Текст книги "Раненый разум. Пройти через боль, чтобы её преодолеть"

Та же логика, используемая для преодоления стратегии избегания, может быть принята в том случае, если человек предпринимает чрезмерные меры предосторожности и контроля. Рассмотрим, например, ситуацию Луизы, бывший муж которой продолжает угрожать забрать у нее детей, обвиняя её в том, что она неадекватная мать. Испугавшись, что ему удастся это сделать, женщина начинает принимать целый ряд мер предосторожности, пытаясь обезопасить себя на случай судебной тяжбы: она одержимо следит за тем, чтобы дети выполняли домашние задания и получали хорошие оценки в школе, но в то же время она начинает разрешать им все, о чем они просят, так как отец пытается завоевать их расположение подарками. Она также перестает встречаться с подругами, посвящая все свое свободное время детям. Такое поведение, по её мнению, должно подтвердить, что она «адекватная мать», но вместо этого оно делает её еще более нервной и напряженной, что неизбежно отражается на её отношениях с детьми, особенно со старшим. В её случае эффективное реструктурирование заключалось в том, чтобы заставить её признать, что именно её попытки предотвратить обвинения в том, что она плохая мать, подталкивали ее к нарушению психологического равновесия и изменению поведения по отношению к своим детям настолько, что она действительно рисковала стать неадекватной матерью и стала более уязвима в случае судебного спора. После того, как этот бульший страх был обнаружен, женщину подвели к тому, чтобы она каждый день стала подвергать себя небольшому риску, выражая свою «спонтанность» в отношении детей и, таким образом, обнаружила, что это не только помогло ей успокоиться и снизить тревогу, но и позволило восстановить родительский авторитет и прекрасные отношения, которые у нее всегда были с детьми.

Что касается тех, кто прибегает к излишним мерам предосторожности, чтобы не заразиться Covid-19, оказалось эффективным направлять человека к осознанию, что чрезмерный контроль над второстепенными или незначительными аспектами (например, проведение многократной дезинфекции упаковок с продуктами или длительная одержимая уборка дома) подвергает его риску настолько утомиться, что он потеряет бдительность в отношении того, что действительно нужно держать под контролем. Таким образом, избыточные меры предосторожности и контроля не только не защищают его, но и в конечном итоге подвергают еще бульшему риску заражения. После того, как подобное реструктурирование проведено, можно согласовать с пациентом своего рода «протокол» эффективных профилактических процедур и мер по контролю, которые необходимо продолжать соблюдать; такой подход гарантирует защиту его физического и психологического здоровья.

Как мы уже видели, одним из способов, используемых людьми, являющимися «заложниками настоящего», в качестве попытки успокоить себя, является постоянный поиск информации, и особенно в интернете. Будь то стихийные бедствия, Covid-19 или какой-либо иной тип угрозы, сеть является неиссякаемым источником информации, к сожалению, чаще всего, недостаточно надежной, если вообще не ложной. Набрав в поисковой системе Google слово «stalking», вы найдете более сорока семи тысяч записей, если наберете «детская эпилепсия» – сто сорок семь тысяч, а в случае Covid-19 – более шести миллиардов. Информационные сайты, группы самопомощи, блоги – здесь можно найти любую информацию – и любую, полностью ей противоположную. Именно поэтому поиск информации в интернете может стать навязчивым и вызывать все больше тревоги, отчаяния и безысходности. В этих случаях бессмысленно пытаться объяснять человеку, что ему следует избегать постоянного поиска информации; наиболее частым ответом, который мы услышим, будет: «Я знаю, но не могу сдержаться». Поэтому мы организуем ритуализацию поиска информации пациентом с помощью специальной техники, которая доказала свою эффективность в лечении обсессивно-компульсивного и ипохондрического расстройства (Nardone, 2003a; Nardone, Portelli, 2013; Bartoletti, Nardone, 2018). Сначала он должен выбрать только надежные источники, полностью избегая социальных сетей или дискуссионных форумов в интернете. Затем ему придется выбрать время, когда он один или два раза в день, но не более, будет заниматься поиском информации, причем делать это он должен в течение ограниченного интервала времени, вне которого он должен избегать поиска какой бы то ни было информации. По прошествии нескольких дней этот маневр значительно снизит тревогу пациента и его навязчивую потребность в поиске информации, помогая ему найти адекватную меру между потребностью в информации и защитой своего эмоционального благополучия.

Постоянные разговоры о своих страхах, гневе, тревогах и отчаянии, возможно, является одним из самых распространенных и универсальных механизмов человеческого бытия. Эта психологическая ловушка активируется при самых разнообразных расстройствах, а в чрезвычайных обстоятельствах она имеет неудержимую силу. В этих случаях обращаться к человеку с просьбой полностью прекратить делиться с окружающими своими переживаниями может оказаться не только неэффективным, но и совершенно контрпродуктивным, тем более, когда терзания и тревога особенно сильны. Как вода выливается из переполненного сосуда, так и человек чувствует, что не может сдержать эту эмоциональную волну в одиночку, и поэтому очень важно предоставить ему пространство, где бы он мог ежедневно изливать свои переживания. С этой целью используется техника, которая была первоначально разработана главным образом для лечения депрессивных расстройств и предполагаемых психозов (Nardone, 1998; Nardone, Portelli, 2005; Muriana et al., 2006), а затем стала использовался и во многих других ситуациях. Это техника известна как «вечерняя конференция».

Каждый вечер, перед ужином или после ужина, человек должен будет изолироваться в комнате дома с тем или теми, с кем он больше всего чувствует желание поделиться своими переживаниями (обычно это член семьи). Он устанавливает будильник так, чтобы тот зазвонил через полчаса; таким образом, у него будет полчаса, чтобы поговорить обо всем, о чем он хочет, и пожаловаться на то, что негативно сказывается на его самочувствии. Слушающий должен будет слушать в религиозном молчании, не произнося ни слова. Когда зазвенит будильник: стоп, монолог прекращается, без высказывания каких-либо комментариев, и назначается время следующим вечером для новой встречи с той же целью. В остальное время дня человек должен избегать разговоров с кем бы то ни было о том, что причиняет ему страдания, выполняя правило, которое мы называем «обет молчания». Если дается ограниченное время, когда человек может поделиться с другими своими переживаниями, имеет место эффект освобождения, продолжение постоянных разговоров о них, наоборот, усугубляет его расстройство, действуя как удобрение на растения, способствуя их разрастанию все больше и больше.

Обычно, выполняя такое задание, первые несколько вечеров человек действительно все отведённые ему полчаса говорит о своих страданиях. Однако постепенно тревога и отчаяние начинают утихать, и человек обнаруживает, что может управлять ими самостоятельно, не прибегая постоянно к помощи других. Это часто является первым шагом терапевтического вмешательства, за которым последуют и другие техники оказания поддержки, которые помогут человеку научиться балансировать на натянутом канате чрезвычайной ситуации.

В том случае, если человек постоянно обращается к врачу, также можно использовать реструктурирование, использующее страх против страха; эта техника была разработана, а её эффективность подтверждена при лечении ипохондрического расстройства (Nardone, 2003a; Bartoletti, Nardone, 2018).

Например, в случае Covid-19 мы можем опереться на тот факт, что посещение больниц или медицинских центров ради консультаций с врачами или проведения ненужных обследований неизбежно повышает риск заражения. Постоянные вызовы врача ради успокоения также могут быть контрпродуктивными. В этом случае, мы не только получим эффект, заключающийся в том, что чем больше мы ищем заверений, тем больше будем чувствовать необходимость в них, но также возрастет риск, что наши обращения и просьбы не станут воспринимать достаточно серьезно в тот момент, когда наша потребность в медицинской помощи станет реальной, как в той знаменитой истории, когда мальчику, кричавшему «Волки, волки!» ради шутки, не поверили, когда хищник действительно появился.

Мы можем утверждать, что когда человек является заложником настоящего, терзания практически неизбежны. Постоянная жизнь в условиях чрезвычайной ситуации может заставить даже самых сильных и волевых людей почувствовать себя запертыми в ловушке. Примером является ситуация той категории людей, на которых больше других оказала воздействие пандемия Covid-19, а именно работники сферы здравоохранения. Озадаченные этой неожиданной для всех ситуацией, врачи и медсестры оказались «под атакой» с самых разных сторон. Не только страх заразиться вирусом и заразить своих близких, но и чувство беспомощности по отношению к тяжелобольным, страх не смочь принять необходимые решения, ощущение того, что им не оказывают необходимую поддержку и так далее. Поэтому стало неизбежным, что многие из них, к сожалению, все чаще и чаще начинают рабочий день с тяжелым чувством безысходности, отчаяния, которое никогда их не покидает. В таких случаях кажется нереальным полностью освободить их от бремени, которое они не могут не нести. Однако мы можем помочь им ограничить эту тяжелую ношу определенным периодом времени в течение дня, чтобы освободить остальное время и дать им некоторое облегчение. Каждое утро, прежде чем идти на работу, мы предлагаем им полностью погрузиться в свои терзания, представляя наихудшие сценарии, которые могут воплотиться в жизнь, позволить себе поплакать, а также любые другие реакции, чтобы достигнуть предельной точки своих страданий и, коснувшись дна, всплыть на поверхность. Как только это будет сделано, они будут готовы начать свой рабочий день. Тревога, сконтейнированная в определенном моменте дня, становится управляемой, и их уже не накрывают с головой волны шторма, с которыми им ежедневно приходится иметь дело.

Одним из наиболее очевидных последствий попадания в ловушку – это полная потеря удовольствия, эмоции, которая имеет решающее значение для нашего психофизического баланса. Следующим важным шагом, после того как с помощью соответствующих техник удается избавиться от страха, тревоги и терзаний, будет направление человека к восстановлению этого важного аспекта жизни. С этой целью мы просим каждый день доставлять себе какое-то небольшое удовольствие: это может быть вкусная еда, приятная музыка, массаж или горячая ванна, что-то красивое или приятное, чем вы можете побаловать себя. Речь идет не о чем-то очень большом, что часто может быть невозможным именно из-за той затруднительной ситуации, в которой пребывает человек, а о маленьких удовольствиях, способных пробудить в нас все те приятные ощущения, которые были отключены чрезвычайной ситуацией.

Так, например, примером ситуации является локдаун, связанный с пандемией Covid-19, когда люди потеряли возможность получать большинство видов удовольствий, заполнявших ранее их жизнь, и стали жертвами отчаяния из-за «пустоты», которую им теперь было нечем заполнить. Особенно среди молодежи часто наблюдается своего рода привыкание к этой ситуации, что несет с собой риск перехода к депрессивному отказу от радостей жизни. В таких случаях, чтобы открыть дверь надежде, важно, чтобы человек каждый день уделял время, представляя себе приятное будущее и думая о тех замечательных вещах, которые он сделает после того, как эта чрезвычайная ситуация завершится: как он снова сможет обняться с близкими людьми, путешествовать, встречаться с друзьями, ходить в кино, театр, то есть он должен представлять все те вещи, которые вызывают у него ощущение благополучия. Мы должны ежедневно совершать это приятное «путешествие», чтобы сохранять открытым и живым наш взгляд в будущее и не поддаваться отчаянию настоящего. Как превосходно выразился нейрофизиолог Фабрицио Бенедетти (2018), нельзя забывать, что «надежда – это лекарство».

Глава 5
Потеря будущего

Часто бывает так, что тот, кто потерял все, теряет себя.

Примо Леви

Бывают такие события, которые опускаются на нашу жизнь как ночь, и подобно ночи они меняют наш взгляд на все, что до этого момента казалось нам ясным. Иногда они в метафорическом смысле играют роль гильотины, которая неумолимо опускается на наше настоящее, отсекая его связь с будущим. Некоторые события порой внезапно, как, например, в случае с неблагоприятным диагнозом, уничтожают у нас образ нашего будущего, который прежде побуждал нас двигаться вперед и мотивировал нас на совершение каждого маленького шага повседневной жизни.

Но бывают и иные, приходящие незаметно, без лишнего шума, иногда замаскированные под удачные возможности, но постепенно раскрывающие всю свою катастрофическую силу.

Другое дело – быть жертвой и в то же время творцом события, которое уничтожит наше будущее. И еще более значимо – осознает это сам человек или нет.

1. Быть автором приговора самому себе: преодоление чувства вины

Когда Альберто обратился к нам, ему было сорок пять лет, и он только что осознал, что разрушил свою жизнь. Расставшись с женой в результате своей внебрачной связи, он решил попросить на работе перевод на другое место, чтобы быть рядом с новой подругой. Месяца на новой работе оказалось достаточно, чтобы понять, что он потерял все, ради чего учился, работал и боролся. Ходить на работу с каждым днем становилось все труднее. Работа, которую он теперь выполнял, не имела никакого отношения к тому, что он делал раньше. Первое, что он чувствовал с утра сразу после пробуждения, было сильное давление в груди, которое он считал тревогой, хотя мы знали, что это отчаяние. Было невозможно вернуться назад и невозможно идти вперед. Вечное осуждение звучало в его сознании в форме вопроса: «Как я мог совершить такую ошибку?».

Если в нашей реальности – такой, какой мы её воспринимаем – мы не видим решений, то мы чувствуем себя обреченными. Пусть не на смерть, но на страдания. Как, например, в случае Альберто эти страдания были вызваны чувством ответственности за неправильный выбор. Иногда эти терзания перемежаются моментами надежды, которые могут привести к тому, что человек будет пытаться бороться или, по крайней мере, защитить себя от последствий того, что произошло. В других случаях эти терзания и отчаяние сокрушат потерявшего всякий шанс на спасение; это отчаяние, не имеющее выхода, с которым человек даже не пытается бороться, приведет к депрессивной болезненной капитуляции, наполненной раскаянием и угрызениями совести. Это отчаяние – отчаяние того, чей приговор не может быть обжалован, перед кем закрылись все пути выхода, кто видит только слово «конец» без возможности начала, – является самым опасным. В лучшем случае оно ведет к депрессивному смирению, в худшем – открывает двери к самоубийству. Действительно это самые серьёзные и опасные случаи, когда даже, казалось бы, сильные и успешные люди, столкнувшись с потерей того, что для них было «всем» и не видя путей выхода, могут принять трагическое решение. Это может быть неправильный выбор, как было в случае с Альберто, или измена, которую мы не можем простить себе, потому что она разрушила нашу пару, или любое другое действие, за которое мы чувствуем свою ответственность и которое, по нашему мнению, безвозвратно разрушило нашу жизнь.

В подобных ситуациях люди постепенно перестают что-либо предпринимать, смиряясь с мрачной и ужасной картиной своего существования. Иногда они жалуются на свою жизнь другим, испытывая иллюзию, что это позволит им «выпустить пар», но на самом деле им не удается избавиться таким образом от боли и тоски, наоборот, попытка избавиться от них лишь их усиливает. Нет никаких шансов найти успокоение, нет никаких средств от того, что кажется непоправимым. Люди, изнуренные столь невыносимым бременем, теряют мотивацию к каким-либо действиям и часто ищут убежище во сне, алкоголе или других веществах. Довольно часто также встречается и злоупотребление анксиолитиками, часто назначаемыми врачами общей практики в качестве средства первой помощи, или другими успокаивающими веществами (что формирует опасный механизм злоупотребления психоактивными веществами, о котором мы писали ранее).

Что касается Альберто, то он больше не мог спать, весь день его преследовали мысли, он постоянно плакал и думал о том, что эту катастрофическую ситуацию, которую создал он сам, невозможно ничем исправить. «Назад не вернешься, с этим уже ничего не поделаешь. Я потерял все, и это не исправить. Меня раздражает все, что я делаю, и когда я захожу в офис, я думаю о том, насколько мне нравилось то, что я делал раньше, и насколько бесполезно и унизительно то, что я делаю сейчас. Я больше не знаю, кто я. Раньше я просто работал. Я не могу думать, что я был настолько глуп, что не ценил это. Поэтому я не могу продолжать жить так дальше, я не принимаю такую жизнь».

Глубокая острая боль, боль потери, нарушающая процессы пищеварения и дыхания, из-за чего любая деятельность становится утомительной. Эта боль похожа на скорбь, но её еще сложнее принять из-за невозможности воспринимать реальность за пределами потери. И вместе с болью приходит безмолвная ярость, ярость того, кто ежедневно, сам не желая этого, постоянно варится в своих мыслях, обвиняя себя в том, что из-за своих собственных действий потерял что-то очень важное. Этот гнев свойственен тем, кто вынужден постоянно видеть плоды своего катастрофического выбора, тем, кто мог предотвратить, но не смог, а теперь уже не может исправить совершенную им роковую ошибку.

В случае Альберто у нас нет ни катастрофического события, ни внезапного шока, ни неожиданной травмы, как того требует классическое понимание феномена «травмы», но есть сделанный выбор с последующим за ним разочарованием, после которого в восприятии реальности пациента запустилась цепная реакция в виде разочарования за разочарованием, что довело его до предела и ощущения полного краха. Занавес будущего, который закрывается с ускорением, а не внезапно.

Работа с Альберто, как и положено в таких случаях, началась с выделения времени на молчание и спонтанные открытия, которым давались переопределения, чтобы он мог почувствовать себя понятым, и, прежде всего, помогая ему понять, что на самом деле с ним происходит. Действительно, в таких случаях важно, чтобы пациент понимал динамику процессов, происходящих у него внутри.

«Альберто, ранее вы говорили, что чувствуете тревогу. То, что вы чувствуете, это не тревога, это отчаяние. Мы часто путаем их, потому что иногда они имеют общие характеристики, но на самом деле это разные эмоции. Вы чувствуете, что у вас нет пути спасения, нет выхода, а при таком сценарии тревоге нет места. В начале, когда вы поняли, что приняли неправильное решение, вы почувствовали тревогу и активизировались в поисках решения. Но когда вы осознали невозможность вернуться назад, тревога превратилась в отчаяние. Тревога активизирует, предостерегает, но если не находится разрешения ситуации, то она превращается в отчаяние. Теперь вы чувствуете себя угнетенным, подавленным и неспособным реагировать, вы испытваете безысходность. Как генерал, который понимает, что совершил ужасную стратегическую ошибку, и пытается отчаянно сражаться, чтобы исправить ее, но затем в отчаянии понимает, что война безнадежно проиграна, и единственный шанс – это капитуляция».

Провести переопределение ситуации необходимо, во-первых, для того, чтобы синтонизироваться с его восприятием приговоренности и дать ему понять, что мы понимаем, как он себя чувствует; а во-вторых, это позволяет нам проложить путь к терапевтическому вмешательству, которое будет в первую очередь ориентировано на управление состоянием отчаяния, что, как мы уже упоминали, требует использования стратегий, отличных от тех, которые используются при работе с тревогой.

Отчаяние заполняло каждый день Альберто, он продолжал жаловаться на это своей спутнице, чьи попытки успокоения только усиливали то, что они были призваны уменьшить. Итак, первым делом, мы указали ему на то, что постоянные разговоры о своих терзаниях не только не помогают избавиться от них, но усиливают их интенсивность, то есть действуют как подкормка растений специальным удобрением, которое заставляет их расти все больше и больше. За этим реструктурированием, которое точно отражало жизненную ситуацию Альберто, последовало предписание «вечерней конференции», о котором мы говорили в предыдущей главе. Каждый день перед ужином у него было полчаса, чтобы поделиться своими проблемами с партнершей, но оставшиеся двадцать три с половиной часа он должен был избегать разговоров об этом как с ней, так и с кем-либо еще («обет молчания»). Естественно, его спутница должна была выслушивать его речь «в религиозном молчании», не давая никаких ответов или заверений.

В таком случае было бы не только бесполезно, но и даже контрпродуктивно просить совсем не говорить о своем плохом самочувствии. Сильное отчаяние, которое он испытывал, не позволило бы ему это сделать, и такое предписание в конечном итоге усилило бы его фрустрацию и ощущение неудачи.

На следующей встрече с Альберто мы наблюдали реакцию на предписание: отчаяние, которое охватывало его в те полчаса, когда он выполнял предписание в первые дни, постепенно уступило место сильному гневу по поводу совершенной им ошибки. В последние дни он все меньше и меньше жаловался своей партнерше, хотя и продолжал отравлять свои дни навязчивыми гневными размышлениями. После того, как мы провели переопределение в позитивной манере этой эволюции эмоций, подчеркнув, что гнев – в отличие от отчаяния – является не только здоровой, но и функциональной реакцией, в случае если ею управляют и придают ей нужное направление, мы продолжили оказывать Альберто помощь, чтобы научить его выражать эту эмоцию в «правильной дозировке».

С этой целью мы применили технику под названием «письмо гнева» (Nardone, Balbi, 2008; Nardone, 2019), использующую терапевтическую силу письма. Мы попросили Альберто каждый день находить время, когда он сможет взять ручку и бумагу и написать письмо, адресованное самому себе, в котором он позволит себе излить весь гнев, который будет чувствовать, позволяя свободно течь всем мыслям, оскорблениям и всему, что, по его ощущениям, он должен высказать. После того как письмо написано, его нужно положить в конверт и запечатать, не перечитывая (под страхом «повторной интоксикации» гневом, который только что нашел свое выражение на бумаге), а затем передать терапевту на следующем сеансе. Это задание необходимо выполнять, пока пациент не почувствует, что полностью избавился от яда ярости.

Этот маневр позволяет эффективно и быстро направлять и отводить гнев, выявляя эмоцию, лежащую за ним, если таковая есть. В случае Альберто, как всегда бывает, когда речь идет о вине, такой эмоцией была сильная боль из-за всего, что он потерял в результате своего неправильного выбора. Таким образом, Альберто, принося нам письма, больше не испытывал отчаяние или гнев, он чувствовал боль и глубоко горевал по поводу того, что произошло. Мы дали новое определение этому эффекту как еще одному важному шагу, подчеркнув, что, в отличие от гнева, боль нельзя «выпустить» быстро, но, через нее нужно медленно пройти, как через темный туннель, пока не выйдешь наружу.

Чтобы помочь ему в этом, мы использовали технику, которой дали вызывающее название – «хроника сотворенных несчастий» (Nardone, Balbi, 2008; Cagnoni, Milanese, 2009; Milanese, 2020; Nardone, Cagnoni, Milanese, 2021). Каждый день он должен был в письменной форме подробно описать все сотворенные им несчастья, полностью погружаясь в них и вызывая все связанные с ними эмоции. Он должен был делать это, как если бы писал хронику или роман, возвращаясь из настоящего в прошлое, но при этом никогда не должен был перечитывать написанное, передавая все свои записи нам. Повторим, что так же, как мы не можем переработать боль, не прожив её полностью, мы не можем переработать раскаяние или серию совершенных бед, если будем избегать их созерцания, вызывающего у нас болезненные ощущения. Стало быть, каждый день пациент должен будет устраиваться на развалинах, оставшихся в результате бедствий, и созерцать их, описывая одну за другой.

Это задание приносит двойной эффект. Во-первых, обзор сотворенных несчастий заставляет человека смириться со своей реальной ответственностью, принимая её как неизбежную часть своей истории и понемногу изменяя болезненные ощущения, которые, благодаря повторному их проживанию и созерцанию, постепенно утихают. Во-вторых, может случиться так, что, будучи вынужденным созерцать то, что казалось ему ужасными обломками его жизни, человек обнаружит, что вина, которая его мучила, не является полностью только его виной или, возможно, не так серьезна, как он воспринимал её раньше. В обоих случаях чувство вины постепенно перерабатывается, пока эта рана не превратится в шрам.

После того, как пространство расчищено от обломков вины, работа концентрируется на реконструкции нового будущего, и это тоже Альберто, пусть и с большим трудом, удалось сделать. Как гласит прекрасный афоризм Шекспира: «И самая долгая ночь заканчивается рассветом».