Текст книги "Любовные хроники: Флинт Маккензи"

– Не будь наивной, Гарнет. Разве ты оказалась бы в нашем отряде, если бы Флинт не хотел этого?

– Я его не спрашивала. Сама решила.

– Но если бы он этого не желал, тебя бы как пить дать здесь не было. Вспомни, как ты удирала от него, а он за тобой гонялся. Ты не знаешь этих Маккензи! Они палец о палец не ударят ради тех, кто им неинтересен.

– Ты не понимаешь наших отношений. Мы большей частью получаем удовольствие от… э…

– Любви?

– У Флинта есть для этого менее возвышенное слово. Он называет все своими именами.

Хани весело прыснула.

– Флинт может. Но, повторяю, ты не знаешь этих Маккензи. Таких упрямцев еще свет не видывал. Один что-то скажет, и все упрутся рогом, пока не сделают. Но если любят, так любят крепко! Хотя признаться в этом всегда стесняются: не то что другим – самим себе.

– Ты права, когда речь идет о Люке. Но Флинт не похож на братьев.

– Только с виду. А в душе они все одинаковы. Ты его любишь, Гарнет?

– Очень. Да я его скорее брошу, чем стану принуждать к женитьбе, о которой ему потом придется сожалеть. Флинт меня не любит, Хани. А Люк, когда вы женились, был в тебя влюблен. Вот и вся разница. Я для Флинта – забава, развлечение на ночь.

– Когда-то я то же самое думала о Люке и сильно ошибалась. Хотела услышать признание в любви, а других знаков преданности не замечала. Флинт привязан к тебе, Гарнет. Я говорю не о браке и не о плотских отношениях. Не многие мужчины и женщины могут похвастаться тем, что их объединяет нечто большее, чем общая постель. А у вас, признаете вы или нет, это есть.

Гарнет покачала головой:

– Нет, Хани. Флинт испытывает ко мне одно лишь плотское влечение. Я для него как шлюха.

– А Люк, Клив и Мод – люди, которые знают Флинта всю жизнь, – думают иначе.

– Пусть думают все, что хотят. Только мы с Флинтом знаем, что между нами происходит.

– Однажды мудрая женщина дала мне совет. Она сказала: «Никто не знает мужчину лучше той, которая с ним спит». Вдумайся в это, Гарнет. И если ты продолжаешь сомневаться в любви Флинта, может быть, ты и права, а мы все ошибаемся. – Хани поднялась на ноги. – Но только я уверена: о ребенке он хотел бы знать. – Она стиснула подруге плечо и пошла прочь.

Глава 26

Тем же вечером Гарнет уже собиралась ложиться спать, когда в фургон просунулась голова Хани.

– Не представляю, кто это придумал, что женщине без мужчины не обойтись? Попробовали бы хоть что-нибудь доказать моему Люку Маккензи – потом бы говорили. Самый несговорчивый, тупоголовый, упрямый из всех мужиков. Глаза бы мои его не видели!

– Мне казалось, ты недавно говорила, что ваш брак заключен чуть ли не на небесах, – не удержалась и съязвила подруга. – Что же такого сделал Люк, что ты переменила мнение?

– Спроси лучше, чего он не сделал! – воскликнула Хани, забираясь в фургон.

– Так чем же провинился твой муж?

– Отказывается брать меня завтра с собой на поиски пропавших коров.

– А я считала, что ты побаиваешься лошадей.

– Это он мне тоже припомнил. Сказал, что конь всегда чувствует, когда всадник боится. А у него и так хлопот полон рот и ему некогда возиться со мной, если лошадь меня сбросит.

– Он прав, – улыбнулась Гарнет.

– И ты туда же! – возопила подруга.

– Что это у тебя? Уж не виски ли?

Хани опустила глаза и, только тут вспомнив, радостно тряхнула бутылкой:

– Мод прислала. Сказала, что тебе не помешает добрый глоток горячительного.

Гарнет тревожно посмотрела на подругу:

– Ты ей не говорила о ребенке?

– Ну, что ты! Мод просто решила, что у тебя на душе кошки скребут.

– И она права.

Хани подкинула вверх бутылку:

– Она сказала, что это лечит лучше всяких лекарств.

– И советовала выпить? – Гарнет с сомнением посмотрела на бутылку, потом осторожно поднесла горлышко ко рту, сделала несколько глотков и отдала обратно. – Не понимаю, кому это может нравиться? Горько и в горле жжет. Попробуй.

– Отец говорил, что виски исцеляет любую печаль. А моя печаль – это Люк. Хотя лечить надо не меня, а его. Проклятый тиран! Ну да все равно. – И она сделала несколько больших глотков, но тут же скривилась и передала виски Гарнет. – Ужасно! Как это мужики хлещут стакан за стаканом и при этом похваливают?

– Ну-ка, – Гарнет отхлебнула еще. – Мне кажется, у них это что-то вроде проверки мужества. С первым стаканом виски они становятся мужчинами. – Она презрительно усмехнулась.

– То же самое они испытывают к первой женщине, – Хани тоже потянулась к бутылке, – предмету их величайшей гордости. – Она закатила глаза и приложилась к горлышку.

– А мы не можем забыть первого, кого они убили, – проговорила Гарнет, принимая бутылку и делая несколько новых глотков. – Их достоинство… их величайшее достоинство… – Ее пальцы разжались, и бутылка покатилась по дну фургона. – Чуть что, хватаются за револьвер…

– Почему же мы так не ценим собственную женственность? – Хани подобрала бутылку. – И что нам дает она? Развивается грудь?

– Признаюсь честно, для меня это было большим разочарованием. – Гарнет хихикнула. – Или, вернее сказать, невеликим достижением в жизни, – Женственность не бывает без хлопот с месячными, – рассмеялась Хани, а Гарнет вновь потянулась к бутылке. – Интересно, что бы сказали мужчины, если бы мы начали кичиться по поводу первого раза?

– Ну, мне месячные не грозят. По крайней мере в ближайшие месяцев шесть. – Подруги снова прыснули. – Или бы похвалялись… похвалялись. – Гарнет икнула. – Извини. Похвалялись бы первым мужчиной.

Хани опустила веки, которые внезапно оказались слишком тяжелыми.

– А кто был твой первый? – заговорщически прошептала она.

– Бобби Джо Ренфрю.

– Б-бобби Джо? – Подруга сделала последний глоток и отставила в сторону пустую бутылку. – Это кто?

– Мой первый муж.

– Х-хороший? – Хани изо всех сил боролась со свинцовыми веками.

– Не больно-то. – Гарнет расхохоталась. – По словам Флинта, Бобби со мной впервые узнал, что этим самым можно пользоваться не только для того… – Ее начал душить смех.

– Чем пользоваться? – В голосе Хани сквозил явный интерес.

– …не только для того, чтобы писать.

Женщины покатились со смеху.

– А у тебя кто был первым? – спросила Гарнет, когда они наконец смогли перевести дыхание.

– Его звали Роберт… Роберт… – Хани наморщила лоб. – А фамилию не помню. Юрист. Я его любила.

Гарнет силилась понять, что сказала подруга.

– Почему же ты не вышла за него замуж?

– Через неделю он объявил, что женат. – Это признание вызвало новый взрыв хохота. – Но смеялась я все-таки последней. – Хани приложила палец к губам и наклонилась к самому уху Гарнет. – Я его дурачила, – прошептала она.

Глаза Гарнет округлились:

– Ну да?

Хани кивнула:

– Только притворялась. Роберт считал себя великим любовником, а я была совсем глупышкой и принимала его слова за чистую монету. О» утверждал, что после него ни один мужчина меня не соблазнит. – Хани тихонько засмеялась и стиснула Гарнет руку. – Он был прав, после него меня не привлекал ни один мужчина, пока я не встретила Люка… – Она глубоко вздохнула. – Я тебе когда-нибудь признавалась, как сильно люблю старину Люка?

– Намекала.

– Ты уж поверь, Гарнет. И скажи, он правда красивый?

– Симпатичный. Как все братья. Ос-собенно Флинт. Ос-собенно после того, как я его побрила.

– Побрила! – прошептал Люк. Они с Флинтом подошли как раз вовремя и успели подслушать конец разговора.

– Чтобы спасти, – объяснил брат. – Я тогда напился и вырубился. Боже, да они нализались виски! – воскликнул он, прислушиваясь к неразборчивым словам.

– Кто нализался? – удивился подошедший Клив.

– Хани и Гарнет, – ответил Люк.

– Вы бы лучше остановили их, а не подслушивали разинув рты, – упрекнул братьев Клив и направился к костру.

– А мне понравилось, – усмехнулся Люк. – Никогда бы не подумал, что я так хорош в постели.

– Пьяные бредни, братишка, – буркнул Флинт и покачал головой после очередного донесшегося из фургона взрыва хохота. – Посмотрим, как они станут смеяться завтра утром.

– Пусть себе развлекаются, – вступился за женщин Клив. – Девочки каждый день с ног валятся от усталости и могут позволить себе развеяться один разок.

– Ты прав, – согласился Люк. – Девчонкам хороша друг с другом. Недавно Хани бросалась на меня, точно мегера. А послушать ее теперь, так я просто ангел.

– Значит, настало время прервать их болтовню, чтобы вы с Хани расцеловались и помирились, – пошутил Флинт.

– Кстати, о мире. – Люк пристально посмотрел на брата. – Какая кошка между вами пробежала?

– С чего ты взял, что между нами кто-то пробежал?

– Она в последнее время как в воду опущенная. Знаешь, я никогда не учил тебя жить, но…

– Черта с два, не учил, – перебил его Флинт. – Учил, еще как! Клив, подтверди.

– Очень даже учил, – усмехнулся младший брат.

– Ну ладно, ладно, – пошел на попятную Люк. – Иногда я чувствовал, что маме надо помочь. Слишком уж вы резвыми росли.

– А ты был и рад стараться, – уколол его Флинт.

Люк усмехнулся и снова посмотрел на брата.

– Успокоился бы наконец. Я так обрадовался, когда ты привез с собой Гарнет. Вот было бы здорово, если бы ты наконец осел на ранчо!

– Я сам с начала путешествия об этом подумываю.

– Слышишь, старший брат? – вмешался в разговор Клив. – Наш Флинт прикидывает, не расседлать ли жеребца и не закинуть ли подальше шпоры!

– Никогда не поверю, что в нем угаснет тяга заглянуть за перевал, – отозвался Люк.

Флинт добродушно сносил их подковырки.

– В последнее время я начал понимать, что за перевалом все то же, что и здесь.

– Гарнет тебе помогла?

– А хоть бы и так. Никогда бы не подумал, что найдется такая женщина, которая меня образумит. В ней чувствуется жизненная сила нашей матери. – Голос Флинта дрогнул, глаза потеплели.

– Аллилуйя! – вскричал Клив. – Вот уж не рассчитывал дожить до того дня, когда братишку Флинта охомутает и приручит девчонка.

– Погоди, погоди, брат, – не сдавался Флинт, – Ты что, забыл, чему учила нас мать? Не прыгай в загон, пока не убедился, что лошадь сдалась. Кто сказал, что Гарнет оставила намерение выйти замуж за своего родственника из Санта-Фе?

– Бог с тобой, Флинт! – рассмеялся Люк. – Разве мы не видим, как вы друг на друга смотрите?

– Да что ты знаешь? Весь месяц Гариет на меня дулась, а сегодня и вовсе взвилась.

– В чем дело? – забеспокоился Люк.

– Во время грозы мы укрылись в пещере с летучими мышами, и там с ней не было никакого сладу.

– Разве можно ее за это судить? – удивился Клив. – Даже Мод и та до беспамятства испугалась грозы.

– А летучих мышей, этих мерзких тварей, боятся многие женщины, – поддержал брата Люк.

Флинт покачал головой:

– Что-то не верится. Однажды я видел, как Гарнет накинулась на гремучую змею, чтобы спасти белку в силках. Потом собиралась проделать то же самое с команчи в боевой раскраске. А когда Натан Бодин со своими головорезами прищучил нас недалеко от Уэйнесбурга, она прикрывала меня с ружьем, а не спасала свою шкуру. – Он снова покачал головой. – Нет, ее так просто не испугаешь. Гарнет – женщина сильная и не теряется при любой опасности. Но в последнее время ее словно подменили. Ее что-то грызет, а что, Гарнет не говорит.

– А сам-то ты спрашивал? – поинтересовался Клив. – Или хотя бы делился с ней своими планами на будущее?

– Да нет… А теперь мне кажется, она хочет уйти, и я не могу ее осуждать. Мое общество не сахар. К тому же мне следует заняться Чарли Уолденом… Кстати, о негодяях. Сегодня в городе я встретил одного из тех, кто промышлял с Натаном Бодином.

– Кого именно? – поднял глаза Люк.

– Булвипа Мура.

– Того, что с другими подонками преследовал вас с Гарнет? – переспросил Клив.

– Того самого. Только теперь его песенка спета. Мы дрались. Я заколол его ножом.

– И Гарнет все это видела?

– Я велел ей ехать дальше, а сам хотел догнать ее потом, но она, как всегда, настояла на своем, и все произошло на ее глазах.

Клив изумленно присвистнул:

– А еще удивляешься, что с ней нет никакого сладу.

– Не пальба, так ножи! – возмутился Люк. – Когда же ты наконец осядешь и перестанешь бродяжничать?

– У меня своя голова на плечах, брат, А по поводу ножей скажу тебе вот что. – Он хлопнул Люка по плечу. – В движущуюся мишень попасть куда труднее. Пойду-ка я, пожалуй, спать.

Братья молча наблюдали, как Флинт раскатывал одеяло, а когда он заснул, Клив спросил Люка:

– Ну, что ты об этом думаешь?

– Наверное, ты совершенно прав: картина довольно неприглядная, когда два головореза наскакивают друг на друга с ножами в руках. Наверное, она-то и вывела из равновесия Гарнет. Но что-то ее мучило и до сегодняшнего дня. Готов поспорить, она обо всем рассказала Хани. Девочки в последнее время сильно сблизились. – Люк помолчал, потом с улыбкой повернулся к Кливу: – Пожалуй, сейчас самое время обо всем разузнать. – Он подошел к костру и подхватил сынишку, которого совсем сон сморил, на руки.

– Малыша лучше бы уложить, а то он совсем разоспится, – подал голос Джеб.

– Ты прав, – согласился Люк и понес сына к фургону. – Спокойной ночи. Эй, дамочки, вы там в порядке? – Вопрос вызвал новый взрыв смеха. Потом изнутри послышался голос:

– Нет. Поэтому можешь залезать.

Люк подмигнул Кливу и передал ему спящего сына:

– Уложи сразу же, как только я выведу Хани из фургона. – Он откинул брезентовый полог и даже вздрогнул – внутри благоухало первосортным виски.

– Дорогушечка! – Хани приветствовала мужа сияющей улыбкой и обняла за шею. – Я так по тебе соскучилась. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.

Люк подхватил ее за талию.

– Ну что, пьяная женушка, не возражаешь, если я положу тебя с собой под фургоном? Там ты все и расскажешь.

– Здорово, – обрадовалась Хани и повернула голову к Гарнет. – Надо идти, извини, подружка. Сегодня буду спать с мужем – он хочет знать, как сильно я его люблю.

Гарнет ничего не ответила – она давно уже спала.

Клив уложил Джоша и накрыл одеялом. Потом то же самое проделал с Гарнет. В фургон тут же запрыгнул Амиго, удивленно повел носом, потом начал зарываться к хозяину под одеяло, так что в конце концов на поверхности осталась одна мохнатая спина.

На следующее утро Гарнет открыла полог фургона, но тут же уронила брезентовые створки и схватилась за голову.

– В чем дело, тетя Гарни? – перепугался Джош. – Вам плохо?

Гарнет села на стул и уронила голову на руки.

– Не шуми, Джош. Я посижу и тихо умру.

Мальчик пулей выскочил из фургона, за ним стремглав кинулся верный пес. И первый, на кого наткнулись неразлучные друзья, был бреющийся у походной кухни Флинт.

– В чем дело, Джош? – Он отложил бритву и, заметив, что мальчик дрожит, подхватил его на руки.

– Тетя Гарни! Она заболела и хочет умереть!

– Не волнуйся, малыш. – Флинт как мог успокоил Джоша. – С ней все обойдется. У тети Гарнет похмелье. Поболит голова и пройдет. Я за ней пригляжу. А ты беги к тете Мод. Она накормит тебя завтраком.

– А где папа с мамой?

– На речке. Я бы туда не ходил: твою маму тошнит, а это зрелище не из приятных.

– У нее, как и у тети Гарни, тоже похмелье?

– Похоже, что так.

– Бедные, – протянул мальчик, покачал головой и направился к походной кухне.

Флинт кончил бриться, ополоснул бритву и вытер лезвие. Потом натянул через голову рубашку и полез в фургон. Гарнет даже не повернула головы, когда он отодвинул брезентовую створку.

– Как себя чувствуешь, рыжая? – едва слышно спросил он.

– Пожалуйста, не кричи, – простонала Гарнет. – У меня болит голова.

– Славно вы, девочки, провели вечер. Мод сказала, что вылакали почти полбутылки виски.

– Только не напоминай мне об этом.

– Лучше всего, чтобы тебя вырвало – тогда сразу наступит облегчение. Хани как раз этим сейчас и занимается на речке.

– У меня болит голова, а не живот, – упрямо пробормотала Гарнет, встала и, осторожно ступая, но все же отказываясь от помощи Флинта, стала медленно спускаться на землю.

– Недаром говорят: «Бурная ночь аукается утром», – усмехнулся он.

– Послушай, Флинт Маккензи, – обозлилась женщина и, избегая резких движений, глянула через плечо ему в глаза, – если ты сейчас же не скроешься с моих глаз, я вытащу «кольт» и застрелю тебя на месте.

– Хорошо, хорошо. – Он вскинул руки, шутливо сдаваясь. – Ухожу.

К счастью, Гарнет не мутило, как подругу, и Мод дала ей мерзкое на вкус варево, которое поначалу чуть не свалило ее с ног, но потом уняло невыносимую головную боль и позволило ехать с мужчинами.

Они решили разделиться и вернуться не позднее чем через четыре часа. Люк направился на юг, Клив – на восток, Гарнет и Флинт – на запад, а Джой и Джеб – на север.

Флинт и Гарнет провели в поисках пару часов, но не встретили ни одной коровы и, поскольку дальше глубокий овраг перекрывал путь животным, решили возвращаться в лагерь.

Но на обратном пути они заметили ведущие на север следы копыт.

– Похоже, наши, – определил Флинт. – Поедем посмотрим. Может быть, Джеб и Джои их пропустили.

Джеб и Джой отыскали полтора десятка коров и гнали их к стаду. Внезапно три всадника бросились им наперерез. Джеб подумал, что это тоже пастухи, и его лицо осветилось обычной приветливой улыбкой.

Но Джой ощутил холодок в груди, когда незнакомцы не ответили на приветствие брата.

– Вы откуда, ребята? – спросил он.

– Не твое дело, молокосос, – грубо ответил один из них. – Воруете скот?

– Нет, – рассмеялся Джеб. – Собираем разбежавшихся после грозы.

– Собираете, чтобы тут же продать и сорвать неплохой куш. – Прежде чем братья сообразили, в чем дело, на них уставились три револьверных ствола. – А ну свяжите их и оттащите к боссу.

– В этом нет никакой необходимости, – попытался объяснить Джой. – Поезжайте на юг и через пять миль увидите стадо, которое мы гоним.

Но его уверения остались без внимания. Трое громил заломили юношам руки за спину и связали сыромятными ремнями. Их отвезли к ближайшей рощице, где расположились еще трое незнакомцев. Братьев подвели к пню, на котором сидел человек, и Джой понял, что это и есть босс.

– Привет, ребята, – произнес он дружеским тоном; голос прозвучал низко, и в его речи братья расслышали мягкие южные нотки. Он так и не бросил чистить ногти узким блестящим стилетом. Судя па холеным длинным пальцам, с тяжелой работой босс явно не был знаком.

– Мистер, здесь какая-то ошибка, – начал Джой.

– Надеюсь, – проговорил босс, обнаружив ряд прекрасных, ровных белых зубов. Он засунул нож за голенище сапога, достал перчатки и встал – среднего роста, узкий в кости. На нем не было ни пылинки, и все же он отряхнул одежду.

Джою и Джебу стало не по себе под немигающим взглядом холодных серых глаз. Босс не напоминал ни хозяина ранчо, ни ковбоя. У него были тонкие черты лица и соломенные волосы, как у миссис Хани. Если бы не усы, Джой бы принял его за женщину в мужском костюме.

Незнакомец сел и мрачно взглянул на братьев.

– Как вас зовут? – снова прозвучал мягкий южный акцент.

– Мое имя Джой Бун, а это мой брат Джеб, – ответил за обоих Джой.

– Похожи на близнецов.

– Мы и есть близнецы, сэр.

– Откуда же вы, мистер Бун?

– Из Канзаса, – снова ответил Джой.

– Жаль, что мы встретились при подобных обстоятельствах.

– Похоже, парни, я вас где-то встречал, – послышался голое одного из присутствующих. Джой повернулся, и лицо говорящего показалось ему в самом деле знакомым.

– Клянусь, мистер, мы не воровали скот.

– Но гнали коров с чужими клеймами. А разве это не воровство?

– Это разбежавшиеся коровы. Мы их не крали.

– Итак, вы не признаетесь в своих намерениях продать краденых коров? – Лицо босса выражало неподдельное горе. – Жаль-жаль. Как печально, что это должно случиться с двумя такими молодыми людьми. К тому же близнецами. – Он покачал головой. – Обидно. Ваша мать останется безутешной.

– Наши родители умерли. Мы с братом сами по себе.

– Ничего, скоро вас обоих приютит дьявол, – презрительно фыркнул какой-то долговязый, стоявший рядом с главарем. Остальные встретили его шутку издевательским смехом.

– Ну, ну, ребята, – прервал их босс. – Не надо так грубо. Наши гости скоро предстанут перед Создателем. – И повернулся к Джою: – Боюсь, мистер Бун, моих людей не удовлетворяет ваше алиби.

– Но это правда!

– Что вы с нами сделаете? – прервал брата Джсб.

– То, о чем вы обвиняетесь, молодые люди, заслуживает казни через повешение.

– Нас не за что вешать, – взмолился Джой. – Клянусь, мы не сделали ничего дурного. Мы пастухи и честно зарабатываем свой доллар на хлеб.

– Ну, вот вы и сознались, – оживился босс. – А признание благотворно для вашей души.

Джой растерянно озирался по сторонам, встречая одни лишь враждебные лица.

– В чем признались?

– В преступлении, мистер Бун. В том, что зарабатываете честный доллар. Видите ли, мы здесь не жалуем честных людей. Я прав, ребята?

– Да, босс! – подхватили грубые голоса, и бандиты покатились со смеху.

– Жаль, жаль, – вздохнул их предводитель.

– Вы не с ранчо! Вы просто грабители! – догадался Джой.

– Совершенно верно, мистер Бун, – ответил незнакомец, и, к ужасу Джоя, в глазах главаря бандитов появился лихорадочный блеск, не предвещающий ничего доброго. – Повесить их! – На этот раз голос Чарли Уолдена – а это был именно он – прозвучал повелительно.

– Беги, Джеб! – выкрикнул Джой.

Юноши бросились кто куда, но, поскольку их руки были стянуты за спиной, бандитам не составило труда их догнать. Они отбивались изо всей мочи ногами, но силы были слишком неравны, и скоро их связали по ногам.

Их потащили к дереву, где через ветку уже были перекинуты две веревки, грубые руки поставили под петли.

– Пожалуйста, не вешайте нас, – попросил Джеб.

– Молчи, они все равно не пощадят, – перебил его брат.

Двое бандитов вскарабкались на ветку и затянули петли на шеях.

– Но я боюсь умирать, Джой, – всхлипнул младший из братьев.

– Не бойся. Я тебя там встречу и обо всем позабочусь.

– Прощай, Джой.

– Прощай, Джеб.

И в этот момент Натан Бодин с силой хлестнул лошадей.