Текст книги "На пути к истине (сборник)"

Расправа
Криминальная драма в трёх действиях

Действующие лица:

Хидиятов Ильяс Хамитович – прокурор района, позже лесник, 50 лет.

Сахибгараев Ринат Юсупович – директор лесхоза, 50 лет.

Галия – студентка, 20 лет.

Шайхиев – директор птицефабрики, 40 лет.

Ибраев – оперуполномоченный РОВД, 35 лет.

Судья.

Адвокат.

Секретарь судебного заседания.

Шофёр.

Действие первое

Картина первая

Зал судебного заседания. На подиуме – судья. За столиками в зале – секретарь судебного заседания, Хидиятов, адвокат. На скамье подсудимых – Шайхиев.

Судья. Продолжим судебное заседание. Слово для поддержания государственного обвинения предоставляется прокурору Хидиятову.

Хидиятов встаёт.

Хидиятов. Ваша честь! Особенность рассматриваемого дела состоит в том, что на скамье подсудимых не какой-нибудь чеховский Денис Григорьев, по неразумению своему откручивавший от рельсов гайки, а вполне современный образованный человек, которого государство наделило властными полномочиями, доверив руководство старейшей в районе птицефабрикой. Шайхиев не только не оправдал этого доверия, но и переступил закон, совершив злодейское по своей сути преступление. Нет, он никого не убил, не избил и не ограбил. Но он надолго омрачил настроение людей, отобрал у них радость жизни.

Ещё недавно было в нашем районе озеро, широкое, глубокое, чистое, как слеза. И называли его ласково, с любовью, озеро Светлое. Люди здесь собирались в дни отдыха, купались, загорали, удили рыбу. Теперь этого озера нет. Оно вымерло, стало практически необитаемым. И виной всему – этот человек.

Как установило следствие, Шайхиев, работая директором расположенной на горе птицефабрики, допустил скопление в санзаборнике большого количества нечистот и производственных отходов и вместо срочной их откачки и вывоза с территории фабрики в специально отведённые места отдал распоряжение сбрасывать скапливающиеся нечистоты в прорезающий склон горы овраг, где имелась лишь старая, не укреплённая надлежащим образом обваловка. Из-за начавшихся проливных дождей и скопления воды обваловка не выдержала…

Входит сотрудница суда и, наклонившись, говорит что-то на ухо судье.

Судья (чуть растерянно). Извините… Меня срочно зовут к телефону… Я отлучусь ненадолго…

Уходит. Адвокат и Шайхиев переглядываются друг с другом и довольно улыбаются. Хидиятов сидит нахмуренный. Появляется судья. На его лице – озабоченность.

Судья (Хидиятову). Продолжайте, пожалуйста!

Хидиятов. Остановился я на том, Ваша честь, что из-за начавшихся проливных дождей и скопления воды давно не укреплявшаяся обваловка не выдержала, и вся находившаяся в овраге грязная масса хлынула вниз, к озеру, которое в считанные минуты превратилось в грязное, зловонное болото. Произошла массовая гибель рыбы и другой живности. В озере сейчас запрещено купаться, нельзя брать воду. Ущерб от этого происшествия исчисляется сотнями тысяч рублей. Все эти последствия Шайхиев, несомненно, мог и должен был предвидеть, однако мер к их предотвращению не принял. Более того, он, превысив свои должностные полномочия, отдал незаконное распоряжение сбрасывать нечистоты прямо в овраг, что в последующем и привело к загрязнению озера и гибели его обитателей. Шайхиев, таким образом, совершил преступления, подпадающие под часть первую статьи 286 и часть вторую статьи 250 Уголовного кодекса Российской Федерации, и я прошу по совокупности этих статей приговорить его к 3 годам лишения свободы, которые он должен отбывать в исправительной колонии общего режима, а также возместить государству причинённый по его вине ущерб.

Судья. Ваша позиция ясна. Для защиты подсудимого слово предоставляется адвокату.

Адвокат (самоуверенно). Ваша честь! Я внимательно выслушал яркую, трогательную речь уважаемого прокурора, но, честно говоря, так и не смог уловить, чего в ней больше, эмоций или здравого смысла. С одной стороны, как мы слышали, всему виной – проливные дожди, грязь, слякоть, скопившиеся дождевые воды и нечистоты, прорвавшие обваловку оврага, с другой – какие-то там выходящие за пределы служебных полномочий действия Шайхиева. Словом, смешались в кучу кони, люди…

Так где же, в конце концов, лежит истина? И в чём заключается вина Шайхиева?

Мне кажется, Ваша честь, здесь не следует блуждать в трёх соснах, а надо ответить на один-единственный вопрос: попали бы или нет скопившиеся в овраге нечистоты в озеро Светлое, если бы Аллах Всевышний не послал нам эти обильные и затяжные дожди, остановить которые был не в силах никто, кроме Него самого. Ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. Если бы не эти злополучные дожди, нечистоты и по сей день покоились бы на дне оврага, не угрожая ни озеру, ни его обитателям. Не спорю, были, возможно, в работе Шайхиева какие-то просчёты, ошибки. Но скажите на милость, где причинная связь между этими просчётами и случившейся катастрофой. А то, что произошло, иначе как катастрофой, не назовёшь. Мы живём в век природных катаклизмов, нельзя об этом забывать. Представьте такую ситуацию: на птицефабрику вдруг обрушивается мощнейший ураган, разламывает её на части и уносит в озеро вместе со всеми нечистотами. И что же, уважаемый прокурор тоже стал бы предъявлять Шайхиеву обвинение и требовать, чтобы его упекли на три года за решётку? Так ведь можно и к временам ГУЛАГа вернуться…

Ясно, что никакой вины Шайхиева в происшедшем нет. И прорыв обваловки оврага, и загрязнение озера – всё это результат самого обычного стихийного бедствия. Поэтому прошу моего подзащитного оправдать!

Судья. Есть реплики?

Хидиятов (с иронией). Если бы в момент только что описанной нам страшной катастрофы на птицефабрике оказался случайно Шайхиев, то наш уважаемый адвокат, кроме высокого гонорара, непременно получил бы ещё и медаль «За спасение утопающего».

Адвокат (возмущённо). Я попросил бы Вас…

Судья (адвокату). Садитесь! Прения окончены. Подсудимому предоставляется последнее слово. Встаньте, Шайхиев!

Шайхиев (с обиженным видом). К тому, что сказал мой адвокат, мне добавить нечего. И так ясно, что это дело сфабриковал против меня прокурор. Чтобы выслужиться перед своим начальством, получить награду или премию. И он ещё ответит за это, понимаешь…

Судья. Суд удаляется для вынесения приговора!

Уходит. Адвокат и Шайхиев, довольные, о чём-то переговариваются и насмешливо смотрят в сторону Хидиятова. Появляется судья.

Секретарь. Прошу всех встать!

Судья. Суд, рассмотрев уголовное дело, приговорил Шайхиева по всем статьям обвинения оправдать за отсутствием в его действиях состава преступления. Приговор может быть обжалован в установленные законом сроки. Судебное заседание закрыто.

Судья и секретарь удаляются. В зале суда остаются Хидиятов, адвокат и Шайхиев. Хидиятов складывает в портфель бумаги. Адвокат обнимает Шайхиева.

Адвокат. Ну, поздравляю! Выходишь из зала суда чистым, как кристалл. Такое не всякому перепадает!

Шайхиев. Спасибо, дорогой, спасибо! Ты сделал своё дело, как подобает настоящему адвокату. (Смотрит с язвительной усмешкой на Хидиятова.) А вот у нашего уважаемого прокурора дела, похоже, плохи. Не получит от своего начальства за излишнее усердие ни благодарности, ни премии. Да и с должностью прокурора теперь как бы не пришлось распрощаться, понимаешь…

Хидиятов (презрительно). Убогий ты человек, Шайхиев!

Идёт к выходу. В дверях сталкивается с оперуполномоченным Ибраевым. Тот умышленно преграждает ему путь, но под его гневным взглядом отступает. Хидиятов уходит.

Ибраев (вслед). Тьфу!

Шайхиев и адвокат смеются. Ибраев подходит к ним.

Ибраев (Шайхиеву). Я уже в курсе дела… Поздравляю, дорогой, поздравляю от всей души. Утёрли всё-таки нос этому зарвавшемуся законнику. Сволочь! Сколько он мне крови попортил! Я ведь давно уже стал бы начальником райотдела, если бы не его придирки и козни. Проверка за проверкой! Преступления я, видите ли, укрываю, руки распускаю во время допросов! А кто не укрывает, кто станет гладить по головке хулигана, ворюгу? За рост преступности бьют. Плохая раскрываемость – тоже стружку снимают. Вот и пойми, кого слушать и каким путём идти. Ну ладно, я мелкая сошка, меня и бить и ругать можно. Но к тебе, к тебе-то он зачем пристал? Ведь Тимерхан Шарипович сколько раз ему говорил: перестань толочь воду в ступе, брось возиться с этим делом, всё равно ничего у тебя не получится. Не послушался, сукин сын, решил карьеру себе на громком деле сделать. А ведь знал, что Тимерхан Шарипович не просто глава администрации, а свояк нашего… Да что там говорить! Прёт куда не попадя, как взбесившийся бизон, не видя никого и ничего вокруг себя. Вот и поделом ему! Будет теперь знать, как с властями тягаться!

Шайхиев (со снисходительной улыбкой). Что-то слишком злым ты стал, Ибраев, понимаешь. Горячишься, говоришь как-то невпопад…

Ибраев. Станешь злым, если тебе каждый раз будут зубы считать да за хвост дёргать!

Шайхиев. Злой, злой ты стал, Ибраев. Врагам иногда прощать надо. Тем более врагам, уже побеждённым, потерявшим власть и силу, понимаешь. И адвокат мой, наверное, с этим согласится!

Адвокат. А отчего же не согласиться? Всё верно говоришь. Помните, как писал в своей поэме Пушкин про Петра Первого, разгромившего шведов под Полтавой: «При кликах войска своего в шатре своём он угощает своих вождей, вождей чужих и славных пленников ласкает».

Шайхиев. Верно, верно писал Пушкин, понимаешь. И тебе Ибраев слова эти надо помнить… Ладно, замнём этот разговор. Поедем лучше ко мне и обмоем хорошенько нашу победу!

Уходят. Свет гаснет.

Картина вторая

Кабинет. За столом – директор лесхоза Сахибгараев. Из-под расстёгнутого ворота рубашки видна тельняшка. Входит Хидиятов.

Сахибгараев (вставая). Ильяс, ты? Ну, наконец-то! Выбрался всё же на свет божий. Здравствуй!

Обнимаются.

Сахибгараев. Совсем залёг на дно, чёрт полосатый! Хоть бы позвонил, дал о себе знать. Люди ведь разное судачат… Хотел сначала зайти к тебе, а потом, думаю, бог знает, что там у тебя на душе, отругаешь ещё и выставишь за дверь… Ты присаживайся, присаживайся, рассказывай, как у тебя дела.

Садятся.

Хидиятов (с улыбкой). Ты ведь знаешь, дела обычно бывают у прокурора, а я уже месяц, как не прокурор. Так что, теперь у меня под рукой одни ребусы и кроссворды…

Сахибгараев (возмущённо). Слышал, слышал! И про эту птицефабрику и про озеро… Ну про Шайхиева я уже не говорю. Такое озеро загубил! Наглец, прощелыга, иного не скажешь! Но ты-то… Ты ведь полжизни отдал прокурорской работе, числился всегда в ряду лучших. Неужели не нашлось человека, который бы защитил тебя, ну, поддержал хотя бы? Не берусь судить, возможно, ты допустил ошибку, перегнул палку. Но так вот, просто взять человека и выкинуть за борт…

Хидиятов. Ну почему же? Были и защитники, и сочувствующие. Но ты ведь знаешь, у нас не принято много говорить и тем более перечить начальству. Легче отдать в жертву человека, пусть даже нужного и полезного, чем потом бегать по инстанциям, объясняться, портить себе карьеру. Впрочем, я ни на кого не в обиде. Мне ведь предлагали остаться в прокуратуре, работать следователем или помощником прокурора. Я отказался. Но не всё так уж плохо. Мне оформили пенсию за выслугу лет. Пенсия приличная. Так что можешь поздравить.

Сахибгараев. А почему бы и нет? Ты – бывший прокурор. Я – бывший морской офицер, списанный на берег по состоянию здоровья. Так что оба мы – пенсионеры, и ничего зазорного в этом не вижу. Вот что мы с тобой сделаем. У меня в сейфе есть бутылка капитанского джина. Давай-ка отметим это дело всем чертям назло!

Достаёт из сейфа бутылку с джином, закуску, ставит всё на стол, наполняет рюмки.

Сахибгараев. Я хочу выпить за тебя, Ильяс! Молодец, что не дрогнул, не раскис. Выглядишь настоящим бодряком. Так держать!

Пьют.

Сахибгараев. А судья… Не виделись с ним?

Хидиятов. Встретились недавно на улице. Случайно. Говорит: «Извини, звонили тогда из Верховного суда… Не мог принять другого решения».

Сахибгараев. Ну, судья, ладно. У него свои начальники. А вот жёнка твоя меня, признаться, удивила. Не ожидал я от Гульфиры. Оставить тебя, сбежать в такое время! Нехорошо это…

Хидиятов. Не говори так, Ринат. Ей ведь тоже здорово досталось. Когда я начал заниматься делом Шайхиева, на неё сразу стали оказывать давление. Даже вызывали несколько раз в администрацию, чтобы она как-то подействовала на меня. Потом у неё стали возникать неприятности на работе… Однажды она не выдержала. Стала умолять, чтобы я не связывался больше с этим Шайхиевым и не доводил дело до суда. Я тогда грубо одёрнул её, наговорил кучу дерзостей. И с этого времени у нас всё пошло прахом. Мы перестали разговаривать, разбрелись по разным комнатам. А когда суд оправдал Шайхиева, она молча собрала свои вещи и уехала.

Сахибгараев. И всё равно она поступила неправильно. Нельзя класть на одни весы личную жизнь и работу!

Хидиятов (задумчиво). Не всё так просто, Ринат. Чтобы понять её, надо обернуться в прошлое. Начало тех лихих девяностых не забыл ещё, наверное? Так вот, мы жили тогда в Москве. Неплохо жили. Гульфира преподавала в одном из вузов, я работал заместителем прокурора крупного столичного района, готовился в защите диссертации. А тут начался этот переполох, так называемый парад суверенитетов. Узнаём из газет, что здесь у вас идёт настоящая революция, всюду митинги, демонстрации, народ требует свободы и демократии. Стали слышны победные кличи. Декларация о суверенитете, всеобщее благосостояние, равноправие языков… Гульфира ведь коренная москвичка, и её вся эта шумиха мало занимала. А я в то время как раз очень скучал по родным краям, своим сородичам, обычаям, праздникам, а тут, видите ли, именно в тех самых краях зарождается новое государство, настоящий рай, островок коммунизма. Как не окунуться в эти райские кущи! Долго уговаривал Гульфиру. Уговорил всё же. Выпорхнули с насиженных мест, и что же обнаружили, приехав сюда? Ничего ровным счётом. Самое обычное феодально-байское княжество, управляемое ханом и кучкой богатых, наделённых неограниченной властью беков, прибравших к рукам всё и всюду расставивших своих людей. Поделили между собой свежеиспечённый пирог, а про данные народу обещания забыли.

Сахибгараев. А что удивляться? Так было везде и всегда. Народ сначала поднимали, использовали для завоевания власти, а потом бросали, как поношенные башмаки, обрекая на прозябание и одиночество. (Задумчиво.) Да… Эта птицефабрика, этот Шайхиев, чёрт бы их подрал… За непростое дело ты тогда взялся. Система, брат ты мой, штука весьма жёсткая. Её не перегнёшь, не прошибёшь. Она своих людей охраняет и бережёт, как зеницу ока, и в обиду никому не даст. Сметёт с пути любого… Но не стану кривить душой. Будь я на твоём месте, поступил бы так же. Нельзя изменять своим принципам, вступать в сделку с совестью… (После короткого молчания.) Знаешь что, ну их всех к лешему! Давай лучше ещё выпьем! Выпьем за моряков, бороздящих океанские просторы, за прокуроров, стоящих на страже законности, за лесников, охраняющих наши леса с их прелестными пташками и зверюшками!

Пьют.

Хидиятов. Ты произнёс хороший тост, и он как раз напомнил мне, зачем я пришёл сюда.

Сахибгараев. У тебя ко мне просьба?

Хидиятов. Да, причём большая.

Сахибгараев. Давай, не тяни, выкладывай всё!

Хидиятов. Ты понимаешь, хочу устроиться к тебе на работу. Возьмёшь?

Сахибгараев. Юристом, что ли? Ну если юристом, то мне как раз…

Хидиятов. Нет, не юристом.

Сахибгараев. Тогда кем же?

Хидиятов. Лесником.

Сахибгараев. Лесником? Ты с ума сошёл?

Хидиятов. Нет, я пока ещё в своём уме. Но я и вправду хочу поступить на работу именно лесником и никем иначе. Так берёшь или нет? Если нет, то скажи сразу. Не стану упрашивать…

Хочет встать.

Сахибгараев. Да сиди ты! Сразу в обиду! Интересно, как бы ты повёл себя, если бы я пришёл к тебе в прокуратуру наниматься сторожем! Ну ладно, есть у нас одно место. Недалеко, всего в десяти километрах отсюда, в заповеднике. Устроит?

Хидиятов. Вполне.

Сахибгараев. Ты хоть стрелять-то умеешь?

Хидиятов. Спрашиваешь! Занимался когда-то биатлоном. Кандидат в мастера спорта.

Сахибгараев. Ну тогда нет проблем! Звонили как раз на днях из охотничьего хозяйства, им позарез нужен егерь для работы в тех местах. Так что будешь у нас лес охранять, а ещё зверюшек – по совместительству. Ну и получать соответственно будешь вдвое больше.

Хидиятов. Спасибо, Ринат! Я знал, что ты поможешь.

Сахибгараев. Признаться, ошарашил ты меня. Лесником… Придумал же! Но ничего с тобой не поделаешь. Это – твой характер. И не мне его выправлять. Давай хряпнем ещё по одной и, как говорится, в добрый час…

Занавес.

Действие второе

Картина третья

Дом лесника. Топится печь. За окном – сумерки. Входит Хидиятов с охапкой дров. Подкладывает в печь полешки, садится. Со двора доносится женский крик, просящий о помощи. Хидиятов уходит и появляется вместе с девушкой-лыжницей. Девушка плачет.

Хидиятов. Проходи, проходи, не стесняйся! Лыжи можешь поставить в углу.

Девушка ставит лыжи, пройдя в комнату, устало опускается на стул. Продолжает плакать.

Хидиятов. Ну, полно тебе. Давай лучше познакомимся. Меня зовут Ильяс Хамитович. А ты кто и откуда будешь?

Девушка. Галия… Галия моё имя. Живу в двух километрах отсюда. Деревня Ильбяково, слышали, наверное?

Хидиятов. Конечно, слышал. А чего ты плачешь?

Галия. Вот вышла на лыжную прогулку и заблудилась в лесу.

Хидиятов. Ну, и что?

Галия. А если бы на меня напали волки или медведи?

Хидиятов. Подумаешь, волки! Они, можно сказать, каждую ночь вокруг этого дома бродят…

Галия вскакивает со стула и визжит.

Хидиятов. Ну, ну, перестань! Я пошутил. Садись за стол. Ты, кажется, вся замёрзла. Сейчас я напою тебя горячим чаем. Нет, нет, я лучше сделаю кофе и чуть-чуть добавлю в него коньяку. Ты пила когда-нибудь коньяк?

Галия. Конечно, один раз в студенческом общежитии, на дне рождения.

Хидиятов готовит кофе. Кладёт на стол конфеты, яблоки. Садится. Оба пьют кофе.

Хидиятов. Так ты, стало быть, студентка?

Галия. Да, учусь в университете. На юрфаке. Приехала вот на каникулы к родителям, и на тебе…

Хидиятов. Родители, наверное, волнуются сейчас, думают, не случилось ли чего. Надо бы как-то их оповестить.

Галия. Не беспокойтесь, я сказала им, что ухожу к подружке в соседнюю деревню и, возможно, останусь у неё ночевать. Одну бы в лес меня ни за что не отпустили.

Хидиятов. Ну тогда ладно… И кем же ты собираешься стать после окончания юрфака? Следователем, прокурором, адвокатом?

Галия. Ну, мне до этого ещё далеко. Я учусь только на втором курсе.

Хидиятов. Увы, девочка, время бежит быстро и незаметно. Так что надо уже сейчас думать о будущем.

Галия. Вы говорите так, будто бы сами когда-то учились на юрфаке…

Хидиятов. Нет, просто я намного старше тебя, и повидал кое-что в жизни.

Галия (с томной улыбкой). Ой, у меня что-то закружилась голова, и стало так тепло внутри. И весело как-то. А знаете… У вас есть музыка? Ну, магнитофон или проигрыватель какой-нибудь? Давайте потанцуем!

Хидиятов (смеётся). К сожалению, не успел ещё обзавестись. Правда, есть у меня радиоприёмник. Старый такой, трескучий. И телевизор вон стоит на комоде допотопный. Боюсь, что для дискотеки они не подойдут. Давай, оставим это до следующего раза, я постараюсь подготовить что-нибудь более звучное и современное…

Галия (обиженно). Ну, не хотите, как хотите. Сами потом покаетесь… А можно мне ещё немножечко кофе?

Хидиятов. Конечно, конечно!

Приносит кофе. Галия пьёт. Осматривается по сторонам.

Галия. А вы что, здесь совсем один? А где ваша жена?

Хидиятов (с притворным изумлением). Жена? Ты считаешь, что уважающий себя мужчина станет держать в этой глуши женщину, обрекая её на тоску и одиночество? Ну, ты просто не жалеешь своих соплеменниц…

Галия (сконфуженно). Нет уж, извините, Ильяс Хамитович! Может, это звучит немного наивно и несовременно, но я считаю, что всякая уважающая себя женщина сочтёт за счастье жить здесь рядом с мужем, разделяя его трудности и одиночество. И тем более, если она любит его…

Хидиятов. А если нет?

Галия. А разве так может быть. Выйти замуж и…

Хидиятов. Увы, девочка, в жизни не всё бывает так гладко. И решения порой приходится принимать самые неожиданные. Да и утверждение, что с милым рай и в шалаше, давно уже, наверное, устарело. Так что не удивляйся, что я здесь один и нет рядом со мной ни жены, ни лесной феи.

Галия (взволнованно). И всё же я с вами не согласна. То устарело, это устарело… Тогда зачем мы говорим о любви, верности, слагаем о них песни, стихи, снимаем кинофильмы? Или всё это делается просто так, чтобы не умереть от скуки? Тогда зачем же вообще жить? Уж лучше умереть!

Хидиятов (посмеявшись и ласково потрепав её за подбородок). Умирать тебе, малышка, ещё рано, а вот поспать, забыться, уйти на время от мирских забот не помешает. Кто знает, может быть, тебе приснятся вещие сны, и в них ты найдёшь ответы на все свои вопросы.

Идёт и расстилает постель.

Галия. А вы что, верите в вещие сны?

Хидиятов. Конечно, ведь они приходят к нам из других миров, где каждый владеет истиной и никогда не вступает с ней в конфликт.

Галия. Я бы хотела побывать в этих мирах…

Хидиятов. Тогда живо в постель и считай, что она будет той волшебной ладьёй, которая унесёт тебя в один из таких миров. Только не задерживайся там. Как выспишься, сразу возвращайся.

Галия идёт к кровати.

Галия. Отвернитесь, пожалуйста!

Раздевается и ложится.

Галия. Постойте, а вы? Где же вы сами будете спать?

Хидиятов. Спи, девочка, спи. Я ещё не скоро. Мне надо посидеть немного, посмотреть на тлеющие уголёчки и привести в порядок свои мысли. И спать я буду тоже возле печи, как и положено бабаю.

Галия (сонливо). Бабай! Вам ещё и сорока, наверное, нет. И вы такой красивый… Нет, нет, вы всё-таки бабай! Даже танцевать со мной не захотели! Не пожалели девушку, замёрзшую, заблудшую…

Засыпает. Хидиятов садится напротив печи и погружается в раздумье.

Свет гаснет.

Картина четвёртая

Дом лесника. Светает. Хидиятов сидит с закрытыми глазами напротив печи, прислонившись к спинке кровати, на которой лежит Галия.

Галия (проснувшись и протирая глаза). Доброе утро, Ильяс Хамитович! Вы не спите?

Хидиятов. Нет. Доброе утро! Как ты спала?

Галия (вставая с кровати и одеваясь). Хорошо. Вот только сны мне странные снились…

Хидиятов встаёт. Ставит на плитку чайник.

Хидиятов. Что за сны? Расскажи.

Галия. Да, ерунда какая-то. Будто я в этом доме одна и слышу ваш голос, доносящийся с улицы, из леса. Выхожу во двор, и вижу следы. Ваши следы. Надеваю лыжи, иду по следам прямо в чащу леса. Выхожу на поляну и вдруг вижу… Нет, не буду дальше рассказывать…

Хидиятов. Рассказывай, рассказывай!

Галия (грустно). Вижу, вы лежите на снегу и кровь у вас на одежде…

Хидиятов. Кровь? Действительно, странный сон. Ну а что было дальше?

Галия. Дальше? Я закричала, стала звать на помощь и тут проснулась. Вы в это время, кажется, спали, и я не стала будить вас. Долго ещё ворочалась в постели, но всё-таки уснула…

Хидиятов. Действительно, странный сон… Ну, ничего страшного. Значит, долго буду жить… Ты выспалась? Там, за печкой – умывальник, зеркало. Можешь заняться собой. А я пока сделаю кофе.

Галия. Только, пожалуйста, без коньяка. Вчера я, кажется, опьянела и болтала много лишнего…

Хидиятов. Всё было в норме, малышка. Вот только мы забыли с тобой поужинать. Но сейчас всё поправим. У меня в холодильнике есть колбаса, сыр, масло…

Приводят себя в порядок и садятся за стол, завтракают.

Галия (после долгого молчания). Скажите, Ильяс Хамитович, от вас ушла жена?

Хидиятов. Ушла? Разве, я похож на никчёмного, никому не нужного мужчину? Нет, просто мы разошлись во мнениях и решили временно расстаться. Возможно, утратили к друг другу прежние чувства.

Галия. Я всё знаю…

Хидиятов. Что ты знаешь?

Галия. Видите ли… Видите ли, я обманула вас вчера. Я не заблудилась в лесу.

Хидиятов (с улыбкой). Честно говоря, я ждал от тебя этого признания. Я сразу заметил, что ты как-то странно ведёшь себя. Ты боялась смотреть мне в глаза. И пальчики твои слегка дрожали… Ну ладно. Раз ты решила открыться, уж будь откровенной до конца. Расскажи, как ты надумала прийти сюда и для чего.

Галия. Хорошо, слушайте. Возможно, помните, два года назад, тогда я ещё училась в школе, вы приезжали к нам в деревню и читали в клубе лекцию. Вы были в прокурорской форме, с блестящими погонами и пуговицами. И рассказывали так строго и серьёзно о разных преступлениях… (После паузы, чуть улыбаясь и опустив голову.) Извините, Ильяс Хамитович, но я тогда влюбилась в вас. С первого взгляда. У вас были чуть седые волнистые волосы и такие блестящие, такие чистые глаза. Когда я вернулась домой, мне ещё долго чудились ваш голос, ваши слова… Каждый раз, когда мне случалось приезжать в райцентр, я приходила к прокуратуре и тихонечко наблюдала из-за угла, как вы выходили, садились в машину, уезжали куда-то. Потом снова возвращались… Вы знаете, я любила и очень боялась вас. Ведь вы были прокурором, а я… Потом я узнала, что у вас начались неприятности, что вы уволились из прокуратуры и от вас ушла жена. Я очень переживала и дала себе слово, что как только начнутся каникулы и я приеду домой, то обязательно встречусь с вами. И вот я здесь, как видите.

Галия встаёт, подходит к Хидиятову, опускается на колени и обняв, прижимается к груди.

Галия. Ильяс Хамитович, вам тяжело, я знаю! Уедемте отсюда! Мы снимем квартиру в городе, вы устроетесь на работу. А если хотите, я перейду на заочное отделение и приеду сюда сама. Буду жить здесь с вами в лесу. У нас всё будет хорошо. Я никогда, никогда не брошу вас, что бы ни случилось…

Хидиятов. Встань, Галия, прошу тебя!

Галия. Нет, нет! Ответьте мне, согласны ли вы?

Хидиятов. Ты славная девчонка, Галия! Умная, красивая. Но боюсь, поезд мой уже ушёл. Каждый должен выбирать в этой жизни свой путь. Я выбрал свой, и менять его нет смысла. Этот лес, эта избушка стали мне тихой обителью, и я уже теперь не мыслю ни дня без них. А у тебя… у тебя всё впереди. Ты окончишь университет. Впереди у тебя интересная работа, интересная жизнь, интересные встречи. Я уверен, ты станешь этаким заправским юристом…

Галия (грустно). И буду, как вы коротать ночи в глухом лесу?

Хидиятов. Ну зачем же? У тебя будет свой путь, малышка. Думаю, он окажется более удачливым и счастливым, чем мой. Самое главное, верь в себя, свои силы и никогда не теряй присутствия духа…

Галия (плача). Я поняла… Всё поняла… Спасибо… Спасибо вам за ваши добрые слова, за доброе сердце. (Встаёт.) Я пойду, пожалуй. Заждались, наверное, дома.

Собирается.

Хидиятов. Я провожу тебя. А то и в самом деле ещё заблудишься.

Галия. Нет, нет, не беспокойтесь. Я эти места с детства знаю. Мы сюда частенько ходили за ягодами и грибами. Прощайте, Ильяс Хамитович!

Хидиятов. Прощай, Галия! Пусть тебе во всём сопутствует удача.

Галия (плачет). Мне почему-то кажется, что мы с вами больше никогда не увидимся…

Хидиятов. Ну что за грустные мысли?! Неровен час, ты ещё заявишься сюда в прокурорской форме, с кожаной папкой под мышкой и скомандуешь громко и строго: «А ну-ка вон с печи, бабай, не спи, а лес оберегай!»

Галия (смеясь сквозь слёзы). Придумаете тоже… Мне ещё до прокурорской формы, как котёночку до луны… Прощайте! (После заминки.) А можно я вас поцелую?

Хидиятов. Можно, малышка, можно!

Галия страстно целует Хидиятова, резко встаёт и, взяв лыжи, уходит. Хидиятов, опустившись на стул, сидит в задумчивости. Из леса доносится выстрел. Подняв голову, Хидиятов настораживается.

Хидиятов (встревоженно). Кто стреляет? Зачем? Кажется, это в Заячьей лощине!

Быстро одевается, берёт ружьё и уходит.

Занавес.