Текст книги "Красный лёд"

Морось не прекращалась все утро, потом дождь усилился, и земля превратилась в стылую кашицу, которую продолжали месить едва держащие ноги. Хотя ботинки и не промокали, в ногах стоял лютый мороз. Тонкие носки не спасали от холода. А шерстяные… наверно покоились в одном из завьюченных мешков, куда Наталья уложила все вещи.

Дорога постепенно кособочилась вверх, затрудняя проход по скользким валунам и хрюкающей грязи. То и дело ступня соскакивала с тропинки в траву, норовя уронить путника на острые камни.

Впереди остальных флагманом бороздил волны дремучих кустов главный проводник. Это было его первостепенной задачей: среди валунов и заросших прогалин отыскать безопасный путь. Он ступал уверенно и твердо, так, что иногда казалось: растительность узнает его шаг и спешит расступиться перед старым знакомым. Он чуял дорогу и старался выбрать самый надежный путь, чтобы приберечь силы подопечных. Они доверили ему свою жизнь. Для этих людей он – пример, ориентир и закон. Ему подчиняются, потому что он знает, как остаться живым в самых безумных условиях. Он поднимался и возвращался с сотен вершин.

Он мыслит четко и ясно. Ему хватит доли секунды, чтобы принять решение. Если что-то пойдет не так, и ситуация потребует, он сделает выбор. Единственно верный.

Да. Порой это ему решать: кому жить, а кому умереть. Но такая власть над людьми дорого обходится руководящему. Мера ответственности перед совестью возрастает в десятки раз, становясь непомерно высокой. Один невыносимо тяжелый выбор, и на шею ложится давящее ярмо. Любой другой человек задохнется и растает под этим бременем. Чувствуя себя ответственным за последствия, он не справится с таким грузом, и сойдет с ума: начнет отказываться от сделанного выбора, как и от себя самого. Он больше не в силах будет заставить себя решать. Он уползет в тень и там поедом сгрызет себя до кости.

Но только не этот человек. Только не Глеб. Никому не известными титаническими усилиями он сумел не потерять себя, не лишился рассудка.

«Я счастлив, дружище, что ты вернулся к нам! Бизнес – это неплохо, но офисные стены, счета и учет прибыли – не для тебя», – Андрей с усмешкой глядел в спину главного проводника. – «Только оставь уже наконец свою суровость! Она тебе не слишком идет!»

Глеб помнит о произошедшем. Ему и не дадут забыть. Жестокая общественная травля чуть не погубила его тогда. Несколько лет его преследовали родственники погибшего, недоброжелатели и завистники. Хотели лишить всех почетных титулов, смешать с грязью рекорды, посадить за решетку, отнять все, что он имел.

Глеб был на грани. Но что-то спасло его. Он сам никогда не рассказывал. После всего он изменился: стал замкнутым, серьезным. Он больше не рискует пытать счастье на высоте больше семи тысяч метров. Однако, это малая жертва… ради воскрешения истинного покорителя гор.

– Чему ты улыбаешься? – спросила вдруг Наташа.

Супруги шли в середине колонны. Глеб попросил Андрея оставаться с женой, а замыкающим назначил Соята.

– Нашему парню! – объяснил он. – Вспомнил, каким он был в те старые добрые времена.

– Во всяком случае, не таким твердолобым бараном, как сейчас, – негромко отозвалась женщина.

– Ты неправа! И не хуже меня это знаешь! – строже сказал первый помощник.

– Опять защищаешь своего лучшего друга?

– Он все сделал правильно. В сложившихся обстоятельствах.

– А не он ли позволил создаться этим самым обстоятельствам?

– Не надо повторять мне про девчонку! Это ты повела себя неадекватно! Полезла в драку, как будто слов не знаешь, чтобы уладить конфликт! Мне было стыдно.

– Стыдно за меня? То есть, это я виновата?!

– Я этого не говорил! И не важно, чья вина: ее, твоя или Глеба. Ты была неправа, когда поддалась на провокацию. Взрослый человек попросту не реагирует на подобное. Ты же устроила сцену!

– Нельзя же без конца терпеть ее отвратительное поведение, ее вечно недовольное лицо!

– Почему же я ничего не терплю?

Наталья закатила глаза.

– Потому что вы, мужчины, готовы все простить за молодость и красоту!

Андрей посмеялся в ответ на колкость.

– Нет, дорогая! Мне попросту нечего ей прощать! Я от нее ничего и не жду, чтобы требовать. Воспринимай ее, как есть: молодая, недалекая, заброшенная по заданию редактора в глухие места. Она чувствует себя потерянной среди нас, и от этого ведет себя агрессивно. За всеми ее выходками несложно разглядеть, что ей страшно!

Медсестра взглянула на него, не совсем понимая, что он имеет ввиду.

– Только одного не разберу: почему ты-то на нее всерьез реагируешь?

– По твоим словам выходит, что я боюсь ее? – она фыркнула.

Мужчина призадумался.

– Возможно, не в очевидном смысле. Подумай сама!

Команда обогнула хребет. Подъем чуть выровнялся, дав небольшую передышку ногам.

– Как думаешь, мне стоит подойти сейчас к Глебу?

Андрей понял, что за обычным вопросом скрывается нарастающее беспокойство.

– По-моему, это не самый удачный момент для разговора. Он со вчерашнего сам не свой. Я бы подождал. Возможно, позже он предложит с тобой поговорить.

– Боюсь, он решит, что меня не следует брать больше.

– Я бы точно не взял!

– Что?! – женщина испугалась.

– Ты бросилась в драку и могла ударить кого-то! Это не шутки! – сказал он это почти серьезно.

– Тогда хорошо, что он, а не ты, здесь всем заправляет! – поддразнила Наталья.

– Вот ты как заговорила?

Сима не могла расслышать причину веселья, разыгравшегося среди новоявленных супругов, но краешком окоченевшего сознания поймала себя на том, что любуется ими, их теплыми от смеха лицами.

Ее взгляд сам собой потянулся за Глебом. Тот продолжал рассекать потоки воды, бесконечно сыпавшейся с неба. Ни расщелины, ни густые ветки не могли замедлить неистовый шаг человека, преследовавшего единственно важную для себя цель: дойти до вершины.

«Что такого в этих вершинах? Неужели желание покорить очередную скалу может оправдать все то, что приходится терпеть сейчас: холод и нескончаемый дождь», – крутилось охрипшим голосом в ее голове.

Глеб рассказывал, что с детства тренировался на скалодроме, мальчиком лазал по отвесным скалам. Его отец не боялся брать сына на маршруты большой категории сложности.

«Высота – это жизнь», – сказал он ей, когда они только поженились.

Он говорил, что воздух наверху совсем другой, им напитываются легкие, и голова прочищается от ничтожных, но заражающих душу вещей. Там он четче осознает, что является самым важным для человека… любого человека. Ни достаток, ни деньги, ни влияние в обществе – все это мираж, замыливающий глаза. А любовь, говорил он, друзья и семья.

«Главное, кто ты есть, и ждет ли тебя кто-то дома, к кому хочется возвращаться», – объяснял он, в очередной раз уезжая, пока его все это время кто-нибудь ждал.

Она… уже не будет ждать. Досыта наждалась! В посольствах, аэропортах. У двери, у телефонной трубки. С ужасом перед газетными сводками о пропавших без вести. С нее достаточно ожиданий. Хватит!

– Нет-нет, дорогая, не надо! – услышала Сима высокий голос калмыка и замерла.

Его косноязычный призыв вырвал ее из путешествия по воспоминаниям и заставил приостановиться.

– Не ломай веточку! – осторожно попросил он ее.

Соят прежде ни разу не обращался к девушке. Серафима огляделась вокруг себя и с изумлением обнаружила, что воинственно стискивает верхушку ствола молодой березки, только-только поднимающейся кустиком над землей.

– Ой! – оторвала она руку, как ошпаренная.

– Уважать нужно лес! Мы здесь гости! Погубишь деревце – не сыскать тебе удачи!

– «Погубишь»? – не поверила Сима. – Ну, сломала бы веточку… Не с корнем же вырвала!

Немолодой кочевник сделал шаг к ней и пригнулся:

– Глянь туда!

Симе пришлось сесть на корточки, чтобы проследить направление, куда указывала загорелая обветренная рука. Жестяные миски недовольно брякнули за спиной.

– Похож на какой-то гриб, – девушка заметила плоскую коралловую шляпку, прилипшую к коре соседней березы, – на лисичку или подберезовик. Если честно, я мало в них разбираюсь. А что плохого в грибах?

– Это трутовик, смерть деревьев. Вот эта береза, – он черкнул пальцем по воздуху снизу вверх, – мертвая.

– Но как же так? На ней полно зелени.

– Ей не проснуться следующей весной. Она уже заражена спорами. Ее ствол превратится в труху – гриб высосет из него жизнь. Дерево обречено. Скоро трутовик пустит новые споры, и они осядут в ранах и трещинах коры окружных деревьев. Страшная зараза! – просвистел калмык последнее «зэ».

– Страшная зараза, – машинально повторила Сима, чтобы скрыть неловкую улыбку. – Кусты тоже могут заразиться?

– Деревце-подросточек особенно ранимо! Кора у них тоненькая, совсем как кожица у младенца, – очень ласково произнес Соят.

– Ух ты! Интересно: гриб как грипп! Поняла! – согласилась девушка.

У Серафимы с самого утра чесался язык расспросить его о прабабке и о символах пугающего сна. Но что-то внутри сдерживало ее, не давало произнести первое слово.

– Соят, расскажите, какую религию вы исповедуете? – решила она начать издалека.

– Не все секреты можно раскрыть ключом острого язычка, – многозначительно ответил мужчина.

– Что это значит? – переспросила девушка, так и не дождавшись ответа.

Он больше ничего не сказал ей.

Сима, раздраженная очевидным пренебрежением, бросила косой взгляд на немолодого помощника, но тот, кажется, вообще забыл о ее существовании и безмятежно шагал по следам впередиидущих.

Стало ясно, что ей здесь не с кем поговорить. Все, с кем они поначалу неплохо ладили, отвернулись от нее. Девушка поспешила утешить себя мыслью, что все это ненадолго, но преследующий ее со вчерашнего дня вязкий холодок одиночества не оставлял душу в покое.

К полудню мелкий надоедливый дождь усилился и грозил разразиться раскатами грома. Селевые потоки грязи размывали тропу и бросали под ноги камни.

Серафима едва не сорвалась, когда булыжник откололся от крупного плато и заскользил вниз, унося ее с собой. Змеящиеся уродливые корневища старой поваленной сосны замедлили падение. Девушка успела зацепиться за корень, что, скорее всего, и уберегло ее от падения.

Главный проводник осмотрел перепачкавшуюся в земле оробевшую Симу без одобрения.

– Продолжаем путь! – сразу же объявил он, не дав ей перевести дух. – Через полтора километра привал.

Слабый стон вырвался из нее, когда отряд ускоренным шагом заторопился наверх. Она не чувствовала в себе силы, даже чтобы подняться на ноги. Только Сима натянула истерший плечи рюкзак, как в следующую секунду шлепнулась наземь, запнувшись о трещину между двумя каменными платформами. И вот тогда разозлилась на себя.

«Не все еще убедились, какая ты отъявленная неудачница!» – буркнула она под нос. – «А ну, поднимайся! Никто тебе не поможет! Рассчитывать здесь можешь исключительно на себя! Остальным плевать на твои проблемы! Вставай же!»

От горечи собственных слов вернулись непрошеные слезы. Дважды за утро ей удавалось сдерживать натиск отчаяния. Нельзя плакать, когда от тебя только этого и ждут, чтобы заклевать в минуту слабости.

«Белая ворона!» – выругалась Сима.

Нечаянная слезинка предательским лазутчиком выкатилась на лицо. Девушка попыталась быстрее размазать ее грязным рукавом, оставившим угольно-черный развод на щеке.

Понемногу в глазах перестало щипать. Она снова месила ногами скверну.

Команда почти подошла к месту стоянки, когда посыпались гранаты крупных ливневых капель.

Небо упало на землю необъятными тушами облаков. Руки почти дотягивались до чернильно-синих туч. Воздух насилу вмещал в себя миллиарды тонн свежеочищенного озона, кружа головы истощенным, пьяным от усталости путешественникам.

Волнующаяся река извивалась у подножья хребта. Мутная вода бурлила и вздыбливала гриву волны вверх на несколько метров.

Главный проводник отложил спуск к мосту и изменил маршрут. Когда вся дождевая вода с гор кинется к реке, образуя собой опасные сели, людям и навьюченным лошадям будет уже не пройти через каменистые изогнутые пороги. Они спустятся, когда стихнет дождь, и пересекут веревочный мост на другой берег.

– Если ливень не прекратится, спуск может стать очень опасным! – сказала мужу Наталья.

– Ты думаешь, ни я, ни Глеб не понимаем этого? – ответил Андрей, мрачнея.

– Мы взобрались слишком высоко! Ты видел: девчонку чуть не унесло!!!

– Наташа, я прошу тебя не поднимать панику! Ты прекрасно знаешь: чем ближе к подножью, тем мощнее грязевые потоки. Мы прошли там, где безопаснее, – убежденно высказался он.

– Да, но…

– Ты доверяешь Глебу? А мне?! – нетерпеливо перебил ее мужчина.

– Не говори так со мной, пожалуйста! – примирительно попросила Наталья. – Ты знаешь, что я верю вам!

– Тогда выкинь дурные идеи из головы! – отрезал мужчина.

– Ты устал, – определила она причину тяжелого настроения мужа.

– Я думаю, здесь все изрядно устали, – он посмотрел на ребят, прячущихся от мощных потоков дождя под натянутым брезентовым тентом.

– Попробую найти под елями сухой хворост. Кто знает, может нам удастся развести огонь, – Андрей ободряюще улыбнулся супруге.

– Куда исчез Глеб? – глаза ее забегали между деревьев.

– Пошел разведывать дорогу.

– Один?! – испугалась Наталья. – Почему не взял тебя?

– Дорогая, перестань зря трепать себе нервы! С ним Соят. Вдвоем эти ушлые следопыты найдут тебе и иголку в стогу, и швею-неумеху. Не переживай, они разыщут нам подходящий спуск к мосту! – заверил ее Андрей. – А ты зажигай газовую горелку и поставь вариться бульон. Воды я принес.

– Ладно, пойду.

Серафима через силу заставляла себя держать карандаш – стылые пальцы не слушались. Она решила, что должна немедленно записать строчки, родившиеся в голове на пути сюда. Детали ночного кошмара всплывали одна за другой. Слова возникали сами собой, и фразы выстраивались четко и складно. Только замороженные руки не поспевали за скоростью мысли. Это раздражало девушку, и она вскидывала пальцы, остервенело тряся ими в воздухе – капризное вдохновение могло вот-вот ускользнуть. И вновь целый мир сосредотачивался на кончике карандаша.

– Надо сказать Симе, чтобы помогала с обедом, – толкнул локтем в Игоря другой альпинист.

– Не трогай ее! Она занята! – вступился Сергей.

– Наша принцесса-журналистка вся ушла в бумагу, – констатировал Игорь. – Чего ты к девчонке пристал? Хочешь, чтобы они с Наташей снова поцапались? Сам встань и помоги – руки, небось, не отсохнут!

– Кто бы еще за дровами сходил…

– В такой ливняк? Нет, бесполезно!

– Я схожу, – поднялся Сергей. – Все равно не успею высохнуть.

Поглощенная работой, Серафима не почувствовала никого за спиной.

– «Он изрыгнул победный стон, и роковая клятва совершилась. Теперь его душа на паперти любви томиться будет вне Ее объятий. Отныне Она – богиня его дум, его желаний…», – кто-то негромко декламировал.

– Какого черта? – Сима прижала листы блокнота, как мать грудное дитя. – Так нельзя! Я не разрешала читать.

– А зря! Лихо пишешь! Что это? Стихи, поэма? – поинтересовался альпинист.

– Не твое дело! – огрызнулась она.

– Да ладно тебе! Не дуйся! – парень забавно насупился, передразнивая ее недовольную мину.

– Ну… Возможно, это «белый стих», – сдалась она, улыбнувшись.

– А что такое «белый стих»?

– Ты серьезно? – не поверила девушка. – В школе это проходят, даже учат! Наизусть!

– Значит, я плохо учился в школе! Прогуливал обществознание, музыку…

– Литературу! – добавила она.

– И литературу! Серьезно! Мне больше нравились «приземленные» уроки. Физкультура, например! А что до «Мастера и Маргаритки» этого… как его?

– …Булгакова! «Мастер и Маргарита» писателя Михаила Булгакова!

– Да, точно! Мне это… В общем, это не по мне, – оправдывался альпинист. – А поэзию уважаю! Раньше Лермонтова любил, а теперь… чего-то времени нет на книжки.

– Ясно, – ей хотелось закончить этот бессмысленный разговор.

– Так что значит «белый стих»?

– Это стихи без рифмы, – Сима постаралась скрыть нетерпение.

– Как без рифмы? Стихов без рифмы не бывает! – не унимался молодой человек.

– Всякие бывают. В «белом стихе» остается размер, поэтому они воспринимаются как стихи, – пояснила Сима.

– А в твоей поэме? «Он из-рыгнул-побед-ный стон, и ро-кова-я кля-тва со-вер-шилась», – попробовал он.

– Я не знаю! Возможно, – пожала плечами девушка.

– Дашь почитать остальным?

– О, нет-нет-нет! Они слишком личные! – она крепче сжала блокнот.

– Жаль! Мне твои белые стихи понравились! – похвалил молодой альпинист, не замечая ее неловкости.

– Спасибо, – смущенно поблагодарила девушка.

Вернулся Андрей. Из-под резинового плаща вынырнула охапка сухих поленьев.

– Здорово!

– Где ты нашел их?

– Под еловым настилом. Видимо, до нас здесь тоже кто-то останавливался, – рассказал он.

В предвкушении тепла мужчины принялись разжигать небольшой костерок.

– Газетку бы сухую для розжига.

– Воздух очень влажный, но будем надеяться на лучшее.

Наталья подошла к мужу с сухим полотенцем. По светлым волосам бежали густые струйки воды – даже толстый резиновый капюшон не спасал от пронырливого дождя. Медсестра хорошенько обтерла мокрую голову.

– Заодно проведал конюхов и лошадей, – сообщил Андрей.

– Как они?

– Бодренько. Животные привязаны под елью – по крайней мере, там не так сильно полощет. А стременные укрылись в палатке.

– Хорошо, что наши сумки остались здесь, – вздохнула Наталья.

– Глеб и Соят еще не вернулись?

Женщина покачала головой.

«Глеб куда-то пропал. Ушел в куртке, без вещей. Простудится. Это опасно», – Серафима ощутила укол беспокойства.

Пусть у них проблемы в семье, но он все еще был ее мужем.

«…Теперь они одно: Жена для Мужа, Муж своей Жены…».

Сергей вступил под тент. К его ногам свалилась мокрая сучковатая древесина. Он быстро сбросил с себя хлипкий дождевик. Темными пятнами выступали промоченные участки одежды. Спортивные штаны по колено измазались в грязи. Ботинки раздулись от влаги.

– Вы с Андреем больше похожи на брошенных в воду псов, чем на людей, – засмеялся Игорь.

– А ты сам выйди-ка, прогуляйся, – ответил Сергей.

– Нет уж! Я лучше здесь пережду.

– То-то и оно! – фотограф склонился над поленьями.

– Эй, парень! – вдруг вмешался первый помощник. – Не смей приближаться к костру с сырыми дровами.

– Это еще почему? – не понял Сергей. – Хворост скоро выгорит, и мы останемся без огня.

– Костер точно потухнет, если ты положишь в него моченые палки.

– Изнутри волокно сухое. Если положить рядом, мои палки просохнут и загорятся не хуже твоих.

– Я тебя предупредил: не лезь! – лицо Андрея стало серьезным.

– С каких пор ты здесь главный? – недобро осведомился фотограф.

– Не надо подначивать меня! Если не хочешь получить хорошую трепку.

– Ты снова меня предупреждаешь? – сделал шаг навстречу Сергей. – Я тебя не боюсь!

Проводник развернул плечи и слегка подался вперед. Глаза пристально наблюдали, руки приготовились сложиться в кулаки. Прежде, казалось, их взгляд был на одном уровне, но Андрей вытянулся во весь рост, и разница между ним и соперником стала еще очевиднее.

Все присутствующие разом почувствовали, как закипает под брезентовым тентом влажный негреющий воздух. Мужчины поднялись на ноги, но не собирались вмешиваться без необходимости.

– Андрей, прошу тебя! Глеб тебя убьет! – неожиданно заскулила Наталья.

– Дорогая, ты опять накручиваешь себя! – подчеркнуто ласково ответил супруге Андрей. – Я просто жду, когда он сам успокоится, выкинет мусор, который зачем-то сюда принес, и мы все уже приступим к обеду.

– И не подумаю, – Сергей упрямо стоял на своем.

– Ну конечно! Ты смелый, пока на тебя смотрит принцесса!

Кто-то мельком оглянулся на Симу – девушка от волнения не дышала.

– Не надо ее так называть! – сквозь зубы выговорил Сергей.

– Остынь, парень! – не сдержался Игорь.

– Сергей, успокойся! Не будь дураком!

Наталья приблизилась к мужу и легонько погладила того по спине.

– Андрей, пойдем обедать! – заискивающим голосом произнесла она.

Мужчина ничего не ответил и продолжал в упор смотреть на фотографа.

– Сима! Чего ты глазенками хлопаешь, как сова?! – крикнула Наталья через всю палатку. – Не стой столбом, неси тарелки!

Девушку точно разбудили. Сначала она кинулась к рюкзаку, нервно звеня мисками, а потом словно передумала и осторожно, на кошачий манер, подошла к Сергею.

Фотограф вздрогнул от неожиданности, когда ее ледяные пальцы попыталась обхватить его руку, ожесточенно стискивающую злополучные деревяшки.

– Это всего лишь дрова! – сказала она трясущимся голосом. – И мне безразлично, как он там меня называет. Поверь, всем будет лучше, если ты оставишь эту затею!

Пока она говорила, лицо мужчины постепенно смягчалось. Безрассудная непреклонность заметно слабела в нем. Приступ лихого бунтарства во взгляде сменялся прежним благоразумием.

– Мы здесь не навсегда! Вспомни, о чем мы договаривались… – напевали ее бледные губы. – Есть вещи гораздо важнее!

Остальные с интересом наблюдали, как легко она окручивала его цветными лентами фраз, все дальше уводя мысль от поводов гнева.

– Смотри, как он позволяет ей себя уговорить! – шепнул Андрей Наталье.

Мало-помалу все начали расходиться. Угроза скандала благополучно миновала отряд. Сима вытребовала у фотографа обещание забыть о дровах.

– Хоть кого-то из вас можно привести в чувство! – женщина вернулась к кипящей кастрюле. – Хуже мальчишек, честное слово! Костер не поделили! А давеча меня поучал, как себя вести на людях! – огрызнулась она.

Андрей подсел поближе к супруге.

– Не сравнивай! В отряде есть субординация и дисциплина! Если не соблюдать принципы, рискуем провалить всю кампанию, – напомнил первый помощник. – Ты видела: я не пытался напасть на него, только предупредил!

– Никогда не видела тебя таким… Думала, что ты ударишь его! Я очень испугалась! Глеб не обрадуется, когда узнает! – пожаловалась медсестра.

– Все обошлось! Попытайся понять: я должен был настоять на своем! Это принципиальный вопрос! Иначе кто угодно может начать оспаривать решение проводников! – он приобнял супругу. – И чем это закончится?

– Ну что за день такой? Не припомню, чтобы с клиентами было так тяжко! – устало вздохнула женщина.

– Крепись, дорогая! Этот день еще не закончился! – ехидно добавил он.

Серафима меланхолично рассматривала сквозь прослойку бульона искривленное дно своей тарелки. Без сомнений, с этого дня вся еда будет отдаваться в приплюснутой жестянке, напоминающей собачью миску, в качестве наказания за несносный характер. В жестянке умещалась лишь половина от обычной порции, но девушка решила из гордости игнорировать неприкрытое пренебрежение Натальи, да и всех остальных, включая ее мужа.

В желудке благодарно теплился горячий обед, но настроение не улучшилось. Девушка до сих пор ощущала болезненный холод в ногах. Отогреть их не было никакой возможности.

Отдышавшиеся и чуть обогревшиеся альпинисты с набитыми брюхами трещали без умолку, как сороки, о всякой чепухе. Ливень по-прежнему не утихал, а Сергей продолжал отбиваться от занозистых шуточек о принцессе и неудачливом дровосеке. Андрей подсмеивался над удачными фразочками, но, в основном, сидел под краем тента с философским выражением лица и точил дорожные ножи, пока Наталья ополаскивала грязную посуду, оставшуюся после мужчин.

Беспрестанно мерещилось, что отряд заблудился, и теперь они приговорены остаться прикованными к настланному брезенту, не в силах выйти за крепостные ворота свинцового дождя.

Серафима оставалась последняя с недоеденным супом.

Девушку стороной обходили бойкие словесные кляксы. Ее снова не замечали. Однако Симе, приученной не упускать момент и быть в центре внимания, горько давалось вынужденное одиночество.

Не отпускала тяжелая мысль, что жизнь ее где-то споткнулась и пошла неверным путем. Как будто ее судьбу тоже занесло на вершину утеса.

Она прокормится мясным бульоном работы, ее приласкает кровать в новой съёмной квартире, Сергей, как и прежде, пожелает украсть поцелуй. Однако… дорога кончалась развилкой, и нерешительность захлестывала Серафиму.

«Только Глеб знал, как не оступиться во время ненастья», – грустно подумалось ей. – «Его больше не будет рядом! Ты сама этого хотела… сама умоляла его оставить тебя в покое! Рыдала, кричала, проклинала… Он исполнил твою мечту!» – напомнила себе Серафима. – «Почему же так гадко на душе?»

Наталья брякнула очищенной посудиной, когда завись дождя неожиданно рассеклась, и под крышу вошли двое мужчин, вымокших до последней нитки.

– Слава Богу! – вскрикнула женщина.

Сима подняла глаза и ужаснулась. Прошло чуть более часа, как Глеб растворился в лесу, но сейчас к ней явилось существо, не имеющее ничего общего с ее мужем.

Сквозь растрепанную мокрую гриву проглядывали нечеловеческие черты. Потемневшее лицо, вздыбленная щетина, хищно сомкнутые брови – все это принадлежало скорее оборотню, выдававшему себя за мужчину. С волос текло густыми ручьями, руки в беспальчиковых перчатках напряженно сдавливали воздух. Спина и плечи были неестественно сгорблены, точно продолжали бороться с толкающим ветром. Комья грязи въелись в тело, и одежда едва напоминала себя.

Высокий, дикий, стоявший в дьявольской позе, он напоминал ей хищника, зверя… убийцу. Зрячим глазом он прочесывал фигуры людей и вскоре нашел то, что рассчитывал обнаружить. Его немигающий взгляд остановился.

Серафима замерла, не смея пошевелиться. Он алчно окатил ее хищническим взором. Из дерзости или из глупости, она не преминула ответить на пугающий вызов. Пальцы, державшие искалеченную тарелку, побелели от напряжения. Ей потребовалась вся ее воля, чтобы не отвести глаза.

Тяжелый взгляд не смягчился даже после радостного крика альпинистов.

– Вот и наши следопыты! – приветственно заорал первый помощник, берясь обнимать друзей. – Наташ, бросай дела, неси полотенце! – быстро отвернулся к жене и продолжил, – Если честно, вы больше на нежить, ребята, похожи!

– Мыши по углам – волкодав с охоты вернулся!

– Чего ты несешь?

– Думай, что говоришь!

– Эх, Глеб, ты здесь такую славную заварушку пропустил! – Игорь будто хвастался.

– А ты чего? – укорила его медсестра, протягивая полотенца вернувшимся проводникам. – Дай сначала обсохнуть, а потом уж с притчами во языцех!

В следующий миг рука в потертой кожаной полуперчатке оттеснила кудахтавшую медсестру, расчищая дорогу к притихшей девчонке.

Сима догадалась, что рассерженный муж спешит по ее непокорную душу и уже приготовилась давать отпор.

– Не смотри на девчонку! – внезапно Андрей преградил собой намеченный путь к девушке. – В этот раз спрос с меня!

Только сейчас главный проводник, казалось, заметил стоящего перед ним старого друга.

– Она не при чем! Игорь преувеличивает: не было заварушки! Все обошлось! Позже расскажу! – Андрей продолжал держать за плечо раздосадованного Глеба. – Сейчас нам гораздо интереснее послушать вашу историю! Где вас носило?

Мужчина снова перевел тяжелый взгляд на молодую жену.

– Куда ты смотришь? – улыбнулся Андрей. – Да все с ней в порядке!

Серафима брезгливо вскинула подбородок и небрежно отвернулась от них.

– Что-то случилось? – вдруг спросил Андрей, насторожившись. – Соят, что это с ним?

– Устали они! Чего ты пристал? – Наталья потянула мужа за рукав.

– Погоди, Наташ! – он вырвал куртку. – Вы нашли безопасный спуск?

Глеб, наконец, обернулся к медсестре и взял полотенце.

– В десятке километров от нас виднеются просветы. Дождь кончится, и мы выберемся отсюда, – поведал он новость.

Команда облегченно выдохнула. Угрюмость главного проводника напугала всех.

– Какие же вы молодцы! – заверещала от радости женщина и бросилась Глебу на шею.

Андрей и остальные рассмеялись. Альпинисты поздравляли друг друга и проводников. Каждый норовил потрепать второго помощника за плечо.

Фотограф остался в сторонке, не собираясь присоединяться к веселью. Ему совсем не хотелось лишний раз оказаться рядом с мрачным супругом Серафимы, а тем более признательно жать ему руку.

Сима искоса поглядывала на Глеба, вспоминая его зловещее появление и снедающий взгляд, заставивший содрогнуться все ее существо. Отчаянно борясь с колючим ознобом, вместе с тем, она желала понять, в чем причина подобной вспышки враждебностии. Почему холодное пренебрежение обернулось испепеляющей ненавистью? Какой она дала повод?

Пока главный проводник умывался и натягивал сухое белье, девушка разглядела несколько обширных кровоподтеков вдоль спины и торса супруга. Однако вместе с неловкостью в ней проснулось что-то еще, вроде любопытства. Между ними уже несколько месяцев не было супружеской связи. Ей показалось, что она видит тело мужа впервые.

Наверное, она задержала взор на нем гораздо дольше, чем собиралась, потому что он обернулся, и им вновь случилось пересечься глазами. Она почувствовала, как он ужалил ее немигающим взглядом.

Андрей подсел ко второму помощнику.

– Соят, расскажи, что произошло у вас? Глеб сам не свой! За что взъярился на девчонку? – вопросы прозвучали глухо. Он не хотел, чтобы их кто-нибудь услышал.

– Налегайте, мальчики! Глеб, чего ты там копаешься? Обед стынет! – рядом суетилась Наталья.

Кочевник загадочно ухмыльнулся.

– Это не та ярость, о которой ты думаешь. В ней нет бесчинства. Это ярость мужа, вспомнившего о долге. Он спал, но теперь пробудился!

– Мне не нравятся такие слова! Сейчас меня пугает твоя любовь говорить загадками. Можешь объяснить, что это значит? – нетерпеливо попросил мужчина.

– Нам не разгадать чужую загадку. Мы просто наблюдаем.

– За Глебом? Или за тем, как они переглядываются с балериной? Он не станет… с ней… Он женат! – недоверчиво закрутил головой Андрей.

– Вот именно! – бесстрастно добавил кочевник.

Андрей некоторое время теребил носком ботинка отгоревшие хворостинки, силясь разобраться в неоднозначных фразах приятеля.

– Тебе бы в Хогвартсе преподавать, – буркнул первый помощник.

– Где? – не понял тот.

– В школе магии и волшебства! – объяснил другой с иронией.

– Мне? Да ну что ты! – растянулся в щербатой улыбке Соят. – Я не шаман! Я только смотрю и вижу. Колдовством занимаются женщины!

– Кто бы меня научил! – мечтательно сказала Наталья, подавая калмыку горячую миску супа.

Тот ласково отблагодарил ее.

Как и предсказывали проводники, жирные струи дождя вскоре умерили свой пыл, и напившаяся до икоты земля перестала изрыгать зловонные сели. Солнце не показывалось сквозь прорву небесных грозовых чудищ, но воздух немного прогрелся и дарил надежду на краткий небесный штиль.

Хвойные лапы высоких елей просели и распушились под тугими струнами грозовой арфы дождя. Лиственные понуро трепыхались отшибленными кистями ветвей, поклоняясь всесильному ветру, беспечно играющему с их нелегкой судьбой. Ни насекомых, ни птиц – все замолкло, точно каждый боялся свидетельствовать против бури. Праздничный ковер изумрудного мха провалился под толщу жирной липучей грязи. На поверхности торчали останки травы и мелкого кустарника, прошинкованного ненастьем. Кое-где обнаруживались зацементированные в глине трупы жучков, земляных червей и вывороченные кротовые норы.