Текст книги "Темная магия"

Глава восьмая

– Нет, это не так! – вскричал Каландрилл, хватая Катю за руки. Отчаяние, владевшее им ранее, уступило место ярости, словно издевка Рхыфамуна выжгла из него пессимизм, освободив место для решимости. – Ты же сама говорила, что вселение в другое тело – дело трудное, требующее времени.

Катя отрешенно кивнула, словно смирилась с поражением.

– Для этого ему нужно было место, где бы он мог, не торопясь, заниматься своим гнусным колдовством. Где он мог совершить сей акт? Только здесь!

Катя была совсем сбита с толку и беспомощно пожала плечами.

– Возможно, ты и прав. Только какой нам от этого прок?

Каландрилл лишь сейчас сообразил, что держит ее за руки так крепко, что едва не порвал ткань туники. Он разжал пальцы, не сводя с нее пристального взгляда.

– Может статься, кто-то здесь видел жертву! – продолжал он напористо, и в огромных серых глазах Кати засветилась надежда. Она кивнула. – Надо поговорить с прислугой. Только осторожно! Пошли к Симеону.

Катя не могла сделать ни шагу, и тогда Каландрилл крепко взял ее за руку и потащил к двери. Отодвинув засов и открыв дверь, он с такой силой захлопнул ее за собой, что грохот раздался по всему дому. В коридоре Катя наконец стала приходить в себя. Каландрилл отпустил ее, и девушка твердым шагом пошла рядом. Они едва не бежали, так велико было их желание поговорить с мажордомом.

Они ворвались в кабинет, и Симеон заморгал близорукими глазками. Он был явно раздражен столь бесцеремонным вторжением, но, с другой стороны, жадно ждал предложений.

– Тебя что-то заинтересовало? – спросил он, откладывая перо.

Каландрилл с трудом сдержался, чтобы не схватить человечка за лацканы и не вытряхнуть из него ответы на интересующие их вопросы. Но сдержался, понимая, что мажордом не поверит, если он ему все расскажет, и, приняв их за безумцев, вызовет слуг или стражу и их выбросят из дома. И тогда они ничего не узнают. Так что с ним надо быть поделикатнее, а потому Каландрилл, несмотря на нетерпение, выдавил из себя улыбку и сказал:

– Их так много, что мне необходимо подумать.

– На столь блестящую библиотеку найдется немало желающих, – предупредил Симеон. – Решай быстрее.

– Ну да, конечно. Я дам тебе ответ завтра утром. – Каландрилл состроил жалостливое лицо. – Скажи, а когда умер господин Варент?

– Три недели тому назад, – хмуро повторил мажордом.

– Как?

Слово это прозвучало настолько резко, что Симеон даже нахмурился и поднял на него удивленный взгляд.

– Этого никто не знает. Он был крепок, так нам казалось. Мы нашли его в библиотеке…

– В библиотеке?

– Он провел там всю ночь. – Симеон кивнул. – В последнее время он имел привычку часами сидеть в библиотеке и копаться в книгах, забыв обо всем на свете.

Каландриллом овладело страшное возбуждение, и ему стоило немалого труда скрыть его от толстенького, перепачканного чернилами человечка. Он понимал, что от вопросов его зависит судьба мира.

– Он был тогда один?

Симеона эти вопросы начали раздражать, и глаза его сузились. Каландрилл улыбнулся, хотя едва сдерживался от того, чтобы не вытащить меч и не заставить мажордома говорить.

– Нет, у него были дела с торговцем лошадьми, – медленно произнес Симеон, не замечая, что вытирает чернильные руки о белую ленту. – Именно он и сообщил всем о смерти. Если не ошибаюсь, он ведет торговлю с кернийцами и прибыл откуда-то из Ганнсхольда. Дарф знает его лучше меня.

Каландрилл кивнул, решив поговорить более обстоятельно с Дарфом и оставить настороженного мажордома в покое.

– Печально все это, – пробормотал он.

– Да, и у меня сильно прибавилось работы, – с явным нетерпением произнес Симеон.

Каландрилл сделал вид, что понял намек. Кивнув, он произнес:

– В таком случае пойду отыщу телохранителя и не буду больше докучать вам. Благодарю за помощь.

Симеон помахал чернильной рукой, даже не повернув головы, когда Каландрилл и Катя выходили из кабинета.

Меченосца они нашли в покоях, прилегавших к кухне и выходивших на задний двор, где располагались конюшни. Низкая арка разделяла помещение на маленькую комнатушку и большую залу, где собралась скорбящая прислуга, среди которой Каландрилл увидел и Риту. Девушка бросила на Катю внимательный взгляд, но та не обратила на нее внимания. По другую сторону арки Брахт сидел напротив Дарфа за столом, залитым вином. Перед ними стояла большая, наполовину пустая бутыль красного вина. Каландрилл предположил, что большая часть его прошла сквозь глотку Дарфа.

Тот нетвердо поднялся на ноги с пьяным умилением на лице и отправился за стаканами и новой бутылью. Как только он повернулся к ним спиной, Брахт вопросительно посмотрел на товарищей.

– Рхыфамун проводил много времени с торговцем лошадьми из Ганнсхольда. – пробормотал Каландрилл. И в это время у него за спиной раздался звон бьющегося стекла, женский возглас и успокаивающее бормотание Дарфа. – Этот человек был с ним в момент смерти. Что выведал ты?

– То же самое, не больше. – Брахт понизил голос, искоса глянув на Катю. – Тут Рита была, пришлось еще и от нее отделываться.

Катя глянула на него так, что стало понятно: Брахту еще придется отвечать на ее вопросы, только в другом месте и в другое время. Керниец нервно ухмыльнулся, радуясь возвращению Дарфа со стаканами и полной бутылью. Налив вина, Дарф широко улыбнулся Кате.

Каландрилл выпил и сказал как ни в чем не бывало.:

– Господин Варент имел дела с торговцем из Ганнсхольда. Мне Симеон сказал.

– Истинно, – подтвердил Дарф, серьезный, как сова. – Он собирался подкупить лошадей, а тот утверждал, что у него самый лучший товар. Он даже хотел купить твоего жеребца.

Последовал кивок в сторону Брахта, и керниец тут же воспользовался этим:

– Как его звали? Может, я его знаю.

– Давен Тирас, если не ошибаюсь, – сказал Дарф. – Он говорил с твоим акцентом.

Сердце Каландрилла заколотилось так, что он испугался, как бы это не услышал Дарф и не обратил внимания на блеск его глаз. Он заставил себя успокоиться, понимая, что должен мыслить четко. Если Рхыфамун оставил тело Варента в тот самый момент, когда рядом с ним находился другой человек, следовательно, этот другой человек и есть новое вместилище ума злого колдуна. Следовательно, надо узнать о нем как можно больше. Краем глаза он посмотрел на Брахта. Керниец нахмурился и пробормотал, делая вид, что пытается вспомнить:

– Давен Тирас…

– Более или менее твоего телосложения, – помог ему Дарф. – Только волосы у него песочного цвета.

– Противный такой? – подсказал ему Брахт. – с носом пьяницы?

– Нет. Вполне привлекательной наружности, – возразил Дарф и хитро подмигнул. – Он даже Рите понравился.

Брахт что-то промычал и спросил:

– У него еще такие маленькие голубые глазки?

– Карие и огромные, – поправил его Дарф. – и нос у него вполне нормальный, только переломан.

– Значит, это не тот, о ком я подумал, – заключил Брахт и добавил: – Хотя я был бы рад с ним поболтать. Узнать, как там в Куан-на'Форе.

– Ты опоздал, – сказал Дарф, вновь наполняя стаканы. – Он уехал на следующий день после смерти господина. Сказал, что в Ганнсхольд.

Брахт едва не выругался.

– Жаль, что мы опоздали, – пробормотал он с напускной печалью. – Бедный Варент.

– Истинно, – согласился Дарф. – И бедные мы. У него не было родственников, так что дом будет продан. А мне придется подумать о работе.

– Какая потеря для всех нас, – вздохнул Каландрилл. – Имей я возможность, я бы предложил тебе место.

Дарф пожал плечами, наливая себе еще стакан, пролив при этом немало вина на стол. Он глупо усмехнулся, нахмурился и вдруг шлепнул себя тыльной стороной ладони по лбу, словно издеваясь над самим собой.

– А я ведь забыл, что ты из Секки. У тебя там родственники?

Каландрилл кивнул. Дарф и другие, сопровождавшие Варента, в чьем обличье Рхыфамун побывал в городе, знали, что он из Секки. Но никто и не подозревал, что он сын домма.

– Слышал новости? – спросил Дарф.

Каландрилл покачал головой, думая только о том, как бы побыстрее уйти теперь, когда они узнали от Дарфа все, что можно. Но что-то в голосе слуги насторожило его.

– Домм… Билаф, что ли?., умер. Теперь там доммом его сын Тобиас.

Каландрилл сжал кружку. Затем осторожно поставил на стол. Странные чувства вызвала в нем эта весть. Отец умер. Скорбит ли он? С тех пор как Билаф так неосмотрительно дал ему пощечину, подтолкнув к бегству прошла целая вечность. Тогда Каландрилл бросился за великой судьбой, в путешествие, которое предложил ему Рхыфамун. Как же он был наивен! Колдуну ничего не стоило обвести его вокруг пальца. С тех пор он редко вспоминал отца, недолюбливавшего своего младшего сына; иногда он думал, хотя и мимолетом, что если выживет, то вернется домой во славе и отец его устыдится. Но вот Билаф умер, его больше нет…

Каландрилл не мог разобраться в своих чувствах. Скорее всего, это была скорбь, а может, и злость, словно Билаф предал его и лишил возможности возвыситься в его глазах. Он потерял отца, но что за чувства владели им? Какие бы они ни были, нельзя давать им волю. Скорбеть он будет позже. Сейчас самое главное – продумать, как смерть отца скажется на нем. Билаф умер, Тобиас возвысился. Брат, поручивший чайпаку убить его, теперь домм. И хотя Братство убийц более не угрожает ему – об этом позаботился Бураш, – Тобиас получил в распоряжение Секку. Не устроит ли он новую ловушку?

В Альдарине, слава Дере, никто, даже Дарф, не знает, что он и есть сын домма, объявленный вне закона. В голове у Каландрилла стоял полный сумбур, но в одном он был твердо уверен: никому ни слова о своем происхождении!

– Как он умер? – спросил юноша, стараясь говорить как можно безразличнее, чтобы не вызвать подозрений. – Когда я уезжал из… – у него чуть не сорвалось «из дворца», но он вовремя сдержался, – из Секки, он был вполне крепок.

– Изнурительная болезнь, – пояснил Дарф. – Но есть слухи. Я видел его, когда был там с господином Варентом, ты знаешь. И мне тоже показалось, что он здоров как бык. – Он постучал себя по носу, намекая, то скажет сейчас что-то загадочное. – Поговаривают, что Тобиас не мог дождаться, когда трон освободится ну и помог папочке. Поговаривают о яде. Не открыто конечно. Но такова людская молва. Он не первый и не последний честолюбивый сынок, который поторопился сесть на трон, правда ведь?

Дарф захихикал, смеясь над аристократией с ее запутанной жизнью. Каландрилл отпил большой глоток вина, но не от волнения, а потому, что ему нужно было время подумать. Эта весть не может – на должна! – помешать им. Но если Дарф говорит истину, то это еще одно проявление того, что Безумный бог зашевелился во сне, сотрясая мир. В Кандахаре гражданская война; Билаф отравлен. Неужели Фарн чувствует, что Рхыфамун спешит пробудить его? Как вступление Тобиаса на престол повлияет на их предприятие?

Дарф, видимо, принял его молчание за интерес и продолжал:

– Это вызвало некоторые трудности. Альдарин и Секка заключили договор о строительстве флота для борьбы с корсарами. Именно за этим господин Варент туда и ездил. А теперь Тобиас собирается использовать флот для нападения на Кандахар. Вы знаете, что там война? Так вот, похоже, Тобиас ищет союза с другими городами Лиссе для нападения на кандийцев, пока они заняты междоусобицей. – Он замолчал, чтобы опустошить кружку и вновь налить себе вина. – Может, и для меня там найдется работенка, а?

– И Альдарин пошел на этот союз? – побледнев, спросил Каландрилл. Если это так, то Фарн явно заворочался. – А другие города?

– Пока что нет. – Вытерев губы, Дарф пожал плечами. – Наш домм пока ни на что не решился. Тобиас не так давно нанес ему визит и не раз встречался с господином Варентом. Насколько я слышал, господин Варент поддержал его, но вот теперь умер. – Он произнес это скорбным голосом и выпил. – А Дарик прислушивался к советам господина Варента. Отсюда Тобиас и его молодая жена отправились в Вессиль с так называемой миссией доброй воли. Они, видите ли, желают заверить другие города в добрых намерениях Секки. Но те, кто вроде меня хотя бы немного разбирается в подобных делах, понимают, что его цель – склонить Лиссе к войне.

То, что Тобиас женился на Надаме, Каландрилла ничуть не взволновало, и он даже порадовался. Словно и не любил когда-то Надаму, а если и любил, то это было в другой жизни когда он был впечатлительным юнцом.

– Я слышал про какие-то трения с младшим братом… О каких-то семейных неурядицах… – произнес он.

– Истинно, – согласился Дарф и громко рассмеялся, ткнув в Каландрилла пальцем. – Дера! А ведь я совсем забыл! Тебя зовут так же, как его: Каландрилл!

Каландрилл с улыбкой кивнул.

Дарф сказал:

– Верно. Он бежал из города приблизительно тогда же, когда уехали мы, припоминаю. Я не знаю почему, но факт остается фактом: Тобиас объявил его вне закона и назначил за его голову вознаграждение в десять тысяч варров. Кто-то говорит, что это он отравил Билафа, но это вряд ли. Если уж он убрал отца, то почему не отравил и братца? И зачем было бежать, если ему нужен трон?

– И правда… – вкрадчиво пробормотал Каландрилл.

– Как бы то ни было, десять тысяч варров – прекрасная награда, а? Я был бы не против отловить пацана.

– Я бы тоже, – с каменным лицом вступил в разговор Брахт. – Только где его искать?

– Кто знает? – ответил Дарф. – Он в бегах. Если еще не погиб. Я слышал, Тобиас послал за ним чайпаку.

– Братство убийц? – Брахт серьезно кивнул. – Тогда нам там точно делать нечего.

– Да, с Братством шутки плохи, – согласился Дарф, поворачиваясь к Каландриллу. – Знаешь что? – сказал он, с трудом фокусируя на нем остекленевшие глаза – Тобиас везде выставил его портреты, и он чем-то напоминает тебя. Будь поосторожней.

– Буду, – пообещал Каландрилл, заставляя себя весело рассмеяться.

– Сходство есть, – продолжал Дарф, – хотя и небольшое. Каландрилл ден Каринф – франт. Он из дворца-то, наверное, никогда не выходил. Не то что ты, друг.

– Как бы то ни было, спасибо за предупреждение, – искренне поблагодарил Каландрилл. – Постараюсь не попадаться Тобиасу на глаза.

– В таком случае не езди в Бессиль, – хихикнул Дарф. – Как, впрочем, и в Эрин и Ганнсхольд. Он сейчас направляется на север. Возможно, прежде, чем отправиться назад на юг, к себе домой, через Гайм, он проедет по подножию Ганнского хребта до Форсхольда. Так что держись подальше от всех городов, ибо он намерен побывать везде!

Это показалось ему страшно забавным, и от смеха он закачался на стуле, расплескивая вино. Каландрилл с трудом растянул губы в улыбке и, поймав взгляд Брахта, кивнул в сторону двери. Керниец выразительно посмотрел на Катю, с презрением рассматривавшую пьяного Дарфа. Поняв намек Брахта, она откинулась на спинку стула и громко зевнула.

– Пожалуй, пора, – сказал меченосец.

– Детское время, – запротестовал Дарф. – А вина – хоть упейся.

– Да нет. – Брахт улыбнулся, глядя на Катю. Дарф уставил мутный взгляд на девушку и со знанием дела поднял палец.

– Ночь только-только началась, и ты не хочешь ее потерять, да? Будь я на твоем месте, я бы тоже поторопился. Жаль, Рита расстроится…

– Я заберу коня, – перебил его Брахт, заметив молнии в глазах Кати. – Сбруя на месте?

– Да. Я провожу.

Дарф попытался встать, но, едва приподнявшись со стула, повалился назад и растянулся во весь рост на полу.

– Пожалуй, тебе лучше остаться, – пробормотал Брахт.

– Пожалуй, – согласился Дарф и, закрыв глаза, захрапел.

– Дарфа надо проводить до кровати, – крикнул Каландрилл в большую комнату, где сидела остальная прислуга, но оттуда раздался только смех.

– Пусть дрыхнет, пропойца! – усмехнулась толстая женщина.

Каландрилл пожал плечами и последовал за Брахтом и Катей во двор.

Луна стояла высоко в небе. Было близко к полуночи Конюшни располагались рядом с оградой и были закрыты только на нижние калитки. Брахт издал низкий резкий свист, и из конюшни тут же послышалось тихое ржание. Черная голова высунулась из стойла, и жеребец, узнав хозяина, весело заржал.

– Так ты меня еще помнишь? – Керниец ласково, словно женщину, гладил огромную голову. – Тогда пошли.

Брахт открыл калитку, и жеребец бросился к нему так, что керниец даже попятился. Обхватив вороного за шею, он прислонился щекой к морде коня и что-то тихо бормотал ему на языке Куан-на'Фора.

– Теккан ждет, – напомнила Катя, – хотя мне не хотелось бы мешать вашей встрече…

– Хорошо-хорошо.

Брахт, взяв коня за гриву, повел его туда, где хранилась сбруя. Над дверью висел фонарь, и Каландрилл, сняв его с крюка, высоко поднял над головой, освещая путь. Брахт нашел сбрую своего коня, быстро надел ее и повел жеребца к воротам. Из окна за ним наблюдало сразу несколько лиц, но привратника у ворот, запертых на простую задвижку, не было. Через мгновение они были на улице.

У соседнего освещенного дома как раз остановилась повозка, из которой вышло несколько человек. Каландрилл помахал извозчику, и они во всю прыть помчались в таверну «Чайка». Брахт скакал за ними на жеребце. Каландрилл остался наедине с Катей.

Какое-то время они ехали молча, размышляя о событиях вечера под перестук копыт по камням мостовой и поскрипывание рессор. Когда они въехали на мост через Альду, Катя тихо произнесла:

– Прими мои соболезнования.

Каландрилл пожал плечами: его мысли были далеко от Секки. Он думал о Давене Тирасе и о том, насколько реально найти и остановить его. Соболезнование Кати напомнило ему о смерти отца, и он вновь попытался разобраться в своих чувствах, но напрасно: Билаф, как и Надама, стал тенью прошлого, настолько далекой, что его кончина не особенно расстроила Каландрилла. Погоня за Рхыфамуном заставила его забыть даже об этом. Хотя, может, просто он слишком зачерствел.

– Тобиас – враг опасный, – сказал он. – Если расклеит мои портреты по всему Лиссе…

– Дарф же тебя не узнал, – возразила она.

– Он был пьян. – Каландрилл отвернулся от ее сочувствующего взгляда и посмотрел через окно на Брахта, улыбавшегося во весь рот от удовольствия, которое приносила ему верховая езда. – Человек потрезвее запросто меня узнает.

– Да как, если мы поплывем морем? – настаивала она.

Он отвернулся от радостного кернийца и, посмотрев на нее, ткнул пальцем в наездника:

– Сомневаюсь, чтобы Брахт теперь бросил вороного. А если Давен Тирас прибыл из Ганнсхольда и отправился туда же… – Нахмурившись, он покачал головой. – Нет, боюсь, придется ехать по суше.

– Тогда будем поосторожней, – пробормотала Катя, искоса поглядывая на кернийца. Помолчав немного, она с деланным безразличием спросила: – Кто такая Рита?

– Служанка Варента, – ответил Каландрилл не задумываясь: сейчас его больше занимало его собственное положение человека, поставленного вне закона, нежели любовные приключения Брахта. – Брахт… – он смутился и замолчал, – был с ней знаком… когда Рхыфамун привез нас в Альдарин.

– Насколько близко? – поинтересовалась Катя.

Каландрилл неуклюже пожал плечами:

– Мы не задержались здесь долго.

– Достаточно долго. – В повозке было темно, так что он не разглядел лица Кати, но голос ее прозвучал резко. – Она красива?

– Вроде бы, – беспомощно пробормотал он. – Да я ее почти не помню. Думаю, Брахт тоже.

– Но она его помнит.

– А ты бы его забыла? – Ее раздражение показалось Каландриллу странным, и он испугался, как бы Катина ревность, равно как и желание Брахта оберегать ее, не помешала погоне.

был удивлен ее ответом. Катя говорила едва словно он застал ее за чем-то неприличным, но она сама была сбита с толку.

– Нет. И никогда не забуду. Но я не думала… – Она покачала головой, и лунный свет засеребрился на ее длинных волосах. – Я бы никогда… В Вану все по-другому. Мы…

Она смущенно замолчала. Каландрилл вдруг сообразил что почти ничего не знает о ее родине и обычаях ее народа. Впервые видел он Катю в таком замешательстве. В ней обнаружилось нечто такое, что прежде было скрыто от всех. Да она ранима, подумал он и честно сказал:

– Брахт любит только тебя. С тех пор как тебя увидел, он и думать ни о ком не может, поверь.

– Да у него и возможности такой не было, – с улыбкой ответила Катя. Голос ее звучал уверенно.

Каландрилл тоже улыбнулся и сказал:

– Пусть так. Брахт дал слово, а он слов на ветер не бросает. Особенно в том, что касается тебя.

Улыбка ее стала шире. Катя отвернулась, глядя в окно. Фонари, стоявшие вдоль дороги, вырывали время от времени из темноты ее прекрасные серые глаза, с нежностью смотревшие на смеющегося наездника. Брахт перехватил ее взгляд и помахал рукой. Она помахала в ответ, и Каландрилл успокоился.

Вскоре повозка въехала в портовый квартал, и они вышли около «Чайки». Водяные часы над стойкой, занимавшей всю стену, показывали чуть больше полуночи. Теккан и его люди сидели в дальнем углу таверны. Едва они вошли, как его обветренное лицо засветилось радостью. Они пробрались к столу, и капитан, поставив для них скамью, отправил вануйца, вполне сносно изъяснявшегося по-лиссеански, за элем, а от них потребовал полного отчета.

Лицо его потемнело, и он выругался, когда Каландрилл рассказал о явлении Рхыфамуна. Они поведали ему и о Давене Тирасе, не сомневаясь, что колдун украл тело торговца лошадьми, чтобы в новом обличье продолжить поиски Фарна.

– Теперь его не найти! – воскликнул Теккан. – Придется возвращаться в Вану, испрашивать совета святых старцев.

– Нет, – покачал головой Каландрилл. – Если Давен Тирас прибыл из Ганнсхольда, он, скорее всего, туда и вернется.

– По словам Дарфа, торговец говорил с акцентом Куан-на'Фора, – добавил Брахт. – Так что он либо из наших кланов, либо полукровка.

– А нам-то что от этого? – пожал плечами Теккан.

– Как – что? Вот подумай. По-твоему, Безумный бог – в Лиссе? – спросил Каландрилл и, когда Теккан отрицательно покачал головой, продолжал: – Может ли он находиться в какой-нибудь из земель, которыми заправляют Молодые боги? Будь это так, они бы договорились между собой и сами остановили Рхыфамуна. Нет, Фарн наверняка почивает за пределами земель, известных человеку.

– За Боррхун-Маджем? – Теккан нервно пригладил волосы. – Значит, мы его потеряли окончательно.

– Он далеко впереди, но, чтобы добраться до Боррхун-Маджа, ему еще предстоит пересечь Куан-на’Фора и Джессеринскую равнину, – сказал Брахт. – А в Куан-на'Форе у меня друзья. – Он задумчиво улыбнулся. – Враги, правда, тоже есть, но это другое дело. Если этот самый Давен Тирас попытается пересечь мои родные луга, я, пожалуй, смогу его отыскать.

Теккан понял, куда они клонят, и опять стал возражать:

– Вы намерены мчаться за человеком, о котором вам поведал какой-то пьянчужка? За колдуном, запросто переселяющимся из одного тела в другое? Это же безумие! – Он грохнул кулаком по столу. – Я говорю: идем в Вану за советом святых отцов.

– Вряд ли он будет искать новое тело, – заметила Катя, говоря на языке, понятном Брахту и Каландриллу. – Давен Тирас вполне ему подходит. Да и зачем, если он считает, что мы заживо погребены в Тезин-Даре?

– А зачем ему было нужно отказываться от тела Варента ден Тарля? – резонно возразил Теккан.

– А затем, что Варент ден Тарль был человеком известным в городе, – терпеливо пояснил Каландрилл. – Он был советником домма Дарика. Такой человек не может просто взять и оставить Альдарин и отправиться бродить по миру.

– А торговец лошадьми путешествует много, – вставил Брахт.

– Если мы отправимся в Вану, то вряд ли его догоним, – сказала Катя.

Теккан нахмурился и махнул рукой в сторону вануйцев.

– А они? Мне что, оставлять судно здесь, в гавани Альдарина?

Каландрилл посмотрел на Брахта, потом на Катю и убедился, что они думают так же, как он.

Катя взяла отца за руку и мягко сказала:

– Ты с нами не пойдешь. Возвращайся в Вану и поведай святым отцам нашу историю. Может, они придумают, как нам помочь. Но отсюда мы отправимся втроем и по суше.

– На конях, – заметил Брахт с неподдельной радостью.

Теккан внимательно рассматривал полные решимости лица. Взгляд его потемнел, он вздохнул и опустил голову, а когда вновь поднял ее, в глазах его стояло смирение с судьбой.

– Я бы рад отговорить вас, – медленно начал он, – но понимаю, что это бессмысленно. Как мне ни тяжело, я знаю: вас не переубедить. Да будет так, как вы говорите. Вы – вперед по суше, я – назад в Вану по морю.

– Не забудь, – Катя дотронулась до талисмана на своей груди, – пока на мне этот камень, святые отцы всегда знают, где я. Может, они придумают, как со мной связаться посредством камня.

– Истинно. – Теккан медленно кивнул. – Вы отправляетесь сейчас?

– Утром, – ответил Брахт. – Еще надо купить двух лошадей.

– Двух?

Они рассказали ему о жеребце Брахта. Каландрилл едва сдержался: ему так хотелось сообщить новость о Билафе и Тобиасе, но он передумал, дабы не усугублять волнения, капитана. Его дочь и Брахт тоже промолчали.

– Да будет так, – согласился Теккан с тяжелым сердцем и, вперив в Брахта и Каландрилла твердый взгляд, продолжал: – Слушайте меня внимательно: вы отвечаете за Катю. Если с ней что случится, вы будете держать ответ передо мной.

Каландрилл склонил голову в знак согласия. Брахт, помедлив, сказал:

– Я дал тебе слово: пока я жив, с ней ничего не случится.

– Я говорю не о клинке, – возразил Теккан. – Во всяком случае, не о стальном. А о том, который есть у каждого мужчины.

Катя покраснела. Керниец нахмурился. Загорелое лицо его потемнело пуще прежнего, голубые глаза угрожающе прищурились. Каландрилл видел, что Брахт оскорблен, и уже приготовился вмешаться в ссору, но Брахт взял себя в руки и твердо посмотрел Теккану в глаза.

– Когда мы плыли в Гессиф, – заявил он ровным голосом, – я попросил твою дочь в жены, а ты потребовал, чтобы я держал себя в руках и не возвращался к этой теме до тех пор, пока «Заветная книга» не будет уничтожена, а Катя не вернется, целой и невредимой, в Вану. Я не забыл своего слова.

Последнее предложение было сказано так жестко, что Теккан даже отшатнулся, и краска залила его суровое лицо. Он опустил голову, прося прощения, и лицо его смягчилось.

– Прости меня, Брахт ни Эррхин. Отеческая забота затуманила мне голову.

Брахт кивнул и сказал уже мягче:

– Как могу я тронуть Катю без ее согласия?

– Ты прав. – Теккан кивнул, взяв себя в руки и внимательно глядя на меченосца. – Пожалуй, ты прав.

– Значит, все в порядке, – сказал Брахт. – Предлагаю допить эль и отправиться спать. Надо будет встать пораньше и купить лошадей. Возможно, нас ждет долгий путь.

– Истинно. – Теккан поднял кружку и чокнулся с каждым по очереди. – За ваш успех и счастливое возвращение.

Они допили эль и покинули таверну. Вануйцы разошлись каждый по своим постоялым дворам, получив от Теккана приказание явиться на судно на следующее утро ко второму приливу. Вчетвером они отправились в свои комнаты. Отец с дочерью шли впереди и чем-то серьезно разговаривали. Каландрилл и Брахт следовали, чуть поотстав, за ними. По небу, как кобыльи хвосты, тянулись длинные темные тучи, то и дело набегавшие на месяц. Из пасти жеребца Брахта, ведомого в поводу, вырывались клубы пара. Ночь была прохладной. Брахт преднамеренно пропустил Катю и Теккана вперед.

– А я боялся, придется объяснять, кто такая Рита, – пробормотал Брахт, глядя Каландриллу в лицо.

– А ты не бойся. – Каландрилл едва слышно рассмеялся. – Катя расспросила меня о ваших… взаимоотношениях. Я сказал, что с Ритой ты был знаком, но теперь думаешь только о Кате.

– И это истина, Ахрд знает. – Брахт с восхищением посмотрел на закутанную в плащ женскую фигурку, маячившую впереди. – Благодарю за тактичную поддержку, друг.

– Скоро от каждого из нас потребуется много больше, чем тактичная поддержка, – ответил Каландрилл. – Рхыфамун далеко впереди. А я вне закона. И это может нам сильно навредить.

– Да, верно. Десять тысяч варров сделают зорким кого угодно. – Брахт ухмыльнулся. – Но мы тебя преобразим.

– Как Рхыфамун, когда вытаскивал меня из Секки? Он действовал посредством колдовства, которое нам неведомо, – пробормотал Каландрилл. – А северных городов нам не избежать.

– Обойдемся без колдовства, – отрезал Брахт. – Придумаем что-нибудь попроще и понадежнее.

– Что именно? – поинтересовался Каландрилл, но керниец только рассмеялся.

Утро было ярким. Сверкающий солнечный диск переливался на стального цвета безоблачном небе. Лишь далеко, над Узким морем, к нему приклеилось несколько облачков. Изморозь покрывала окна и булыжники мостовой возле постоялого двора. Из кухни доносился дурманящий запах овсянки и жареного бекона. Каландрилл не удивился, что Брахта уже нет. Скорее всего, он в конюшне, возится со своим любимчиком. Теккан встал сразу за Каландриллом, и, когда юноша спустился в общую столовую и заказал обильный завтрак, капитан еще только умывался. Каландрилл уже почти позавтракал, когда к нему присоединились остальные. Брахт пребывал в прекрасном расположении духа, довольный тем, что они оставили море и отправляются в путь на конях; Катя и Теккан, понимая, что видятся, возможно, в последний раз, были подавлены. И Брахт вдруг выказал небывалый для него такт.

– Чтобы добраться до Куан-на'Фора, нам нужно всего лишь два коня, – заявил он. – Чтобы пересечь луга, нам понадобится вьючная лошадь, но ее мы купим в Ганнсхольде. Так что в Альдарине мы с Каландриллом обойдемся без тебя. Встретимся здесь же в полдень.

Катя в знак признательности улыбнулась. Брахт поклонился. Теккан что-то благодарно пробормотал. Брахт встал, улыбаясь, и поманил Каландрилла за собой, и они пешком отправились в квартал наездников.

Днем Альдарин оказался городом суетливым. На улицах и площадях было много народу: кто-то продавал, кто-то покупал, а кто-то просто стоял и глазел или прогуливался. На одной из больших площадей, окруженной харчевнями и тавернами, стоял столб, наподобие тех, на которые в Секке наклеивают объявления, имеющие значение для всего города: официальные заявления, эдикты, уложения и сообщения о преступлениях. Каландрилл попросил товарища на мгновение остановиться и просмотреть объявления. И, к своему неудовольствию, обнаружил свой портрет и объявление о вознаграждении за свою поимку. Правда, как и говорил Дарф, здесь он не очень на себя походил. С портрета на него смотрел прилизанный юнец с беспечным лицом с мягкими чертами и аккуратно подстриженными волосами и блуждающим взглядом. Он сообразил, что рисунок был сделан с портрета, написанного много лет назад и висевшего во дворце, некогда принадлежавшем отцу, а теперь Тобиасу. Под ним вердикт объявлял его вне закона за преступления против Секки с обещанием десяти тысяч варров тому, кто доставит его самого или голову в узнаваемом состоянии.

Каландрилл выругался. Слава Дере, утро было холодным, и он мог, не вызывая подозрений, плотнее закутаться в плащ и натянуть на голову капюшон.