Текст книги "Блудный брат"

9

Компьютер начал глючить два дня спустя, правда, с самого утра, и уже хотя бы по этой причине я был склонен ему это простить. Охота стучать по клавиатуре редко возникает у меня с утра, и машина вполне имела право – по причине стресса – выйти из строя. Я позвонил в сервис, обещали приехать через пятнадцать минут. Час спустя их еще не было, зато зазвонил телефон. Я уже приготовился к тому, чтобы выслушать их оправдания, но звонил Крабин. Я машинально переключился на комп, и лицо Крабина появилось на экране монитора на фоне окна текстового редактора.

– Добрый день. – Крабин быстро посмотрел на свой экран, мне показалось, будто он хочет проверить, кто принимает участие в разговоре. – Вы меня помните?

– Конечно. Укротитель Мадлен Красински. – Я едва не добавил «иОуэнаЙитса», но всякое гостеприимство имеет свои границы. – Чувствую, вам хочется сделать мне приятное?

– Точно! – усмехнулся он. По его лицу пробегали сообщения операционной системы, но он, к счастью, об этом не знал. – Просто я выбил из нашей знакомой кое-какую информацию и потому звоню… – Он нахмурился и спросил, уже другим тоном: – Может, я мешаю? Позвоню…

– Нет-нет! – Я слегка пошевелился на стуле и поморщился. – Люмбаго, – простонал я. Не мог же я признаться, что на его правой щеке и носу только что расцвел какой-то буквенно-цифровой мусор. – Я только что сделал укол, сейчас все будет в порядке.

– Превосходно, – похвалил он меня. – Итак, Красински… Похоже, вы ей не нравитесь. – Он пожал плечами. – Я зашел к ней через час после нашего визита, и у меня не было никаких проблем с получением данных о ее муже… – Он сделал паузу, словно давая мне время спросить, почему в таком случае он так поздно звонит, но я уже сам успел объяснить себе причину задержки – он проверял полученные данные, и только после этого набрал мой номер. – Они друг друга стоят, этот Джереми и она, но по порядку. Ту мистификацию с детьми придумал он, но потом от этой идеи отказался, а почему – жена не знает. Так что она организовала все сама, только, скажем так, в упрощенном варианте, который изначально был обречен на неудачу. Впрочем, это неважно. Так вот, из ее слов следует, что месяца три назад Джереми начал строить фантастические планы относительно некоего богатства, которое должно на него в ближайшее время свалиться. Как и откуда – он не сказал ей ни слова, но был в этом уверен как никогда. Единственное, о чем он сказал, что все очень просто, должно было лишь повезти, и ему повезло. Вот и все, что мне удалось узнать о вашем Красински.

Компьютер на несколько секунд срезал верхнюю половину его лица и на освободившемся пространстве изобразил несколько десятков разных шрифтов из тысяч, имевшихся в его памяти. Мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица.

– Ну, дальше! – сказал я. – Продолжайте мучить несчастного больного, который едва сидит на стуле, разве вас волнует, что у меня от боли голова раскалывается и из глаз текут слезы? Слезы! У отважного человека, который уже не раз, истекая кровью и межклеточной жидкостью…

– Все! Сдаюсь…

– … по сравнению с которым Сцевола с его ожогами третьей степени…

– Джереми Красински несколько раз прочитал!.. – заорал он, выждал две секунды и закончил уже намного тише: – … Вашу повесть «Та сторона мира». Вы довольны?

– Да… – с совершенно идиотским видом пробормотал я. – То есть…

– Мадлен сказала, что он несколько раз читал… Вернее – сначала он прочитал два раза «Ту сторону…», а потом остальные ваши книги и вернулся к первой повести. Он прочитал ее еще несколько раз и, можно сказать, с ней не расставался. Что скажете?

– Я удивлен, это не самая лучшая моя повесть. Лично я больше всего ценю… – По экрану снова в беспорядке побежали буквы, но я и без того заметил, что лицо Крабина приобрело багровый оттенок. – Нет, серьезно: я совершенно не понимаю, о чем речь. Хотите верьте, хотите нет – мне поручили найти Красински, почти без каких-либо данных о нем. У меня есть лишь адрес и туманная характеристика, которую можно свести к слову «прохвост». Еще раз повторяю – совершенно серьезно, – заверил я.

– Ну-ну… – Он ехидно покачал головой. – Детектив по особым поручениям занимается какой-то мелкой сволочью, который к тому же любитель книг этого самого детектива. – Он яростно засопел и ударил рукой по столу. Его лицо на экране дрогнуло, и, как по команде, появились обрывки старых сообщений. Какое-то время я не видел Крабина, лишь слышал его голос. – Я поступил по отношению к вам честно, не станете спорить? Но я жду от вас того же самого, я не какой-то там тупица из ваших книг…

– Крабин, только не надо играть на моих чувствах, – простонал я. Мне очень хотелось, пока экран пульсировал колонками букв и цифр, показать ему язык, к счастью, я вовремя сообразил, что моя камера работает без помех. – Я взялся за это дело по личным причинам, впрочем, я считал, что все закончится тривиальной беседой с, как вы сказали, мелкой сволочью. Теперь же я оказался в сложном положении – не люблю незавершенных дел, а это мое дело не завершено и еще больше запутано чтением моих собственных книг. Что бы я ни говорил, вы мне не поверите, но заверяю вас, что я сказал правду. Вот так.

Я закурил. Крабин на экране повернулся в профиль и отхлебнул из блестящего алюминиевого стаканчика.

– Ну ладно. Поверим друг другу. А почему этот тип зачитывался «Той стороной мира»?

– Именно этим я все время и занимаюсь – думаю, почему он читал именно эту повесть? А может, тут вообще нет никакой связи…

– Должна быть, – прервал он меня. – Мадлен убеждена, что есть. Якобы Джереми когда-то, потрясая этой книгой, говорил что-то вроде того, будто это ключ к счастью.

– Мне так не казалось. Я должен его найти и привести к моему издателю, пусть повторит это ему прямо в глаза.

Крабин как будто задумался над моим заявлением, но, скорее всего, просто ждал продолжения. Компьютер перестал придуриваться. Кто-то позвонил в дверь, послышались мягкие шаги бегущей к ней Фебы. Крабин вздохнул.

– Ну ладно, всего доброго. Надеюсь… Это не мое дело, но мне просто интересно…

– Обещаю!

– До свидания. Он исчез с экрана.

Мне попался весьма утомительный представитель службы сервиса; пока я рассказывал ему о своих проблемах, он раскладывал инструменты, ни разу не взглянув в мою сторону. Развернув лампу на трехметровом штативе, разложил, словно карты для пасьянса, несколько плат с микросхемами, а с краю – целый ворох каких-то проводов. Я описал ему все, что происходило утром, чувствуя, что мне вообще не стоило открывать рот, и одновременно, раз уж я начал, было бы глупо, если бы я вдруг ни с того ни с сего замолчал. В конце концов, однако, я все же выбрал второе – стиснул зубы и, оборвав фразу на полуслове, вышел из комнаты, оставив в ней чрезвычайно компетентного специалиста с его аппаратурой, с помощью которой он мог бы собрать небольшой телекоммуникационный спутник. Спустившись вниз, я закурил и подошел к окну лишь для того, чтобы убедиться, что не ошибся – у подъезда стояла машина со всем необходимым, что могло бы понадобиться для постройки орбитальной станции. Попрощавшись с остатками хорошего настроения, я решил замучить себя до смерти в кухне. Выложив на стол продукты, необходимые для приготовления плова, я открыл пиво и принялся за работу. Уже первая операция – нарезка лука – несколько меня успокоила, я глотнул пива, насыпал в кастрюлю с водой риса и начал подогревать котелок. Потом смешал два вида жира, бросил в котелок кость, которая должна была придать блюду характерный светло-коричневый цвет, и как раз в тот момент, когда я наблюдал за подрумянивающейся косточкой, в дверях кухни появился специалист. Еще немного, и я бы его ударил, меня удержала лишь мысль о том, что кость может подгореть.

– Счет оставьте на компе, пожалуйста, – сказал я, не отводя взгляда от дна котелка. – Спасибо.

Кажется, он сказал «до свидания», но я не был в этом уверен. Бросив в котелок нарезанную свинину, я занялся пивом. Потом бросил туда же лук и снова занялся пивом. Иногда я люблю побезумствовать в кухне, я даже начал что-то напевать себе под нос. Добавив морковь, которой собственноручно придал весьма изящную форму, я припорошил все смесью приправ и засыпал мокрым рисом. На этот раз я уже не занимался пивом, лишь быстро посолил рис и залил его на палец водой. Только после этого я занялся пивом. Ровно две банки спустя рис впитал воду, я проделал пять отверстий в упругом слое и вышел в гостиную. Мне осталось времени ровно на одну банку и сигарету, чтобы снять блюдо с огня и подать к столу. Я посмотрел на часы, и тут же раздались шаги – в комнату вошла Пима с Филом. Оба потянули носами и одобрительно кивнули. Три минуты спустя появился Будда.

– Ну и нюх у вас! – констатировал я, ставя на стол источающий аппетитный аромат котелок.

– На твой плов, папа, у нас всегда нюх, – заверил меня Фил. – А мы сегодня в баксетбол выиграли!

– Мама готовит не хуже, – бросил я. – В баскетбол?

– Угу! – согласился он. Пима рассмеялась.

– Фил, ведь папа это сказал для того, чтобы услышать, как ты ему возражаешь.

– Угу… Знаю… Ммм… – промычало неблагодарное дитя, обжигая рот первой порцией горячего риса.

Некоторое время слышалось лишь шипение и быстрое дыхание. На верху лестницы появилась Феба, посмотрела на нас и, изображая всем своим видом страдание, пошла в кухню за порцией своих питательных хлопьев с молоком.

– Фил, ты же знаешь, что мы не любим подобных звуковых эффектов…

Он оторвался от тарелки и укоризненно посмотрел на меня:

– Ведь ты же говорил когда-то, что если человек знает, что нельзя есть рыбу ножом, то он может ее есть ножом. А я знаю, что, когда ешь, нельзя чавкать…

– Во-первых, это я говорил не тебе, а Дугу…

– Во-вторых, – перебил он меня, – ты говорил это Джеку, а кроме того, не говорил, что ко мне это не относится…

– В-третьих, если даже человек знает, что перебивать говорящего не является признаком хорошего тона…

– … то он не должен перебивать! Знаю. – Он принялся за еду, исчерпав тему.

Будда покачал головой, но от комментариев воздержался.

– Пальчики оближешь, – решила заполнить паузу Пима. – Кто тебя так разозлил?

Даже не пытаясь притворяться, я махнул рукой.

– Компьютерный сервис, – признался я.

– Ничего страшного, – пояснила Будде Пима. – Когда он зол, по-настоящему зол, он готовит гениальные блюда. И притом настолько острые, что потом дыхание прожигает дыры в подушках.

– Сегодня даже лучше, чем когда тебя вызывали в школу, – поддакнул Фил.

Я украдкой окинул взглядом комнату, но нигде не заметил даже следа дурного настроения.

– То есть, когда отец в хорошем настроении, он готовит манную кашу? – спросил Будда Фила.

– Что ты! В хорошем настроении папа вообще не готовит, а кроме того, как можно готовить кашу за пивом?

– За пивом? В смысле – на пиве?

– Нет. Папа на кухне отмеряет время по тому, сколько выпьет пива, вроде как там слишком сухой воздух, но мама никогда не…

– Ладно, умник, не выдавай кухонные тайны.

– Или альковные. – Он набил рот рисом. – Что такое альков?

– Не прикидывайся. Я знаю, что ты знаешь, – погасила его пыл Пима.

– Знаю.

– Ну и прекрасно, мы тоже знаем, так что хвастаться тебе нечем. Кому добавки?

Все трое отрицательно покачали головами.

– Отлично. – Я первым встал из-за стола. – Поговорим, когда закончишь, – сказал я Будде. – Звонил Крабин, – добавил я, увидев вопрос в его взгляде.

Он появился в гостиной быстрее, чем я предполагал, закурил и вопросительно посмотрел на меня.

– На основе сведений, полученных от нашего знакомого детектива из Тралсы, я пришел к некоторым выводам, но меня преследует мысль, что это не будет для тебя новостью.

Я замолчал. Будда затянулся и выпустил дым изо рта, глядя на конец сигареты. Я сделал то же самое. Краем глаза я заметил, что он перестал вглядываться в тлеющий кончик и смотрит на меня.

– Красински перешел на ту сторону, – сказал он, вопросительной интонацией подчеркнув слово «ту».

Я кивнул.

– Все об этом говорит. И теперь я в этом уже почти уверен – твое предположение плюс то, что сказала Мадлен.

– Что она сказала?

– Что он читал в качестве руководства «Ту сторону мира»…

– А поскольку при мне нашли именно эту повесть…

– И поскольку ты явился с пустячным делом именно ко мне, а не в агентство, что было бы разумно…

– Ты сделал вывод, что я уже раньше знал о действующем проходе?

– Да. А теперь ты расскажешь об этом мне, в точности и со всеми подробностями.

– Конечно, – согласился он с таким выражением лица, словно по крайней мере неделю несколько раз в день безуспешно пытался рассказать мне обо всем, что знал. Но на меня он при этом не смотрел. Взгляд его нервно пробежался по комнате и наконец остановился на баре. – На этот раз, наверное, попрошу… – Он поколебался, не зная, как лучше закончить фразу. – Думаю, мне это поможет…

– «Слишком много пьют в этих твоих повестях», – подчеркнуто язвительным тоном процитировал я. Не потому, что я настолько злораден, а просто мне хотелось вывести Будду из замешательства, в котором он пребывал. Может, это и неприятный, но всегда действенный метод, вот только никто меня после не благодарит. Я подошел к бару и, повозившись возле него некоторое время, протянул Будде стакан с чертовски крепкой смесью водки со льдом плюс по паре капель того, другого и третьего. Себе я на этот раз налил почти чистого тоника. Я был на работе. – Выпей и рассказывай.

Он поблагодарил, несколько раз качнув головой, словно дрессированный конь в цирке, выпил, снова несколько раз кивнул, но, похоже, не собирался в ближайшем будущем выполнять вторую часть просьбы. Я не торопил его, сейчас мне от него требовались искренность и откровенность. Я выпил тоника – он показался мне невкусным, но вполне подходящим для моих целей, поскольку я машинально поморщился, словно хлебнув чистого спирта. В дверях кухни появилась Пима, но, встретившись со мной взглядом, сразу же удалилась; минуту спустя я услышал, как она зовет Фила и они вместе отправляются в гости к тете ЭДэри. Будда решился еще на один глоток, которым почти полностью опорожнил стакан. Я вовсе не собирался вскакивать с места и услужливо наполнять его еще раз.

– Красински и некий Мануэль Ласкацио… – начал он, но у него перехватило горло; он откашлялся и прополоскал рот остатками водки. Идя к бару, а затем наполняя стакан джином, он продолжал, все так же не глядя на меня: – Это были двое неразлучных друзей, во всех отношениях. Абсолютно во всех, – уточнил он, особо подчеркивая эти слова. У бара он сразу же выпил половину порции, со второй же вернулся к креслу и сел; казалось, будто он хочет меня убедить, что разговаривает как бы сам с собой, но впечатление это нарушал его застывший взгляд. – Ласкацио получил пулю, несколько пуль, и сдох на грязной мостовой в Спокейне. У полиции были сложности с опознанием трупа, так как при нем не было никаких документов и он был чужим в этом городе. Естественно, личность его удалось установить по отпечаткам, сетчатке глаза и прочему, вот только обладатель этих отпечатков сидел в камере на другом конце Штатов, в Акроне. Не было никаких сомнений – Мануэль Ласкацио ждал суда за неудачную кражу, и одновременно Мануэль Ласкацио лежал в морге. Полиция билась в судорогах. У меня был оплаченный информатор среди них… – В конце концов он поднял взгляд и посмотрел на меня. – Сперва он охотно взял деньги за информацию, потом, по мере того как дело становилось все более запутанным, у него появлялось все больше возражений, но отказаться он уже не мог – я начал угрожать, что донесу на него, – зато без зазрения совести повышал ставку. Впрочем, это нормально… Но к делу – Мануэлей оказалось двое, полиция с воодушевлением принялась проверять версию о близнецах, хотя специалисты объясняли, что даже у близнецов не бывает идентичных отпечатков, не говоря уже о шрамах. Естественно, эта версия провалилась достаточно скоро, а новых уже не было.

Алчно влив в себя остатки джина, он опустил руку со стаканом между колен и стал им покачивать, наблюдая, как капли спиртного перекатываются по влажному дну. Я тихо дышал, чтобы не спугнуть его вдохновение, но это сделала Феба. Видимо, она уже накормила щенков и решила не лишать нас слишком надолго своего общества. Несколько секунд она смотрела на нас сверху, затем резво сбежала по лестнице, подскочила ко мне и положила морду на колени. Будда посмотрел на нее, затем на меня. Вдохновение вдруг куда-то улетучилось.

– Подожди, – попросил я.

Я пошел на кухню и, найдя в холодильнике аппетитный кусок говядины, которым тут же занялась Феба, вернулся в комнату.

– Это все? – спросил я.

– Почти. – Он поставил, вернее, почти бросил стакан на пол. – Проведя собственное расследование, я выяснил, что Мануэль Ласкацио, тот, что в тюрьме, мог быть в Спокейне, убить своего двойника, сбежать как можно дальше, чтобы на первый взгляд никому не приходило в голову как-то связать его с убийством, и дать себя поймать на краже.

– А зачем ему это делать? И что, полиция эту версию не проверяла?

– Полиция? – иронически фыркнул он. – Почему это должно было прийти им в голову? Мотивы?

Я наклонился к нему:

– А почему тебе это пришло в голову?

Он некоторое время молчал, двигая носком ботинка стакан по ковру. Похоже, развлечение ему понравилось – он переставил ноги так, что стакан оказался между ними, и начал его перекатывать туда-сюда. Это продолжалось довольно долго и напоминало сеанс самогипноза, я уже подумывал, не прервать ли эту забаву, но пересилил собственное раздражение.

– Я прочитал твою книгу, – наконец буркнул он. – И у меня сразу же возникли неопровержимые ассоциации…

Я внимательно вслушивался в его голос, но мне не удалось почувствовать в его интонации ни следа лжи, колебаний или даже симптомов алкогольного опьянения; он оказался крепче на голову, чем можно было бы предположить, судя по его нелюбви к крепким напиткам. Когда он замолчал, я перестал анализировать тон его голоса и перешел к размышлениям относительно содержания сказанного им. Двойники, подумал я. Тут все сходится, даже слишком хорошо – почти всегда кто-нибудь из двойников оказывался замешан в темных делишках. Впрочем, это и понятно – преступники с той стороны имели все мотивы для того, чтобы сбежать как можно дальше, наши же местные подонки тоже не откажутся от притока свежих сил. Итак, у какого-то Икса с той стороны горит земля под ногами, он перебирается к нам, пока неважно как, перебирается сюда и… случайно встречается с собственным оригиналом и вынужден его убить. Нет, скорее приканчивает его сразу, на всякий случай, чтобы не иметь осложнений в дальнейшем. Этот вариант казался мне более изящным, хотя… Могло быть и так – он находит настоящего Мануэля, открывает ему способ переброски, наверняка гарантирует ему какой-нибудь интересный товар – оружие, алмазы, платину, наркотики, микросхемы… О, оружие он может доставлять отсюда, там ведь, кажется, сражаются с кем-то из космоса… Возможно, они из-за чего-то поссорились, и кто-то из Мануэлей, набравшись уверенности, что справится и без близнеца, убивает другого. Или Будда? А? У него ведь есть что-то к Ласкацио… Я посмотрел на Будду. Алкоголь вступил в борьбу с его организмом, язык без участия сознания каждые полминуты тщательно облизывал губы. Веки то опускались, то медленно поднимались, но каждый раз казалось, что ему на это не хватит сил. Он слегка шевельнулся, словно собираясь встать и подойти, например, к бару, но победило то ли бессилие, то ли здравый рассудок, и он снова опустился в кресло, притворившись, что лишь слегка переменил позу. Я открыл рот, чтобы закончить допрос, но мне вдруг стало его жаль – один из редких моментов той профессиональной жалости, когда хочется очистить собственную профессию от достойных порицания методов и низменных поступков. Я знал, что могу какое-то время спустя пожалеть о своем благородном порыве, но ничего не мог с этим поделать. Я позволил себе расслабиться, как физически, так и душевно, и почти обмяк в кресле, с безразличным видом глядя на сражающегося с собственными воспоминаниями Будду.

Он дернул головой, снова напомнив коня.

– И тогда… – Он сжал губы. – Извини…

Он встал и направился в сторону ванной. Слыша, как он фыркает под струей воды, я вылил свой теплый тоник и на его место плеснул джина, добавил холодного тоника и закурил. От эмоций не осталось и следа, наконец я располагал хоть какими-то данными, недобрыми, опасными, но на их существование невозможно было закрыть глаза. Двойники… Переход на другую сторону… Где, черт возьми? Дыра… как там она называлась? Межпространственная… нет – межразмерная пленка, пленка Уэста. Черт бы их всех побрал…

Будда вышел из ванной, тряхнул головой. Короткие волосы, намоченные и энергично вытертые, встопорщились, удлиняя лицо. Он выглядел усталым. Быстрым шагом он подошел к бару, и я впервые в жизни едва не призвал к умеренности кого-то, кроме себя, но, к счастью, удержался – Будда налил себе стакан минералки, выпил залпом, налил второй и, держа его в руке, сел в кресло.

– Теперь ты все знаешь, – бросил он, глядя на стену, и неожиданно коротко рассмеялся. – Как Фил…

– Я все еще не знаю, почему ты преследуешь Красински, или…

– Я сказал тебе почему, и больше ничего говорить не намерен!

– … кто убил Мануэля Ласкацио, – невозмутимо закончил я.

– Если тебя интересует, не я ли его убил, то отвечаю – нет. Предлагаю тебе мне поверить, так как доказательствами своей невиновности не располагаю.

Я кивнул, принимая к сведению его слова. Несколько последующих минут он молчал, я курил. Докурив сигарету до конца, я закурил другую и слегка пригубил джина.

– Может, я тебе уже говорил, может, нет… Я совершенно ничего не знаю о том, что там, на той стороне. Несколько минут я видел камендора Притча и его коммандосов, видел нескольких из перенесенных к нам двойников. У них там якобы вторжение из космоса. Вот и все мои данные. Может быть… Я не уверен, но в Европе я убил то ли двойника камендора, то ли его самого, если он перебрался к нам. – Я пожал плечами. – Это все, что мне известно.

– Знаю. – Он тряхнул головой. – То есть именно столько я прочитал в твоих книгах…

– Это самая чистая правда, и притом вся, – заверил я его.

– Даже если так, то я ведь вовсе не уговариваю тебя перейти на ту сторону.

– Ну, в общем, да…

– Может, дело в чем-то другом, а если мы заодно найдем дыру… – Он развел руками, словно говоря: «Тогда еще лучше, разве не так?»

Я внимательно посмотрел на носок своего ботинка.

– Пожалуй, завтра отправимся, – сказал я.

Его удивило мое быстрое решение, возможно, он ожидал, что меня придется убеждать дольше.

– Куда, можешь сказать?

– Я собираюсь натравить компьютер на поиск дел, аналогичных истории с этими Мануэлями, на выискивание в полицейских архивах случаев необъяснимого появления близнецов, и если это даст какой-то результат – мы поедем туда, где это происходило. Если нет – летим в Спокейн. Лично я надеюсь, что найдется что-нибудь поближе, до Спокейна чертовски далеко. – Я ненадолго задумался. – Нет, я бы предпочел, чтобы компы ничего не нашли.

– Боишься тех, с той стороны?

– Как бы тебе сказать – тех людей я не боюсь, они, насколько я знаю, ничем от нас не отличаются, в худшем случае их всегда можно убить, но само существование прохода меня беспокоит. Он обеспечивает безнаказанность и опасен для ни в чем не повинных людей как с этой, так и с той стороны, для тех, кто послужит в качестве источника новых биографий для желающих изменить свою жизнь. Подобные проходы не могут существовать просто так. Либо их нет, либо их контролируют государства. Лучше, чтобы их не было. – Я встал и сделал два шага к лестнице. Можно было воспользоваться консолью в гостиной, но посторонние были мне ни к чему, а Будда явно не собирался на прогулку. – Ну ладно, пойду поработаю…

Я поднялся наверх. Отремонтированный компьютер моргал курсором, я сел за стол и задумался, машинально исправляя опечатки в заметках. Работали лишь зрение и пальцы, так продолжалось минут пятнадцать; потом я положил клавиатуру поудобнее, отключил экран в гостиной и добросовестно занялся хакерством. Без особого труда я вломился в полицейские архивы, собственно, даже не вломился, а проник через щель, оставленную под дверью невнимательным строителем, а еще точнее, проскользнул через намеренно оставленную дыру. Полчаса спустя я уже знал, что интересующих меня дел нет. Я включил собственные дедуктивные цепи. «Путешественники с той стороны, – думал я, – наверняка очень осторожны. Такие провалы, как с Ласкацио, им крайне не на руку. Возможно, это был единственный их провал. А может быть, все иначе – полиция спускает такие дела на тормозах… Гм? Ведь у меня есть тест, как раз это я могу проверить».

Я вызвал специальную программу, которая должна была не позволить полиции отследить мой коми, и когда она сообщила о готовности заметать следы, набрал фамилию Ласкацио и велел найти материалы его дела. Задача была тривиальной, и через две секунды на экране появились данные.

НАЧАЛО БАЗОВЫХ ДАННЫХ

Мануэль Эдвард Ласкацио 45290/73-1-рр Дата рождения: 24.11.2019, Рейноса (Мексика) Рост: 178см. Вес: 79кг. Цвет волос: темные, по шкале Брэди – 23. Особые приметы: лицо – родинка на виске, около 1,5см от левого глаза, на линии внешний угол глаза – верх уха; мочка левого уха – пигментация кожи в форме расположенного вертикально овала.

Папиллярные линии: PUY-Hk/79351-45290 Образец сетчатки глаза: l-ok-tT-45290 Внесен в полицейскую картотеку: комиссариат 56, г. Акрон – 02.03.2047КОНЕЦ БАЗОВЫХ ДАННЫХ

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Прибыл в США 30.08.2045. Образование – нет. Социальная характеристика – польза для общества невелика, потенциальный кандидат в преступники категории С-21 (данные компьютерного анализа личности). До 02.03.2047 не фигурировал в картотеках полиции США и Мексики.

02 марта 2047 года совершил нападение на кассира супермаркета в Акроне. Сообщников нет. Терроризировал кассира якобы находившимся в кармане плаща пистолетом. После задержания службой охраны магазина оказалось, что в кармане находился массивный штопор из красного металла. Данные экспертизы показали, что это серийно выпускаемый штопор с медной ручкой и стальным спиральным острием, что для сути дела значения не имеет.

Мануэль Эдвард Ласкацио находился под арестом с 02.03.2047 до 17.03.2047. Осужден судьей Гордоном Кью, приговор – 60 дней тюрьмы.

В состоянии душевного волнения почесывает родимое пятно на мочке левого уха.

Приговор приведен в исполнение. Освобожден 02.05.2047.

Место пребывания в настоящее время неизвестно.

Я отодвинул стул от стола, рука машинально потянулась к портсигару, выдернула оттуда сигарету, едва не сломав фильтр. «Ну да, – подумал я, затягиваясь. – У нас ничего нет о втором Мануэле. Так что можно считать, что если даже и были подобные дела, то к ним отнеслись подобным же образом – труп в крематорий, данные под магнит. И что мы можем… Ну, что-то все-таки можем…»

Я соединился с компьютером ЦБР. Некоторое время он упирался, пока мои коды не убедили его, что я действительно могу копаться в его потрохах, но он все время опасался за свои бесценные внутренности – стоило мне попытаться ткнуть чуть глубже, как он тут же начинал грозить возможными последствиями. Я успокоил его кодом приоритета, но тот, видимо, успел устареть, поскольку хватило его ненадолго, после чего компьютер решительно отказался от сотрудничества. Я немного поколебался. Можно было попросить о помощи комп Саркисяна, там меня всегда ждали действующие коды, но даже они оставляли след в электронном мозге ЦБР. Дуг оставил мне калитку, однако я знал, что он рассчитывает на мою лояльность и Здравый Рассудок. Я проконсультировался сЗ. Р., тот оказался ко мне благосклонным, вследствие чего я вздохнул и соединился с компьютером Саркисяна. Скрупулезно пройдя всю процедуру регистрации, я набрал: «Дуглас, мне очень-очень-очень-очень нужна помощь». Комп некоторое время переваривал мой отчаянный призыв, наконец поверил мне и вывел на экран:

«Оуэн, может быть, я и зануда, но подумай, ты в самом деле не можешь подождать моего возвращения?»

«Нет, оооо», – набрал я.

«Слушаю?»

«Мне нужно добраться до закрытых дел достаточно высокой степени секретности. Материалы полиции, коды от V до V ».

«Ах ты скотина! Бери…»

Экран потемнел и высветил три «слова»:

FARCET

KOLMERFAULT

PERTYLE

«Не забудь подготовить для меня какую-нибудь заслуживающую доверия причину», – напомнил коми Дуга.

– Ладно. Скажешь им, что это для меня, должно хватить, – предложил я экрану. Прервав связь с компом Дуга, я снова соединился с архивом полиции и, успешно воспользовавшись паролями Саркисяна, просеял данные. – Так я и думал, – пробормотал я. – Иначе и быть не могло. По их мнению – слишком пустячное дело, чтобы мариновать его в банке данных. Ну и банда!..

Я отключился от архива и откинул спинку кресла почти до горизонтального положения. С потолка на меня почти всегда сходило вдохновение, нужно было лишь достаточно долго подождать. Я решил проявить терпение и делал все, что мог, чтобы потолок заметил мою решимость, но на этот раз первым не выдержал я, почти физически ощущая вес собственных мыслей, через час у меня болела диафрагма и шейные мышцы, я почти чувствовал, как трещит распираемый изнутри мочевой пузырь, онемевшие челюстные мышцы долго сопротивлялись, прежде чем позволили мне открыть рот. И все это только затем, чтобы убедиться: все мои усилия дали столько же эффекта, сколько пятнадцать минут примитивных упражнений. Я проворчал несколько ругательств и потащился в туалет.