Текст книги "Любовные хроники: Флинт Маккензи"

Глава 18

Как и следовало ожидать, Флинт отнюдь не обрадовался, узнав, что с ними засобиралась Мод:

– Нам нужен еще один гуртовщик, а не повар, да к тому же баба!

– Успокойся. Я тебе все объясню. – Люк рассказал о неожиданных препятствиях и, вооружившись теми же доводами, что и Мод, принялся отстаивать свое решение. – Не понимаю, чем Мод отличается от старины Бена Фрэнкса.

– А я очень даже понимаю, – досадовал Флинт. – Старикана хотя бы время от времени можно использовать во время ночного перегона, а женщину ни при какой погоде ночью на работу не пошлешь. Так что мы втроем будем спать в своих седлах уже на полпути к Абилину.

– Извини, старина, но другого пути у нас нет. Без денег нам далеко не уехать.

Флинт направился к двери, но, взявшись за ручку, на секунду задержался:

– Пойми, дело не во мне. У нас не хватает рук. А сэтими… – Он бросил в сторону женщин долгий взгляд и, круто повернувшись, стремительно вышел.

– С радостью бы тебе помог, – проговорил Клив, когда дверь за Флинтом закрылась. – Но я заплатил за быка и телок и теперь совершенно на мели. Не хватит даже на хорошую ставку в далласском казино. А то бы по-быстрому сшиб деньжат.

– Сыграть в Далласе? – оживилась Хани.

– И думать не смей. – Люк сердито посмотрел на жену.

– Помню, помню: Люк не вернется в шерифы, а Хани не сядет за карточный стол, – отозвалась она.

– Пожалуй, мне лучше поспешить за Флинтом, – встрепенулся Клив. – Помогу ему укротить диких лошадок.

– Погоди, и я с тобой, – поднялся Люк. А вслед за мужчинами молча увязались Джошуа и Амиго.

Когда женщины остались одни, Гарнет спросила:

– А что это вы говорили о карточных играх?

– Ах, это… Когда я была помоложе, то путешествовала с актерами и научилась играть в покер. И должна сказать, играла недурно, не хуже Клива. Тогда я нередко садилась за карточный стол в Стоктоне, где Люк был шерифом, и однажды играла с самим Чарли Уолденом. Можешь себе представить? С тех пор Люк не хочет, чтобы я садилась играть с незнакомцами. Говорит, что вокруг нас дурных людей пруд пруди и в два счета можно попасть в переплет. Тогда мы заключили соглашение: Люк никогда не вернется в шерифы, а я бросаю покер.

Хани села за стол и подперла подбородок тыльной стороной ладони:

– Как ты думаешь, Гарнет, не ошибается ли Люк, собираясь гнать стадо в Абилин? Не лучше ли поставить на этом крест и взять то, что можно получить здесь?

Гарнет перегнулась через стол и взяла подругу за руку:

– Не знаю, что и сказать, Хани. Я доверяю суждению Люка. Он мне кажется человеком здравомыслящим.

Хани удивленно подняла глаза:

– А суждению Флинта ты не доверяешь?

– Кое в чем. Но он часто пытается найти во всем недостатки и предполагает самое худшее. Люк осмотрительнее, но если что-то решил, от своего не отступится. Вдвоем они прекрасно дополняют друг друга.

– А какое место ты отводишь Кливу?

– Должна сказать тебе честно: Клив Маккензи меня ни на секунду не ввел в заблуждение. За очаровательными и легкими манерами скрывается здравый ум и железная воля. Если бы он считал, что перегон скота невозможен, то давно бы предложил другое решение.

Хани устало поднялась на ноги:

– Что ж, будем надеяться, что втроем они выбрали верный путь.

Гарнет спустилась к загону. Взнузданный мустанг со спутанными передними ногами был привязан к столбу, а Флинт пытался оседлать измученное животное. Он взял попону и приблизился к лошади – та попятилась, пока не наткнулась на забор.

Флинт навалился на мустанга всем телом и прижал к жердям. Левой рукой накинул на круп попону, а правой ухватил тяжелое седло. Почувствовав на спине его вес, мустанг встал на дыбы.

Гарнет вздрогнула, увидев, как Флинт опрокинулся навзничь. Но прежде чем мустанг сумел сбросить седло, Маккензи уже стоял на ногах и затягивал подпругу.

Отвязав от столба поводья, он крепко зажал их в руке. Мустанг заартачился, но Флинт схватил его за ухо и начал крутить.

Боль настолько поразила животное, что на секунду оно остолбенело, и, улучив момент, наездник вскочил в седло.

– Освобождай!

Люк развязал веревку, стягивавшую передние ноги мустанга. Сначала конь невольно попятился, потом присел, согнувшись почти пополам и стараясь скинуть со спины наездника.

– Вперед, Флинт! – закричал Люк, а Клив свистнул и зааплодировал:

– Крепче держи, братишка! Не давай этой кляче опускать голову!

Поединок между лошадью и человеком продолжался – девятьсот фунтов фыркающих и брыкающихся лошадиных сил против двухсот фунтов твердого упорства. Бесконечные минуты костоломной, зубодробительной дуэли. Наконец мустанг начал уставать. Флинт поддернул поводья и заставил его стать спокойно. Потом спрыгнул с седла и привязал к забору.

– Твоя очередь, братишка. – Он устало облокотился о жерди.

Клив перемахнул через забор и вскочил в седло измученного мустанга.

– Что он собирается делать?

– Чуть-чуть попугать, – ответил Люк.

– Боюсь показаться невежественной, – продолжала Гарнет, – но ваш западный говор для меня иногда сплошная загадка. Что значит «попугать»?

– Просто будет щелкать у морды кнутом и хлопать ладонью по попоне. Эти лошади не должны пугаться и шарахаться от неожиданных движений. К сожалению, у нас нет времени, чтобы научить их, как врезаться и выскакивать из стада. Этим им придется овладеть по дороге.

– Довольно сурово, Люк, – невесело заметила Гарист.

– Было бы побольше времени, мы бы дали возможность лошадям к нам привыкнуть. Но скоро надо выступать. А мы не можем этого сделать без по крайней мере тридцати лошадей. Не помешало бы и больше. Поэтому все, что в наших силах, – это приучить их к седлу и немного попугать.

Люк отошел и спутал ноги следующему мустангу. И процесс объездки начался заново. Гарнет покачала головой и направилась к дому.

Весь остаток дня сомнения Хани то и дело всплывали в голове Гарнет. На сеновале она опять вспомнила слова подруги, когда готовилась лечь с Флинтом в постель и натирала мазыо его ноющее тело.

– Бог мой! – пожаловался он. – Болит везде, даже там, где я совсем не ожидал. – Он лежал на животе, опустив подбородок на сцепленные пальцы. – Следующую лошадь, которая меня скинет, я просто пристрелю. Теперь припоминаю, почему я бросил работать на ранчо.

Его тело было горячим и твердым, и пальцы Гарнет стало покалывать. Постепенно она размяла мышцы плеч и спины и, избавляя Флинта от скованности, поднялась к шее.

– Мужчина бывает чертовски глуп, когда надолго к чему-нибудь себя привязывает. Посмотри, что сделалось с бедным Люком!

– Я вовсе не считаю Люка бедным. Он выглядит вполне счастливым человеком. У него жена и сын, которые его обожают.

– И сидят у него на шее – целиком от него зависят, – быстро ответил Флинт.

– Но он, похоже, на это не жалуется. – Гарнет нанесла еще немного мази на тело и принялась массировать бедра и ягодицы. От прикосновений пальцев сведенные мышцы задвигались.

– Недурно, девочка! Раньше мне некому было это проделать.

– А у бедного Люка есть. Особенно когда он возвращается домой, вконец измотанный заботами о семье. Хани его растирает и делает все, чтобы как-нибудь ублажить. Пойми, Люк из тех людей, для кого чувство долга не пустой звук. Все его поведение подтверждает это. Из вас троих лишь один он женился, обзавелся семьей… даже сделался шерифом. Для меня это значит, что человек с охотой принимает на себя обязательства.

– Целую кучу, – поддакнул Флинт. – Но я ни за что не хотел бы оказаться в его шкуре.

– Понимаю, ведь именно Люк не страшится предстоящих трудностей. – Она шлепнула лежащего Флинта по ягодицам. – Ладно, переворачивайся.

Он лег на спину, и Гарнет с удивлением заметила, что возлюбленный начинает приходить в волнение. А он поднял одну бровь и игриво проговорил:

– Ты кое-что пропустила.

– Ах ты обманщик! А я поверила, что у тебя все тело болит!

– Болит. Правда. – В глазах Флинта запрыгали дьявольские смешинки. – Но я же еще не умер. – И, схватив Гарнет за плечи, привлек ее к себе.

На следующее утро, когда Флинт натянул на себя кожаные штаны, Гарнет с тревогой спросила:

– Неужели нельзя переждать денек? А то допрыгаешься до того, что превратишь себя в лепешку.

– Нет, надо закончить сегодня, – объяснил он. – Объездить оставшихся мустангов. Тогда боль к отъезду успеет выйти из тела. – Он лихо нахлобучил шляпу на голову. – Люк считает, что, если все пойдет, как задумано, на следующей неделе мы сможем отправиться. Ты все еще в игре?

– А почему ты спрашиваешь?

Флинт пожал плечами:

– У тебя всегда что-нибудь особенное на… – Он прервался на полуслове, потому что дверь в сарай скрипнула. – Впрочем, не важно. – И Маккензи быстро спустился с сеновала.

Гарнет лежала и слушала, как, собирая конскую упряжь, разговаривали и смеялись мужчины. Потом они ушли, и все стихло.

Она несколько минут успокаивала себя. Неужели Флинт намекал на то, о чем тревожилась она сама? Ее месячные на две недели задерживались. И хотя такое случалось и раньше, внутренний голос подсказывал ей, что на этот раз все по-другому. Как быть, если у нее под сердцем ребенок Флинта? Как сказать об этом, зная его отношение к браку и детям?

Гарнет отогнала беспокойные мысли. Нечего впадать в уныние. Скорее всего бурные события последних дней вызвали задержку месячных. Она вообще сомневалась, способна ли зачать ребенка, – оба прежних брака так и остались бесплодными.

Конечно, бывшие мужья не обладали жизненной силой Флинта и не вызывали в ней такой бури чувств. Не исключено, что эти два момента весьма существенны для зачатия.

Гарнет пожала плечами, стряхивая с себя беспокойство, и, поднявшись, принялась одеваться. Сколько можно думать об одном и том же!

Она вышла из сарая и огляделась. Утро обещало еще один теплый день. Издалека донесся голос Клива, и Гарнет оглянулась на загон.

– Этот с норовом, Флинт! – кричал Клив. – Поднимай ему морду! Поднимай выше!

Гарнет улыбнулась и направилась к дому. День занимался чудесный, и не хотелось тревожиться о синяках, перегоне скота и… нерожденных детях. Завтра в городе будут танцы в честь завершения трансконтинентальной дороги. Когда же она танцевала в последний раз? Гарнет ускорила шаг и почти побежала к двери.

Немного погодя женщины спустились к загону поздороваться с приехавшим Беном Фрэнксом, который стоял рядом со своей походной кухней, и Гарнет услышала, как он приветствовал братьев:

– Слышал я, ребята, что вы собрались со стадом в Абилин.

– В городе все зовут их ребятами, – прошептала ей на ухо Хани. – Неужели не считают мужа и его братьев мужчинами?

– Правильно, Бен, – отозвался Люк. – Вероятно, отправимся на следующей неделе.

– Мод Малом говорила, что тебе нужна походная кухня.

– Верно. Я собирался поговорить об этом с тобой на празднике завтра в городе.

– Так праздник-то перенесли на понедельник.

– На понедельник? Что за черт! Кто же празднует по понедельникам? С чего это вдруг?

– Слышал, в каком-то каньоне Юты разлив. И шишка с востока не поспевает вовремя.

– Да-да, – отозвался Клив, – я даже читал, что будут гости из-за границы. Мы здесь, в Техасе, так далеки от любых развлечений, что, конечно же, считаем строительство дороги великой вещью.

– Ехать на поезде куда как лучше, чем через всю страну трястись в фургоне, – подхватила Гарнет. – Эх, надо было мне немножко повременить, прежде чем тащиться сюда, на запад.

– И мне, – поддержала подругу Хани.

Клив скривил кислую гримасу:

– При таком раскладе, леди, какова была бы вероятность вашего появления на ранчо «Трипл-М»?

Гарнет не удержалась от соблазна немного над ним подтрунить:

– Да уж не больно высока.

– Значит, ты больше не веришь во всю эту чепуху о предначертании судьбы? – вступил в разговор Флинт.

А Гарнет казалось, что он вовсе не слушал, потому что только что вместе с Аюком углубился в осмотр походной кухни.

– Никак я в толк не возьму, – проворчал Бен, – почему, раз дорога построена, нам завтра не дают потанцевать? Кто-то из желторотых слюнтяев не успел к нам добраться – да и Бог с ними!

– Из того, что я читал, – начал объяснять Клив, – у меня сложилось впечатление, что дорога не будет считаться законченной, пока не состоится церемония в Промонтори-Пойнт в Юте. Туда все двинут, чтобы забить последний костыль. Но это невозможно, пока не соберутся все важные шишки. А пока последний костыль не забит, выходит, негоже праздновать и нам.

– А почему мы тоже не едем в Юту? – поднял глаза на отца Джош. – Ведь ты тоже, папа, важная шишка.

Люк взъерошил на голове волосы:

– Только для тебя, сынок. И для мамы. – Он весело подмигнул Хани и повернулся к Бену. – Кухня выглядит неплохо. И если цена подходящая, я ее возьму.

– Сколько ты предлагаешь? – поинтересовался старик. – Она почти что новая. Два раза пользовался, когда клеймил скот.

– Семьдесят пять долларов.

– Восемьдесят пять. И бери вместе с бочкой для воды. – Гарнет взглянула на предмет, на который указывал Бен. К борту фургона была приторочена деревянная бочка с металлическим краном почти у самого дна. – Воды хватает на два дня.

– Хорошо, – согласился Люк. – По рукам. – И мужчины скрепили сделку рукопожатием.

Еще недавно Гарнет едва бы взглянула на фургон. Она достаточно насмотрелась на тот, что вез ее на запад. Но к этой крытой тентом повозке пригляделась внимательнее. Экипаж оказался более удобным в отличие от тех, которые ей пришлось повидать. Бочка для воды покоилась на специально устроенной полке, а рядом висело нечто похожее на кофейную мельницу. Платформа имела несколько отделений, и с того места, где стояла Гарнет, виднелось еще одно, уходившее назад под днище. С противоположной стороны по всей длине повозки располагался прямоугольный железный ящик.

Бен Фрэнке начал распрягать большую гнедую кобылу.

– А ее ты тоже продаешь? – спросил Люк.

– Не-е. С гнедой Оле я проехал столько дорог! Эта лошадка останется при мне.

– Я тебе ее оседлаю, Бен, – предложил Клив.

– Не-е, я сам.

От Гарнет не ускользнули гордые нотки в голосе старика. И, судя по всему, Клив тоже их заметил. Он не стал настаивать, легонько стукнул Бена по плечу и прислонился к столбу загона.

Старик тем временем продолжал:

– Ребята, вы слышали, что я переезжаю в Нью-Йорк? Дочь говорит, что я слишком стар и мне теперь не под силу жить одному. Ранчо для молодых, как вы. А у меня даже нет сыновей, которым я мог бы передать «Флайнг-Ф», и Молли последние десять лет со мной не живет. Так что думаю, пора продавать. Вот ищу покупателя. Скажите, если кто-нибудь будет на примете.

Гарнет пронзило острое чувство жалости. Она догадывалась, что городские стены быстро задушат старого пастуха, вырванного с корнем из той единственной жизни, которую он только и знал.

– У меня пара сотен голов, которые разбрелись по пастбищам к западу от ранчо. Если пожелаете, ребята, их оклеймить, я продам все стадо за пять сотен долларов.

– Это меньше чем по три доллара за голову, – ошарашенно проговорил Люк.

– Ну и ладно. Черт побери, неизвестно, сколько у меня останется, если я найму двух парней, чтобы оклеймить стадо и перегнать его в Форт-Уэрт. Да к тому же не надо беспокоиться, как бы чужаки не удрали, прихватив мои денежки.

– Что думаешь, Флинт? – спросил Люк.

– Сразу представил лишние восемь тысяч долларов. Если хорошенько подумать, не все ли равно, сколько перегонять – четыреста или шестьсот голов.

– Хорошо, Бен. Раз танцев завтра не будет, приедем прямо с утра. – Люк пожал старику руку. – Желаю тебе найти покупателя для «Флайнг-Ф» – там хорошие пастбища. Если бы мог осилить, то купил бы сам. Недурно бы расширить «Трипл-М».

– Так имей в виду. А по мне, нет рук лучше, чем руки Маккензи, в которые можно передать «Флайнг-Ф». Мое почтение, леди. – Бен прикоснулся кончиками пальцев к полям шляпы.

– Не останетесь с нами пообедать, мистер Фрэнке? – предложила Хани. – Мы были бы очень рады.

– Не-е. Надо спешить домой. Кормить скот. Но за вами, леди, в понедельник танец.

Хани подошла и поцеловала старика в щеку.

– Охотно, Бен.

Он крякнул от удовольствия и посмотрел на Гарнет:

– Я еще так могу пристукнуть каблуками, никакому молодому не угнаться.

– Конечно, Бен, – улыбнулась Гарнет.

Старик с трудом забрался на спину гнедой лошади, тронул поводья и не спеша потрусил домой.

А Хани, деловито подбоченившись, принялась изучать походную кухню.

– Надо бы все здесь хорошенько отчистить.

– Я тебе помогу, – предложила Гарнет.

– Нечего ее скоблить, – возразил Люк. – Сейчас подкатим к насосу.

– Так и думал, что ты это скажешь, – пробормотал Флинт.

Гарнет и Хани взялись за длинное дышло и начали тянуть, а мужчины уперлись в другой конец и без того натруженными плечами.

– Эй, братишка! – окликнул Флинт Клива, продолжая толкать тяжелую повозку в гору. – Ты когда-нибудь задумывался, почему лошадиных задниц больше, чем самих лошадей?

– Почему? – спросил, отдуваясь, Клив.

– Да ни у одной лошади нет старшего брата по имени Люк.

Когда повозка наконец оказалась на ровной площадке у насоса, все стали внимательно ее изучать, а Джошуа, чтобы лучше все разглядеть, даже забрался внутрь.

– Мам, а можно нам с Амиго здесь спать?! – возбужденно закричал он.

– Об этом, дорогой, тебе лучше спросить тетю Мод, – ответила Хани. – Может быть, она захочет спать здесь сама. Но я тоже поведу фургон, и там вы с Амиго сможете спать, когда вам заблагорассудится.

– Это хитроумное изобретение, леди, именуется походной кухней, – начал объяснять Люк. Он опустил открываемую на петлях крышку ящика и выставил откидную ножку, так что образовалась поверхность стола, а сам ящик стал напоминать бюро, потому что под крышкой открылось по крайней мере с дюжину отделений и шкафчиков. – Когда столом не пользуетесь, убираете ножку и закрываете крышку… вот так. – И чтобы показать, как легко действует механизм, Люк еще раз-другой откинул и закрыл крышку.

– Боже! – воскликнула Хани. – Удобно, как дома!

Мужчины отправились снова усмирять мустангов, Джошуа, тут же утративший к походной кухне интерес, побежал вслед за ними, а Гарнет и Хани продолжали рассматривать отделения и ящички.

– Кофейная мельница! – Гарнет показала на прикрепленный к борту повозки механизм.

– А взгляни сюда! – Хани изучала внутренность походного кухонного стола. – На ящиках написано, что должно в них лежать. Вот пшеничная мука, там – фасоль. Отделения для сахара, сухофруктов, кофе. Есть даже для иголок с нитками и лекарств! Джош ужасно обрадуется, когда узнает, что для бутылки с касторовым маслом имеется специальное отделение.

– Должна признать, что вся эта штука удачно задумана, – согласилась Гарнет и приоткрыла крышку спального места. – Сюда кладут свернутый матрас и одеяло. А вот эта часть, готова спорить, для картошки и других овощей. – Она приоткрыла следующую секцию. – Хани, взгляни! Здесь запасное колесо для фургона!

– Задача ясна, – объявила подруга, – все эти ящички и отделения нужно вычистить и выскрести.

Гарнет скривила гримасу и отступила на шаг.

– Но я не вижу самого главного.

– Самого главного? – Глаза у Хани округлились. – Неужели здесь может чего-то недоставать?

– Плиты и раковины.

Некоторое время Хани недоуменно смотрела на подругу:

– Неужели ты думала…

Но Гарнет была не в силах сдерживаться и рассмеялась.

– Тогда уж скажи, и ванны с горячей водой из крана, – со смехом добавила Хани.

– Мы с каждым часом все глупее. – Гарнет попыталась подавить в себе веселье, но явно проиграла сражение.

Женщины схватили друг друга в объятия и разразились неудержимым, заразительным хохотом.

Их смех долетел до слуха мужчин.

Люк прикинул, что бы это могло их так развеселить.

Флинт сделал вид, что ничего не слышал, и его лицо оставалось непроницаемым.

А Клив усмехнулся.

Глава 19

На следующее утро Джош только успел пулей вылететь из-за стола, как в дом вошла Гарнет.

– Доброе утро, тетя Гарни. – Мальчик схватил свою шляпу и повернулся к собаке. – Бежим, Амиго, а то про нас забудут.

Гарнет улыбнулась ему, но Джош и пес уже выскакивали за порог.

– Доброе утро, Хани.

– Доброе… – приветливо отозвалась подруга. – Присядь, поешь овсянки, пока горячая.

Гарнет с порога взглянула на несущихся к сараю мальчика и пса.

– Они ужасно привязаны друг к другу.

– С самого начала, – согласилась Хани. – Амиго помог нам пробиться к Джошу.

– Что ты имеешь в виду?

– О, это длинная история. Расскажу в один из долгих дней по дороге. Надеюсь, получишь удовольствие. Но любовь между ними возникла с первого взгляда.

– Как у нас с Флинтом, – шутливо ответила Гарнет и налила себе чашку кофе.

Хани прыснула и тряхнула головой.

– Вспоминаю, как первый раз увидела Люка. – Она вздохнула и прижала руки к груди. – Сердечко так сильно забилось и с тех пор все бьется и бьется. – Хани поставила перед Гарнет блюдо с горячим хлебом и села за стол. – Что ты наденешь завтра на танцы?

– Все, что у меня есть, – на мне. Никаких изысканных нарядов. А все, что было, я потеряла.

– После завтрака посмотрим мой гардероб. У нас почти один размер. Стежок здесь, стежок там – и все будет в лучшем виде. У меня есть зеленое платье, которое пойдет к твоим рыжим волосам и зеленым глазам. – Хани поспешила в ванную. – Сейчас покажу. – И она вернулась с платьем из бледно-зеленого шелка. – Примерь.

Гарнет переоделась и подошла к зеркалу взглянуть на себя. Ладно сидящий лиф имел низкий круглый вырез с широкой кружевной оборкой цвета слоновой кости, расшитой миниатюрными красными и белыми цветочками. Рукава чуть ниже локтя были отделаны теми же роскошными кружевами, которые складками ниспадали к запястьям. Мотив вышивки повторялся и на юбке, волны которой достигали щиколоток.

– Подходит почти идеально! – воскликнула Хани, завязывая у подруги сзади на талии бархатные ленты в большой бант.

Гарнет провела ладонью по мягкому шелку:

– Оно просто замечательное!

– Люк купил мне его в Сан-Франциско. Платье привезли из Китая. И я надевала его один только раз.

– Тогда в понедельник должна быть в нем ты!

– Нет, я хочу надеть черное. Оно очень соблазнительное. – Хани рассмеялась. – Сводит Люка с ума. Конечно, чтобы придать скромности, придется что-то накинуть на плечи, иначе жители Калико вышвырнут меня из города. У меня есть кусочек ткани, которая прекрасно подходит.

Гарнет еще раз бросила в зеркало взгляд:

– Такого элегантного платья у меня не было никогда, даже до войны.

– Не двигайся. Сейчас принесу булавки. Мне кажется, надо чуть-чуть убрать под мышками; моя грудь чуть полнее твоей.

Гарнет покосилась на соблазнительный бюст подруги:

– Дорогая, твоя грудь значительно полнее моей.

– Я бы этого не сказала, – возразила Хани и поспешила за булавками, а Гарнет опустила глаза на собственную грудь. Она никогда не считала, что природа ее щедро наградила, но, присмотревшись к своему отражению в зеркале, заметила, что грудь стала полнее.

Возвратилась Хани с утыканной булавками подушечкой:

– Поскольку мужчины и Джош отправились на «Флайнг-Ф», мы на весь день предоставлены сами себе. Сейчас закончим с твоим платьем, а потом вместе прикрепим кружева к моему наряду. В понедельник, мисс Гарнет, от нашего с тобой вида весь город на уши встанет.

В воскресенье мужчины поехали на южные пастбища приступать к клеймению скота. Оставшись вдвоем с подругой, Хани достала для них костюмы и рубашки, которые хранились в массивном старинном сундуке из кедрового дерева. Гарнет начистила новые сапоги и стряхнула пыль с широкополых фетровых шляп, которые Хани хранила завернутыми в бумагу, придерживая для особых случаев.

Всю вторую половину дня гладили одежду для праздника. А вечером, после ужина, велели мужчинам вымыться в сарае, а сами наслаждались горячей ванной в доме.

В понедельник с раннего утра светило солнце. Фургон был готов, лошади оседланы, мужчины празднично одеты – ждали только женщин. Гарнет последний раз оглядела подругу. В черном платье, которое подчеркивало ее светлые волосы, Хани выглядела на редкость элегантно. Черная кружевная накидка, которую она соорудила накануне, прикрывала, но не прятала соблазнительную белизну ее плеч и рук. Гарнет уложила ей волосы в пучок на макушке и воткнула в их медовую дымку черное перо.

Собственные волосы Гарнет расчесала до сияющего блеска. Они свободно падали на плечи, и их красоту оттеняли яблоневый цветок и белая бархатная лента.

Когда подруги вышли из спальни, мужчины в изумлении застыли. Гарнет машинально посмотрела на Флинта и не сдержала улыбки, заметив в его глазах одобрение. Чисто выбритое, бронзовое от загара лицо темнело на фоне белой рубашки с узким галстуком в виде шнурка. В отличие от Клива и Люка на нем не было черного костюма – только темная свободная куртка и такие же темные брюки. Гарнет в который раз ощутила притягательную мужскую силу, исходящую от этого человека.

Клив присвистнул и прервал наваждение:

– А вы, леди, недурно выглядите.

Люк подошел к жене:

– Ты прекрасна, соечка.

Хани улыбнулась и взяла мужа под руку.

Но стоило женщинам разместиться на сиденье фургона, а мужчинам вскочить в седла, как случилась новая заминка.

– Папа, – закричал Джош, – ты забыл Амиго!

– Думаю, сынок, ему лучше остаться дома, – возразил Люк. – Сегодня город не место для него.

– Но Амиго тоже хочется посмотреть на железнодорожный праздник.

– Ясное дело – хочется. Но на празднике в городе слишком много людей.

– Ну и что? Он же маленький и занимает гораздо меньше места, чем дядя Флинт или дядя Клив, – надул губы мальчуган.

Гарнет не выдержала и отвернулась: у пса был такой несчастный вид – он усердно махал хвостом и ждал, что его поднимут в фургон.

– Люк, они ведь совершенно не расстаются, разве что на час в воскресенье, когда мы идем в церковь, – заметила Хани.

– Собака не должна участвовать во всем, что делается в нашей семье.

Теперь оба – и отец, и сын – одинаково насупили брови.

– Амиго – член нашей семьи. Если его не возьмете, я тоже не поеду. – Мальчик скрестил на груди руки.

– Не смей так со мной разговаривать, юноша! – Люк явно терял терпение. – Слышал, что я сказал? Амиго останется дома!

– Давай спорить, – прошептала Хани на ухо Гарнет.

– А не лучше решить дело голосованием? – весело предложил Клив.

– Дело уже решено. – Люк мрачно посмотрел на младшего брата.

– Боже, ну что в этом такого, если собака поедет с нами! – внезапно воскликнул Флинт, и Гарнет откровенно удивилась, потому что считала, что кому-кому, а Флинту все равно, отправится в город пес или останется дома.

– Кто-нибудь еще хочет высказаться? – Люк посмотрел на Гарнет, но та только покачала головой:

– Это не мое дело.

– Ну почему же? Все остальные же говорили. Довольно, – оборвал он сам себя, – поехали на этот чертов праздник. Амиго, ты остаешься дома!

Расстроенный пес проковылял на крыльцо и растянулся на досках, положив на лапы голову. Люк пришпорил коня, и кавалькада двинулась в путь. За старшим братом следовали Флинт и Клив. Хани хлестнула вожжами лошадей, и фургон тронулся за мужчинами.

– До свидания, Амиго. – Джош помахал рукой, и на глазах у него блеснули слезы.

– Душераздирающее зрелище, – шепнула Гар-нет на ухо Хани.

Не проехали они и четверти мили, как сзади показался мохнатый прыгающий комочек.

– Мама, посмотри, Амиго!

Хани натянула поводья.

– Люк! – Она с мольбой в глазах взглянула на мужа.

– Ладно-ладно… Ну разве у меня есть право решать, если даже эта чертова собака не желает меня слушать?

– Ура! – раздался радостный вопль Джоша. – Амиго, сюда! Папа разрешил тебе прыгнуть, – и раскрыл объятия навстречу лохматому другу. Пес не заставил себя ждать, единым махом оказавшись в фургоне, и, тяжело дыша раскрытой пастью, устроился на коленях у мальчика. Розовый язык вывалился набок, но глаза с обожанием смотрели на юного хозяина.

Хани изогнула бровь и многозначительно посмотрела на Гарнет:

– Ну, что я тебе говорила?

Больше никто не проронил ни слова, только Флинт и Клив рассмеялись. Люк укоризненно покачал головой, а потом захохотал вместе с братьями.

Разглядывая танцующих, Флинт лишь вполуха слушал, о чем рассуждали собравшиеся у пивной бочки мужчины. Ему было наплевать, кто в настоящее время находился у власти в Соединенных Штатах. В последний раз, когда он позволил себе заинтересоваться этим вопросом, кончилось тем, что он покинул дом и отправился на войну. Ну и что, если этот человек – Улисс Симпсон Грант? Флинт Маккензи не голосовал, так что не на кого было и жаловаться!

Его глаза были прикованы к Гарнет, которая улыбалась кружившему ее в вальсе Кливу. Но вот музыка кончилась, и Флинт снова переключил свое внимание на мужчин. Разговор зашел о ценах на мясо в Техасе.

Снова загремела музыка, ноги танцующих вновь зашаркали по полу, и Флинт опять поднял на Гарнет глаза. В элегантном платье Хани среди самодельных нарядов женщин маленького городка она выглядела редкой экзотической птицей в стаде гусей. Радостное волнение разрумянило ее щеки, а рыжие волосы разметались по плечам, когда новый партнер повел ее по паркету.

Флинт подумал, что, если она не уймется в ближайшее время, придется на этот раз ему разминать ее затекшие мышцы. И усмехнулся, представив, как приятно ощутить ее тело под кончиками пальцев.

А когда мужчины начали спорить, каким образом строительство железной дороги скажется на поголовье техасского скота, отошел, подпер плечом стену и снова начал отыскивать среди танцующих Гарнет. На этот раз ее партнером оказался парень с ранчо «Лейзи-Д». Дьявольщина, ведь он уже с ней танцевал!

– Не танцуешь?

Флинт искоса взглянул на младшего брата.

– Да ты вроде тоже.

– Попробуй, братец, сам удивишься, как понравится.

– Вряд ли. На мой взгляд, нет ничего глупее ужимок взрослых людей, которые дергаются, как при пляске святого Витта.

К ним подошли Хани с Люком, и тут объявили кадриль. Клив схватил Хани за руку и увлек в середину зала:

– Давно собирался увести тебя у братца.

– А меня от танцев жажда замучила, – заметил Люк, – надо выпить кружечку пива, – и направился в круг мужчин у бочки.

Флинт достаточно наслушался разговоров и теперь, обрадованный, что его оставили в покое, поспешил выбраться на улицу.

– Уходишь? А мы с тобой так ни разу и не потанцевали.

Услышав за спиной знакомый хрипловатый голос, он круто обернулся.

– А разве на сеновале мы недостаточно натанцевались?

Гарнет нахмурилась:

– Флинт, но это не единственное развлечение.

– Уж не скакать ли, будто зазудилось в подштанниках?

Но он чуть не сдался, когда Гарнет схватила его за руку: «Ну пойдем. Ну пожалуйста», – и все же ответил:

– Я не танцую, вдова Скотт. А уж коли ты оказываешься у меня в объятиях, я нахожу занятие поинтереснее, чем без толку прыгать с тобой в танцевальном зале.

Улыбка Гарнет постепенно угасла, и она выпустила руку Флинта:

– Я вижу, мы ни разу не можем поговорить без того, чтобы ты не упомянул о той единственной вещи, из-за которой мы вместе.