Текст книги "Красный лёд"

– Решено: утро посвятим обучению, после обеда – бросок через перевал. К вечеру встанем на леднике Менсу, – хлопнул Ромка ладонью по колену.

– Цыц! Не тебе решать! – усмирил того Игорь. – Не дорос еще чужими жизнями распоряжаться!

Молодой альпинист не обиделся.

– Не уверен, что наша принцесса вынесет скорый ритм.

– Она сильнее, чем кажется, – заступился за Симу калмык.

Глеб внимательно посмотрел на товарища.

– Если у нас всего пара дней, выходить нужно немедленно! Или вообще не выходить! – заявил Ромка.

Мужчины задумались.

– Значит, выходим.

– Выходим.

– Согласен.

– Ура!

Томские стоянки или, как еще их называют, «ночевки», отличались сравнительно пологим склоном. На каменном помосте был отстроен небольшой деревянный вагончик, обтянутый железом, принадлежащий спасателям из МЧС. Чаще всего он использовался туристами в непогоду. Сегодня здесь ютились три команды и полтора десятка палаток. Ночь убаюкала всех, кроме пятерых совещавшихся.

Андрей остался с ребятами – еще раз повторяли маршрут.

Глебу, исходившему здесь все вдоль и поперек, карты не требовались. Он вышел из-под брезентового шатра и с удовольствием потянулся.

Полночь. Самое время ложиться. На сон оставалось меньше пяти часов.

Во мраке безлунья путь прокладывал верный фонарик. Мужчина раздвинул полог их с Андреем общей палатки. За спиной хрустнули камушки.

– Кто здесь? – строго окрикнул Глеб.

Электрический луч метнулся отыскивать подкравшегося в ночи.

– Сима? – выговорил он озадаченно. – Почему ты стоишь здесь? Тебе следует отдыхать! Завтра будет очень непросто!

Она плакала.

– Что… случилось? – он резво подошел к супруге.

Серафима не отшатнулась. Перед ним стояла девушка с лицом, румяным от ночного морозца, и глазами ребенка, сверкающими в лучах фонаря. Слезы глубокого покаяния текли ручьями по мягким щекам. Очищающие слезы.

Ей опять всего девятнадцать, она второкурсница, наивна и влюблена.

Он – ее светоч. Ее муж. Ее бог.

– Мне страшно! – вся дрожащая, она прижалась к нему, как прижималась на первом свидании, в церкви у алтаря, на диване в ее первый раз.

«Такая слабая», – мужчина обнял ее за плечи, желая утешить.

– Растеряла себя… Ты был прав! Однажды я решила стать, как ты: сосредоточенной только на деле, целеустремленной, забывать обо всем, кроме дела. Я запуталась, оступилась. Принимала неверные решения все дальше и дальше. И вот к чему пришла: чуть не потеряла тебя. Ты рассуждал о семье… о нашей семье… Я подумать не могла, что ты такой. Оказывается, я совсем не знаю тебя!

– Ты все время плачешь, – изрек мужчина печально.

– Я и мизинца не стою после всего… А ты… все равно меня не бросил.

Она снова разрыдалась у него на груди.

Он тихонько гладил ее по солнечным волосам, наслаждаясь их гладкостью.

– Я отпустил бы тебя, пусть и с тяжелым сердцем, если б знал, что ты будешь счастливее без меня. Я не собирался приковывать тебя цепями замужества. Однако я чувствую, как ты нашептываешь про себя мое имя. Любой скажет мне, что это похоже на бред, но я слышу, как ты зовешь меня, не открывая рта.

Серафима притихла, запрокинула голову и взглянула в немигающие глаза мужа, повидавшие слишком много для одного. Она все поняла.

– Мы связаны.

– Знаю, – Глеб выключил налобный фонарь.

Понимал ли он, о чем она говорила? Верил ли в древнюю магию ночи?

Кровавое полнолуние, черная баня, священное действо – возможно ли представить, что это случилось на самом деле? В реальности. С ними.

Рассудок отказывался воспринимать.

– Поцелуй меня.

Он запечатал ее губы безжалостным поцелуем. Боль рассказала ей то, что не было озвучено.

– Ты меня не простил. Насмерть боролся со снежным барсом, но, за то, что я сделала, не простил.

Мужчина остался безмолвным.

– Прежде я боялась, что ты завел нас сюда, чтобы убить.

Сима ощутила, как напряглись его плечи. Рука, ласкавшая волосы, неожиданно замерла.

– Убить? Кого убить? – голос прозвучал глуше, чем обычно.

– Его… и… меня, – сказала она и тут же пожалела об этом.

Глеб отступил от жены, словно та его обожгла.

– Ты всякий раз так беспечно толкуешь о смерти! – он отвернулся. – Ты не понимаешь, что значит осознанно лишить человека жизни. Никто! Слышишь меня? Никто в здравом уме не посмеет решиться на подобное злодеяние! Я вынужден был совершить преступление… и должен понести наказание! Дьявольские кошмары и муки совести будут преследовать меня до конца…

Несмотря на беспроглядную черноту полуночи, она различила, как сгорбилась его спина.

– Ты поэтому не зашел в ту церквушку на берегу? Считаешь себя не вправе молиться?

Им обоим не требовался его ответ.

– Не всем бывает суждено вернуться домой, – произнесла Серафима, утыкаясь носом в его плечо. – Я буду молиться за тебя всем богам, потому что я – твоя жена. Прости, что забыла об этом!

Они простояли так несколько минут. Не проронив ни единого звука, но ощущая присутствие друг друга – это им казалось более чем достаточным.

Их уединение нарушил первый помощник.

– И куда он подевался? – вслух задал вопрос себе Андрей, обнаружив пустую палатку.

Проводник заслонил собой Серафиму.

– А, вот ты где! – помощник направил на него рог электрического луча. – Вышел облегчиться?

– Хочешь посмотреть? – напустил на себя веселость товарищ.

– Нет уж! Я пошел дрыхнуть. С ног валюсь!

– Валяй! – отозвался Глеб.

Когда Андрей скрылся в палатке, мужчина обернулся к супруге и мягко поцеловал ее в лоб.

– Ты должна поспать.

– Спокойной ночи! – звенящим шепотом пожелала она ему.

Глава двенадцатая

 
♫♫ исп. Kumiko Noma – Lilium
 

Мерное движение пригородной электрички укачивает меня. Почти забываю о ноющих лодыжках. Поясницу ломит – даже к восьмому месяцу не могу притерпеться к изматывающей боли.

Еще один месяц! Месяц – так мало и, одновременно, бесконечно много времени…

Нужно продержаться! Ведь я скоро стану…

Нет, не получается называть себя матерью! Ведь мама – она не такая. Не серая кожа, не безобразно-худые коленки, не горькие слезы каждую ночь до утра. Будущие мамы поправляются на десять килограмм – они полны радости. Их окружают любовью, и они с нетерпением вяжут малюсенькие носочки для малыша.

Я работаю. Нет времени на носки. Одна статья приносит всего триста рублей – копейки, по существу. Выбора нет – мне нужны эти деньги. Теперь я не могу подрабатывать, как полгода назад, дворником. Через месяц родится ребенок, и кто знает, что случится потом.

Разглядываю город через окно. Исчирканные промозглым дождичком стекла открывают вид на угрюмые многоэтажки, продрогшие от мартовской слякоти.

Наталья прислала чек на прошлой неделе. Все пойдет на оплату реанимации… для него. Однажды его «выписали» из местной больницы: выкатили койку в фойе «скорой», где повсюду гуляли сквозняки. Он пролежал так несколько часов. Я искала его по всем этажам, пока не нашла. Он весь горел – воспаление легких. Чуть не умер. Опять.

Тогда из Новосибирска прилетал Андрей, его давний товарищ. Он поставил больницу на уши, написал заявление на главврача, добился перевода в частную клинику, но на меня по-прежнему оглядывался с презрением. Часами допрашивал медсестер. Мне не сказал и трех слов.

Наталья позвонила мне в один из тех черных дней и сообщила, что они с Андреем основали благотворительный фонд имени моего мужа, блестящего альпиниста, героя и хорошего человека. Это было самое радостное событие для меня, сравнимое с чудом. С тех пор каждый месяц вместе с заветным чеком появлялись письма с нападками и угрозами. Многие недоброжелатели были возмущены фактом создания фонда помощи убийце, избежавшему тюремного наказания, справедливого, на их взгляд.

Денег едва хватает, чтобы покрыть расходы на лечение, но он остается жить. Его сердце перекачивает тепло, а в мозг поступает кровь.

Он очнется! Я верю! Только вера у меня и осталась.

Вещи распроданы, дом отнят банком за неуплату. Любимая Ауди, шуба, три золотых кольца были заложены на второй месяц после приезда. Я еще надеялась: он вот-вот выйдет из комы. Затем все продала. Его дочь родится в съемной комнатке малосемейки на самой окраине Москвы.

Двадцать тысяч – максимум, что может заработать молодой критик, лишенный возможности выйти в свет. Греча с маслом на вечер, молоко, на завтрак – чай без сахара. Я потеряла семь килограмм за время беременности. Врачи рекомендуют гранаты, печень, красное мясо. Говорят, при таком низком гемоглобине кровь не сворачивается, мне не выносить плод.

Что бы он сказал, если б увидел меня такую? Не узнал бы.

Вчера созвонилась с мамой. Для нее мы – в Ярославле, мой муж расширяет туристический бизнес, я – помощник редактора. Вру что угодно, лишь бы не разреветься о правде, пожалеть больное сердце отца, не дать похитить себя у мужа. Я единственная, кто все еще верит в него.

Нет сил думать о чем-то. Засыпаю.

– Девушка, очнитесь! Оплачиваем проезд! – отчеканил канцелярский голос кондуктора.

С трудом разлепляю глаза.

Как же все-таки чудовищно ломит спину!

Деньги, деньги, деньги! Они будто все живут ради денег! Душу готовы продать, чтобы оттяпать побольше.

Помнится, редактор журнала, где я числюсь, предлагал мне солидные премиальные, если я составлю очерк о трагедии на Алтае, как участник с места событий и репортер. Звонили еще несколько газет – хотят купить мою историю, хотят, чтобы я продала горе моей семьи, выставила на обозрение поступки моего мужа, решения, которые спасали людей, однако не уберегли его самого. Они хотят, чтобы я позволила им накормить читателей, изголодавшихся по «горяченькому», и те бы принялись обгладывать наши кости и судить, будто имеют на это полное право.

Эти редакторы, все они – редкостные засранцы, когда пахнет денежками.

– Девушка! Или вы платите, или я выписываю штраф! – хлещет словами меня хуже бечёвки.

– Простите, я задремала, – еле ворочаю опухшим языком.

– Вы пьяная, что ли? – голос режет меня пополам.

Пьяная? Хотя… наверное, похожа.

Шерстяные рейтузы, покрытые катышками, зимние ботинки, носки. Куртка не по размеру висит до колен – старая куртка мужа. Мой живот давно не влезает в узкие пальтишки беззаботных времен.

– Нет-нет! Простите! Я неважно себя чувствую, – мой тон спадает до раскаянья.

– Не видите, девушка в положении, – вмешалась какая-то женщина с дочкой лет четырех.

Какая милая девочка! Беленькие мягкие волосики, словно пух одуванчика, блестящие карие глазки, шустренькие пальчики, маленькие сапожки.

Моя дочь будет такой же красивой? Для меня, наверное, так и будет!

Она рассматривает нас с любопытством. Кажется, ей немного жалко меня, вынужденную оправдываться, точно я виновата перед ним. Вряд ли она понимает, почему какой-то дядя так сердито смотрит на меня. На что он злится?

Хорошая девочка! Очень похожа на мать.

Кондуктор оглядывает меня свысока.

– Тогда побыстрее оплачивайте проезд. Не задерживайте меня!

– Да-да, сейчас, – неловко сую руку в карман, где лежали монеты.

– Вы смеетесь?

За спиной шушукаются чьи-то возбужденные голоса. Парочка влюбленных, тискающих друг друга у всех на виду, нагло хихикнула мне в лицо.

Все, что осталось – горсть монет, едва вмещающаяся в мой кулак. Каждая копейка пересчитана несколько раз. Каждый рубль близок мне, честно заработанный нелегким трудом.

Еду домой из больницы.

Он все такой же. Неподвижен. Четыре по шкале Глазго. Медсестры твердят, что он вряд ли очнется.

Вздор! Они не знают этого человека!

Мой муж всегда находил выход! Когда услышит плач своего ребенка, он проснется! Не может не проснуться! Он не бросит меня!

Прочь гадкие сомнения!

– Здесь не хватает двух рублей! Еще два рубля, – он протягивает ко мне клянчащую руку.

– Не может быть! Там ровно!

– Оглянитесь по сторонам. Объявление для пассажиров от сегодняшнего числа. Дальше сами прочтете?

– «Стоимость проезда на электропоездах по данному маршруту увеличится…» – вслух зачитываю текст, выносящий мне конечный вердикт.

– Два рубля, пожалуйста! – сморщенные пальцы снова потянулись за моими деньгами.

Судорожно шарю по карману, где хранились монеты.

– У меня нет.

До чего жалкое зрелище!

Если бы он мог стоять рядом и видеть меня сейчас… он повернулся бы с отвращением, стыдясь женщины, потерявшей человеческое достоинство.

Нет, он не такой! Он прогнал бы строгого кондуктора и обнял меня, утешая поцелуями в щеки. Он всегда был на моей стороне! Даже тогда, когда я сама не догадывалась об этом! Он такой – никогда не выпячивает благородства!

– Бомжиха! И такого же паразита в брюхе растит! – брюзгливо отворачивается кондуктор.

Я рвусь приподняться и ответить негодяю, но ребенок больно толкает меня в живот. Я сгибаюсь пополам и опускаюсь на место, рыдая от беспомощности и боли.

Пассажиры озираются, но никто не вступается за меня, за «бомжиху, носящую паразита». Влюбленная парочка прыскает со смеху – их здорово потешило скандальное зрелище.

Однако самым отвратительным представляется мне лицо четырехлетней малышки. Она стремится стать еще более похожей на мать, которая сейчас отворачивалась от меня с презрением. Гадкая рожа расплывается на ангельской пушистой головке. Черная ненависть залегла в морщинах недетского лица. А в ясных глазенках…

Ощущаю, как подступает к гортани едкая рвота.

«Кто-нибудь, помогите!!!»

Я верю! Он проснется! Я молюсь за него каждую ночь.

Мой муж, мой защитник, мой Бог!

Насколько мне еще хватит сил продолжать жить… выживать… без тебя?!

Глава тринадцатая

– Почему она спит?

– Дай ей еще полчаса.

– Но команда «подъем» касается всех! Скоро же начнется тренировка!

– Начнем, когда я скажу! Разбудишь ее через полчаса!

– Да что с тобой, Глеб? Нельзя делать поблажки одному человеку!

– Она целый день провела на ногах с лихорадкой. Ей нужно время, чтобы восстановиться. Сегодня как никогда понадобятся силы.

– Ты не просто защищаешь эту девчонку, ты прямо-таки опекаешь ее! – взъярилась женщина.

Проводник никак не отреагировал на ее крик.

– Ты уходишь? – не разобрала Наталья.

– Не вижу смысла продолжать разговор в таком тоне, – объяснил он. – Полчаса! – и пошел, как ни в чем не бывало.

Ровно через полчаса сладко спящую Серафиму варварски растолкали, затем всунули в руки остывшую кашу и объявили десятиминутную готовность.

– Ты должна все съесть! – в тишине предрассветного часа прогремели над ней требовательные слова.

– Глеб! – замерла Серафима. По лопаткам чиркнула дрожь.

– Не смотри на меня так… пронзительно. Выдашь нас с головой, – подмигнул он заговорщически.

Она быстро окунула взгляд в густую липкую кашу.

– Доброе утро, – шепнула она.

– Хорошо поспала?

Сима взметнула караковые ресницы.

Почему он спросил? Он волнуется? Пытается снова наладить общение?

– Эм… Да, кажется.

Она смущается? Серафима почувствовала, как зарделось ее лицо. Ни к чему не обязывающий вопрос… который отчего-то привел в замешательство.

– Ну и ладненько! Сегодня нас ждет очень насыщенный день. Поэтому быстренько доедай, и приступим! Все ждут только тебя.

– Угу, – послушно кивнула она с набитым ртом.

– Умница!

Она не ослышалась? Он действительно это сказал? Он считает ее умницей?

«Умница», – повторяла девушка про себя, засовывая в рот последнюю ложку. – «Я умница!»

Вся команда выстроилась для тренировки.

– Наша прима балета, как всегда, опоздала, но все-таки решила присоединиться к нам, – подтрунивал Андрей.

Девушка виновато улыбнулась ему.

– И что, даже не огрызнешься? А как же фирменное «отстань» или «глупее шутки не слышала»? – засмеялся помощник.

– Я действительно припозднилась.

– Ух ты! Что вчера у вас там произошло? Ты какая-то не такая!

– Отстань от нее! – вмешался в разговор проводник.

– «Отстань»? Вот, куда оно подевалось! – ткнул Андрей пальцем в лучшего друга. – А то я уже соскучился по нему!

Сима прыснула в рукавицу со смеху.

– Ты ее подменил? Это не наша принцесса! – за обычной иронией в тоне помощника просвечивало удивление. – Все-все! Больше не буду! Видишь – уже отстал! – он притворился испуганным строгим взглядом товарища.

Главный проводник вышел в центр ледового наста.

– Полагаю, все в группе осведомлены касательно изменений планов восхождения. Сегодня нам предстоит сделать марш-бросок, непростой даже для заядлых спортсменов, не говоря уже о новичках. Однако, если мы хотим достичь цели, ради которой мы здесь, нам следует поспешить. Подъем намечен на завтрашний день. У нас одна попытка. На тренировку остается всего несколько часов. В полдень мы начнем траверс через перевал Делоне.

Лица слушающих приобрели серьезное выражение, вместе с тем в зрачках бывалых альпинистов пылал азарт. Для каждого из них приближалась фееричная минута неповторимого торжества духа над всевозможными обстоятельствами. Они готовы взбираться все выше и выше, но совсем не ради горы, а ради себя, чтобы снова ощутить вкус пьянящей свободы.

– Серафима – на мне, – объявил для всех главный проводник. – Андрей! На тебя оставляю фотографа!

– Ну и повеселюсь же я! – браво отозвался помощник.

– А насчет Наташи… Игорь! – продолжил раздавать указания главный проводник. – Попрошу тебя приглядывать за ней.

– Эй! Я сама могу за собой приглядеть! – сердилась медсестра.

– Знаю, что ты можешь! Но прошло два года с тех пор, как ты надевала снаряжение в последний раз. А пока Андрей занят, я не хочу лишний раз волноваться о твоей безопасности.

Женщина шумно вздохнула, подчиняясь приказу Глеба без особого энтузиазма.

– Ладно, Наташенька, посмотрим, какой из тебя альпинист, – лукаво ухмыльнулся Игорь.

– С чего вдруг такой снисходительный тон? – фыркнула та.

Глеб дальше не стал вслушиваться в разговоры и повернулся к жене.

– Начнем с простейшего. Ты готова?

– Да, – Сима попыталась придать голосу уверенности, скрывая волнение.

– Итак, – протянул мужчина две хитрые железки, – познакомься со своими кошками.

– В них удобнее передвигаться по льду.

– Верно! Одеваются поверх ботинок! Я помогу, – Глеб склонился к ногам девушки. – Странные ощущения, не так ли? Привыкай! Следующие три дня ты должна передвигаться исключительно в кошках. Теперь попробуй двигаться. Так… так… Удобно?

– Ты настольно естественно смотришься в них. У тебя сразу начало получаться? – она шла, виляя, словно под ногами рассыпали горящие угли.

– Мне было шесть, когда я впервые надел кошки. Наверное, тут же упал и стукнулся головой, потому что совершенно не помню, как это было.

Его самоирония на секунду заставила мысли девушки отвлечься от собственных косолапых ступней и взглянуть на мужа, показавшегося ей незнакомым.

– Не отвлекайся! Заставь ноги поймать легкость!

– Это сложно! Я похожа на медведя, тяпнувшего стакан водки! – оправдывалась Серафима.

– Нет, ты похожа на недавно родившегося олененка, который встает на ноги в первый раз.

– Хочешь меня утешить, выбирая сравнение поприятнее? – проворчала она, путаясь в собственных ногах.

За спиной раздавались крики Натальи:

– Перестань указывать мне, что делать! Я поскользнулась, потому что ты без конца комментируешь мне под ногу! – бранилась на Игоря медсестра.

– Кажется, они подружились, – громко сказал Андрей главному проводнику.

Глеб показал палец вверх и улыбнулся.

– Ты хотя бы можешь двойной узел завязать? – распинался первый помощник. – Слышал, Глеб? Мой «ученик» только и знает, как сделать из каната виселичный узел!

Остальные засмеялись.

– Научи своего подопечного для начала вязать одинарный, а то удавка окажется там, наверху, очень кстати, – также насмешливо выкрикнул Глеб.

Глубокая досада выкрасила лицо и шею Сергея в пунцовый оттенок.

Серафиме стало немного жаль фотографа, над которым потешался языкастый помощник.

Бывший любовник ощутил на себе омерзительное сочувствие и метнул в нее злобный взгляд.

– Эй, Ромео! Харэ девчонок разглядывать! Показываю один раз! Дальше – сам! – Андрей произвел ловкую манипуляцию, и на ладони оказалась искусная петля. – А теперь повтори!

Глеб загородил собой фигуры мужчин. Сима виновато моргнула, осознавая, что муж перехватил ее взор.

– Забудь о нем.

– Прости меня!

– Я не злюсь! И не нуждаюсь в твоих оправданиях. Я просто хочу, чтобы ты осознавала, куда ведет эта кривая дорожка, и возвращалась на правильный путь.

– Я действительно очень хочу… – с воодушевлением начала Серафима.

– Продолжим тренировку! – поспешил перебить ее Глеб. – Сейчас не время и не место для подобных дискуссий, – Пойми меня правильно!

– Понимаю, – присмирела она.

– Вот и умничка! – он слегка коснулся ее подбородка.

Женщина насторожилась, усмотрев, как девичьи щеки заалели в опасном смущении.

«О чем они говорили? Флиртуют?» – Наталье до чертиков хотелось докопаться до сути.

– Что там у тебя? Не стой столбом! – Игорь оглянулся следом за медсестрой. – Беспокоишься за принцессу? С ней Глеб.

– О ней я как раз и не беспокоюсь, – невыразительно проговорила женщина.

– Ты о чем вообще? – не понял альпинист.

– Не твое дело! – рассердилась Наталья. Она только что едва не сболтнула лишнего.

Авторитет главного проводника должен оставаться непоколебимым для команды. В критической ситуации, какие нередко случаются при восхождениях, приказ командира зачастую играет ключевую роль в спасении жизней, и снижение его влияния может привести к неподчинению, что практически означает смерть.

– Пошли! – Наталья поволокла любопытничающего за собой.

Солнце только замерцало на горизонте, когда отряд выстроился у края невысокой стены ледника. Опытные скалолазы уже вкручивали шурупы ледобуров и сплетались веревками, в то время как двое новичков и Наталья проходили краткий инструктаж.

Сергей обреченно сглотнул. Он ничего не запомнил из того, что ему рассказали.

«Антапка», «лесенка», «закладка», «солист» и еще более полутора десятков не имеющих смысла наименований.

– Как отличить несущую веревку от связочной? – клещами вытаскивал из него «экзаменатор».

«Черт побери, а они отличаются? Это выше моего понимания!» – фотограф взвыл про себя.

– Чего вытаращил глазенки? Все, как в армии: десятиминутный инструктаж, затем парашют солдату в зубы, и кричат: «Прыгай!». Если забудешь, как пользоваться вытяжным кольцом – парашют не раскроется, и поминай уж, как тебя звали!

– Я ничего не понял.

– Ты в армии служил?

Фотограф отвернул лицо и почти шёпотом ответил:

– Нет.

– Ясно. Значит, за мамкиной юбкой отсиживался, – смешливый парень, умело вклинивающий шутки в любую ситуацию, вдруг ожесточился. – Чего волком смотришь? На правду обижаешься? Нечего! – пресек он подопечного. – Быть мужиком – это гораздо больше, чем попивать винцо и за бабьими юбками волочиться! А ну, полезай вниз! – неумолимо потребовал Андрей. – Тогда походу будешь соображать, что к чему!

Сергей молча опустился к краю.

В это время Наталья спорила с напарником, оскорбленная его излишней опекой.

– Хватит меня грузить техникой безопасности! – отчитывала альпиниста медсестра! Я знаю, что такое «жумар» и «восьмерка»! Пускай, на Эверест я не поднимусь, но на Белуху мне взобраться по силам, – она спешила застегнуть на себе ремни самостраховки. – Давай уже начинать!

Игорь приготовил цветную альпинистскую веревку, предварительно обследовав ее на цельность и предмет отсутствия узлов.

– Ладно, женщина! – он принял воинственную позу. – Покажи мне, как работать ледорубом!

Серафима с тревогой поглядывала вниз.

Глеб тщательно затягивал на жене каждый ремешок неизвестного ей свойства. Не спрашивая разрешения, на нее навешивали ленточки и карабины, запахивали куртку, точно на кукле, с которой хотят поиграть.

По испуганному взору мужчина угадал, какие внутренние демоны терзают супругу. Он резко выпрямился, чем заставил Симу оторваться от гипнотизирующего вида откоса.

– А теперь выкинь все из головы! Очисти память! Я не буду забивать твою голову специальными терминами – заботу об узлах и креплениях возьму на себя. Единственное, что я потребую от тебя, это безукоризненно подчиняться моим указаниям. Страх перед высотой – это нормально, но ты должна всегда обращаться к моему голосу! Паника в твоей голове начнет морочить рассудок, но ты продолжай слушать меня! Обещаешь? – он внимательно смотрел в распахнутые янтарные глаза.

– Обещаю! – твердо произнесла Серафима.

– Я верю тебе!

Фотограф опрокинул тело в обрыв.

– Продолжай спускаться! Медленно! – Андрей обвязался толстой веревкой, регулируя объем свободного шнура. – Врезайся «кошками» в стену! Твоя «беседка» крепится к «перилам», но не забывай про самостраховку – еще есть «репшнур». Перебирай руками! – напомнил помощник. – «Восьмерка» поможет не наделать «барашков». Держись за «гришу», а вторая рука работает ледорубом. Да, вот так! – поддакивал он. – Ледовая крошка разлетается, поэтому береги глаза! Не «дюфели»! – заорал он вдруг. – Я страхую, но не забывай работать своей головой! Если зазеваешься, лететь тебе метров двадцать.

Серафима цеплялась за шнур, но подтянуться уже не хватало силенок.

– Чуть выше, вправо есть уступ – попытайся закрепиться на нем, – подсказывал Глеб. – Лучше подтянись, не прыгай!

– До него метра полтора! Это не «чуть» выше, – пожаловалась девушка.

– Попытайся! – настоял проводник.

«Решительность… Ей необходимо перебороть себя! Время работает против нее. Если продолжит висеть на месте, тело устанет, и она потеряет власть над ситуацией», – заключил он.

– Принимай решение! Ну же! Кончай болтаться в воздухе, как поплавок! Действуй! – велел ей негодующий голос.

– Я стараюсь!

– Этого недостаточно! Тянись!

– Я тянусь! – Сима вытягивалась на носочках.

Внимание остальных привлекло необычное зрелище. Даже Наталья прекратила ругаться. Весь отряд безотрывно следил за тем, удастся ли девчонке обмануть силу притяжения и зацепиться за ледовый уступ. Глеб полностью сосредоточился на процессе. Никто не осмеливался вмешаться с комментариями или советом.

На стене Серафиму удерживали только пара зубчиков левой «кошки».

Мужчина подтянул на себя полы альпинистской веревки. Если «кошка» соскользнёт, он поможет Симе избежать опасного рывка веревочной страховки.

– Чего копаешься? Держи равновесие! Тебя сносит вбок.

– Не слышу!

– Старайся все время как бы прижимать к леднику!

– Что ты сказал?

– Задницу подбери! – крикнул он уже во все горло.

Серафима не нашлась, что ответить.

– Застыла в раскорячке и нюни пускаешь! Делай, что я сказал! Начинай работай ножками, а не языком!

Команда затаила дыхание. Прежде Глеб никого из них не подвергал взбучке. Как правило, он не позволял себе неделикатных выражений.

В ту же секунду альпинистский шнурок больно врезался в ладони проводника. Мужчина покачнулся – резко затянувшаяся веревка поволокла его к краю обрыва.

Значит, ей все-таки не удалось зацепиться.

– Почему не крикнула, что падаешь вниз? Ты чуть нас не угробила! – заорал Глеб.

– Зачем позорить меня при всех!

– Ты сама себя позоришь! Неужели ты такая зацикленная на себе? Испугалась, что о тебе начнут говорить не то, что ты желаешь услышать? Или у тебя заниженная самооценка, и ты боишься чужого неодобрения? Отпусти себя!

Натянутая струна веревки неожиданно ослабла в его руках.

«Репшнур самостраховки… Что случилось? Упала?» – засуетились в его голове страшные мысли.

Главный проводник кинулся к ледяному обрыву.

– Она смогла!

– Ухватилась!

– Держись!

Альпинисты побросали снаряжение и уже стояли рядом с проводником.

Серафима упрямо выталкивала себя наверх. Перчатки мешали, как следует, вцепиться в лед, однако девчонка продолжала настырно двигаться вверх по «перилам».

– Срыв! – первым выкрикнул Андрей.

На этот раз Глеб успел сгруппироваться.

– Она падает!

И опять веревка превратилась в острую леску, соскабливающую кожу рук, а затем вновь смягчилась – девушка не оставляла попыток.

Когда она все-таки выбралась, альпинисты подступили со всех сторон – каждый мечтал пожать ее руку. Однако Сима всячески уворачивалась, скрывая лицо.

Глеб тоже сказал ей о чем-то вроде «Ты справилась». Она не подняла головы.

– Покажись? Зачем прячешься? – его пальцы обхватили тонкий подбородок.

Ему показалось зареванное лицо. Янтарные глаза все еще хранили слезы решимости. Она не сдавалась, потому всей душой рвалась на поверхность.

Эти обидные слова… о чужом мнении… Он вновь оказался прав: она угодничает, желая нравиться… нравиться всем и каждому, стремясь восполнить недостаток любви.

«Отпусти себя!» – требовал кто-то внутри нее голосом Глеба.

И она отпускала! Падала и поднималась, вопреки колючим слезам.

Мужчина промолчал. Не раскидывался вопросами. Он понимал. Как всегда.

– Ребята! Ай да обедать! – крикнул кто-то из альпинистов.

Андрей устало вздохнул.

Солнце поднималось к зениту, обжигая теплом ледовые горы. Горючими слезами талых ручьев разливалась мольба гигантов. И ото всюду доносился рев безысходности, издаваемый льдами, заживо вáрящимся в кипятке горячего воздуха. Однако приговоренное к вечному скитанию солнце продолжало свой ход, не оглядываясь и не щадя, пока не кончатся силы, а вместе с ними и жизнь.

– Жарковато.

– Да, – согласился Игорь, раздеваясь по пояс. – Девочки, не стесняйтесь! Скидывайте тулупы – позагорайте!

– Не простынь! – перебила его Наталья, не впечатленная идеей товарища.

– Так вот, я и говорю: чувствую, как сердце заколотилось от такой красоты! Что я только не перепробовал! Игровые автоматы, сноуборд, автогонки, фриран – все это никогда не сравнится с разряженным воздухом Эвереста! Покорить вершину – то же самое, что покорить… Бога! Встать рядом с ним! – в восторге выпалил Ромка.

– О, куда махнул! – засмеялась медсестра. – Таки Бога покорять собрался!

– Можете смеяться надо мной, сколько угодно! – уязвленно ответил молодой альпинист. – Разве ты и твой муж Андрей – вы не такие, как я? Тогда почему выбрала горы?

– Да, расскажи! – поддержали вопросами остальные. – Почему?

– Из меня скалолаз так себе, но я ведь жена альпиниста. Стараюсь чаще быть рядом с Андреем. Иду туда, куда он, – сконфузилась женщина, не ожидая, что вызовет собой подобный ажиотаж.

– А как познакомились?

– Пришел на прием с насморком, а вышел с женой! Да, Андрей? – загоготали спортсмены.

Наталья густо покраснела.

– Так случилось, я сорвался с большой высоты и повредил ноги. Кости левой ноги собирали по осколкам. Мне сказали, что я должен забыть об альпинизме. Врачи не надеялись. Наталья выхаживала меня, помогла заново учиться ходить. Я снова встал в общий строй, потому она в меня поверила. Наташенька – мой ангел! У нее такие мягкие руки!

– Брось подлизываться! – отмахнулась женщина.

– Как я мог не влюбиться? – хлопнул Андрей себя в грудь. – Вылечился – женился. Забрал ее из той убогой городской больницы и увез в Новосибирск. Стараемся отправляться в траверсы вместе, если маршрут позволяет.

– Вы часто работаете одной командой? Имею ввиду, Глеб, вы вдвоем и Соят?

– А как Соят оказался среди вас?

– Соят, может, сам им расскажешь? – попросил Андрей. – Мы тогда изучали маршрут в Китае. Соят вышел на нас, похожий на дух местного божества, обещал проводить на точку короткой дорогой. Познакомились, пообтерлись. Глеб пригласил его к нам. Вот и вся история. Работаем вчетвером не так часто – если набирается большая команда, вроде вас, ребята!