Текст книги "Комната грехов"

17. ЦЕНА ИСКУШЕНИЯ

2 апреля 1969 года.

На часах пробило семь часов вечера и улицы города погрузились в полумрак. Я притормозил на парковке перед «Ночной вакханалией» и заглушил двигатель, после чего мы с Тони отправились внутрь. Бабник, как обычно, хотел увидеть свою горячо любимую хозяйку борделя, а меня он зацепил за собой, так как не хотел вызывать подозрений у Маттео, постоянно говоря о том, что ему нужно свозить машину подшаманить в мастерскую, на приём к врачу или выбить какой-то личный долг. Знал бы Маттео, какие долги и чем он их выбивает сейчас в спальне Катрины.

Но у меня никогда не возникало желания прикасаться к женскому телу, которое прошло через десятки мужиков, ещё и за деньги, что существенно портило репутацию женщины и делало её порочной во всех смыслах. Поэтому я решил посидеть за столиком и просто послушать музыканта, который так восхитительно играл на сцене в тот вечер. Он держал в руках саксофон, исполняя сплошь медленные мелодии, которые были присущи его стилю, сделавшего его знаменитым на весь штат. В тот вечер он давал небольшое выступление в заведении Катрины. Непонятно как, но она смогла уболтать на один вечер такого авторитетного музыканта для своего заведения.

Звуки духового инструмента и бокал виски – всё что меня интересовало в тот вечер, пока в заведение не вошёл городской комиссар – Бенджамин Нельсон. Он имел каштановые волосы средней длины, и они всегда были пропитаны каким-то лаком, чтобы их можно было уложить назад. В тот день на нём были надеты тёмно-серый костюм, чёрная шляпа и галстук, настолько длинный, что почти доходил до брюк. Он и ещё четыре копа, судя по всему, они были детективами, а не какими-нибудь шестёрками, сели за стол в первом ряду. По заказанным напиткам, блюдам и частым тостам, стоило полагать, что у кого-то из них был день рождения или что-то в этом роде. Нельсон почему-то сидел на левом краю стола, прямо напротив лестницы. Обычно начальство не занимает эти места, а предпочитает сидеть по центру, чтобы вся сцена была перед глазами.

На нас не заводили дел в полиции, поэтому особых причин для тревоги не было. Но, если он узнает, что какой-то незнакомый ему проходимец обрабатывает его двоюродную сестрёнку по несколько раз в неделю на протяжении нескольких лет, он непременно заинтересуется этим человеком. Но Катрина никому не рассказывала о своём «Ромео». Об этом было известно только персоналу заведения, который, разумеется, умалчивал об этом. А когда кто-нибудь спрашивал у официантки или бармена о том, с кем хозяйка борделя так мило общается, все говорили, что это просто её давний знакомый, с которым она не виделась уже несколько лет.

Бабник с Катриной показались на лестнице где-то через час, а Бенджамин Нельсон продолжал сушить уже второй бокал пива и даже не дёрнулся в сторону мужской комнаты. Можно было подумать, что у него мочевой пузырь резиновый. За последний час он раз десять поинтересовался у официантки, где сейчас его сестра и всегда получал один и тот же ответ – она отъехала по каким-то неотложным делам и вот-вот должна вернуться. Но она не ездила, а скакала, и не на автомобиле, а на кое-чём другом, без колёс, крыши и одним рычагом коробки передач. Они спускались по лестнице и Нельсон, как на зло, именно в этот момент захотел отлить. Как только он встал со стула, сразу же обратил внимание на Катрину, которая попрощалась с каким-то мужиком, поцеловав его в щёку и, увидев его, с радостным лицом она начала идти в его сторону. Но лицо комиссара было явно недовольным. Его не интересовала улыбка на лице сестры. Он видел в ней какую-то удовлетворённость и поэтому ничуть не улыбнулся, когда Катрина подошла и поцеловала его в щёку. Он сразу указал на Тони, начиная расспрашивать о нём.

Тем временем Бабник посмотрел на меня и кивнул головой в сторону выхода. Его мозги были так заняты Катриной, что он даже не заметил целую толпу мусоров, которые не могли не привлечь внимание среди рядовых посетителей. Я, как мог, старался не привлекать внимания и, не спеша, направлялся к выходу. Не могу припомнить, когда в последний раз я так сильно ощущал каждый свой шаг, отдалявший меня от главной потенциальной угрозы. Несмотря на то, что каждый следующий шаг приближал меня к выходу, мне казалось, что я до этих дверей дойду ещё не скоро.

Тони не стал дожидаться меня и прошёл вперёд раньше, ожидая меня снаружи. Проделав последние пару шагов, как с горящими пятками, я миновал входные двери, после чего Бабник тут же сказал:

– Ну что, может в «Красную лагуну»? Я слышал у Монтеро появилось какое-то новое блюдо.

Я резко ускорил шаг и сказал:

– Дёргаем отсюда.

Этот озабоченный тормоз так был увлечён своей любовницей, что даже не заметил того, от чего должна была вся жизнь пронестись перед глазами. Отставая от меня на пять метров, он спросил, разведя руки:

– А в чём дело?

– Там сидит Нельсон, и ты его очень заинтересовал. Так что валим, пока он не вышел.

Пока мы неслись трусцой на парковку, я не смог промолчать:

– Если меня кинут в обезьянник, клянусь, я тебе поменяю ориентацию. Будешь специалистом по мужикам.

На подступах к парковке его мозги уже проснулись:

– Хватит трепаться! Заводи проклятый двигатель!

Я успел только открыть дверь, как к машине подбежал один из людей комиссара:

– Господа, прошу вас задержаться. – Затем он достал удостоверение из внутреннего кармана пиджака и представился: – Детектив Хендерсон. Ваши документы.

Вслед за ним из заведения выходили Нельсон и Катрина, которая активно жестикулировала руками, демонстрируя своё недовольство:

– Бенджамин, сколько можно!? Хватит вести себя в моём заведении как хозяин!

– Мне нет дела до твоего борделя! Меня волнуют мужики, с которыми ты связываешься! Столько лет всё шло своим чередом, как вдруг ты опять взялась за старое!

Остальные полицейские следовали за ними. Их шеф и его сестра остановились метрах в десяти от нашего автомобиля и встали друг напротив друга. И без того повышенные тона стали ещё громче. Голос Катрины разносился на всю парковку:

– А что не так?!

– То, что тебя никогда не тянет к нормальным мужикам! Грабители! Убийцы! Наркоторговцы! Вот твой тип!

– Да что ты!?

– Представь себе! Или мне напомнить, что это я оградил тебя от этой швали, когда решил проверить их!?

Все предыдущие любовники Катрины не уходили от комиссара нетронутыми. Все они были избиты и искалечены в каком-то подвале, который находился в здании полицейского участка. Последний роман у Катрины до встречи с Тони был через полгода после того, как она открыла своё заведение. Именно тогда её отношение к мужикам изменилось – она перестала верить в любовь и всё такое, а произошло это не только в силу её профессии, когда она каждый день видела десятки изменявших своим благоверным мужей, но ещё и потому, что комиссар всякий раз после тщательной проверки открывал ей глаза на то, с кем она встречалась, и каждый раз Катрина удивлялась тому, что она кое-чего не знала о своём очередном любовнике. Вот только сейчас она почему-то была уверена в своей правоте.

– Значит я связываюсь со швалью!?

– Да, со швалью и преступной мразью! Как будто вокруг мало порядочных парней! Но нет! Ты замечаешь только всяких отморозков!

– И что теперь!? Может меня возбуждают плохие мужики! И тебя вообще не должно волновать с кем я трахаюсь!!!

Нельсон ударил сестру ладонью по щеке, после чего часть её волос смахнулась в противоположную сторону, накрыв собою её лицо. Раскрывая губы и стиснув зубы от злости, Катрина, немедля ни секунды, влепила ответную звонкую пощёчину, совершая глубокие вздохи из-за учащённого пульса. Обстановка была накалена до безумия. После раздавшихся двух шлепков наступила мёртвая тишина.

Катрина хоть и не обслуживала клиентов, но её последние две фразы – это слова настоящей шлюхи.

Комиссар медленно вернул голову в исходное положение, вглядываясь в лицо Катрины, глаза которой всё также с трудом просматривались под волосами, опустившимися после того, как она получила пощёчину.

Они продолжали смотреть друг другу в глаза, выражая неприязнь без слов, одним только взглядом. Нельсон выставил указательный палец в сторону девушки и произнёс тихим и сдержанным тоном:

– Тебе повезло, что ты моя сестра. Если бы не я, ты бы уже сидела за решёткой за тот притон, который устроила прямо в центре города.

Затем комиссар протянул руку в сторону детектива, который взял у нас документы:

– Детектив?

Детектив протянул наши с Бабником паспорта и положил их в раскрытую ладонь Нельсона. Он раскрыл первый и посмотрел на Бабника, прочитав его имя на бумаге:

– Итак, вы у нас мистер Энтони Зиммер.

Затем Комиссар обратился ко мне, когда открыл мой паспорт:

– А вы, Карлос Фостер.

К слову, моя фамилия была тоже липовая. Во всех документах я указан под настоящим именем и фамилией, а этот паспорт я носил только для того, чтобы предъявлять полицейским в случае, если придётся доказать, что я добропорядочный гражданин и за мной не числится никаких правонарушений. И так каждый раз, как только меня уличали в чём-то незаконном, я заводил новый паспорт. Так что в паспорте они видели призрака, который родился пару месяцев или недель (я уже не помню) назад.

– Мистер Фостер, откройте багажник.

Я ответил «без проблем» и как ни в чём не бывало пошёл к заднему бамперу, вставил ключ в замочную скважину, повернул и распахнул крышку багажника, чья история была не менее грязная, чем руки нашего Фрэнка. В тот момент я вспомнил Ленни и всю незензурщину, какую только знал. Этот итальянский Джек-потрошитель забыл предупредить, что в багажнике находится упакованный в клеёнку жмурик, когда передавал ключи.

Нас с Тони уложили на асфальт, заломили руки за спину, нацепили браслеты и оставили лежать до прибытия патрульной машины, которую поспешил вызвать один из детективов, отправившийся к ближайшей телефонной будке.

А пока мы пребывали в горизонтальном положении, упираясь мордами в мокрый асфальт, Нельсон подозвал Катрину:

– Иди. Ну же. Подойди и посмотри, чем занимается твой очередной ухажёр.

Даже я не ожидал от неё такого ответа:

– Мне плевать, чем он занимается. Это первый мужик, который каждый день приезжает сюда, чтобы признаться мне в любви. И так уже несколько лет подряд. Предыдущие кобели не выносили меня дольше двух месяцев. Так что кем бы он не был, я наверняка знаю одно – во мне он видит любимую женщину, а не шлюху с соответствующей репутацией.

После этих слов Катрины лицо у Тони засияло так, что можно было подумать, будто мы ожидали не полицейский автомобиль, а оленей Санта-Клауса. Он не побоялся даже прислониться краем губ к грязному асфальту, который обнимала его физиономия.

– Ты совсем из ума выжила!? Твой любовник – убийца! У него в багажнике расчленённое тело! Тебе этого мало!?

Катрина начала говорить таким тоном, который выдавал всю накопившуюся усталость и отчаяние:

– Тебе сказать, чего мне мало? Чего мне на самом деле не хватало? Так это мужика, который хотел бы не просто трахать меня, а относился бы ко мне с теплотой, звонил время от времени, интересовался моими делами, помогал мне решать проблемы, когда это так необходимо. Мужчины, который дарил бы мне цветы, украшения и водил в рестораны, а не ждал пока я раздвину перед ним ноги. Поверь, этого очень не хватает, когда тебе три с половиной десятка, в твоей постели лежали несколько десятков мужиков и ни один из них не признался тебе в любви.

Пока Катрина выплёскивала свои эмоции, лицо Бабника должно было уже раз десять треснуть от радости.

Ну а в это время, продолжая валяться на асфальте, мы заметили, как на противоположной стороне улицы, около пятиэтажного жилого дома остановилось такси, из которого вышел пассажир. У того автомобиля горела лишь одна фара. Мы знали, что на прошлой неделе Паоло разбил левую фару. Поэтому мы узнали нашего приятеля, который заметив нас, продолжил стоять около дома напротив «Ночной вакханалии». Это нас немного обрадовало. По крайней мере мы могли быть уверены в том, что Маттео узнает, как крупно мы вляпались. И главное, что о нашем злоключении узнает Мясник.

По правде говоря, Тони этот факт мало обрадовал. Одни только мысли о том, что Маттео обо всём узнает, убивали его без ножа.

Но обо мне этого сказать было нельзя. Да. Мне уже было плевать, узнает Маттео или не узнает. Пронесёт Тони или он всё же сдохнет. Я не собирался гнить остаток жизни в тюрьме. Только ни такой ценой.

В это же самое время в салоне такси:

– О, чёрт! Мистер, извините. Наверное, я оставил свой кошелёк в офисе. Вы могли бы подождать минутку? Эй? Вы меня слышите? – сидя на заднем сидении, спросил пассажир, дёрнув Паоло за плечо.

В это время Паоло, как окаменелый, уставился на парковку по другую сторону улицы, не замечая слов клиента.

– А? Да. Что вы сказали?

– Я оставил кошелёк на работе. Вы не подождёте минутку? Я быстро поднимусь к себе в квартиру, возьму деньги и спущусь. Всего минутку.

Паоло продолжал пристально смотреть на парковку и при этом старался изо всех сил слушать всё, что говорил пассажир:

– Вы-ы-ы… тысячный клиент. Поездка бесплатная.

Клиент на какое-то время остолбенел. Через несколько секунд он спросил:

– Вы не шутите?

Паоло отвечал очень медленно, продолжая пялиться на нашу с Бабником поимку:

– Нет-нет. Серьёзнее некуда.

– Что же. Тогда, я даже не знаю. Огромное спасибо.

– Да-да. – Паоло продолжал как парализованный смотреть через боковое стекло и отвечать пассажиру голосом, который был больше похож на голос зомби.

– Правда. Я даже не знаю, как вас отблагодарить.

– Что вы. Не стоит.

– Тогда ещё раз спасибо. Теперь я всегда буду пользоваться услугами вашего таксопарка.

Пассажир покинул салон автомобиля. Таксист заглушил двигатель, после чего единственная горящая впереди фара погасла. Паоло слегка сполз по сидению вглубь, пытаясь не светиться с улицы и наблюдать за происходящим на парковке, как следует притаившись за дверью своего такси.

На парковку зарулил полицейский автомобиль. Как только он остановился, детективы тут же схватили нас за руки, оторвали от асфальта и усадили на заднее сиденье, после чего машина выехала с парковки, следуя за автомобилем комиссара, который направлялся прямо в участок.

Вслед за нами ехал Паоло. В абсолютном мраке копы даже не заметили, что за ними следят, так как Паоло ехал с выключенной фарой. Освещение на улице было не сильным, а его такси держалось на приличной дистанции, так что наш друг оставался неприметным.

Мусоровоз (так мы называли полицейские машины) остановился около входа в здание полицейского участка. Паоло включил единственную рабочую фару, проехал мимо и свернул на первом же перекрёстке. Скрывшись за поворотом, что был в ста метрах от полицейского участка, Паоло так вдавил педаль в пол, что рёв двигателя его такси раздался на весь квартал.

Детективы вывели нас из машины и «любезно» предложили проследовать в обитель закона, порядка и абсолютной безопасности. Мы не могли отказать в такой чести и с большим удовольствием решили оценить апартаменты блюстителей закона, ознакомиться со спецификой архитектурной планировки здания и, напоследок, заселиться в многоместный отель параметрами пять на восемь.

Надо отметить, что у нас оказались вполне культурные соседи по комнате, хотя и культура была очень своеобразная: уличный сутенёр, пуэрто-риканский наркодилер, колумбийский контрабандист, мексиканский киллер с конфискованным мачете вместо пистолета, темнокожий грабитель заправок, насильник медсестёр и учитель физкультуры, который спал со студентками за допуск к экзамену.

Оказавшись в камере, я встретил давнего знакомого.

– Карлито!

– Альфонсо!

Альфонсо Санторо был сыном итальянца, иммигрировавшего в Штаты из Европы в сороковых. Отец Альфонсо работал кинорежиссёром в Италии во времена, когда у власти находился Бенито Муссолини. В условиях столь жёсткого режима, который был сформирован в Италии на тот момент, отцу Альфонсо приходилось подстраиваться под правящую верхушку, которая стремилась получить тотальный контроль над всеми сферами жизни, включая искусство. Мать Альфонсо, как и полагалось жене влиятельного человека, занималась сопровождением своего супруга на всех важных и торжественных мероприятиях. В остальное время она воспитывала отпрысков, среди которых были ещё два старших брата Альфонсо. Его отец был настолько талантливым режиссёром, что он делал настоящими звёздами кино даже тех, кто снимался в кино впервые, а таких было немало. Среди них кого только не было: не окончившие школу дегенераты, выгнанные из армии с позором военные, незадачливые врачи и инженеры. А проституток в его фильмах играли настоящие шлюхи с улицы. Свои фильмы отец Альфонсо посвящал, в основном, истории фашизма в Италии, которые были основой пропаганды. Впрочем, его выбор такого направления в своей работе был очевиден, учитывая, что отец Альфонсо находился в очень тесных отношениях с Муссолини. Соответственно такое кино диктатор любил и восхищался им. Но после того, как стало известно, что войска Германии и Италии ждёт неминуемый крах, отец Альфонсо понял, что сложилась самая благоприятная обстановка, чтобы покинуть страну и не опасаться преследования со стороны властей, которые уже были заняты другими проблемами. Он забрал жену с детьми и наконец покинул Италию, ещё несколько лет скрываясь сначала на юго-западе Франции, затем на севере Испании. Потом он уехал с семьёй на юг Португалии, где они провели около полугода, после чего решили сесть на корабль и окончательно перебраться в Америку. Наши семьи жили в одном квартале, где мы и познакомились, когда мне было двенадцать, а Альфонсо – тринадцать. Но через полгода отцу Альфонсо предложили заниматься театральными постановками на Бродвее, и они уехали в Нью-Йорк. После этого мы виделись по одному разу в год, когда они приезжали отдыхать в Майами.

Это была наша первая встреча за последние шесть лет. В его внешнем виде ничего не изменилось за долгое время. Он всё также был одет с иголочки: идеально выглаженный чёрный костюм, белоснежная рубашка, тонкий и ровный галстук, начищенные до блеска ботинки. Со стороны сразу было видно, что Альфонсо сын какого-нибудь шишкаря.

– Ах ты проходимец! – дерзость изо рта Альфонсо за столько лет никуда не делась.

– Ах ты мерзавец!

Мы развели руки по сторонам, обменялись любезностями, а затем подошли и крепко обняли друг друга, не стесняясь толпы уголовников, которые находились с нами в одной камере. Пока мы горячо радовались столь неожиданной встрече, в ещё более неожиданном месте, Тони, не отходя далеко от решётки камеры, прислонился спиной к штукатурке, задрав голову и сполз на пол, погружаясь в экстаз от того, что его женщина не бросила его и простила даже расчленённый труп в багажнике автомобиля.

А я с нетерпением начал расспрашивать своего закадычного друга молодости о том, каким криминальным ветром его занесло в этот город:

– Какими судьбами ты здесь оказался?

– А-а-а, – махнув рукой, он демонстрировал мёртвое спокойствие по поводу своего нынешнего пребывания в обезьяннике, – был проездом. Вот решил остановиться и отдохнуть в городе пару дней.

Я вытянул руку, чтобы опереться ладонью о стену, положил вторую руку на пояс, расправив пиджак и уточнил:

– И что же пошло не по плану?

Указывая ладонью в направлении той части коридора, где сидели копы, Альфонсо ответил:

– Эти твари нашли ствол в моём пиджаке, а разрешение я оставил в Нью-Йорке. Долбаная марихуана. Из-за неё память совсем отшибло. А ты за что попал?

– Та же история. Потому что они твари.

– А поподробнее?

– Ну-у-у… в общем… да долгая история. Лучше расскажи, чем занимаешься?

Едва ли не шёпотом, Альфонсо начал рассказывать:

– В общем, я там организовал один бизнес. Конечно, не совсем легальный. Но зато прибыль приносит астрономическую. В пригороде Нью-Йорка я выкупил заброшенное здание. Раньше там была швейная фабрика или что-то в этом роде. Я обратил внимание на то, насколько огромный подвал в этом здании. Вот и подумал, что это идеальное место для того, чтобы разместить там горы оборудования. И решил построить несколько мощных самогонных аппаратов. Ты не поверишь, какое там качество. Химик, которого я нанял, придумал отличный рецепт. Можешь выжрать хоть целый ящик этого пойла, а утром всё равно просыпаешься как ни в чём не бывало. Никакой мигрени. Я за этот товар такие цены заламываю… И берут безотказно. Вот и решил поехать в Калифорнию, чтобы встретиться с очередным клиентом, а эти гниды срывают мне деловые переговоры.

– Да что ты? А почему не оформишь бумаги и не займёшься этим легально?

– Слишком много геморроя.

После этих слов Альфонсо достал портсигар, который он запрятал в потайном кармане пиджака:

– Ты как?

– Да. Почему бы и нет.

Затем он достал спички. Мы закурили и беседа пошла куда увлекательнее:

– Нужно будет нанимать целую толпу персонала, платить зарплату в белых конвертах. Образуется такая гора документов, что придётся завести целый архив. И потом, нужно приобрести необходимые лицензии, сертификаты, пройти адскую кучу проверок, получить разрешение от всяких инстанций. А так, пару взяток нескольким людям и всё проще некуда.

– И что, до сих пор никто не проверил? Ни у кого не вызвало подозрений то, что в заброшенном здании что-то происходит.

Альфонсо слегка засмеялся, когда выдувал дым:

– Я учёл это заранее. Здание замаскировано под завод по переработке химических отходов. На фасаде так и написано. А тот, кто должен проверять такие организации, каждый месяц получает от моего имени презент, чтобы он в свою очередь делал презент мне в виде закрытых глаз на всё то, что творится внутри.

Тем не менее, даже столь радостная встреча не могла меня полностью избавить от мыслей о том, что будет с нами из-за того трупа в багажнике. Только Тони было до лампочки. Он вообще не думал об этом. Его беспокоила лишь верность его женщины. Оставалось только надеяться, что Паоло как можно скорее найдёт Маттео и расскажет о случившемся. Он решал такие проблемы, под давлением которых любой другой сломался бы. Хотя, стоило признать, что комиссар был куда большей проблемой на фоне предыдущих.

Раннее утро. Все задержанные спали кто где. Бабнику, в его состоянии затянувшегося кайфа, было вообще не до сна. Одни только мы с Альфонсо до сих пор не умолкали и продолжали трещать ещё долго. Встреча с такими людьми после долгой разлуки начисто отбивает сон.

Лишь к полуночи Тони отошёл от чувства лёгкой эйфории и лёг прямо на скамейке, укрывшись своим пиджаком.

Мы находились в обезьяннике уже больше суток и до сих пор не было никаких признаков того, что нас кто-то пытается вытащить из этого гадюшника, пребывание в котором оказалось бы невыносимым, если бы не Альфонсо – единственный достойный уважения человек во всём здании, который составлял мне компанию.

Где-то через несколько часов после полуночи перед камерой временного заключения остановился сержант:

– Зиммер! Фостер! На выход!

Я не знал кто нас достал из камеры – Нельсон, чтобы изнасиловать, или Маттео, чтобы освободить. Впрочем, я не забыл попрощаться со своим другом:

– Ладно. Давай, до скорого.

– До скорого.

– Передавай дома всем привет.

– Да, обязательно.

Тони сумел только открыть глаза после голоса полицейского. Он поднялся лишь после того, как я дал ему небольшую пощёчину, чтобы его мозги включились. Мы вышли из камеры. К нам подошли двое копов. По стандартной процедуре нацепили кольца за спиной и отвели к выходу из коридора. На выходе нас ждал один из тех детективов, в сопровождении которых находился Нельсон в момент нашей поимки. Этот детектив шёл вслед за нами, контролируя действия сержанта.

Нас вывели через чёрный ход и посадили в полицейский фургон, как загоняют стадо рогатого скота в загон. Утро было слишком ранним и на улице всё ещё сохранялась абсолютная темнота. Внутри фургона находились два продолговатых сидения, прилегавших к бортам. Мы откинулись на сидения, а за нами двое полицейских в серьёзном обмундировании, в шлемах и бронежилетах, с дробовиками в руках. Та часть фургона, куда сажали задержанных, была закрыта со всех сторон. Не было никаких отверстий. Лишь небольшое прямоугольное окошко со стальной сеткой вместо стекла, которое выглядывало в кабину.

Изнутри было слышно, как детектив обратился к водителю:

– Следуйте заданному маршруту.

В ответ не последовало ни слова, лишь звук захлопнувшейся двери со стороны водителя, а затем и с обратной. Даже Тони начал заметно нервничать. Видимо, к тому моменту его голову уже покинули мысли о Катрине, и он наконец начал соображать, что вообще с нами происходит.

Неужели Паоло не рассказал Маттео о нас? Если это так, то о нашем дальнейшем месте нахождения никто не узнает, и тогда мы будем временно помещены в колонию, затем дождёмся судебного процесса, а передать конверт судье будет некому, потому что никто даже не в курсе, где мы находимся. Как же было бы хорошо, если бы это оказалось не более, чем глупой теорией.

Куда ехал этот фургон, оставалось гадать. Из-за отсутствия окон мы не могли даже понять в какой части города находимся. Даже по поворотам, которые совершала машина, мы не могли определить, в каком направлении движемся, так как понятия не имели в какую сторону был направлен чёрный выход в участке. Через сетчатое окошко впереди можно было заметить лишь то, как мелькают небольшие огоньки снаружи. Мы даже не знали, что это: уличные фонари, свет в окнах квартир или горящие фары проезжавших мимо автомобилей. Большое число автомобилей на дорогах в это время суток было вполне нормальным явлением для этого города, потому что поздняя ночь не была поводом для того, чтобы улицы опустели. В это время весь город, каждая улица, каждое публичное заведение заполнялись людьми, которые наслаждались жизнью вне закона. Все они погружались в мир, живущий по иным правилам. Члены преступного мира заселяли ночной город вечером и не покидали его до утра, когда приходит время добропорядочным гражданам отправляться на работу, и ты уже просто не вписываешься в эту серую массу.

Через некоторое время звуки улиц начали медленно стихать, и мы поняли, что машина покидает центральную часть города.

Минут через десять один из копов, что был позади нас с дробовиком, крикнул водителю:

– Лейтенант, что так долго? Мы уже должны были приехать.

Из кабины последовал ответ:

– Начальство изменило маршрут. По-старому идут ремонтные работы.

– Давненько я не припомню, чтобы в этом городе отремонтировали хотя бы один уличный фонарь, не то что дорогу.

– С чего это вдруг у нас решили что-то починить? – даже этого мусора с длинным дробовиком такие слова удивили.

Если нас не везут в колонию, то это веский повод для серьёзных переживаний.

Вскоре фургон свернул на какую-то просёлочную дорогу, на которой не было видно ни единого огонька. Сплошной мрак. Через пару минут по моему виску пробежала первая капля – результат такой нервозности, какую испытывать мне ещё не доводилось. Колени дрожали всё сильнее. В тот момент я начал сомневаться даже в способностях Маттео. Неужели он решил плюнуть на нас? Этого не могло произойти. Кто угодно, но только не Маттео. Он не из тех, кто кинет своих. Пульс участился. Дыхание стало глубже. Я не знал куда направлялся этот проклятый фургон, но он точно не ехал в колонию.

Из кабины доносился голос детектива, что сидел около водителя:

– А ты точно туда свернул?

После затяжного молчания от лейтенанта за рулём, последовал ответ:

– Сейчас узнаешь.

Громкий хлопок. За ним последовала непродолжительная, но абсолютная тишина. Водитель всадил пулю своему напарнику в голову. Стекло на двери забрызгало кровью, плеснувшей из отверстия в черепе.

Вот это поворот событий – подумал я. Радоваться произошедшему или начинать кричать – я не знал.

Машина затормозила. Полицейские около нас сдвинули цевьё на дробовиках, приготовившись открыть огонь. Раздался щелчок на дверных ручках грузового отсека. Задние двери резко распахнулись. Менее чем за секунду в черепе одного и другого полицейского образовалось отверстие. Мозги с кровью разбросало по всему фургону так, что я ощутил их привкус, когда кровь, брызнувшая мне на лицо, начала стекать по губам. Что я, что Тони, орали как резанные, готовясь ко встрече со Всевышним.

Как бы я не старался, но так и не смог вспомнить, когда в последний раз я так громко кричал от радости:

– ФРАНЧЕСКО!!!

Фрэнк и его золотистый Магнум встретили нас вблизи болота, где мы время от времени потопили жмуров. Хуан и Паоло стояли за дверьми, которые они так синхронно и быстро открыли. На душе стало так легко, что я на всех парах тронулся с места с наручниками за спиной, не обращая внимания на полицейские трупы, о которые я споткнулся и ударился лбом о пол. Со второй попытки я всё-таки покинул мусоровоз. Вслед за мной вышел Бабник.

Держа в руке ключи от наручников, к нам подошёл тот самый лейтенант, который вёл фургон. Он оказался зятем Томаса Морисона. Пока лейтенант снимал с нас наручники, Фрэнк, Хуан и Паоло вытаскивали из фургона тела копов. Но это было ещё не всё из того, чему стоило удивиться. Фары полицейского автомобиля всё ещё горели, и мы смогли рассмотреть всё то, что происходило на берегу болота, вокруг которого находился густо насаждённый соснами лес. Перед болотом, недалеко от поваленной сосны, откуда мы сбрасывали тела, были припаркованы наши два автомобиля (включая тот, который изъяли мусора с расчленённым телом в багажнике), машина Морисона и такси Паоло.

Маттео с закатанными рукавами на своей белой рубашке стоял около «кадиллака» и вытирал тряпкой руки. Морисона было непривычно видеть без плаща и шляпы на голове. На нём были брюки и жилетка кремового оттенка, белая рубашка, кремовый галстук и такого же цвета ботинки. Он и Ленни доставали из багажника такси последний труп, чтобы уложить его в один ряд с остальными тремя, к которым затем Фрэнк, Паоло, Хуан и лейтенант добавили ещё трёх полисменов из фургона.

– С возвращением – произнёс Маттео, продолжая вытирать кровавые следы со своих рук. – Ну что, успели попросить прощения у Бога, пока ехали неизвестно куда?

Тони продолжал стоять с открытым ртом, в то время как я не мог промолчать:

– Это было хуже любого кошмара.

– Скажите спасибо Паоло, что он оказался в нужное время в одном месте с вами.

Морисон и Мясник опустили на землю последнего покойника. Им оказался комиссар Нельсон.

После того как нас завели в участок, Паоло поехал к Маттео и во всех красках рассказал о том, где мы были, кто был с нами, кто кому раздавал пощёчины и кого куда посылали, включая нас с Тони. Не вдаваясь в глубокие размышления, Маттео отправил Фрэнка и Мексиканца к дому Нельсона. Фрэнк захватил с собой снайперскую винтовку Драгунова, которую мы приобрели у Кастелацци на юбилее Синего Макса. Они припарковали свою машину в тридцати метрах от дома комиссара. Прождав почти три часа, они заметили, как машина Нельсона остановилась около его дома. Фрэнк, заранее пересевший назад, выставил винтовку из заднего окна. Один глаз закрыл, а второй, прищуривая, прислонил к оптическому прицелу. Как только комиссар захлопнул дверь своего «форда», Фрэнк тут же совершил два выстрела в спину. Он успел нажать на спусковой крючок до того, как из дома стали выбегать дети комиссара с радостными криками. Обе пули вошли в область груди, одна из которых угодила в самое сердце. После второго выстрела комиссар повалился на дверь у водительского сидения. Он настолько резко рухнул на дверь, что пробил лицом стекло, после чего стал медленно опускаться на землю, протирая рубашкой кузов своего автомобиля. Хуан вдавил педаль в пол и как можно быстрее подогнал машину к лужайке дома. Дети комиссара, которые увидели обездвиженное тело отца, издавали дикий рёв. Детский плач и крики заполнили улицу. На детские крики отреагировала жена комиссара. Пока она выбегала из дома, направляясь к детям, Фрэнк уже спешил за телом комиссара, а Мексиканец второпях открывал багажник. Они в спешке погрузили тело Нельсона в багажник, захлопнули крышку и сели обратно, после чего Хуан дал по газам, стремительно покидая округу.