в ущелье? – спросил девушку Каландрилл. – Точно такие же. Поэтому я полагаю, что безумие горит в глазах жертвы как фитиль, если только колдун не переселяется в человека окончательно. Нам будет нетрудно его распознать.

– И это еще не все, – сказал Невин, но тут же сморщился. – Ахрд, как же у меня болит голова!

– Ты не можешь вылечить себя? – спросил Дахан.

– Не сейчас. – Шаман тоскливо улыбнулся. – До тех пор, пока они не уедут, я не хочу пользоваться своим умением ни в чем… – Он многозначительно посмотрел на все еще лежавшего без сознания Морраха, и Дахан понимающе кивнул. – Я потерплю. Я полагаю, Каландрилл говорит дело. Больше вам опасаться моих братьев не придется. Если бы Рхыфамун мог вселиться в нас обоих, он послал бы меня вместе с Моррахом.

– Я уже думал об этом, – сказал Каландрилл. – Сразу заподозрил неладное, когда увидел, что из вашей кибитки вышел только один человек.

– Истинно. – Невин на сей раз сдержался и не стал кивать. – Мы ведь всегда действуем вместе. По всем становищам говорящие с духами живут парами.

Дахан и Брахт кивнули.

– Говорящих с духами всегда по меньшей мере двое, – продолжал Невин. – В крупных становищах нас может быть трое или четверо. Но поодиночке – нигде. Понимаете теперь? Будь Рхыфамун в состоянии вселиться сразу в двоих, он, без сомнения, послал бы нас обоих исполнять свои грязные замыслы. Но он этого не сделал. Из чего я заключаю, что в двоих одновременно вселиться он не может и способен овладеть только одним телом.

– Истинно. – Каландрилл улыбнулся. – Я тебя понимаю.

– Ты смекалист, – похвалил его Невин и с улыбкой повернулся к лыкардам. – Нас по меньшей мере по двое в каждом становище, а Рхыфамун может вселиться только в одного. Ближайший стан – в пяти днях езды от нас, и, прежде чем там появятся наши друзья, все драхоманны уже будут знать о Рхыфамуне. И даже если колдун проведает, что они едут, и вселится в одного из говорящих с духами, другой об этом будет обязательно знать. Подобная магия не может себя не проявить.

– А одержимый будет схвачен, – заключил Каландрилл. – ибо даже та сила, что владела Моррахом, не может противостоять всему становищу.

– Истинно, и он будет задержан до тех пор, пока не прибудете вы, – с улыбкой продолжал Невин. – И тогда ты вновь пустишь в ход благословенный меч, и колдовство будет побеждено.

– Так что можно ехать спокойно, – сказал Каландрилл.

– Если, конечно, Рхыфамун не изобретет что-нибудь новенькое, – пробормотал Брахт.

– А он постарается, – усмехаясь, произнес Каландрилл, довольный собой. – Но это нас не остановит.

– Не остановит, – твердо поддержал его Брахт и тоже усмехнулся. – Во имя Ахрда, не остановит!

– Моррах приходит в себя! – воскликнула женщина, и все повернулись ко второму говорящему с духами.

Невин, не сдержав стона, встал подле Морраха на колени. Каландрилл на всякий случай вытащил меч. Уста Морраха раскрылись, и он то ли вздохнул, то ли застонал и наконец с трудом приподнял веки, моргнул, и вдруг глаза его широко раскрылись, и он закричал. Невин взял его за плечи и начал что-то быстро-быстро говорить на их языке. Моррах всхлипнул и прижался к другу, как увидевший кошмар ребенок к отцу. Моррах дрожал всем телом, зубы его стучали, лицо осунулось, глаза остекленели – он словно искал что-то внутри себя. Дрожь постепенно унялась, он сжал зубы, глубоко вдохнул, со свистом выдохнул, словно пропел благодарственный гимн, и поднял голову.

– Да не оставит меня Ахрд. – Он осмотрелся, словно наслаждаясь видом своей кибитки и знакомыми лицами. – Вино есть?

Ему протянули кружку, он жадно опрокинул ее в себя, утер уста, вернул кружку и встал, опираясь спиной на стену кибитки.