Текст книги "Красный лёд"

Похолодало. Изо рта паровозными клубами вырывался дым, инеющий в воздухе. С подножья утеса, как на дрожжах, поднимался ватный туман. Река, земля, небо, ее дыхание – все теперь принадлежало царству облачного короля. Видимо, солнце клонилось к закату, потому что вокруг потемнело. Марь подступила со всех сторон, и закутала мир в непроглядность – не различишь, где верх, а где низ. Не осталось дорог – они сгинули в пене тумана.

Девушка стряхнула горячие капли с лица.

Потерялась.

К рассудку все чаще подкрадывалась мысль, что ей отсюда не выбраться. Она несколько часов плутала без продыху, а теперь найти обратный путь в густой дымке… Она погибнет здесь.

Слезы покатились обильной струей, обжигая замерзшие щеки. Сима со злостью растерла их рукавом.

«Хватит ныть! Ищи!» – строго прокомандовала она себе.

И снова тупик.

Вправо на десять метров. Тупик.

Вниз. Опять тупик.

Полезла вверх. Крутой подъем. Чуть не сорвалась.

В ушах колотило напуганное сердечко.

– Да чтоб вас всех…! – выкрикнула она с досадой и тут же опустилась на коленки, разрыдавшись, как маленькое дитя.

Вдруг в гробовой тишине послышалось тарахтение. Совсем рядом. Негромкое, однако, предупреждающее. Сима не сразу разобрала, откуда доносятся звуки, но оглядевшись, окаменела – в нескольких шагах от нее рычала гигантская дикая кошка. Серая пятнистая шерсть дыбом стояла на высоком загривке. Огромный пушистый хвост нервно подергивался, уши намертво приклеились к телу. Холка взлохмачена, иглы клыков обнажились. Пушистые лапы были стройно подобраны. Зверь не играл, готовясь к прыжку.

Мгновение отделяло девчонку от смерти.

Вопль подкатился к гортани.

– Не кричи! – опередил ее настойчивый шепот.

Серафима перевела глаза – справа к ней крался Глеб.

– Делай, что говорю! Не смотри ему в глаза! Опусти голову!

Он ступал проворно и тихо, сам напоминая дикую кошку.

– Пожалуйста! – прошептала она.

– Молчи! – шикнул Глеб. – Теперь шагай на меня! Очень аккуратно! Старайся не делать шума! – он протянул к ней ладони, точно приглашал танцевать. – Ну же! Иди ко мне!

Сима встала на цыпочки.

– Да, все правильно! Очень медленно! – подбадривал он супругу.

Все это время она чувствовала, как животное внимательно следило за ней.

Прошла целая жизнь, пока ей удалось коснуться его теплой ладони. Рука стала целью ее существования. Ее ориентир.

– Глеб! – пискнула она.

– Ты молодец! А теперь прячься за мной! Живо!

Он вновь был стеной для нее.

Несколько лет назад он закрыл ее своим телом. И вот сейчас он готов заслонить ее от беды. Снова.

Новый виток прежней истории… Какой причудливой может казаться жизнь!

– Когда скажу «беги», ты побежишь! Поняла? Возвращайся к турбазе вниз по реке! – наказывал он.

Серафима заметила, что он осторожно потянулся к ножу.

Глеб собрался бороться.

– Почему мы вместе не можем…

Она не успела договорить.

– Беги!!! – заорал он что было мочи – на них уже неслась черная тень.

Зверь вылетел из укрытия со скоростью пули. Сима заметила, как огромное тело раскрылось в воздухе, принимая поистине невообразимые размеры. Лапы выброшены вперед, морда изуродована оскалом.

Глеб бросился навстречу хищнику, отрываясь от земли на невидимых крыльях.

Серафима замешкалась на долю секунды, залюбовавшись пугающе дивной картиной решающей схватки. Она уже занесла ногу в попытке оставить это место, но запнулась о расщелину между камнями и ударилась оземь, не сообразив элементарно подставить руки.

Ее заставил очнуться душераздирающий рев. Два зверя схлестнулись друг с другом в жестоком бою. Несколько долгих секунд они катались в неразделимом клубке, издавая страшные крики. Один спешил вырвать сердце другого.

Девушка будто оцепенела – силы окончательно покинули ее. Километры, вездесущий страх, лихорадка железным ярмом легли сверху на плечи – ни подняться, ни убежать. Ценой невероятных потуг ей удалось приподняться и сесть, ожидая исхода кровавого случая.

«Господи, помоги ему!» – мелькнула отчаянная молитва.

Все закончилось быстро. Оба противника замерли в тесных объятиях друг друга. Мужчина лежал сверху, не двигаясь больше минуты, затем откатился от кошки, весь перепачканный кровью. В груди зверя торчало древко клинка, ярко свидетельствуя о победе человека… горькой и тяжкой победе.

– Ты ранен?! – спросила она, перепугавшись при виде крови на разодранной куртке.

– Это не моя кровь, – объяснил он ей, все еще пытаясь отдышаться. – Плечо немного задето. Царапина.

– Кто эта страшная кошка?

– Ирбис. Снежный барс.

– Он мертв?

– Да.

– Ты убил его.

«Почему ей так легко дается это самое слово? Будто это не отнять жизнь, а нечто малозначительное», – Глеб опустил глаза на свои руки. – «В крови».

– Иначе он убил бы тебя, – сухо объяснил Глеб. – Ты опять меня не послушалась и осталась, – поспешил он сместить линию разговора.

Ему не хотелось, чтобы Сима узнала, какая тяжелая плеть его стеганула по незаживающим ранам.

– Я запнулась, а потом не могла встать. Прости!

Глеб сделал вид, что не доволен ее оправданиями. Однако, его жена рядом с ним, живая, не покалеченная.

Он поднялся и вплотную приблизился к барсу.

– Что ты делаешь?

– Я не слышал, чтобы ирбисы нападали на людей. Обычно они очень скрытные, – он прощупывал шкуру мертвого зверя. – Так я и думал: отверстие от пули. Чертовы браконьеры подстрелили его. Видимо, он пришел сюда с другой стороны границы. Пуля задела брюшину и кишку. Он мучился от боли, поэтому вел себя так агрессивно. Он загрыз бы любого, кто попался ему на глаза.

– Ты появился раньше. Как ты вообще отыскал меня?

– Я старался идти следом, но в тумане потерял тебя из виду.

– Ты преследовал меня?

– Охранял, – мужчина сердито обернулся на Симу. – Ты могла попасть в переделку.

– Но… зачем?

– Потому что ты – моя жена, – проговорил он, не смягчив тона.

– Но ведь… – замялась девушка, – я тогда сказала, что хочу развестись с тобой.

Глеб вытащил лезвие из мертвой кошки и выпрямился.

– Ты сама толком не знаешь, чего хочешь, – отрезал он. Ему явно не нравился этот разговор. – Нам пора идти. Спустимся к реке. Мне нужно помыться, а тебе – поесть.

– А как же барс?

– Его придется оставить здесь. Скорее всего, его съедят другие хищники. Браконьерам он уже не достанется, – его лицо скривилось от этих слов.

Проводник зачерпнул котелком речную воду. Он вскипятит для них чай.

– Ты закончила?

– Я не смогу осилить всю тарелку, – она старалась проглотить очередную ложку.

– А должна! – Глеб был непреклонен.

– Можно спросить тебя? – застенчиво осведомилась Серафима.

– Только обещай мне, что доешь.

– Обещаю, – девушка печально вздохнула при упоминании об остывающей порции овсянки.

– Слушаю тебя.

– Что ты намерен делать со… мной… с нами? – спросила она вкрадчиво.

Она затаила дыхание, ожидая, пока вынесут приговор. От его решения теперь зависела вся ее жизнь.

– Ничего. А теперь ешь!

Он не намеревался добавлять что-то к сказанному.

Серафима в мыслях показала ему язык и раздраженно зачерпнула холодную кашу.

Они шли уже третий час подряд.

– Вставай! Ну же! Здесь нельзя останавливаться! – раздалось над ее ухом.

Рюкзак тяжелел с каждым пройденным метром. Ухабины и трещины делали тропу непроходимой. Стопы горели от бесконечной ходьбы по рассыпанному нуту камней. Сима едва могла волочить ноги, когда споткнулась и рухнула на колени.

– Я больше не могу.

– Туман исчез. Ветер усилился на вершинах – легко сдует отколовшуюся породу. Здесь опасно! Идем!

– Все болит!

– Хватит ныть! Поднимайся! – Глеб рывком поставил жену на ноги.

– Дай мне отдышаться!

– Нельзя! Через полтора километра сделаем привал.

– Так далеко! – возмутилась девушка. – Я не дойду!

– Избавь меня от своих капризов! – он схватил ее за локоть и повел за собой.

– Отпусти! Мне больно! – пискнула Сима.

– Тогда иди сама! Шагай, куда я шагаю! – он уходил вперед.

– Перестань повторять мне одно и то же!

– Мы на высоте почти три тысячи метров. Если ты оступишься, там внизу твое тело будет не собрать даже по кусочкам. Поэтому еще раз предупреждаю: след в след! – Глеб приподнял указательный палец, точно хотел погрозить малышу.

Серафима фыркнула.

«Ногу сюда!»… «Быстрее!»… «Не торопись!»… «Стоять!»… «Не останавливайся!»… «Куда пошла?!»… «Возвращайся!»… «За мной!»… «Иди вперед!»… «Не вставай на этот камень!»… «Шагай вдоль того камня!»… «Чего копаешься?!»… «Повнимательнее уже!»…

– Смотри под ноги! – бросил Глеб.

Последняя капля раскроила ее терпение.

– С меня хватит! – топнула Сима. – Надоели твои приказы! Помыкаешь мной, как вздумается! Зачем я здесь? Чего ты добиваешься? Ты обещал рассказать, что со мной будет потом!

– Сейчас не время трепать языком! Вот-вот начнет смеркаться. Мы должны нагнать команду и как можно скорее добраться до лагеря, – сообщил ей, нахмурившись, Глеб.

– Ты опять замыкаешься. Я не могу прочесть твоих мыслей! Хотя бы раз поговори со мной!

– Не сейчас! – сухо выговорил мужчина.

– С места больше не сдвинусь, пока ты не расскажешь! – заявила девушка и сбросила с плеч тяжелый рюкзак.

Глеб пошел прочь, собираясь вынудить ее последовать за ним, но передумал. Ноздри его раздулись, виски напряглись – он был раздражен ее упрямством.

– Что ты хочешь услышать? Что я сдамся и брошу тебя? Оставлю с этим хмырем? Он – слабак! И месяца не пройдет, как он пустит тебя по миру! Кто осмелится взвалить на себя ношу твоего шального темперамента? Я ничего не намерен менять!

– Ты знал о моем романе, так? Если не был намерен подавать на развод, почему не попытался расспросить меня? Ты мог объяснить мне все! Зачем сталкивать нас лбами?

– И ты бы послушала меня? Ты – кошка себялюбивая, а таким втолковывать бесполезно. Лучшее средство – это мордочкой и в дерьмецо! Один раз нанюхаешься – всю жизнь помнить будешь!

– Да ты… ты… Что ты себе позволяешь? – ее поразило, как изменилось его отношение к ней. Перед ней стоял не тот мужчина, которого она когда-то считала подкаблучником и размазней. Все изменилось. Теперь она была его куклой. – Нравится играть людьми? Объявил, что ты не женат на мне. Что случилось? Уязвленная гордость не позволила рассказать им, что я тебе изменяю. А что, если я им все расскажу? – она не сдастся, не упадет ему в ноги.

– Тогда твой дружок не вернется домой! Ему никто не подаст руки. Люди праведнее и честнее, чем ты думаешь со своим любовником. Они презирают тех, кто идет против совести и морали, кто поступается идеалами. Они ему не простят и тебе – тоже. Но тебя я вытащу. А что будет с ним?

– Это наказание? Посадил нас в одну клетку, словно мышей! Ты хочешь проучить меня таким способом?

– Я хочу, чтоб ты открыла глаза и взглянула на себя. Ты оступилась… Я пытаюсь спасти тебя! Я у алтаря перед Богом клялся! А на этого негодяя мне плевать! Таких на каждом шагу… и от всех тебя мне не оградить. Ты сама должна научиться делать правильный выбор.

– Правильный… Это не изменять тебе?

– Это не ложиться под первого встречного!

– Ты сам во всем виноват! Я всегда оставалась одна! Праздники, Дни Рождения – я одна! Без тебя! Ты явился ко мне, похожий на супергероя. Я тогда влюбилась в тебя без оглядки, вышла за тебя. А ты променял меня вот на это! – Она ткнула указательным пальцем в ближайший утес. – Мне оставалось только ждать… вечно ждать чего-то. И от одиночества…

– Я работал! – Глеб не позволил ей закончить. – Квартира, машина, деньги… Откуда, по-твоему, это взялось? Ты хотела свой дом, где мы будем растить детей. Я купил его для нас! Тебе понадобилась машина, чтобы не толкаться в метро, и я тут же продал свой байк! Шуба? Пожалуйста! Не простудись! Новый телефон? Ради бога! Журналистка должна быть на связи! Крутой Макбук? Ведь у тебя много статей! Милая, я все тебе подарю! Пиши, работай, мечтай и не думай, где найти деньги и как оплатить долги – это моя забота. Я хотел, чтобы ты могла иметь все, не знала бедности, горя, убожества. Мне не жаль ничего, я готов был работать, как вол, лишь бы сделать тебя счастливой! А ты вместо того, чтобы воплощать наши мечты, глотала противозачаточные на завтрак, боясь залететь от ублюдка, который использует тебя! – его страшные шрамы почернели от кипящей крови, бурно приливающей к голове.

Ее будто хлестнули по щекам прелой тряпкой, разящей кошачьим ссаньём. Что бы сейчас она не попыталась ему возразить… Он прав: она не заметила, как наполнилась гнилью, как пропахла бесстыдством. Да, это от нее разит. Ее чуть не стошнило, когда она почти уловила едкий запашок.

Какие усилия ему приходилось прилагать, чтобы вытерпеть смрад?

– Как ты узнал? – как-то отстраненно задала вопрос Серафима.

Глеб понял, о чем она.

– Из статьи. Ты никогда прежде не писала так… патетично. А спустя несколько дней… Ты не знала, что я вернулся пораньше. Вы… – он замялся, – в общем… не важно!

– Господи… – она прикрыла лицо, залившееся краской стыда. – И ты не вмешался. Почему ты не вмешался? – в ту секунду ей хотелось, чтобы он повернул время вспять.

– Я был страшно зол! Готов был пробить рукой стену! Но, в конечном итоге, я понял, что это ничего не решит. Я действительно сам во всем виноват! – заключил он бесстрастно, отчего привел ее в замешательство.

– Ты берешь на себя вину за мое преступление? Почему? Я не понимаю!

Глеб стеснительно приподнял уголки рта. Он предпочел бы не озвучивать пафосных мыслей.

– Я твой муж. Ты когда-то поверила в меня. Вопреки всему, вопреки здравому смыслу, ты полюбила такого, как я: изуродованного, отвергнутого обществом, проклятого. Я не смел и надеяться…

– Это неправда! – ее прожгло стыдом за то, что она прежде ему наговорила. – Ты не урод! Я врала, когда назвала твои шрамы…

– …не смею и сейчас. Однако, как бы там ни было, я обещал, что день за днем буду оберегать тебя. Я взял ответственность за твою жизнь, следовательно, я причастен к ошибкам, что ты совершаешь. Мы делим на двоих не только счастье, но и вину – в этом заключаются свадебные обеты, не так ли?

Серафима раскаянно мотнула светлыми волосами. Она поняла, что нарушила этот обет.

– За что ты меня полюбил? Ты такой… я хочу сказать… если это можно так описать… – она осеклась. – Во мне нет ни капли твоей мудрости.

Глеб недоуменно моргнул, не ожидая подобного, но, в конце концов, собрал лохматые мысли.

– В тебе есть что-то близкое ко мне… что-то от меня… Внутренняя свобода и любовь к красоте, – пружина его голоса немного расслабилась, и слова показались Серафиме почти ласковыми. – Ты совсем не такая, как другие люди, хоть и пытаешься изо всех сил затеряться среди них, стать, как они. Эти светские платья, высокие каблуки, ужимки, высокопарные фразочки – это не ты, ты их украла у них. Заковала себя в рамки приличия, и теперь не знаешь, как выпустить пар – нашла себе любовника, играешь с ним, как кошка с поганой крысой. Ты никогда его не любила. Запуталась, отыскивая путь к свободе и к себе прежней. Но ты забыла, что я с тобой, даже если меня рядом нет, даже если я на Эльбрусе, на пике Чогори или Макалу. И я наблюдаю. Я знал тебя, знал, когда брал тебя в жены, что ты можешь быть немного ветряной. Ты неопытна и видела в жизни очень немногое: ни клубов, ни вечеринок, ни ухаживания других мужчин. Рано вышла замуж. Ты все подарила мне. Я должен был помнить о том, что ты молода, – в его тоне сквозило горечью.

Оба замолчали на несколько мгновений, изменивших привычный бег.

– Ты столько взваливаешь на себя, – грустно произнесла Серафима.

– Жалеешь меня? – Глеб улыбнулся. – Не трать жалость на того, кто в ней не нуждается! Лучше собери упрямство в кулак! Нам пора выдвигаться. Надеюсь, ты узнала все, что хотела.

Сима качнула отяжелевшей головой.

Они вышли на узкую тропу вдоль отвесной стены.

Голова девушки пошла кругом, когда она узнала знакомую полноводную реку в тоненьком ручейке на дне пропасти у самых ног.

– Шагай боком. Лопатками упирайся о гору, – командовал Глеб.

– Почему мне нельзя надеть перчатки?

– В случае ошибки ты сможешь зацепиться за край скалы. Ткань значительно снижает трение, и у тебя будет меньше шансов не упасть вниз.

Неожиданно они различили за шумом ветра клокотание. За долю секунды оно резко усилилось, и под ноги ливнем брызнули камушки.

– Прикрой голову руками! – заорал проводник.

Серафима почувствовала, как ее прижимает к стене чье-то крепкое тело. Ей не удалось ничего рассмотреть – лицо крепко впечаталось в рваную пуховую куртку. Где-то там, за пределами этих объятий, все металось и гремело, будто гора ожила. Затем треск прекратился.

– Ты в порядке? – дошло извне до Серафимы.

– В порядке! Кажется.

– Хорошо, – произнес он сдержанно.

– А ты? Как ты себя чувствуешь? – она забыла спрятать тревогу.

– Волнуешься за меня? – пыльное лицо Глеба оживила добросердечная ухмылка.

Девушка не ответила. Не решилась на «да», но и врать себе не хотелось.

Извилистая тропа вывела их на каменистый полог, устроившийся между двух крепостных стен гигантских холмов, скрывающих от посторонних глаз заснеженную красавицу Белуху.

– До места стоянки осталось чуть больше километра.

Сумерки уже лизали подошвы, и тающий свет едва дотягивался до них. Перед глазами предстало невероятное зрелище. Последний венец заката отражался в морозном настиле и заставлял скалы мерцать собственным блеском!

– Снег?! Настоящий снег? – Серафима повеселела, глядя на девственные простыни, устилавшие горные пики. – Свет! Ты же видишь это? Земля излучает свет! Настоящее волшебство!

Мужчина искоса поглядывал на жену, признавшую неповторимость красоты великолепных каменных изваяний.

– Как в сказке! Рождество! А воздух… такой чистый!

– Тише! – неожиданно шикнул Глеб.

– Почему?

– Тшшш! – он строго приложил к губам указательный палец. – Слышишь?

– Еще одна кошка? – шепнула Сима, робея.

– Нет! Голоса! Мне кажется, я слышал Андрея.

Сергей вздрогнул – первый помощник оглушил его неожиданным криком.

– Э-ге-ге-ей! – Андрей махал руками кому-то в этой глуши. – Ребята! Давайте сюда!

«Чего он орет? Нет там никого!» – с досадой подумал фотограф. – «Мы уже два часа здесь торчим. Когда уже двинем отсюда?»

Команду остановил камнепад, перемешавшийся со слоем снега. Произошло Чэ-Пэ. Проводники приняли решение сделать вынужденную остановку.

– Что случилось? Андрей, почему вы здесь? – услышал он сквозь непроглядную темноту недовольный голос руководителя группы.

«Сима вернулась!» – Сергей лихорадочно всматривался в черноту.

Аккумуляторы фонарей было приказано экономить, поэтому импровизированный лагерь оставался скрытым полутьмой.

– Идущих перед нами накрыло лавиной. Одного понесло к обрыву – чудом спасся. Ноги переломаны в трех местах. Помогли с ребятами его вытащить. Сейчас Наташа перебинтовывает его.

– С нашими все в порядке? – быстро осведомился Глеб.

– Все случилось у нас перед носом. Все в порядке. Нас не задело. Как принцесса?

– Пошла на поправку, – сдержанно отозвался главный проводник.

– Видок у тебя, как бы помягче выразиться, потрепанный, – в тоне слышался намек на иронию. – Как добрались?

– Не без приключений.

– Расскажешь?

– Не думаю.

– Эй, парень! Ты меня удивляешь! – Андрей хлопнул приятеля по плечу. – Она, конечно, хорошенькая, но… не думаю… – он действительно выглядел озабоченным.

– Это лишнее! Не хочу развивать тему! – Глеб тоже потрепал помощника за плечо.

– Как знаешь! Лишь бы Наташа не увидела! Что с головой?

– Так, ерунда! – легковерно отговорился проводник. – Прошли через небольшой камнепад.

– Кровь идет. Попрошу Наташу – пусть обработает ссадины.

– Не надо! – отрезал Глеб.

– Почему? – Андрей покачал головой. – Рядом с этой девчонкой ты сам не свой!

– Глупости! – отмахнулся другой.

«Горячая, терпкая, свежая… как пьяный мед! Сима!» – фотограф не мог отыскать глазами любовницу.

Где она? Как она? Соскучилась по нему? Выздоровела? Переживает из-за размолвки?

«Вот она!» – Сергей подпрыгнул на месте.

Что это с ней? Одна. Взгляд потерянный. Бледная. Выглядит очень подавленной. Оглядывается. Ждет чего-то? Ищет его?

«Черт! Этот ее муж наверняка бродит поблизости. Но я хочу с ней поговорить. Я должен знать, что все с ней в порядке. Целый день не видел ее. Я скучал. В темноте, должно быть, нас не заметят», – он поднялся с булыжника. – «Моя красавица, моя сладкая! Ну, подойди же ко мне!»

– Сима! – прогремел повелительный баритон.

«Твою ж мать! Муж! Чего ему надо? Он начинает меня раздражать своими звериными манерами! Думает, что напугал меня! Нет, я так просто ее не отдам! Она – моя куколка!» – обещал себе фотограф.

Серафима обернулась навстречу призыву.

– Мне нужна твоя помощь, – Глеб провел рукой по волосам. На ладонях отпечаталась кровь.

– Ох! – не сдержала она нервного вдоха.

– Не испугаешься? – он лукаво приулыбнулся.

– Пошла искать вату и йод, – девушка лихо смела с себя паутину малодушия.

– Не уходи далеко, – негромко произнес проводник.

Медсестра закрепила боковую шину на голяшке потерпевшего и туго перевязала открытый перелом. С трех сторон ей подсвечивали ручными фонарями, и она еще раз осмотрела больного на предмет внутренних кровотечений.

– Терпи, приятель! Жить будешь – это самое главное! А через несколько месяцев на своих двоих пойдешь! – уговаривала она стонущего парня.

– Спасибо вам, милая! – в очередной раз благодарил руководитель другой команды, седобородый альпинист лет сорока. – У вас золотые руки! Вон, как ноги ему ловко замотали! И вашим друзьям – спасибо!

– Не стоит! Все мы по одной дороге ходим. На вашем месте сейчас могли оказаться мы!

– Нет! Это Белуха нас не пустила! Слишком рьяно взялись! Решили, что покорим ее одним махом, а она не далась – подрезала ушлым ноженьки! – с сожалением объяснил руководитель.

– В горах нередко случаются оползни. Люди гибнут.

– Да-а-а! – согласился тот.

– Но у вас, слава Богу, обошлось. Донесем вашего парня до Томских стоянок. Ногам необходимы тепло и покой. В больнице ему сделают рентген, уточнят степень повреждения.

– Вертолет будет через три часа.

– Мы успеем. Зовите, если очнется.

– Спасибо, дорогая! – он сердечно пожал ей обе руки.

Наталья возвращалась к своим.

– Глеб и Сима вернулись, – радостно сообщил ей Володя.

– Как она?

– С ней-то все хорошо. Говорят, они тоже попали под камни. У Глеба вся куртка в крови.

Ужас округлил глаза женщины. Она бросилась в поисках израненного мужчины и оторопела, когда обнаружила, что вокруг него порхала девчонка, а Глеб, не морщась, наблюдал, как она пихает ему в раны грязную вату, смоченную… бог знает, чем.

Ткань утепленной штормовки действительно была прорвана на груди. Из дыр во все стороны торчали пуховые комья, почерневшие от засохшей крови. Однако, казалось, его это ничуть не беспокоило.

За внешней скупостью на эмоции мужчина прятал краткие жесты, телесные знаки, которые, возможно, и не осознавал. Наталья по опыту знала: обычно люди стремятся избежать боли от чужих прикосновений к поврежденным участкам кожи. Однако на этот раз голова сама тянулась к рукам, неуверенно сжимавшим ватный тампон.

Необъяснимые перемены женщина углядела и в Серафиме. Как предсказывал Соят, она выглядела здоровой. Вместе с лихорадкой сошла рисованная маска пренебрежения и каприза. Заостренный высокомерием подбородок распрямился. Движения смягчились. В глазах – сочувствие. Пальцы одной руки судорожно подносили вату, а другой – обхватывали жесткую щетину… словно бархат… любовно, чувственно, желая…

– Сейчас же отойди от Глеба! – Наталья вклинилась между девушкой и главным проводником. – Чем она тебя намазала? Раствором йода? Дай я посмотрю!

– Эй! Я сама могу! – оскорбилась Серафима.

– На, вот тебе куртка! – женщина быстро раздела Глеба. – Заштопай! И побыстрей! Нитки попросишь у Соята.

– Наталья, ты чего? – не понял проводник.

– Нечего ей тут хвостом махать! – насупилась Наталья.

Глеб улыбнулся.

– Не сгущай краски! Я попросил помочь. Ты была занята.

– А теперь освободилась, – она схватила мужчину за ухо. – В ране остались кусочки породы. Будет щипать. Не дергайся!

Через полтора часа обе команды подобрались к Аккемскому леднику. Перед ними открылась заснеженная равнина. Томские стоянки проглядывали чуть в сторонке, за поворотом – менее километра пути. Каменные прерии оделись в снежные шубы. Запорошенная гладь подсвечивалась голубоватым лунным светом и позволяла странникам взглянуть на истинный трехглавый пик святой Белухи.

Гигантские трещины испещряли голубое полотно равнины. И шагу нельзя было ступить, не рискуя провалиться в червоточину, глотающую всякий свет. А на изломах неподъемными снеговиками застыли айсберги из мутного подтаивающего льда, отколотые солнцем, временем и ветром.

Длинная тропа, где замелькал просвет в тоннеле уставшего «сегодня», превратилась в бесконечный лабиринт. Луч фонаря повсюду натыкался на препятствия – расселины и глыбы льда, баррикадирующие путь.

Отряд из двух десятков человек петлял за избранным, внимающим подсказкам в каракулях изломов. Шли небыстро – четверо несли раненного на самопальных носилках, попеременно меняясь, чтобы сберечь силы.

Девушка подула на зябкие пальцы. Она выдохлась за этот сумасшедший день, наполненный тревогами. Тело оказалось неготовым к столь резким изменениям погодных условий. От усталости вновь терялись ориентиры.

Глеб, подначивающий ее прежде, снова перенял обязанности проводника и возглавил объединенную группу. Ей не позволили идти за супругом – слишком большой риск: если первый оступится в темноте, следующий рискует повторить ту же ошибку. Она должна была оставаться в середине колонны.

– Сима! – некто по-свойски коснулся ее плеча. – Я хочу сфотографировать тебя!

Сергею не понравилось, как испуганно она обернулась к нему, а затем бросила умоляющий взгляд в сторону супруга.

«Что это было сейчас, черт возьми?!» – он не мог не придать значения ее смятению.

– Не стоит. Темно. К тому же мне совсем не хочется.

– Это для редактора. Я должен ему привезти наши с тобой снимки!

– Ни к чему это! Не хочу…

– Ерунда! Прими естественную позу!

– На мне тяжелый рюкзак. Вот моя поза! – она развернула к нему сгорбленную спину.

– Ну давай, малышка, перестань капризничать! – он не хотел слышать никаких оправданий.

– Не называй меня так! – Сима опасливо поглядела по сторонам.

– Боишься, что твой муженек нас услышит? – насмешливо шепнул любовник.

– Я не собираюсь продолжать этот разговор! – оскорбилась девчонка.

– Эй-эй! – Сергей поймал ее руку. – Я пришел не ссориться! Просто один раз сфотографирую тебя. Хочу любоваться твоим лицом на дисплее камеры, раз не имею возможности прикоснуться, – пока он говорил, холодные пальцы любовника скользнули под манжет ее рукава. – Сделай это ради меня, детка! – Серафима содрогнулась от гадкого ощущения.

Какие сладкие речи! Неужели она так дешево выменяла себя прежнюю? Давала охмурить елейными фразами, заумными комплиментами. Укладывалась на лопатки, чтобы потом занюхать новую порцию кокаиновой лести. Ей щедро заливали уши воском подобострастия, а она прижималась, раздетая, к плечу воображаемой нужности. Продавала себя за валюту пустых обещаний, считая это выгодным курсом – дешевле публичной девки по всей Москве не найти!

– Кидай свою поклажу. Я отойду чуть назад и подключу вспышку. Фонарь оставлю тебе.

– Не надо, не ходи туда! – Сима попыталась остановить его.

– Трусишка! – раздалось из темноты. – Боишься, что я упаду? Переживаешь за меня, значит!

– Возвращайся! Это не смешно!

Голубоватый серп месяца провалился в гущу сажистых лукавых туч.

В объятии мрака, когда не видно ни зги, она быстро потеряла Сергея из виду.

Сверкнула молния вспышки, и…

В одно мгновение ее кровь застыла в жилах – истошный вопль утопил решимость в панике.

Девчонку смело порывом пронесшейся тени – Сима повалилась на снег. Она едва осознавала случившееся.

В суетливой игре налобного света угадывались черты лица неизвестного.

– Хватайся! – зарычал человек.

«Глеб?»

Ее муж кинулся спасать… любовника?

– Брось эту штуку!

– Помогите! – заскулило в дыре.

– Бросай фотоаппарат! – приказал ему Глеб. – Мы упадем!

Незнакомец, нависший над пропастью, в этот миг только слегка походил на мужа. Лицо покраснело от напряжения, глазницы с трудом удерживали выкатившиеся зрачки. Он неестественно изогнулся, закрепляясь к поверхности животом и ступнями. Локти, предплечья утянуло в разлом.

Теперь он держал фотографа за обе руки. Держал, словно брата, словно они – одно. Не стояли между ними измена и ревность, не делили страсть к одной женщине на двоих. Их скрепляла первобытная жажда жизни, желание вырваться из когтей Марены, напевающей загробную песнь.

А дальше… звериный рык, нечеловеческая воля… Предплечья, локти, кисти… Мелькнула шапочка Сергея…

Остальные подоспели и вытянули фотографа за пояс.

Спасенный и его спаситель – оба долго отлеживались на снегу – приходили в себя, не замечая, как их поздравляют. Андрей обматерил оступившегося, забыв на радостях поддать тумаков за нарушение дисциплины.

Люди снова принялись травить байки, заулыбались. Счастливый исход подбодрил их. Каждый вспомнил о своих подвигах и удачах. Объявший всех веселый настрой подхватил измотанных странников и лихим маршем донес их до привала Томских ночевок, где больного ждал спасательный вертолет.

– Атмосферное давление повышается. Обещают несколько солнечных дней. Это дает нам шанс подняться и спуститься без осложнений! – доказывал Ромка.

Пятеро альпинистов, включая троих проводников, разместились в одной из палаток, чтобы еще раз обсудить план подготовки и восхождения на самый высокий – восточный пик горы.

– Белуха не так проста. Я слышал, она сама решает, каким ветрам дуть. Атмосферное давление может измениться в любую минуту, – внес свою лепту Игорь.

– А по существу? Что мы имеем? – вмешался Глеб.

– Предположительно два-три дня отличной погоды.

– Нельзя не воспользоваться ими! – не унимался Ромка.

– Нельзя взбираться неподготовленными! Кое-кто из нас ни разу не надевал «кошек».

Все мужчины, кроме Глеба, заулыбались, вспомнив о молодой журналистке.

– С утра начнем тренировку, – командный голос главного проводника стер добродушные ухмылки.

– И ты веришь, что им удастся взобраться на перевал Делоне без всякой подготовки? Это триста метров практически вертикальной стены! – напомнил первый помощник. – Требуется, как минимум, день на приобретение элементарнейших навыков. Разве можно с наскоку и на вершину?

– Девчонка уже доказала всем, что способна на многое! Потратить целый день на тренировку… расточительство! Любой из нас будет согласен взять ее на себя! Я уверен, у нас получится! – снова вклинился Ромка.

– Соят! Что ты думаешь по этому поводу? – обратился Глеб к другому проводнику.

– Соят, ну скажи ты им! – попросил Андрей.

– Они преодолеют Делоне! – коротко высказался кочевник.

– Звучит, как пророчество! – обиделся светловолосый помощник.