Текст книги "Комната грехов"

11. «КРАСНАЯ ЛАГУНА»

21сентября 1965 года.

Комната. Внутри находились только я, Фрэнк, Хуан и говорящий по телефону Маттео:

– …Нет. Если можешь подождать, я буду признателен.

– …

– Нет-нет. Недолго. От силы полчаса, не больше.

– …

– Тогда по рукам. Буду должен.

– …

– До скорого.

После звонка я и Хуан отправились по поручению Маттео в ресторан «Красная лагуна», расположенный в центре города. Хозяином ресторана был сорокалетний итальянец Витторио Монтеро. Витторио всегда носил густую небольшую щетину вокруг губ и подбородка. У него были чёрные короткие волосы и без чёлки. Они были настолько короткими, что он никогда не нуждался в расчёске. Витторио постоянно носил рубашки разных монотонных цветов с расстёгнутыми пуговицами на конце. Все рубашки он носил с закатанными рукавами и заправленными. Брюки были исключительно белого цвета, как и ботинки. В этом отношении Витторио часто напоминал Хуану Сеньора Фернандо Сантана, у которого по-прежнему работал его отец. На левой брови Витторио имел небольшой шрам в виде пореза. Всем, кто спрашивал о шраме, он говорил, что получил его, когда учился в кулинарном колледже. Он говорил, что, когда зачесалась бровь, он решил её потереть, не выпуская из руки нож, но по неосторожности перепутал и прислонил острую сторону клинка к брови. На самом деле Витторио получил этот шрам, когда лет десять тому назад пытался выбить деньги у одного должника. После неудачной попытки забрать положенную ему сумму, на него набросились сразу двое должников с ножами. Один из них сделал резкий надрез поперёк левой брови, а потом ещё и засадил этот нож ему в правое плечо. К счастью, Витторио был закалённым по части разборок. Одному он сломал шею ударом о край стола, а другому вдавил глаза так глубоко в орбиты, насколько хватило длины больших пальцев. Свои навыки в решении столь конфликтных ситуаций Витторио обнаружил ещё во время учёбы в школе. Он дрался очень часто. Слишком часто. Он систематически, каждые один-два месяца, получал перелом правой или левой руки во время разборок. В местах перелома кости становятся чуть толще и крепче, а руки Витторио ломались много раз – шесть переломов на левой и девять на правой, два из которых были открытыми. Помимо этого Витторио ломал все пальцы, кроме левого безымянного. Некоторые ломались по несколько раз. Так что руки у него были как стальные. Соответственно и удары получались отменными и увесистыми, оставляя существенные последствия на лицах его врагов. Неудивительно, что если он бил во всю силу, то с одного удара ломал челюсть.

Первые семь лет с момента открытия ресторана Витторио сам являлся шеф-поваром. Но когда он начал осваивать новый для себя бизнес, который стал приносить значительно больше денег, он решил просто управлять заведением. Получая деньги от второго дела, он вкладывал немного в ресторан, тем самым существенно повысив его престиж и репутацию. Своё название ресторан получил благодаря фирменному блюду. «Красная лагуна» – это спагетти с томатной пастой и кучей специй, выложенное на одну половину тарелки в форме полумесяца; по периметру тарелки были выложены несколько дополнительных макаронин, образуя некое закрытое кольцо; внутри этого кольца были мелко нарезанные прожаренные в винном соусе красный перец, морковка и свекла, приправленные небольшим количеством гранатовых ягод. Таким образом, внутри этого кольца располагалось специфичное рагу по фирменному рецепту хозяина. Всё, что находилось в этом рагу, было красного цвета разных тонов. Отсюда и название «Красная лагуна», в честь чего Витторио решил окрестить и само заведение. По крайней мере так говорили всем клиентам. Но для посвящённых название имело совсем другое происхождение. Заведение назвали «Красной лагуной», потому что Витторио по несколько раз в неделю мочил тесаком должников у себя в подвале. После его стараний весь пол в подсобке был в крови. Для допроса и выбивания внутренностей (в буквальном смысле) в подвале под потолком имелись крюки для мясных туш, куда подвешивали допрашиваемого вниз головой, цепляя крюк за стянутую на щиколотках верёвку. Как показывала практика, процесс этот у Витторио отнимал не более десяти минут на голову.

Зал для посетителей имел вполне солидный интерьер. Мы любили посещать «Красную лагуну» в первую очередь из-за стен центрального зала, которые были такого же красного цвета, как и в нашем офисе. Благодаря этому внутри заведения мы чувствовали себя как дома. Пол был устелен чёрной, всегда натёртой до блеска, плиткой. Потолком занимался профессиональный художник, который прилетел из Рима специально по приглашению Витторио. Он расписал потолок в стиле, пограничном между барокко и классицизмом, прекрасно сочетая разносторонние стили живописи. Ему определённо удалось нащупать золотую середину. Там были изображены Колизей, Собор Святого Петра, портреты женщин в одеянии восемнадцатого-девятнадцатого веков. По центру находилось изображение батальной сцены сражений между римлянами и варварами времён правления Гая Мария. На потолке не осталось белых пятен. Среди тонов на изображениях преобладала гамма из ярко бежевого цвета с оттенком бронзы и золота. Столы в зале укрывались белоснежного цвета скатертями. Такого же цвета были и чехлы на стульях, которые меняли каждый день. Район, в котором находилась «Красная лагуна», был единственной спокойной частью города, где можно было бы открыть приличное заведение.

Витторио был нашим ближайшим партнёром, если так можно выразиться. Когда нам не хватало людей для какого-нибудь дела, Витторио отправлял несколько своих парней с кухни. И это не фигуральное выражение, они правда были с кухни. Он получал кое-какой процент, а мы весомую поддержку в лице пяти-восьми поваров и официантов. Среди тех, кто работал на кухне, не все были кулинарами в чистом виде. Большинство из них подрабатывали на участии в ограблениях, разборках, перемещении контрабанды и других аналогичных делах. То же самое делали и мы, когда Витторио нужно было убрать очередного конкурента с улицы. Мы с его людьми отправлялись и в течении десяти минут закрывали ресторан и объявляли его банкротом прямо в день открытия. Это было важно не только для конкуренции в ресторанном бизнесе. Большинство подобных заведений маскировались для ведения побочного бизнеса. В первую очередь это касалось контрабанды, что входило в расширенный перечень дел, которыми занимался в том числе и Витторио. Именно у него Маттео и приобрёл те картины, которые висели в комнате. Помимо этого Витторио хорошо зарабатывал на ставках. Нет, он не знал какая лошадь прибежит первой или с каким счётом закончится боксёрский поединок. Он просто отправлял своих головорезов к какому-нибудь спортсмену и те прозрачно намекали на результат, который должен быть на табло. Если в забеге принимали участие шесть лошадей, то он делал так, чтобы пятеро из них по какой-то необъяснимой причине не смогут вовремя добраться до финишной черты, а очевидный аутсайдер победит. Таким образом Витторио получал космический выигрыш за счёт сумасшедшего коэффициента на ставках. Он получал кучу предложений насчёт контрабанды, которая поступала из Мексики, Южной Америки, Европы, Африки и Азии. Но всегда выбирал нечто среднее. С мелочью возиться не хотелось, а браться за что-то крупное было слишком рискованно или бессмысленно, поскольку не каждую дорогую вещь можно вот так просто продать и не засветиться. Немалый доход ему приносили займы, которые он выдавал под проценты. Ограблениями он промышлял только в тех случаях, когда ему кинет сообщение Маттео, так как знал о том, насколько большой опыт у нас в этой отрасли, что делало риск минимальным.

Мы вошли внутрь. Мои глаза наполняло чувство лёгкой эйфории, когда я в очередной раз смотрел на этот потолок, эти стены, пол, эту белоснежную мебель. Честное слово, этот ресторан круче любого музея. Ни одному искусствоведу такое не приснится. А находиться здесь во время трапезы…

Мимо проходил официант по имени Джузеппе. Мы были хорошо с ним знакомы, поскольку он часто работал с нами, когда доводилось ездить на общее дело. Мы пожали ему руку, после чего он сказал:

– Присаживайтесь. Сейчас я позову Вито.

Джузеппе отправился на кухню.

В зале не было никого кроме обслуживающего персонала. В тот день ресторан готовили к предстоящему торжеству, которое заказал какой-то состоятельный клиент, захотевший отметить знаменательное событие в приглянувшейся ему «Красной лагуне».

Через две минуты в зале появился Витторио. Рукава на его красной рубашке всё также были закатаны. Но на этот раз это имело практическую необходимость. Он не выпускал из рук белое полотенце, активно вытирая руки. Местами на белой ткани вырисовывались разводы багрового цвета.

Широко улыбнувшись, он поздоровался:

– Buongiorno (Итал. – Здравствуйте), парни.

Витторио опустил полотенце, освободив правую руку, чтобы поздороваться. Когда я пожимал ему руку, то ощутил небольшую влагу, местами слегка засохшую. А когда наши ладони расходились, я обратил внимание, насколько его кожа была липкой.

– Как дела?

– Да всё по-старому – ответил Хуан.

– Что-то я давно не вижу Бабника? Его что, бросила какая-то женщина раньше, чем он планировал бросить её?

С лёгкой насмешкой я ответил:

– Кто знает? Может быть какая-то дамочка оказалась слишком неприступной. Вот он и старается довести её до нужной кондиции.

После непродолжительного смеха, сохраняя улыбку, Витторио махнул рукой в свою сторону и сказал:

– Ну что же, пойдём. Он в подсобке. Всё готово.

Мы с Мексиканцем отправились следом. На кухне веяли запахи только что замаринованной свинины, готовящегося к запеканию в духовке куриного филе, ароматы специй, которыми были покрыты куски мяса. Повсюду ощущались благовония салатов из свежих овощей. Нельзя было не заметить стол, заполненный десертом в виде фруктовых коктейлей и вафельных тортов с шоколадной глазурью в полоску. На отдельном столике в углу находился готовый трёхъярусный торт молочного цвета, украшенный узорами из клубнично-малинового крема в виде роз и сердечек с надписью в центре: «С тридцатой годовщиной свадьбы».

Дойдя до обратного конца кухни, мы свернули в дверь, которая вела в подсобку.

Среди полупустых картонных коробок, вёдер и тряпок, связанный по рукам и ногам, с огромным картофелем во рту вместо кляпа, в углу лежал Дэн Сандэрс – большой аферист с гнилой фантазией. Больше полугода назад он взял у Маттео пять тысяч, чтобы, якобы, раскрутить свой бизнес, который он так и не начал, а нам показывал свой магазин электроники, который на деле принадлежал его шурину. С тех пор, как срок возврата истёк и мы поняли, что нас кинули, Маттео всё ждёт, когда эта тварь попадёт ему в руки. Нам крупно повезло, что этот дурачок даже не подозревал о наших тесных связях с Витторио, когда решил поздним вечером культурно отдохнуть в «Красной лагуне». Как-то краем уха Витторио слышал о том, что мы его ищем и поэтому приказал своим кухарщикам затащить его в подсобное помещение и связать. Он продержал его там до самого утра. За несколько минут до того, как мы припарковали автомобиль у чёрного входа, Витторио успел слегка подправить ему нос, выровнять несколько зубов и вправить два ребра.

– Сколько мы должны? – спросил я, доставая из внутреннего кармана пиджака кошелёк.

– Нет-нет. Вы меня оскорбляете. Передай Маттео, что это меньшее, что я мог сделать.

Я положил кошелёк обратно и протянул руку:

– Тогда несоизмеримо благодарен. Эта тварь как комар – крутится перед носом, а поймать никак не можешь.

– Для этого и нужны друзья – сказал Витторио, пожав нам руки.

Затем я обратился к Хуану:

– Ну что, взяли.

Я взял Дэна за руки, Хуан – за щиколотки. Пока мы оторвали его от пола, он успел несколько раз как следует подёргать ногами от страха. Тогда Витторио взял со стеллажа нож, приложил его к щеке Дэна и заставил парализовать свои конечности на время, пока мы не упакуем его в багажник.

Мы не спеша потащили его к чёрному ходу. Пока я доставал ключи и открывал багажник, Хуан как безжалостный маньяк, держа одной рукой свою жертву мёртвой хваткой за воротник, рявкнул:

– Хватит мычать, тварь!

Я взял Дэна за ноги. Хуан отпустил воротник, наклонился и схватил Сандэрса за подмышки, после чего мы кинули его в багажник.

Даже когда мы оказались в салоне, его крики и удары по крышке багажника всё равно были слышны. Чтобы этот шум не привлекал лишнего внимания окружающих, мы вышли из машины. Я вставил ключ в замочную скважину и открыл багажник. Наш мексиканский друг распахнул крышку и достал свой Кольт. Одного удара рукоятью револьвера в лоб хватило, чтобы вырубить дебошира. Теперь можно было спокойно ехать обратно.

Прошло сорок минут. Раздался мощный шлепок от пощёчины, которую дал Маттео сидящему на стуле без сознания Дэну. Затем второй. Третий пришёлся тыльной стороной ладони в противоположном направлении. До четвёртого дело дошло, но не сразу. Дэн поднял веки, извлекая небольшой еле слышимый стон вместо крика. При каждом шлепке его голова откидывалась на бок, как у покойника, не оказывающего сопротивления. Его руки были перевязаны за спинкой стула, а щиколотки к ножкам. После очередного удара его голова откинулась вперёд, упираясь подбородком в грудь и продолжала безнадёжно свисать, а изо рта всё также растягивалась слюна вперемешку с остатками крови, которая сочилась из дёсен, лишённых зубов ещё в ресторане, когда удары налево и направо раздавал Витторио.

Маттео наклонился, стоя перед Дэном. Опираясь ладонями о колени, он спросил:

– Начнём с малого. Где деньги?

Небольшими дёргающимися движениями Дэн едва приподнял голову, после чего, почти шёпотом, промямлил:

– Ирландцы.

– Что ирландцы?

– Ирландцы. Они развалили мой бизнес.

Маттео убрал руки со своих выпрямленных колен, разогнул спину. Затем он подошёл к столу в центре комнаты и среди разложенных инструментов взял плоскогубцы. На этот раз он остановился за спинкой стула.

– Что… что ты собираешься делать!? – Сандэрс явно приободрился, начиная активно вертеть головой по сторонам, пытаясь понять, что задумал Маттео. Ничего так сильно не поднимает тонус, как страх перед мучительной болью. Ни один кофе не разбудит так быстро, как инструмент в руках дознавателя.

Маттео разжал плоскогубцы, поднёс их к кисти Дэна и, как мог, придавил кончик мизинца, вплоть до первой фаланги. Веки на глазах Сандэрса сжимались сильнее некуда. Та большая часть, что осталась от верхних и нижних зубов, хорошо виднелась из-за раздвинутых от невыносимой боли губ. С возросшими криками, изо рта Дэна начали брызгать слюни, пролетая между максимально разжатыми челюстями. Стоны из его рта сменили дикие и громкие вопли. Когда Маттео до максимума сжал плоскогубцы, он прижал свободной рукой ладонь Дэна, после чего начал поворачивать инструмент, как бы откручивая мизинец, половина которого вскоре оторвалась от кисти. Это движение сопровождалось хрустом кости, который не мог заглушить крики Дэна. Затем Маттео снова подошёл к нему спереди, кинул оторванный мизинец на брюки Сандэрса и произнёс:

– Спрошу последний раз. Где. Мои. Деньги?

Продолжая извергать мычание, Дэн ответил, но уже громким тоном, продолжая напрягать всё своё лицо от нескончаемой муки:

– Говорю же, мой бизнес… – голос Сандэрса резко повысился, когда Мясник поднёс горящую зажигалку к остатку мизинца и начал прижигать кровоточащую рану. – …рааазваааалеееееен!!!

Ленни взял со стола вторые плоскогубцы, но уже более плоские. Он подошёл к спинке стула и зафиксировал плоскогубцами ноготь на безымянном пальце на той же руке, около оторванного мизинца. Мясник стал потихоньку тянуть инструмент на себя, пока ноготь не тронулся с места и не стал медленно отслаиваться, оголяя кожу. Крики переросли в вопли, которые частенько выпускают военнопленные во время пыток.

– Ты уверен? – Голос Маттео звучал спокойнее некуда.

Панические визги Дэна слегка притихли лишь после того, как Маттео влепил очередную пощёчину. Теперь Сандэрс говорил громко и членораздельно:

– Я тебя КИНУЛ! Я не собирался возвращать долг, как и сделал с остальными лохами! ДА! ДА! ТЫ ЛОХ, КАКИХ У МЕНЯ БЫЛИ ДЕСЯТКИ! Ты это хочешь услышать!? Или правду!? Стал бы я ОБМАНЫВать ТЕБЯ, ЗНАЯ, что со мной сделают!? Подумай сам! – в спешке прокричал Дэн.

– Откуда мне знать. Может быть, тебе нравится искать приключения на свою…

– Я уже сказал – резко Дэн перебил Маттео. – Ничего другого ты от меня не услышишь, если хочешь знать правду.

Маттео обратился к Ленни:

– Он твой.

Ленни тут же спросил у Мексиканца:

– Одолжишь свою подругу?

– Без проблем.

Хуан достал из внутреннего кармана пиджака Изабеллу и передал её Ленни.

– Поможешь? – сказал мне Мясник.

Я подошёл и мы сняли Дэна со стула, после чего стали укладывать его на ковёр.

– ЧТО!? ЧТО!? ЗАЧЕМ!? – его крики не ослабевали.

– Я ВСЁ ВЕРНУ!

Срезая резким движением конец сигары в отверстии гильотины, Маттео бросил беззаботный ответ в его сторону:

– Как я понял из твоих слов, бизнесмен из тебя никакой. Стало быть, деньги найти для тебя станет серьёзной проблемой. Хотя, на мой взгляд, ты сам ничуть не меньшая проблема, от которой надо избавиться.

Около пяти минут Дэн не мог замолчать, умоляя Маттео передумать. Хуан хотел в очередной раз вырубить его стволом, но Ленни был против анестезии, иначе весь смысл его работы будет потерян.

Когда жертва немного утихла, Мясник произнёс свою фирменную фразу:

– Мне нужны твои яйца.

Он разложил Изабеллу и… в общем… он начал отбирать у него то, в чём так нуждался.

Я знаю. Кто-то из вас сейчас скажет: «Зачем это делать, если можно просто пристрелить, а не заниматься кровавым садизмом?». Поверьте, не в каждом мире можно создать порядок на мирной основе. Порой избежать хаоса и анархии можно лишь прибегнув к одному единственно верному средству, способному породить у людей настоящий страх перед беззаконьем – насилие. Жестокое, суровое и кровавое насилие. И ни что другое не способно создать репутацию уважаемого человека в мире, где каждый второй плюёт на федеральные законы. Лучше будет, если этот неудачник останется живым, но в несколько неполном комплекте. Когда остальные узнают о его истории, в их глазах авторитет Маттео вырастет так, что не многие рискнут обманывать его впредь.

Пока Ленни раскладывал Изабеллу, Хуан как будто прозрел:

– Эй, Маттео. У меня идея.

Маттео вопросительно кивнул. Хуан подошёл к нему и что-то прошептал на ухо.

– А это мысль – довольным голосом сказал Маттео. – Ленни, тормози.

Он подошёл к телефону и стал набирать номер:

– Здравствуйте. Можно к телефону инспектора Морисона?

– …

– Спасибо.

Лёжа на ковре, Дэн с напряжением смотрел на Маттео с трубкой в руке. А тем временем над телом Сандэрса замер Мясник с Изабеллой в руке, закатанными рукавами, недоумевающим лицом и сгорающим от нетерпения леденящим взглядом, направленным в сторону Маттео, ожидая, когда он наконец положит трубку, чтобы можно было приступить к делу.

– Здравствуйте инспектор.

– …

– Да. Это я. Надеюсь, мой звонок вас не побеспокоил?

– …

– Если мне не изменяет память, то…

Разговор ещё продолжался около пяти минут. После того как Маттео положил трубку, он обратился к Дэну:

– Похоже, кое-кто готов погасить твой долг. – Немного промедлив: – Да. Но это всё равно тебя не спасёт.

Мясник тоскливо развёл руки, в одной из которых он вяло удерживал Изабеллу с её сверкающим клинком.

– Да – сказал Маттео. – Отбой.

Ленни негодующе сложил Изабеллу и злостно отошёл от Дэна.

– Ленни, – твёрдым и приказным тоном начал говорить Маттео, – кромсать будешь, когда я разрешу. Мы не на бойне.

Мясник смиренно поднял раскрытые ладони, как бы жестом извиняясь за свою выходку.

Может быть, Сандэрс тогда мысленно поблагодарил Маттео и всех святых за то, что тот сохранил последнюю ценность, которая у него осталась.

Прошло десять минут. В дверь постучал инспектор Томас Морисон – один из самых продажных полицейских в городе. Инспектор Морисон носил строгие костюмы, которые он менял, едва ли не каждый день, как и ботинки. Но кое-что в нём всегда оставалось неизменным – длинный тёмно-серый плащ и чёрная шляпа с лентой серебристого цвета вокруг. Он почти не расставался со своей шляпой, из-за чего его лицо было трудно запомнить. По внешнему описанию инспектор демонстрировал психологический портрет типичного сыщика из детективов. Несмотря на тесное сотрудничество с нами, его начальство ни о чём не подозревало и в нём продолжали видеть достойный пример для всех полицейских. На деле же он был по уши в коррупции. В большинстве случаев взятки он брал от нас, так как знал о том, какое влияние мы имели в городе, что нам можно доверять и не беспокоиться о конфиденциальности деловых отношений. За небольшой гонорар Морисон соглашался выполнить любой наш каприз. Мы частенько к нему обращались. Именно он сообщил о возвращении из отпуска комиссара в то время, когда Тони окучивал Катрину. Инспектор Морисон уже больше года пытается добиться повышения. Это продолжается с тех пор, как ему пообещали пост заместителя комиссара по делам, связанным с ограблениями и махинациями в том случае, если он поймает мошенника, который развёл жену городского судьи почти на восемьдесят тысяч. С этим мошенником я вас уже познакомил.

Войдя в комнату, он сразу взглянул на картину с изображением обездвиженного и избитого Сандэрса. Он мирно валялся на ковре, не подавая голоса и не совершая никаких движений.

Первыми словами инспектора были:

– А-а-а! Мальчики! Я вижу, вы тут совсем не скучаете.

Он поздоровался с каждым из нас. Последним он подошёл к Ленни, чьё лицо всё также не покидало глубокое разочарование. Он протянул ему руку в ответ. На какое-то мгновение лицо инспектора исказила гримаса, которая возникла при виде пальцев Мясника, слегка запачканных кровью. Ленни заломил кисть, чтобы инспектор пожал ему запястье. Затем Морисон перешагнул через голову Дэна и подошёл к Маттео, обращаясь к нему по фамилии, указанной в американском паспорте, так как инспектор, как и многие среди местных, не знал наших настоящих фамилий, а имена лишь у некоторых:

– Мистер Миллер, не могу не выразить своего восхищения.

Пожимая руку, Маттео ответил взаимностью:

– А я не могу не восхититься тем, насколько оперативно вы реагируете на вызовы граждан. Образец для всех полицейских этого города.

– Ну что вы, что вы. Это моя работа.

Маттео протянул Томасу Морисону стакан с напитком и спросил, как бы предлагая:

– Скотч?

– Почему бы нет. – Морисон сделал глоток, после чего сказал, оттопырив указательный палец в сторону Маттео:

– Вы будете виновником моего повышения.

– Когда отмечаем?

– Ну, думаю, это событие не заставит себя долго ждать. Судья терпеть не может, когда кто-то ещё имеет его жену кроме него и поэтому он каждый день имеет прокурора. А комиссар не любит, когда его имеет прокурор за то, что тот не может поймать того, кто поимел его жену. Вот такой вот круговорот отношений без вазелина.

По всей комнате раздался смех. Даже Ленни, малость, сменился в лице. Одному лишь Дэну было не до смеха. Хотя я не думаю, что он услышал слова Морисона.

Инспектор продолжил:

– Им не терпится – указывая пальцем на лежащего на ковре Дэна – отправить эту мразь за решётку. Поэтому я уверен, мы это дело отпразднуем уже скоро.

Инспектор залпом высушил свой бокал, после чего его рука протянулась ко внутреннему карману плаща:

– А теперь, собственно, перейдём к делу. – Протягивая конверт в руки Маттео: – Вот. Здесь ровно восемь.

Восемь тысяч. Мало кто поверит, что инспектор может вертеть такими суммами. Но мы знали, что Морисон получил эти деньги с продажи вещдоков со склада. Это могло быть что-то из контрабанды искусства, пакет первосортного чистейшего кокаина или это те деньги, которые сами же и являются вещдоком, так как были изъяты в одной из квартир, где решили залечь на дно преступники, ограбившие на прошлой неделе банк.

– Парни, – обратившись ко мне и Фрэнку, сказал Морисон, – не поможете? – Инспектор протянул браслеты. Я взял их. Фрэнк с Ленни оторвали Сандэрса от ковра, после чего я развязал жгуты, на их место надел наручники и мы с Фрэнком, держа Дэна за подмышки по разные стороны, поволокли его к машине инспектора.

Томас Морисон покидал комнату в весьма приподнятом настроении. С его лица не сходила довольная улыбка. Он явно предвкушал повышение по служебной лестнице, которое даст ему больше полномочий, а значит больше свободы действий, что значительно упростит ведение дел с теми, кто находится по другую сторону закона. Но что ещё не мало важно, он сам сможет убирать любого свидетеля, который в состоянии хоть как-то запачкать его репутацию и не беспокоиться о том, что какая-нибудь информация о его делах всплывёт в дальнейшем. Он будет контролировать намного больше дел и будет обладать значительно большим объёмом информации. Мы не меньше Морисона были заинтересованы в его повышении, имея свою выгоду.

Только моя рука потянулась к дверной ручке, чтобы кинуть Дэна на заднее сиденье, как Морисон, следовавший за нами с сигаретой в зубах, громко сказал, подбегая трусцой:

– НЕТ-НЕТ! Эта тварь мне всё сидение замарает. Моим детям и пёсику это не понравится. Это их место. Швыряйте в багажник.

Инспектор подошёл к заднему бамперу и нажал пальцем на замочную скважину. Только успела крышка багажника подняться, как Сандэрс влетел внутрь, вывалившись из наших с Фрэнком неловких рук.

– Не волнуйтесь. Главное, чтобы этого не произошло с женой, которую вы будете нести через порог после свадьбы.