Текст книги "Кольцо Пяти Драконов"

Сначала Реккк хотел пропустить вопрос мимо ушей. Потом задумался. Несмотря на относительную юность, девушка была очень умной. Отговорки с ней не годились, как и уклонение от ответа. В любом случае ни то, ни другое не вызовет ее доверия, а без этого он, вероятно, не сможет выполнить свою задачу.

– Это не окумммон, – сказал он. – По крайней мере по стандартному определению.

– Но его вживили гэргоны.

– В качестве эксперимента, – ответил он. – Меня нельзя Призвать. Да и как? Я из Малой касты. Какое гэргонам дело до моего мнения? Однако этот окумммон может то, чего не могут баскирские. Он в состоянии преобразовывать пять элементов – землю, воздух, огонь, воду, дерево – во все, что я захочу. – Реккк извлек из окумммона тонкую сочлененную проволоку.

Элеана смотрела на нее с каким-то зачарованным ужасом.

– Но ты не можешь... в смысле, это же техномагия гэргонов.

– Как я сказал тебе, – Реккк лениво ковырял проволочкой влажную землю, – это эксперимент. Я теперь отчасти гэргон.

– С моей точки зрения, – отрезала она, – из-за этого ты еще меньше заслуживаешь доверия.

Он кивнул:

– Ты права в своих подозрениях. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже есть подозрения насчет гэргонов. Их неясные мотивы, явное пренебрежение к другим формам жизни – часть в'орннской культуры с незапамятных времен. Однако последнее время я стал видеть гэргонов в совсем ином свете. Во-первых, это не единая каста, как кажется. Фундаментальные философские разногласия раздробили Товарищество. И есть еще что-то, связанное с Кундалой...

– С Кундалой? – Элеана нахмурилась. – Что ты имеешь в виду?

– Нит Сахор – тот самый гэргон – не похож на других. Он – сторонник перемен, тогда как остальные из Товарищества непреклонно стоят за единообразие, сохранение статус-кво. Истина, которую увидел Нит Сахор, как я начинаю понимать, заключается в том, что мы, в'орнны, оказались во власти застоя. Вечные гэргоновские поиски знаний никуда не привели. Мы в тупике. И из всех планет всех галактик мы оказались сейчас здесь. Сахор хочет спасти Кундалу, как хотел Элевсин Ашера, как хочу я.

Элеана поймала блестящего пурпурно-черного жука.

– Этот жук-марк совершенно безвреден. – Она смотрела, как тот мечется в руке. – Но его близкий родственник – рогатый, немного меньше – смертельно ядовит. – Девушка подняла взгляд на Реккка. – Различить их трудно, а в тени или по ночам часто невозможно. – Она разжала руку, и жук улетел. – Тогда спасти может только инстинкт.

– И что говорит тебе инстинкт? – спросила Джийан. Элеана посмотрела на нее.

– После ста одного года в'орннской оккупации приведи мне хоть одну конкретную причину, почему я должна верить его словам. – Она смахнула с рук грязь. – На ночь лучше остановиться здесь. Так мы с первыми лучами солнца сможем заметить приближение врага. Но никакого костра – нам нельзя себя выдать.

Реккк и Джийан начали устраиваться. При свете четырех лун съели холодный ужин. Аппетита не было, говорить тоже было не о чем. Реккк погрузился в размышления. Джийан, охваченная дурными предчувствиями, смотрела на коконы. Она часто делала так, когда была одна: не хотелось, чтобы Реккк видел, как она напугана. Она солгала ему об истинном происхождении коконов; он не подозревал об их колдовской природе. Какие законы она попрала, когда нарушила колдовской круг Нантеры? Что коконы делают с ее руками? Джийан уже чувствовала, как по ним течет странная сила, отчего они казались похожими на гибкие железные прутья, гнущиеся туда-сюда. Часто по пальцам пробегала странная пульсация жара, словно корнеподобные сочленения, созданные коконами внутри нее, закачивали в ее жилы эликсир. Иногда ладони становились холодными, как лед, висели мертвым грузом на концах запястий, и она отчаянно пыталась шевелить пальцами, боясь, что их парализовало.

Элеана сидела, обхватив руками колени. Она еще не могла думать об Анноне и старалась не думать о Джийан и Реккке.

Много лет она убеждала себя, что без родителей лучше, что они были только надоедливой помехой. Они с Дамми часто смеялись над подростками, у которых есть без толку командующие ими родители. Только теперь, оглядываясь назад, Элеана смогла почувствовать горечь этих насмешек, понять, что в основе их лежала зависть. Она думала об их доме, стенах, завешенных картами и схемами, создающими иллюзию, будто они знают, куда идут. Теперь ей пришло в голову, что карты превратили старый дом во временное жилье, военный лагерь, устроенный быстро и дешево, который можно разобрать в мгновение ока. Они не только забыли родителей, но и отвернулись от их образа жизни. В азарте борьбы с в'орннами они потеряли и себя, и связь со своей культурой.

Из глаз покатились слезы, обжигая щеки. Элеана отвернулась; эти мысли сводили с ума. Она встала, притворно потянулась и объявила, что будет сторожить первой.

Реккк посмотрел, как она исчезает в темноте, и сел рядом с Джийан.

– Тебе лучше поспать.

– Я не очень устала. – Джийан остро, почти болезненно сознавала его близость. Наконец-то она набралась храбрости определить мучащее ее желание.

– Ты произнес для Элеаны вдохновенную речь. Интересно, сколько в ней правды?

– Если я солгал ей, то лгу и тебе.

– Я думаю о Ните Сахоре. Хоть кто-то вообще представляет, что на уме у гэргона?

Реккк повернулся к ней, его глаза блеснули.

– Я знаю, что он искренен в желании спасти нас от уничтожения.

– О, не сомневаюсь. Ведь это он рассказал нам об активации механизма Тэмноса и таким образом признал, что Товарищество подвержено ошибкам – и уязвимо. Нет, он наверняка искренне хочет помочь нам найти Дар Сала-ата. Но я сильно подозреваю, что причина не только в этом. Чего на самом деле хочет гэргон?

– Не знаю, – признался Реккк. – Возможно, у него на уме более долгосрочные планы.

– Он знает Древнее наречие, он знал, кто я. Он упоминал Город Миллиона Самоцветов, святое место, которое мы называем Землей Пяти Встреч. Город существовал когда-то в невообразимые времена, затем погиб в ужасном пожаре. По легенде, тот, кто найдет Землю Пяти Встреч и выпьет из ее Божественного Колодца, станет бессмертным.

– Святая святых гэргонов!

– Да, Элевсин говорил мне. Но, видишь ли, Божественный Колодец нельзя открыть без Жемчужины, а Жемчужину нельзя найти без Дар Сала-ата. Понимаешь, почему я не доверяю ему?

Реккк кивнул.

– А Элеана не доверяет мне. Ну мы и компания! Она посмотрела на его силуэт в темноте.

– Сейчас у нас нет другого выбора, верно?

– Конечно, – хмыкнул Реккк. – Или пересечь те сады на юге с первыми лучами солнца.

Порыв ветра пошевелил вершины ядровников. Ухнула сова. Клочок облака закрыл одну из лун, отчего звездный свет стал похож на нити паутины. Постепенно небо потемнело, и они ощутили давление опускающихся туч. Над плато раскатился гром, будто рев хиндемута. Донеслась скороговорка дождя, листья на деревьях заволновались.

– Я прибыл на Кундалу с первой волной, – тихо сказал Реккк. – Почему за все это время я ни разу не видел молний?

Джийан помолчала.

– Я отвечу на твой вопрос, если ты сначала ответишь на мой.

Он кивнул.

– Среди моего народа много предположений, много споров... сколько живут в'орнны?

Реккк улыбнулся.

– Мне почти двести лет, Джийан. Думаю, Ниту Сахору около шестисот. И однако почти тысяча лет жизни для гэргонов недостаточно. Поиск бессмертия провел нас через несчетные галактики, стоил другим расам миллионов жизней. – Он повернулся к ней. – Ну, так что с молниями? Джийан облизнула губы.

– Молний не было уже больше столетия, – прошептала она. – И все это время никто не знал почему. Возможно, потому, что молнии посвящены Миине, а может, это просто еще одна из тех древностей, что ушли за завесу в новую эпоху.

– Ты хотела сказать: эпоху оккупации.

– После разговора с Нитом Сахором мне кажется, я понимаю: эпоха перед гибелью Кундалы.

– Не надо таких черных мыслей. Если мы справимся, Кундала выживет; она будет жить и увидит рассвет новой эры.

– Откровенно говоря, какие у нас шансы? Теперь, когда Веннн Стогггул использует Малистру, у нас их просто нет!

– Рэннноны привыкли к безвыходным ситуациям. Любых шансов, самых ничтожных, достаточно, чтобы не дать надежде погаснуть.

Джийан тяжело вздохнула.

– Почему жизнь так тяжела? Она полна печалей, разочарований и страха.

Реккк пошевелился рядом с ней.

– Интересно, что нужно, чтобы вернуть Кундале молнии? Да, он любил ее – несмотря на ее ненависть, презрение, страх. Что бы она ни сказала или ни сделала, это ничего не меняло. Его любовь к ней была как скала, как море, как звезды, что сияют даже сквозь собирающиеся тучи. Тучи уйдут; звезды останутся.

Джийан повернулась к нему и произнесла его имя, только имя:

– Реккк.

Он не шевелился; казалось, он едва дышит.

– Я так долго мечтал об этом моменте. В Каменном Рубеже...

– Нет, Реккк. Не надо.

– Но я хочу. – Реккк судорожно вздохнул. – Джийан, я полюбил тебя с первого же взгляда, когда увидел в покоях регента. А потом, когда ты вышла на площадь, я почувствовал, как тает душа. В тот миг мне хотелось забрать всю твою боль, все страдания... но я не мог ничего сделать.

– Мог – и сделал, – прошептала она.

– Я сделал все, что мог, – сказал он, – а трагедию прозевал. Бедный Аннон, захваченный кровавым противостоянием.

– Да, бедный Аннон.

Слезы полились по щекам Джийан.

Она слышала успокаивающий ритм дождя, барабанящего по широким листьям ядровника, под которым они сидели, точно так же, как чувствовала первобытный пульс леса, так похожий на стук ее собственного пульса. Она чувствовала, как мгновение за мгновением вокруг возникает новая жизнь.

Она снова произнесла его имя, и он, вздохнув, прислонился к грубой коре и закрыл глаза.

Элеане в лесу было хорошо. Она привыкла к одиночеству, и, кроме того, сколько помнила себя, лес был ей другом. Терпкий запах земли, тихие, осторожные звуки ночных хищников, темнота, наполненная ласковым бормотанием дождя, всегда успокаивали и утешали ее. В лесу не было существ, которых бы она не любила, даже самых крупных хищников. Она скорее уважала, чем боялась их, и это различие очень важно, чтобы выжить здесь. Горожанам лес противопоказан; они падают и набивают шишки, или ломают кости, или получают раны, наткнувшись на снежную рысь или еще кого-нибудь из многочисленных хищников.

Элеана беззвучно двинулась дальше, обходя лагерь по периметру. У опушки помедлила, прислушалась к далекому голосу квавда, затем спустилась к реке, напилась, зачерпнув ладонью воды, почувствовала капли дождя на плечах и волосах.

Элеана думала об Анноне. Ей не верилось, что он мертв. Это казалось просто невозможным. Она-то мечтала о дне, когда они встретятся снова, когда она скажет ему о своих чувствах, когда они упадут в объятия друг друга и сольются воедино.

Умер. Ушел, оставив рану в ее сердце.

По щекам текли слезы, она вытирала их тыльной стороной ладони...

Неожиданно на затылок обрушился тяжелый удар, сбросив потерявшую сознание девушку в холодную воду.

22
Матерь

Огромная женщина пошевелила пышное бирюзовое одеяние. Морщинистая белая кожа обвисла складками, как второе платье. Платиновые волосы заколоты булавками из черных ракушек-муоддов. Высокий широкий лоб – мощный, внушительный. Лицо богини, какие примитивные племена рисовали на стенах пещер, высекали на каменных монументах, кому поклонялись с благоговением. Все в ней дышало состраданием и силой.

Риана покачала головой.

– Ты говоришь, что я знаю тебя, но это не так. Серо-зеленые глаза – загадочные, бесхитростные – внимательно смотрели на нее.

– Обо мне рассказывала Астар.

– Астар умерла, – прошептала Риана.

– Знаю.

Бирюзовое одеяние мерцало, как ртуть, складки переливались, как волны на берегу. Иногда казалось, что это одеяние вообще не из ткани.

– Бартта колдовством заставила меня смотреть, когда опускала хад-атта в горло Астар. – По щекам Рианы потекли слезы. – Я не могла помочь ей.

Женщина взяла ее руку в свою, ласково сжала.

– Никто бы не смог.

В келле царила полутьма. Источник света был совершенно неожиданный: колдовские цветы с яркими сердцевинами.

Стены казались металлическими, резные панели соединялись огромными заклепками. Они усиливали малейшие звуки, и приглушенные голоса двух женщин возвращались к ним шелестящим откликом. Призрачный хор.

– Так это ты – тот секрет, который она не смела открыть мне...

– Я – узница, Риана.

– Кто ты? – Риана широко открыла глаза. Сердце колотилось в груди.

– Тигпен рассказывала обо мне. – Женщина улыбнулась. – Ты же знаешь, кто я, а, Риана?

– Матерь? – Риана вытерла глаза.

Огромная женщина кивнула, слегка шевельнулась, и золотые кисти, пришитые к краю одеяния, закачались, как колокольчики.

– Нас учат, что Матерь убили раппы больше ста лет назад.

– Еще вам говорили, что раппы уничтожены. Это правда? Риана покачала головой:

– Нет.

– Ты уже познакомилась с Тигпен. По-твоему, возможно, чтобы ее сородичи убили меня?

– Нет, конечно, нет. Абсурд.

– Так и моя смерть. Как видишь, я не убита. – Ее голос вдруг изменился. Риана поняла, что сейчас услышит давно хранимый, строго оберегаемый секрет. – Сто один год назад... был рассвет седьмого дня Главного Праздника Урожая, который начинается в иды лонона, пятого времени года. Шесть дней и шесть ночей кундалиане праздновали щедрый урожай. Они пели и танцевали; благодарили Великую Богиню Миину и спаривались, как голоноги; наедались и напивались, чтобы снова петь и танцевать, снова благодарить и снова спариваться. В тот день высадились в'орнны, в тот День Жемчужина была использована неправильно и пропала. В тот день меня захватил Недху, предводитель инакомыслящих рамахан-мужчин.

Я знала, что в'орнны идут. Так было предсказано; вот почему была создана Жемчужина. Я приказала Блюстительнице открыть дверь Хранилища. И Недху воспользовался моментом. Он подождал, пока Блюстительница открыла дверь, и убил ее. Потом заставил меня зайти с ним в Хранилище. Мы прошли по мосту столь узкому, что два человека не в состоянии идти рядом. Перил не было, не было ничего, что предохраняло бы от неверного шага, что спасло бы неосторожного или неловкого путника от падения в бездну.

На другой стороне Недху столкнулся с юной девочкой, которую я послала принести Жемчужину. Раздался шорох – откуда-то из глубокого сумрака позади нее. Внезапный резкий запах горечавки, столь знакомый мне, заставил Недху поперхнуться. Что-то огромное возникало из темноты на дальнем конце пещеры. Хагошрин, страж Хранилища.

Недху не стал ждать, когда страж приблизится, а сам бросился вперед. Когда он дернул девочку к себе и сильно ударил ее по лицу, я испустила крик на Древнем наречии. Хагошрин ответил на мой зов и двинулся на Недху.

Вопя от ярости и страха, Недху вырвал десятигранник из рук девочки и изо всех сил толкнул ее. Она сорвалась в черноту, даже не доставив ему удовольствия криком. Недху со стоном повернулся и побежал. Пробегая мимо меня, он толкнул меня назад, в объятия хагошрина.

Внезапно Матерь словно обессилела – не от разговора, а от ужасных воспоминаний, раздутых, как угли, в которых еще осталось достаточно жара, чтобы снова вспыхнул пожар.

– За глупость и грех хагошрину следовало бы убить меня, как воображал Недху и как он сказал всем в Среднем дворце. Но этого не произошло. Поскольку такова была воля Миины, хагошрин взял меня, заботился обо мне, поддерживал меня, дожидаясь, когда я буду готова вернуться в монастырь.

– Ты – великая колдунья. Как ты позволила Недху взять Жемчужину?

Матерь вздохнула.

– В тот день сто один год назад я, сама того не зная, была сильно... ослаблена.

– Из-за Недху?

– Нет. – Матерь печально покачала головой. – Причина в Жемчужине.

– Но Жемчужина – самый святой предмет. Ее создала Миина. Как же она могла ослабить тебя?

– Я была глупа и доверяла Недху. Он обманул мое доверие. Я не исполнила свой долг – хранить Жемчужину. Допустила тех, кто не должен был видеть ее, тех, кто не должен был касаться ее. – Руки Матери приподнялись – и упали на большие колени. – И была наказана. Я лишилась большей части колдовской силы, пять лет провела во власти лихорадки. Вернувшись после выздоровления в пещеры, я обнаружила, что Средний дворец осквернен в'орннами. Святой храм Миины больше не принадлежал рамаханам; Кундала больше не принадлежала нам.

Со временем я узнала, что здесь, в монастыре Плывущей Белизны, создан Деа Критан. Пришла сюда – и стала угрозой для тех конар, что вырвали власть у мужской клики. Они полностью реформировали рамахан. Жрецы-мужчины были изгнаны; раппы перебиты; само учение Миины начало меняться. Когда я попыталась объяснить, что эти изменения нечестивы, конары выступили против меня. Вот тогда я обнаружила, что они используют только Кэофу и что обладающих Даром выбраковывают.

Матерь подняла палец, кисть, руку. Одеяние замерцало, ее глаза потемнели.

– Прошло пятьдесят лет... Силы мои были малы, но я наконец смогла установить связь с одной шимой, обладающей Даром. Она весьма благоразумно сохранила свой Дар в тайне и не была отсеяна вместе с остальными. Я попросила ее находить послушниц с Даром и учить их скрывать свой талант. Тайно развивать, если получится. Так произошло с Осору Джийан. Однако подобные случаи были крайне редки. Мы ждали, Риана. Ждали тебя.

Ее руки, маленькие и изящные для такого огромного тела, были удивительно выразительными. Очень бледные, в прожилках, как мрамор, просвечивающие, как алебастр; пальцы струились, как шелк на ветру.

– Кэофу связало меня здесь колдовскими цепями под властью трех могущественных конар. Каждая из них была хуже предыдущей, а теперь у нас Бартта, худшая из всех.

Матерь помолчала, прислушиваясь к эху, отвыкшая от звука голосов – даже своего собственного голоса.

– В моем распоряжении остались мелкие заклинания, однако больше, чем подозревает Бартта. Астар выполняла мои поручения – трудное и очень опасное дело. Когда Бартта догадалась, что Джийан учится Осору, она пошла прямо к конаре Моххе, и та сразу же начала тайное расследование. Мне пришлось отступить, затаиться, стать неподвижной, как лорг, терпеливой, как крис-пауки в паутине. Я научилась ничего не делать – только думать. Шли годы. Расследование сошло на нет, и я начала все снова. Это отнимало силы и здоровье. Я сама обучала Астар. Усилие истощило меня, однако я не сдавалась. Астар служила моими глазами и ушами. Для всех в монастыре она была простой лейной, но знала больше, чем половина здешних конар.

– Бартта использовала меня, чтобы расставить ей ловушку. Астар погибла из-за меня.

– Нет. – Длинные ногти Матери щелкали наподобие быстрого биения крыльев голонога. – Она погибла потому, что ее убила Бартта. Я направляла Астар: если ты – Дар Сала-ат, она хотела участвовать в твоем обучении. Астар погибла потому, что такова была ее судьба. – Матерь смотрела Риане в глаза. – Верь, ибо это правда, а правда – это твой путь.

– Понимаю. – Риана кивнула, борясь с эмоциями. – Зло в монастыре распространилось, Матерь. Оно набрало большую силу.

– Больше, чем ты думаешь.

Здесь, в святом месте, ставшем тюрьмой, даже тени имели значение. Казалось, что часы, дни, ночи не покидают келл, а накапливаются в укромных уголках, документах, дневниках, картах, набросках, рисунках, рассказывающих о разочаровании, терпении, неудачах, печали заключения Матери. Здесь ощущалось тяжелое бремя, словно каждый миг потраченного времени Матери оставался тут, как разбросанные вокруг книги, выжимая из комнаты воздух.

– Что Бартта сделала с тобой?

Матерь печально улыбнулась, вытаскивая из тени еще одно воспоминание.

– Она наложила на меня Сферу Связывания, необычайно мощное заклятие. Как она ему научилась, понятия не имею. В монастыре такого не преподают. Когда-то я отразила бы его, но теперь у меня нет средств и даже памяти не осталось.

С каждым днем Риана все больше поражалась, какие боль и страдания кундалиане причиняли себе сами. Да были ли муки, причиненные им в'орннами, хуже? Если она действительно Дар Сала-ат, как покончить с этим кругом страданий?

– Как ты узнала, что я – Дар Сала-ат? – спросила она.

– Эа-унн – проверка, которую устроила тебе Астар с кви, показала твою истинную личность без тени сомнения. Ты сказала слово.

– Дьенн.

– Дьенн освещает путь Дар Сала-ату, – объяснила Матерь. Келл внезапно наполнился ее словами, их эхом, слогами силы. – Ты – Дар Сала-ат, знамение от Великой Богини Миины, Тот, кого мы ждали, Тот, кто поведет Кундалу к добродетели и славе.

Руки Матери разжались, открыв белые ладони.

– Когда Астар принесла подтверждение, я задумала, чтобы ты нашла меня. Используя мелкие заклятия, имеющиеся в моем распоряжении, я устроила, чтобы шима Рокк заболела, потом – чтобы шима Ведда выбрала тебя для археологических работ. Я знала, что она копает возле келлов. Третье заклятие расширило трещину в скальной породе. Больше я ничего сделать не могла.

– Понимаю, – сразу же сказала Риана. – Ты хочешь, чтобы я была твоими глазами и ушами, как раньше Астар.

– Нет, вовсе нет. – Матерь наклонила голову. – Пожалуйста, подойди сюда. Теперь дай мне свои руки. – Она заглянула в глаза Рианы, и девушку охватило такое же ощущение подключения к машине, какое она испытала, когда Астар воткнула в нее кви.

– Миина говорит, что Дар Сала-ат будет рожден на “обоих концах Космоса”, – тихо сказала Матерь. – Столетиями эта фраза вызывала горячие споры среди рамахан. Толкований было почти столько же, сколько конар во всех монастырях на Кундале. – Она вытянула пальцы над тыльной стороной рук Рианы, словно они были лепестками цветов. – Теперь Миина дала ответ через тебя – живое олицетворение Ее Пророчества.

Риана почувствовала, как у нее внезапно сжалось под ложечкой.

– Что ты... – забормотала она. – Я не понимаю.

– Разумеется, понимаешь, – сказала Матерь. – Я знаю твой секрет, Риана. Знаю, что ты наполовину в'орнн.

– Нет, я... – Риане не выдержала пронзительного взгляда. – Я поклялась не говорить никому, – прошептала она.

– А ты и не сказала... Смотри на меня, Риана. Ведь ты не нарушила клятвы, верно?

Риана покачала головой:

– Не нарушила. И не нарушу.

– Нарушишь, – сказала Матерь. В глазах ее появилось отсутствующее выражение. – Одну и только один раз. Это принесет великую радость и великую боль.

Риана долго молчала, а Матерь была достаточно умна и терпелива, чтобы не тревожить ее мысли.

– Больше не в'орнн, однако и не совсем кундалианка, я чувствовала себя пойманной в чужом теле, потерявшейся в первобытной пустыне, не способной доверять другим, зная, что таких, как я, нет и никогда не будет.

– Такова судьба Дар Сала-ата, Риана. Быть единым с Космосом и одновременно отдельно от всех, кто населяет его. Но, возможно, то, что я сейчас скажу, чем-то тебе поможет. В славе всегда есть печаль. Нельзя позволить, чтобы печаль взяла верх, заполнила твои чувства, ибо слишком скоро это все обернется опустошенностью и отчаянием. Тогда силы зла найдут возможность для нападения, затмевая свет, выходя из-под контроля, извращая все.

– Как не допустить этого?

– Учись, девочка моя. Развивай ум. Впитывай знания. В бесконечной мудрости Своей Миина наградила тебя многими Дарами. В твоих силах найти их и использовать.

– Ты поможешь мне, Матерь? Матерь кивнула.

– Не беспокойся, я сделаю все, что в моих силах. – Она поправила одеяние. Кисти на подоле затрепетали. – Не только пространство полно трудными для постижения тайнами, но и Время. Мы узнаем это при первой Припрыжке. – Она с улыбкой погладила Риану по щеке. – Никому другому не хватит смелости или правдивости, чтобы сказать тебе это, однако истинная опасность Припрыжки – обнаружить, как мало мы знаем. Самый Космос трепещет непостижимой жизнью! Какими мелкими и ничтожными это нас делает! На нас – тех, кто Припрыгает, на тех, кто может двигаться по своей воле через магическую макровселенную, мерцающий Космос, – ложится тяжкая ответственность. Ибо благодаря этой силе мы обладаем возможностью стать чем-то большим. Большим, чем кундалиане; большим, чем рамаханы. Большим, чем мы вообще способны вообразить!

Где-то в глубине келла капала вода – истекали слезами воспоминания, похороненные так глубоко, что стали недоступны.

– Миина пошла на риск, когда наградила нас Даром Припрыжки. Зная это, мы принимали все меры предосторожности, какие могли придумать, чтобы не допустить злоупотребления силой, находящейся в распоряжении рамахан. Но кундалиане есть кундалиане, мы не смогли заткнуть все Дырки. – Матерь подняла указательный палец. – Сила и власть развращают, Риана. А абсолютная власть развращает абсолютно. Ты должна запомнить это, ибо это – прописная истина во всех мирах Космоса. В каждой обладающей сознанием душе есть темнота, выжидающая шанса затмить солнечный свет. Возможно, такова расплата за самосознание.

– “Зло входит в нас через трещину в Белокостных Вратах”, – тотчас сказала Риана.

Матерь помедлила, глядя на нее.

– Да, Белокостные Врата. Скажи, Риана, откуда ты знаешь священные слова?

– Просто знаю...

Матерь едва заметно улыбнулась.

– Так гласит “Величайший Источник”, Святая Святых Миины, утраченный после Мятежа больше ста лет назад. Интересно, где ты услышала их? Эти знания давным-давно перестали быть понятными даже старейшим конарам монастыря.

– Вычитала в книге, – сказала Риана. Ее охватила уверенность, что Матерь – единственный человек, кому она может довериться, не боясь гнева или наказания.

– В книге? – Матерь задрожала. – В какой книге?

– “Величайший Источник”.

– Хвала Миине, Священный текст найден! – Матерь на мгновение закрыла глаза.

– Я выучила все – от первого до последнего слова. – Риана рассказала, как Аннон нашел ее рядом с собой после встречи с Сеелин, Драконом, скрывающимся за дверью Хранилища.

– Да, Джийан права. Конечно, тебе было предназначено получить книгу. Но скажи, Риана, как ты смогла прочитать ее?

– Кундалианская часть меня знала, Матерь. Джийан сказала мне, что книга написана на Древнем наречии. Наверное, Риана когда-то обучалась Древнему наречию.

– Важное открытие. – Глаза Матери сияли. – Джийан ошиблась. И понятно – она никогда не видела “Величайший Источник”: книга пропала задолго до нее. Но она видела парный том, “Книгу Отречения”, написанную на Древнем наречии. Естественно, она предположила, что “Величайший Источник” написан на том же языке. – Матерь покачала головой. – “Величайший Источник”, однако, гораздо древнее. Он принадлежит иной эпохе. И написан на Венче, праязыке. В алфавите Венчи было семьсот семьдесят семь букв, в десять раз больше, чем в Древнем языке. Это язык чистого колдовства. В наши дни им пользуются только друуги, кочевники Большого Воорга.

– Значит, Риана – друуг? – Риана покачала головой. – Как такое возможно? Она – искусный скалолаз, привыкла к разреженному воздуху и страшному холоду. Порой всплывают обрывки воспоминаний – неизменно ледяные поля и скалы.

Матерь откинулась на спинку кресла.

– Что ж, это, пожалуй, тайна, не так ли?

– Я бы очень хотела знать, кем она была, – сказала Риана.

– Понимаю, – кивнула Матерь. – Разве не к этому стремимся мы все: познать самое себя?

– Я почти ничего о себе не знаю.

– А, просвещение! – Матерь улыбнулась. – Как далеко ты ушла от нетерпеливого, высокомерного в'орнна! Определив проблему, ты уже сделала первый шаг. В конечном счете понимание самих себя – вот то, что отделяет нас от Тьмы.

– Под Тьмой ты имеешь в виду Кэофу? Астар рассказывала мне о колдовстве Черной Грезы.

– Это один из смыслов Тьмы, – сказала Матерь. – Тем, кто избирает только Кэофу, предназначено от него и погибнуть.

– Как Бартта.

Матерь наклонила голову.

– Таких людей надо опасаться, потому что их страсть к колдовству Черной Грезы – сама по себе сила. Это она делает Сферу Связывания таким мощным и опасным заклинанием, какое не посмеет применить ни одна колдунья Осору.

– А ты – колдунья Осору, да, Матерь?

– Не совсем. – Матерь сжала руки Рианы. – Я – первая и последняя из моего поколения, кто использовал Просвет, сочетание Осору и Кэофу. И тебе, Риана, тоже предназначено быть колдуньей Просвета. Риана была потрясена.

– Я еще даже не знаю Осору.

– Тебе действительно еще надо многому научиться, а соблазн Кэофу очень силен, – сказала Матерь. – Но ты можешь Припрыгать. И Астар говорила мне, что ты способна сопротивляться Кольцам Гармонии. Будут и более опасные заклятия, каких ты не сможешь отразить без должного обучения, однако, думаю, шанс у нас есть.

– На что?

– Освободить меня. – Она перевернула руки Рианы ладонями вверх. – Скажи, ты чувствуешь силовые ручьи?

– Да, Матерь.

– Хорошо, ибо я не в силах их чувствовать. Ты Припрыгнула сюда; можешь Припрыгнуть и обратно.

– Я тебя не оставлю. Матерь покачала головой.

– Скажи, ты ведь знаешь, где находится Библиотека?

– Конечно. Я провела там много часов, в том числе и с Астар.

– Как тебе было предназначено. – Матерь подняла указательный палец. – Где-то в самой глубине Библиотеки есть маленькая, тесная, полутемная комнатка. Там на одной из полок стоит “Книга Отречения”. Ее редко, можно сказать, никогда не читают. Большинство рамахан не подозревают о ее существовании, а тех, кому известно о ней, можно не брать в расчет. Они считают ее несущественным пережитком вышедшей из моды эпохи. Но мы знаем, что они ошибаются.

“Книга Отречения” – учебник Кэофу. Я немного знакома с ним, хотя некоторые разделы защищены сильными заклятиями. Каким-то образом Бартта узнала о “Книге Отречения” и прилежно изучила – целиком. Понятия не имею, как она сняла защитное заклятие; наверняка не сама.

– Зло в монастыре, – прошептала Риана.

– Именно. Понимаешь, у Бартты нет Дара в отличие от Джийан, весьма сильной колдуньи – гораздо более сильной, следует сказать, чем она сама думает. А Бартта всегда страшно завидовала Джийан. Что сделало ее чрезвычайно восприимчивой к Тьме.

В любом случае “Книга Отречения” содержит средство от заклятия, держащего меня в плену. Астар никогда не смогла бы разрушить защитное заклятие, но я уверена, что ты, Риана, с твоим исключительным Даром, справишься.

Однако сначала – самое главное. Ты Припрыгнешь отсюда. Мой дух сможет последовать за тобой, но только на один час. За это время ты должна войти в Библиотеку, украсть “Книгу Отречения” и вернуться. Здесь ты попытаешься разрушить защитное заклятие, и я отыщу средство.

– А что произойдет в конце часа?

– Если ты не вернешься, мой дух не сможет воссоединиться с телом, и я умру.

Риана содрогнулась.

– Не беспокойся, – продолжала Матерь. – Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на предстоящем. Все надо сделать незаметно. Если Бартта узнает, что ты делаешь, она применит другое заклятие, какое ни ты, ни я не готовы отразить. Вот почему нам нужна книга – для защиты от колдовства Черной Грезы.