Текст книги "Красный лёд"

– А где вы встретились с Глебом?

Андрей снова рассмеялся.

– Давно это было. Помог случай. В армии служил десантником в Осетии, когда Сима, наверное, ходила еще в детский сад, – он кивнул в сторону девушки. – Военная часть рядом с Казбеком. Естественно, прыгали с парашютом. В тот день я поздно раскрылся, и меня унесло воздушным течением. Прибило к склону – ни вверх, ни вниз. При падении порвал парашют и сломал лодыжку. Замерз хуже бездомной собаки. Пролежал в одной камуфляжке на снегу шесть часов. Думал, что там и околею. Пока меня не нашел Глеб…

– Вы вместе с Глебом служили?!

– Ух ты!

– Там вы подружились?

– Замолчите! Дайте послушать! – зашикал Игорь на других.

– Там, на Казбеке я и увидел его в первый раз. Из метели вышел парень с веревкой и ледорубом. Представился младшим сержантом и руководителем спасательной операции. Он принес с собой теплые вещи и разогрел чай. Осмотрел меня целиком и перевязал ногу. Оказалось, что меня искали на вертолете, но машину развернули к базе из-за непогоды. Пришлось возвращаться самим, не надеясь на помощь вертолетов. Сказал, что потащит меня. Я думал, он шутит.

Мы долго спускались. Я боялся, что нам не удастся, что мы застрянем там из-за меня. Он сдержал слово и буквально выволок меня на себе. По дороге я узнал, что мы ровесники, служим в разных подразделениях. Я был десантником и старшим солдатом. Десятки удачных прыжков с парашютом – я априори считал себя героем. Тогда я понял, кто из нас настоящий герой. Как солдат-срочник, он не должен был иметь младшее офицерское звание, но он знал горы, как свои пять пальцев. Я оказался не первым, кого он спас. Не буду рассказывать, как мне удалось добиться перевода. Мы стали не только сослуживцами, но и друзьями. Это он научил меня всему: видеть красоту в горных вершинах, жить ими, дышать… Когда наши пути разошлись, я начал собственную практику, – закончил помощник.

«Пути… разошлись… Это он так объясняет тот несчастный случай на Эвересте? Судебный процесс и жестокую травлю?» – подумала Серафима.

– Глеб, – обратился Володя к главному проводнику.

Сима вздрогнула – испугалась, что начнут допекать ее мужа, припомнят случившееся.

– Мы все здесь слышали… о… – парень не договорил. – Однако, для меня куда важнее, что заставило тебя передумать и вернуться в профессиональный альпинизм?

Как ни странно, проводник выглядел спокойным.

Мало, кто знал, сколько времени ему потребовалось, чтобы научиться не опускать глаза, отвечая на прямые нахальные вопросы.

– По-моему, ты лезешь не в свое дело, – негромко сказал Игорь самому молодому из спортсменов.

– Наверное, каждому мужчине предназначен собственный ангел, – ровным голосом произнес Глеб.

– Это он о чем?

– Жена, – шепнул Ромка.

– А она не ездит с тобой, не поднимается в горы? – тем же полутоном спросил Володя.

Ему не ответили.

Наталья заерзала. Андрей неодобрительно оглядел команду. Соят хитро посматривал на проводника.

Глеб не хотел говорить неправду, но и правда не для посторонних ушей.

– Мы с Соятом пошли ставить перила, – произнес он, сглаживая неловкое молчание. – А вы, ребята, поторопитесь с обедом и принимайтесь за сборы.

Оба проводника растворились в полуденном свете, преумноженном в десятки раз шлифованной поверхностью заснеженных косогоров.

«Собственный ангел…» – Серафима рассматривала тарелку, стыдясь поднять красноречивый взор на альпинистов.

Неужели он видел ее такой? Он был разбит, скошен чувством вины, но живой и не ранен. Ей не пришлось выхаживать больного, молиться и беззаветно верить, любить, даже если не сможет подняться…

Однако…

«Я – ангел»?

Неожиданно перед глазами восстал образ, как она спешит на работу и не думает ни о чем. Ее не беспокоит, что она совсем не разбирается в альпинизме, но самое страшное, что даже не пытается разгадать удивительную страсть мужа к вершинам.

Любила, когда хотела. Жила в свое удовольствие. И только ревновала к бесконечным командировкам. Ревновала к горам.

Глеб читал статьи, интересовался ее жизнью, мечтами, раз за разом покоряя сердце жены воплощением грез. А она забыла, что нужно стараться, забыла, что идеальных не существует. Предала, растоптала, оставила доживать.

В раздумья Симы врезался клин бравого смеха.

– Да уж, вы с журналисткой, как два сапога – пара! – хватались за животики мужики.

– Точно! Что не брякнете – все невпопад! – заливался Игорь.

Она снова угодила в центр нежелательного внимания. Ее вновь обсмеивали за связь с этим человеком.

Захотелось сорваться с места, подальше от жалящих слов. Но, в таком случае, она признается в поражении, что не выдержала меру ответственности за умышленное зло.

Глеб едва ли одобрит бегство. Он не тот, кто бежит, отрекаясь от совести.

Нет! Она обязана стерпеть иронию, если хочет вернуть прежнюю себя и попробовать стать достойной законного мужа.

Сима выдохнула.

– Ротвейлера он себе завел! – подливали они масло в костер настроения.

Из колких реплик девушка разобрала, что Сергей вторгся в общий разговор и беспричинно упомянул о собаке из детства.

– Ну, насмешил! И на кой тебе был нужен Ротвейлер в восемь-то лет?

– От гопников защищаться, – принялся объяснять фотограф.

– А сам чего? Сам не научился? Кулачками по физиономии… вот так, – Игорь замахнулся и ударил по невидимой роже.

– Да ладно вам! Скорее всего, он перед девчонками красовался!

– И друзьям хвастался!

– Так и признайся, что показушничал.

– Неправда! – защищался фотограф.

– А зачем тогда намордник с шипами? – напомнила медсестра.

Сергей отнекивался от иронических доводов, не желая быть уличенным в претенциозности.

Девушка перевела взгляд на руку бывшего ухажера, сжимавшую гладкую рукоять. Фигуристый нож, которым она однажды залюбовалась, на этот раз показался ей вычурным и бутафорским.

Грозная псина, витиеватое лезвие из американского боевичка… страсть к внешним атрибутам брутальности… как мишура, скрывающая неуверенность.

Получается, он стремился выглядеть сильным, потому что… на самом деле… не чувствовал себя таковым.

Стильно выбритая бородка, костюмы и бабочки, новомодные гаджеты, дорогие аксессуары… Хотел казаться для всех «на коне».

Числиться в редакции штатным фотографом – значит, получать в конце каждого месяца по «три копейки». Возможно, частными фотосессиями он и сводил с концами концы, но этим едва ли воплощал свои замыслы.

Он настаивал на встречах в ее доме, потому что сам ютился с матерью и сестрой в двухкомнатной квартире у окраины города.

Вот, как он добывал себе «красивую жизнь»!

Серафиме раньше стоило догадаться, что у их незаконной связи попросту нет будущего. Он был в поиске очередного роскошного аксессуара, и она любезно согласилась исполнять эту роль.

«Ты превратилась в одну из этих лощеных штучек, которые полируют себя до блеска, подобно кузову элитной тачки, чтобы затем продать себя подороже».

Насколько же близок к правде был Глеб, попрекнув ее ветреностью!

– Прости меня, – шепнула Сима одними губами, мысленно обращаясь к супругу.

– Ой-й-й-й! – взвыл фотограф, тряся указательным пальцем левой руки.

Все уже начали расходиться. Медсестра виртуозно порхала над кухней.

– Чего опять? – обернулся первый помощник.

Грязный снег разукрасили багряные капли.

Мужчина прижал запястье ко рту, но тут же сплюнул – кровь обильно сочилась из раны, измазав подбородок и губы.

– Так я и знал, что этим закончится твое баловство! Говорили тебе, предупреждали: зря балуешься с опасной железкой! – причитал Андрей. – Наташ, иди сюда! Твой клиент!

– Что случилось? – всполошилась женщина. – Ох, Андрей, тут глубокий порез! Кожу и мышцы пробило!

– Ну что, доигрался? – отчитывал бледнеющего Сергея первый помощник. – Нашел время, конечно! Полдень. Нам пора выдвигаться, а ты… – Андрей все больше поддавался раздражению. – Сима, не гляди так испуганно! Пока Наталья занята, ты займешься кухней! Надо почистить снегом тарелки.

Девушка быстро поднялась на ноги.

– Остановись! – вырос из-за спины командир отряда. – С кухней разберется Соят. А ты иди, собирай вещи!

Наталья раздосадовано зыркнула на проводника.

«Не успел вернуться, как снова потакает девчонке!»

– Не слишком ли много поблажек за утро? Андрей, ну скажи ему! – пожаловалась медсестра.

Первый помощник обернулся к жене.

– Не отвлекайся! Твое дело – перевязать пальцы Ромео.

– Нам предстоит крутой перевал. Хочу поберечь руки слабого члена отряда, – сказал мужчина так, чтобы девушка не расслышала. – Не могу позволить ей раньше времени отмораживать пальцы. Мы отстанем от графика, если застрянем там, на стене. Поэтому я запретил ей притрагиваться к посуде. Не дуйся, Наталья, – попросил Глеб с радушием.

Женщина хмыкнула.

– Ты прав, дружище! За Соята, я думаю, нам не стоит переживать. – согласился Андрей. – Наташ, не ревнуй! Глеб сказал: все ради дела! —мужчины весело переглянулись.

Сорок минут спустя команда выстроилась у ног перевала Делоне.

Перед глазами предстала непреодолимая вертикальная стена, устланная толстым ковром из покатистого льда и снега. Поднимаясь выше облаков, казалось, она упиралась прямо в лазурит ясного неба.

Отблескивающий на солнце зеркальной крошкой перевал рисовался сказочными воротами в царство Снежной Королевы, куда человеку был вход запрещен. Белуха легко отнимает жизни неправедных, обрекая их души вечно блуждать среди льдов.

Что произойдет, если они не внимут предупреждению?

Не обманчиво ли это безветрие в час, когда в снег воткнется первый шуруп ледобура?

Серафима запрокинула голову. Она нахмурилась, силясь оценить расстояние. Желая приглушить трепет ужаса перед каменной преградой, девушка занимала мысли подсчетами.

– Потихоньку натягивай на себя красный шнур. Во-о-от! Правильно!

«Он так спокоен. Неужели ему не страшно?» – вертелось в уме девушки. – «Три сотни метров – это как вскарабкаться до небес! Смогу ли я?» – терзал ее мучительный вопрос.

Глеб помог ей надеть экипировку и давал последние наставления.

– Избегай резких движений! Необходимо сохранять спокойствие. Самообладание – это первое правило. Любое решение сгоряча ведет к стопроцентному срыву! Дыши! Как себя чувствуешь? – в его голосе сквозило заботой.

– Почему они так пялятся на меня? – шепнула она мужу, растревоженная соболезнующими взорами, обращенными к ней.

Мужчина не обернулся.

– Да, я видел. Они думают, ты не справишься, – произнес он так, будто это и не стоило обсуждения.

Сима постеснялась задать вопрос, а как он думает. Она боялась услышать не тот ответ.

– А Наталья, по-моему, даже злится.

– Просто боится, что ты уведешь меня у законной супруги, – зрячий глаз блеснул заговорщической искрой.

– Да уж, – Серафима не могла не улыбнуться абсурдному комизму создавшегося положения.

– Не обращай внимания на других! Учись слушать себя! Гляди на мир собственными глазами! Каждый будет мерять тебя своей искривлённой линейкой и судить по своим законам. Их реакция и поступки – отражение их меры понимания вещей. Запомни: чужая ревность, жалость, агрессия – они бессильны, пока ты сама не позволишь им ранить себя. В таком случае, это уже будет говорить о твоем миропонимании.

– Ты так говоришь… – Сима остановилась.

«Будто хочешь нарушить обещание и оставить меня», – не смогла она закончить фразу.

– Ты дрожишь? Замерзла? – серьезно взглянул на нее мужчина.

– Не знаю… Нет! – потеряла мысль девушка. – Мне не по себе. Ты… я… Можно, я пойду рядом с тобой? – с надеждой спросила она.

– Не сейчас. Извини.

– Это потому, что я не справилась на тренировке? – ее голос поник.

Серафима опустила лицо. Глебу померещились слезы.

«Смотришь ласково… Ты такая красивая сейчас! Не плачь, маленькая! Все же так хорошо!»

– Идти за мной очень опасно! Тот, кто карабкается первым, рискует больше остальных. Если я сорвусь, ты не вытянешь меня. И сама можешь пострадать. Я просто не могу разрешить тебе, понимаешь?

– Да, – она вытерла лицо рукавом.

– Ты пойдешь в конце колонны. Я буду приглядывать за тобой! Будь умницей! – шепнул Глеб.

Сима не успела ответить – рядом с ними уже стоял первый помощник.

– О чем секретничаете? – улыбался он хитрющей улыбкой.

– О тебе, конечно! – без толики юмора сообщил главный проводник. – Вы готовы?

– Да, но Ромео… – Андрей пригласил отойти.

– Серафима! Присоединяйся к остальным! – попросил Глеб командирским тоном.

– Но… – ей совсем не хотелось уходить.

Поговорить. Еще чуть-чуть. Или просто молча постоять вот так, рядом друг с другом.

«Не прогоняй!» – молила девушка взглядом.

– Без возражений! Делай, что сказано!

«Не смотри на меня такими глазами! Я знаю: тебе страшно. Не бойся, маленькая! Ничего не бойся!» – он не ослабил хватку сурового выражения. Сейчас она должна уйти.

Андрей проводил Серафиму краем глаза.

– Уверен, что она справится?

– Иначе не стояла бы здесь.

– На нее взглянуть, любой бы поспорил с тобой.

– Глупости!

– Почему тебе так важно, чтобы она поднялась? Уж больно суровые ухаживания выходят у тебя! Я понимаю, девчонка необычная… – помощник старался, чтобы это выглядело невинным любопытством, но в глубине зрачка таилось пристальное внимание.

– Наталья прислала шпионить? – перебил его Глеб сердито.

– Э-э-э, нет! Не впутывай меня в эти игры! – засмеялся помощник.

– Ты уже играешь!

– Как мужчина, я на твоей стороне!

– А как ее муж? – угрюмо напомнил он.

– Как твой друг, я за тебя беспокоюсь! – наигранная веселость пропала. Андрей посерьезнел. – Наташу я попросил не вмешиваться, но…

– Спасибо!

– …но ты иногда странно ведешь себя. То испытываешь удачу, делая все в одиночку, и, тем самым, подвергаешь себя необоснованному риску, то чересчур спокоен, когда самое время действовать, ловить шанс. Я не понимаю, что происходит с тобой! Чего скрытничать? Потерял голову, решил приволокнуться за куколкой…

– Эй…

– …со всеми случается, брат!

– Эй!

– Признайся! Клянусь: не упрекну и не проболтаюсь! Просто я должен знать…

– Андрей…

– …чтобы понимать тебя!

– Закрой пасть! – грозно оборвал его проводник.

Его товарищ застыл в изумлении.

В эту секунду Глеб выглядел не просто раздосадованным или хмурым. В нем кипела настоящая ярость. В лице, багровеющем от хлынувшей в голову крови, читалось: он готов ударить.

– Ни слова больше, – в низком голосе клокотала злость.

Андрей отшатнулся.

– Хочешь драться? Здесь?

Глеб заставил себя дышать реже и глубже. Постепенно гнев выветрился из крови, и сердцебиение вошло в обыденный ритм.

– Полегчало? – осторожно спросил первый помощник.

– Да, уже прихожу в себя.

– Не припомню, чтобы видел тебя… таким, – Андрей едва верил в произошедшее. – Ты и дикого кабана мог напугать одним взглядом, – он нелепейше хохотнул.

– Извини. Мне не стоило… ну ты понял, – Глеб согнулся, чтобы окончательно отдышаться.

– Да уж, крепко тебя… зацепило.

– Ты должен знать, что она мне дорога. Очень. Но я не приволакиваюсь за ней, – мужчина выпрямился.

– Взболтнул лишнего, прости!

Они все еще стояли наизворот – мужчина против мужчины, как недруги.

Слегка согнутые колени и напряженные кулаки говорили, что проводник не закончил.

– И она не куколка. Она – женщина, – предупредил его Глеб.

– Мне жаль, что я так сказал. Ты прав: нехорошо получилось. Давай забудем этот разговор! – Андрей спешил помириться с другом. – Я не знал. Сам виноват. Я тебе верю!

Товарищеская рука сломала невидимый вражеский щит.

– Отличная идея! – Глеб протянул свою.

– Пойду за тобой, куда скажешь. Ты – мой друг! – тот горячо пожал ее.

– Ты навсегда мне останешься братом! – Глеб приобнял Андрея. – Что с твоим подопечным?

Они никогда не ссорились, но в эту минуту оба были счастливы, что все разрешилось. Времена меняются, как и люди. Их слишком многое связывало, чтобы позволить случаю разрушить дружбу.

Помощник выпустил главного из крепких объятий.

– Рембо проткнул себе ладонь до кости. Порвал сосуд, надрезал приводящую мышцу большого пальца. Наталья остановила кровотечение, наложила тугую повязку, однако он не сможет работать в полную силу – кисть едва гнется. Скорее всего, он нас задержит. Предлагаю разделиться.

– Нет, я не стану делить отряд ради этого… – мужчина осекся.

– …клоуна. Я понял.

– Соят осматривал руку?

Андрей покачал головой.

– Отказался. Что-то бормотал про законы степи. На мой взгляд, он это из гордости.

– Если честно, не удивлен, – выдохнул Глеб. – У меня есть просьба к тебе.

– Слушаю.

– Хочу, чтобы ты взял на себя двух самых слабых.

– Присматривать за раненым горбуном и твоей Эсмеральдой? А жену, значит, оставить без присмотра?

– Да! Пожалуйста. Вы пойдете последними. Наталью поручим Игорю.

– А ты?

– Первым. Соят – в центре колонны.

– Что ж, разумно! – кивнул Андрей. – Только, вот, почему…

– Я тебе доверяю.

– Доверяешь мне… Ее.

Главный проводник замолчал, но потом все-таки решил отозваться.

– Именно.

– Судя по всему, так выражается наивысшая степень твоего доверия! – ухмыльнулся помощник. – Ладно, я согласен! Не стоит благодарности! – Андрей стукнул его по лопаткам.

Глеб, наконец, расправил черные морщины на переносице.

Они снова пожали друг другу руки.

Под прямыми солнечными лучами снежно-ледовый откос источал обильные слезы таяния. Шаг от шага карабкаться становилось все сложнее – в пуховых куртках и в нескольких слоях термобелья они ощущали себя партией гриля, подвешенной к решетке жаровни. Горные ботинки набухли от влаги, а лбы промокли от соленого пота.

Серафима засадила кирку ледоруба почти по самую рукоять. Верхний слой льда подтекал и быстро разрушался под натиском горячего ультрафиолета. Подъем оказался более непредсказуемым, чем ожидали спортсмены. Необходимо было тщательно следить и перепроверять устойчивость каждой точки опоры, вкрученной или вбитой в тающий лед.

– …иначе вылетит, как пробка шампанского! Подашь нагрузку на «незащищенный» бур, и тю-тю! – кричал первый помощник.

Девушка припала горящим лицом к прохладной стене – хотелось как-то остудиться в этой плавильной печке.

– Сима! Не спи – замерзнешь! – поддразнил ее Володя, почувствовав, как натянулся канат прямо за ним.

Ей хотелось бросить в ответ какую-нибудь подходящую колкость, но не было сил даже открыть рот.

– Эй! Что там наверху? – донеслось из-под ног. – Сима, чего застряла?

«Дайте минутку! Еще одну минуточку!» – умоляла она про себя.

– Сима! Я не собираюсь здесь зависать, пока ты прохлаждаешься на ветерке! – крикнул Сергей. – Я тут кровью истекаю – перчатка уже не впитывает. Давай, шевелись!

«Не могу!» – попыталась выговорить она, но во рту пересохло.

– Что с принцессой?! Она в сознании?! – заорал Андрей снизу.

– Все в порядке! Дух переводит! – ответил за нее Володя. – Ну давай, соберись! Нельзя останавливаться! Мы уже преодолели две трети веревки! Еще немного, и передохнем!

Серафима забилась кошками в снег и держалась за рукоять ледоруба. Туловище одеревенело, кошки приварились к скале. Она уже не слышала, как ее звали.

– Можешь припуститься к ней? – выкрикнул помощник Володе.

– Она словно застыла? Она умерла? Почему она не шевелится? – фотограф завозился на месте.

– Заткнись, балда! Она жива! Хватит дюфельрить мне перила! Не раскачивай веревку, я сказал! – командовал Андрей.

Володя отклонился назад, оценивая ситуацию.

– Рискованно, – заключил альпинист. – На таком снегу могу не успеть закрепиться. Если понесет, я врежусь в нее кошками.

– Не надо! Я сам! Закрепи побочный трос к основному! – приказал помощник.

– Предлагаю оповестить главного! – громко сказал Володя.

– Тебя мне тоже заткнуть? Только попробуй! – предупредил Андрей без шуток. – Крепи трос! Живее! Теперь направь на меня! Держится? Проверь!

– Готово! Поднимайся! – отозвался второй.

Она открыла глаза и разглядела перед собой взбешенное лицо первого помощника. Андрей застыл параллельно по высоте от ее местоположения и делал всячески попытки растрясти ее, точно заржавевшую механическую куклу.

– Ну! Очнись! – кричал ей в ухо помощник.

– Я не сплю! Не сплю! – хлопала глазенками Серафима.

– Что с ней? – Володя оживленно наблюдал за ними сверху.

– Она умудрилась заснуть на высоте полторы сотни метров над землей! Стоя! – заорал помощник.

– И не отпустила ледоруб? – молодой альпинист выглядел крайне удивленным.

– Что я такого сделала? – выспрашивала она в смятении.

– Ненормальная! Но везучая! – ответил ей Андрей. – Все, Володь, отцепляй меня! Вы подниметесь, и я верну карабин на общий трос.

Володя замахал рукой. Видимо, это означало, что он отвязал репшнур.

– Продолжаем ход! – объявил первый помощник фотографу и девчонке. – Я замыкаю отряд.

Сима с трудом вырвала ледоруб из стены. Кошки поддались почти сразу. Из-под когтей царапающей крошкой посыпался лед.

Андрей был в непосредственной близости от парочки и с удивлением наблюдал омерзительную гримасу, кровожадно сверлившую затылок ни о чем не подозревающей девчонки.

– Эй, там! Полегче! – Сергей даже не пытался скрывать презрение.

Сейчас любовница бесила его своим присутствием. Желание во взгляде голодного самца сменилось нетерпимостью.

Как божий день, Андрею стало ясно, что Симу одурачили. Пускали пыль в глаза, охмуряли, подслащивали речи, смотрели преданно, кормили обещаниями. Любили, но не душу, а игру… в любовь.

«Дуры бабы», – хмыкнул Андрей. – «Что Глеб нашел в такой?».

Серафима зацепилась за уступ, когда отчетливо услышала:

– Сры-ы-ыв!!!

Ледяная крупа посыпалась с неба битым стеклом. Безветрие наполнилось шорохом. Веревочные перила ухнули вниз, точно кто-то задел шнурок дверного колокольчика, и скалолазов отшвырнуло на метр назад. Кристальный воздух зазвенел от вопля женщины, испытавшей сильную боль.

Поднялся гомон пестрых голосов.

В сереющем лице помощника читался ужас. Он дернулся наверх, но потом в замешательстве остановился. По инструкции ему нельзя к жене. Он на посту – предписано следить за остальными.

– Иди! – проговорила Сима.

Андрей не сдвинулся.

– Иди за ней!

– Нельзя! – вмешался кто-то.

Курок завелся, и выстрелил патрон.

– Иди!!! – она оглохла от собственного крика.

– Нельзя! Тебе же сказано! – сквозь зубы повторил помощник, а сам – бледнее пепла.

Только через несколько минут до них дошло небольшое сообщение:

«Наталья угодила коленом в трещину. Отделалась бы синяками, но неаккуратно сработала киркой – лезвие вспороло кожу над сухожилием. Глеб вытащил ее. Выходят на поверхность».

– Дура! Кто машет ледорубом в такой момент? – мужчина выглядел рассерженным, но Сима ощущала кожей: он пытается сдержать нараставшую тревогу.

Андрей прекрасно знал, что его товарищ, главный проводник, сделает все, чтобы помочь Наташе – перевяжет не хуже медбрата, но душу свербило, что не он был рядом в момент падения и не сам он выволакивает ее на поверхность.

– Идем дальше? – обернулся Володя.

– Продолжаем подъем! Сима, начинай лезть! – отдал команду первый помощник.

Метр за метром нескончаемого пути окроплялся горячим потом со лбов утомившихся путешественников. Мужчины заметно пали духом. Никто не знал, серьезно ли пострадала Наталья, и есть ли шанс того, что Глеб не развернет отряд. Все понимали, что при тяжелом ранении их командир обязан вызвать спасателей и вертолет. Придется спуститься. В этом случае они не успеют забраться на вершину в объявленный срок – начнется буря. Неизвестность путала мысли, сбивала ритм и общий настрой.

Промокшие ботинки тянули вниз. Вода просачивалась сквозь ткань за воротник и под рукава. Каждый шаг наверх – и миллионы брызг в лицо из-под когтей идущего перед тобой.

– Чего встала? – недовольно рявкнул Сергей.

«Столько крови…» – девушка испуганно моргала, не в силах отвести затуманенного взгляда от пятна.

Андрей отвернулся, достигнув места, где ледоруб едва не распорол сухожилие его жене.

– Потерпишь! – встрял Володя. – Пусть идет удобным темпом!

– Еще один учитель нашелся… Учи кого-нибудь еще! – фотограф огрызнулся. – Не ты тут кровью истекаешь! Я уже руки не чувствую. Ладонь дьявольски горит!

– Разнылся, как девчонка!

– Заткнись!

Они принялись ругаться. Оба желали сорвать на ком-то злость. Однако их попытки быстренько пресек помощник.

– Сима, шевелись уже! – добавил он в конце.

– Первые из отряда уже стоят на гребне перевала, – объявили сверху.

– Скажите им: пускай закрепят нас! – предупредил Андрей.

Веревка завибрировала.

– Эй, поаккуратней там! Не дергайте перила!

– Чего такое?

– Руки оторвать! Слышьте! Здесь люди, между прочим! – кричал вперед себя Володя.

– Это Ромка!

– Вот поднимусь и шею накрахмалю за кривые руки! – зарычал Андрей.

– Еще метров тридцать до края гребня!

– Ничего-ничего! Он у меня дождется, – продолжал приговаривать тот.

– Это не я! – донеслось сверху.

«Как странно: будто в веревке бьется живое сердце и трепещет под руками», – поймала себя на метафоре девушка.

– А кто тогда, мать твою?!

Вдруг небо заслонило.

На этот раз никто не крикнул «Сры-ы-ыв!»

На голову обрушилась туча мокрого снега. Серафиму окатило с макушки до самых пят – чудом не утащило в пропасть. На миг ей показалось, что это – конец. Тяжелый снег огромным кулаком ударил по затылку, подпер дыхание и ослепил. Не увернуться, не убежать.

«Глеб!»

Ее топили! Новорожденного котенка топили в сахарной пучине льда!

Захлебывалась, потерялась, забыла человеческие слова.

«Глеб!» – мяукнула она, как будто напоследок.

И свет зажегся.

Она открыла веки.

День, снежная стена, кирка в ладони. Жива.

Под ногами откашливались и плевались.

– Ребята, простите! Прямо под ногами откололся целый пласт, и все поехало. Я не успел предупредить! – как летучая мышь, Володя завис над пустотой, удерживаясь на стене только благодаря ледорубу. – Мне жаль! Простите! Сима, ты как? Ушиблась? Не молчи!

– Иди на …! – ответил за нее фотограф.

– Ты нас убить хотел? – добавил свое Андрей.

«Не он. Это она не подпускает. Белуха».

В глазах то синело, то бледнело попеременно. Густые тени сменяли едкий блеск. Воздух переполняли фиолетовые газы, а снег-хамелеон выкрашивался то в красный, то в коричнево-зеленый. Небо дрожало от порывов метели, хотя вокруг не было туч, и солнцем ошпаривало роговицы.

Сима обратила на себя булыжники глаз.

Пальцы-поленья набухли до размера кулаков и не умещались в рукавицах. Туловище вытянулось в соломинку – ноги отстали на километр. Ботинки с трудом виднелись на горизонте. Опустевшая голова отделилась от шеи и парила резиновым шариком высоко над землей.

– Кажется, что-то не так.

Это она пропищала? Ее языком?

«Хватайся за руку!» – плеснул в душу лекарственным снадобьем чей-то знакомый голос.

Она не разбирала в загустевшем желе кислорода лицо человека, тянувшегося за ней.

– Где я? – сказала она, не выдавив из горла ни звука.

«Возьми меня за руку!» – маяк далекого голоса вновь указывал путь. – «Я помогу тебе».

– Кто ты?

«Слышал, как ты звала меня!»

– Звала… тебя?

«Маленькая моя…»

Сон? Ей снится диалог с мужем? Какая-то фантазия, галлюцинация? Или реальность? А что есть реальность, если не та же самая галлюцинация?

Она потянулась навстречу далекому голосу. Ее голая рука, высвободившаяся из неволи перчаток, тающая на солнцепеке, легла на его внезапно материализовавшуюся ладонь. Прохладная, мозолистая, шероховатая, обтрепанная сотней ветров, и, в то же время неповторимая своей исключительной мягкостью – это родная ладонь обвилась крепким тополем вокруг девичьего запястья-березки.

Две руки двух расколотых измерений, наконец, соединились.

Цепь замкнулась. И по венам бросился электрический ток.

Явь потрескалась. Свет ударил в глаза. Серафиму точно дернуло электрошоком.

– Очнись! Не смей отпускать руку! – Глеб кричал ей прямо в лицо.

Это он… он держал ее за руку в том мире и здесь!

– Глеб, – попыталась позвать она ссохшимися губами.

– Игорь, закрепи трос чуть дальше! Мне нужна динамика! Не суй все в один рукав! – через спину раздавал команды главный проводник, но затем обернулся. – Я вытащу тебя! Только не отпускай!

«Вытащу», – вторила она ему мысленно.

«…Люди презирают тех, кто идет против совести и морали, кто поступается идеалами. Но тебя я вытащу».

– Я заснула?

– На вас упало больше тонны снега. Ты перестала реагировать. Подозреваю сотрясение. Требуется осмотр. Но для начала тебя нужно вытащить, – он говорил сдавленно – пришлось перенести нагрузку на одно плечо. Другая рука вязала узел из репшнуров и карабинов. Сейчас от его умения ловко работать с веревками зависело ее здоровье.

Она вся была в его руках.

Безлюдная пустыня, лед, снег и камень. Огромные ворота, преграждающие путь смертным к царице алтайских гор, к святой Белухе. Почти трехсотметровая высота.

Быть может, благодаря сотрясению, она не чувствовала страха.

Покой… ее объял покой.

– На счет «три»!

– Раз. Два.

– Три!!!

Они повалились на шелковую простыню утоптанного снега.

Ощутив лопатками твердую поверхность, Сима разрешила себе впасть в беспамятство, и мир закружился в ее голове. Спустя тысячелетие ее растолкали вновь. Глеб старался бережно усадить жену на специальный коврик и подложил рюкзак под ее спину.

– Не спи, пожалуйста! – сказал он мягко. – Тебе пока не стоит. Позволь, я осмотрю, – кивнул мужчина в сторону ее волос.

Остальные отдыхали чуть поодаль. Андрей был всецело поглощён заботой о супруге. Кочевник готовил снадобье. Никто не потревожит уединившихся.

Глеб позволил себе наслаждаться тягучим мёдом волос Серафимы, перебирая пряди в поисках ссадин или черепной гематомы.

Ее лицо перед ним… оно совсем рядом. Слепцами блуждали янтарно-карие глаза. Впадая в полудрему, она не замечала, как раздувались хищные ноздри, вдыхая бесценный аромат ее присутствия. Подобно тлеющему огоньку – слабая, кроткая, беззащитная. Он в стельку напивался ее близостью.

Мужчина прикоснулся губами к бархатной чёлке, потому что… никакая воля не могла бы заставить его остановить себя.

Веки ее дрогнули. Зрачки с трудом прогоняли туман.

– От тебя пахнет кровью, – сонно выговорила она.

– Запачкался, когда поднимал Наталью.

«Вот они какие, ангелы – всегда в чужой крови», – горько мысль прошлась занавесом перед Серафимой, потом веки ее сомкнулись, и она уснула.

Володя вскипятил снег и разогрел на всех котелок чая. Разливая по кружкам темный напиток, он старался подобрать слова, чтобы начать разговор с главным проводником, как оказалось, заботящимся о журналистке весьма ревностно.

– Глеб, будешь чаю?

– Тшшш! – проводник замахал руками, требуя понизить громкость. – Не ори!

Володя втянул голову в плечи, будто ему только что выдали крепенький подзатыльник.

– Держи кружку! – свистящим шепотом выговорил он. – Горячий, зараза!

– Спасибо! – мужчина словно и не замечал принужденности в чужой речи.

– Как она? – из-за случившегося парню было неловко назвать девушку по имени.

– Спит, – безусловно, Глеб понял, о ком тот говорил.

– А разве можно при сотрясении мозга?

– Нет у нее сотрясения. Перегрев и легкое обезвоживание.