Текст книги "Красный лёд"

Она не в куртке, он не в тяжелых ботинках. В ее волосы вплелась фата, на нем пиджак, а на груди свадебная бутоньерка… Чудесный сон! Все, как пять лет назад… он стал ей мужем, она – его женой.

Припев окончился. Гитара замолчала.

Глеб отпустил ладонь супруги, та поклонилась.

– Что это было? Они давно знакомы? – затарахтел шепотом Володя. – Он говорил, она не замужем. Глеб привез с собой любовницу?

Губы Игоря, сидевшего ближе всех, негодующе скривились. Он выглядел рассерженным на младшего спортсмена.

– Не вздумай еще раз при мне сказать такое! Глеб никогда не был прохвостом. Я не верю, что он специально потащит в горы женщину ради забавы, рискуя жизнями других. Да, он опекает журналистку! Возможно, та ему где-то нравится, но «любовница» – это уж слишком.

Грохот воодушевленных рукоплесканий заглушил их краткий щепетильный разговор. Казалось, другие не придали особого значения слаженности танца едва знакомых молодых людей.

Итальянцы, не переставая, кричали Наталье «браво», чередуя комплименты на английском и на своем родном языке. От неловкости медсестра забыла упрекнуть главного проводника за то, что он снова ведет себя чересчур опрометчиво.

В этот раз Абдулхалим избрал другую тактику. После всего ему было ясно, что русская балерина начала склоняться перед авторитетом командира отряда. В горах, где нет места неопытным скалолазам, наверняка нашелся повод уважать бывалого проводника. В краях Северного Кавказа, где воспитывался мужчина, все вопросы решались с согласия отца и братьев молодой девицы.

Проводник стал девчонке за отца и за брата, и с просьбами идти к нему.

Абдулхалим обратился к Глебу.

– Зачем ты просишь меня с ним станцевать? – не понимала Серафима.

– Хочу, чтоб ты повеселела. В Тюнгуре я видел, что тебе нравилось, – поощрял он улыбками, видя, как отчаянно жена цепляется за его рукав.

– Но…

– Это просто танец! – объяснил мужчина. – Я буду рядом!

Главный проводник вернулся на прежнее место. Он уговорил супругу не отказываться от жизни и теперь был доволен собой. Если они оба постараются жить дальше, быть может, те черные дни, ставшие жестоким испытанием для их семьи, вскоре забудутся, как кошмарный сон.

Серафима боязливо улыбалась кавказцу, но вскоре отдалась бойкому ритму итальянской чечетки, и сомнения выветрились с лица, возвращая исхудавшим щекам прежний румянец.

– Объясни мне, как у тебя получилось? – подсел к главному первый помощник. – Я боялся, что ты все ноги девчонке отдавишь. Уже рассчитал, как долго буду напоминать тебе о позоре. А ты взял и исполнил нам тут кордебалет!

– Ты хоть знаешь, что такое «кордебалет»? – усмехнулся Глеб в ответ на шуточные обвинения.

– Нет! Да это и не важно! Что-то там из «Лебединого озера»! – отмахнулся тот, и оба легко рассмеялись.

Глеб начал рассказывать об итогах переговоров. Он решил не открывать всех подробностей беседы с руководителем неименьшего отряда, но озвучил окончательное решение того.

– Какой жук! Он что, не понимает, что вынуждает нас идти на риск? Наташа не справится с ускоренным темпом!

Главный проводник скосил глаза на жену.

– Знаю.

Следующим в очереди на танец оказался Ромка.

Они болтали. Кажется, парень о чем-то шутил. Сима падала со смеху. Их движения выходили корявыми, но никто не сердился на них. За гитару взялся кавказец, итальянцы похлопывали в такт – всем было хорошо.

Неожиданно Серафима запнулась, обескураженная внезапным появлением незнакомцев. Трое одетых, как альпинисты, вышли с неосвещенной стороны Брельского Седла, привлеченные звуками чужого веселья.

Едва не угодив в ноги к первому, кто ее напугал, Сима бросилась в сторону Ромки, тот живо загородил Серафиму собой.

– Ух ты, какая милая крошка! Одна на стольких мужиков! Чья ты, такая красавица? – незнакомец попытался заглянуть за плечо коренастого Ромки.

Немолодой, но высокий и плечистый, он таил под рыжими усами похабную усмешку матерого кобеля. Ей совсем не понравился гаденький прищур, скользнувший по Ромке, будто парень был для него чем-то вроде порожнего места.

– Все красавицы здесь мои! – раздался черствый окрик Глеба.

Суетливые глазки нахального незнакомца побежали по лицам в поиске дерзкого отозвавшегося.

– А, это снова ты! – кисло произнес он, наткнувшись на проводника. – И ты мне предлагал поменяться местами с этим детсадом? Ха!

Ромка шагнул в сторону негодяя, но Сима, клещом вцепившаяся в локоть парня, остановила его.

– Зачем ты пришел сюда? Мы с тобой уже все обсудили! Не надо провоцировать моих ребят! – Глеб поднялся на ноги.

– Ты идиот, если рассчитываешь успеть до ночи. Погода меняется, а с вами женщины, – ткнул пальцем в Симу незваный гость.

– Они не пойдут!

– Что?!

– Что ты сказал?!

– Это еще почему?!

Все взгляды обратились на Глеба.

– Я тебя не понимаю! – Андрей вышел вперед.

– Взгляни на свою жену! Колено опухло, рана серьезная – Наташа не сможет идти. Сима и фотограф тоже останутся в базовом лагере. Соят будет приглядывать за всеми тремя. Если мы планируем восход на Белуху, из соображений общей безопасности, отправляемся всемером. Таково мое решение – нравится вам или нет, – главный проводник был непреклонен.

– Андрей, ну скажи ты ему! Я могу идти! Мы всегда поднимаемся вместе… – цеплялась за соломинку медсестра.

– Я обещал жене… – начал было Андрей.

– Знаю! – перебил его главный. – И ты готов рискнуть ее жизнью из-за одного обещания? – произнес Глеб спокойно.

Андрей припомнил, как свисали капельки пота над бровями хромавшей жены. Готов ли он взять на себя ответственность за ее жизнь? Рискнуть самым дорогим человеком ради пары слов обещания?

Один неверный шаг… кровоточащей ногой… И они больше никогда не увидятся!

Решимость помощника пошатнулась.

– Я рискну! – негодовала Наталья. – Это моя жизнь! Мне решать…

– Нет! Это решать не тебе! – грубо осадил ее первый помощник.

– Прости, Наташа! – извинился Глеб за двоих.

– Черта с два!

– Я несу ответственность за каждого члена команды. Ты не поднимешься на Белуху. Не в этом году, – заключил проводник.

– Андрей! – в отчаянной надежде медсестра взглянула на мужа.

– Он прав: тебе лучше остаться внизу!

Наталья уткнулась лицом в рукавицы. Все услышали всхлипы. В гробовой тишине, повисшей в этой части Седла, легко угадывался звук обиженных подвываний. Однако очень скоро они прекратились. Женщина самостоятельно поднялась, и, не желая опираться на чью-либо руку, заковыляла в сторону домашнего лагеря.

Андрей еще раз убедился в обоснованности решения Глеба, тогда как он сам чуть не довел до абсурда житейское правило сдерживать данные обещания.

Отзвуки женского плача растворились во мраке вместе с очертаниями ссутулившейся медсестры. Несколько долгих мгновений провалились в глухое безмолвие. Никто не двинулся с места. Замер даже утробный шорох дыхания.

Скрипнул снег, и перезревшая тишина взорвалась едким хохотом незнакомца.

Отдирая зачарованный взгляд от фигуры мужа, Серафима будто ударилась о гогот трех незваных гостей.

Рыжебородый, не стесняясь, рассмеялся прямо в лицо Ромке. Двое сподручных довольно пофыркивали у того за спиной.

– Вот это мы удачно зашли! Целое представление, причем совершенно бесплатно!

– Точно! – закивали двое других.

– Ребят, может, нам тоже остаться внизу? Такие девчонки пропадают!

– Заткнись, ублюдок! – встал в угрожающую позу Ромка.

– Эй, полегче с выражениями, пацан! – крикнул ему один из подручных «псов».

– Перебирайся ко мне в отряд, красотка! Мои ребята тебя без внимания не оставят! – блеснул ухмылкой мужик.

Девушка ощутила, как под курткой Ромки пружинно завибрировали мускулы. Альпинист был готов выбросить кулак.

– Ромка, не смей! – раздалось над Брельским Седлом.

На ноги повскакивали итальянцы. Точно разом запищали повсюду индикаторы дружеской солидарности. Несмотря на барьер языка, смысл конфликта был очевидным для каждого.

– Я тебе запрещаю! – пронесся по лагерю голос проводника. – Не при женщинах и не в канун восхождения!

– Да-да! Слушай его! Шавкам следует исполнять приказы хозяина! – все еще продолжая насмехаться, рыжебородый погрозил ему пальцем.

Ромка весь дрожал от гнева.

– Честь защищают, когда есть, от чего защищать! Разве ты не видишь, что он пьян, и ищет повод для драки.

Серафима выглянула на миг из-за плеча парня. Глеб, похоже, был прав.

– Иди к черту! Я не пьян! – поднял красные глаза незнакомец.

– Не ходи у него на поводу! – предупредил Глеб.

– Но я… должен… – не опускал кулаки Ромка.

– Чего ты добьешься? Думаешь, так завоюешь чье-либо признание? Или боишься, что Серафима захочет принять предложение? Ударив его, ты рискуешь повредить кисть и лишь докажешь, что усомнился в ней.

– Заговариваешь парню зубы? – заорал рыжебородый.

– Ты сам должен выбрать, как поступить. Никто из нас не станет тебя останавливать, – не обращая внимания, Глеб призывал подчиненного к хладнокровию. – Но если ты обернешься, то поймешь – эта девушка позади тебя хочет, чтобы ты укротил свой гнев. Ее честь не запачкаешь похабными приглашениями!

Ромка почувствовал, как в груди что-то екнуло – он ощутил, как Серафима коснулась его плеча.

– Пожалуйста, – мочку его правого уха обожгло ее трепетное дыхание.

Руки опустились сами собой.

Проводник с грустью смотрел на молодого альпиниста. Ромка все-таки отступил… Потому что… она его попросила.

Она…

– Сима! – хлестнул звук по лицу. – Отправляйся в наш лагерь! Живо!

Серафима не оглянулась на мужа – его грубый тон отсекал ее возражения.

Глеб проследил, чтобы его жена отошла на достаточное расстояние прежде, чем продолжится разговор.

– Хочешь, чтобы девка не видела, как я размажу твоих шавок? – приготовился к бою рыжебородый.

Изуродованное лицо главного проводника не выражало ничего.

– Тебе страшно, не так ли? – произнес он совсем неожиданно. – Ты напился, чтобы унять дрожь! Провоцируешь окружающих, потому что нуждаешься в драке. Тебе нужна эта победа. Ты уверен, что победишь! Бывший военный, я прав?

Незнакомец дернулся, словно его ударило током.

– Урод! Я капитан службы МЧС! – губы дрожали, к лицу приливала кровь.

– Ты ведь никогда прежде не исполнял обязанности проводника! Может, когда-то служил в горах, но сейчас ты боишься. Знаешь ведь: одна ошибка, и ты погубишь их всех!

– Заткнись!

Ярость наполнила жилы бывшего спасателя. Приняв боевую стойку, он готовился нападать.

Глеб не тронулся с места, будто не замечал очевидной угрозы перед собой.

Рыжебородый уже напряг мышцы ног для прыжка. Однако в последний момент что-то заставило его передумать. Он расплылся в надменной улыбке на багровом лице. До этой минуты он не вспоминал о козырной карте, припрятанной в рукаве.

– Я тоже знаю, кто ты! – бросил вызов незнакомец. – Узнал тут от кое-кого: ты убил человека!

Первым отреагировал Игорь:

– Ах ты… Паскуда! – он шагнул на противника, но его быстро остановили.

Андрей перехватил негодующего альпиниста и приказал вернуться на место.

– Да, это правда! – холодно произнес Глеб. Остальные замерли, потрясенные откровенным признанием. – Целой жизни не хватит, чтобы отмолись этот грех!

– Рассуждаешь о грехах… ты, убийца, который избежал наказания! – кромсал душу словами рыжебородый.

Проводник не шелохнулся.

– Я избежал тюрьмы. Но от совести не убежишь! – его голос звучал ровно, но помощник заметил, как побелели от напряжения костяшки стиснутых рук.

– Все это чушь! – сплюнул рыжебородый. – Ты спокойно перерезал веревку! Где была твоя совесть? Ее нет! Ни в тебе, ни во мне, ни в ком из нас!

– Тогда почему ты напился? Ты был спасателем и знаешь цену человеческой жизни. На тебе лежит ответственность за этих ребят, и она пугает тебя до дрожи в коленях!

– Эй, ты чего несешь?! Закрой пасть! Боря, заткни его! – вмешались сподручные незнакомца.

Капитан ничего не ответил.

– Ты боишься и не хочешь пройти через то, через что прошел я, – Глеб продолжил. – Ты боишься встать перед выбором, исход которого ты уже себе не простишь. Будешь выть, кусать локти, вымаливать божью милость, но ничего тебе не поможет. Вот почему ты пьян и пришел сюда драться! Хотел победить страх перед совестью!

– Чего он его слушает? – раздалось в тишине. – Врезать ему как следует! Боря, чего застыл?

– Лучше пойди, отоспись! Через шесть часов вы должны выдвигаться. Проводнику требуется свежая голова! – заключил Глеб и развернулся на месте, – Вечеринка окончена! Мой отряд возвращается в базовый лагерь! До времени «ч» остается восемь часов!

Все присутствующие, включая группу итальянцев, начали прощаться друг с другом. Русские спортсмены выглядели растерянными и подавленными. Вяжущую горечь несли в себе последние слова их командира. Прежде никто не знал, что на самом деле чувствовал Глеб.

Бывший спасатель грустно наблюдал, как прощаются с Глебом. Он так и не решился подойти и пожать ему руку. Двое подопечных остались ждать позади.

– Вернулись, – вскочила на ноги Сима, с облегчением выдавив из себя передержанный воздух.

Мужчина отпрянул, не ожидая встретить супругу в темноте, сидящей в снегу.

– Почему ты здесь? Я надеялся, ты будешь греться в палатке.

– Мне было неловко! Там Наталья… плачет… – ее голос поник.

– Она успокоится, – рваный командный тон исчез вместе с колючим взором. Глеб снова мягко выговаривал фразы. Они были вместе и были одни.

Мужчина жадно втянул ноздрями морозный воздух.

– Давай прогуляемся!

– С удовольствием!

Палаточные огоньки меркли. Лагерный городок постепенно убаюкивался в колыбели Брельского Седла. Чистое сияние застенчивого месяца придавало заснеженным далям изумрудный отлив. Бархатное полотно черного неба вновь расшивалось бриллиантами звезд. Из-под невестной Белухи, одетой в парчу лунного света, протянулась тонкое кружево дымки Млечного Пути.

Они молча брели вдоль атласной кромки горного ледника. Серафима тихонько шуршала болоньевыми штанами. Глеб чувствовал ее руку под локтем и мирно улыбался, поглядывая на золотую челку жены. Он всегда предпочитал разговорам мудрую тишину.

– Спасибо! – нарушила безмолвие Сима. – Что я… мы оба… здесь! Спасибо за все это! – она очертила взглядом бескрайний простор.

Мужчина крепче прижал к себе ее хрупкую кисть.

– Она прекрасна, – девушка приподняла лицо, устремив глаза к залитой светом вершине.

Он тоже обернулся на священную гору.

Бронзой окрасился свадебный венец Белухи этой ночью. Величественная, гордая, древняя. Ее пик был совсем рядом и, одновременно, бесконечно далеким. Казалось, она упиралась в небо, и звезды мерцали именно для нее. Сейчас она представлялась такой безмятежной.

– Расскажи мне, что там, на вершине? – осторожно попросила девушка.

Глеб перевел глаза на жену.

– Там – сама жизнь. Ты всматриваешься куда-то за край горизонта, и каждая секунда твоей жизни наполняется смыслом. Там ты способен видеть за тысячу километров, но начинаешь ощущать важность близкого тебе. Стоя на самом верху, вспоминаешь, как разглядеть красоту в листочке под ногами, как необходимо ценить даже крошечный миг.

Пусть это нелепо звучит, но там я начинаю понимать значение всего того, что случилось со мной за последнее время, и чувствую благодарность.

Плененная небывалой откровенностью мужа, Серафима внимательно слушала, не перебивая.

Глеб продолжал:

– Я вернулся сюда после нашей помолвки – впервые после долгого перерыва… и того ада, которого я должен был испытать.

Ты дала согласие, ты пообещала мне… Ты вселила в меня уверенность. Я решил снова попробовать заниматься тем, что любил, но был вынужден надолго оставить.

В прошлый раз я также смотрел на восточный пик Белухи и спрашивал себя, имею ли право на твою любовь и на счастье после того, что я совершил. Белуха меня простила – разрешила подняться и позволила немного постоять наверху. Этого было достаточно – я нашел то, что искал.

Поэтому ты здесь – я хотел, чтобы ты тоже получила ответы, чтобы научилась говорить с собой честно, чтобы знала, как дальше быть. Если меня не окажется рядом, если я исчезну, не смогу дать совет, ты продолжишь идти по жизни, избегая кривых дорожек, выбирая правильные пути.

Глеб не мог не заметить, что супруга прячет лицо.

Мужчина снял одну рукавицу и аккуратно коснулся ее дрожащего подбородка.

– Ты плачешь? Ты снова плачешь.

Он растер большим пальцем слезу, застывшую над свежим маленьким шрамом – невольным напоминанием об ошибках, запечатлевшимся на всю жизнь.

Слеза была очень горячей. На щеке остался мокрый сверкающий след.

– Улыбайся! Можешь плакать, когда грустно, но, пожалуйста, улыбайся всегда, как только появляется даже крохотный повод! Я хочу, чтобы ты улыбалась мне! – он приблизился и поцеловал Серафиму в макушку.

Девушка приникла к нему, а затем улыбнулась сквозь слезы.

– Спасибо!

Они повернули назад к лагерю.

Больше они не говорили – слова казались лишними в такой час. Оба легко понимали друг друга. Самым главным словам они посвятили молчание.

Он держал ее за руку, она ему улыбалась.

«Вот оно, счастье! Вот оно!»

– Смотри, кто идет! Голубки! – что-то грубо заржало им в спину.

Болезненно яркий свет налобного фонаря облучил шедших под руку.

– Кажись, это твой командир. А с ним… О, это та деваха, о которой ты плакался целый вечер? – пьяно растягивал звуки голос неизвестного, скрываемого потоками света.

Но его перебил другой голос:

– Прикуси язык, болван! Обкурился совсем!

Сима тут же узнала второго.

– Сергей?

Она почувствовала, как тяжелеет рука мужа. Радость с лица стерло запыленной тряпкой. Его взгляд почерствел, губы вытянулись в медную проволоку.

Кто-то снова дерзнул затоптать юный росточек его семьи.

– Си-и-и-ма! – неприятно пропел фотограф.

Девушка побледнела.

– Ты пил?!

– Неа! Ни капли! – заявил он со всей ответственностью.

– Я дал ему косячок! – захихикал его приятель.

– Что?! – она уронила челюсть.

Сима озабоченно взглянула на мужа. Главный проводник ощерился, но не сдвинулся с места.

– Ему нужно было чуток откинуться! – глумился второй кривыми слогами. – Он так переживает…

Девушка замотала головой, как бы прося, чтобы они замолчали.

Вероятно, сам владелец травы порядком переборщил с дозой, потому что все время хихикал и не замечал, как выбалтывает чужие секреты.

– Заткнись! – вклинился фотограф. – Я не скурил и половины! Слегка расслабился, но я трезв.

– Пойдем с нами, подруга! – зазывал приятель Сергея. – Не стесняйся! Ты ведь уже пробовала один раз! Знаешь, как это лечит! – он снова нелепо хихикнул.

Серафиму ударило молотом взгляда. Раскаленная смола сожаления ошпарила ее с головы до пят. Драгоценная идиллия, царившая в ее душе пару минут назад, рассыпалась на осколки стекла.

Как же так получилось? Любовь, счастье, мечты – она все предавала ради увеселений, стараясь не замечать, что по уши погрязла в гнусности и разврате.

«Растеряла себя, опустилась…»

Глеб не сказал ей ни слова, но его давящий взор продолжал опускаться на Симу крышкой каменного саркофага. Ей оставалось лишь пришибленно смотреть ему под ноги, прося пощады и умоляя не покидать ее, раскаивающуюся во всем.

– Ты че, дурак совсем? Зачем ты спалил ее перед ним?!

– А че тут такого? Это просто трава!

– Идиот! Зачем я только рассказал тебе это? – убивался Сергей. – Прости меня! Я не думал, что все так обернется. Глеб, не подумай! Это было всего один раз! Это я ей предложил. По-дружески! Ничего такого! Завтра буду, как стеклышко!

– Чего ты оправдываешься перед ним? Ты все равно никуда не идешь!

– Чего ты городишь? – отмахнулся он от слов невменяемого товарища.

– Когда Боря уснул, ребята рассказали мне, что ты остаешься в базовом лагере!

– Какого черта! Это правда?! – Сергей обернулся к девушке – Серафима не поднимала глаз. – Это правда, что он только что сказал? – теперь он дерзко смотрел на Глеба.

Проводник не удостоил его ответом.

– Но почему? – и тут фотограф все понял. – Ты знал… Хитрый черт! Ты все знал об интрижке! Поэтому Сима и я оказались здесь!

– Что ты говоришь? – испуганно шепнула девушка.

– Я знаю, чего ты добиваешься! – затараторил он, осознав, чем руководствовался обманутый муж. – Собираешься ее вернуть и заново посадить на цепь в собственном доме? Пока ты наслаждаешься жизнью, пропадая где-то на другом конце света, она должна сидеть под дверью и ждать тебя, как верная псица. Так ты хочешь, чтобы она жила?

– Это неправда! Прошу тебя! – закричала девушка.

Фотограф будто не слышал ее.

– Несмотря на свой бурный нрав, в душе она очень наивна. Ты внушил ей, что без тебя она ничего собой не представляет. Но ты ошибаешься! Она была счастлива, пока ты не приехал и не решил все за нее.

– Не надо больше! Замолчи! – умоляла его Сима, замечая, как напрягаются плечи Глеба – в лице угадывалась холодная ярость.

– Привез нас в дикую глушь, корчишь из себя героя, – продолжал Сергей. – Меня бы не пришлось спасать вчера, если бы она и я оставались в городе. Но вот мы оба здесь, и ты вдруг объявляешь, что я остаюсь. Кто тебе давал право распоряжаться мной? Ты не бог! Ты всего лишь человек – такой же, как я… как она. Хочешь казаться мужиком в ее глазах, тогда докажи, что тебе хватит смелости честно бороться с соперником!

– Уходи! Не надо доказывать мне ничего! – она изо всех сил выталкивала его, одновременно пыталась закрыть ему рот ладонями. Фотограф уворачивался, не отрывая взгляда от проводника.

– Хватит! – рявкнул тот, глядя на их бестолковую сутолоку.

Фотограф небрежно оттолкнул любовницу.

Серафима пошатнулась и рухнула на колени. Мучительный стыд подкосил ее окончательно. Она разрыдалась.

Оба противника остались возвышаться над ней, не отводя друг от друга режущих глаз. Точно массивные гранитные плиты, эти двое не были намерены уступать противнику в открытой борьбе и продолжали испытывать волю на прочность. Возможно, сегодня решится их судьба.

– Я тоже люблю ее, поэтому должен идти! – твердо повторил фотограф.

– Ты не знаешь, о чем просишь. Вершина Белухи – священное место, – холодно объяснил проводник.

– Я не верю в древние сказки!

– Не все возвращаются.

– Я готов рискнуть! Ради Симы! – упрямо произнес тот.

– Что ж… Не раскайся потом в своем решении. Запомни: ты сам его принял.

Сергей был уверен.

– А теперь проваливай вместе со своим приятелем. Чтоб до утра я больше не видел ни его, ни тебя! Если узнаю, что ты еще что-то курил или принял, следующий наш разговор будет очень коротким, – предупредил Глеб, меряя его строгим взглядом.

– По рукам! – согласился фотограф.

Серафима зажала голову между ладоней. Пульс в ушах гремел минометом, в горле стоял пухлый ком.

Глеб наблюдал за ней, раздавленной, как таракан под домашними тапками. Из нее вытравливали душу, словно та ничего и не стоила, кромсали, делили, выкидывали за ненадобностью. Не осталось силы рыдать.

– Пойдем отсюда. Мне нужно подумать.

Мужчина наклонился за ней – Сима податливо уступила желанию мужа.

В лагере было тихо. Спортсмены давно отдыхали, каждый под своей крышей. Даже из палатки, где сегодня вдвоем ночевали Андрей и Наталья, доносился лишь безмятежный храпок.

Глеб помогал изнуренной передрягами девушке снимать тяжелую верхнюю одежду. Пока он расстегивал верхние пуговицы свитера, голова Серафимы скатилась ему на плечо. Проводник аккуратно усадил жену, чтобы снять с нее мокрую обувь, и поймал на себе безрадостный взор.

– Почему ты позволил ему?

– Ты все слышала, – он стащил правый ботинок.

– Что ты этим хотел доказать?

– Ничего, – левый отправился следом за братом.

– Тогда почему?

– Он прав кое в чем, – Глеб потянул на себя ее трикотажную водолазку.

Серафима поежилась, оставшись в одном термобелье.

– Он не любит меня.

– По-своему любит.

– Что?! – ее блуждающий взор невольно споткнулся.

Мужчина не ответил и как-то по-особому испытующе всмотрелся в жену.

Перед ним была уже не та беззаботная девушка, которая могла зардеться от одного внимательного взгляда. Совсем не та, которая так неожиданно смутилась, наткнувшись на разобранный диван; и не та, что робко снимала свадебные чулки в комнате для новобрачных. За янтарными глазами кажущейся невинности теперь скрывалась зрелая женщина, познавшая вкус страсти и одержимая новыми искушающими ее чувствами.

Рядом с ней терялось всякое самообладание. Одно ее присутствие оборачивалось настоящим испытанием для мужчины. Нечто дьявольское притаилось в этой обманчиво-кроткой натуре.

– Ты переменилась, – произнес он, в конце концов. – Стала старше.

Его голос отяжелел, переполненный миазмами похоти. Серафима вмиг почувствовала неладное.

– Почему ты так говоришь? – насторожилась девушка, ловя на голых плечах его оценивающий взгляд.

«Подари мне все то, что так долго в себе копила!»

– Ты пугаешь меня! Не смотри… такими глазами…

«Я должен постичь обратную сторону ангела. Снова. Покажи мне! Давай!»

Обхватив супругу за предплечье, он грубо повлек ее на себя.

Послышался жалкий стон рвущейся ткани. Вздох… и тишина.