Текст книги "Кольцо Пяти Драконов"

19
Аватара

– Почему?

– Я уже говорил тебе, – сказал Реккк Хачилар. – Ты знаешь, но все равно не веришь мне.

Джийан и Реккк, верхом на чтаврах, которых дал им гэргон Нит Сахор, ехали по лесу, где Реккк, будучи свор-командиром, гнался за ней и Анионом.

– Ты бросил все: касту, положение, власть – все, что делает тебя в'орнном. Ради чего? И, пожалуйста, не объясняй все мной.

Реккк наклонил голову, чтобы не наткнуться на торчащую ветку.

– Как я могу что-то объяснить, если ты все еще не доверяешь мне?

– Ты – в'орнн. Ты привык к трудным положениям. Попробуй, – сухо ответила Джийан.

Он кивнул.

– Как Элевсин, как Нит Сахор, я чувствую, что служу более высокому призванию. Откровенно говоря, я никогда не видел в жизни глубокого смысла. Как и мою мать, меня тянуло в непонятном направлении. Я только знал, что с остальными в'орннами мне не по пути. В связанной самыми тесными узами касте в в'орннском обществе я чувствовал себя чужаком. А теперь... теперь у меня есть шанс помочь моему и твоему народам. – Он поравнялся с Джийан. – Что бы ты ни думала, я ненавижу Веннна Стогггула и Киннния Морку не меньше тебя.

– Невозможно.

– О, давай теперь спорить о степенях ненависти. Тут мы знатоки.

Через мгновение она повернулась к нему и кивнула:

– Я тебя понимаю.

– И то хорошо. Оставим дискуссии о ненависти к регенту и звезд-адмиралу, договорились?

Джийан пришпорила чтавра, Реккк молча ехал за ней. День был теплый и тихий. Роились насекомые, а над головой порхали с ветки на ветку птицы. Укрывшись в зеленом полумраке, путники ехали на север, все выше поднимаясь по горному склону.

– Скажи, как эта девушка, Элеана, поможет нам найти Дар Сала-ата?

– Мне уже известно, где Дар Сала-ат, – коротко ответила Джийан. – Элеана лучше меня знает горы. Кроме того, у нее много друзей, которые помогут нам по дороге, накормят, укроют от любопытных глаз.

– Другими словами, она из Сопротивления. Когда Джийан не ответила, он спросил:

– Ты беспокоишься, что я проткну ее ударным мечом?

– Нет. Я беспокоюсь, что она проткнет тебя. Реккк наклонился к ней.

– Мне следовало бы обидеться, но я, как видишь, не обижаюсь. В сущности, мне приятно, что ты заботишься о моем здоровье.

– Обещаю, что это не войдет в привычку.

– Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать. Джийан бросила на него острый взгляд, потом осадила чтавра и спешилась.

– Оставайся здесь, – предостерегла она его. – Нас ждут лишние хлопоты, если Элеана увидит тебя раньше, чем у меня будет возможность объяснить твое присутствие.

– Что же такого ты ей скажешь, что она не захочет пронзить меня на месте?

– Я еще размышляю над этим.

– Почему ты не используешь колдовство?

– Осору не способно обмануть того, кто не является врагом, – коротко сказала Джийан. – Для такого требуется Кэофу, Темное колдовство. Я мало знаю Кэофу и еще меньше хочу использовать его.

Он соскочил с чтавра.

– В таком случае мне лучше пойти с тобой.

– Я сказала, останься здесь.

На мгновение они замерли всего в метре друг от друга. Наконец Реккк кивнул:

– Прости. Я не привык получать приказы от женщины.

– Это был не приказ. Я... – В лицо Джийан ударил внезапный порыв ветра, разметал волосы. – Я думала... думаю, больше смысла установить контакт с Элеаной наедине.

– Тогда иди.

Она прищурилась, внимательно рассматривая грубые контуры его лица и впервые видя в нем более мягкие черты.

– Я постараюсь вернуться с ней как можно быстрее. А пока...

– Я найду, чем себя занять.

– Это был не приказ. Правда.

– Я тебе верю, – многозначительно сказал Реккк. Джийан кивнула, приподняла руку – своего рода неловкое прощание, – потом повернулась и исчезла в лесу.

Элеана сжалась за огромным ядровником, наблюдая за медленной игрой солнечных лучей среди ветвей и листьев. Пели птицы, жужжали насекомые – совсем как десять минут назад. Однако что-то изменилось. В лесу появилось что-то, чему здесь не место; будто волна холодного воздуха в жаркий летний день. Тонкие волоски на шее зашевелились, по телу пробежала дрожь. В последнее время в'орнны усилили натиск на Сопротивление, и со всех сторон приходили известия о систематическом уничтожении ячеек. Не сосчитать друзей, погибших за последнюю неделю.

Элеана обнажила в'орннский ударный меч, висевший на левом бедре. Она несколько недель училась управляться с тяжелым оружием. Конечно, ей было далеко до того, чтобы освоить тонкости, но она считала, что вполне сможет при случае воспользоваться им. Девушка отодвинулась немного глубже в тень, чтобы и спрятаться получше, и лучше видеть поляну. Кожу головы начало покалывать. Что-то надвигается. Элеана обеими руками стиснула рукоятку меча, мускулы свело от напряжения.

Дамми наверняка посмеялся бы, увидев ее теперь, как смеялся, глядя, как она пробует взмахнуть громоздким в'орннским оружием. Разумеется, с его ростом и массой освоить ударный меч гораздо легче. Последнее время они с Дамми, кажется, постоянно ссорились.

Бедный Дамми, он так любил ее. Раздражение, которое он чувствовал из-за отсутствия у нее ответных чувств, часто выплескивалось на их профессиональные отношения. Возможно, в конечном счете он был бы рад, став единоличным руководителем ячейки, хотя и шумно отрицал это каждый раз, когда Элеана заводила разговор.

Бессмысленные споры продолжались. Бессмысленные, потому что на самом деле спорили они не столько из-за власти, сколько из-за любви без взаимности. Бессмысленные еще и потому, что один раз, когда она попыталась напрямую поговорить с ним о чувствах, он ушел и неделю не разговаривал с ней. Может, все из-за того, что они очень молоды. Кто мог ожидать, что кундалиане их возраста будут руководить ячейкой Сопротивления? Иногда Элеана сама сомневалась, что она и Дамми доросли до такой ответственности. Но кому сражаться еще? В'орнны регулярно устраивали облавы и давным-давно перебили большинство взрослых мужчин. И, конечно, не последнюю роль в обостряющихся разногласиях играла Кэра. Дамми не мог понять отказа Элеаны отвергнуть Миину и объединиться с ним в предлагаемых Кэрой массовых объятиях – “здесь и сейчас”. Больше не думать, почему Миина отвернулась от них. Больше не ждать знамений возвращения Великой Богини. Не спорить из-за пророчества о Дар Сала-ате, Жемчужине, Анамордоре. Не размышлять, откуда они пришли и куда идут. Просто добиваться лучшей жизни всем и сейчас.

С другой стороны, Элеана сама не сознавала, в какой степени изменения в их отношениях связаны с появлением Аннона Ашеры. В тот день, когда Аннон и Курган наткнулись на нее, она приехала в Аксис Тэр, прячась на дне кундалианской телеги, везущей удобрения для в'орннских садов. В городе девушка провела рекогносцировку, выискивая слабые места в в'орннских укреплениях, и с помощью городских членов Сопротивления нашла проходы в главные казармы хааар-кэутов. Через несколько недель Дамми отправился в город и заложил мину – из корового навоза и выменянного на что-то стержня из терциевого гелигнита. Хороший получился взрыв. Однако двое из ее связников в городе погибли, а самого Дамми не схватили только благодаря его ловкости и смелости.

Элеана напряглась, когда среди густой листвы ядровника на южной стороне поляны возникла тень. Да, что-то надвигается. Сердце сжалось при мысли об еще одной охотничьей своре кхагггунов.

Аннон. Его появление, как говорится, опрокинуло тщательно нагруженную муоддами телегу. Мнение Элеаны о в'орннах было окончательным и обжалованию не подлежало. Они убивали ее родственников, друзей и соотечественников. Но все это было до того, как Аннон спас ее, до того, как она безумно влюбилась в юного в'орнна. Вот эта безумная любовь и привела Дамми в такую ярость, вдребезги разбила их отношения и весь ее мир. Ненависть к в'орннам была главным в ее жизни. Любовь к Аннону – такая неожиданная, такая удивительная, такая волнующая – изменила все: кости болели от желания, кровь пела, все сверкало. К ней вернулись сладость птичьего пения, красота восхода, мощь гор. Элеана снова жила.

Услышав тихое ржание, девушка посмотрела налево, не поворачивая головы, и сквозь листья увидела, как кто-то осторожно выводит чтавра на поляну. Сердце подпрыгнуло – вдруг это Аннон?

Из-за деревьев вышел человек. Элеана, уже приготовившая ударный меч, перевела дыхание.

– Джийан!

– Я рада нашей встрече, – отозвалась Джийан.

– Я уж и не знала, увижу ли тебя снова. Как Аннон? Прежде чем Джийан успела ответить, на поляну вышел Реккк.

Элеана тихонько выругалась и обнажила ударный меч, неловко включив ионный поток.

– Прячься за меня, быстро! – крикнула она. – Это ловушка!

– Элеана, нет! – Джийан обернулась к Реккку. – Ну и что ты натворил?

Но Элеана уже стремительно неслась к ним, размахивая оружием. Реккк не дотронулся до висящего на поясе ударного меча. Она уже почти пересекла поляну, когда ее охватило странное головокружение, как не раз случалось за последние несколько недель. Девушка пришла в себя, снова побежала к в'орнну, но он, как ни странно, не взялся за оружие.

Элеана остановилась; сердце билось где-то в горле.

– Что за игру ты ведешь, кхагггун? – яростно сказала она. – Твоя свора уже окружила меня? В этом твоя ловушка?

– Нас здесь только двое, – отчаянно сказала Джийан. – Это не ловушка, Элеана.

– А я больше не кхагггун, – сказал Реккк, демонстративно держа руки подальше от оружия. – Я объявил себя рэннноном.

Джийан встала между ними. Бросив убийственный взгляд на Реккка, она повернулась к Элеане.

– Пожалуйста, поверь мне: ни Реккк Хачилар, ни я не хотим причинить тебе вреда. – Она с улыбкой положила черную руку с неподвижными пальцами на плечо девушки.

Элеана перевела взгляд с Реккка Хачилара на Джийан.

– Все равно он – в'орнн.

– О да. – Синие, как свистики, глаза Джийан смотрели прямо в глаза Элеаны. – Но он со мной, у нас очень важное дело, и мы скоро должны отправиться в путь. Опусти оружие, Элеана, прошу тебя. Нам нужна помощь.

– Ты превратилась в защитницу в'орннов?

– Я не защищаю в'орннов, – тихо сказала Джийан. – Только этого в'орнна.

На поляне воцарилась напряженная тишина.

Джийан, столкнувшись с яростной и непоколебимой враждебностью другого кундалианина, вдруг осознала, какие глубокие изменения произошли в ее душе. Как подхваченный быстрой рекой листок, она неожиданно оказалась в незнакомой части самой себя. Когда она перестала считать Реккка Хачилара врагом? Когда он устроил для нее Встречу с Анионом? Когда стал рэннноном? Когда попытался защитить ее от Олллна Рэдддлина? Когда так храбро говорил с Нитом Сахором? И снова перед ней открывалась новая тропа, и она стояла у развилки. Снова требовалось принять решение, точно как в лаборатории Нита Сахора. Она могла бы использовать гнев и отчаяние как оружие, продолжая причинять боль им обоим, – или увидеть Реккка Хачилара таким, каков он есть на самом деле.

– И что у тебя может быть за дело, в котором участвует в'орнн? – Внезапно Элеана протянула руку, дотронулась до почерневшей руки Джийан. – Это сделали с тобой в'орнны?

Джийан покачала головой.

– Произошел несчастный случай, когда я пыталась спасти Аннона. Сейчас я могу шевелить пальцами внутри этого кокона, но не знаю, хорошо это или плохо. Коконы связаны с моими руками тысячами волосков и, боюсь, стали частью меня, но что происходит, я не знаю.

– Мне очень жаль. Правда. Джийан кивнула.

– Нам нужна твоя помощь. Мы должны... должны найти Дар Сала-ата.

– Что ты говоришь? Перед в'орнном?

– У в'орнна есть имя, Элеана, как у тебя и у меня. Да, Реккк Хачилар знает о Дар Сала-ате.

Девушка смотрела на них широко открытыми глазами.

– Вы оба, наверное, сошли с ума.

– Есть где-нибудь поблизости место, где можно спокойно поговорить? Пожалуйста. Времени мало.

Элеана покачала головой.

– Понимаю, как это странно выглядит: я в обществе в'орннского рэнннона, который ищет Дар Сала-ата. Однако не более странно, чем то, что я воспитала в'орннского ребенка.

– Ты была рабыней регента, – заметила Элеана. – У тебя не было выбора.

– У меня был выбор: любить Аннона или нет. – Она выразительно посмотрела на Элеану. – И ты кое-что знаешь о любви к в'орнну, не так ли, дорогая?

Элеана на мгновение отвела взгляд, щеки вспыхнули.

– Не думала, что мои чувства так очевидны.

– Ничто в тебе не очевидно, кроме серьезности и искренности. – Джийан положила покрытую коркой руку поверх руки Элеаны и улыбнулась, глядя в прекрасное лицо. – С той минуты, как Аннон посмотрел на тебя, я знала, что он любит тебя не меньше, чем ты его. Итак, не все в'орнны – звери, верно?

– Но кхагггунов разводят для битвы.

– Не могу не обратить внимания, – заметил Реккк Элеане, – что ты вооружена ударным мечом. Для кундалианина даже дотронуться до в'орннского оружия – преступление, наказуемое смертью.

– Знаю, – процедила сквозь стиснутые зубы Элеана. Она напряглась, внимательно наблюдая за ним.

Реккк поднял руки.

– Хвалю за храбрость. К сожалению, тебе не хватает техники. Я мог бы научить тебя... – Он вздрогнул. – Джийан, что с тобой?

Лицо Джийан осунулось и побледнело. Она задрожала, как в лихорадке.

– Джийан! – Реккк подхватил ее под взглядом ошеломленной Элеаны. – Это коконы?

– Нет. – Дрожащий голос был еле слышен. – Против меня используют колдовство. Кэофу. Как маяк. Нас стараются найти.

Она закрыла глаза, свела брови. Реккк понимал, что Джийан ведет какую-то важную битву внутри себя.

Все цвета исчезли, остались только застывшие тень и свет. Она чувствовала, как концентрические круги энергетического узора – ее ауры – сжимаются вокруг нее, в мире, где не существовало понятий “верх”, “вниз”, “право”, “лево”, “впереди”, “позади”.

Прошло много лет с тех пор, как Джийан входила в глубокий транс Осору, называемый Айаме. Освобождение телесной сути всегда приводило ее в замешательство и причиняло боль. В сущности, боль в момент йихе – разделения – сродни боли при, скажем, ампутации. Конечно, чистый восторг Айаме почти всегда сглаживал боль – но не теперь. Звери Кэофу были спущены с привязи: Джийан видела, как они несутся к ней через пространство тени и света. Разумеется, это были не существа из плоти и крови, а живые заклятия Аватары Кэофу, умело исполненные.

Звери имели вид йа-гааров – свирепых мифических существ с темными блестящими шкурами, огромными зубастыми челюстями, длинными хвостами и золотистыми пятнами на мускулистых спинах. Жадные зеленые глаза светились колдовскими чарами.

Джийан закружилась, разбрасывая в разные стороны концентрические круги. Но ее поспешные уловки лишь ненадолго отвлекли Аватар. Довольно скоро они снова почуяли ее. Колдовские йа-гаары были исключительно сильны. Она узнала их Цаа – энергетические ауры. Противница-колдунья была столь могущественна, столь надменна, что даже не попыталась спрятать свою Цаа в заклинаниях Аватары.

Это, несомненно, Малистра. Малистра пыталась найти ее.

Аватары йа-гааров продвигались вперед, и Джийан поняла, что нужно действовать. Отвлечь их внимание не удалось, и она попыталась отступить, попятившись в темно-синие заводи, созданные из вещества тени. Однако Аватары упорно надвигались, и теперь вопрос, мучивший ее с тех пор, как она осознала свой Дар, возник еще более настоятельно. Ее учили, что Осору – священное колдовство Миины, однако Дар показал ей и другую сторону. Она мельком увидела Тьму, составляющую суть Кэофу, и задумалась над ее истоками. Если Осору – колдовство Миины, то что же такое тогда Кэофу?

Аватары вошли в ее мир темно-синих теней, и Джийан, вдыхая одной ноздрей, а выдыхая другой, преобразилась в собственную Аватару – Рас Шамра, птицу с громадными крыльями, большими чешуйчатыми когтями и длинным, злобно изогнутым клювом. Когда Аватары Малистры бросились к ней, она распростерла огромные крылья и первой вонзила в них когти.

Они кружили вокруг нее, а она их сбивала. Не обращая внимания на удары, она метила им прямо в глаза – хранилище заклятий, – ослепив одного при первой же атаке. Другой йа-гаар прыгнул ей на спину, царапая когтями сначала одно крыло, потом другое. Она упала и, когда он набросился на нее, проткнула один глаз кривым когтем. Заклятие к заклятию – они атаковали и контратаковали, пока Джийан не оказалась на спине. Одноглазый йа-гаар сразу же вцепился ей в горло. Его сила резко возросла. В это мгновение она заглянула в золотой глаз и увидела все, что ее ждет.

Гнев дал крылья ее Дару, полностью освободив его. Она сама наблюдала с каким-то остолбенелым благоговением, как ее контрзаклятие разрывает йа-гаара Малистры, нить за нитью расплетая заклятие, так искусно и старательно исполненное.

Для радости у Джийан было всего мгновение. Преобразуя тень и свет, перед ней возник синевато-багровый рубец, похожий на исполинский открывающийся глаз. Глаз обладал цветом, попирая отсутствие цветов в Иномирье! Его сила морщила и искажала саму структуру Иномирья Осору. Джийан едва хватило времени вызвать Белый Колодец, собирающее заклятие для получения необходимой информации, и спастись бегством. Она уже . чувствовала зловещее притяжение исполинского Глаза. Понадобилась вся ее отчаянная сила, чтобы уклониться от заклятия. Охваченная ужасом, она бежала.

Джийан открыла синие, как свистики, глаза и с болью посмотрела на Хачилара.

– Они идут!

– Кто? Кто идет?

– Я узнала ее. Боевых псов направляет могущественная колдунья Черной Грезы. – Неожиданно она ахнула и забилась в его руках. – Олллн Рэдддлин. Он ведет твою прежнюю свору против нас!

20
Келлы

Отсеченная голова покатилась по запятнанному кровью полу, остановившись между ног Рианы. Она мерзко ухмыльнулась, почмокала почерневшими губами и произнесла: “Тебя окружает тень, молодой господин. Берегись. Ты отмечен Древним. Шрам пронзает тебя. Я вижу смерть, смерть и снова смерть! Лишь равносторонняя истина может спасти тебя!”

Потом она произнесла имя, которое Риана, как ни старалась, не расслышала...

Риана очнулась, мокрая от пота, сердце болезненно колотилось под наливающимися грудями. Слова старого кундалианского провидца из Аксис Тэра звучали в ушах. Что он имел в виду? Что такое равносторонняя истина?

С тех пор как Бартта вынудила ее присутствовать при казни лейны Астар, Риана чувствовала себя беспомощной и ужасно виноватой. Ее тошнило от самого вида Бартты. Что кундалианка – особенно рамаханская конара! – могла уничтожить невинную жизнь, уничтожить так садистски как Бартта, только подтверждало теорию Астар: монастырь захватило ужасное зло. Риана чувствовала зло, отраву под кожей Бартты: шныряющие глаза запали в провалы черепа, грубая и мертвенно-бледная кожа, прилизанные и безжизненные волосы. Бартта редко спала, только пила свои отвратительные зелья глухими ночами, когда была уверена, что Риана спит. От нее пахло могилой. А Риана привязана к ней, ее безопасность зависит от Бартты. Безопасность в руках изверга!.. Ирония ситуации не ускользнула от Рианы. Она напускала на себя безразличный вид, зная, как важно прятать истинные чувства от Бартты, но ощущала, как в ней, кипя и пенясь, поднимается возмущение. Если она не сумеет обуздать себя, ее ждут серьезные неприятности.

В результате Риана с новыми силами взялась за учебу. Все наставницы – от Вещей Истории до Сравнительной Фитохимии – заметили это и сообщили Бартте, которую усердие ученицы обмануло. С рассвета до заката Риана была занята: утренние занятия, вечерние молитвы. Долгими жаркими летними днями работа в группе девочек, расширяющих подземную трапезную. Та находилась в самой древней части монастыря Плывущей Белизны и потому серьезно нуждалась в обновлении. Кто знает, сколько веков назад ее построили?

Риана не жаловалась, когда Бартта направила ее на работы в месте, которое ученицы только наполовину в шутку называли Преисподней. Когда Риана упомянула об этих разговорах, Бартта засмеялась.

– Ученицы избалованы. В отличие от тебя, Риана, они понятия не имеют, что означает работать по-настоящему или о том, что физический труд сам по себе может быть ритуальным очищением. Должна сказать, я довольна твоими успехами. Признаться, у меня были сомнения, когда ты вернулась из Ледяных пещер. Ты явно не имела представления о том, что здесь дозволено, а что нет.

Через неделю после того, как Риану впервые разбудил повторяющийся сон об Астар, Бартта стояла у нее за спиной и расчесывала длинные роскошные волосы с энергией и удовольствием, какие Риана редко замечала у нее в течение дня. Это стало ежевечерним ритуалом, таким же священным, как молитвы.

– Вероятно, отчасти я сама виновата: позволила тебе попасть под влияние лейны Астар. Если бы я только лучше разбиралась в характерах... Ладно. – Бартта взмахнула рукой, словно отмахиваясь от неприятных мыслей. – Здесь, в Плывущей Белизне, мы находимся в самом сердце нашей духовной и нравственной вселенной. Без суровой дисциплины духовность и нравственность сразу рассеиваются. Небрежность ведет к разброду. – Она слегка сжала плечо Рианы. – Приятно видеть, что ты приспосабливаешься к нашей дисциплине. Скоро ты увидишь, как эта суровость приносит плоды углубляющейся связи с Минной и всем святым.

Бартта продолжала расчесывать ее волосы. Странно, но Риана не испытывала отвращения. Позже она удивится этому, однако пока вопрос ускользал из ее разума. В равномерном поглаживании было что-то успокаивающее, как и в звуках голоса Бартты, который также отличался от того тона, каким она говорила днем.

– Ты моя ученица и потому очень быстро поднимешься от ученицы до лейны, а со временем и до шимы. – Она погладила Риану по щеке. – Продолжай заниматься с тем же рвением, а об остальном позабочусь я. Больше ни одна конара не может пообещать такое.

Риана повернула голову.

– Нас учат, что все рамаханы одной степени равны. Но ведь это не так?

– Разумеется, не так! – Бартта ласково повернула ее голову, продолжая водить щеткой. – Официальная доктрина хорошо выглядит на пергаменте, но реальность требует, чтобы внутри каждой степени существовал некий невысказанный порядок.

– На чем же он основан? – задумчиво спросила Риана. – Явно ведь не на старшинстве.

Бартта засмеялась.

– Конечно. На самом деле я – самая младшая конара в Плывущей Белизне. – Она всегда приходила в хорошее настроение, когда говорила о себе. – Вождями становятся, а не рождаются. Это – главное откровение моей жизни, которое тебе не мешает усвоить. – Она понизила голос. – Как становятся вождями? Надо быть намного, намного умнее окружающих. А как проявлять ум? Есть способы иметь дело с нашими рамаханами – со временем я обучу тебя некоторым секретам, которые, должным образом примененные, значат для порядка гораздо больше, чем старшинство. Вот почему я – старшая среди всех конар; вот почему они подчиняются мне в вопросах и светской политики, и священных догматов. Я сделала себя необходимой. Они полагаются на меня, зависят от моей воли.

Бартта отложила щетку с коровой щетиной, любуясь делом рук своих, словно каллиграфией.

– А теперь, поскольку ты порадовала меня, открою тебе первый секрет. Чем больше ты заставляешь других зависеть от твоей воли, тем меньше они думают сами. Скоро твое мнение начинают принимать без возражений. Оно воспринимается как новый догмат.

– Но я так мало знаю...

– Разумеется. Во всяком случае, пока. Я буду готовить тебя, проведу по тропе, по которой надо идти. Не беспокойся; я буду рядом на каждом шагу пути.

Работы, на которые была назначена Риана, возглавляла Ведда – розовощекая пухленькая шима, специалист по археологии. Риане она нравилась гораздо больше шимы, руководившей работами, на которые Бартта назначила ее сначала, – ежедневная стирка для монастыря. Шима Рокк внезапно заболела, и работы остановили – ко всеобщей радости учениц.

Однажды утром шима Ведда появилась в унылой подземной прачечной и отобрала трех девочек, в том числе и Риану. Риана была счастлива избавиться от скучной стирки. Шима Ведда требовала дисциплины и порядка; но она была веселой и, что важнее, по-настоящему любила историю, особенно этой части Дьенн Марра. Риана впитывала каждое слово шимы Ведды об истории края. Ее жажда знаний не знала пределов, словно что-то неизвестное в глубине души наконец могло наесться досыта.

Риана часто задерживалась на раскопках позже других учениц, помогая шиме Ведде, которая с такой же большой неохотой отрывалась от любимой работы. При мерцающем свете фонарей и факелов они изучали архитектурные планы, найденные шимой в архиве и кропотливо ею восстановленные.

Каждый день перед началом работ они надевали особенные одеяния, затянутые широкими поясами из коровых шкур, на которых висели рабочие инструменты археологов: маленькие ножи, напильники, метелки, молотки и тому подобное. И каждый раз шима Ведда обращалась к ученицам с торжественной речью, пока они переодевались.

– Новая трапезная должна выглядеть точь-в-точь как старая, – снова и снова повторяла она, – так, чтобы, когда конары увидят ее, они не могли отличить, где заканчиваются древние стены и начинаются новые.

За исключением Рианы, остальные двенадцать учениц нуждались в этом постоянном напоминании, поскольку проявляли мало интереса к археологическим сторонам работы, приводившим в такой восторг Риану и шиму Ведду, и не любили физический труд, который считали унизительным наказанием. Они были злыми, эти ученицы, как вскоре обнаружила Риана. Они возмущались, уверенные, что находятся в заключении, и постоянно придумывали планы “возвращения к жизни”.

Это случилось тихим душным вечером. Риана и шима Ведда работали допоздна. Одни на дальнем конце раскопа, они медленно крошили киркомотыгами пестрый гранит. Покрытые мелкой пылью, белые, как гленанновая мука, ученица и шима, стоя на четвереньках, при помощи изогнутых инструментов осторожно извлекали потрескавшиеся мозаичные плитки. Земля под ногами дрогнула, и они замерли, глядя друг на друга. Риана слышала стук своего сердца, дыхание шимы Ведды. Когда толчки прекратились, обе вернулись к работе. Вот тогда Риана и заметила какую-то неровность в древнем полу.

Она окликнула шиму Ведду и указала на две перекошенные каменные плитки. Они вместе вытащили плитки и обнаружили, что пол покрыт сетью крохотных трещин. Шима Ведда постучала молоточком по камню, и тот сразу же обрушился ливнем хрупких осколков. Сейсмический толчок обнажил разлом в коренной породе.

– Отойди, – велела старшая женщина Риане и стала расширять дыру. – Похоже, мы устроили раскоп на линии разлома.

– Не думаю, что монастырь построили на линии разлома.

– Пожалуй, – кивнула шима Ведда. – Но в последнее время сейсмическая активность по всему Дьенн Марру создала тысячи таких разломов. Некоторые, как вот этот, настолько малы, что их нельзя заметить. Подозреваю, наши раскопки увеличили его.

Не дожидаясь просьбы, Риана принесла пару факелов и подала один шиме Ведде, заглядывающей в дыру. У шимы от волнения перехватило дыхание.

– Там что-то есть!

Риана принесла веревочную лестницу, закрепила верхнюю ступеньку у края дыры и посмотрела на шиму Ведду. Глаза шимы сияли.

– Зачем останавливаться, Риана? Давай посмотрим вдвоем.

Риана заколебалась.

– А можно?

– Конечно! Ведь это ты обнаружила разлом. Твой долг как изучающей археологию выяснить, что ты нашла. – С этими словами шима Ведда подняла факел высоко над головой и ступила на верхнюю ступеньку веревочной лестницы.

Риана наблюдала, как она медленно спускается.

– Ого! – воскликнула шима Ведда. – Ты не поверишь!

Риана неохотно полезла в мерцающий сумрак. Спрыгнув с последней ступеньки лестницы, она оказалась в комнате, совершенно не похожей на трапезную наверху, – треугольной и с наклоненными под углом стенами.

– Где мы? – спросила она.

– Я не совсем... – Голос шимы Ведды дрожал от восторга. Она медленно обходила комнату, освещая факелом стены и углы. – Если позволить себе предположение, я бы сказала, что мы наткнулись на келлы.

– Это что, могилы?

– Блестящая догадка! – Глаза шимы Ведды сияли. – “Келл” – слово из Древнего наречия. Оно означает “святилище”. А таюке “могила” или “потайное место”. – Она продолжала изучать комнату. – Легенда гласит, что, когда Миина создала монастырь, Она поместила в толще скалы келлы – три уединенных наблюдательных пункта, откуда Она могла бы невидимой следить за святыми трудами Ее учеников.

– Если ты права, – сказала Риана, – то Миина не была здесь много веков.

Шима Ведда рассеянно кивнула. Она водила рукой по каменной скамье, вырезанной в похожей на раковину нише. Во всех трех стенах были такие ниши, с зубчатыми краями и сверкающими, словно отполированные, самоцветами.

– Говорят, все келлы имели разные геометрические формы, посвященные Миине: куб, шар и треугольник.

– Почему эти формы посвящены Миине?

– Странно, что тебе не объяснили. Куб символизирует женщину; шар символизирует мужчину. А треугольник – самый священный символ Миины – представляет три срединные точки. Сердце – Место Грез, макушка – Место Истины и точка в центре лба – Место Глубочайшего Знания.

В стене над каждой нишей был вырезан медальон из черного базальта, вроде вставленного в центр двери Хранилища под дворцом регента. На каждом медальоне виднелась фигура. Шима Ведда подняла факел еще выше.

– Смотри! Новые доказательства того, что это келл Великой Богини. Вот Ее священная бабочка. – Она остановилась перед медальоном на второй стена. – А вот Ее священный мотыжный топор. – У третьей стены Ведда нахмурилась. – А вот это странно... Видишь, на медальоне цитриновая змея. – Она забралась на скамью, чтобы дотянуться до камня рукой. – В отличие от других изображений, просто вырезанных в медальонах, змея выступает, словно живая. Но... Посмотри сама. – Она отодвинулась, чтобы Риана могла встать рядом. – Посмотри на эту змею, Риана, и скажи, что ты видишь.

Несколько минут Риана сосредоточенно смотрела на изящное изображение. Ее охватило отчетливое ощущение жизни, дыхания, необычного света – невидимого, тем не менее ощутимого. Этот свет... эта сила... они, наверное, и лишали археологов сна. Казалось, у нее в уме заговорили голоса предков: хор пел на Древнем наречии, обнажая тайны медленным, методичным ритмом киркомотыг, раскрывающих крошащиеся слои истории. Привстав на цыпочки, девушка провела кончиками пальцев по линии между цитрином и базальтовым медальоном.

– По-моему, змея целиком вставлена в базальт.

– Вот и я пришла к такому выводу! – Возбуждение шимы Ведды не уменьшалось. Она слезла со скамьи, Риана за ней. – Скажи-ка, ты когда-нибудь видела, чтобы цитриновая змея – да вообще любая змея – связывалась с Мииной?

– Нет. Нас учат, что змея символизирует зло... ложь, обман и Преисподнюю. Это Аватара Пэфороса, не так ли?

– Да. – Шима Ведда подняла палец, обесцвеченный каменной пылью. – По крайней мере так ныне учит Писание. Некоторое время назад я осознала, что догматы, которые мы изучаем, иногда противоречат прошлому, которое я раскапываю. Вот, например, цитриновая змея. Мы никогда не сталкивались с подобным в храмах, монастырях или гробницах. Однако нам известно, что минерал цитрин посвящен Миине. Теперь мы столкнулись с цитриновой змеей. Вот она, на почетном месте в келлах, святая святых Миины.