Текст книги "Любовные хроники: Флинт Маккензи"

Зарегистрировавшись в какой-то развалюхе, которая служила здесь гостиницей, женщины тоже отправились в общественную баню, и после десяти дней пути горячая вода и мыло показались их измученным телам божественной сказкой.

Мод тут же удалилась в комнату, заявив, что для разнообразия желает как следует выспаться.

– А что у Флинта на ужин? – спросила Гарнет, когда вечером встретилась за столиком с Хани и Люком.

– Он взял из походной кухни солонину и все необходимое для кофе.

Она несколько минут переставляла тарелки с места на место.

– Пожалуй, я отнесу ему этих цыплят. Они просто восхитительны.

– Будет очень мило с твоей стороны, – пробормотала Хани, усердно пережевывая свою порцию.

– И вот еще что. Раз уж у нас смежные комнаты, вы можете положить ко мне Джоша. Пусть этой ночью поспит со мной.

– Правда? – В голосе Хани затеплилась надежда. – А он тебя не стеснит?

– Конечно, нет.

– Вы, дамы, в бане между собой сговорились? – подозрительно поднял на них глаза Люк.

– Ну что ты? – вскинулась было Хани, но тут же расплылась в улыбке, и на ее щеках появились очаровательные ямочки. – Сговорились, если бы только додумались.

Сам Джош внимательно следил за ходом разговора.

– Тетя Гарни, а ничего, если с нами устроится Амиго? Он ни за что без меня не заснет.

– Да-да, тетя Гарни, – поддакнула Хани. Она изо всех сил пыталась сохранить серьезную мину, но в глазах плясало буйное веселье. – Вот видишь, какие трудности у Амиго – бессонница. Правда, я, честно говоря, не заметила, потому что постоянно спотыкаюсь о спящего на полу пса.

– Ну что ж, – согласилась Гарнет, – я бы пустила к себе Амиго, но только если бы меня кто-нибудь поцеловал в щеку.

– Вот Амиго и расцелует тебя слюнявым языком, – заявил Люк. – Будешь представлять, что это дядя Флинт.

– Нет, тетя Гарни имеет в виду меня, – поправил отца Джош.

– А разве ты уже умеешь целоваться?

Теперь мальчик совершенно оказался сбитым с толку и посмотрел на мать:

– Мама, я умею?

– Конечно, нет. Так умеет целоваться только твой папа.

– Э-ге, соечка, – возмутился Люк. – Ты-то на чьей стороне?

Гарнет рассмеялась и покачала головой:

– Мы все слишком долго были на солнце, немного перегрелись и поэтому разговариваем, как подвыпившие.

– Подвыпившие или нет, – Хани стиснула руку подруги, – но твое предложение нам по душе.

– Это правда, Гарнет, – сдался Люк. – Только не могу взять в толк, почему мы здесь сидим и теряем время?

Уложив в корзину жареных цыплят, два яйца вкрутую, пару сдобных булочек и внушительный ломоть черничного пирога, Гарнет попрощалась с Маккензи и, вскочив на лошадь, за несколько минут преодолела расстояние, отделяющее городишко от того места, где оставили на ночь пастись их стадо.

– Привезла тебе кое-что поесть, – объяснила она, подъезжая к небольшому костерку, у которого устроился Флинт, и, сняв корзину с седла, разложила на одеяле все это великолепие.

– Мои надежды сбылись, и ты приехала, – с довольной улыбкой проговорил он, когда они уселись у огня.

Гарнет обхватила колени ладонями и, уперев в них подбородок, смотрела, как Флинт расправляется с едой.

– А если хотел, чтобы я приехала, почему не попросил?

– Думал, тебе захочется для разнообразия провести хоть одну ночь в городе – в приличной постели. – Он подал ей кружку с кофе. Гарнет сделала глоток и передала обратно. Она всей кожей ощущала его волевой, призывный взгляд.

– Постель еще не все, если рядом нет того, кто тебе нужен.

Флинт улыбнулся и, протянув руку, стал перебирать ее локоны.

– Ты самая прямодушная женщина из всех, что я знал. – Голос был низким, манящим, и у Гарнет по спине пробежали мурашки.

– Как бы я хотела, чтобы и ты был со мною так же откровенен. – Она изо всех сил старалась побороть вспыхнувшую в груди боль и поэтому не заметила, как в ее голос закрались грустные нотки.

– Я всегда был с тобой откровенен. – Флинт допил кофе и отставил кружку.

– Я не стесняюсь признаться, что люблю тебя.

– А я стесняюсь.

Гарнет удивленно подняла глаза, стараясь понять, что стоит за этим неожиданным признанием.

– Но почему… почему ты должен стесняться?

– Я не понимаю, что такое любовь. Мне нравится наша близость. Ничего подобного в жизни я не испытывал. Но это не та любовь, которую ты имеешь в виду… как любовь между Люком и Хани. – Взгляд Флинта остановился на Гарнет. – На такую любовь я не способен. Понимаешь, рыжая, что я хочу сказать: есть такие мужчины, которых не стоит любить, потому что они не в состоянии отплатить той же монетой.

– Это не так, Флинт. Это неправда. – Гарнет приложила ладонь к его губам и, опрокидываясь, потянула на себя. – Не говори об этом. Даже не думай.

– Я не Люк, рыжая. – Его язык прошелся по ее пухлым губам. – Я не способен обосноваться на одном месте. Не могу иметь детей.

В глубине сознания Гарнет шевельнулась застарелая тревога.

– Неужели ты не любишь детей? – Она постаралась придать небрежность своему голосу.

– Конечно, люблю. Но временами меня так и подмывает сняться с места, податься куда глаза глядят, и с этим ничего не поделаешь.

Он снова ее поцеловал, и мысли о будущем затуманились нахлынувшей страстью. Только слова любви вылетали из полураскрытых губ.

Потом Гарнет лежала подле Флинта и смотрела на звезды. Мерцающие точки были такими близкими, что, казалось, можно достать рукой и стащить с небес.

– Какую хочешь? – спросила она.

– Что? – не понял Флинт. Он лежал и поигрывал покоившимся на ее обнаженной груди медальоном. Золотая вещица сияла в лунном свете, как маяк среди гор из слоновой кости. Флинт наклонился и поцеловал оба розовых пика.

– Так какую ты хочешь? – повторила Гариет.

– Все равно. Мне обе нравятся.

– Глупый, я говорю о звездах.

– О звездах?

– Какую ты хочешь звезду?

Флинт откинулся на спину, подложил под голову руку и уставился в небо:

– Оставь все как есть. Небо – это их пастбище.

– А какая из них Полярная звезда? – спросила Гарнет. – Может быть, ее-то я и выберу.

– Вон та. – Флинт указал на одинокую яркую точку. – А теперь посмотри налево. Видишь семь звезд? Это Большая Медведица. Скоро она начнет оборачиваться вокруг Полярной звезды. Так мы узнаем время.

– И сколько же сейчас?

– Около одиннадцати. Через пару часов Медведица начнет уходить под звезду, и когда окажется прямо под ней, настанет время поднимать стадо.

– А как ты определяешь время, когда восходит солнце и звезды гаснут?

– По положению солнца. Но Медведица продолжает оставаться на том же самом месте. Взгляни сюда завтра в это же время, и увидишь, что старушка никуда не делась.

– Откуда ты столько знаешь о звездах?

– Только о Большой Медведице. Даже если гонишь ночью стадо и вот-вот заснешь, стоит лишь определить ее местоположение, и ты уже знаешь, который час. Поэтому мужчине не нужны часы.

– Ладно, оставлю Полярную звезду на небе.

– Вот и хорошо. А то бы пришлось переучиваться, как узнавать время.

– Ты никогда не принимаешь меня всерьез. – Гарнет неосторожно пошевелилась и охнула.

– Что с тобой? – Флинт беспокойно поднял голову.

– Тело, наверное, никогда не перестанет ломить. Болит с самого первого дня пути.

– Что же ты раньше не сказала? – Он подошел к Сэму и, порывшись в седельной сумке, достал жестянку с мазью. – Перевернись.

Гарнет легла на живот, и Флинт принялся втирать целебное снадобье. Но как только ладони коснулись ее плеч, она вскрикнула от боли. Длинные сильные пальцы пробежали по спине – к пояснице и ягодицам – и теперь действовали возбуждающе.

– У тебя весь зад в синяках.

– Тогда вотри в них мазь, – простонала Гарнет. – Кажется, она помогает.

Флинт наклонился и поцеловал в отдельности каждый синяк. А Гарнет еще долго стонала даже после того, как он отложил жестянку с мазью.

Глава 22

Низкие серые тучи угрюмо нависли над маленьким отрядом, остановившимся на южном берегу Ред-Ривер. Гарнет с волнением наблюдала, как Флинт заставляет Сэма осторожно входить в бурлящую воду. От весенних дождей река вышла из берегов. Однако уровень был достаточно низким для переправы. Опасность таилась в другом – под мутной, коричневой водой скрывался топкий песок. Гарнет боязливо посмотрела на скопище грубых деревянных крестов, обозначающих место, где покоились те, кому не повезло на переправе.

– Здесь топкий песок! – закричал Флинт, когда Сэм провалился на несколько дюймов. Несколько мгновений конь и всадник боролись с быстрым потоком и с засасывающей глубиной, пока наконец не двинулись вперед. На стремнине река сделалась глубже, и вода достигла лошадиных боков, но ближе к берегу река стала мелеть. – Здесь тоже плохой песок, – донесся голос с противоположной стороны.

Горожане, покинув дома, стайками собирались на дощатой набережной, чтобы поглазеть на переправу.

– Ладно, погнали стадо, – распорядился Люк, и его команда привела в движение небольшой отряд. – Джеб, веди лошадей, чтобы Флинт успел устроить для них загон, пока мы не переправим коров. И тут же возвращайся назад. Нам понадобится твоя помощь.

Джеб поскакал к лошадям и, громко свистя и щелкая кнутом, загнал мустангов в воду. Благородные животные показали себя прекрасными пловцами и легко добрались до противоположного берега. Флинт тут же согнал их в табун и начал сооружать временный загон. А когда покончил с делом, помахал шляпой, давая сигнал начинать переправу стада.

– Клив и Джой, – приказал Люк, – отправляйтесь вниз по течению ярдов на двадцать пять. Будете перехватывать телят, если их начнет сносить. Джеб, становись с левой стороны. Я пойду на правую. А ты, Гарнет, подгоняй сзади. Не давайте стаду ни на секунду останавливаться. А то коровы начнут вязнуть в зыбучем песке либо их закрутит на стремнине. Фургоны переправятся в последнюю очередь, когда все стадо выйдет из воды.

Клив и Джой поспешили вниз по течению, Люк привел коров в движение, а Гарнет поскакала в конец растянувшегося на полмили стада и тоже начала подгонять животных вперед. До нее доносились свист и крики мужчин, перекрывавшие рев вошедших в воду коров и жалобное мычание телят. Наконец и ее кобыла ступила в реку – ноги и лицо обожгли холодные брызги. Впереди тянулась длинная вереница животных, и над водой виднелись носы плывущих телят, державшихся рядом с крутыми боками матерей. Тех, что теряли силы, начинало сносить вниз, но там их поджидали Клив и Джой и поворачивали мордами к берегу.

А если переставала плыть одна из коров и ее поворачивало на стремнине, Гарнет или кто-то из мужчин щелкали сыромятным кнутом и, приведя в чувство, заставляли двигаться вперед.

Изнурительная, ни на секунду не прекращающаяся работа продолжалась почти два часа. Наконец Флинт собрал стадо и оставил пастись на противоположном берегу. Телята с дико выпученными глазами мычали и метались туда-сюда в поисках своих матерей.

Джош сидел между матерью и отцом, крепко прижимая к себе Амиго. Его лицо пылало от возбуждения. А Люк, ухватив вожжи, переводил через реку фургон Хани. Наконец настала очередь походной кухни. Флинт и Джой привязали веревки к ее передней оси и обмотали за луки своих седел.

– Но! Пошли, старые клячи! Иначе клянусь, что вы кончите жизнь в сегодняшнем вареве, – кричала Мод, нахлестывая кнутом и вожжами пару лошадей. Но несмотря на усилия четырех животных, тяжело груженная кухня по самые ступицы увязла в топком песке.

Флинт спрыгнул с коня и окликнул Джеба:

– Цепляйте за заднюю ось!

Быстро накинули еще две веревки. И шесть лошадей, потянув разом, вытащили застрявшую повозку на противоположный берег.

Кобыла Гарнет, спотыкаясь от усталости, уже выходила из воды, когда рядом послышалось жалобное мычание теленка. Гарнет оглянулась и поняла, что сосунок отбился от матери, повернул обратно к реке, и теперь его засасывал зыбучий песок.

Она подъехала к нему и слезла с кобылы.

– В чем дело, малыш? Потерял маму? – Гарнет обмотала вокруг его шеи хлыст и попыталась осторожно потянуть – так, чтобы не задушить бьющееся в воде животное. Теленок жалобно замычал, сделал еще усилие и наконец освободил передние ноги, но задние оставались в ловушке.

Гарнет обошла его и принялась раскачивать и толкать сзади плечом. Но когда теленок выбрался из песка и отскочил в сторону, сама потеряла равновесие и уперлась ладонями и коленями в дно, тут же почувствовав, как ее засасывает топкий грунт.

Она еще посмотрела вверх и увидела, как от стада спешит к детенышу корова. Но тут же ее внимание переключилось на собственное незавидное положение.

Подъехавшие Флинт и Клив в недоумении уставились на нее.

– А это что тут такое, братец Флинт? – невинно поинтересовался Клив.

– Как будто собачка, – отозвался Флинт.

– На нашу не похожа, – покачал головой Клив. – Наверное, отбилась от чужого стада.

– Да нет, скорее, похожа на симпатичную телку, – возразил Флинт.

Гарнет скрежетала зубами, пока мужчины, неторопливо спешившись, подошли поближе и задумчиво поглаживали подбородки.

– Но только очень мосластую, – продолжал рассуждать Флинт. – Зато с шикарным маленьким задиком.

– На него бы наше клеймо, – предложил Клив.

– Не выйдет! – сердито выдохнула Гарнет, которую нисколько не забавляло ее положение.

– А ты уверен, братец, что это телка? По разговору больше смахивает на большую кусачую черепаху. – Мужчины прыгнули в седла, всем своим видом показывая, что намереваются уехать.

– Эй вы! Сейчас же вернитесь и вытащите меня из песка! – не выдержала и завопила Гарнет.

Флинт обернулся и прищурил глаз:

– А телочка симпатичная. Может, не будем ее оставлять?

Они снова спешились.

– Веревку не за что зацепить. Придется поднимать так. За какой конец предпочитаешь взяться, братец?

– По мне, так оба хороши, – отозвался Флинт.

– Ну, погодите, дайте только вылезти отсюда и освободить руки. Тогда вам обоим придется уносить ноги! – пригрозила Гарнет.

– Телка-то, видно, породистая, – шутливо предположил Клив. – Увязла по уши, а продолжает брыкаться. – Они вдвоем взялись за беспомощную пленницу – Флинт подложил руки под грудь, Клив под живот – и, рывком выдернув из песка, поставили на берег.

Гарнет посмотрела на мужчин, стряхнула песок с рук, повернулась и пошла прочь. А в ее ушах не умолкал их веселый смех. Сзади подъехал Флинт, подхватил за талию, усадил перед собой на Сэма.

– Ей-богу, телочка! – Но продолжать тираду не стал и прервал слова поцелуем. Потом пришпорил коня и пустил в галоп.

Настроение у всех было отменное. Хотя предстояло еще около пятидесяти дней пути, за плечами осталось одно из самых серьезных испытаний – переправа через Ред-Ривер. И притом они не потеряли ни одной коровы.

Отряд оставался на месте несколько часов. Люди отдыхали, скидывали промокшую одежду и переодевались в сухое.

Гарнет еле дождалась момента, когда снимет сапоги, забитые мокрым песком.

После обеда все стали собираться в путь. Впереди их ожидала новая большая опасность – три сотни миль по территории индейских племен. Люк созвал небольшой отряд и предупредил, что отныне самое главное – не давать разбредаться стаду и никому не отбиваться от остальных.

– Мы в безопасности, пока вместе, – закончил он и поскакал вперед.

– Неужели команчи испугаются нас, если не испугались целого каравана фургонов? – спросила Гарнет у Флинта.

– На тот караван напало враждебное племя, ступившее на тропу войны, – объяснил он. – Теперь они, должно быть, где-то в Вайоминге. Команчи делятся на много мелких племен, и не все из них враждебны нам. А если встретим апачей или киова, как знать, может, удастся договориться.

– Договориться о чем? – не поняла Хани.

– Отдадим мустанга и пару женщин, а сами со стадом двинемся дальше, – весело рассмеялся Флинт и пришпорил коня.

Подруги ошарашенно переглянулись.

– У него особое чувство юмора, – наконец выдавила из себя Хани.

– Весьма особое, – подтвердила Гарнет и устремилась на свое место к правому флангу.

Несколько часов спустя Флинт появился снова и сообщил Люку, что лучшая трава и водопой в миле впереди. Поэтому на этот раз они остановились на привал раньше обычного и принялись разбивать лагерь.

Ближе к вечеру Гарнет сидела у огня и наблюдала, как прощались Хани и Люк перед ночным дежурством. Супруги так откровенно обожали друг друга, что Гарнет почувствовала неловкость, словно подглядывала в замочную скважину. О таких отношениях с Флинтом ей оставалось только мечтать. Да, в присутствии других он начал проявлять к ней знаки внимания, но назвать этого человека влюбленным было, конечно, трудно.

– Джой, а что ты собираешься делать, когда мы доберемся до Абилина? – донесся до нее голос Флинта.

– Поищем работу. Может быть, устроимся пастухами. Хорошо бы обзавестись своим ранчо. Но для начала потребуется уйма денег.

– Тогда почему бы вам не вернуться с Люком в Техас? Уверен, он вас возьмет.

– Неужели у него не хватает рабочих рук? А как же вы с Кливом?

– Мы уедем, как только закончится перегон. Будем снова искать Чарли Уолдена с убийцами нашей мамы и Сары. Клив отправится на юг, а я уже шел по следу двоих, когда наткнулся на караван, в котором путешествовала Гарнет.

– И каким образом ты рассчитываешь снова выйти на их след?

– Буду спрашивать до тех пор, пока не услышу что-нибудь путное. Чувствую, они где-то здесь. А Клив побродит по югу, потому что, по слухам, несколько мексиканцев из банды болтаются на границе.

– Но возможно, часть бандитов уже мертвы, – вмешалась Гарнет.

– Безусловно. Я сам убил нескольких. Еще нескольких уничтожили Клив и Люк. Но мы никак не можем достать главаря.

– У Люка семья, Флинт, – продолжала Гарнет. – Каким образом он может гоняться за бандитами, если не в силах оставить жену и сына даже на время перегона?

– Знаю, знаю. Но когда мы поймаем главаря, я думаю, он хотел бы быть с нами. Ведь настоящая мать Джоша убита во время набега. И Люк мечтает за нее отомстить.

– Даже если Хани не захочет его отпустить?

– Мужчина должен подчиняться велению совести.

– А если убьют и его? Какое тогда значение будет иметь его совесть? Ожить не поможет.

– Не поможет. Но пока дело не завершено, женщины не должны в него вмешиваться.

– Что значит, не должны вмешиваться? Разве речь идет не о мести за женщин – тех двух, что убиты? Если тут женщины ни при чем, значит, вы мстите за свою уязвленную гордость. И уж явно не за любовь, которую потеряли. – Гарнет поднялась и пошла прочь.

После ее ухода у костра воцарилось неловкое молчание. Наконец Джой нарушил тишину:

– Пойду выпью воды.

За ним последовал брат.

А Флинт остался смотреть на огонь.

Гарнет слишком измоталась за день, чтобы ложиться спать. И успокоенная красотой наступившего вечера, решила прогуляться. Теплый ветерок доносил с юга запах дождя. Она взглянула на небо, но не заметила никаких признаков надвигающейся грозы. Луна испещрила землю серебряными брызгами, а на небе сияли мириады звезд. Гарнет прислонилась к дереву, скрестив на груди руки.

Разговор с Флинтом не давал ей покоя. Он убедил себя, что у него есть дело. Но как только перегон подойдет к концу, снова бросится разыскивать убийц матери. И ни за что не возьмет ее с собой. А сейчас им просто по пути. Однако в Абилине они расстанутся, он поскачет куда глаза глядят – недаром же повторяет то и дело, что их ничто не связывает. Интересно, как он поведет себя, если признаться, что у нее под сердцем его ребенок? Останется с ней? А если даже и так, не возненавидит ли за то, что связала его по рукам и ногам? Гарнет не знала, как поступить. Следовало только ждать и окончательно увериться, что она не ошиблась.

Гарнет подняла глаза к небесам. Как ей нужен какой-нибудь знак, уверение в том, что она значит для Флинта больше, чем любая другая, с кем можно порезвиться в постели! «Боже, ну, пожалуйста, дай мне какой-нибудь знак!»

– Что ты делаешь здесь одна?

Голос прозвучал так внезапно, что она вздрогнула от неожиданности, хотя тут же узнала его обладателя.

– Как ты умеешь тихо подкрадываться, Флинт!

– Так же, как и команчи. Слышала, о чем предупреждал утром Люк? – Он подошел ближе и загородил собой луну.

– Но ты ведь не позволишь, чтобы со мной что-нибудь случилось?

Флинт подошел еще ближе и намотал на палец несколько медных локонов.

– В один прекрасный день, когда ты попадешь в такой переплет, меня может не оказаться рядом. Поэтому не стоит разгуливать одной. Идем обратно.

Гарнет безропотно позволила отвести себя в лагерь.

Все, кроме Люка, который отправился в дозор, и Джоша, уложенного в постель, собрались у костра и с увлечением наблюдали, как Хани и Джеб играли в карты.

– Хорошо, а теперь давай сыграем вдвоем пятью картами. – Хани раздала по пять карт. – У тебя что на руках?

– Пара восьмерок, два валета и трефовый король. – Он улыбнулся и выложил карты на середину импровизированного стола из одеяла. – Ставка – пять спичек.

– У меня пара шестерок, восьмерка, девятка и пиковая дама. Играю. Сколько хочешь прикупить?

– Как будто бы три. – Джеб оставил себе пару и сбросил оставшиеся карты.

– Банкир тоже прикупает три, – объявила Хани и откинула ненужные карты. Потом раздала каждому по три новых. – А теперь у тебя что?

– Я прикупил пару пятерок и бубнового валета. И поднимаю ставку. Вот еще десять спичек.

– А у меня, – Хани повернула ладонь с картами так, чтобы видели все, – три, семь и валет. Никакой от них пользы. Но я тоже поднимаю ставку на пять спичек.

– И я. – Джеб снова бросил пять спичек. – Потому что мои две пары бьют вашу пару шестерок. – Он широко улыбнулся Джою.

– Но только не это! – Хани снова повернула карты лицом к зрителям и показала картинки. – Полный дом! – У нее в руках было две шестерки и три туза.

– Да уж, такую карту не побьешь! – хлопнула ее по колену Мод.

А Джеб ошарашенно уставился на нее через стол:

– Как вы сумели это проделать, миссис Хани?

Хани молча вытряхнула три исчезнувшие карты из левого рукава.

– Чисто проделано, – похвалил Клив.

– Но откуда взялись три туза? – Джеб скреб пятерней свои густые светлые волосы.

– Скорее всего из правого рукава, – со знанием дела объяснил Клив.

– Настоящая мастерица! – восхитилась Мод.

– Никогда не пытайся повторить этот трюк, пока не осталось только два игрока, а сам ты за банкира, – продолжала наставлять партнера Хани.

– Не пытайся повторять его вообще, – резонно поправил Клив, – если не хочешь, чтобы твою руку вместе со всем остальным зарыли в сосновом ящике. Где ты научилась передергивать карты, Хани?

– Я много путешествовала с актерами.

– А честно выиграть когда-нибудь пыталась? – поддел ее Клив.

Глаза женщины засветились озорством:

– Наверное, я многое позабыла в покере, но не больше, чем ты знаешь вообще.

– Это вызов, сестренка! – воскликнул Клив. – Ну-ка подвинься, Джеб. Сейчас я преподам миссис Хани урок.

– Полегче на поворотах, – рассмеялась она. – Покажи, на что ты способен, Клив Маккензи!

Они продолжали играть, а зрители один за другим уходили спать. И наконец у костра остались только Хани и Клив.