Текст книги "Глаза Ангела"

Женщина готова была разрыдаться от отчаяния, но поборола подступившие к горлу рыдания, заставила замолчать внутренний голос. «Нет, – решила она, – еще не все потеряно, и в моем положении можно найти выход, и даже не один». И ее захлестнуло горячее желание найти этот выход, бороться, но не сдаваться. Пусть мечта об Америке останется только мечтой, пусть! Мечтать о таком было глупо. Кому она нужна в этой Америке? Да и от самой себя никуда не убежишь. Надо в конце концов отвечать за свои поступки, этому она научилась у Одиссея. Ирина посмотрела в его глаза, в их непрозрачную глубину, и во время молчаливого диалога сказала ему, что готова отвечать за все то плохое, что сделала в своей жизни.

* * *

Рассел занялся раной Валерия, а Тори пошла к Ларе посмотреть, жива ли она. Лара была мертва. Затем Тори подошла к бассейну, наклонилась, ухватилась за тело Татьяны и вытащила его из воды. Татьяна тоже была мертва. «Сколько смертей, сколько ушедших жизней! – с горечью в сердце подумала Тори. – Кончится ли это когда-нибудь?» Этот вопрос девушка постоянно задавала себе с тех пор, как умерла Кои. Очистилась ли душа ее японской подруги такой страшной ценой? Тори не знала. Но не могла забыть сцены самоубийства, навеки запечатлевшейся в ее памяти. Не могла забыть яркую голубизну неба, белые одежды Кои, ковер цветов и ужасную рану, мгновенно окрасившую в кровавый цвет не только ткань, но и траву под ногами Кои. А что за странные горы увидела она? И огоньки в горах? Тори мысленно прочла молитву за упокой души Кои и за себя тоже.

Тори стояла у бассейна, где находился Виктор Шевченко – космонавт, товарищ и коллега ее брата. Виктор долгое время провел вместе с Гретом, они жили и тренировались вместе, работали вместе. Он последний видел Грега живым. Какая странная судьба привела ее сюда! И, находясь так близко от этого человека, Тори почти боялась приблизиться к нему. Она слышала плеск воды, видела бледно-голубые и насыщенно-синие тени, игравшие на водяной поверхности, образовывавшие причудливые узоры. Откуда-то издали слышался странный говор дельфина. На мгновение Тори показалось, что она стоит не у бассейна, а на пороге иного времени, что она попала не в Россию, а в какой-то иной мир, существующий почему-то именно здесь, в этом месте.

Сначала Тори увидела дельфина и так удивилась, что не знала, что и сказать. Дельфин заметил ее и быстро поплыл к тому бортику, где она стояла, а подплыв, выпрыгнул целиком из воды и дотронулся круглым носом до щеки Тори, а потом с шумом плюхнулся обратно, подняв вокруг себя целые фонтаны брызг. К Тори подплыла Ирина и назвала себя.

– Я Тори Нан, – в свою очередь представилась девушка, – мы пришли сюда с Валерием, чтобы сделать общее дело – помочь «Белой Звезде».

Тори протянула Ирине руку, и та крепко пожала ее. Мгновение женщины смотрели друг другу в глаза, и какая-то странная связь возникла между ними во время прикосновения рук, – молчаливый обмен словами, чувствами?

– Извините меня, – сказала Тори, прервав молчание, – я ничего не говорю, но дельфин так сильно меня удивил!

– У Арбата – свои симпатии и антипатии. Вы очень понравились дельфину, поэтому он так себя и повел. – Ирина улыбнулась, затем повернулась к Одиссею. – Плыви сюда и познакомься с Тори, – позвала она его. – Тори приехала из Америки, чтобы... – Ирина резко замолчала, потрясенная выражением лица Одиссея. – Что случилось, Одиссей?

Космонавт медленно подплыл к тому месту, где было больше света; дельфин присоединился к своему другу, и Одиссей оперся рукой о спину животного. Тори с замиранием сердца следила за дельфином и человеком, когда они оказались в полосе света, пристально всмотрелась, заметила странную безволосую кожу космонавта, чем-то похожую на дельфинью, – гладкую, с серебристым оттенком, – вгляделась в лицо космонавта, поймала взгляд огромных непрозрачных синих глаз. И открыла рот от изумления. Закрыла его и открыла снова. Долго-долго смотрела в глаза космонавту и наконец прошептала:

– Грег?

– Тори. Боже мой!

Тори, обезумев от радости, прямо в одежде прыгнула в воду, подплыла к брату. По ее щекам ручьями текли слезы, но она этого не замечала.

– Перестань, ну что ты, – он ласково гладил ее по волосам.

– О, Грег! – Тори притянула брата к себе, прижала к груди, покрывала поцелуями любимое лицо, не веря собственным глазам. Боялась отпустить его от себя и долгое время не отпускала.

– Но я думала, что ты погиб, – всхлипывая говорила она. – Мы все думали. Как же...

– Это сделали русские, – ответил Грегори Нан, ибо это был действительно он. – Они незаконно подвергли Виктора Шевченко и меня действию небольших доз космического излучения – экспериментировали, надеясь, что радиация станет средством борьбы с отрицательным влиянием невесомости на человеческий организм. А потом произошла поломка скафандра, и Виктор Шевченко погиб. Я вернулся на Землю живой, но находился в бессознательном состоянии несколько месяцев. А когда пришел в себя, то узнал, что русские вовсе не собираются отправлять меня домой, в Америку. Я после полета приобрел для них особую ценность. Не могу представить, как им удалось уговорить американскую сторону и убедить наших специалистов, что погиб в космосе именно я, но они это сделали. И начали называть меня именем Виктор, думаю, затем, чтобы я немного пообвыкся в своей тюрьме. Как видишь, тюрьма у меня не такая уж и плохая, но... И золотая клетка остается клеткой.

К бассейну подошел Рассел, Тори повернулась к нему.

– Познакомься, Расс! Это мой брат, Грег. Оказывается, в космосе погиб русский, а Грег остался жив!

– Господи Иисусе! – воскликнул Рассел и присел на корточки у бортика. – Что они с вами сделали?

– Долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз.

– Да уж вижу, – нахмурился Рассел. – А как вы себя чувствуете? Нормально?

– Вряд ли нормально.

– Как бы то ни было, а мы заберем вас отсюда. Дома, в Америке, с вами захочет встретиться огромное количество людей. Да они наизнанку вывернутся, лишь бы поговорить с вами.

– Они в этом мало отличаются от русских.

– Я что-то не так сказал? – удивился Рассел.

– Расс, у нас мало времени, – напомнила Тори.

– О'кей. Я, конечно, всего не знаю, Грег, но надеюсь скоро узнать, а сейчас...

К бассейну подошел Валерий.

– Одиссей, – обратился он к Грегу, – служба безопасности и армия России объединились, как мы того и боялись. Сегодня на рассвете будет отдан приказ о вооруженном нападении на Литву и Латвию, а на президента будет совершено покушение.

– Так скоро, – озадаченно проговорил Грег. – Придется пускать в ход оружие.

– Оружие? – переспросил изумленно Рассел.

– Да, – ответил Грег. – Противопехотное ядерное оружие, которым снабдил нас Бернард Годвин. – Он кивнул Валерию. – Я согласен с вами. В данной ситуации наше оружие – единственный способ остановить кровопролитие. Помогите мне вылезти из воды.

Валерий и Рассел наклонились и вытащили Грега из воды. Валерий, хотя и помогал Расселу одной рукой, сморщился от боли, и космонавт внимательно посмотрел на Валерия.

– Ничего серьезного, – успокоил тот. – Кость не задета. Беспокоиться не о чем. Повреждена только мышца.

– Кровь я остановил, – вмешался в разговор Рассел, – смазал рану противовоспалительной мазью, перебинтовал как следует. Здесь, кстати, есть прекрасная аптечка. Но Валерию нужна консультация врача.

– Позже, не сейчас, – сказал Валерий. Пока мужчины разговаривали, Ирина выбралась из бассейна, пошла за инвалидным креслом. Прикатив кресло к бассейну, она подождала, пока Грега усадят, а потом обернула его большим махровым полотенцем, как делали это Лара и Татьяна. Вскоре к ним присоединилась Тори, вся мокрая, и Ирина накинула на нее другое полотенце, чтобы девушка могла согреться.

Валерий покатил кресло с Грегом в аппаратную связи и, когда космонавт занялся радио, спросил:

– А Марс почти обо всем догадался?

– Почти. Но всей правды он узнать не мог, разумеется. Валерий обратился к вошедшим Тори и Расселу:

– У нас была трудная работа. Прошли годы, прежде чем мы добились каких-то результатов: националистические движения в республиках окрепли, осмелели, республики отделились от России и стали самостоятельными государствами. Но появились другие проблемы: каждый теперь старается только для себя, – грузины думают только о Грузии, украинцы – об Украине и так далее, да еще многие воюют друг с другом – Валерий сделал паузу, и стало слышно его тяжелое дыхание – он изо всех сил боролся с болью. Ему предложили сделать болеутоляющий укол, но он отказался. – И вдруг, восемнадцать месяцев назад, – продолжил он, – появился Грег. Свалился на нашу голову, как звезда с неба, и с его появлением наши дела пошли лучше. Он оказался под строгим надзором Лубянки, его допрашивали ежедневно, держали, можно сказать, в тюрьме. Он стал символом, объединившим всех членов нашей организации, и возглавил ее.

Пока Валерий говорил, Грег отдавал какие-то отрывистые распоряжения по волновому радиоприемнику, меняя волны каждые двадцать секунд.

– Отсюда, – сказал Валерий, – мы можем успешно и эффективно воспользоваться нашим оружием.

– Но ведь сейчас почти пять часов утра, – заметил Рассел. – Времени не осталось.

– Неважно. Если приказ не будет отдан, интервенция не начнется. Наше оружие спрятано в Москве, недалеко от церкви, где я скрывался, – в подвале Министерства атомной энергетики в Старомонетном переулке. – Валерий кивнул в сторону космонавта: – Одиссей, вернее, Грег занят сейчас тем, чтобы подключить к делу нужных людей и раздать оружие членам «Белой Звезды». А уж с ядерным оружием они смогут поехать на дачи генералов и заставить высшие чины на Лубянке выслушать наши требования. У нас есть свои люди в верхах, которые помогут нам сделать это. Валерий поднял автомат, брошенный на пол Ириной. – Конечно, лобовой атаки не будет, никто не собирается идти на Лубянку и расстреливать всех, кто там находится. Но осложнения неизбежны. Может быть, кто-нибудь из нас погибнет прежде, чем все кончится. Я лично должен принять участие в боевых действиях, проследить за тем, чтобы все было сделано как подобает. Чтобы никто из заговорщиков не ускользнул из расставленных нами сетей. Кроме того, я собираюсь встретиться с президентом и сообщить ему о готовившемся на него покушении.

– Чем мы можем вам помочь? – спросил Рассел.

– Вы уже выполнили свою часть задачи, – улыбнулся Валерий, – а теперь мы будем выполнять свою. Лучше, если вы больше не будете вмешиваться, – вдруг в печать просочатся сведения о том, что американские агенты принимали участие в ликвидации правительственного кризиса в России. Это ни к чему.

– Но что будет происходить здесь? – спросила Тори.

– А этого никто точно не знает. Ясно одно: необходимо покончить с самодержавной политикой России, самостоятельные государства, возникшие на территории бывшего СССР, должны укрепить свой суверенитет, жить так, как они хотят. Но мы не стремимся к войне, к противостоянию, наша цель – мирное сосуществование, на равных правах.

Грег закончил свою работу, и приемником завладел Рассел, – он послал закодированное сообщение через берлинский филиал в главное управление Центра. Ирина увела с собой Тори, показала, где душевая комната, дала сухую одежду. Когда Ирина принимала душ, а Тори переодевалась, в комнату на инвалидном кресле въехал Грег. Тори бросилась к брату, опустилась рядом с ним на колени.

– Как же я рад видеть тебя, Тори. Ты не можешь себе представить, как я рад!

– Что они сделали с тобой, Грег? Что с тобой произошло в космосе? Как ты жил здесь все это время? Мама с папой с ума сойдут, когда увидят тебя.

– Я так не думаю.

– Почему?

Грег протянул к Тори руки, обнял ее за плечи.

– Они уже знают, Тори.

– Мама и папа знают, что ты жив? – Тори была потрясена. – Но откуда они узнали?

И тут догадка молнией сверкнула в мозгу Тори. Один за другим вспомнились фразы из разговоров с Расселом:

«...даже Бернард не имеет права тайно пользоваться средствами Центра... Итак, откуда Бернард берет деньги?..» Тори дрожащими от волнения пальцами вытащила фото Ариеля, которое всегда носила с собой. «...Что-то еще должно быть, Тор... Пусть Ариель засек Бернарда в Сан-Франциско, и что с того? – звучали у нее в голове слова Рассела. – Разве Бернард не мог поехать в этот город по делам, на свидание, с какой-нибудь женщиной, отдохнуть и так далее. Существует масса вариантов».

Тори всмотрелась в снимок: на первом плане Ариель, за ним виднеются солнечные часы, играющая девочка... В левом нижнем углу Бернард, и загадочная пара – мужчина и женщина, идущие в сторону Бернарда, идущие на встречу с ним! Кто эти люди? Неужели ее родители? Неужели Лора и Эллис Нан приехали в Сан-Франциско встретиться с Бернардом Годвином? Зачем? Предположить можно было лишь одно: они снабжали Бернарда деньгами, на которые он покупал у японцев ядерное оружие. Если это так, головоломка решена – все становится на свои места.

– Валерий связался с Бернардом, – заявила Тори с ноткой удивленного торжества в голосе, – и рассказал ему о тебе, Грег. Правда? А потом Бернард поехал к отцу и сообщил ему о том, что ты жив, и что у него есть возможность помочь укрепить в республиках бывшего СССР националистические движения. – По выражению глаз брата Тори поняла, что пока говорит правильно. – Господи Иисусе, Бернарду было мало того, что он меня в это впутал, он добрался и до моих родителей!

– Не думаю, что слово «добрался» здесь подходит, – возразил Грег. – Мне кажется, родители сами решили финансировать Бернарда.

– Нет, нет, Грег! – горячо воскликнула Тори. – Ты не знаешь Бернарда так хорошо, как я! Он заставил их, – не силой, разумеется, а каким-нибудь хитрым способом. Бернард мастер на такие дела. Нашего отца не так легко убедить в чем-либо, а тем более заставить что-либо сделать, однако и у него есть свои слабости, а одна из его слабостей – ты, Грег. Да, конечно! Я уверена, что Бернард использовал тебя, чтобы уговорить родителей!

– Тори, ты слишком много приписываешь Бернарду. Он далеко не так всесилен, как ты думаешь. А мама и папа имеют свое собственное мнение.

– Далеко же зашел Бернард, – мрачно заявила Тори.

– Разве плохо он сделал? Он распахнул веками запертую дверь, и теперь наконец люди из бывшего СССР увидят солнечный свет, понимаешь?

– Может быть, но чем он за это заплатил? Ты не знаешь, Грег, сколько крови пролилось по вине Бернарда.

– Я знаю, сколько крови уже пролилось здесь и сколько еще пролилось бы, не помоги нам Бернард. И ты, Тори.

Тори молчала. Она понимала, что Грег прав, и Бернард прав – по-своему, но ей хотелось проучить Бернарда за его самоуверенность, властность, пренебрежение правилами, законом, людьми.

– Тори, прежде чем ты на что-нибудь решишься, поговори сначала с отцом!

– Мы оба с ним поговорим. Я забираю тебя домой.

– Нет.

Наступило напряженное молчание.

– Я не поеду в Америку. Я не могу вернуться домой. Сейчас, по крайней мере. Может быть, когда-нибудь потом. У меня много дел, много друзей, которых я предам, если уеду. Я нужен здесь, в России. – Неужели ты говоришь серьезно?

– Я серьезен как никогда. – Грег посмотрел на озадаченное лицо Тори. – Ну как мне тебе объяснить? Отец когда-нибудь рассказывал тебе о полицейском по имени Дзэн?

– Да, – еле слышно прошептала Тори.

– Так вот, можешь считать, что Дзэн – это я. Нахожусь в чужом месте, в чужой стране. Помнишь, Дзэн пришел в незнакомый монастырь и дежурил там ночью, и не понимал, зачем его заставили дежурить, а потом увидел души монахов и испугался? Все это пережил и я, и так же, как и Дзэн, постепенно понял, зачем я здесь нахожусь. Цель моего присутствия в этой стране гораздо важнее моих личных интересов.

– А как же родители, наш дом?

– Родители приедут повидаться со мной, если Бог даст. А что касается дома, то я обрел другой дом, Тори. И этот дом – я сам.

Тори заплакала.

– Грег, Грег, – всхлипывала она, я только что нашла тебя, я не хочу расставаться с тобой.

– Тори, перестань. Кого ты оплакиваешь? Меня? Или себя? – Грег взял сестру за подбородок, повернул ее лицо к себе. – Почему ты не понимаешь, что тебе давно пора перестать играть вторую роль? Ты самостоятельная. Тори рассмеялась сквозь слезы.

– А кто же поможет мне управиться с родителями? Без твоей помощи мне будет тяжело.

– Не выдумывай, Тори, ты совсем так не думаешь, я-то знаю. Я тебе для этого никогда и не был нужен, ты просто делала вид. Гораздо легче переложить свои заботы на плечи другого человека, чем бороться самой, а? – Грег поцеловал Тори, – У тебя есть твоя собственная жизнь, и ты должна прожить ее без меня. Ты же у нас храбрая и сильная.

Дверь в комнату открылась, и в проеме показалась голова Рассела.

– Что это тут происходит? От Бернарда пришел ответ: он требует нашего немедленного возвращения в Штаты.

Из душевой вышла Ирина, замотанная в махровое полотенце. Она посмотрела на Грега, перевела взгляд с его лица на залитое слезами лицо Тори. Тревожно спросила у нее:

– Случилось что-нибудь?

– Нет-нет, все в порядке, – ответила Тори, вытирая глаза. – Мы прощались, и я... я не люблю долгих прощаний.

Тори подошла к Расселу, все еще стоявшему в дверях, взяла его за руку, потом обернулась к брату, всмотрелась с любовью в его удивительные синие глаза, похожие на глаза ангела.

– Передай привет от меня Саду Дианы, о'кей? – попросил Грег. Ирина стояла рядом с ним, обвив его руками за плечи. – И поговори с отцом. Обещаешь?

– Обещаю.

И прежде, чем Тори повернулась, чтобы уйти, Грег обратился к ней с загадочной просьбой, о которой Тори думала весь обратный путь в Америку: «Помни о полицейском по имени Дзэн». Что значило это непонятное «помни» и странная улыбка на лице брата? Тори не знала.

Возвращение домой

Лос-Анджелес – Звездный городок

Тори вернулась в Лос-Анджелес в самый разгар послеполуденной жары; душный, желтоватый смог уже неделю висел над городом, и детям и пожилым людям старше шестидесяти лет врачи советовали оставаться дома во избежание несчастных случаев. В это время года Лос-Анджелес мало чем отличался от Токио. Рассел остался в аэропорту дожидаться прилета Бернарда с восточного побережья. Тори не имела ни малейшего желания видеться с Бернардом и заявила об этом Расселу еще в самолете. Полет прошел относительно спокойно; оба – и Тори, и Рассел – были эмоционально и физически вымотаны и проспали практически всю дорогу. Незадолго до посадки между ними произошла небольшая стычка из-за Бернарда.

– Знаешь, Тори, – сказал Рассел, – только что пришел факс. Бернард шлет нам свои наилучшие пожелания.

– Вот это новость! Ума не приложу, что же мне теперь делать: радоваться или плакать.

– И я тоже.

– Ты меня не понял, – Тори посмотрела на Рассела. – Я не собираюсь бежать к Бернарду с распростертыми объятиями. И вообще, после всего, что случилось, как ты можешь общаться с ним?

– Во-первых, это моя обязанность. – Рассел наклонился, налил себе кофе в чашку, положил сахар, – Во-вторых, события в Москве показали, что не все так просто, как нам казалось сначала. Разве Бернард виноват? В чем, скажи на милость? А мы сами? Мы всегда поступали правильно? Я судить не берусь и тебе не советую. Кто мы такие, чтобы осуждать его? Ты, по-моему, слишком строга, Тори. Все так запутанно, так сложно! А в-третьих, мне необходимо кое-что обсудить с Бернардом, поставить точки над i, и если мы не придем к определенному соглашению по некоторым вопросам, я вынужден буду оставить свой пост. И уволюсь из Центра.

– По крайней мере, – съязвила Тори, – ты хоть немного изменился. Перестал быть противным твердолобым карьеристом.

– О, того Рассела Слейда больше нет. – Рассел нахмурился. – И все-таки, Тори, лучше дождись Бернарда.

– Бернард подождет, – ответила Тори. Мои родители для меня важнее. Кроме того, признаюсь, я сейчас не готова к встрече с ним. Мне надо какое-то время, чтобы прийти в себя, чтобы я смогла посмотреть на ситуацию со стороны, как посторонний человек. Я до сих пор не разобралась в своих чувствах к Бернарду и поэтому, боюсь, в беседе с ним наговорю много лишнего.

– Не сомневаюсь, – ответил Рассел, и что-то в тоне его голоса насторожило Тори.

– Ты что, Расс? – спросила она.

– Послушай, – он притянул ее к себе, – ты не исчезнешь неожиданно, как раньше делала? Тебя ведь и днем с огнем не отыщешь.

– Нет, – серьезно сказала Тори, – у меня нет причин для того, чтобы неожиданно исчезать.

Рассел не отпускал ее.

– Нам нужно многое сказать друг другу.

Тори ласково дотронулась до его щеки:

– Ты боишься, что у нас не будет на это времени?

– Я задержу тебя еще ненадолго, ладно? Когда я учился в колледже, мне постоянно снился один и тот же кошмарный сон. Будто я долго-долго иду по бескрайней, пустынной равнине. Иду месяцы, годы. И вдруг равнина кончается и передо мной, совсем рядом, открывается бездонная, черная пропасть. Я просыпался в холодном поту от страха, что упаду в эту жуткую дыру, просыпался как раз перед тем, как сделать следующий шаг – в пропасть. А теперь у меня появилось другое желание: я не хочу больше оставаться на бескрайней безликой равнине и готов сделать шаг вперед. С риском для жизни.

– Значит, сделаем этот шаг вместе, – заявила Тори и, обняв Рассела, крепко его поцеловала. – Мы будем вместе столько времени, сколько ты захочешь, сколько мы захотим, обещаю тебе.

Самолет приземлился, и Тори пошла к выходу. В аэропорту было душно, пахло чем-то горелым, словно в Лос-Анджелесе был пожар. Поскольку у нее был статус дипломата, она быстро прошла таможню и иммиграционную службу. В аэропорту Лос-Анджелеса, а также в аэропортах Вашингтона, Сан-Франциско и Нью-Йорка, работали специальные отделы Центра, – об этом в свое время предусмотрительно позаботился Рассел, – и Тори зашла туда, чтобы оформить кое-какие бумаги. И встретила там Бернарда Годвина.

– Здравствуй, Тори, – поздоровался Бернард.

– Здравствуйте.

Они помолчали, испытующе глядя друг на друга, потом Бернард сказал:

* * *

– Великая кудесница вернулась. С приездом. Почему-то Бернард показался Тори ниже, мельче, она помнила его более крупным, хотя своего представительского вида Бернард не утратил.

– Хочешь кофе? – предложил Бернард.

– Нет.

– Но мне нужно поговорить с тобой.

– Вас ждет Рассел. – Тори повернулась к Бернарду спиной, подписала счет, который ей дал служащий Центра.

– Тори, вы с Расселом провернули огромную работу, – снова начал Бернард, – сотворили настоящее чудо.

– Мы старались для вас, – ответила Тори, – исключительно для вас.

– Зачем городить всю эту ерунду, Тори? Это не так, и ты об этом прекрасно знаешь. Тори молчала.

– В чем дело? – спросил Бернард, – Ты недовольна? Я же дал тебе все, о чем ты просила: работу, особые полномочия, Рассела, в конце концов. Я даже вернул тебе твоего брата.

«Вот скотина, – подумала Тори. – Язык бы ему отрезать или врезать по шее». И тут она выложила Бернарду последние новости: оставленную про запас информацию о том, как Хитазура преспокойно занимался производством суперкокаина буквально у него под носом. Услышав это, Бернард побледнел, лицо его вытянулось, он схватился рукой за сердце, покачнулся, но Тори и пальцем не шевельнула, чтобы помочь ему, и продолжала говорить, пока не рассказала все.

– К сожалению, Бернард, – едко заметила она напоследок, – платить приходится каждому, и вам в том числе. Свобода не дается даром.

И ушла, оставив ошеломленного и расстроенного Бернарда переваривать полученные новости. Тори думала, что ей будет приятно видеть его страдания, но она ошиблась. Сознание своей победы над Бернардом и превосходства над ним не принесло ни облегчения, ни радости.

* * *

Лоры Нан дома не оказалось, – она уехала на киностудию на съемки какого-то детектива под названием «Дело Черной Лисицы». В картине Лора исполняла роль матери главного героя.

А вот отец, к большому удивлению Тори, взял в этот день выходной. Тори приехала после пяти утра, уже не застав мать, и тихо прошла в дом, никого не потревожив. Оставив багаж в холле на первом этаже, она поднялась к себе в спальню и с наслаждением плюхнулась на свежезастеленную кровать, – несмотря на то что Тори никогда не предупреждала родителей о своем приезде, в спальне было убрано, все сияло чистотой.

Несколько часов Тори проспала как убитая, а проснувшись, встала, подошла к окну и посмотрела вниз, на раскинувшийся у дома Сад Дианы. У бассейна прогуливался отец; на миг солнце осветило его с головы до ног, он остановился, повернулся к окну спальни дочери, и Тори ясно увидела отца, удивилась тому, какое все-таки русское у него лицо. Все старания Эллиса Нана ничем не отличаться от американцев были потрачены впустую, – внешность есть внешность, и изменить ее было невозможно. Жесткое выражение лица несколько смягчали большие сине-зеленые глаза, такие же, как у Тори и Грега.

Через полчаса Тори спустилась в столовую завтракать. Отец сидел за столом, заставленным едой, и, увидев Тори, поднялся, радостно обнял дочь, расцеловал в обе щеки.

– Добро пожаловать, – сказал он по-русски, потом перешел на английский. – Ужасно рад видеть тебя целой и невредимой. Но давай оставим разговоры на потом, ты, наверное, умираешь от голода, – он показал на обильный завтрак, – во всяком случае, твоя мама думала именно так и поэтому подняла с постели Марию и нагрузила работой с утра пораньше.

– Но мама уехала на съемки, и я ее не застала. Мария только что выложила мне все домашние новости.

– Н-да. – Эллис помолчал. – Тогда, значит, Мария увидела твои сумки и сообразила сама, что нужно делать. У нее всегда была к тебе слабость.

Тори достала из кармана фотографию, на которой был снят Ариель. Показала отцу. Эллис взял снимок и долго разглядывал его.

– Подумать только! – в голосе отца слышалось восхищение, – Бернарда и меня застали на месте преступления! Застукали, что называется с поличным. Да, на этом снимке мы с мамой, спешим на свидание с Бернардом.

– Снимок был сделан одним из сотрудников Бернарда.

– А-а, понятно.

Завтрак остался почти нетронутым, – выяснилось, что ни Тори, ни ее отец есть не хотели. После еды они вдвоем вышли в сад на прогулку. День выдался солнечный, в саду повсюду стоял запах цветущей липы.

– А почему ты никогда не говорил мне о «Ля Люмьер д'Ор»? – спросила Тори. Она имела в виду французскую фирму, принадлежавшую американцу Эллису Нану, как Тори узнала позже, – о которой говорила Кои.

– С какой стати я должен был говорить тебе об этом? Я владею фирмами в Италии, Испании, Гонконге, так же как и во Франции. О других своих фирмах я тоже тебе никогда не рассказывал. Мне не приходило в голову, что тебя подобные вещи могут интересовать.

– Как раз деятельность французской фирмы представляет для меня интерес.

– Но мой бизнес касается только меня. – Эллис посмотрел на дочь. – Ну не гляди такой букой, Тори. Я и твоей матери сказал бы то же самое, что и тебе сейчас, но у нее хватает ума не спрашивать.

– Но в сделке с Бернардом участвовал не только ты, но и мама.

– Бернард имел с Лорой отдельный разговор. Твоя мама – обеспеченная женщина и принимает свои собственные решения. И по этому вопросу тоже. Она вполне справляется с делами, а бизнес, кстати, вносит некоторое разнообразие в скучную семейную жизнь.

– Не понимаю, как Бернарду удалось втянуть вас в это дело. Почему вы согласились финансировать покупку оружия для националистической организации в бывшем Советском Союзе? Он рассказал вам про Грега, так?

– Во-первых, Тори, Бернард нас ни во что не втягивал, как ты изволила выразиться. Мы оба – я и Лора – сами решили финансировать затею Бернарда, и приняли свое решение независимо друг от друга. Во-вторых, Бернард предупредил нас, что дело рискованное. Он объяснил нам ситуацию.

– Рискованное дело? – переспросила Тори.

– Ну да. – Эллис остановился, повернулся лицом к дочери. – Я говорю о том риске, которому подвергались ты и Грег, а не мы с Лорой.

– А-а...

Они пошли дальше, к увитой плющом и виноградной лозой аллее, и Эллис спросил дочь:

– Ну как тебе понравилась Москва?

– Она мне показалась такой... странной, что ли, – быстро ответила Тори. – Я ждала другого. Чувствовала себя в этом городе неуютно, наверное, из-за тех сложных обстоятельств, в которых мы там очутились. Хотя, Москва... вообще какая-то беспокойная, неустроенная, там не расслабишься...

– Да, я понимаю, – задумчиво сказал Эллис; перед его глазами встали картины детства, проведенного в России, и они были таким яркими, словно все происходило только вчера.

– Папа, но ты мне так и не ответил на мой вопрос, – напомнила Тори. – Почему все-таки Бернарду удалось уговорить вас?

– Подожди, Тори. Имей терпение. – Эллис остановился посередине аллеи. – Как ты нашла Грега? Я имею в виду его самочувствие.

– Грег изменился, – ответила Тори и увидела, что отец вздрогнул при этих словах. – Ничего удивительного в этом нет. Наоборот, после того, что он пережил, это даже естественно.

– Что с ним произошло? Даже Бернард не имеет ни малейшего представления о том, что с Грегом делают русские и почему они держат его в плену.

– Грег и русский космонавт были незаконно подвергнуты эксперименту, в результате которого получили приличную дозу космической радиации.

– Боже мой! – воскликнул Эллис. – Тори, нам необходимо заключить с тобой соглашение. Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не скажем этого твоей матери.

– Но Грег уверял меня, что вы знаете о том, как он сейчас выглядит.

– Нет. Мы не знаем. Или он ошибся, или его неправильно проинформировали.

– Тогда конечно. Мама не выдержит удара, если увидит его таким, какой он сейчас. У него кожа стала скользкой и гладкой, как у дельфина, да еще приобрела серебристый оттенок. У него абсолютно нет волос. Нигде. А какие с ним произошли внутренние изменения – одному Богу известно. Вполне возможно, что к тому времени, когда ты увидишься с ним, появится что-нибудь новое.

Эллис устало опустился на массивную каменную скамью, стоявшую неподалеку, и долго сидел, ничего не говоря и уставившись в пространство.

– Какой жестокий мир, – наконец вздохнул он. Тори подошла к нему, постояла рядом. На душе у нее было пусто. Ни сочувствия, ни жалости к отцу она не испытывала, и не потому, что у нее было черствое сердце, просто она знала, что он, как всегда, далек от нее; несмотря на то что они были одной плотью, – отец и дочь – между ними никогда не было ни настоящей близости, ни взаимопонимания. Отец и сейчас был так же далек от Тори, как и прежде. И в его переживаниях она не видела ничего, кроме огромной любви к Грегу. Тори вспомнила Кои, последний ужасный день, проведенный вместе с ней, яркие краски, удушливый запах цветов, блеск стального лезвия в лучах солнца, фонтаном брызнувшую кровь. Непонятные горы и мелькавшие среди них огоньки... Открыть дверь и впустить свет в комнату... О чем-то похожем, кажется, говорил Грег. Интересно, смерть человека может открыть путь свету?..