Текст книги "Кольцо Пяти Драконов"

Так прошло шесть недель. Однажды Бартта пришла за Рианой во время третьих курантов и велела идти за ней. Они молча прошли по лабиринту коридоров, атриумов и садов в квадратную комнату. Три ученицы в синих муслиновых платьях стояли на коленях, выжидающе глядя на конару в шафрановом одеянии из шелка-сырца. В двух из них Риана узнала девочек, которых регулярно мучили в душевой.

Солнечный свет струился через замысловатую резьбу деревянных ставен, рисуя прихотливые узоры яркого света и глубокой тени на плиточном полу. На побеленных стенах висели прямоугольники из корового пергамента, покрытые такими же странными кундалианскими надписями, как те, что она видела в своей старой книге.

– Конара Опия, это Риана, – сказала Бартта сильным, ясным голосом. – Сия ученица провела здесь всего шесть недель и нуждается в твоем... особенном обучении.

Жрица улыбнулась и протянула руки, но Риане не понравилось ее лицо, закрытое, как дверь тюрьмы.

– Мне доставит большое удовольствие обучать ее, конара Бартта.

Несомненно, почувствовав внутреннее сопротивление девочки, Бартта положила руки Риане на плечи. В ответ Риана уперлась.

Бартта нагнулась.

– Делай, что говорят, – прошипела она Риане на ухо. – Не серди меня, иначе тебе будет плохо нынче вечером.

Риана сжала кулаки, в ней вспыхнул гнев. Что посоветовала бы в этой ситуации лейна Астар? Она попыталась думать как кундалианка, как женщина, как рамахана. И тотчас поняла, что могла бы; беда в том, что ей этого не хотелось.

– Мне все равно, – сказала она достаточно громко, чтобы услышали все. – Здесь какое-то зло.

– Зло? – Конара Опия засмеялась. – Зло не может проникнуть в монастырь. Миина не дозволила бы этого.

– Вот видишь, – сказала Бартта. – Не о чем беспокоиться. – И снова зашептала так, что слышать могла только Риана: – Тебя обучат всему, что я обещала Джийан.

Риана заметила, что три ученицы смотрели прямо перед собой, словно ничего не слышали, словно погруженные в транс. Она ощущала силовые ручьи: они были какими-то искаженными, прерывистыми. Неровное биение вызывало у нее нервную дрожь.

– Риана, я знаю, какой пугающей может казаться сначала новая ситуация. Но уверяю тебя, это пройдет. – Конара Опия улыбалась. – Почему ты не подходишь и не садишься рядом со мной?

И тут Риана почувствовала, как сильные пальцы Бартты болезненно впиваются в плечи.

– Делай, как она велит, Риана. – Бартта решительно подтолкнула ее вперед.

Девочка на негнущихся ногах подошла к месту, указанному жрицей, и села, скрестив ноги, на пол, вместо того чтобы встать на колени, как другие ученицы. Когда она оглянулась, Бартты уже не было.

– Ну а теперь, – сказала конара Опия с ужасной фальшивой улыбкой, будто приклеенной к лицу, – перейдем к делу. – Она обращалась напрямую к Риане, словно других учениц не существовало. Девочка вздрогнула от необъяснимого страха.

В комнате потемнело, и Риана оглянулась, чтобы посмотреть, кто закрыл ставни. И обнаружила, что в затемненной комнате никого нет – только она и конара Опия.

– А где остальные? – спросила она.

– Какие остальные, Риана? – Руки конары Опии чертили сложный узор в воздухе. Между ними появился полупрозрачный куб. Когда жрица поставила его на пол, внутри вспыхнуло черное пламя. Риана протянула руку – и не почувствовала жара, исходящего от огня.

– Хорошо, Риана. – Глаза конары Опии, жадно наблюдающей за ней, сверкнули. – Теперь положи руку в огонь.

Поскольку жара не чувствовалось, Риана протянула руку вперед. В тот миг, когда пальцы коснулись пламени, чернота исчезла. Перед ней пылал и пускал искры самый обыкновенный огонь. Она отдернула руку, чтобы не обжечься.

– Как ты сделала это, Риана? – спросила конара Опия.

– Я... не знаю.

Жрица указала пальцем.

– Это – Куб Обучения. Он и существует, и не существует одновременно.

– Так же, как другие ученицы?

На губах конары Опии снова играла улыбка – несокрушимая, как стены монастыря.

– Да, Риана. Именно так. – Она подняла левую руку, и огонь в кубе исчез.

– Это колдовство, – сказала Риана. – Бартта говорила, что Осору в монастыре запрещено.

– Ты совершенно права. – Конара Опия сделала что-то, отчего Куб Обучения завертелся. – Однако это колдовство совсем другого рода.

Под взглядом Рианы куб, который медленно вертелся против часовой стрелки, начал набирать скорость, одновременно увеличиваясь. Только что его грани были не больше двух пядей – и вот он вырос так быстро, что Риана отпрянула. Когда грани достигли трех метров, вращение замедлилось и остановилось.

– Входи, – приказала конара Опия.

– Что? – Риана подскочила. – Ты шутишь?

– Входи, – повторила жрица. Ее улыбка превратилась в оскал. – Сейчас же.

– А если я откажусь?

Конара Опия подняла руку, поманила указательным пальцем, и Риане показалось, что из нее выкачивают все тепло. Девочку охватил страшный холод, она задрожала, зубы неудержимо застучали. Она обхватила себя руками – без толку.

– Останови это, – хрипло прошептала она.

– Остановить это можешь только ты, Риана.

Бросив на конару Опию убийственный взгляд, Риана шагнула в куб.

– Понимаешь, – сказала конара Опия, стоя перед кубом, – рамаханы не могут существовать без колдовства. Однако Осору способны заниматься только обладающие Даром. Это создало искусственную кастовую систему, чего, как мы поняли, допускать было нельзя. Это привело к чудовищнейшему злоупотреблению силой; это привело к утрате Жемчужины, к гибели Матери. В наши дни Кэофу заменило Осору. Кэофу могут изучать все при условии правильного настроя. – Она подняла палец. – Но правильный настрой необходим. – Снова отвратительная улыбка. – Куб Обучения служит именно для этой цели.

Риана прижала ладони к гладкой колдовской поверхности.

– А нельзя просто учить меня Кэофу?

– Боюсь, что нет. – Конара Опия выглядела совершенно уверенной в себе и с невозмутимым интересом наблюдала, как Риана пытается выбраться из куба. – Наверное, я могла бы сказать тебе, что сопротивление совершенно бесполезно, – продолжила она. – Но, судя по тому, что мне говорили, ты должна убедиться сама.

Чем сильнее Риана билась о полупрозрачные стены куба, тем слабее становилась. Внезапно она замерла, тяжело дыша и глядя на злорадную улыбку конары Опии. “Что мне делать?”

– По-моему, – сказала конара Опия, – мы готовы начать.

Воздух внутри куба начал разрежаться. В висках Рианы застучала кровь, заболела и закружилась голова; девочка пошатнулась.

– Отлично. – Конара Опия сделала шаг к кубу. – Теперь посмотрим.

Необычный образ проник в смятенный разум Рианы. Она увидела себя бредущей по обледенелому хребту. Снежные вихри поднимались, кружась, к темно-синей чаше неба. Она добралась до подножия огромного замерзшего водопада и полезла вверх. Разреженный воздух вырывался из носа и рта, и она, кажется, инстинктивно, вдохнула до самого дна легких и задержала воздух. Она продолжала лезть, дыша таким странным образом, а когда воздух стал разреженней, перестала выдыхать вообще.

Даже не задумавшись, Риана вдохнула до дна легких. И не выдохнула. Наблюдая за конарой Опией, она заставила себя снова зашататься и упала на спину. Откинула голову и опустила веки, словно на грани обморока.

Конара Опия протянула руку через стенку куба, раздвинув ее. Куб исчез, и Риана заставила себя завалиться на бок. Сердце забилось быстро, когда она увидела, как жрица начертила в воздухе три концентрических черных круга. Круги двигались, пока не остановились прямо над головой Рианы. Потом начали опускаться.

Риана медленно выдохнула, затем очень осторожно вдохнула снова и задержала воздух в легких. Ее сковал страшный холод, когда черные круги достигли ее и опутали, как сеть. Она успела подумать о Джийан – и потеряла сознание.

Что с ней сделали?.. Риана сидела на узкой постели у себя в келье, подтянув колени к груди. Она понимала, что Бартта – такая же колдунья, как конара Опия, и от мысли, что Бартта каким-то образом сумеет заползти к ней в голову, становилось тошно. Ее приводило в ужас, что Бартта будет посвящена во все ее сокровеннейшие мысли, что она может узнать о ноже и книге и лишить ее последней физический связи с жизнью Аннона.

Внезапно ее охватило неодолимое стремление открыть книгу, хотя она не могла прочитать там ни слова. Риана содрогнулась, вытянула ноги, прижалась спиной к побеленной стене, украшенной лишь изображением священной бабочки Миины.

– Наконец, – прошептала она. – Я сошла с ума.

Тишина. Биение сердца, ток крови по жилам. Однако покой монастыря не принес облегчения. Напротив. Одиночество, паническое чувство, что ею овладело безумие, стали сильнее.

Что-то словно шевелилось в черепе; ощущение было странное, вроде того, какое бывает, когда кровь медленно сочится сквозь пальцы. Снова непрошено возникли чужие мысли: горные пики, ледяные бури, ясные холодные ночи, пронизывающий ветер, бег по глубокому, чуть ли не по пояс, снегу, спуск на веревке по отвесным скалам, похороны двух взрослых – мать? отец? – и слезы, застывающие на ресницах. Мысленно она закричала, пытаясь отыскать одно – хотя бы одно – воспоминание из Аксис Тэра, но они казались далекими, чужими, словно вычитанные в книге, словно пережитые кем-то другим.

Это, наверное, было как-то связано с Кэофу, с тем, что сделали с ней три черных круга. Не позволю!

Риана глубоко вздохнула и начала биться головой о стену, пока не потекла кровь, склеивая волосы, заливая глаза и уши. Прибежала встревоженная шумом Бартта. Риана закричала, не сознавая, кто удерживает ее и почему. Яростно рванувшись, она высвободилась и бросилась через крохотную келью, налетела на трехногий табурет и потеряла сознание, ударившись о залитый кровью каменный пол.

– Ничего, шима Арголас, теперь я посижу с ней.

Высокая худая жрица-рамахана сжала руки перед собой и низко поклонилась Бартте.

– Да, конара. Пожалуйста, не утомляй ее: девочке пришлось очень тяжело.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Надеюсь, лучше? – Бартта, ласково улыбаясь, присела у постели Рианы. Но как только дверь за шимой Арголас закрылась, улыбка исчезла.

Холодный взгляд впился в Риану.

– Ну и чего ты, по-твоему, добьешься, вот так калеча себя? Хочешь, чтобы тебя по ночам связывали? Мне для этого достаточно щелкнуть пальцами.

Риана промолчала. Она думала только об одном: смогла ли ее жестокость к себе убрать с головы три черных кольца.

Бартта вздохнула.

– И как нам быть с конарой Опией? Она неосмотрительна, тебе не кажется? У нее отвратительные уравнительские идеи, она мечтает, чтобы все конары были равными, представляешь? Что ж, потому-то ее и не выбрали в Деа Критан. Несомненно, это гложет ее, как гложет и то, что я возглавила Деа Критан. “Почему конара Бартта забрала такую власть”? – пожаловалась она, неплохо подражая голосу конары Опии. – Глупая! – Бартта хихикнула, прикрывшись ладонью. – Знание – это Сила, это Власть, а Власть – это Все! – тихонько пропела она. За последние несколько дней Риана, то впадающая в забытье, то приходящая в себя, часто слышала эту мелодию. Хотя прежде ни разу не слышала слов.

Бартта наклонилась над ней, закусила нижнюю губу, показав желтые зубы.

– Что же мне с тобой делать? Как обучить тебя должным образом, если ты не желаешь слушаться?

Она ласково погладила покрытый синяками лоб девочки.

– Еще один такой припадок, и ты всерьез искалечишь себя. Мы не можем допустить это. – Она улыбнулась так же ласково, как шиме Арголас. – Чуточку доверия, Риана. Мне казалось, оно у нас есть. Что ж, ты провела меня. – Она поправила волосы девочки. – Второй такой возможности тебе не представится, не сомневайся.

Бартта порылась в сумке из шкуры кора, висевшей у нее на поясе, вытащила крохотный медный шарик и положила Риане на лоб.

– Третий Глаз видит, и с этим Зрением приходит Знание. – Она семь раз обвела шарик указательным пальцем, один раз коснулась его, и шарик раскрылся, отчего во лбу Рианы образовалась вмятина в форме звезды. – Если же твой Третий Глаз слеп...

Подушечкой указательного пальца Бартта давила на вмятину, пока глаза Рианы не закатились и девочка не застонала от боли.

– Сфера Связывания.

Все вокруг казалось смазанным, искаженным. Стены начали кровоточить, потолок растаял, келья превратилась в шар, пульсирующий и мерцающий темной энергией. Они оказались внутри медленно бьющегося сердца. Раздался шепот – не громче шелеста ветерка в высокой траве, – однако волосы на затылке Рианы зашевелились. Если бы у нее только были лук и стрелы Аннона... или кхагггунский ударный меч. Увы, она безоружна. Хуже того, ею овладело странное и тревожное утомление. Сфера вокруг переливалась, вспыхивала. Кружилась голова. Риана пыталась отвести взгляд, но разноцветные вспышки были повсюду. Утомление охватило ее, лишив энергии, ментальной выносливости, решительности.

– Да, Сфера Связывания, – повторила Бартта. – Весьма мощное и нечасто используемое заклинание. Эта идиотка конара Опия говорит, что твой разум оказал поразительное сопротивление Кольцам Гармонии, так что теперь я вынуждена принять решительные меры безопасности. – Весело напевая, Бартта снова дотронулась до шарика. От прикосновения он сложился, и она спрятала его. В центре лба Рианы медленно тускнело красное пятно в форме звезды, но заклинание снова открыло раны. – Сфера свяжет нас – до самой смерти. А смерть придет непременно. Так всегда бывает с этим заклятием. Как тускнеет знак, так потускнеет и твоя память... Меня здесь не было. Ты не просыпалась. – Бартта что-то пробормотала на Древнем наречии. – Это заклятие не сможет увидеть, унюхать, услышать или почувствовать даже другая колдунья.

Когда вернулась шима Арголас, Бартта вытирала с головы Рианы свежую кровь.

– Ах, Миина, что случилось? – Шима Арголас бросилась к больной.

– Увы, она снова впала в буйство. – Бартта покачала головой, словно была огорчена до глубины души. – Я не смогла успокоить ее, так что пришлось дать снотворное. – Она вздохнула. – Что же мне с ней делать?

– Миина ее знает. – Шима Арголас сочувственно кивнула.

Бартта встала.

– К несчастью, я не принадлежу себе. Меня ждут заботы о священных делах Великой Богини. Оставляю пока девочку в твоих умелых руках.

Позже, когда шима Арголас задремала на лежанке, поставленной у постели Рианы, вошла лейна Астар. Постояла в дверях, прислушиваясь к чему-то, слышному ей одной. Возможно, не решалась войти, желая убедиться, что шима Арголас действительно уснула. Потом Астар беззвучно скользнула по холодному каменному полу. Опустилась на колени по другую сторону постели. Провела ладонью по воздуху над телом Рианы. Там, где она проводила рукой, воздух на мгновение вспыхивал, светясь то синим, то зеленым, то пурпурным, то оранжевым или красным в зависимости от части тела. Над несколькими местами лейна Астар помедлила, больше всего над ушибами. Когда Астар убрала руку, все следы крови исчезли, осталось только несколько маленьких и незаметных шрамов. На мгновение лейна склонила голову, словно молясь; она была так неподвижна, что посторонний наблюдатель не заметил бы даже дыхания. Потом лейна Астар встала, быстро вышла и исчезла в лабиринте монастыря.

10
Кольца

– Далма, погляди, что я тебе купил.

Тускугггун в платье цвета крови голонога и златотканом сифэйне улыбнулась.

– Кольцо.

– Не просто кольцо, – ухмыльнулся Веннн Стогггул. – То кольцо, которое тебе так хотелось...

– То кольцо! – воскликнула Далма. – О котором я мечтала много месяцев! – Она выхватила кольцо из его пальцев. – Но как ты достал его, Веннн? Его уже продали – очень богатому баскиру. Мастер сама сказала мне, что не будет делать другое. А теперь оно мое! – Она засмеялась. – Как, как, как?

– Я – это я! – Голос Стогггула гремел во дворце регента, заставляя стражу вытягиваться во фрунт, референтов настораживаться, а слуг съеживаться. Он провел руками по телу Далмы, по осиной талии, по пышным бедрам. Под ее взглядом его интимные места начали подниматься. – Власть и сила порождают силу и власть. Я теперь регент: я получаю все, что хочу. Я все могу. Я наградил Киннния Морку, произведя его в звезд-адмиралы. Я дал гэргонам Кольцо Пяти Драконов. Я принес им голову Аннона Ашеры. Чего еще им требовать от меня?

Далма лизнула ему шею сзади – в том самом месте, где он больше всего любил.

– Терпение, любовь моя. Гэргоны – обманщики. Они не захотят дать тебе то, что ты хочешь, когда ты этого захочешь.

– Союз баскиров с кхагггунами поможет нам восстановить стабильность. Конечно, гэргоны понимают это. Конечно, они отберут рынок саламуууна у Консорциума Ашеров и отдадут мне. Я просил их, но они еще не ответили.

– Дай им время оценить твои подарки, дорогой. А пока советую подумать о другом. Я слышала, будто новый звезд-адмирал подал ходатайство, желая сделать твоего первенца своим новым адъютантом. Ты должен гордиться.

– Гордиться? – Веннн Стогггул покачал головой. – Этому проныре следовало бы найти себе место на нижней ступени моего Консорциума и готовиться в один прекрасный день заменить меня. Я отклоню ходатайство.

Далма, которая кое-что знала о в'орннских мужчинах, продолжала ласкать его.

– Разумеется, ты прав, Веннн. Именно этого все и ждут от тебя, поскольку звезд-адмирал пытается залезть в другую касту.

Стогггул нахмурился.

– Я намерен возвысить кхагггунов до положения Великой касты.

– Каким образом? – спросила Далма. – Отклонив ходатайство звезд-адмирала, ты создаешь прецедент для сохранения статус-кво.

– Пожалуй. Позже будет очень трудно изменить линию поведения. – Стогггул задумался.

– Курган еще молод. Такой поворот мог бы оказаться к лучшему.

– Неужели? – скептически протянул Стогггул. – Просвети же меня, сделай милость.

– Курган не рожден кхагггуном, но теперь ему придется служить в их рядах. Насколько я слышала, жизнь у них тяжелая. Ты называл его безответственным и буйным. Служа под руководством звезд-адмирала, он научится дисциплине, его буйство будет укрощено.

Стогггул задумался над словами тускугггун – как всегда. В ней было что-то особенное, что-то, что он заметил сразу же, когда в первый раз увидел ее на приеме у Бака Оуррроса, одного из конкурентов-баскиров. Ему, конечно, было приятно присвоить собственность конкурента, особенно Оуррроса – баскира-ревизиониста, живущего в За Хара-ате, и одного из главных поборников этого города. Однако хитроумный Стогггул быстро обнаружил в ней массу самостоятельных достоинств и все больше радовался тому, что украл женщину у Бака Оуррроса.

Далма надела кольцо на палец.

– Превосходно сидит! – Она поцеловала Стогггула. – Теперь мне остается только перебраться сюда. – Она уловила нерешительность регента и улыбнулась. – Если ты согласишься, я покажу тебе один секрет.

Он сделал вид, что размышляет, хотя на самом деле уже принял решение. Элевсин держал здесь любовницу, и притом кундалианку. Почему бы ему – теперь, когда он стал регентом, – не поселить с собой лооорм? Йеуфффри, несомненно, рассердится. Но кто она такая? Да, мать его детей. Курган вышел из-под ее крылышка, однако есть еще трое: мальчик Терреттт и девочки Оратттони и Маретэн. Все нуждаются в наставлениях Йеуфффри. Кроме того, у нее своя художественная жизнь в хингатта лииина до мори. Она делала отвратительную керамику, которую, однако же, умудрялась продавать.

– Что за секрет? – Стогггул ничем не выдал любопытство. Это была постоянная игра, которой оба наслаждались.

Далма погладила его по затылку.

– Из тех, что нравятся тебе больше всего.

– Согласен! Только если я сочту секрет стоящим.

– Тогда пошли. – Она взяла его за руку и повела по затененным коридорам, залитым солнцем атриумам, мимо разоренного сада, по лоджиям в полосах света и тени. Один раз Стогггул уловил какой-то необычный запах.

– Что это?

Далма вскинула голову.

– Может, корень горечавки?

– Попахивает гнилью, – прогремел регент. – Я прикажу вырвать ее с корнем.

Наконец они добрались до комнат – похоже, чьих-то личных покоев, – где Стогггул прежде не бывал. Далма дотронулась до какой-то точки на гипсовой панели, и та повернулась вовнутрь. Они оказались в коротком, пахнущем плесенью проходе.

– Где мы? Далма захихикала.

– Не будь таким нетерпеливым. Увидишь.

Он нашел в темноте ее запястье, развернул ее и прижал к себе. Она расслабилась в его объятиях и издала вздох удовольствия, отчего его интимные места поднялись.

– Хочешь взять меня здесь, – прошептала она, – у стены?

Раздался шелест: Далма распахнула платье. Стогггул почувствовал ее жар и сырость и не мог больше контролировать себя. Ее тонкие пальцы умело расстегнули его одежду, и он, замычав, с силой вошел в нее.

Когда он закончил, Далма прильнула к его потному телу.

– У тебя есть план, Веннн. Я знаю.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты дал гэргонам Кольцо Пяти Драконов. Разве не с его помощью можно найти Жемчужину?

– Жемчужина! – презрительно хмыкнул регент. – На что мне вещь, которую боготворят животные? Хотя, если не ошибаюсь, гэргоны ею живо интересуются. – Его интимные места снова встали. – Меня же интересует только контроль над рынком саламуууна. Если я помогу им найти Жемчужину – а похоже, Кольцо Пяти Драконов здесь первый шаг, – они должны дать мне то, чего я желаю больше всего. Это только справедливо. – Его рука сжалась в кулак. – Я совершу то, чего не смог отец. Ашеры убили его, чтобы сохранить тайну саламуууна. Мне мало убить их всех. Я намерен отомстить вдвойне. Клянусь, очень скоро все секреты Ашеров будут моими!

– О да! Я была права насчет тебя... – Слова перешли в стон, когда он пронзил ее до глубины.

Немного позже они вышли в крохотный дворик, посреди которого был огород с незнакомыми ему растениями. Со всех сторон поднимались глухие стены. И одна-единственная дверь.

– Что это? – спросил он.

– Сад Джийан. Несомненно, источник зелий кундалианской колдуньи.

Стогггул начал топтать растения ногами. Резкие запахи защекотали ноздри. Он громко чихнул. Далма, воспользовавшись возможностью, ласково отвела его в сторону.

– Зачем уничтожать огород? – спросила она.

– Потому что он принадлежал кундалианской счеттте и, следовательно, Элевсину.

– Эти растения могут нам пригодиться.

– Как? Они кундалианские. – Регент сморщил нос и снова чихнул. – Здесь пахнет смертью.

Далма взяла его за руку и повела обратно к тайной двери.

– У меня есть приятельница-кундалианка. На то, чтобы подружиться с ней, я потратила немало времени и усилий. Это она рассказала мне об этом огороде. Думаю, с ее помощью я смогу раскрыть спрятанные здесь секреты.

Стогггул отмахнулся.

– Я презираю все кундалианское! Гадость!

Она крепче сжала ему руку, лизнула ухо кончиком языка.

– Ты всегда говоришь, что сила порождает силу, Веннн. Представь, насколько сильнее ты станешь, если вдобавок к огромной власти в твоем распоряжении будет и кундалианское колдовство.

– Кольцо Пяти Драконов символизирует суть кундалианских знаний, – сказал первый гэргон.

– Оно содержит секрет, который мы не смогли обнаружить сами, – сказал второй гэргон.

– Наконец мы узнаем правду, – сказал третий гэргон. Гэргоны – в инсектоидных легированных костюмах – выстроились идеальным полукругом перед огромной круглой дверью в подземных пещерах под дворцом регента. Атомные лампы принесли проблески мерцающего света в море сумеречных теней. Голоса бились о камни, как волны о берег моря.

Три гэргона. Тот, что посередине, держал Кольцо с красным жадеитом. Этот гэргон вдруг обернулся и обратился к четвертому, который стоял, скрытый тенями, в стороне и наблюдал.

– Возможно, поскольку это кундалианский артефакт и поскольку наш коллега посвятил напряженным исследованиям много месяцев, следовало бы предоставить честь открыть дверь в Хранилище нашему постоянно живущему здесь эксперту по всему кундалианскому.

– Не думаю, – сказал Нит Сахор. – Эта дверь не поддалась, несмотря на все наши усилия. Наука – даже в нашем, подобном магии, варианте – бессильна перед ней. Я пришел к выводу, что она не кундалианского происхождения. Скорее она создана их Богиней – Мииной.

– Что за ерунда? – произнес второй гэргон.

– Миины не существует, – отрезал третий.

– Погодите, – сказал первый гэргон. – Возможно, наш товарищ прав. Это объяснило бы сто один год разочарований. – Он поднял Кольцо Пяти Драконов. – Если так, то мы получаем ответ. По легенде, Кольцо также создано Мииной. – Он склонил голову набок, в холодном, раздробленном свете атомных ламп сверкнул шлем. – Верно?

Нит Сахор наклонил голову.

– Верно.

– Была ли дверь Хранилища создана кундалианами либо же их Богиней, несущественно. Теперь у нас есть ключ, открывающий ее.

Эхо голоса затихло, и воцарилась оглушительная тишина. Первый гэргон переместился почти вплотную к круглой двери, потом снова обернулся к Ниту Сахору.

– Из всех нас ты один, товарищ, не отведал череп Ашеры Аннона. Ты испытываешь сомнения?

– Сомнения, опасения, дурные предчувствия, – ответил Нит Сахор.

Не успел он договорить, как первый гэргон отвернулся. Обернувшись к двери, он надел Кольцо Пяти Драконов на обтянутый перчаткой указательный палец.

– Наступает величайший момент в истории в'орннов, – произнес нараспев первый гэргон и, согнув палец, поднес Кольцо к круглому медальону в центре двери. Он помедлил, и Нит Сахор сказал:

– Легенда гласит, что Кольцо вставляется в пасть Священного Дракона.

– Легенды! – фыркнул первый гэргон. – Ученые мы или питающиеся грязью дикари?

– Не мешало бы выяснить, – произнес Нит Сахор так тихо, что никто не услышал. А если бы они и услышали, то не поняли бы, поскольку сказано это было на Древнем наречии рамахан.

Гэргон прижал Кольцо к изваянию странного существа. Подобно тому, как последний кусочек головоломки встает на место, оно идеально вошло в открытую пасть. Мгновение ничего не происходило. Потом раздался щелчок, и медальон начал поворачиваться по часовой стрелке.

– Ага, – сказал первый гэргон.

– Она открывается, – сказал второй.

– Наконец-то мы получим желаемое, – сказал третий. Медальон продолжал поворачиваться, и первый гэргон хотел вынуть Кольцо из пасти резного Дракона. Не получилось, и тогда гэргон попытался снять Кольцо с пальца. Тщетно. Поворачивающийся медальон тянул руку за собой. Будь у него больше времени, гэргон, возможно, вызвал бы поток ионов, который смог бы нейтрализовать западню. А может, и не смог бы. В любом случае времени у него не было. Палец треснул, потом раскрошилось запястье, сломался локтевой сустав, плечо сначала вывихнулось, потом раздробилось. Первый гэргон упал на колени, сжимая здоровой рукой искалеченную.

Второй гэргон бросился было к нему, но замер в шаге от товарища. Первый гэргон откинул голову назад. Что-то происходило; тихий гул наполнил пещеру, отдаваясь эхом от каменных стен.

– Этому недопустимому нападению на в'орннскую Модальность надо положить конец, – заявил третий гэргон, поднимая руку. Зеленый огонь заструился из кончиков пальцев, переплетаясь с нитями из легированной перчатки, и, набрав силу, выплюнул язык холодного пламени прямо в центр медальона. Оно достигло цели, раздался грохот, но это было только эхо. Третий гэргон напрягся, в горле застыл булькающий крик – его пронзила отдача его же собственного ионного копья.

Первый гэргон трясся, словно в когтях огромного невидимого зверя.

– Ну же, товарищ, – сказал второй гэргон, – мы должны помочь Ниту Кийлллну.

Нит Сахор не двигался. Он наблюдал, как второго гэргона зацепило взрывом, когда взорвался шлем Нита Кийлллна. Он не дрогнул, когда горящие осколки сплава и костей застучали о его экзоскелет и лопнула ближайшая к нему атомная лампа.

Три его товарища погибли.

Со временем круглая базальтовая дверь приоткрылась наполовину. Нит Сахор знал, что внутри – все, о чем он мечтал, все, к чему стремились душа и разум. И однако инстинкт много древнее его самого удержал гэргона на месте. В сущности, он почти не дышал, ибо довольно скоро ощутил чье-то присутствие прямо за скрытым тенями входом. Нит Сахор чувствовал идущую оттуда силу так, как не могли товарищи-гэргоны. Этого следовало ожидать, учитывая природу его исследований. И все же он понял, что не готов. Ему показалось, что он видит глаза, злобно уставившиеся на него, оценивающие его, жадно питающиеся его мыслями, смеющиеся над его бессилием. Глаза в темноте, с нефритово-зелеными прорезями зрачков, сверхъестественно разумные. Органы чувств, которые можно назвать глазами только потому, что в словарном запасе Нита Сахора не хватало терминов, чтобы дать им верное название.

Нит Сахор ощутил, как необычное и весьма неприятное покалывание распространяется вверх и вниз по позвоночнику. Это заставило его нервничать, мешая мыслительному процессу. Нит Сахор никогда прежде не чувствовал страха, хотя слышал его описания на сотнях языков, видел определения в тысячах текстов. Умом, если не инстинктом, он понимал, что именно сейчас испытывает.

В зловещем сумраке из-за Двери вылетело нечто: пронеслось к центральному медальону и оттуда к резной пасти хагошрина. Что-то обернулось вокруг основания сломанного пальца Нита Кийллина. С глухим щелчком палец был отделен от руки, потом извлечен из Кольца Пяти Драконов и брошен на каменный пол рядом с дымящимся телом Нита Кийллина. Затем нечто – чем бы оно ни было – юркнуло обратно в тень Хранилища, медальон повернулся против часовой стрелки, и дверь с грохотом захлопнулась. Глубоко в недрах земли под дворцом отчетливо послышался грозный раскат грома.

Вот тогда Нит Сахор наконец выступил из тени. Пристально посмотрел на медальон, однако приближаться не стал.

На медальоне свернулся Дракон – Сеелин, Священный Дракон Преобразований; в пасти у него было Священное Кольцо кундалианской богини Миины.

“Так, значит, легенды верны, – подумал Нит Сахор. – Хагошрины охраняют Хранилище Жемчужины. Кольцо Пяти Драконов открывает дверь, но только если его носит Дар Сала-ат, помазанник Миины. Остальные – равно кундалиане и в'орнны – умирают ужасной смертью”.

Снова раскатился гром – низкий и пугающий, подобный звону погребального колокола.

Нит Сахор невольно вздрогнул. “А это означает, что верно все. Все, что я раскопал, изучая кундалианские мифы. Все изыскания, над которыми смеялись мои коллеги, трое из которых ныне мертвы”.

Те, кто хотел осквернить Священное Хранилище, пытались использовать Кольцо Пяти Драконов – и потерпели неудачу. Теперь включилось самозапускающееся устройство. Кольцо стало своего рода детонатором сейсмической бомбы. Вынуть Кольцо может только Дар Сала-ат. До лононских ид меньше четырех месяцев. Если Избранник Миины не успеет, кора планеты расколется на куски, моря затопят землю, жизнь будет сметена, истреблена, и история Кундалы начнется заново. Так записано. Так будет.