Текст книги "Блудный брат"

11

Детектив Джонсон был бледен, словно загорал лунном свете, взгляд его казался не слишком приятным, может быть, не пустым, но безразличным, и все это свидетельствовало о том, что он действительно специалист в своей области, если с такой внешностью смог

получить должность детектива и на ней удержаться. Когда он заговорил, я понял, что голос его полностью лишен выразительности, а эмоции он, видимо, оставлял за порогом своего кабинета. Первый вопрос – голос вполне соответствовал внешности, сухой, деревянный, с легким шелестящим присвистом – был, судя по всему, самым существенным для него.

– Итак, вы располагаете некими сведениями о том, что из архивов изъяты данные о смерти Мануэля Ласкацио? Откуда?

– Из тех самых вышеупомянутых архивов, – спокойно ответил я. – Как вы заметили, я обладаю определенными полномочиями и позволил себе ими воспользоваться, благодаря чему и узнал, что дела об убийстве этого человека не существует. И одновременно жители окрестностей места преступления достаточно хорошо помнят о факте обнаружения тела, вы же устанавливаете в их жилищах подслушивающую аппаратуру. – Я развел руками. – Ну, так есть в конце концов труп или его нет?

– Из архива лишь временно была изъята запись о Ласкацио. Для блага следствия, – прошипел он.

– Ну и прекрасно! – Я широко и дружелюбно улыбнулся. – И чего вы тогда от меня хотите?

Он долго смотрел в пол, слегка двигая челюстью, и два раза шмыгнул носом. Я подумал, что наверняка он таким образом вводит в заблуждение допрашиваемых, притворяясь, будто крайне сконфужен, чтобы мгновение спустя нанести удар. Как оказалось, я почти не ошибся.

– Ваши полномочия не дают вам права доступа к полицейскому архиву. Да, если бы вы к кому-нибудь с этим обратились – наверняка получили бы разрешение, но подобного разрешения нигде нет.

Он поднял взгляд и посмотрел вопреки ожиданиям не на меня, а на Будду. Это был его очередной аргумент, и потому я не ответил, как собирался, что упомянутое разрешение было временно удалено с компа для блага следствия.

– Пат? – спросил я. – Вы поймали меня на краже несуществующего товара?

Он вздохнул и встал. В обычной ситуации я приготовился бы к нападению, возможно, даже с применением физической силы, но Джонсон, похоже, предпочитал действовать иначе. Он подошел к окну, некоторое время смотрел на улицу, затем приложил палец к стеклу, словно хотел коснуться какого-то фрагмента идущей за окном жизни, но ему это не удалось, лишь раздался короткий тихий писк. Я перехватил обеспокоенный взгляд Будды. Мой ответный взгляд его отнюдь не приободрил. Джонсон шмыгнул носом.

– Вы не сможете мне помешать, как бы вам ни хотелось. Решение было согласовано на высшем уровне.

– Пусть будет так, меня это не волнует. Меня интересует сам Мануэль Ласкацио, – буркнул я в стену.

– Зачем?

– В свое время я наткнулся на группу, занимавшуюся переброской людей из параллельного мира. Наткнулся, расследуя случаи появления двойников. Чем-то подобным попахивает от обоих Мануэлей Ласкацио. Один мог быть наш, а второй с той стороны. – Я с удивлением ощутил пробежавший по спине холодок при словах «с той стороны». – Мне хотелось бы выяснить, верны ли мои догадки, и – если ответ будет утвердительным – кто из них был кто.

Я умышленно не закончил, но за крысиной мордочкой Джонсона скрывался в достаточной степени сообразительный мозг.

– А что делать с проходом в этот фантастический мир?

Я вытянул перед собой ноги и повертел ступнями.

– Вероятно, он должен будет исчезнуть, – предположил я с вопросительной интонацией.

Он отошел от окна, обошел Будду и, садясь в кресло, позволил себе слегка улыбнуться:

– И вы считаете, что детектив-одиночка справится с этой задачей? Как вы собираетесь это сделать? Подопрете бревном ворота?

– Нет, я позову вас, чтобы запломбировать дверь! – рявкнул я лишь затем, чтобы не выглядеть чересчур покорным. – Поставите там один пост, и все, разве не так?

Он взял карандаш и начал вертеть им вокруг указательного пальца – надо признать, довольно ловко. Годы тренировок во время умственных усилий за письменным столом. Вращающийся карандаш притягивал взгляд, и поглощенного его рассматриванием человека легче было застать врасплох очередным вопросом. К счастью для себя, я пришел к этому выводу на секунду раньше, чем Джонсон задал упомянутый вопрос:

– Вы намерены сотрудничать по этому делу с полицией, не так ли?

– Нет, не намерен. Чем больше народу узнает об этом, тем труднее потом будет заткнуть им рот. Так что предпочту обойтись без лишних посвященных.

– Вот как?! – Он подбросил карандаш и отложил его в сторону. Я едва не наградил аплодисментами завершение номера. – Ну так чего вы от меня хотите?

– Ничего, – ответил я после нескольких секунд размышлений. Джонсон предложил сотрудничество, но я в нем вряд ли нуждался. Во всяком случае, я куда больше опасался осложнений, чем хотел помощи. – Можете снять свои «жучки» в домах ничего не знающих людей. Никто туда больше не придет. Дело Ласкацио решится в другом месте или не решится вообще.

– А вы сообщите мне о результатах, – сказал он; я так и не смог понять, прозвучала ли в его словах ирония или нет.

– Ладно. – Я ответил так, чтобы любая возможная интерпретация моих слов удовлетворила Джонсона. Немного выждав, я задал самый важный для себя вопрос: – Вы занимались Ласкацио, тем невезучим воришкой?

– Нет, не было причин… – осторожно ответил он. – А вы хотите им заняться?

– Пожалуй, да.

Он схватил карандаш, но сразу же снова бросил его на стол. Не отрывая взгляда от катящегося деревянного многогранника с графитным стержнем в середине, он тихо, будто не ожидая благодарности, сказал:

– Если потребуется, можете ссылаться на меня. Я имею в виду разрешение на доступ к архивам, – уточнил он.

Я встал и взглядом поторопил Будду. Тот вскочил, возможно, чересчур резко, но Джонсон не обратил на это внимания, ответив на мое прощание лишь кивком и внезапно задумавшись, из-за чего его лицо стало еще более невыразительным. Я кивнул Будде, и мы без особого шума вышли. Наш взятый напрокат «хаймастер» ждал на парковке возле комиссариата. Будда опередил меня и первым открыл дверцу водителя; я согласился на этот раз сыграть роль пассажира, мы сели и отъехали от гостеприимного здания полиции.

– Думай, – предложил Будда.

– Сегодня я не думаю, – коротко ответил я.

– Тоже мне новость! – Мой ответ его отнюдь не напугал, но он размышлял над ответным ударом столь долго, что тот утратил всякий смысл и завис над нами, словно вылинявшая тряпка. Я даже не стал открывать рта, чтобы высказать какую-нибудь колкость в его адрес. Будда вывел машину на широкую Индепенденс-авеню, включился в редкий поток автомобилей и медленно поехал, постепенно увеличивая расстояние между нами и могучим «кондотьером» с двойным прицепом. Затем, когда дорога по правой стороне пошла вдоль края большого парка, он неожиданно свернул вправо, въехал в тенистую кленовую аллею и остановил машину. – Погоди, я отолью.

Он выскочил из автомобиля и побежал по узкой дорожке, едва не стукнувшись плечом о столбик с ярким треугольником. Я откинулся на подголовник и закрыл глаза. Вопреки тому что я сказал Будде, я интенсивно думал, и даже знал, чего хочу и как этого добьюсь. Я на ощупь полез в карман за сигаретами, закурил и вдруг почувствовал, что машина покачнулась. Открыв глаза, я увидел прямо перед собой, чуть ниже носа, длинное узкое лезвие. Я скосил взгляд вправо, до боли в глазах. Лезвие слегка отодвинулось.

– Гони деньги! – рявкнул нервный парень лет двадцати. Правую руку он просунул в салон машины, левой же опирался на край окна, наклонив голову, но не просовывая ее внутрь. Он слегка покачивался, переступая с ноги на ногу, подгоняемый страхом и потому опасный. – Ну?!

– Мне нужно залезть в карман, – сказал я, глядя ему в глаза.

– Давай быстрее!

Подняв правую руку, я сунул ее в нагрудный карман, краем глаза заметив какое-то движение за передним стеклом «хаймастера». Я медленно извлек несколько банкнот, рука противника дрогнула и потянулась к деньгам, и тут внезапно мне в уши ударил дикий вопль. Я испуганно дернулся влево.

– А-а-аррр!.. – взревел парень, и его подбросило вверх. Когда его тело упало на крышу автомобиля и начало перекатываться на ветровое стекло, я увидел в окне Будду, который, согнув руку в локте и развернувшись всем телом, врезал сползающему по стеклу парню в область почек. Я услышал еще один вопль, нож с хромированным лезвием длиной сантиметров в пятнадцать выпал у него из руки и упал вниз, зацепившись за стеклоочиститель. Машинально включив дворники, я увидел, как нож, сверкнув на солнце, по широкой дуге полетел поперек аллеи. Искаженное от боли и страха лицо сползало по стеклу, щека довольно смешно оттягивалась, скользя по наклонной поверхности. Я нажал на ручку и выбрался на асфальт аллеи. Будда стоял, сжав кулаки и оценивая, не требуется ли еще один или несколько ударов. Я покачал головой. Парень заскулил, теперь уже тише и даже, может быть, слегка трогательно. Приподняв голову, он посмотрел на меня затуманенными болью глазами и снова упал на капот.

Он ритмично стонал, а его правая рука, похоже, без какого-либо участия сознания скользнула между металлом капота и низом живота, наверняка для того, чтобы помассировать пострадавшую промежность.

– Что будем с ним делать? – спросил Будда, покачиваясь на носках.

Я поискал взглядом нож, поднял его и проверил лезвие. Острый как бритва. Если бы я совершил не то движение, которое предполагал противник, или если бы я воспротивился его требованиям, он мог одним махом отрезать жертве голову.

– Я ему яйца отрежу, – мстительно сказал я, направляясь к все еще лежащему на капоте парню. – Если пошевелится, бей снова в почки, – проинструктировал я Будду.

– Чтоб вас!.. – пискнул бандит, но Будда стукнул его раскрытой ладонью по макушке, он ударился носом о капот и затих, лишь один его вытаращенный в ужасе глаз следил за моими движениями.

Я подошел к парню сбоку и обыскал. Кроме ножа, другого оружия при нем не оказалось. Рванув парня за руку, я перевернул его на спину; увидев в моей руке свой скальпель, он прикрыл обеими руками промежность, одновременно ища взглядом спасения у Будды, несмотря на то, что это именно он пнул его между ног и отбил почку. Будда оскалился улыбкой мясника и спросил:

– Сам отрежешь, или мне тоже дашь поковыряться?

Я задумался на несколько секунд. «Пациент» переводил умоляющий взгляд с меня на Будду и обратно. Закрыв нож, я бросил его Будде.

– Можешь все сделать сам, – великодушно сказал я.

Будда схватил нож размашистым движением, открыл его и, тоже попробовав лезвие, уважительно кивнул. Владелец ножа неожиданно вырвался и, явно полагая, что времени на мольбы не осталось, бросился бежать. Я без труда догнал его, схватил за запястье и со всей силы ударил костяшками его пальцев о капот «хаймастера». Парень дико завопил. Развернув его, я схватил второе запястье и повторил операцию, несмотря на то что Будда, похоже, намеревался отобрать у меня свою добычу. Бандит присел и свернулся в клубок, прижимая к груди разбитые руки.

– Бегом в ближайшую больницу, – сказал я. – Есть шанс, что тебя там продержат недели две, может, заодно избавишься от дурной привычки, будешь мне тогда благодарен. А если и дальше будешь гоняться за легкими деньгами, вспомни, насколько это больно, и подумай, что могло бы быть вчетверо больнее, хорошо?

Я толкнул его, придавая необходимое ускорение, обошел машину и сел. Будда некоторое время наблюдал, как любитель легких денег, согнувшись пополам, бредет по аллее, а потом спрятал нож в карман и сел за руль.

– Всерьез на что-то надеешься? – спросил он.

– А почему нет? Если он достаточно быстро, пока у него все болит, окажется в больнице, если его отучат там от наркотиков…

– Но избив его или сломав ему пальцы, ты не устранил причину. Откуда ты знаешь, почему он нападает на клиентов туалета, вместо того чтобы пойти работать?

– Будда… Успокойся, ладно? Весь мир мне лучше не сделать…

– О! Не знал, что ты еще и скромный. До сих пор казалось, будто мир многим тебе обязан, и ты это знаешь.

Он включил двигатель и выехал на дорогу. Я не стал отвечать, лишь пренебрежительно фыркнул и потянулся за сигаретами. В то же мгновение раздался звонок телефона. Прижав трубку ухом к плечу, я сунул в рот сигарету.

– Йитс. Слушаю?

– Это Джонсон, – услышал я невыразительный голос детектива. – Я запустил программу поиска Ласкацио, того, что отсидел. Вас это интересует?

– Конечно, – удивленно ответил я. Вынув изо рта сигарету, я положил ее на полочку. – Может, вы и не ждете благодарности, но в самом деле, спасибо вам.

– Это хорошо. – Я не вполне понял, что он имеет в виду, но расспрашивать не стал. Джонсон тихо кашлянул и сказал: – Проверяйте время от времени результаты, код PQ 443. До свидания.

Он отключился, я положил трубку. Будда посмотрел на меня и прибавил скорость. Я закурил.

– Есть такая возможность, она используется не слишком часто… – сказал я. – Полицейский компьютер проверяет все места, в которых размещены камеры, – вокзалы, аэропорты, гостиницы, магазины, одним словом, ищет правонарушителя по его фамилии и внешности. Это трудоемкая процедура, она тянется часами и неделями и, как правило, не дает ожидаемого эффекта. Мало кто доверяет этому методу, я тоже не очень. Но если ничего другого не остается, всегда есть последнее средство. И вот Джонсон как раз и запустил для нас эту игрушку… Чаще всего компьютер засыпает полицию тысячами фотографий, на которых виднеются нечеткие лица людей, которые могли бы быть разыскиваемыми, если бы соответствующим образом загримировались; проверка подобного – работа для сотен полицейских.

– А для нас двоих? – спросил Будда, внимательно наблюдая за дорогой перед нами. Не слишком оживленное движение вовсе не требовало подобной заботы о сохранности нашей взятой напрокат машины. Впрочем, на капоте уже имелись две вмятины. – Сколько мы вдвоем будем проверять эти фотографии?

– Не знаю.

– Вот именно, – сказал он так, словно хотел сказать: «Так я и знал». Резко прибавив скорость, он обогнал грузовик и помчался по центральной полосе. – Черт! – Он ударил раскрытой ладонью по рулю.

– Вот и прекрасно, разрядись, скоро нам потребуется спокойствие и немало терпения. Не знаю, чего больше. Но в том, что и того и другого потребуется в избытке, я не сомневаюсь.

12

Двое суток спустя я понял, что определение «немало» было весьма и весьма оптимистичным. Мы сидели в номере отеля, раздавленные семью тысячами сообщений, которые добросовестный полицейский компьютер обрушил на наши головы. Выйдя из-под душа, я остановился в дверях и, посмотрев на механически стучащего по клавишам Будду, понял, что наше расследование дошло до критической точки – или мы выйдем из этого номера, или останемся в нем до конца жизни, поскольку коми подозревал почти каждого американца втом, что он является замаскированным Мануэлем Эдвардом Ласкацио.

– Хватит, – сказал я. – У тебя десять минут, чтобы принять холодный душ, и уезжаем.

Будда поднял на меня мутный взгляд, в котором мелькнула надежда – похоже, он не верил в собственное счастье.

– Я серьезно, – заверил я его. – Через пятнадцать минут нас уже здесь не будет, так что поторопись.

Он помчался в ванную, радуясь, словно ребенок, которому обещали новый «роллс-ройс». Я сел за клавиатуру и вывел на экран распределение частоты появлений предполагаемого Мануэля на территории Штатов. Недрогнувшей рукой я стер третий, четвертый и последующие графики. Первый я просмотрел, прежде чем Будда вернулся из ванной.

– Смотри. – Я ткнул пальцем в экран монитора. – Здесь он появлялся семьдесят раз, при этом, по моему мнению, в сорока случаях это был несомненно он. В остальных случаях сомнительный процент значительно выше, так что можно предположить, что наш Мануэль обретается прежде всего в Трентоне и его не слишком отдаленных окрестностях. Достаточно ли нам этого? Да! Может, это не Мануэль, может, стоит еще немного поанализировать… – Я рассмеялся бы при виде испуганного взгляда Будды, если бы сам не возненавидел тысячи фотографий. – … Но мы этого делать не будем, – решил я, прежде чем мой компаньон успел открыть рот. – Означает ли это, что мы отсюда уезжаем? Да. Почему я не вижу радости на твоем лице? – Я махнул рукой и пошел к шкафу. – Собираемся.

Еще до того, как он собрал вещи, я заказал два билета на самолет и автомобиль в аэропорт. Вообще, я все делал вдвое быстрее него, может быть, даже втрое. Я успел заснуть еще до того, как самолет взлетел, зато у Будды была вдвойне несчастная физиономия, когда после двухчасового сна я разбудил его, напоил кофе и сунул ему в руки клавиатуру компа, поручив не терпящим возражений тоном:

– Проверь как следует все случаи появления Мануэля, которые мы сочли правдоподобными.

Он посмотрел на меня так, словно я отобрал у него самый прекрасный собственноручно украденный фрукт, затем с явным отвращением поглядел на клавиатуру.

– Не бойся, не укусит, – проворчал я.

– А ты?

– Что я?

– Что ты будешь в это время делать?

– Я буду спать. – Выдвинув свою клавиатуру, я – не к чему скрывать – с отвращением нажал клавишу рестарта системы. – А те, кто задает слишком много вопросов, кончают… Знаешь как?

Он передернул плечами. К счастью, он не стал расспрашивать о судьбе таких людей, ибо вдохновение меня покинуло. Я посмотрел туда, куда мне меньше всего хотелось, – на экран монитора, и тщательно просмотрел информацию обо всех визитах «Мануэля» в магазины, которых было больше всего; несколько раз камеры отмечали «его» присутствие в аэропорту, четыре раза в гаражах, два раза в бильярдной.

– Ну и? – спросил я через сорок минут.

– По-моему, компы оказывались правы тридцать семь раз…

– Я насчитал на семь случаев больше, но видел только фотографии. Что еще?

– В основном он вращается в кругах, находящихся ближе к дну общества…

– О! – Я на мгновение задумался. На это я внимания не обратил. – Молодец. Естественно, это я про тебя, а не про Мануэля. Если, понятное дело, мы вообще говорим о нем.

– А ты?

– Я тоже молодец.

– Тяжело с тобой… – Он надавил на клавиатуру животом и подтолкнул руками, пока она полностью не скрылась в своей нише.

– Ну ладно. Я обратил внимание на тот факт, что если кого-то и видели с Мануэлем, то только один раз, самое большее два.

– У него нет друзей?

– Нет. Скорее, у него какие-то делишки с достаточно широким кругом людей.

– Погоди. – Будда неожиданно вскочил с места, почти встал, схватил меня за плечо и сильно встряхнул. – Мануэля уже нет в Трентоне, верно? Последнее сообщение было месяц назад! Черт! – заорал он во все горло, не обращая внимания на заинтригованные взгляды, уже довольно давно направленные в его сторону. Пассажиры бизнес-класса были не менее любопытны, чем летающие эконом-классом. – Он смылся!

Я открыл рот, желая его утихомирить, и тут меня осенило. Правда о Мануэле Ласкацио отдавалась в моей голове мрачной барабанной дробью, заглушая звуки из салона самолета. Я сумел поднять руку и удержать Будду от дальнейших воплей.

– Стоп… Мне надо подумать… – пробормотал я. – Красински еще раньше смылся на ту сторону, а теперь к нему присоединился Ласкацио. Умно?

Теперь уже задумался Будда, но я знал, что он не может со мной не согласиться, разве что только проверял другие возможные варианты.

– Может быть и так, что Красински отправили на третью сторону, в могилу, как Ласкацио Первого, – с умным видом сказал он.

– А может и так, что Ласкацио Второй присоединился к Первому.

– Может быть. – Он сильно прикусил нижнюю губу. – И что тогда?

– Последуем за ними, – сказал я таким тоном, будто доверил ему величайшую тайну.

Он посмотрел на меня, все еще закусив губу; наверное, он должен был выглядеть смешно с сосредоточенным лицом, нахмуренными бровями и неестественной серьезностью во взгляде, но почему-то так не выглядел.

– Ладно, – сказал он.

И это вовсе не прозвучало как шутка. Я подумал над возможным ответом, но, видимо, слишком мало взял их с собой в ручной клади; я подвигал бровями, пошевелил губами, почесал за ухом. Краем глаза я заметил приближающуюся стюардессу; она отреагировала на мой взгляд, словно охотничий пес на окропленный кровью след раненого зверя.

– Еще два кофе, но чтобы было как четыре. – Это одна из моих относительно удачных фраз; если даже она и не повышает качества принесенного кофе, то по крайней мере вызывает улыбку по ту сторону прилавка. Улыбку я получил, а вскоре нам принесли и кофе. Обычный, ничем не отличающийся от стандарта, что стало ясно уже после первого глотка. Я мило улыбнулся ожидающей благодарности стюардессе, и она удовлетворенно скрылась на камбузе, или как там называется ее кухня. – Видимо, все из-за давления или высоты, – буркнул я Будде.

– Что?

– То, что кофе в самолетах всегда жидковат. – Он посмотрел в свою чашку, наполненную светло-коричневой подслащенной жидкостью, и поднял на меня непонимающий взгляд. – Даже на Луне и то лучше. – Он все еще не понимал, о чем речь, и я махнул рукой, едва не опрокинув свою чашку. – Неважно, ты не поймешь, о чем я, если пьешь кофе со сливками. Я тебя уже спрашивал, появлялся ли Мануэль… А, знаю, спрашивал. – Я переставил свою чашку на его столик и снова выдвинул клавиатуру. – 01 Нам предстоит посетить два бара, в них видели Мануэля трижды, и кегельбан, там он был два раза. – Я повернулся к Будде и замер. – О господи!.. Ну и идиот же я! – Если бы места было больше, я бы ударил со всей силы по чему-нибудь важному, но свобода моих движений была ограничена. – Болван, дурак, дурак, дурак и еще раз дурак! – Будда открыл рот и удивленно посмотрел на меня. – Знаешь какие-нибудь крепкие слова, которые я мог бы употребить по отношению к себе? – В салоне самолета раздалась мелодичная трель, я бросился к клавиатуре, но было уже поздно. «Самолет заходит на посадку. Просим занять свои места и положить руки на подлокотники. Спасибо». Тот же текст появился на экране, на котором часть пассажиров смотрела какой-то фильм. С трудом сдержав злость, я задвинул отключенную клавиатуру на место. – Не волнуйся, уже все прошло, – сказал я Будде. – Я забыл… Ну и дурак же я… – Я коротко рассмеялся. – Ведь одновременно нужно было проверить и Красински! Если бы мы хотя бы раз встретили Мануэля вместе с Красински, у нас был бы чистый как девственница и надежный как ее принципы след. – Я застонал, потрясенный собственной глупостью.

– Ясное дело. Только что это значит – девственница? – Не ожидая ответа, он прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Из подголовника выдвинулись два мягких рожка и остановились на уровне наших лбов, спинка загудела моторчиком и обхватила тело боковинами, широкие скобы пригвоздили к подлокотникам руки, что всегда меня раздражало. Мне постоянно казалось, что в случае аварии я не смогу освободиться из их захвата.

Отказавшись от дальнейших попыток обвинить себя в умственной отсталости, я смирился с процедурой посадки, позволив креслу пришпилить меня к своей поверхности.

– Мистер Оуэн Йитс, – услышал я и машинально попытался выпрямиться. – Вам звонят, – продолжал профессионально приятный голос. – У вас около шести минут на завершение разговора. Соединяю…

С правой стороны кресла выскочила дуга с микрофоном.

– Оуэн? – послышался веселый голос Пимы. – Эй? Ты там?

– Да-да! Кресло только что своими объятиями возбудило мои эрогенные зоны.

– Ты говоришь так, как будто у тебя есть какие-то другие, – рассмеялась она. – Но к делу, как я понимаю, у тебя мало времени, так вот, звонил откуда-то из Европы некий Дембски…

– О нет…

– Да. И он просил тебе кое-что передать. Что он чувствует себя глупо, так как оказалось, что не столь уж трудно отыскать дедушку в газетных архивах. Что неожиданно для себя самого он нашел удовольствие в поисках собственных корней. Что старик иногда…

– Aral Если еще раз позвонит, то скажи, что я просто места себе не могу найти от счастья… Черт! – Самолет спикировал, и мне несколько секунд пришлось сражаться с выливающимся через пищевод кофе. – Извини, нашему пилоту не терпится… А чтоб его!.. – Нас тряхнуло так, что я ударился лбом о торчащие над головой предохранительные выступы. – Слушай, похоже, что это наш последний разговор, так что не будем тратить время на этого маньяка. Лучше скажи, что натворил Фил?

– Ничего.

– Не верю. Может, просто не знаешь?

– Нет. Я встречалась с миссис Фишер и разговаривала с ней.

– Фишер?

– Ну, Шпротой…

– А!

– У нее нет претензий к нашему сыночку. Доволен? Я переждал еще один приступ нарушения двигательных функций у командира экипажа.

– Что ты молчишь? Слов нет?

– Нет, я просто раздаю пассажирам петицию, в которой предлагаю, чтобы управление взял на себя автопилот. – Рядом со мной прошла стюардесса, видимо, она услышала мои последние слова и одарила меня через плечо холодной улыбкой. Я мысленно соединил выражения «последние слова» и «холодная улыбка», повеяло кладбищенским холодом. И тут же нас подбросило вверх, меня вдавило в кресло так, что у меня на мгновение отвалилась челюсть. Я сглотнул слюну, но сказать уже ничего не успел. В наушнике раздался громкий щелчок, и я услышал вежливый голос стюардессы:

– Пожалуйста, заканчивайте разговор.

– Пима? Слышала, они не хотят, чтобы кому-то в руки попала запись, сделанная во время последней авиакатастрофы. Пока, и поцелуй малыша.

– Залезай в черный ящик, они всегда уцелевают…

Щелк. Микрофон подпрыгнул вверх и исчез за защитными рожками, благодаря которым все мы походили на хмурых пчел. Я повернул голову и посмотрел на Будду. Он посмотрел на меня и натянуто улыбнулся.

– Стюардесса, похоже, подслушивала, во всяком случае, внимательно к тебе приглядывалась. Боюсь, больше тебе билетов этой авиакомпании не продадут.

– Ну и прекрасно, иначе я мог бы забыть, что тут сегодня со мной вытворяли, и попытаться еще раз с ними полететь.

Последнюю фразу я произнес достаточно громко для того, чтобы все в салоне могли меня услышать. Я получил в ответ несколько одобрительных реплик, и сразу ясе после этого нас тряхнуло, колеса коснулись земли, еще через минуту кресла выпустили нас из своих механических объятий, а динамики передали стандартный прощальный текст, которого никто не слушает даже в обычных условиях, а тем более после такой встряски, какую нам устроили. Я встал в одну из трех очередей к выходу; как раз в ней стояли самые недовольные, у каждого из выходящих было что сказать стюардессе; какой-то старичок впереди меня потребовал «скорой» для себя и расследования по делу о допуске к управлению самолетом слушателя первого года школы пилотов. Проходя мимо стюардессы, я прочитал в ее глазах: «Доволен, сволочь?» Я внимательнее посмотрел на нее. Нет, это не было слово «сволочь».

– Я посмотрел в туалете номер самолета, – сказал я, толкнув ее в плечо. – Эта серия была снята с эксплуатации четыре года назад.

Ей пришлось бы наложить на лицо намного больше румян, чтобы скрыть синюшный оттенок, изогнутые в улыбке губы затвердели так, что она могла бы раздавить ими стальную трубу.

– И еще вы подслушиваете телефонные разговоры, – бросил я напоследок через плечо.

Кто-то позади меня начал требовать объяснений. Будда помахал мне рукой, я показал ему направление и повел к выходу. В начинающихся сумерках мы нашли на стоянке взятый напрокат автомобиль, я вставил в щель считывателя полученную в Спокейне квитанцию и показал Будде на место водителя, а сам упал на сиденье рядом и занялся компом. Будда сосредоточенно готовился к поездке, настраивая высоту руля, положение кресла, яркость индикаторов, так что я успел найти на плане несколько ближайших отелей и даже заказать в одном из них номера, прежде чем он был готов покинуть стоянку.

– Езжай туда. – Я постучал пальцем по экрану компа. – Поедим и пойдем спать. По крайней мере, я намерен это сделать. А завтра займемся поисками. – Будда кивнул, включил двигатель, выехал со стоянки и, поглядывая на экран с указывающим направление курсором, поехал в сторону отеля. – Будда, послушай… – Я закурил «голден гейт» и выпустил облако дыма. – Завтра мы начинаем заниматься действительно серьезным делом. Следи за тем, что говоришь, мне бы не хотелось, чтобы ты опять что-нибудь ляпнул, как в комиссариате у Крабина, понял? – Он кивнул. – И еще одно – мне понравилось, как ты вел себя тогда возле сортира. В самом деле.

– Угу.

– Но я хотел бы, чтобы на будущее, – предупредил я, – ты более тщательно выбирал воспитательные методы. Не старайся убить каждого, кто размахивает у тебя перед носом кулаками. Достаточно будет, если ты вывихнешь ему палец.

– Ладно. – Он на мгновение отвел взгляд от дороги и весело посмотрел на меня. – Только продиктуй мне свой кодекс, что, кому и за что можно вывихнуть, и уже завтра у местных травматологов будет полно работы.

Мы подъехали к отелю. На табличке было лишь две звездочки, но заслуженных – швейцар выбежал к нам столь проворно, словно хотел остановить автомобиль своим телом, портье едва не пришел в восторг, услышав наши фамилии, лифт ехал наверх мягко и бесшумно.

– Либо мертвый сезон, либо в отеле эпидемия чумы, либо позвонили из аэропорта и предупредили о тебе, других вариантов не вижу, – ошеломленно сказал Будда. Впрочем, я был ошеломлен не меньше.

– Может, мы за границей, – прошептал я. И громко спросил сопровождавшего нас коридорного: – Что тут происходит?

Он вставил ключ в щель и отступил, пропуская меня в номер.

– Мы заботимся о наших уважаемых клиентах, – со смертельной серьезностью сказал он. – Особенно если учесть, что три дня назад нас купили и будет сокращение.

Я посмотрел на Будду, словно говоря: «Вот видишь? И все выяснилось», и полез в карман.

– К сожалению, вынужден отказаться, – сказал коридорный. Его взгляд устремился куда-то над нашими головами, к неопределенному месту на потолке, туда, где специалисты по охране любят ставить свои камеры. – Но благо отеля превыше всего. А передать… – добавил он шепотом, не шевеля губами, – … можете через портье. Желаю приятного пребывания в отеле «Барни», – закончил он нормальным голосом.

Он показал Будде дорогу и пошел впереди. У меня улучшилось настроение, по этому случаю я позволил себе выпить две рюмочки. Выпив, я посмотрел было на комп, но подумал, что если не найду следов Красински, то уже не буду чувствовать себя столь хорошо, и отложил поиски приятеля Ласкацио на завтра.