Текст книги "Прививка от ничего (сборник)"

Разводка мостов

Мой приятель Кабанович – человек неординарный. Обладая двумя высшими образованиями, он предпочитает общаться с бандитами, наркоманами и другой фауной питерского дна. При этом – чтит законы и не употребляет наркотиков.

Почему он так поступает? А зачем вы катаетесь на горных лыжах, сноубордах, гидроциклах и роликах – какой в этом практический смысл? Никакого! Только острые ощущения. Вот и Кабанович изобрёл свой собственный вид экстремального спорта для интеллигентов. Если у нас в стране дела будут идти так же – включим его в олимпийскую программу.

Справедливости ради надо сказать, что Кабанович, как всякий спортсмен-интеллигент, много пьёт. Обыкновенно он начинал не позднее тринадцати часов, когда мы ходили в ближайшую к офису кафешку, чтобы перекусить. Затем в ход шёл коньяк из тумбочки. А уж после окончания рабочего дня – законные менеджерские 200 грамм. С продолжением. Далее наши пути расходились, ведь я так и не научился ценить экстремальные виды спорта.

Но в том и прелесть современного информационного общества, что каждый россиянин, включая канал «Спорт» с бутылочкой пива в руке, чувствует себя как минимум физкультурником. Так и я, ежедневно выслушивая в обеденный перерыв хроники криминальной жизни Петербурга за последние сутки, чувствовал себя «в теме». А Кабановичу было не чуждо ораторское искусство, он прекрасно рассказывал. Если, конечно, разделять два пласта лексики, чудесным образом переплетённые в его словаре:

– Сё-ня бухаю с полканом, пацаны озадачили права вытащить. Удивительный и по-своему очаровательный человек, большой поклонник современной прозы, – повествовал Кабанович.

При этом на моей памяти он опоздал на работу единственный раз. Пришёл мрачный, серый.

– Сашка, – говорю, – что случилось?

– Да, мосты разводили…

Кабанович пришёл в кабак, где праздновался чей-то день рождения. Стало скучно. Творческая натура Кабановича искала самореализации. И тогда он решил поставить рекорд для книги Гиннеса – максимальное число ресторанов, обойдённое за ночь.

Компания расселась по машинам и принялась колесить по городу. Условие было – в каждом кабаке выпивать по рюмке. Скидка не делалась даже для водителей.

Через некоторое время ездить стало сложнее, чем выпивать. Претенденты на рекорд едва держались. Но хитрый Гиннес приготовил ещё одну ловушку – мосты в Петербурге разводятся ночью. Даже для рекордсменов.

Кавалькада машин подлетала к Дворцовому мосту. Милиция уже выставила ограждения. Легковые ударили по тормозам.

И тут вперёд вырвался джип, по непонятным причинам управляемый Кабановичем. То ли из-за недостатка опыта вождения, составляющего несколько часов, то ли из-за стремления к рекорду Кабанович не остановился. Только снеся ограждения и расчистив путь остальным, он всё-таки нашёл педаль тормоза.

Когда милицейский наряд подбежал к машинам, из джипа вышел не водитель, а непосредственный владелец – небезызвестный в городе авторитет. Протягивая купюры, он извиняющимся тоном заявил:

– Ну вы это… Не расстраивайтесь… Здесь на разводку мостов хватит…

В переводе

Зайти в метро через дверь с надписью «Выход».

Оттеснить людей перед турникетом.

Стоять на эскалаторе слева.

Протискиваться в вагон, когда все выходят из него.

Успеть плюхнуться на сиденье, пока не подоспела беременная женщина.

На своей остановке вскочить в последний момент, когда люди уже заходят в вагон.

Продираться к выходу с криком: «Куда прёте?»

Идти по эскалатору вверх.

Оттеснить кого-то в дверях.

Пролезть без очереди к окошку ларька.

Резко повернувшись, разбить только что купленную бутылку пива о плечо оттеснённого из очереди.

Полезть в драку. Дождаться приезда милиции. Провести остаток дня в отделении…

Так в переводе с «водительского» на «пешеходный» выглядит вечер многих автолюбителей.

Если вам не стыдно, то хотя бы смешно?

Хорошие новости

Я домучивал пятый пресс-релиз подряд…

Почему-то директора многих компаний искренне считают, что показатель качества работы отдела рекламы и маркетинга, если не всей фирмы в целом, – это количество новостей на главной странице сайта.

Время от времени такой директор заходит в отдел с сакраментальным: «А почему у нас давно не было новостей?»

На вопрос, адресованный богу, отвечать приходится, как обычно, копирайтеру.

Сдерживая желание сказать: «потому что надо работать, а не продумывать новые схемы прохождения чёрного нала», отвечаешь беззубым «очень много было другой работы, закрутились, не успели»…

Директор уходит полностью удовлетворённым, потому что чётко понимает, что один человеко-день копирайтера не поспевает за бурным развитием его компании, преисполненным новостей и сводок с переднего края технологий.

Впрочем, я такую работу поставил на поток. В шаблон новости, почему-то называемой «пресс-релизом», будто центральная пресса действительно может заинтересоваться внедрением компьютерной сети из одиннадцати рабочих мест на Подкузьмовском молокозаводе, вставлялись новые названия, города и объекты. Работа непыльная, но очень быстро приедающаяся.

По окончании пятого пресс-релиза я внезапно подумал о настоящих новостях, которые были в компании. К бизнесу они отношения не имели. Но новостями, в отличие от случившегося на Подкузьмовском молокозаводе, являлись.

И я написал шестой «пресс-релиз».

Вчера в помещении компании была проведена пьянка, приуроченная к четвёртому дню рабочей недели. Праздник совпал с другим торжеством – предпоследним днём рабочей недели.

Роскошный приём посетило одиннадцать человек, в офисе на следующий день вовремя появилось только пять человек.

В ходе пьянки было произнесено двадцать четыре тоста, рассказано тринадцать анекдотов, из них четырнадцать – неприличные.

Для проведения пьянки была выбрана водка как оптимальное решение по соотношению цена – произведённый эффект.

С пьянки участники разъезжались на одном из самых давних, надёжных партнёров нашей компании – метро. После этого сложно рассчитывать на дальнейшее плодотворное сотрудничество с ним…

Что-то в таком духе… На стыке канцелярита и банковского отчёта.

«Новость» я, естественно, отправил всем участникам данного мероприятия. Они, в свою очередь, разослали её дальше. Через некоторое время она появилась и на компьютере личного помощника директора. Проходящий мимо шеф по достоинству оценил работу PR-службы и тут же созвал совещание.

Это было его ошибкой. Ибо на совещании серьёзность сумел сохранить только он сам. Даже когда зачитывал мой «пресс-релиз». Потому что остальные пятьдесят человек едва удерживались от хохота.

Первым нашёлся финансовый директор и, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, деловито спросил:

– А почему не указано, сколько было выпито водки?

Автомобиль, удочка, автомобиль

Есть такие воспоминания о детстве, такие истории, которые по непонятным причинам сохранились в памяти. Это не первый перелом ноги, не первая двойка, не первая любовь. Если рассказать их родителям, то они, может быть, и не вспомнят, о чём идет речь. Но тебя самого эти истории «держат на крючке». И везут через всю жизнь, как самый надёжный на свете автомобиль. Потому что именно они тебя и воспитали.

Удочка

Отец решил показать мне, как ловят рыбу. Хотя я и не просил.

До сих пор это остаётся одним из двух случаев, когда я держал в руках удочку.

Мы подошли к озеру и собрали в единое целое кусочки бамбука. Я думал о том, что когда-то это было растением, а теперь – предмет.

Солнце, скажем так, пыталось светить. Ветра не было.

Я простоял минут пятнадцать, держа в руках растение-предмет с привязанной на конце леской. Рыба, естественно, и не думала клевать. По моим детским рассуждениям, это было нормально. Я бы тоже не полез за мороженым под надвигающийся автомобиль.

Становилось скучно.

Но в этот момент на берегу появилась Рыбинспекция или Рыбнадзор, что-то вроде того.

Ответственные чиновники с рвением занялись составом преступления, который был налицо. Действительно, страна кормила целое ведомство, чтобы пятилетние мальчики не могли постоять с кусочком бамбука на берегу озера.

Это была моя первая и, к сожалению, не последняя встреча с людьми в форме.

Я испугался. И на вопрос «чья это удочка?» ответил, в общем-то, правду. Я сказал: «папина».

Папа урегулировал конфликт с местной «властью», но очень на меня обиделся за предательство и долго со мной не разговаривал.

Больше я на эту удочку не попадался.

Бери вину на себя. Вини себя.

Со своей виной можно жить. С чужой – никогда.

Автомобиль

Мы путешествовали по Литве.

Мне нравилось путешествовать, поскольку по утрам не давали кашу, а ложиться спать можно было поздно.

Вообще, кормили не «по часам», как у бабушки, а когда придётся.

Более того, однажды мне довелось питаться в баре, где мне разрешили выпить кофе. Кофе мне не понравился, а то, что разрешили – очень понравилось!

Что было плохо, так это хождение по магазинам. Меня совершенно не интересовало, что кофемолку можно достать только в Прибалтике. Тем более что к загадочному кофе я охладел, а игрушки мне всё равно не покупали.

Не стал исключением и Каунас. Брусчатка быстро надоела, извилистые улочки приелись. Из местных достопримечательностей оставалось осмотреть большой универмаг.

И там я увидел его! Размером с ботинок, «РуссоБалт» 1906 года, пластмассовый, со съёмной крышей! На тот момент не было вещи, которую я желал бы сильнее!

Но мне было отказано. Причины я понял позже – техническая интеллигенция могла позволить себе «РуссоБалт» в 1906 году, но не в восьмидесятом.

Я убежал из универмага и стоял, прислонившись лицом к дереву.

Из магазина вышел отец и поставил яркую машинку на брусчатку Ратушной площади.

Я присел на корточки. Слёзы навернулись на глаза.

Солнце садилось.

Делай для других то, что не можешь сделать.

То, что можешь сделать, – ты делаешь для себя.

И ещё раз автомобиль

С бабушкой и дедушкой мы были в Севастополе.

Дедушка – в командировке, бабушка – со мной на отдыхе. Ребёнок должен был загореть, научиться плавать и поесть фруктов. С тех пор я ненавижу фрукты, больше не пытаюсь научиться плавать и всегда сгораю на солнце.

Дедушка, мой моложавый, заводной дедушка, с которым можно было поиграть, был всегда на работе.

Бабушку занимали, в основном, продукты питания. Однажды я даже предпринял попытку самостоятельно добраться домой, решив, что бабушка меня бросила. Я до сих пор не понимаю, как можно час покупать полкило творога.

Одним из главных моих развлечений на данном курорте была езда на служебных машинах дедушки. Мне нравились военные чёрные «Волги», мне нравились «УАЗы» с брезентовым тентом… Каждой такой поездки я ждал с замиранием сердца. Матросы-водители уже знали меня и с удовольствием показывали устройство автомобиля, а некоторые разрешали посидеть за рулём.

Поезд из Севастополя уходил рано утром. Естественно, везти нас на вокзал должна была служебная машина. С тем самым водителем, который разрешал порулить.

Я уже ложился спать, когда дедушка вернулся с работы. И сказал, что машина попала в аварию.

Я так расстроился, что в сердцах сказал: «Ненавижу матросов!»

Это был единственный раз, когда я обидел дедушку. Сам того не желая, не понимая, чем.

Действительно обидел, потому что он воевал, он был матросом. Сильно обидел, надолго. Он переживал несколько дней.

А это расстроило меня куда больше, чем сорвавшаяся поездка на служебной машине. Я тоже переживал. Я думал об этом неделю.

И теперь думаю, когда прихожу на кладбище.

Высказывая обидное, ты не знаешь, кого обидишь.

Не обижайся, если это будешь ты сам.

До дня рождения осталось

Владик позвонил 5 июня.

Голос был взволнованным, что меня удивило. Даже свои блестящие шутки этот сибиряк произносил ровным, спокойным тоном.

Сразу после приветствия Владик перешёл к делу:

– Мы завтра идём праздновать день рождения Пушкина?

Я сразу понял причину волнения. День рождения Пушкина – это наш «профессиональный праздник». Типа Дня шахтёра. Хотя официальный День писателя – 3 марта. Но «Пушкин – это наше всё».

Кроме того, обременённый женой и двумя детьми Владик ловил каждый удобный момент, чтобы под благовидным предлогом выбраться из дома. А мы так любили бродить по Москве, беседовать и заходить в питейные заведения. Естественно, он волновался, что у меня уже есть какие-то планы на завтра, и «благовидный предлог» пропадёт зря.

– Конечно идём, – поспешил я успокоить Владика.

– Отлично, – с облегчением сказал он, – тогда встречаемся.

– Где?

– Под памятником.

– Пушкину? – задал я идиотский вопрос.

Владик немного подумал и медленно произнёс:

– Не-е… Лермонтову.

– Почему Лермонтову??? – опешил я.

– А там народа будет меньше…

Чем закончился этот день рождения Пушкина, остался ли доволен именинник, когда разошлись гости – я не помню.

Подвёл

Капитализм ворвался в страну без предупреждения, без звонка, без стука. Огляделся и почувствовал себя хозяином.

Шёл 1993 год. «Хозяев» можно было отличить по малиновым пиджакам и золотым цепочкам, полностью прикрывающим шеи.

В то время острая потребность в деньгах забрасывала людей на самые необычайные работы. Я, например, целый месяц был ночным продавцом в ларьке.

Я боялся этой работы. Было неуютно. Ночь, товары, деньги, материальная ответственность. Такое положение дел – антоним «спокойной ночи». В то же время, опасность до того обостряла чувства, что за ночь мне удавалось написать несколько приличных текстов. С учетом зарплаты ночного продавца, я был, пожалуй, одним из самых высокооплачиваемых писателей той поры.

Смена началась, как обычно. То есть – с пустой кассы и нервных ответов: «Извините, сдачи нет».

В эти ненавистные пятнадцать минут в окошечке, куда еле пролезал блок сигарет, как раз и появилась голова «хозяина» страны. Золотая цепочка поблёскивала по периметру.

– Братан, – сказало окошко. – Три презерватива!

Голова сменилась мясистыми пальцами, густо поросшими перстнями. Мелькнул бумажник, толщиной с пачку сигарет, и появилась купюра.

Я понимал, что мельче у него нет. Даже спрашивать глупо. Я понимал, что отказывать покупателю нехорошо. Я даже потом понял, что можно было отдать эти презервативы бесплатно. Но это было потом. А пока я автоматически произнёс:

– Извините, сдачи нет. Я только что заступил – касса пустая.

В окошке снова появилась голова. Мы долго смотрели друг на друга. Мысль моя работала быстро. «Следующим в этом окне появится ствол. «Макаров» или ТТ? Боже, как глупо! Умереть из-за трёх презервативов, когда я рисковал не родиться из-за одного. На похоронах будут хихикать…»

К счастью, череду моих мрачных мыслей прервал «хозяин» страны.

– Братан! – строго сказал он. И продолжил чуть мягче, как-то даже по-отечески. – Братан, ну ты и подвёл…

Кризис среднего

И вот ты просыпаешься утром.

(Хотя ничто ещё не позволяет утверждать, что это проснулся именно «ты»).

Ты открываешь глаза и смотришь на окружающие тебя предметы. Стол. Занавески. Полоска света на паркете. Край дивана. Нога.

Видимо, в этот же самый момент окружающий мир обозревает тебя с той же тщательностью. И решает – ты это или не ты? Интересно, что он видит?

Ты – это кто?

Ты – писатель? Почему ты не бежишь к письменному столу? Почему тебе не хочется сесть и сосредоточиться? Почему ты находишь тысячу причин, только бы не сесть за работу? А, ты занят… Ты же занимаешься рекламой и маркетингом.

Ты – рекламщик? Вставай, прими душ, выпей кофе, надень костюм – рекламируй! Сними костюм – усни. Проснись – надень, рекламируй. Но ты ведь звонишь шефу, объясняешь, что сегодня две встречи, несмотря на простуду, и – никуда не едешь.

Кто ты?

Как вообще пришло в голову, что можно быть «кем-то»?

Да, мы мечтали в детстве быть космонавтами и врачами, учеными и путешественниками. Красивые слова, правда? Мы же не мечтали торчать в центре подготовки космонавтов, проходить практику в морге, интриговать с замдекана и выбивать субсидии на экспедиции. Нет! Мы мечтали летать, лечить, открывать, путешествовать.

И вот ещё… Я не припомню ни одного ребёнка, который мечтал бы стать менеджером по продажам мебельной фурнитуры. На том основании, что большая клиентская база позволяет добиться неплохого оборота при достаточно маленькой марже.

Но мы стали. Стали вот этим… Наши должности звучат до ужаса одинаково. В основном, если опустить детали, они начинаются с предлога «по»: по мебельной фурнитуре, по сетевым решениям, по рекламе и маркетингу. От этих слов несёт мертвечиной. По-койся с миром.

Ты встаёшь и повторяешь бессмысленный ритуал действий, входящих в жизнеобеспечение того, кем ты стал. Ты каждое утро застилаешь кровать. И каждый вечер – расстилаешь. Время, выкинутое из жизни. Ненужное, ничего не меняющее в мироздании время. О нём ты никогда не вспомнишь, никогда не расскажешь детям. Сколько его? Давайте считать: пусть это 5 минут в день. 30 часов в год. Сутки в году мы застилаем и расстилаем кровать! Три месяца в жизни – «по расстиланию кровати»!

Я где-то читал, что человек за свою жизнь проводит 200 дней в туалете.

Видимо, именно поэтому у меня такое внимание к дизайну этого помещения.

В первой квартире в нём находилась книжная полка с соответствующей литературой, способствующей процессам.

Во второй квартире в нём висел компостер и объявление: «Туалетная бумага без компостирования не действительна!»

Двести дней в туалете. Три месяца, застилая кровать. Большую часть своей жизни мы не являемся даже теми, кем мы «стали». И уж тем более – собой.

Да, и вот ещё что. Почему молодые семейные пары так часто ссорятся из-за того, кому выносить мусор? Мусор – это единственное, что мы действительно оставляем на этой земле. Единственный итог долгих дней, состоящих из туалета и застилания кровати. Что было сделано? Что изменилось? Правильно – мусор!

И вот они спорят – кто своими руками отнесёт на свалку истории последние два дня? Кто будет исполнителем, киллером, убившим это время жизни. Заказчики – оба, но исполнитель – тот, кто, шаркая тапочками, несёт единственные за последние 2 дня изменения в этом мире к мусоропроводу.

И вот, выкинув мусор, ты выходишь на улицу. Бредёшь к ближайшему магазину и покупаешь пиво.

Ты идёшь, куда глаза глядят. Глаза глядят под ноги. В принципе, смотреть в глаза людям – стыдно. Они проснулись по будильнику, сходили в туалет, застелили кровать и теперь спешат на работу «по». А ты как бы отлыниваешь. То есть, тебя как бы нет в этой системе.

А видят ли тебя окружающие? Ну-ка, натолкнёмся на мужика… Мат на мате. Видимо, в твой адрес. Видят! Это надо отметить.

Ларёк. Два пива. Куда глаза глядят…

Видят! То есть, судя по совпадению действия и результата, ты – это «ты».

Нужно что-то сделать сегодня. Помимо постели, туалета и мусора.

Например, допить два пива – и взять ещё два. Три! Десять! Двадцать! Напиться и останавливать машины руками! Спасти девочку из горящего дома! Хоть что-нибудь, не касающееся застилания постели…

Ты возвращаешься домой, у тебя нет причин для переживаний. У тебя есть дом, у тебя есть деньги, у тебя есть пиво… Кто ты? После определённой дозы – это не имеет значения.

Ты собираешься что-то написать, открываешь Word (сколько мы потратили на это в жизни?) и не можешь написать ничего.

Ты выходишь на балкон, открываешь бессчётное пиво и закуриваешь сигарету, из второй пачки за день. Закатное солнце слепит глаза.

И вдруг пейзаж подёргивается какой-то странной дымкой. В Питере начинается дождь. Как всегда внезапно, сильно, мятежно… Он течёт по стёклам, будто прилипая к пейзажу… Он течёт по твоим щекам, он затекает в рот – солёный, ежедневный, неудивительный… И только тут ты понимаешь, что это не дождь, это – ты плачешь.

Тебе тридцать. Тебе пора в туалет и стелиться.

Кара богов

Каждый, кто хоть раз спрашивал дорогу в незнакомом городе, знает, какое это мучение. Чем больше находится «знатоков» местности – тем хуже.

Женщины обычно в качестве ориентиров называют магазины. Мужчины – светофоры и перекрёстки. Если два таких советчика встречаются, спор заходит о расположении какого-либо магазина у какого-либо перекрёстка. А о тебе с простым вопросом «как пройти на Главпочтамт» тут же забывают.

К счастью, с распространением спутниковых навигаторов эта проблема решилась. Навигатор общается только с тобой. Навигатор никогда не напишет: «А разве магазин «Цветы» не в двух кварталах? Так я и говорю – за цветами сразу налево…» Поэтому по незнакомым городам я перемещаюсь совершенно спокойно. На машине или даже пешком. Другой вопрос – как быть с общественным транспортом?

Спрашиваю у водителя «маршрутки» нужную мне улицу. Он говорит: «Не знаю». По акценту понятно, что приехал он сюда недавно. Причём из тех республик бывшего Союза, где в степях улиц нет. На своём маршруте ориентируется исключительно по принципу «за цветами сразу налево».

Я называю второй знакомый мне ориентир. И, как мне казалось, близкий водителю по духу:

– Хорошо, – говорю. – А где мне выйти, чтобы попасть на Центральный рынок?

– Кара Марса! – отвечает он…

9−40 утра. Незнакомый город. Так ещё и кара богов намечается!

Ведь улица Карла Маркса в любом городе – длинная. Она идеологически не могла быть короткой, когда её так называли. Поэтому от неё отходят десятки других улиц, одна из которых мне и нужна.

Ничего не поделаешь. Побаиваясь кары богов, включаю навигатор.

Голосовое сопровождение строгим баритоном заявляет:

– Установлено соединение со спутниками…

Водитель вжимается в кресло, пассажиры затихают. Я спокойно прокладываю кратчайший маршрут от своего нынешнего местоположения до нужного мне адреса. Старенькая «Газель» продолжает петлять в узких улочках и, видимо, одним из поворотов нарушает замыслы навигатора. Ему это не нравится и строгим баритоном он сообщает:

– Вы ушли с маршрута! Приготовьтесь развернуться через 200 метров! Вы ушли с маршрута…

Я чувствую, как за моей спиной готовится первое в мире восстание пассажиров «маршрутки»…

Нужный мне перекрёсток оказался недалеко, и кровопролития удалось избежать. К счастью для водителя, я скоро вышел вместе со своей говорящей «шайтан-машин, э!»