Текст книги "Глаза Ангела"

Тори не сразу сообразила, что испытывает на себе влияние мощного энергетического поля, чужого ва.

– Ты кто?

Кои подошла ближе, сказала:

– Я – духовная сестра Фукуды. Я пришла, чтобы отомстить тебе за ее смерть.

Мгновенно в памяти Тори всплыла та давняя встреча с Током Мурасито. Сейчас происходило нечто похожее, только на месте Тока Мурасито теперь находилась она сама, а на ее месте – эта женщина, которая очень напоминала Тори, какой она была девять лет назад, в то время, когда ее называли Диким Ребенком.

Незнакомка была красивой невысокой женщиной с широкими плечами и узкими бедрами, черноволосая. В глазах ее, казалось, жила, как некий дух, сама королева ночи.

Тори попробовала исследовать, насколько сильное поле у незнакомки, и почувствовала неудержимо бьющий источник, противостоять которому оказалось необыкновенно трудно.

– Как тебя зовут? – спросила Тори.

– Я взяла имя Кои.

– Ты глупая женщина, Кои. Ты слишком горяча и необузданна. Иди-ка лучше домой.

– Я уйду после того, как убью тебя, – ответила Кои.

– Сколько в тебе ярости, ненависти. Ты разве не видишь, что с тобой происходит?

– Нет.

– Конечно, нет, и я не видела, когда была такой же, как ты, только на девять лет моложе. Я даже не уверена, что и сейчас до конца это понимаю.

– О чем ты говоришь?

– Слушай меня внимательно, Кои. Я убила Фукуду, но я вынуждена была сделать это. Священный долг. Гири. Она первая объявила мне войну, и она же заманила меня в ловушку. Фукуда считала, что мир тесен для нас двоих, что одна из нас должна умереть.

– Меня это не касается. У меня тоже есть свой священный долг.

– Между нами есть небольшая разница, Кои. Одно дело – слушать собственную совесть, и совсем другое – исполнять чьи-то приказания.

– Не вижу особой разницы.

– В таком случае ты лишена своего "я", своей индивидуальности, свободной, независимой от других людей, воли. Значит, ты не существуешь на самом деле, ты являешься чужим творением. Кто сотворил тебя в угоду своим желаниям, Большой Эзу? Конечно, нечего и сомневаться. Это Большой Эзу, больше некому. Кои на самом деле нет, есть женщина-автомат, созданная Большим Эзу. – Тори внимательно наблюдала за своей гостьей. – Скажи мне, Кои, кто ты на самом деле?

– Я женщина-убийца.

– Это то, что из тебя сделали, пойми. Ты не можешь мне ответить, потому что сама не знаешь, правда? Я готова поспорить, что ни разу в жизни ты не была сама собой, тебе постоянно кто-то говорил, как следует себя вести и что следует думать.

Кои долго молчала, задумавшись, словно вспоминая что-то, потом сказала:

– Меня воспитал сенсей, которого зовут Человек Одинокое Дерево. Он взял меня под свою опеку, вырастил, когда мои родители уже не знали, что со мной делать. На мне лежит проклятие. Я родилась в год хиноеума, год женщин, убивающих своих мужей. – Кои слегка качнула головой, но глаза ее продолжали смотреть в одну точку. – Человек Одинокое Дерево научил меня, как бороться против проклятия, полученного мной при рождении. Он считал, что карму можно изменить, если иметь сильно развитую волю. Я поверила в это, больше верить мне было не во что. Я долгие годы провела на острове, где жил мой учитель, стала считать себя его дочерью, а он относился ко мне по-отечески тепло, словно на самом деле был мне родным отцом. Это было так хорошо. Мой настоящий отец боялся меня, и его родительские чувства распространялись на моих братьев и сестер, а меня обошли стороной.

Однажды Человек Одинокое Дерево объявил, что мы покидаем остров на несколько дней. Как выяснилось, мы отправились на свадьбу его дочери. Я увидела выражение его лица, когда он с любовью смотрел на невесту, и поняла, какие глупые фантазии вбила себе в голову. Для него я была ничто, никто. Как я могла думать, что он считает меня своей дочерью, членом своей семьи! Какая опасная наивность! Я приняла желаемое за действительное и верила в это в течение многих лет своей жизни на острове. Мне пришлось глубоко спрятать свое разочарование, чтобы учитель ничего не заподозрил. Я не могла его винить. С какой стати он должен был относиться ко мне как к дочери? Я же – хиноеума, недостойна такой высокой чести, его любви.

Конечно же, я не рассказала о своих чувствах Человеку Одинокое Дерево. Я нуждалась в нем еще больше, чем прежде. Мне было необходимо его внимание, как воздух, лишись его – я бы убила себя.

Кои замолчала и долго стояла совершенно неподвижно, погруженная в воспоминания.

Тори почувствовала, как напряжение начало ослабевать, как сила энергетического поля уменьшилась, но не стала сама ускорять этот процесс, а спросила:

– Кои, скажи, почему насилие, убийство стали смыслом твоей жизни?

– Я рождена для насилия. Мои руки запятнаны кровью.

– Неправда. Ты такая же женщина, как и я, как многие другие.

– Но ты тоже любишь насилие, принимаешь его радостно, как любовника.

– Ты ошибаешься, Кои.

– Нет, не ошибаюсь. Я чувствую в тебе такую же внутреннюю злость, которая живет во мне.

– Подожди, Кои. Не забывай, что все-таки мы – женщины, и поэтому должны искать другие варианты, кроме насилия.

– Зачем?

– Потому что, если сжигающий наши сердца огонь не заливать изредка водой, мы сойдем с ума. Страсть к убийству – страсть противоестественная, и рано или поздно природа возмутится. Так жить нельзя, Кои.

– Тогда я, подобно звезде на темном небе, сверкну ярко и погасну.

– Ты этого хочешь? Разве ты ищешь для себя смерти?

– В том мире, в котором мы живем, в котором нет места чести, смерть – единственно достойный выход.

– Ты не права, Кои. Гораздо лучше время от времени гасить огонь водой.

– Для меня такой путь неприемлем. Это невозможно.

– Для нас с тобой, Кои, нет ничего невозможного.

Кои дотронулась рукой до Тори.

– Ты сама не можешь потушить огонь в твоей душе, почему же ты советуешь сделать это мне?

– Неудачи не должны нас пугать. Если я пытаюсь что-то сделать, и у меня не получается, это не значит, что я перестану пытаться. Я попробую еще и еще.

– И будешь совершать все те же ошибки.

– Нет, почему? – Тори попыталась сесть в кровати, но сильная рука Кои остановила эту попытку. – Рано или поздно, но человек при желании добьется своего. Мы должны стараться стать лучше. Я не могу указать тебе способ это сделать, но ты должна сама его искать, и ты найдешь его! Многие люди в течение долгого времени работали над собой и добивались хороших результатов.

– Я лучше не стану, – упрямо ответила Кои. – Я проклята, я – хиноеума.

– Да перестань ты верить этой суеверной чепухе! Ты принципиально ничем не отличаешься от меня, только тем, что всегда была одинока. Учителей у тебя было много, а толку от этого вышло мало. Это ужасно, если не знаешь, для чего живешь. Жизнь кажется никчемной и глупой, и лишь отчаяние помогает выжить. – Тори поймала взгляд Кои. – Доверься мне. Может быть, вместе мы чего-нибудь добьемся?

– Невозможно. – Кои крепче вцепилась в Тори. – Я должна отомстить за смерть Большого Эзу. Гири. Я должна убить тебя.

– Тогда ты безнадежна, Кои, – устало сказала Тори. Кои молчала и ничего не делала. Женщины продолжали пристально смотреть друг на друга, и тут до их слуха донеслись слова: «Вот она! Она работает на Большого Эзу! Убить ее! Схватить!»

Тори узнала среди других голосов голос Хитазуры, увидела Рассела, нацелившего пистолет на голову Кои.

– Стреляйте, – спокойно сказала Кои. – Но прежде, чем я умру, я возьму с собой Тори Нан.

– Назад! – крикнула Тори, и ее крик, как бомба, разорвал внезапно наступившую после слов Кои напряженную тишину. – Я говорю серьезно, Расс! Уходи и забери с собой Хитазуру!

– Тори, эта женщина – профессиональная убийца, – начал Рассел. – Она пришла сюда, чтобы расправиться с тобой. Ты что, не понимаешь?

– Я уже устала от того, что вы вечно вмешиваетесь в мои дела! – заорала Тори. – Убирайтесь к дьяволу! Чертовы мужики! Коты драные!

– Тори! – проговорил Рассел, опуская оружие. Тори молчала. Мужчины постояли и ушли.

– Зачем ты это сделала? – спросила Кои.

– А их наши дела не касаются. Разберемся между собой без их помощи.

– Они могли успеть выстрелить в меня прежде, чем я покончила бы с тобой.

– Может быть.

– Но ты все равно настояла на том, чтобы они ушли. Почему?

– Я же тебе уже все объяснила.

– Но я могу убить тебя сейчас.

– Я знаю.

– Большой Эзу хотел, чтобы я убила тебя.

– Послушай, кто он такой, этот Большой Эзу? Он что, твой отец? Или брат? Почему ты обязана его слушаться?

Кои ничего на это не ответила, потом вдруг начала смеяться. Она смеялась и смеялась, вся тряслась от смеха, держась за бока; по щекам ее текли слезы. Смех закончился так же внезапно, как и начался, и Кои зарыдала, оплакивая свою несчастную судьбу. Вся горечь, накопившаяся за многие годы, вышла из нее с этими бурными потоками слез, и, немного успокоившись, Кои положила голову на плечо Тори, и Тори нежно гладила ее волосы, утешая, словно напуганного ребенка.

– Все будет хорошо, успокойся, – прошептала Тори, – все будет хорошо.

Кои покачала головой и, всхлипывая, сказала:

– Нет. Никогда. Я не могу никому довериться. Я никому не верю.

– Но ведь ты же сейчас пытаешься поверить мне, правда?

Кои кивнула головой.

– В таком случае, если и не все у тебя будет хорошо, Кои, то хоть что-нибудь станет лучше. Не сомневайся. Я знаю.

* * *

– Я чувствую себя прекрасно.

– Да уж вижу. Краше в гроб кладут.

– А ты, оказывается, остряк!

Тори и Рассел сидели друг против друга в той самой комнате, где тридцать шесть часов назад девушка разговаривала с Кои. Теперь кровать была пуста, а Тори, одетая, плотно пообедавшая, не собиралась больше задерживаться в больнице. Рассел пытался уговорить ее остаться еще на какое-то время.

– Но ты можешь выслушать меня спокойно?

– Могу. Давай говори.

– Ты же человек, Тори, а не гуманоид с планеты Криптон.

Девушка расхохоталась.

– Не волнуйся, Расс. Я не буду бегать как угорелая и прыгать через высотные дома. Но у нас есть работа, наше задание. И где сейчас Кои, скажи на милость? Надеюсь, ты сделал так, как я тебя просила? Ты не оставил Кои и Хитазуру наедине?

– Нет, только это оказалось совсем не просто, и к тому же случай с твоим отравлением выбил Хитазуру из колеи.

– Неужели? – удивилась Тори.

– А о чем ты так долго говорила с Кои? Вы же несколько часов провели вместе!

– Сначала мне нужно кое-что сделать, а потом я тебе расскажу, ладно? Слушан. Во-первых, мне нужно получить доступ к компьютерам Центра. Ты понимаешь?

– Нет проблем. Я сейчас же пойду и позвоню насчет этого. У Центра есть свое помещение, арендованное на год в районе Синдзюку.

– Отлично. Во-вторых, мне нужно кое о чем выспросить Хитазуру. Давно пора было этим заняться.

– Согласен. У меня тоже имеется к нему парочка вопросов.

– Нет, Рассел. Оставь это мне. Хитазуру буду расспрашивать я одна. Так лучше. Слейд не хотел соглашаться.

– Ни за что, Тори. Ты только что поднялась с больничной койки...

– Может быть, устроим маленькое состязание по армрестлингу?

– Да ну тебя. Беседа с Хитазурой может привести к совершенно непредвиденному результату. Я не хочу, чтобы ты подвергался риску.

– Рассел, что ты так переживаешь? Что бы ни случилось, Хитазура не посмеет убить меня.

– Не уверен. А вдруг вы друг друга перестреляете? Кто вас знает. Если ты будешь разговаривать с Хитазурой, то только при одном условии: я тоже буду присутствовать.

– Расс, ну подумай хорошенько! Хитазура не скажет ничего в твоем присутствии, как ты не понимаешь?

– И слушать не желаю. Никаких возражений, Я не разрешаю тебе видеться с ним наедине.

– Господи, Расс, – возмутилась Тори, – если Хитазура замешан в деле с производством суперкокаина, он и со мной не станет говорить.

– Он обязан ответить на твои вопросы. Ты же его собственность, не так ли?

Тори улыбнулась.

– Если бы все было так просто, как ты думаешь, Расс, – Она покачала головой. – Неважно, что по отношению ко мне у Хитазуры есть определенные обязательства. Гири. Я прежде всего иностранка. И этот факт перевешивает все остальные соображения и чувства, даже гири. С точки зрения японцев, иностранка имеет право рассуждать о гири, но жить, подчиняясь требованиям, которые диктует гири, не в состоянии. Поэтому Хитазура имеет полное моральное право говорить мне о своем долге передо мной, а на самом деле не воспринимать этот долг всерьез.

– Ничего себе. Если он на самом деле считает, что ничего тебе не должен, как же ты собираешься разговорить его, вынудить признаться в чем-либо?

– Честно говоря, сейчас я еще не знаю, как это сделать.

Рассел подсел ближе к Тори, обнял ее.

– Здорово ты меня напугала.

– Расс, а твой директорский авторитет?

– Плевать я хотел и на авторитет, и на директорский пост.

– Тебя понизят в должности, – улыбнулась Тори.

– Ну и что? Зато я узнал много нового. И отношение к Центру у меня изменилось. Чем выше поднимаешься по иерархической лестнице нашей организации, тем хуже представляешь, как работает Центр. И все потому, что приходится жертвовать старыми связями и искать новые, в сфере политики, чтобы шавки с Капитолийского холма не сильно тявкали, или, по крайней мере, тявкали на расстоянии.

– Тяжелая работа. И очень опасная.

– Месяц назад я бы напрасно потратил свое время и твое, стараясь переубедить, переспорить тебя. Но теперь, со стороны, ясно вижу, насколько опасно то, чем занимаемся Бернард и я. Мы страшно отдалились от реальной жизни; придумываем какие-то хитроумные ходы, изобретаем политические ситуации и заставляем людей проливать кровь в угоду нашей изобретательности. Зачем? Политика и жизнь – совершенно разные вещи. Вот что я понял, Тори.

– Это происходит с каждым из нас, – Тори поцеловала Рассела в щеку. – Все мы имеем свои представления о людях, вещах, событиях, и зачастую наши представления не совпадают с тем, что есть на самом деле. Как-то раз Бернард рассказал мне одну длинную историю.

– О том, как он приехал к своему папаше?

Тори изумленно воззрилась на Рассела.

– Бернард и тебе об этом рассказывал? «Ну вот, – подумал Рассел, – приехали».

– Тори, Бернард любит эту свою выдумку и часто пользуется ею. Он попробовал и меня поймать на эту удочку, но я оказался хитрее. Я навел о нем справки. Так вот, моя дорогая, Бернард Годвин родом из аристократической семьи, его отец был преуспевающим и известным в Виргинии юристом и основал свою юридическую контору. Он прожил в браке со своей женой – матерью Бернарда – более пятидесяти лет и, насколько известно, был счастлив в семейной жизни.

– Но как же та история... – промямлила Тори, и Рассел почувствовал, что в душе девушки снова возникла неприязнь к нему, она не желала знать ничего плохого про Бернарда. И все-таки Рассел решил, что настало время для Тори узнать правду.

– Бернард считает, что эти россказни помогают ему завоевать доверие у людей, привязать их к себе. Таких доверчивых простачков вроде тебя.

– Только не надо преувеличивать, – запротестовала Тори. – Бернард вовсе не такой циничный, каким ты хочешь его изобразить.

– И он тоже не считает себя циничным. Согласно его утверждению, ради бизнеса можно пойти на любые жертвы, лишь бы добиться успеха.

– Я тебе не верю.

– Дело твое. Тогда ты тем более не поверишь, что перед тем, как мы с тобой отправились на задание, Бернард дал мне совершенно конкретные установки на тот случай, если ты будешь слишком своевольничать, и твое своеволие будет вредить интересам Центра. – Рассел встал. – Он приказал убрать тебя.

Когда Тори вышла из здания Сумимото, арендованного Центром в Токио, на город уже опустились сумерки. Шел дождь, и тонкие серебряные струи-иголочки барабанили по тротуарам, улицам, крышам машин, стеклам окон, загрязняя их пылью и песком. Крупными каплями вода падала с фасадов зданий; тротуары превратились в движущиеся ковры из зонтиков. Дневной свет сменили разноцветные неоновые лампы.

Рассел остался в офисе, чтобы составить отчет и переправить его в Центр, а также очистить помещение от использованных бумаг, огромными кипами скопившихся на столах за время работы. Тори была буквально потрясена информацией, полученной от главной системы компьютеров Центра. Все, что рассказала Кои, подтвердилось. Существовал союз между Кунио Миситой, Фумидой Теном и Хитазурой, а Эстило играл роль посредника.

Сильное беспокойство вызывал у Тори неизвестный американец, не похожий на бизнесмена, о котором несколько раз упоминала Кои. Кто это был? Тори вспомнила, как удивились она и Рассел неожиданной откровенности Эстило, который признался им, непонятно зачем, что является владельцем кокаиновой фабрики. Подобное признание могло выйти ему боком и плохо повлиять на ход прибыльного бизнеса с поистине необычным партнером в лице трех абсолютно разных людей – Миситы – Тена – Хитазуры, и тем не менее Эстило не стал скрывать от Тори свое настоящее занятие – торговлю гафнием. Кроме того, Эстило зачем-то упомянул тогда Хитазуру, и Тори тоже не могла этого понять. Теперь она знала, что Эстило хотел предупредить ее. И чувствовала себя обязанной ему за такое предупреждение. Если Эстило в определенном смысле и предал их дружбу, то после своего поступка заслуживал прощения. Разумеется, Эстило мог сразу рассказать Тори обо всем, но прекрасно понимал, что девушка ему не поверит и поэтому должна сама, постепенно, шаг за шагом, докопаться до истины.

Согласно данным, полученным через компьютер, во время переговоров между Кагой и Миситой Бернард Годвин находился в отъезде. Однако не только этот факт посеял сомнения в душе Тори. Числа, когда проходили эти переговоры, были связаны еще с какими-то событиями, но Тори никак не удавалось вспомнить, с какими. Безуспешно напрягала она память, – мозг отказывался выдать нужную информацию. Тогда Тори перестала копаться в памяти и стала думать о том, где мог находиться в тот период Бернард Годвин. Список служебных командировок, занесенный в компьютер, показал, что в тот раз Бернард не воспользовался транспортными услугами Центра. Компьютерная система, обслуживающая авиаперевозки по Соединенным Штатам, выдала следующие сведения: на имя Бернарда Годвина был куплен билет первого класса до Сан-Франциско. Это произошло за неделю до переговоров. Из Сан-Франциско Бернард Годвин вылетел на следующий день в Токио, где оставался три недели. Тори не верила в случайности, совпадения, и поэтому пришла к выводу, что неизвестным американцем, сыгравшим главную роль в создании союза между Кагой и Миситой, был Бернард Годвин.

Бернард Годвин?! Невероятно! Тори никак не могла заставить себя поверить в то, что Бернард замешан в деле с суперкокаином. Как же так? Ведь Бернард и Рассел сделали все возможное, чтобы вернуть Тори в Центр. Чтобы она выяснила, кто производит супернаркотик. Тори помнила разъяренное лицо Бернарда, слушавшего Рассела, когда тот читал доклад о влиянии суперкокаина на организм человека. Неужели Бернард тогда притворялся? И тем не менее факт остается фактом: Хитазура являлся третьим звеном в цепи, созданной Бернардом для снабжения националистической организации «Белая Звезда» в России новым видом ядерного оружия. А супернаркотик? Эстило говорил, что Хитазура покупал чистый кокаин. Кто же тогда делает суперкокаин? Это необходимо выяснить. И помочь ей в этом мог только Хитазура.

Тори встретилась с Хитазурой в его огромном казино в Гиндзе. Зал игры в пачинко[4]4
  Пачинко – игра в шарики. Шарики опускают в специальное отверстие и нажимают ручку. Он движется по заранее размеченной траектории в застекленном, вертикально стоящем автомате. Если шарик попадает в цель – одно из отверстий, расположенных вдоль линии движения, – игрок получает приз.


[Закрыть] был похож скорее на площадь, чем на помещение. Это заведение было не единственным, принадлежащим клану Хитазуры, и Тори знала, какие астрономические доходы приносит Хитазуре игорный бизнес. Автоматы стояли в зале рядами, около них толпились люди, мужчины и женщины, разгоряченные, играющие без остановки. Завсегдатаи собирались у тех автоматов, в игорные доски которых был встроен миниатюрный телевизор с той целью, чтобы игроки, проигрывая деньги, могли заодно насладиться и любимым телесериалом.

Хитазура принял Тори в своем кабинете на третьем этаже. Задняя стена кабинета представляла собой сплошную сеть телеэкранов, с помощью которых можно было постоянно наблюдать за игроками в зале.

– В прошлом месяце заявился тут один умник, – начал рассказывать Хитазура, приветственно махнув Тори рукой и указав ей на зеленое кресло рядом с собой. Тори поставила на пол, у стены, мокрый зонтик, и села, – Вот сукин сын, жалко, ты его не видела. Он принес с собой какое-то электронное приспособление, которое управляло шариком. И выигрывал сначала каждую вторую игру, а потом, совсем обнаглев, стал выигрывать все игры подряд. Это уж слишком, как ты считаешь?

Тори молчала, Вид у нее был нарядный – в офисе она переоделась в узкие коричневые кожаные брюки, кремовую широкую блузу, поверх накинула короткий стеганый плащ.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Хитазура. На нем был дорогой, но плохо сшитый костюм из акульей кожи, весь во влажных пятнах от дождя. – Когда мы наткнулись на вас в тоннеле метро и мистер Слейд сказал мне, что ты отравлена, я все вверх дном перевернул, чтобы спасти тебя от смерти.

– Деке мертв, – сухо сказала Тори. – Йен Ясувара искалечен.

Хитазура слегка качнулся в кресле, на минуту принял скорбный вид.

– Мне очень жаль, что ты узнала о смерти Деке не от меня. Я хотел сказать тебе об этом сам.

– В данных обстоятельствах, – осторожно заметила Тори, – это было бы более правильно.

Состояние Йена Ясувары Хитазура никак не прокомментировал.

– Может быть, Тори-сан, тебе стоило бы получить консультацию у своей новой подруги, женщины-убийцы, называющей себя Кои. Это она замучила Деке.

– Я уже говорила с ней.

Хитазура посмотрел в сторону телеэкранов, взгляд его переходил с одного экрана на другой. Неожиданно Хитазура сказал резким, напряженным голосом:

– Она здесь!

Тори посмотрела на тот экран, к которому был прикован взгляд Хитазуры, и увидела, как по одному из коридоров второго этажа шла Кои.

– Что она здесь делает? – вне себя от негодования спросил Хитазура.

– Это я попросила ее прийти.

– Ты?!

Хитазура, отвернувшись от экрана, уставился на Тори. Она спокойно выдержала тяжелый взгляд и заявила:

– По-моему, настало время поговорить серьезно. Оплатить старые счета.

Лицо Хитазуры приняло совершенно бесстрастное выражение, глаза словно заволокло пеленой. Он вытащил из кобуры пистолет, положил его на правое колено.

– Оружие необходимо? – язвительно поинтересовалась Тори.

– Когда старые друзья ведут себя, как враги, следует принять все меры предосторожности.

– Разве я веду себя, как враг?

Хитазура указал подбородком в сторону экранов.

– Ты привела убийцу из клана Большого Эзу на мою территорию, ты подружилась с монстром, пришедшим убить тебя, когда ты лежала, беспомощная и больная, в моей больнице! Как я должен расценивать твое поведение?

– Не знаю. Могу точно сказать – моя совесть чиста. – Тори наблюдала, как Кои поднимается по металлической лестнице, ведущей к кабинету Хитазуры. – Раз уж зашел разговор о монстрах, то я хотела бы выяснить у тебя, как следует называть человека, который изобрел новый вид наркотика, разрушающий человеческий организм в течение считанных месяцев?

Хитазура ничего не ответил, не сделал ни малейшего движения, и Тори поняла: Эстило был прав. На совести Хитазуры было производство суперкокаина, и Эстило неспроста намекал Тори на ее японского друга.

– Как только она приблизится к моему кабинету, я отдам приказ застрелить ее, – вскричал Хитазура. – Обещаю тебе.

– А потом ты застрелишь меня, и все твои проблемы будут решены. Я правильно понимаю? – Тори покачала головой. – Не выйдет. Есть еще Рассел. Что ты сделаешь с ним? Тоже убьешь? А дальше что? Из Центра пришлют новых людей отомстить за смерть Рассела, И за мою смерть. Думаю, на этот раз ты проиграл.

Хитазура улыбнулся.

– Это так ты понимаешь ситуацию? Прекрасно. Тогда мне нечего опасаться. – Из его горла вырвался короткий смешок. – Извини, что я смеюсь над тобой, но удержаться не могу. Ты настолько неверно судишь об истинном положении вещей, что мне просто смешно. Спасибо, развлекла меня немного, хотя разговор между нами будет серьезный.

– А что смешного я сказала? – не удержавшись, задала вопрос Тори, хотя и знала, что именно такого вопроса от нее ждут.

– Хм. Я предполагаю, что смерть Тома Ройса еще не забыта? Так, по выражению твоего лица я вижу, что ты помнишь ту историю. А как насчет Тока Мурасито? Его ты тоже помнишь? Какое замечательное у вас было свидание: ты, в роли карающего ангела, пришла отомстить Мурасито за смерть этого идиота Ройса. Тори не могла скрыть изумления.

– А как ты узнал о моей встрече с Мурасито?

– Не от тебя, конечно, – Хитазура вскинул голову. – Что, не нравится? О'кей, я продолжу. Итак, Мурасито застрелил Ройса, это верно, но он застрелил его не потому, что Ройс изнасиловал его дочь. С моей точки зрения, Ройс мог изнасиловать женщину, но Мурасито был не настолько глуп, чтобы подпустить Ройса близко к своей дочери. Не было никакого изнасилования. Твой американец был застрелен по приказу одного человека. Кого? Думаю, тебе будет интересно узнать. Ройса приказал застрелить Бернард Годвин. А почему? Дело в том, что Ройс еще в Америке начал свое собственное расследование, касающееся деятельности Бернарда в Японии, и чем больше он узнавал, тем меньше ему нравилось то, что становилось известно. Поэтому Ройс и добился, чтобы работать с тобой в Токио послали его. Бернард разрешил Ройсу эту поездку – тогда он не был уверен, что именно Ройс, а не кто-нибудь другой, копает за его спиной. Как только Бернард выяснил, что Ройс интересуется его делами, смертельный приговор был вынесен. Судьба дурака-ковбоя была решена. А теперь подумай, Тори-сан, чего стоят твои угрозы? Из Центра в Токио никто не явится, чтобы отомстить мне за тебя и мистера Слейда. Конечно, какое-то расследование проведут – для вида, – но Бернард обязательно возьмет расследование в свои руки. Вот такие складываются обстоятельства.

Хитазура снова издал странный смешок, и Тори поежилась; вид у нее был крайне озадаченный.

– Ты шокирована? – с явным удовольствием в голосе спросил Хитазура. – Может быть, я говорю слишком быстро, и ты не успеваешь следить за моей мыслью? Я могу говорить медленнее.

Тори не ответила. Она думала об одном человеке – о Бернарде Годвине. Как же ловко он манипулировал людьми, включая и ее, разумеется! А она-то, наивная, относилась к нему, как к родному отцу! А он просто использовал ее для своих целей. В мозгу Тори пронеслись недавно сказанные ей слова Рассела: «...Бернард дал мне конкретное указание на тот случай, если ты будешь слишком своевольничать и твое своеволие будет вредить интересам Центра. Он приказал убрать тебя». Как же был прав Рассел!

– Продолжай, пожалуйста, – попросила Тори. – Значит, ты работал на Центр много лет?

– Нет, я работал не на Центр. Я работал на Бернарда Годвина. – Хитазура как-то странно ухмыльнулся, словно украдкой съел шоколадную конфету, несмотря на категорический запрет врача-диетолога есть сладости. – Гораздо интереснее и приятнее иметь дело с одним человеком, чем быть составной частью какой-либо организации. Думаю, ты это очень хорошо понимаешь, Тори-сан. И что только заставило тебя к ним вернуться? Зачем ты вернулась в Центр?

– У меня не было выбора.

– Бедная девочка! Если бы я знал об этом раньше, я бы тебе предложил...

– Забудь об этом, – остановила его Тори. – Меня твои предложения не интересуют. Боже мой! – Тори закрыла руками лицо. – Как же я могла так ошибиться в Бернарде? В конечном итоге, и он оказался причастным к этому проклятому суперкокаину!

– Ты что, с ума сошла? Да Бернард содрал бы с меня заживо шкуру, узнай он, чем я занимаюсь!

Тори удивленно уставилась на Хитазуру. Сердце ее тяжело и болезненно билось, словно находилось не в теле, а в жидком цементе.

– Я тебя не понимаю.

– В некоторых вопросах Бернард до странного старомоден. Я объясняю эту его особенность тем, что у него характер альтруиста. На мой взгляд, это несколько необычно для человека, занимающегося такими делами, какими занимается он: его профессия требует исключительно прагматического подхода ко всему. Но что ж поделаешь? Люди оказываются намного сложнее, чем о них поначалу думаешь.

– И Бернард хорошо тебе платит?

– О, да. Бернард – превосходный деловой партнер, только, к сожалению, не всегда. Его нелепая любовь к русским и стремление окончательно освободить их от коммунистов приняли гипертрофические размеры и сделали его слепым. Он, к примеру, не знает, как я достаю гафний. То есть, он у меня не спрашивал, а я не лез к нему с откровениями. Бернард слишком занят другим: он следит за тем, чтобы миниатюрные ядерные реакторы с контрольными стержнями из гафния не уходили на сторону, а служили для создания нового вида ядерного оружия.

– Боже мой! – Тори чувствовала себя так, будто наяву видела кошмар.

– Я получил много удовольствия, делая деньги на альтруизме Бернарда. – Хитазура рассмеялся. – Только вот заявилась ты и стала везде совать свой нос. Ты не женщина, Тори-сан, а настоящая чума. Вредительница. Я в тебе разочаровался. Неприятно обнаружить такие черты характера у своего друга.

Тори охватил ужас. В голове у нее стучало, и вообще состояние было такое, словно она получила удар ниже пояса, Но Тори не желала отступать, она была готова выслушать все до конца, испить до дна чашу с ядом.

– А Ариель Соларес? – спросила Тори.

– А, этот, – Хитазуре разговор явно начинал надоедать. – Он, как и Ройс, лез во все дыры, вынюхивал, выспрашивал. Изрядно досадил Бернарду своим неуемным любопытством. И мне, кстати, тоже. Поэтому и получил свое.

– Это Бернард приказал убрать Солареса? – с замиранием сердца высказала предположение Тори.

– Нет, что ты! – Хитазура, казалось, развеселился от ее слов. – Бернард бы никогда на это не пошел! Мы обсудили все между собой, разумеется. Бернард опасался дружбы Солареса с Эстило. Но я был лучше проинформирован и знал, что в своем расследовании Соларес зашел гораздо дальше, чем предполагал Бернард, Я сделал то, что должен был сделать, Для нашей обоюдной пользы.

Тори откинулась на спинку кресла, вздохнула глубже. В душе ее появилось чувство пугающей пустоты, как случалось всегда, когда ей приходилось убивать людей. С каждым убитым ею человеком уходила в черное, мертвое пространство частичка ее души, кусочек жизни. Тори подумала о том, что Эстило предупредил ее насчет Хитазуры не только из дружбы, но и из желания отомстить, и тут же вспомнила историю о двух братьях-близнецах. Историю о том, как Эстило отомстил братьям, убившим его любимого кота; как он, выждав удобный момент, сумел посеять вражду между ними, и вражда эта сделала близнецов заклятыми врагами. Любовь и доверие превратились в страх и ненависть. Эстило жил по своим собственным законам чести. Выстрелить врагу в затылок из-за угла – это мелко. Слишком быстрая смерть. И бестолковая. Он считал, что лучше врага помучить, и, желательно, подольше. Ариель Соларес наверняка рассказал своему другу о том, что подозревает Бернарда, и поэтому Эстило, когда Ариель попал в западню и погиб, вполне естественно предположил, что именно Бернард приказал убить Солареса. Месть Эстило состояла в следующем; он надеялся, что Тори все разузнаем и тогда Бернарду придется плохо.