Текст книги "Блудный брат"

14

Было начало четвертого, если точно – семь минут четвертого. Я уже сто с лишним раз успел посмотреть на часы, когда позвонил Ник-Пол-Робин. Камень с сердца! Я почувствовал себя на несколько кило легче и на несколько сот гига-чего-то-там счастливее. Мне не удалось скрыть своей радости.

– Неужели ты рад? – спросил Робин.

– Ты даже сам не знаешь как. Без тебя я обречен на безработицу. Скажи – у тебя получилось?

– Естественно, у меня всегда все получается, – непринужденно рассмеялся он.

– Понятно. Потому я тебе и позвонил, твое участие в любом деле гарантирует положительный результат.

– Это что, намек на новые предложения? – настороженно спросил он.

– Не-ет… Но ты поднимешься наверх, или мне тебя где-то искать? – Я увидел, как Будда, с самого начала заинтересовавшийся разговором, теперь буквально прядает ушами, а мозг его работает на максимальных оборотах. – Ты в нашем отеле? – уточнил я.

– Да. Ты один?

– С коллегой. – Я посмотрел на Будду. – Ведь я бы тебя не приглашал, если бы у меня не было гарантий!

– Хорошо. Со льдом, пожалуйста.

Я положил трубку и, радостно подпрыгивая, направился к бару.

– У тебя никак не получается выговорить «с братом»?

Вопрос Будды не слишком меня удивил. Я ожидал, что рано или поздно он заметит, что я избегаю упоминания о наших родственных отношениях, а когда заметит – рано или поздно поднимет этот вопрос. Впрочем, я никогда особо об этом не задумывался. К счастью, у меня имелась лишь одна или две минуты на ответ, и. я не слишком с ним спешил.

– Ну так что? – поторопил он меня.

– Что ж… – Я налил в стакан виски, тщательно выбрал три наиболее правильной формы кубика льда и бросил их туда. – Раз уж ты спрашиваешь – действительно, мне трудно выговорить подобное. Я еще не привык. Тебя это удивляет?

– Да, – неприятным тоном произнес он.

– Ну, значит, у тебя больший запас поводов для удивления. – Я пожал плечами. Налив вторую порцию, я протянул стакан Будде, но он лишь раздраженно покачал головой. – Ты ожидал, что через неделю после знакомства я буду сидеть у тебя на коленях и рассказывать о своих проблемах? Чтобы старший братишка утешил, обещал всыпать как следует обидчикам и на прощание дал на пиво?

– Черт! – Он взмахнул кулаком в воздухе. – Чтоб тебя…

Посетитель спас нас от пустопорожней дискуссии насчет кровных уз и их роли в повседневной жизни. Я крикнул: «Войдите!», дверь открылась и вошел Н-П-Р. Он радостно пожал мне руку и, не скрывая любопытства, подошел с протянутой рукой к Будде.

– Будда Гамильтон, – сказал Будда и застыл с раскрытым ртом.

– Не страшно, – успокоил я его и пояснил заинтригованному Н-П-Р: – Мы работаем под чужими именами, а он как раз сейчас себя выдал.

– А! – Робин крепко пожал руку Будде, словно хотел таким образом вознаградить его за провал. – Будда… Неплохое имя. – Он повернулся ко мне. – Может, и мне взять такое? Оно мне чертовски нравится.

Он провел в нашем номере всего две минуты, а я уже почувствовал себя полностью расслабленным. Будда тоже перестал злиться и с интересом смотрел на Н-П-Р. Я подал ему стакан.

– Поскольку Будду в данный момент зовут Роберт, то можешь взять себе его Будду.

– Ладно, но это как-нибудь потом. – Он сделал глоток, Будда потянулся к бутылке и тоже налил себе. – О, как раз на мой вкус, – похвалил Робин. – А где Ник, то есть Дуглас и Дуглас?

– Черт их знает. Куда-то свалили, мы одни. Пользуемся помощью полиции и кого только можно. – Я поднял свой стакан, готовясь произнести тост в честь гостя. – К счастью, у нас есть знакомства в кругах самых выдающихся специалистов нашего времени и пространства.

Мы выпили. Робин слегка наклонился к нам с Буддой, вынул что-то из кармана и бросил, вернее, он лишь замахнулся, а когда я машинально вытянул руки, он отказался от своей идеи, шагнул к нам и подал мне часы.

– Извини, это вовсе не была шутка, я просто сообразил, что это довольно дорогая игрушка.

– Может разбиться от простого удара? – Я заинтересовался массивным хронометром с несколькими десятками функций. «Циттер». Хорошая машинка. – Симпатичный, ничего не скажешь.

– Ха-ха! Дорогой, ты можешь им проковырять дыру в танковой броне, если тебе хватит терпения.

Будда отставил свой стакан и подошел взглянуть на часы. Я отдал их ему и показал Робину на кресло.

– Что он умеет делать?

– Сейчас покажу. – Он глотнул из стакана и со стуком поставил его на стол. – Собственно, я не должен брать с тебя денег, твое задание дало толчок моим мыслям, и я сделал нечто такое, что имело бы смысл запатентовать.

– Господи! Умоляю, не делай этого. Я тебе устрою кучу денег за секретный патент, от ЦБР, полиции или президента. – Я схватил его за колено и сильно встряхнул. – Знаешь, что начнет твориться в нашем прекрасном мире, когда твою игрушку можно будет купить в каждой аптеке?

– О чем вы говорите? – Будда сел за стол и отдал мне часы. – Устроили конкурс загадок специально для меня?

Робин нахмурился и посмотрел на меня.

– Будда еще не знает, о чем мы говорим. Я не хотел набивать ему оскомину, пока устройство не окажется у меня в руках. – Я взял «Циттер» и взвесил его на ладони. – Это – надеюсь, что это так, – карманный гипнотизер. Кроме того, его невозможно обнаружить и уничтожить, он снабжен одноразовой застежкой и надежным внешним питанием.

– И при этом он дорогой и не проверен в деле, – добавил Робин.

Будда перевел взгляд с меня на Робина и обратно, затем взял свои сигареты и закурил.

– Черт побери! Только теперь дошло! Ты – Робин из… – Он несколько раз щелкнул пальцами, пытаясь что-то вспомнить. – Ну там, где дурачили ученых?.. – Он начал трясти головой и бормотать, пытаясь заставить работать память. – Я думал, это Оуэн придумал такого персонажа.

– Его невозможно придумать, – убежденно сказал я. – Разве что он сам это сделает.

– Оуэн, ты так мне льстишь, как будто рассчитываешь на скидку. – Он посмотрел на меня из-за края стакана.

– Ни в коем случае.

– Ну тогда смотри, я скоро сматываюсь. – Он схватил часы и сунул мне под нос. – Здесь куча обычных функций, а вот инструкции к ним. – Он достал из кармана мини-диск и положил на стол. – А теперь самое главное, это тоже есть на диске, пароль «Робин-бин», но лучше гляди. – Он по очереди нажал на четыре кнопки. – Видишь: два-два-один-четыре. Потом прикладываешь клиенту к виску, вот тут. – Он показал место на своей голове. – Теперь нажимаешь три-три. Ждешь пятнадцать секунд и говоришь, что хочешь. – Он осторожно положил часы на стол. Видимо, он действительно высоко их ценил. – Все.

– Ограничения? – Я взял часы и снова машинально взвесил их в руке.

Он причмокнул и вздохнул, потом немного подумал, постукивая пальцами по краю стакана.

– Видишь ли, как я уже тебе говорил по телефону, это не обычный магнитофон с гипнотекстом. Это слишком ненадежно, и ты мало что мог бы сделать. Дерьмо, одним словом. А здесь… – Он покачал головой. – Мне пришлось бы объяснять, что такое мозговые волны, ЭЭГ, альфа-ритмы и все такое прочее. Впрочем, вряд ли тебе это нужно. Суть в следующем: во-первых, это прототип, может быть, не номер один, номер два, но он не подвергался более чем четырем испытаниям. Эта штука создает достаточно сильное поле, разрушая при этом сама себя. Я даже не могу сказать, когда она откажет. Прототип сдох после третьего использования. Этот должен быть более устойчивым. – Он дотронулся пальцем До «Циттера». – Он точнее рассчитан и синхронизирован, лучше экранирован. Я сделал, что мог, но на большее у меня просто не было времени. Впрочем, может быть, большего и не удалось бы добиться – технологические ограничения. Подводя черту: на твоем месте я мог бы на него полагаться – но не на сто процентов, самое большее на девяносто шесть – дважды. Возможно, он сработает три раза, четыре или даже шесть, но это уже скорее интуиция, чем рациональные обоснования.

– Длительность передачи приказов влияет на… на это?

– Да. Весьма существенно. Поэтому мне придется сказать еще немного умных слов. Ты должен тщательно продумать приказ, он должен быть конкретным, однозначным и ясным. Ты должен повторить его дважды и проверить, понял ли его клиент – просто приказываешь ему повторить, не выключая устройство. Только после этого его можно отключить. Ясно? В итоге приказ передается трижды, понял? Если объект не поддается, можно какое-то время спустя повторить все заново, не помешает немного его размягчить – несколько раз дать по морде или какой-нибудь легкий наркотик, типа ЛДС-7 или гарсола. Ну и еще учитывай, что тебе может попасться человек, которому нужно лупить по мозгам из пушки, а не из этой мелочи. – Он еще раз щелкнул ногтем по стакану. – Черт возьми, я волнуюсь так, словно мне самому предстоит его испробовать… – Неожиданно он заорал, едва не вызвав у меня инфаркт: – Может, все-таки нальешь? Я стучу и стучу по этому стакану, но где там! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить?

Я бросился к бару, толкнув по дороге вскочившего со своего места Будду. Робин громко рассмеялся:

– Это мне нравится – еще не заплатили, а уже задирают нос. Кстати, могу дать вам скидку… О, спасибо. – Он взял стакан и отхлебнул виски. – Отличный вкус, – похвалил он. – Не слишком много воды, как я люблю.

– Вообще без воды, – буркнул я, размышляя над его последними словами.

– Милый мой! – сладким голосом произнес он. – Ведь виски содержит, кажется, тридцать шесть объемных процентов алкоголя, еще немного добавить на дубильные вещества и прочие вкусовые составляющие, а остальное? Вода. Недостаточно? Вполне. – Он поднял стакан и опытным путем проверил свои рассуждения. – Итак, как я уже сказал – вы можете получить значительную скидку… – Он замолчал.

Мне не хотелось его разочаровывать, хотя я догадывался, какие мысли бродят у него в голове.

– Ну? Хотелось бы знать, каким образом я мог бы сэкономить немного денег, поскольку на большую скидку не рассчитываю.

– Конечно, я же не дурак. Просто воспользуемся этой штучкой вместе, то есть я буду оператором…

– Исключено! – прервал я его.

– Послушай, мне чертовски понравилось, когда я прочитал про себя в книге. Знаешь, какой я тщеславный? – затараторил он, словно желая захлестнуть меня водопадом слов, лишить возможности возразить и использовать в своих целях. – Почти как ты, а это не так легко. Ну так что?

– Я напишу про тебя отличную отдельную книгу, но о других приключениях. В самом деле, Робин, хватит об этом, – примирительно предложил я. Будда, казалось, с облегчением вздохнул. – Ничего особо потрясающего я не жду. – Я показал на Будду. – Иначе я не брал бы с собой любителя, хотя это дело я веду по его заказу.

Я не смотрел в это время на «любителя» и потому не видел, но каким-то образом почувствовал, что он не против использования его некомпетентности в качестве аргумента, и даже этим доволен. А может быть, и нет, но у меня не было времени даже чтобы посмотреть на Будду, поскольку Робин одним глотком допил виски и со стуком поставил стакан на стол.

– Ясно. – Он поднялся и отряхнул брюки, хотя я не видел на них ни крошек, ни песка. – Что ж, желаю удачи. А то, что я говорил насчет того, что хотел бы принять участие в каком-нибудь деле, – правда. Иногда я подыхаю со скуки. – Он протянул руку, собираясь прощаться.

– Знаю, – сказал я и сунул ему в руку банковскую карточку.

Подбросив в воздух пластиковый прямоугольник, он направился к компу, набрал первую последовательность цифр и бросил через плечо:

– Откуда ты знаешь, как я скучаю?

– Я много о чем знаю.

Он перевел сумму на свой счет, вернул карточку и хлопнул в ладоши:

– Ну что ж… всего хорошего! – Робин пожал мне руку, попрощался с Буддой. У меня возникло впечатление, что он колеблется, ожидая каких-то действий с моей стороны, и я даже догадался, что он имеет в виду – подстраховку, как на плоскогорье Клемента, но мне пришлось бы выйти с ним, а это было бы нечестно по отношению к Будде, а меры предосторожности, о которых знают трое, перестают иметь какой-либо смысл, значение и ценность. – Пока.

Когда он ушел, я обнаружил, что у нас с Буддой почти одинаковые прощальные улыбки на лицах. Я налил себе еще несколько капель и бросил в стакан лед.

– Ему тяжело было с собой расстаться, – безразличным тоном заметил Будда. Сообразительный, однако. Я сам, пусть и поверхностно, но все же немного зная Робина, с трудом заметил его колебание, а тут – пожалуйста! Я почувствовал легкие угрызения совести, которые начали упрекать меня в покровительственном отношении к брату. «Брату», – подумал я. Кажется, впервые мне пришло в голову это слово без сопровождавшего его знака вопроса.

– Думаю, он хотел поговорить насчет подстраховки, – согласился я.

– И наверняка он был прав, – сказал Будда, закуривая и выпуская в мою сторону облако дыма. – Может, этот твой Саркисян? В конце концов, он специалист, и с немалыми полномочиями.

Я немного подумал; собственно, думать уже было не о чем, отказываться от подстраховки было бы легкомыслием, но раньше мне это в голову не пришло, а мой принцип состоит в том, чтобы полагаться на интуицию, которая в конечном счете является результатом подсознательной мыслительной деятельности. Однако вряд ли я сумел бы объяснить все это Будде, так что в итоге согласился с его предложением. Набрав номер Саркисяна и воспользовавшись давно обговоренным кодом, я защитил информацию от преждевременного и несанкционированного доступа, затем кратко изложил суть дела, сославшись на Джонсона и Крабина и перечислив все фамилии, даты и названия городов, которые знал. Закончив запись, я забрал у Будды его документы, упаковал их в конверт, добавил к ним свою лицензию, банковскую карточку, водительские права и отправил все на адрес «до востребования».

– Теперь можно? Будда посмотрел на часы:

– Сейчас только четыре, пожалуй, надо еще подождать. Есть время выпить еще по стаканчику. У меня предчувствие, что вечер будет весьма интересным.

Без каких-либо возражений я согласился с ним по всем трем пунктам. Сняв часы, я надел новые и защелкнул браслет. Теперь без прочных ножниц и моего участия снять укулеле было невозможно. Я перехватил полный сомнений взгляд Будды; увидев, что я смотрю на него, он показал бровями в сторону «Циттера»:

– Надеешься, что эта штука тебе поможет?

Я протер стекло рукавом рубашки, взглянул на табло и кивнул:

– Уверен. Я предполагаю, что придется кое в чем убедить несколько человек, можно это сделать просто словами или описывая дулом пистолета круги перед лицом собеседника. Так вот, в слова я не верю, а оружия У меня нет, вернее, не будет, когда возникнет такая необходимость. Этот же приборчик выглядит вполне невинно и должен подействовать как надо.

Я налил себе небольшую порцию виски и спросил Будду о его планах. Он согласился с моими, и мы вместе закурили. Однако через две минуты тишина начала нас угнетать. Вдруг почувствовав себя неловко, я начал избегать взгляда Будды, опасаясь, что он это заметит. Допив свою порцию, я бодро воскликнул:

– Поехали! – Фальшь в моем голосе была столь явственной, что – а может быть, мне только показалось, – даже экран компа приобрел хмурое выражение. Это мне напомнило кое о чем важном. Подойдя к клавиатуре, я тщательно удалил из памяти машины все следы нашей деятельности. На всякий случай я связался с моим компом, который в отношении следящего и дезинформирующего обеспечения мог бы сравниться с компьютерами Совета Национальной Безопасности. Машины некоторое время пообщались, после чего гостиничный комп мог бы под присягой показать, что я включал его два раза, чтобы сделать короткие заметки. Если бы кто-то дотошный постарался, после некоторых усилий он мог бы узнать и содержание этих заметок – одна касалась изменения имени героини, а вторая – наброска ситуации. Я отошел от клавиатуры и обвел взглядом комнату. – Кажется, все, проверь, не оставили ли мы тут чего лишнего.

Будда выполнил поручение буквально, обойдя комнату и заглянув в ванную и туалет, затем задумался, блуждая взглядом по стенам.

– А план на сегодня?

– Простой. Нужно установить контакт.

– Действительно, черт возьми. А если нас здесь подслушивали?

– Тогда у нас будут проблемы. Недосмотр, но, может быть, наши приятели не столь подозрительны. Кроме того, самые очевидные поступки часто недооцениваются. Ну и, собственно, мы уже мало на что можем повлиять… Погоди, кое-что мы можем сделать! – Я включил комп и связался со своим. Все свои действия я описывал Будде, чтобы не повторять ему еще раз, а заодно проверить себя на возможные ошибки. – Ищем в Трентоне в достаточной степени компьютеризированный отель – раз. Два – регистрируемся задним числом… Не хочет? А для чего нам отмычки, заплатим ему вперед, может, будет более уступчив. Ну вот, видишь! Проглотил. Добавляем еду, напитки, какой-нибудь телефонный разговор, но номер скрываем. Пребывание завершаем сегодняшним днем. Что-нибудь еще? – Я повернулся, ожидая дополнений, но Будда покачал головой. – Ну значит, все. Ага! Через час уничтожить записи о нашем пребывании здесь, деньги перевести на счет. Конец.

Я набрал «ex t» и, развернувшись вместе с креслом, спросил Будду, есть ли у него еще какие-либо сомнения. Таковых не имелось.

– Ни пописать перед уходом, ни выпить?

– Нет.

Он выглядел слегка возбужденным, у него побелел кончик носа и мочки ушей. Видимо, он сам почувствовал, что мерзнет, поскольку на несколько мгновений закрыл уши руками, почесал бакенбарды и принужденно улыбнулся. Я попытался пошутить, чтобы разрядить напряжение, но на него это не подействовало. Ну, нет так нет. Я бросил в сумку свою косметику, сгреб со стола сигареты и зажигалку.

– Черт, я же еще не собрался, – вскочил Будда.

– Спокойно, у нас еще полно времени…

Он бросился к двери, не слушая меня. Я вышел за ним, протиснулся в не до конца закрытую дверь. Он выбежал из ванной с несколькими десятками флакончиков, тюбиков и коробочек. Все рассыпалось, покатилось, загрохотало, падая на пол. К моим ногам подкатились два белых цилиндрика. Я поднял их, машинально взглянув на надписи.

– Господи, Будда! Зачем тебе тампоны?

– Потому что мне так нравится! – рявкнул он. – Не люблю, когда у меня задница потеет, ясно? Доволен?

Меня так и подмывало прорычать что-нибудь на тему того, насколько меня волнует пот у него в заднице, и чтобы вместо тампонов он засунул в это место свои комплексы и не орал на людей, которым совершенно неинтересно, что и куда он себе засовывает, особенно если речь идет о подобных местах, но мне каким-то образом удалось сдержаться. Скажем так, почти.

– Тогда нацепи себе под нос слюнявчик, а под мышки подушки, только, пожалуйста, не ори, чтобы удар не хватил. Ладно?

Он извинился или посчитал, что извиняется, бормоча что-то себе под нос и собирая свои сокровища. Если бы он не оказался столь чувствителен, я отпустил бы какую-нибудь шуточку насчет того, что он напоминает мне озабоченного хомяка или взволнованного Деда Мороза, у которого сбежали последние санки. Воздержавшись от насмешек, я сообщил Будде, что подожду его в машине на улице, и вышел. Я помнил о том, чтобы дать служителю гаража несколько баксов для прекрасного, компетентного и не поддающегося искушениям обслуживающего персонала, ибо иначе этот самый персонал готов был запомнить нас не с самой лучшей стороны, впрочем, служитель и так смотрел на меня косо, видимо, коридорный донес ему, какая я скотина. Во всяком случае, я сделал, что мог. А потом выехал на улицу и подобрал Будду. Он уже успокоился и выглядел нормально. «Во всяком случае, не как мужик с тампоном в заднице», – подумал я. Хотя, чего я цепляюсь к этим идиотским тампонам? Никого еще с их помощью не убили. Невинный продукт обработки целлюлозы, и тем не менее он неприятно застрял у меня в памяти. Я не мог вспомнить, беспокоили ли меня когда-либо прежде мысли по поводу ваты. «Отцепись от ваты, Оуэн, – подумал я. – Старый ты ворчливый брюзга, Оуэн, или брюзгливый ворчун».

– Будда? – Да?

– У нас есть один шанс установить контакт с Ласкацио. Сегодня. Если не получится – второй возможности не будет. Мы можем продырявить их систему безопасности лишь один раз, за счет неожиданности. Даже если полиция какое-то время спустя попыталась бы еще раз, ничего не выйдет – они уберутся отсюда, сменят обслугу, какие-нибудь пароли… Даже если нам придется сжечь эту будку на колесах, мы должны получить аудиенцию у Ласкацио и дать ему послушать тиканье моих часов. Он кивнул.

– У тебя есть какие-нибудь сомнения? – Не отрывая взгляда от почти пустой дороги перед нами, он покачал головой, слегка быстро на мой взгляд, но наверняка он все уже продумал заранее, как и я. – Ничего тебе не приходит в голову? Может, мы чего-то не учли?

Он посмотрел на меня и растянул губы в слабой улыбке.

– Хочешь меня спросить или просто занять конкретными мыслями? Не беспокойся, глупостей делать не буду и не вижу никаких пробелов в нашем плане. Извини – в твоем плане.

– Рад за тебя, – с легким сожалением сказал я, остановив машину в начале улицы, поворот с которой вел на площадь с кегельбаном. – А у меня предчувствие, будто я что-то недоглядел, что-то не так, как должно быть, но никак не могу понять, что именно.

– Обязательно надо ехать прямо сейчас? – В его голосе послышалось беспокойство. – Мы смело можем отложить визит…

– Нет, – прервал я его, опасаясь, что его колебание может и у меня вызвать пораженческие настроения. – Сегодня, – твердо сказал я.

– Ладно, сегодня, но можно ведь и через час, и через два.

Я набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, насвистывая первые четыре такта «К Элизе». Выпятив живот и изогнув спину дугой, я с хрустом потянулся.

– Все дело в том, что никак не могу сообразить, в чем дело. Будем надеяться, что это какая-нибудь дерь-мовая мелочь. Может, я просто забыл закрыть кран в ванной? Поехали…

– А часто у тебя бывают такие предчувствия, и оправдываются ли они?

– Э… Нет!

Ну вот, пожалуйста, Оуэн Йитс – чемпион мира по лжи в виде одного слова!

– Знаешь, если это для тебя действительно важно то лучше было бы отложить…

– Нет. – Я нажал на газ и тронулся с места. – Предчувствие, что сегодня – наш шанс, сильнее всех прочих. Забудь о моих сомнениях. Пойдем напролом. – Я посмотрел на него. – Как вы там разогревались на стадионе? «Мы самые, самые, самые лучшие!»

– Ага, но не все. Другая часть, поменьше – это не предназначалось для камер и публики – обращалась к родословной противников и их гениталиям.

Я свернул на стоянку и направился к ближайшему просвету в сомкнутых рядах автомобилей разных марок, форм и цветов.

– А ты принадлежал к какой части?

– К первой.

– Так я и думал.

Я припарковал машину. «И почему я так люблю врать», – подумал я. Если бы это еще имело хоть какой-то смысл, но ведь я был уверен, что Будда увлеченно крыл соперников на чем свет стоит, а я ему сказал нечто совершенно обратное. К чему бы это? Я выключил двигатель.

– У тебя есть в карманах какие-нибудь бумаги? – спросил я, вынимая свои. Будда провел ладонями по телу и покачал головой. – Ну, пошли.

Я выскочил из машины, хлопнул дверцей и, не дожидаясь Будды, направился к уже знакомым дверям. Войдя, я подтвердил бронь, подошел к четвертой дорожке и сбросил пиджак на стул. Будда еще спокойно перебирал пальцами по застежкам куртки, когда мой шар уже свалил первые шесть кеглей. Вторым я сбил пять, а третьим – восемь. Будда пробормотал что-то, что я принял за похвалу, схватил шар, подождал, пока автомат установит кегли, некоторое время примеривался и с четырех шагов разбега пустил шар. Я окинул взглядом зал. Знакомого ковбоя нигде поблизости не было. Вообще, одни незнакомые. Я закурил, наблюдая за игрой Будды. Три броска, и не меньше восьми кеглей в каждом. Он оглянулся и спросил:

– Сыграем?

Я согласился. Что нам еще было делать? Когда Будда набрал сотню, я отставал от него на одиннадцать очков – отвратительный результат, особенно если учесть, что мой противник сосредотачивался на игре лишь на несколько секунд – перед тем как пустить шар. Все остальное время он спокойным, безразличным взглядом скользил по стенам помещения и людям. Ничего не происходило, за исключением того, что он у меня выигрывал, а я ему проигрывал. Остальные игроки не обращали на нас внимания и, откровенно говоря, не особо увлекались игрой. Шум катящихся шаров и грохот падающих кеглей не помешали бы даже озабоченному филологу писать статью о давно умершем авторе буколических произведений. Я начал волноваться не как спортсмен перед стартом, но скорее как хирург, который до сих пор не видит на столе пациента. Если Ковбой вообще не появится, если вообще никто не обратит на нас внимания, это будет означать, что либо мы пошли по неверному следу, либо след оказался верным, но мы лишь вызвали панику и след оборвался, или еще что-нибудь, в любом случае малоприятное.

– Я пошел за пивом, – сообщил я после очередного раунда. Заказав две кружки, я обратился к худому бармену: – Я ищу, вернее, жду одного из здешних работников – румяный, хорошо сохранившийся, лет сорок с небольшим.

– Не знаю такого, – процедил он. От такого тона пиво должно скисать еще в бочках, прежде чем попадет в кружку.

Я положил на стойку двадцатку и подтолкнул ее к бармену:

– Без сдачи. А где его можно найти?

Он провел тряпкой по стойке – та лишь размазывала влагу, но банкноты тем не менее стирала бесследно.

– В служебном отделении есть комната под номером 4А, если его там нет, то не знаю.

– Спасибо.

Забрав пиво, я вернулся к столику. Будда перехватил мой взгляд и понял его правильно. Бросив шар и больше им не интересуясь, он подошел и сел на стул.

– Выпей, если хочешь, конечно. Наш провожатый должен быть где-то в служебном отделении. Сейчас мы туда пойдем.

Почти одновременно мы выпили пива и взяли по сигарете. Пиво было великолепное, чуть горьковатое, в меру холодное, язык приятно пощипывали микроскопические пузырьки воздуха. И каждый глоток слегка отличался по вкусу от предыдущего. Я начал жалеть, что именно сегодня у нас неотложные дела, похоже было, что это неплохой день для пива, так же, как бывают хорошие дни для рома, вечера для коньяка, ночи для водки.

– Ты знаешь, что всю эту рекламу пива, все эти струи золотистого напитка, ударяющие в дно бокалов, все эти водовороты и пузырьки на самом деле снимают с помощью масла? Якобы так проще. – Будда старался говорить спокойно, но взгляд его бегал по сторонам, то и дело соскальзывая с моего лица и обследуя ближайшее окружение.

– Что ты говоришь? Черт побери, зло повсюду. – Я сделал большой глоток. – И никто не знает его творцов. Как и создателей анекдотов.

– Гм… Неправда. – Он стер пену с верхней губы.

– Что неправда? Про зло?

– Я сам придумал один анекдот.

– Да? – Я огляделся по сторонам. – Валяй.

– Эскимос просыпается и спрашивает закутанную в шкуры жену: «Эй! Что так холодно?» – «Не помнишь? – ворчит женщина. – Четыре дня назад ты нашел выброшенный на берег бочонок виски. Две стены ты использовал, чтобы его охладить». – «А остальные две?» – «Ты не охотился, дети съели», – сообщает из-под мехового капюшона жена. Эскимос озадаченно чешет голову, оглядывается и спрашивает: «А что тогда вокруг нас?» – «Полярная ночь», – отвечает жена. У меня было искреннее намерение рассмеяться или крайней мере широко улыбнуться, но в поле моего рения, в дверной щели, на мгновение появился Ковбой и тут же исчез, хотя нас даже не заметил, скорее, его просто кто-то позвал. Я быстро допил пиво.

– Пошли.

Я решительно направился вперед, Будда не отставал. Мы дали Ковбою лишь несколько секунд. Я толкнул дверь и вошел в коридорчик. Здесь было ослепительно светло, одна из стен, начиная с метровой высоты, представляла собой одно большое окно, разделенное на сегменты тонкими металлическими рамами. Пространство под окном заполняли полки с шарами, кег– лями, канатами, деталями каких-то механизмов, банками с клеем, лаками и сотнями других, видимо, необходимых в кегельбане, предметов. Ковбой уже готов был скрыться в одном из помещений, но, услышав тихий скрип двери, обернулся и сказал:

– Прошу прощения? Вы, кажется, ошиблись дверью? – На его лице застыла служебная улыбка, которая должна была исчезнуть, когда он нас узнал, но не исчезала. Ковбой направился к нам, все еще притворяясь, будто видит меня впервые в жизни. – Это служебное помещение, так что…

Я облокотился о полку – та тонко пискнула, но выдержала – и вытянул в его сторону руку с сигаретой.

– Без шуток, коллега. Мы ищем Красински, а ты знаешь, где он. Если здесь его нет, только скажи нам, где его искать, и мы тут же испаримся. Но… – я стряхнул пепел с сигареты, – ни секундой раньше.

Ковбой остановился в шаге от меня, наклонил голову и с видимой иронией долго меня разглядывал. У меня возникли сомнения в действенности каких-либо разговоров с ним. Он явно был в чем-то уверен, и это что-то очень мне не нравилось.

– Я уже вчера вам сказал, что эта фамилия ни о чем Мне не говорит. У остального персонала я тоже спрашивал. – Он развел руками. На мгновение мне показалось, будто он держит в руках проблемы для нас, большие, огромные проблемы. – Эта фамилия никому ничего не говорит.

– Опусти лапки, ты что, Христа изображаешь? – Я обронил окурок, не заботясь о том, чтобы затушить его подошвой ботинка. – Фамилия Ласкацио тоже ничего никому не говорит?

Выражение его лица оставалось все таким же безразличным, но от этой маски так и несло фальшью. Он должен был задуматься, хотя бы на секунду. Но нет.

– Тоже. Катись отсюда, приятель, ясно? – Он шагнул ко мне и толкнул рукой в грудь. – Про-ва-ли-вай!

С огромным удовольствием я развернулся кругом, потянул его за руку и толкнул назад, поставив ступню на пути его неуверенно топчущихся по полу ног. Он споткнулся и начал падать, но попал в зону влияния Будды, кулак которого вошел в контакт с подбородком Ковбоя. Полет к земле оказался на мгновение нарушен, нижняя часть тела явно стремилась осесть на пол, верхняя же подпрыгнула вверх, словно желая посмотреть Будде в глаза.

– Ох, Бобби! – сказал я, когда уже отзвучал грохот коленей, локтей и головы, ударяющихся о пластиковое покрытие пола. – Любишь же ты кому-нибудь врезать, а?

Я шагнул к двери, у которой недавно стоял Ковбой, сделал еще шаг и застыл. Из-за двери появился тип примерно моего телосложения и чуть моложе меня, но впечатление производил отнюдь не возраст – в руке он держал обрез, в стволах которого могли бы устроить себе гнездо голуби. Я отвел руки в стороны, чтобы у него не оставалось никаких сомнений.

– Мы хотели бы поговорить с мистером Ласкацио, – сказал я.

– Слишком многие верят в разговор как средство достижения цели. – Он ошеломил меня как своей речью прямо из Клебер-хаус-колледжа, так и справедливостью сказанного. – Кроме того… – Он слегка изменил позу, чтобы подчеркнуть, что держит на мушке и БУДДУ – – Чтобы имел место диалог, должны наличествать две стороны. Я вытаращил глаза и оглянулся на Будду. Взгляд его сразу же стал безразличным.