Текст книги "Кольцо Пяти Драконов"

– Ты адъютант звезд-адмирала, однако приложил руку к убийству его главной шпионки. – Он ухмыльнулся. – Теперь я понимаю тебя. Ты и сам шпион. Ты изнасиловал ее по приказу своего отца.

– Тут ты ошибаешься, как ошибался и раньше. Стать адъютантом я решил сам; насколько я знаю отца, он, вероятно, был против. В ночь переворота я пошел к Кинннию Морке и заключил с ним сделку.

– Какую же сделку ты мог заключить со звезд-адмиралом? – усмехнулся Олннн Рэдддлин.

– Я отдал ему Аннона Ашеру.

– В самом деле?

– Я выследил Аннона и эту счеттту Джийан. Я видел, как они сбежали из дворца. Видел, как они украли пару чтавров. И знал, куда они поедут.

Олннн Рэдддлин смотрел на него с любопытством. Курган встал из-за стола. Он внезапно понял, насколько голоден. Пройдя по заднему коридору на кухню, юноша обнаружил Куриона, вкушающего ранний завтрак. Нита Батокссса не было.

– Поешь с нами, – сказал Курион, не здороваясь. – Восхитительная похлебка. Повар использует только глубоководного люциана. Ты представляешь, как трудно их ловить сетью? Они борются, как демоны.

– Со мной новый приятель. – Курган подтянул табурет и сел рядом с саракконом. – Особенный кхагггун.

Курион хмыкнул.

– Это сочетание противоположных по значению слов! Кхагггуны годятся лишь на то, чтобы умереть по приказу.

– Тебе следовало бы познакомиться с ним.

– Как видишь, мы завтракаем. Возвращайся к твоему другу-трутню.

– Мне не хочется покидать тебя, – сказал Курган. – Но позволь задать тебе вопрос. Недавно мне предложили мезембрэтем. Слыхал о таком?

– Разумеется. Я продаю лаагу, так почему бы не продавать мезембрэтем?

– Это наркотик? Курион пожал плечами.

– Это странная штука. Корень с психотропными свойствами.

– Правда? Хорошо бы попробовать.

– Только если стремишься к смерти. Он очень сильный, очень мощный. Если не побережешься, он повлияет на твой разум. Уж поверь, тебе не понравятся результаты. Ты с все большим удовольствием будешь причинять боль.

Курган поднял руки.

– Считай, я предупрежден.

Он встал, но Курион остановил его:

– Просто любопытно, что делает твоего друга-трутня таким особенным?

– Колдовство, – ухмыльнулся Курган.

– Мы поставим двадцать, что это пустая болтовня.

– Я бы взял с тебя сорок, не меньше. Курион положил ложку и вытер губы.

– У тебя есть семьдесят пять, или нам придется выбивать их из твоей шкуры?

Курган вернулся и положил требуемую сумму рядом с миской сараккона.

Курион сгреб деньги, кивнул и встал.

– Теперь, когда наш желудок полон, мы посмотрим на твою “колдовскую” выдумку.

Вернувшись к столу вместе с саракконом, Курган заметил, что за короткое время его отсутствия уровень нумааадиса заметно понизился. При их приближении Олннн Рэдддлин поднял голову. Он, казалось, удивился, когда Курган представил его, и еще больше, когда Курион сел за их стол.

– Стогггул говорит, что ты – колдовская штука, – сказал Курион по-саракконски грубовато.

Олннн Рэдддлин сверкнул глазами. Курион засмеялся.

– Готов проткнуть нас ударным мечом, свор-командир?

– Проткну, если ты дашь еще повод. Курион поставил локти на стол, сплел пальцы.

– Мы слышали, будто кхагггуны – горячий народ. Олннн Рэдддлин тряхнул головой.

– Спроси вон Кургана. Он воображает себя кхагггуном.

– Стогггул выказал отвагу на калллистоте. Можешь ли ты похвалиться тем же? – Искоса взглянув на ногу Олннна Рэдддлина, Курион вложил кучку монет в подставленную ладонь Кургана. – Знакомство с твоим другом оказалось поучительным, – сказал он молодому в'орнну и вышел из кабака.

– Ты поспорил с ним? – спросил Олннн Рэдддлин.

– С саракконами бесполезно говорить без ставки. Это единственный способ завоевать их уважение.

– Сараккон дружит с в'орнном... Не поверил бы, если бы не видел своими глазами.

Курган выложил часть денег на стол.

– Что это?

– Твоя половина выигрыша. В конце концов, спорили мы на твою ногу.

Олннн Рэдддлин налил себе еще нумааадиса.

– Отдай бармену, – сказал он, допив до дна. Когда Курган вернулся с еще одной бутылкой, Рэдддлин спросил: – Значит, отец не приказывал тебе выследить Далму и покончить с двуличной тварью?

– Это было бы весьма прозорливо с его стороны. – Курган сел поближе к Олннну Рэдддлину, чтобы никто не смог подслушать их шепот. – За исключением двух моментов. Во-первых, он никогда не подозревал ее, а во-вторых, мы с ним не в таких отношениях.

Олннн Рэдддлин нахмурился.

– Жаль. Ты мог бы попросить его вступиться за меня. Я не подчинился приказу звезд-адмирала – не пошел в “Недужный дух”. Клянусь, сначала я убью его.

Курган вцепился в последние слова.

– Зачем рисковать самому, когда вместо тебя это может сделать кто-то другой?

Олннн Рэдддлин, только что наливший обоим еще огнесортного нумааадиса, опустил стакан. Мрачный, загнанный взгляд, казалось, метался по собственной воле. Курган спросил себя, не точна ли оценка Киннния Морки. Впрочем, какая разница? Рано или поздно хаос жизни сводит с ума всех.

Олннн Рэдддлин сжал влажные губы.

– Если у тебя есть что сказать – говори.

– Что, по-твоему, сделал бы звезд-адмирал, если бы считал, что Далму убил регент?

Олннн Рэдддлин ответил не сразу. Было ясно, что он принимает этот разговор серьезнее, чем принял бы час назад.

– Киннний Морка – кхагггун. Он бы отомстил. Но ему потребовались бы доказательства.

– Тогда мы предоставим ему доказательства. – Курган вытащил из-под одежды запятнанную кровью коробочку. В ней лежало в'орннское украшение.

– И что? – спросил Олннн Рэдддлин.

– Далма пришла в парк, чтобы встретиться с регентом.

– Знаю. Видел их вместе.

– А видел, как он дал ей вот это?

– Нет.

– Ну так ондал. – Курган положил руку на браслет. – А ты видел, как он убил ее?

Олннн Рэдддлин бросил на него раздраженный взгляд.

– Ну так он убил. По крайней мере так я скажу звезд-адмиралу. А драгоценность послужит тем доказательством, которое ему необходимо.

Олннн Рэдддлин покачал головой.

– Браслет – ерунда. Они союзники.

– Браслет – отнюдь не ерунда для кхагггуна, который ненавидит, подозревает и, что самое важное, боится своего союзника. Отнюдь не ерунда для кхагггуна-параноика, который захочет поверить первой же крупице доказательства.

– Ты не кхагггун. Ты недооцениваешь интеллект звезд-адмирала.

– Интеллект не входит в уравнение. Киннний Морка любил Далму: он сам говорил мне об этом. Он быстро осудит моего отца, потому что подтвердятся его подозрения. Я действительно не кхагггун, однако я очень многое узнал о них. Кхагггуны воображают себя стратегами. Больше всего на свете им нравится оказываться правыми, не так ли?

– Да, – произнес Олннн Рэдддлин после очень долгого молчания.

– Ну так вот, качество доказательства не имеет никакого значения. Звезд-адмирал поверит в то, во что хочет верить: что регент – его враг.

Олннн Рэдддлин пил нумааадис в задумчивом молчании. Лицо его было непроницаемо.

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно. Ты желаешь смерти звезд-адмирала, а я – смерти отца. Я стравлю их – одного против другого. Пусть те, кто жаждет власти больше всего, налетают на добычу, как стервятники, и рвут друг друга на куски. Меня вдохновляет красота плана. После смерти отца я получу регентство. Тогда я назначу тебя звезд-адмиралом. Понимаешь? Все просто. Я занимаю место отца, а ты – Киннния Морки.

Олннн Рэдддлин подскочил как ужаленный. Его глаза сузились.

– Ты сумасшедший. Нам никогда не добиться успеха.

– Кто же нас остановит?

– Например, гэргоны. Они устанавливают законы, по которым мы живем.

– Во-первых, закон гласит, что я должен наследовать отцу после его смерти.

– Гэргоны, конечно, помешают...

– Товарищество расколото изнутри. Глаза Олннна Рэдддлина расширились.

– Откуда ты знаешь?

– Слушай. – Курган наклонился вперед, еще больше понизив голос. – Я заключил союз с гэргоном по имени Нит Батокссс. Я нужен ему, потому что у него есть враг в Товариществе, у которого тоже есть союзники.

– Поразительно, беспрецедентно!..

– И я о том же, – кивнул Курган. – Сейчас самое время. Мы используем противостояние среди гэргонов к нашей собственной выгоде – и окажемся на новых местах раньше, чем кто-либо опомнится. А тогда мы сможем подавить любое сопротивление. Что скажешь?

Олннн Рэдддлин потянулся и потер костяную ногу. Раздался звук, похожий на визгливый стрекот саранчи.

– Когда я был маленьким, – произнес он каким-то странным голосом, – я хотел быть похожим на отца. Это был великий в'орнн. Он достиг высокого положения, был почитаемым крыл-генералом. А стал я свор-командиром. Я проиграл, и теперь я – ничто.

Курган был не из тех в'орннов, кто говорит правду. Но эта ночь, этот миг, этот кхагггун были особенными – и он сделал исключение.

– Больше всего на свете, – сказал Курган, – я хочу свалить гэргонов. – Теперь, узнав, кто такой на. самом деле Старый В'орнн, он кипел от ярости. Старый В'орнн был его наставником, духовным руководителем, единственным, кому он доверял, в ком не сомневался. И все это оказалось ложью. Нит Батокссс заметил его еще ребенком и соблазнил, используя для собственных таинственных целей. Теперь в сердце Кургана жила только ненависть к гэргонам. Нит Батокссс поступил с ним так, как гэргоны поступали со всеми в'орннами: управлял им, как марионеткой, дергая за ниточки, когда это его устраивало, используя для исполнения непостижимых приказов.

– Всего-то? – засмеялся Олннн Рэдддлин. – Как же ты намерен сделать это?

– Повторяю, Товарищество раскололось. Впервые на памяти в'орннов гэргоны уязвимы. Как напасть на них? Гэргоны используют страх, чтобы навязывать нам свою волю. Что может быть более действенно, чем обращение их же собственных методов против них? Насколько я понимаю, моя задача достаточно проста, хотя, признаться, не без серьезного риска: во-первых, узнать, чего боятся гэргоны; во-вторых, получить контроль над этим; в-третьих, использовать это против них.

– Ты погибнешь.

Несмотря на эти слова, Курган видел, что кхагггун поражен.

– Победа, конечно, придет не скоро. Наш план требует умелой подготовки. Очень долго на поверхности ничего не будет видно, а потом – неожиданно – подготовка приведет к желаемым результатам: обвал, уносящий с собой все!

Олннн Рэдддлин снова засмеялся.

– Что ж, убить нас смогут только один раз, а?

– Значит, ты со мной?

– Тебе придется спасти меня от заключения в “Недужный дух”.

– Идет! – воскликнул Курган.

– Каким образом? – спросил Олннн Рэдддлин. Курган лукаво улыбнулся.

– Положись на меня. А сейчас мы дадим сэйгггон, чтобы скрепить договор!

После того как была принесена клятва на крови, Олннн Рэдддлин перевернул пустую бутылку и заказал еще одну. Когда ее поставили на стол, он быстро наполнил стаканы.

– Я всегда считал, что лучше быть мертвым, чем на обочине.

Они подняли стаканы и чокнулись.

– Смерть всему, – сказал Олннн Рэдддлин.

– Всему, кроме власти, – добавил Курган. Заговорщики выпили залпом, а потом наклонились друг к другу и долго шептались. Небо на улице посветлело, над водой скользили птицы, рыбачьи лодки летели с попутным ветром под раздутыми парусами, растянув на палубах сети... Они шептались несколько часов, выпив еще бутылку нумааадиса и жадно поглощая поставленную перед ними еду, подобно тому, как машины разрушения заправляются перед сигналом к бою.

35
Аромат

– Мне нравится это обличье, – сказала Малистра. – Ты похож на старый поношенный башмак, на какой и смотреть-то не хочется.

На лице Старого В'орнна появилась особенная улыбка – предназначенная только для нее.

– Дожив до моих лет, начинаешь уважать проявления старости. Они напоминают о пылкой и подверженной ошибкам юности.

– Я-то еще не старуха! – воскликнула она в шутливой тревоге.

Старый В'орнн засмеялся и, взяв ее за руку, вывел в сад, где можно было наслаждаться журчанием воды, пением птиц и ароматом цветов. Свет лился с белого неба, освещая дорожки. Но когда они ступили под деревья, нависающие над прудом, главной темой стала темная вода.

– Юности не обязательно кичиться собой, дорогая.

Морщинистая рука Старого В'орнна обвила ее стройную талию. Малистра с огромной нежностью поцеловала его в жесткую щеку. Они сидели бок о бок на скамье с толстыми базальтовыми ножками и резным сиденьем из оникса. В глубокой тени деревьев лицо молодой женщины внезапно показалось бледным и постаревшим. Подвижный как юноша, Старый В'орнн наклонился и, подняв стоявшую на берегу серебряную чашу, наполнил ее водой. Рука Малистры слегка дрожала, когда она подносила чашу к губам. Старый В'орнн нахмурился.

– Ты ждешь слишком долго. – Он смотрел, как она жадно пьет воду. – Я предупреждал тебя.

– Очень много дел. – Малистра вытерла губы тыльной стороной ладони. – Я встретила неожиданно сильное противодействие.

– Да, Джийан. – Его черные губы искривила улыбка.

– У нее достаточно сил и искусства, чтобы причинить серьезный вред. Она блокировала все мои подглядывающие заклятия. К счастью, я выслеживаю ее и другим способом.

– Прекрасно.

– Однако я не могу “увидеть”, кто такой Дар Сала-ат и где он.

Старый В'орнн взмахнул рукой в ароматном воздухе.

– Не имеет значения. Мы знаем, где Дар Сала-ат будет.

– Кольцо Пяти Драконов.

– Да. Дар Сала-ата тянет к нему, как стрелку компаса к северу.

Малистра смотрела на свою дрожащую руку.

– Мне надо еще.

– Нельзя. Передозировка тебя убьет. Как я часто объяснял, граница между поддержанием и разрушением очень тонка.

– Этого уже недостаточно! – крикнула Малистра. – Смотри! – Она вытянула перед ним дрожащую руку.

Старый В'орнн успокаивающе сжал ее руку своими.

– Ты злоупотребляешь Кэофу, которому я научил тебя, вот и все.

– Не знаю, не знаю. – Она положила голову ему на плечо.

– Успокойся, дорогая. Мне больно видеть тебя столь возбужденной.

– Через минуту мне станет лучше. – Малистра вытащила мешочек, связанный из тончайших золотых нитей. Из мешочка достала белый корень, испещренный прожилками, как внутренняя сторона ее руки или его виски. Положила корень в рот и раскусила, поморщившись из-за горького вкуса.

– Сколько мезембрэтема ты сейчас принимаешь? – спокойно спросил Старый В'орнн.

Малистра пожала плечами.

– Дорогая, будь осторожна. Мезембрэтем способен надолго разрушить синаптическую деятельность мозга.

– Я хорошо знаю, на что он способен. Я видела результаты своими глазами, помнишь?

Старый В'орнн помнил, хотя и против воли.

– С тобой этого не произойдет, дорогая. Обещаю защитить тебя.

– Ты наблюдал за мной. Подготовил меня. Я сделала все, о чем ты меня просил.

– Все и более того, – сказал Старый В'орнн. – Я горжусь тобой.

– Но самое трудное по-прежнему впереди. – К ней на глазах возвращались силы. – События, пришедшие в движение, когда ты дал мне Кольцо Пяти Драконов, приближаются к критическому моменту.

– Да, – кивнул Старый В'орнн. – Мы использовали его как наживку, чтобы выманить Дар Сала-ата из укрытия. Кольцо притянет Дар Сала-ата к себе, и когда мы узнаем, кто это, ловушка захлопнется. Он будет в наших руках, и мы запрем его в колдовской тюрьме Бездны. А убрав с пути Дар Сала-ата, мы сможем беспрепятственно перейти к следующей части нашего плана.

Воцарилась тишина, прерываемая лишь обычными звуками птиц и насекомых. С трудом верилось, что за увитыми цветущими лозами высокими стенами сада раскинулся шумный город – гигантский двигатель из миллионов частей, гудящий и хрипящий, кричащий и жестикулирующий, поющий, смеющийся, торгующийся, дурачащий, упрашивающий, приказывающий... властный и смиренный многоязычный рынок. Здесь, на островке древней жизни, граница между садом и внешним миром была четкой, как линия широты на карте.

Малистра поправила платье.

– Надо подумать о Бенине Стогггуле. Старый В'орнн широко зевнул.

– А что с ним?

– Он рассчитывает при помощи моего колдовства достать Кольцо Пяти Драконов.

– Это, конечно, невозможно.

– То-то и оно. Если я не сумею, я утрачу силу в его глазах.

Старый В'орнн улыбнулся. В нем зашевелился обманщик.

– Тогда мы дадим регенту кольцо, точно соответствующее его замыслам. – Он вытянул руку ладонью вверх. Пальцы с длинными ногтями шевелились, как лепестки актинии, потихоньку смыкаясь. Когда они соприкоснулись, воздух над кончиками пальцев замерцал, уплотнился и потемнел. Появилось кольцо из резного красного жадеита, идеально похожее на Кольцо Пяти Драконов, только внутри торчал крохотный шип.

– Он попытается использовать его, – сказала Малистра, беря кольцо в руки.

– Разумеется. – Улыбка Старого В'орнна стала шире, устрашающей, как рык первиллона. – Он захочет использовать кольцо против своих врагов. Мы позаботимся, чтобы он именно это и сделал. Кольцо полое внутри. Регент наденет его, уколется о шип, и его кровь наполнит кольцо. Тогда он получит достаточно колдовства. – Он захихикал. – Это упрямый и тупой в'орнн. Зелья, которые ты добавляешь в свечи, горящие в его покоях, должны иметьсильный аромат.

– Да, на аромат он реагирует, – сказала она. – Я поняла это с нашей первой встречи. Стоило ему унюхать мой мускус – и он был мой.

– Наверное, интересно иметь такие сексуальные пристрастия.

– Это ведет к слабости. – В ее голосе звучало презрение. Старый В'орнн, не говоря ни слова, встал, пристально глядя в непроглядно темный пруд. Над зеркальной поверхностью танцевала мошкара. Малистра привыкла к его странным сменам настроения, молчанию, внезапным высказываниям.

Неожиданно он провел рукой по воде. На мгновение рябь исчезла, потом появилась снова.

– Помни, Малистра: мы все – актеры. Фокус в том, чтобы знать, когда выйти на сцену и когда уйти.

– Что за женщина ищет меня через опал? – спросила Риана.

– Все в свое время, – ответила Тигпен. – Сначала я должна рассказать тебе об опалах.

Они ехали на быстрых чтаврах, которых Риана раздобыла в горной деревушке Дальний Рынок. Идя по покрытым утоптанной грязью улицам, она чувствовала себя неловкой и ужасно виноватой. Тигпен сотворила для нее изящное платье из бирюзовой ткани одежд Матери. Сначала Риана отказывалась надеть его, но – по настоянию Тигпен – в конце концов сдалась.

– Дар Сала-ат должен носить мантию Матери, – заявила Тигпен тоном, не терпящим возражений.

Они проезжали густые марровые леса и высокие аммоновые рощи, по созревающим лононским полям и каменистым хребтам, вниз по поросшим травой лощинам. Дорогу выбрала Риана.

Руководствуясь излучением опала, они направлялись почти строго на юг, более или менее по прямой линии к Аксис Тэру. Опал потребовал зайти в Серёдку – глухую деревушку в пятидесяти пяти километрах к северо-западу от города.

– Во-первых, опалы чрезвычайно редки, – начала Тигпен обычным менторским тоном. – Они старше самого Времени. Некоторые считают, что на самом деле это мелкие осколки Жемчужины, если хочешь, личинки, отложенные с момента сотворения Жемчужины.

– Ты веришь в это? – спросила Риана.

– В доказательство обычно указывается, что все опалы содержат включения, изъяны, из-за которых они и были отвергнуты в миг Творения.

– Да, но во что веришь ты?

Тигпен нахмурилась. Зрелище было вообще странное: маленькое, кругленькое, пушистое тело свернулось на мускулистой спине чтавра. Чтавр, похоже, не возражал. В сущности, поскольку мордочка Тигпен была рядом с его мордой, он, казалось, слушал ее так же внимательно, как Риана.

– Я считаю, что возможно все, – решительно ответила Тигпен. – Такое впечатление, будто вам – что кундалианам, что в'орннам – обязательно надо найти объяснения для всего в Космосе.

– А тебе не надо?

– Меня интересует другое, всякие мелочи: как хрупко доверие, рождающееся словно жемчужина в раковине муодда; как со временем созревает вражда, крепчая, как заваренный чай; как возникает любовь, растворяя черствость в сдержанном сердце. Пусть Космос смущает другие умы.

– Для чего же используются опалы?

– В правильных руках они помогают находить... что-то важное. Вроде тебя, например.

– Но зачем опал мне? Я могу использовать Заклятие Вечности.

– Это заклятие позволяет “видеть”, а не находить.

– Если бы у меня был опал, я могла бы посмотреть в него и найти что-то.

– Да, что-то потерянное.

– Вроде Джийан. Или Элеаны.

Чтавры начали очередной спуск по усыпанному глинистым сланцем склону. Они все еще находились в сердце Дьенн Марра; самые высокие пики подпирали небо позади них, вдоль северного горизонта. Солнце припекало, однако свежий ветер остужал пот, а в тени было просто холодно. Высоко над головой лениво кружила пара коричнево-белых каменных соколов, использующих восходящие потоки как трамплины, чтобы стремительно кануть вниз. В самых жарких пятнах солнечного света весело жужжали пчелы, перелетая с цветка на цветок. Между светом и тенью порхали голоноги.

– По-моему, тебе не следует искать Элеану.

– Не имеет значения, что скажешь ты или кто-либо другой. Я никогда не перестану любить ее.

– Она любила Аннона, – сказала Тигпен. – Ты теперь Риана. Ты – Дар Сала-ат.

– Все, что я есть, – возразила Риана, – продолжает жить. Аннон по-прежнему во мне, как и Риана. Мы оба существуем – один внутри другой. Признаться, часто это сбивает с толку. Иногда я не знаю, кундалианка я или в'орнн, мужчина я или женщина.

– Ты – и то, и другое; ты – ни то, ни другое, – ответила Тигпен. – Ты – иное, что-то новое, еще развивающееся.

Путники перешли мелкую речку. На другой стороне было голое, довольно ровное пространство; воздух казался плотным из-за сверкающих солнечных лучей. Над камнями дрожало жаркое марево.

За час они добрались до конца плато и начали спускаться по другому склону, еще более крутому, чем предыдущий. Чтавры не могли идти бок о бок, и Риана обернулась. Позади них небольшой водопад звенел и сверкал над покрытыми мхом скалами, рассыпая водяную пыль на кружевные папоротники.

– Я тут подумала над тем, что ты говорила о любви, – сказала Риана. – Ни время, ни другое тело не в силах изменить любовь. Я – это я, Тигпен. В этой жизни или в другой. Какое платье я вынуждена носить, к делу не относится.

– Ну а Элеана? Она знала тебя как мужчину-в'орнна. Допустим, вы встретитесь снова. Какой, по-твоему, будет ее реакция, когда она увидит женщину-кундалианку? Думаешь, она узнает тебя? Думаешь, она хотя бы поверит тебе?

– Элеана из тех, кто узнает правду, когда слышит ее, – ответила Риана. – Не могу сказать, что она подумает, когда мы встретимся снова... а я уверена, что мы встретимся! Но вот что я тебе скажу. То, что мы есть, идет у нас изнутри. Если бы она каким-то образом превратилась в в'орнна, я узнала бы ее. Я бы по-прежнему видела в ней то, что увидела при первом взгляде. Я бы по-прежнему любила ее.

– Но разве мы не связаны неразрывно с тем, как мы выглядим? Разве ты не приняла меня в первый раз за животное из-за лап и хвоста?

– Я, не подумав, сделала скоропалительный вывод. Это была непроизвольная реакция.

– Типичная в'орннская реакция.

– Я никогда больше не сделаю такой ошибки.

– Значит, ты признаешь это. Ты не тот мужчина-в'орнн, который...

– Ты приписываешь мне слова, которых я не говорила, Тигпен! Я изменилась. Наверное, любое мыслящее существо меняется. Это часть нашей генетической структуры, то, что отделяет нас от животных. Кор рождается кором и умирает кором. Такова его природа. Но не наша.

– Вижу, что ты сильна в философии, – радостно отозвалась Тигпен. – Тем лучше для меня. Прошли века с тех пор, как я лакомилась такой полемикой!

День догорал, и постепенно тени удлинялись. Цвета, яркие днем, приобретали более густые, приглушенные оттенки по мере того, как нагретый глянец дня сменялся более прохладными тонами сумерек. Над головой еще сияли раскаленные добела облака, но у горизонта природа закутывалась в кайму плаща ночи.

Чтаврам надо было передохнуть, поесть и попить, поэтому путешественницы высматривали защищенную поляну, где можно устроить лагерь. Не прошло и часа, как они нашли подходящее место на северных окраинах леса атлантовых кедров. Неподалеку извивалась питаемая водопадом речка, сопровождавшая путников весь вечер. Пока скакуны, опустив головы, пили и щипали крив-траву, Тигпен и Риана почистили их, потом отправились на поиски хвороста, съедобных кореньев, грибов и папоротника.

Хотя Тигпен приготовила вкусное рагу, у Рианы не было аппетита. Она все время думала о Матери. Ей хотелось повернуть время вспять, изменить тропу, предписанную судьбой. Словно почувствовав ее страдания, Тигпен отложила еду и подобралась поближе.

– Мрачные мысли, оставаясь невысказанными, имеют гнусную привычку умножаться, – тихо произнесла она.

– Я не хочу говорить об этом.

– Хорошо.

Риана, вспыхнув, повернулась к ней:

– Как ты можешь быть так спокойна?

– Коротышечка...

– Что с тобой? Неужели ты даже не сердишься?

– Какой смысл?

– Смысл?! – вскричала Риана. – Как мне вообще разговаривать с тобой, если ты несешь такие глупости!

Тигпен положила лапу на плечо Риане.

– Послушай, ты должна найти способ простить себя. Риана встала, отошла немного в сторону и, заглянув в свое в'орннское сердце, увидела жажду мести, которую она не могла утолить.

Позже, в вечерней тишине, они сидели у костра. Риана долго молчала. Тигпен ворошила костер длинной палкой, время от времени искоса поглядывая на Риану.

– Странно, – промолвила наконец Риана, – но в этом моя кундалианская часть согласна с в'орннской. Я хочу отомстить.

– Я прекрасно понимаю, как больно тебе сейчас, но знай, что есть и хорошая сторона.

– Как ты можешь так говорить?

– Потому что у меня немного больше опыта, коротышечка. – Раппа поднесла лапу ко рту. – Впрочем, мне не следует называть тебя так, ибо ты настоящий воин.

Губы Рианы тронула улыбка.

– Скажи мне, что хорошего в том, как я чувствую себя сейчас?

– Боль сделает тебя стойкой, – ответила Тигпен. – Ты сможешь различать Добро и Зло, даже когда все вокруг будут обмануты, потому что Добро и Зло являются во многих обличьях, и часто вначале их трудно отличить друг от друга.

Риана сжала кулаки.

– Я хочу отомстить за то, что сделали с ней... и со мной.

– Это говорит твоя в'орннская часть.

Риана задумчиво смотрела в танцующее пламя. Тигпен устроилась поуютнее.

– Как кундалианка подумай о том, что в'орнны сделали с твоим народом. Они заменили вашу веру лишениями, прекрасно зная, что лишения сужают горизонт. Мир уменьшается до необходимости выжить. А это подрывает веру в Миину, веру, которая питала и поддерживала вас и всех ваших предшественников. Вы изменились, уменьшились, разделились, утратили цель.

Но в'орнны лишили вас чего-то даже более важного. В прежние времена – до появления в'орннов – вы если и проливали кровь, то только ради жертвоприношения Миине. Это была чистая смерть, значимая смерть, необходимая смерть – и потому невинная.

Почему, по-твоему, кундалиане отказались от Древнего наречия? Даже рамаханы используют его только изредка, в обрядах и молитвах. Оно слишком могущественно. Когда все находится в равновесии, язык – и это естественно – откровенен. Те, кто пытается переделать прошлое, чтобы управлять будущим, должны делать это на другом языке – двусмысленном, податливом, открытом для толкования. На Древнем наречии обманывать очень трудно.

Риана отвела взгляд, наблюдая, как ночь крадется над горами, укрывая долины, опуская полог тайны на благоухающий лес. Наконец она кивнула:

– Я постараюсь простить себя, Тигпен. Очень постараюсь.

Раппа на миг сжала ее колено.

Риана оторвала взгляд от гор. Высоко на кедре устроили гнездо голоноги. Тихое воркование птиц превращало поляну в крохотный островок покоя посреди леса. Костер потрескивал и пускал искры, от кедровых бревен шел густой аромат. Горизонт тихо спал, укрытый звездами.

– Ты расскажешь мне, с кем мы встретимся в Серёдке?

– С женщиной-колдуньей, которая будет защищать тебя, которая всегда будет рядом с тобой. Таково ее призвание.

– Она поможет мне добраться до Кольца Пяти Драконов вовремя?

– Как и я, она доставит тебя туда – или погибнет.

– Она поможет мне найти Жемчужину?

– Это тоже ее призвание.

– Расскажи мне о Жемчужине, Тигпен. Почему она так важна?

Раппа свернулась клубком; в ее глазах отражалось пламя.

– Причин много. К сожалению, происхождение кундалиан теряется в туманах Времени. Не зная, откуда ты пришла, нельзя определить, куда идешь.

– Ты говоришь, что Жемчужина содержит происхождение кундалиан?

– Предполагаю, что так. Кундалиане – заблудшая раса... и заблудились они уже очень давно.

Риана подумала о Бартте и прочих рамаханах. Бартта пытала и убила лейну Астар; пытала ее саму. Высокомерные конары, испорченные ученицы, убогое обучение. Она подумала о переписывании Священного Писания, об искажениях святых слов Миины, о прямой лжи, провозглашаемой от Ее имени, не меньшей из которой была точка зрения Барт-ты, что Великая Богиня ушла в другой мир, не оставив детям Своим даже надежды. И поняла, что все сказанное Тигпен истинно.

Она уставилась в огонь.

– Это и есть настоящая цель Дар Сала-ата, не так ли? Вернуть кундалианам духовное начало.

– Твоя истинная цель.

Они встретились в старом кундалианском кафе на бульваре Искаженных Грез. Покрытые раскрашенной штукатуркой стены, мраморный пол и круглые порфировые столики защищал от солнца, дождя и ветра темно-красный навес. Стулья из полированного ядровника потемнели от масла, шрамы на ножках говорили о долгой и верной службе. Официанты в белой одежде сновали среди густой толпы клиентов, высоко держа овальные медные подносы. На рынке по другую сторону от бульвара были расставлены корзины с красными, оранжевыми, желтыми и черными пряностями. Воздух полнился их острыми ароматами и громкими препирательствами клиентов с продавцами.

Олннн Рэдддлин уже сидел за боковым столом и потягивал густой чай с медом. Он не улыбнулся ни когда заметил Кургана, ни когда тот сел напротив.

– Что-то ты сегодня рановато и при полном вооружении, – заметил Курган.

– Полагаю, в любой момент могут появиться разыскивающие меня кхагггуны звезд-адмирала.

– Так. Ты мне не веришь. А ведь мы дали сэйгггон.

Олннн Рэдддлин поджал губы. Утренний свет, полыхающий сквозь темно-красную ткань у них над головами, бил ему в лицо под косым углом, отчего казалось, будто на нем боевой шлем.

– Мне еще надо по-настоящему узнать тебя.

Курган улыбнулся и заказал завтрак проходившему мимо официанту.

– Ты пока жив и свободен, не так ли?

– На данный момент. Мне нравится, как ты говоришь. Но надо увидеть, как ты действуешь.

– Сказано настоящим кхагггуном-параноиком!

Подметальщики улиц закончили работу, и теперь широкий бульвар задыхался от транспорта всех форм и размеров. Бродячий музыкант извлекал древнюю кундалианскую мелодию из медного раструба трубы – контрапункт к цоканью копыт черных буттренов, запряженных в проезжающие мимо телеги. Пряная пыль висела в воздухе, как утренний туман.

Принесли завтрак Кургана: плетеный крив-хлеб, золотистый коровый сыр и ароматный горячий шоколад. Он занялся едой. Олннн Рэдддлин беспокойно ерзал.