Текст книги "Перевоплощение"

При этих словах матери глаза Джессики округлились. Она посмотрела на мать с таким видом, будто та сказала самую большую чушь на свете. Кэролайн же, наоборот, восприняла сказанное матерью уж очень как-то спокойно.

– Да, это правда, – сказала миссис Нэвил, заметив недоверчивый взгляд старшей дочери.

– Никогда не могла подумать, что отец на такое способен, – прошептала Джессика, рассматривая узор на скатерти.

– Мужик он и в Африке мужик, – брякнула Кэролайн, но, заметив суровый взгляд матери, съежилась и уставилась в пустую чашку под носом.

– Но знаешь, Джесси, – продолжила миссис Нэвил, – тебе не стоит винить отца. Если кто-то и был тогда виноват в случившемся, то только я. Когда отец ударил меня, я заплакала. Как сейчас помню, упала на кровать и зарылась лицом в подушку. Отец стоял какое-то время над рыдающей мной. Затем даже не вышел, а выбежал из квартиры. (Мы тогда снимали маленькую квартирку. Большего себе позволить просто не могли.) Как только Джек покинул квартиру, я подумала, что все кончено, и теперь мне одной растить ребенка. Я была жуткой эгоисткой. Мои интересы для меня были дороже всего. Мне тогда было трудно понять, возможно, из-за молодости – мне тогда было двадцать три, что есть интересы, которые намного важнее собственных. И это интересы семьи. Семья – это продолжение человека, а вернее двух человек. Если ты создаешь семью, тебе стоит хорошенько задуматься о приоритетах в твоей дальнейшей жизни. Но это не значит, что человек жертвует собой во имя семьи. Ничего подобного. Ведь, как я говорила, семья – это продолжение человека. Чем счастливее будешь ты, тем счастливее будет семья. Этого я тогда и не понимала. Ваш отец трудился на благо семьи, я же сидела у него на шее и ныла впридачу. Слава Богу, все тогда обошлось, и Джек не бросил меня, хотя я была уверена, что бросит. И с тех пор он меня ни разу больше не ударил. Как он мне потом признался, когда он ушел из дома, то поехал прямо в офис, где всю ночь проплакал, обвиняя себя в жестокости. Сейчас я думаю, поняла бы я тот урок, который преподала мне жизнь, если бы Джек не ударил меня? Не знаю, но это уже не так важно. Главное, что все обернулось так, как обернулось. Ты говоришь, Энтони эгоистичный и жестокий. Мне он не кажется уж таким жестоким эгоистом, не больше чем другие люди, но, возможно, это из-за того, что я его еще плохо знаю. Но, может быть, и в его жизни произойдет событие после которого он забудет, что такое жестокость, а если она и будет проявляться, то только в бизнесе на переговорах с конкурентами, – миссис Нэвил улыбнулась. – И, конечно же, я не хотела бы чтобы он проявлял жестокость по отношению к моей дочери. Жестокость может быть оправданной в трудные времена, но в благоприятные – никогда. И все же Энтони мне кажется хорошим парнем. Думаю, все у вас будет хорошо.

– Не знаю, – только и сказала Джессика.

– Ну, на сегодня хватит душещипательных историй из семейного архива. Я пойду в спальню, почитаю, пока Джека нет. Что-то он задерживается, – миссис Нэвил поднялась из-за стола и взглянула на часы на руке. – Без двадцати двенадцать. Раньше он так поздно никогда не возвращался. Что-то случилось, может, но тогда позвонил бы, предупредил.

– А папа еще на работе? – как-то вяло пробормотала Джессика.

– Где же ему быть, как не там.

Дэниел поднял голову и прислушался. Откуда-то донеслась мелодия, тихая и приятная настолько, что Дэниел заслушался. Но вот мелодия стала громче, и ее услышали все, кто был на кухне.

– Мам, это не твой мобильный? – спросила Кэролайн, повернув голову к матери.

– Мой, – согласилась миссис Нэвил. – Джек, наверное, звонит. Пойду, посмотрю.

Миссис Нэвил вышла из кухни.

– Энтони не звонил? – поинтересовалась Кэролайн.

– Да нет. Как-то странно даже, – отозвалась Джессика. – Сначала звонил, потом перестал.

– Смотри, упустишь свое счастье, – хихикнула Кэролайн.

– Свое счастье я никогда не упущу, так как оно всегда при мне.

Дэниел поднялся на лапы и навострил уши. Смутное предчувствие чего-то неизбежного, словно смерть над умирающим человеком, нависло над ним. Дэниел повернул голову в одну сторону, затем в другую, пытаясь понять причину тревоги. Но все было напрасно, чувство было, понимания – нет. Дэниел приблизился к ноге Джессики и уткнулся в нее.

Джессика опустила голову и улыбнулась.

– Что, малыш, соскучился? Ну, иди ко мне на коле… – Джессика наклонилась, чтобы поднять кота, но не успела, как и не успела договорить. Звенящую тишину дома прорезал женский крик: «Джек!!!».

– Мама! – в унисон воскликнули Джессика и Кэролайн, вскочили на ноги. Стулья с гулким стуком упали на пол, но девушки будто и не заметили этого. Все их внимание было приковано к плачу, звук которого последовал за криком. Одолеваемые плохим предчувствием Джессика и Кэролайн бросились в спальню родителей. Дэниел тенью понесся следом.

Глава 26. Бутон розы

Дэниел бегал в темноте по лестнице вверх-вниз, вверх-вниз. Дыхание сбилось, шерсть свалялась, но Дэниел как будто ничего этого не замечал. Все его мысли были где-то там, по дороге в Глазго, а точнее, по дороге к Королевской клинике Глазго. Именно туда отправились миссис Нэвил, Джессика и Кэролайн, когда узнали, что случилось с Джеком Нэвилом.

Звонок, который привлек внимание миссис Нэвил, когда она разговаривала с детьми во время вечернего чаепития, был от помощницы ее мужа Софи. Слова, сказанные девушкой миссис Нэвил, и послужили причиной того крика, который услышали девочки, оставшись на кухне одни. По словам Софи мистер Нэвил потерял сознание прямо в своем офисе, когда разговаривал с ней. Девушка проверила пульс, но пульса не было, как и не было сердцебиения. Она тут же вызвала скорую, которая спустя четыре минуты была на месте. Что случилось потом, она не знает, так как ее попросили покинуть кабинет мистера Нэвила. Только спустя несколько минут Софи смогла увидеть мистера Нэвила в коридоре, когда того несли на носилках к машине скорой помощи. Едва скорая уехала, она сразу же позвонила миссис Нэвил, чтобы сообщить о постигшем ее горе.

Все это миссис Нэвил рассказала дочерям, когда они все вместе собирались ехать в клинику. Но это было потом, а когда Дэниел влетел вслед за Джессикой и Кэролайн в спальню родителей девушек, то увидел миссис Нэвил лежащей на кровати. Лицо ее зарылось в подушку, руки скомкали одеяло, плечи сотрясали глухие рыдания. У Дэниела защемило сердце, когда он увидел слезы на глазах Джессики, возникшие, словно по мановению волшебной палочки, едва девушка увидела мать, убитую горем. Он только и мог, что в растерянности стоять на пороге комнаты и смотреть, как девушки подошли к матери и сели с ней рядом на кровать. Свет от ночника упал им на спины и заставил их склониться над матерью. От всего этого Дэниелу стало не по себе. Он вышел в коридор, сел на пол и уставился взглядом в дальний, охваченный полумраком конец коридора. Сидел он так долго, пока из спальни не вышла миссис Нэвил с дочерьми. Быстро собравшись, они уехали в ночь, оставив Дэниела одного. И теперь Дэниел, мотаясь вверх-вниз по лестнице, пытался таким образом унять в груди крепнущее чувство беспомощности, а еще хотя бы немного избавиться от той боли, что пронзила его сердце при виде слез Джессики. Хотел бы он как-то ей помочь, только вот толку от его кошачьей помощи.

Дэниел оставил лестницу в покое, спустился в кухню и приник к блюдцу с водой. Глаза его светились в темноте двумя маленькими точками, уши время от времени вздрагивали, пытаясь уловить хоть какие-то звуки в доме, но все было тихо, так тихо, что Дэниелу на миг показалось, что он на кладбище, где даже души умерших бояться потревожить своим присутствием царящее там безмолвие.

Дэниел тряхнул головой, прогоняя наваждение. Недалеко от него тонкая полоска лунного света проникла в окно и замерцала ровным прямоугольником на паркетном полу. Дэниел приблизился к окну и запрокинул голову. Сквозь тонкую, изрезанную узорами тюль, огибая нависающие над окном рюши, его взгляд проник на улицу, скользнул вверх и задержался на выступающем из-за облака крае ночного светила. Дэниел непроизвольно подался назад, когда заметил, что Луна окрашена в красный цвет, будто кто облил ее человеческой кровью.

Дэниел отвернулся от окна, запрыгнул на табурет и свернулся клубком.

«Как там Джессика, – подумал Дэниел, разглядывая темноту. – Трудно ей. Отец для нее дороже собственной жизни. Не позавидуешь ей, если отец умрет. Бедняжка. Как же мне ее жалко», – тихий, настоящий человеческий вздох, словно шорох осенних листьев, всколыхнул тишину, прокатился по кухне и исчез, робко и незаметно, будто чувствуя неловкость за проявленную наглость по отношению к хозяйке этого места – тишине.

Дэниел не знал, сколько сейчас времени, но чувствовал, что уже поздно. Может быть, час ночи, а может, и все три. Больше всего Дэниелу хотелось в эти минуты быть рядом с Джессикой, но он понимал, что помочь сейчас ничем не может, разве что выступить в качестве подушки, в которую можно уткнуться лицом, дабы мир не увидел твоих слез.

Дэниелу ничего не оставалось, как закрыть глаза и попытаться заснуть. Толку от его бодрствования все равно никакого.

Рассвет уже постучался в окна, когда Дэниел проснулся, разбуженный ворчанием двигателя машины. Он соскочил со стула и выскочил в коридор, едва не врезавшись в полураскрытую дверь кухни, остановился на пороге прихожей и замер в ожидании.

Некоторое время спустя в замочной скважине клацнул ключ, входная дверь отворилась, и на пороге появилась Джессика, за ней в дом вошла Кэролайн. Миссис Нэвил видно не было. Джессика включила свет, плюхнулась на лавочку в прихожей и свесила голову. Минуту-другую, пока Кэролайн стягивала с себя куртку, Джессика сидела, не шевелясь, затем запустила ладони в волосы.

– Как же я спать хочу, – прошептала Джессика, откинулась назад, уперлась головой о стену и уставилась глазами в потолок.

«Ночь была бессонной», – подумал Дэниел, заметив темные круги под глазами у сестер. Вид у обоих был такой, словно они отработали смену на стройке.

– А я как хочу-у-у, – протянула Кэролайн, сбросила с ног туфли и вышла из прихожей. – Буду спать целый день, а потом еще и ночь, и снова день, – послышался голос девушки из коридора. Вскоре ноги ее зашуршали по лестнице, хлопнула дверь, и тишина вернулась в дом.

– Мне тоже пора в кровать, – вздохнула Джессика, стянула с ног туфли, затем сняла куртку и бросила на лавочку рядом с собой, оставшись в джинсах и тонком белом свитере.

Джессика поднялась на ноги, выключила свет в прихожей и побрела к лестнице. Едва переставляя ноги, она поднялась по лестнице, прошаркала по коридору и вошла в свою комнату. Не включая свет, девушка добралась до кровати и подрубленным деревом рухнула, заставив кровать жалобно скрипнуть.

Все это время Дэниел двигался следом за Джессикой. Как же он был рад ее видеть! Даже измученная, выжатая, словно лимон, с темными пятнами кругов под глазами, она казалась ему самым красивым существом на планете. Дэниел хотел, было, напомнить о себе тихим мяуканьем, но передумал, решив лишний раз не беспокоить девушку. Сейчас ей было не до него, но ничего, пройдет время, и она вспомнит о нем, а пока что он будет уважать ее желание, заберется под стол и будет смотреть, как она спит, боясь даже дышать, чтобы никоим образом не потревожить ее сон.

Дэниел пересек комнату и забрался под стол.

– Надо снять джинсы и кофту, – услышал Дэниел полусонный голос Джессики. Он посмотрел на девушку. Джессика приняла сидячее положение, стянула свитер и бросила его на стул, затем сняла джинсы и отправила их вслед за свитером. Но на этом Джессика не остановилась. За свитером и джинсами в полет отправился бюстгальтер. Оставшись в одних трусиках, Джессика забралась под одеяло. Вдруг она приподнялась на локте, одеяло сползло и оголило ее красивую грудь. Девушка пробежала взглядом по комнате.

– Мью, ты здесь? – спросила Джессика, глядя в темноту.

Дэниел не слышал. Его взгляд был прикован к девушке, гулял по тонкой шее, любовался прелестной девичьей грудью, ее плоским животиком. Как же он любил это тело! Красота тела Джессики восхищала его, сводила с ума, заставляла кровь быстрее бежать по венам, а мысли метаться по сознанию, словно в горячечном бреду. Дэниел смотрел на девушку, прекрасную и желанную в своей естественной нежности, трогательной беззащитности и чувствовал, как его любовь к ней становится крепче, расцветает удивительным цветком, цветком столь прекрасным, сколь и редким.

«Что со мной? – Дэниел задрожал. – Что?!»

Дэниела залихорадило, во рту пересохло. Он едва не терял сознание, испытывая странное, жгучее, обжигающее нутро чувство. Будто гигантское солнце взошло в груди. Дэниел открыл рот и жадно втянул воздух. Грудь заходила ходуном, кончики пальцев закололо, будто иголкой.

– Мью, – донесся до сознания Дэниела голос Джессики. – Тебя здесь нет? Тогда буду спать одна.

Джессика легла на кровать и завернулась в одеяло. Дэниел тряхнул головой, сбрасывая с себя оцепенение, сделал несколько неуверенных шагов на ватных лапах по направлению к кровати. Его принцесса зовет его. Он не может ее подвести.

Дэниел побежал, запрыгнул на кровать и ткнулся головой в руку Джессики. Девушка открыла глаза, улыбнулась, протянула руки и взяла кота.

– Иди ко мне, малыш, – Джессика приподнялась, засунула кота под одеяло и прижала к груди. – Какой ты горячий… не заболел ли? – девушка зевнула. – Надо поспать. Завтра, или это уже сегодня, только позже, когда проснусь, надо будет поехать к папе в клинику, – голос девушки дрогнул. – Его еле спасли, малыш. Еще чуть, и все было бы кончено. Не знаю, что бы я делала, если бы папа умер.

Дэниел слушал Джессику, жался к ее обнаженному телу и чувствовал, что еще немного и сам умрет, только вот от переполнявшего его счастья. Раньше Джессика никогда не спала обнаженной или почти обнаженной, как сегодня, всегда одевала ночнушку или пижаму. Не удивительно, что Дэниел чувствовал себя странно, немножко растерянно, смущенно и при всем при этом радостно.

Дэниел никогда прежде не касался обнаженного женского тела. Никогда не думал, что это так восхитительно, так пьянит, сводит с ума и заставляет чувствовать себя не в своей тарелке.

Дэниел лежал, положив лапы на грудь Джессики. Под подушечками лап он чувствовал кожу девушки, белой, словно молоко, и нежной, словно лепесток розы, нежной настолько, что, казалось, проведи коготком и побежит кровь. Дэниел чувствовал, как бьется сердечко девушки, спокойно и равномерно. Дэниел настолько проникся своими ощущениями, что едва улавливал, что говорит Джессика. Но тут что-то упало ему на лапу. Дэниел поднял голову и увидел, как по щеке девушки скатилась слезинка, замерла на миг на подбородке и понеслась вниз.

«Эгоист! – обозвал себя Дэниел. – Думаешь о себе, а о ней ты подумал? Кому нужны твои чувства, когда у Джесси слезы на глазах?»

Дэниел запрокинул голову и посмотрел на Джессику.

– Врачи говорят, что у папы был сердечный приступ, – Джессика вытерла слезы. – Но худшее, говорят, уже позади. Я так боялась за папу. Мама осталась с ним, а мы с Кэролайн вернулись домой. Отдохну немного, а потом поеду назад в клинику. Надо поспать, хотя бы чуть-чуть, – девушка замолчала и закрыла глаза. Минуту спустя тихое, ровное дыхание девушки подсказало Дэниелу, что его принцесса отправилась в сказочную страну снов.

Дэниел опустил голову. Взгляд побежал по белоснежной девичьей шее. Как бы ему хотелось хоть как-то помочь девушке, но что он мог сделать? Что мог сделать маленький комок шерсти? Разве что быть рядом в трудную минуту. На большее он вряд ли был способен. Но Дэниел хотел большего: обнять, прижать к груди, сказать слова нежности и поддержки. Ах, как же ему хотелось прижать к груди Джессику! Наклониться к ее маленькому ушку и прошептать слова любви, сказать, что он любит ее и готов все сделать для нее, лишь бы на ее глазах больше никогда не было слез. Но Дэниел не мог этого сделать, сделать такую малость. Внезапно Дэниел почувствовал ненависть к кошачьему телу, в которое был заключен словно джин в бутылку. Это оно во всем виновато! Будь у него его родное человеческое тело, тогда бы он смог и обнять девушку, и прижать к груди, и даже прижаться губами к ее прекрасным волосам, сказать слова поддержки, в общем, мог бы хоть что-то для нее сделать. Но из-за того, что он лишен своего тела, его возможности ограничены, он бессилен, как муравей перед слоном.

Дэниел, стараясь не разбудить Джессику, выбрался из-под одеяла и спрыгнул на пол.

«Я должен вернуть себе свое тело, – подумал Дэниел, наяривая круги по комнате. – Если я хочу иметь хоть малейший шанс быть с Джессикой, я должен вернуть себе человеческое тело. Не меньше! Иначе я просто сойду с ума. Моя любовь меня же и убьет. Быть рядом с Джесси в кошачьем теле невыносимо. Меня бросает то в жар, то в холод. Я хочу ее поцеловать, обнять, разговаривать с ней, но вместо всего этого счастья я могу только смотреть на нее. Нет, я должен что-то сделать! Только вот что? Как мне вернуть тело? КАК?!» – Дэниел плюхнулся на ковер.

Какое-то время он лежал, вдыхал сладкий аромат цветов и слушал, как за окном просыпается город. Солнце выглянуло из-за горизонта, на миг замерло, будто размышляя, а не поспать ли еще, затем скользнуло вверх и понеслось навстречу новому дню. Утреннюю рань прорезало сердитое ворчание машины. Залаял Биг. Заливистый лай понесся вдогонку машине с такой яростью, будто собака решила выбранить владельца машины за то, что он осмелился потревожить сон ее хозяев.

Скрипнула кровать. Джессика перевернулась на один бок, затем на другой, легла на спину. По комнате прокатился тихий вздох.

Дэниел открыл глаза, поднялся и запрыгнул на кровать, проверяя, не разбудили ли звуки улицы Джессику. Волновался он зря, девушка спала, сон ее был столь глубок, сколь и тревожен. Рот девушки был приоткрыт, губы подрагивали, глазные яблоки двигались под веками. Джессика то и дело беспокойно ворочалась, переживая во сне какие-то события.

Дэниел долго смотрел на Джессику, испытывая волнение в груди от того, что даже во сне его принцесса не может обрести спокойствие. Наконец он приблизился к девушке и прижался губами к ее руке, будто хотел таким способом вернуть мятежной душе Джессики покой. Но вряд ли сейчас что-то могло успокоить девушку. В жизнь Джессики проникла тревога, овладела ее реальным миром, а теперь проникла и в мир ее снов.

Дэниел отстранил голову от руки девушки и устремил взгляд на ее лицо, на такое милое, нежное и… беспокойное.

«Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, принцесса. Хочу, чтобы на твоем лице никогда не было слез, разве что слез счастья. Если бы я мог, то вылечил бы твоего отца, но я не волшебник, и у меня нет волшебной палочки, чтобы сделать это. Единственное, что я могу, так это радовать тебя своим присутствием. Надеюсь, у меня это получится делать еще очень долго, хоть мне и больно от того, что я могу быть рядом с тобой в кошачьем теле, а не человеческом… Знаешь, Джесси, меня пугает одна вещь. Если я каким-то чудом верну себе человеческое тело, где гарантия, что мы будем вместе? Где гарантия, что ты даже посмотришь на меня, не говоря уже про что-то большее? Так не лучше ли быть рядом с тобой в кошачьем теле? Так мы никогда с тобой не расстанемся. Говорят, синица в руках лучше, чем журавль в небе, но если это так, тогда почему мне так плохо? Почему я страдаю вместо того чтобы радоваться? Может, люди заблуждаются? Может, стоит гоняться за журавлем, пока существует хотя бы малейшая возможность его поймать? А если даже нет такой возможности, так, может, стоит ее выдумать? Ты – моя мечта, принцесса. Ты – мой журавль. Мне хорошо с тобой сейчас, принцесса, хоть порою бывает и больно, особенно, когда понимаю, что хочу сделать для тебя больше, а не могу. Хочу любить, обнимать, целовать, заботиться о тебе, а могу лишь касаться тебя или смотреть на тебя. Я не знаю, как мне вернуть свое тело, но я должен как-то это сделать, ведь ты – моя мечта, мой любимый журавль. Чтобы поймать тебя, я обязан стать человеком, иначе я предам свою мечту, предам свою любовь. А я не хочу этого, я так долго не выдержу. Смотреть и не иметь, это выше моих сил. Я не могу и не хочу быть просто любимым котом. Я хочу быть твоим любимым парнем. Я понимаю, что шансов у меня один на миллион, но я хотя бы попытаюсь. Ведь я не могу предать свою мечту, – глаза Дэниела увлажнились. – Говорят, что слезы на глазах мужчины признак слабости. Но, может, люди заблуждаются? Может, слезы это не показатель слабости мужчины? Может, они всего лишь говорят о том, что у мужчины есть сердце, любящее сердце? Да, точно, – Дэниел улыбнулся сквозь слезы. – Да, у меня есть сердце, и оно хочет плакать, хочет любить, а если так, пусть так и будет. Плевать, что подумают другие. У меня есть сердце, живое сердце. Хочет – пусть плачет, хочет – пусть радуется. Оно же живое, а живому свойственно жить, а значит, плакать или радоваться, страдать или смеяться. Это и есть настоящая жизнь, наполненная чувствами и эмоциями, наполненная самой жизнью…»

Скрипнула дверь. Дэниел бросил взгляд на дверь, ведущую в комнату, но та была закрыта. Тогда он перевел взгляд на балконную дверь. Та оказалась приоткрыта. Штора колыхалась, будто кто невидимый дергал за подол. Сначала Дэниел удивился, так как Джессика, как правило, на ночь закрывала балконную дверь, чтобы ночной холод не пробрался в комнату. Дэниел быстро понял, в чем дело. На ночь дверь-то закрывается, но днем часто открыта. Джессика почти всю ночь отсутствовала, а когда приехала – сразу в кровать. Бедняжка спать хотела так сильно, что даже забыла закрыть балконную дверь.

Дэниелу пришла в голову отличная идея. Он вспомнил о бутоне розы, который пытался отделить от стебля прошлым днем. Сейчас у него появилась прекрасная возможность довести начатое до конца, возможно, тем самым он сможет хоть немножко сделать Джессику счастливее.

Дэниел соскочил на пол и побежал на балкон. Выскочив на балкон, Дэниел остановился и потянул носом воздух. Наполненный цветочным утром воздух защекотал кошачьи ноздри, заставив улыбку появиться на морде кота. Несколько минут Дэниел стоял на балконе, тянул носом воздух, слушал, как воркуют голуби на крыше да воробьи кричат, смотрел как солнце, словно заправский скалолаз, карабкается по небосклону.

Дэниел протиснулся сквозь железные прутья балконного ограждения и выглянул наружу. До земли было метра четыре, а то и все пять. Дэниел знал, что коты могут прыгнуть и с большей высоты, только вот он был котом наполовину. Дэниел засомневался, не глупо ли прыгать с такой высоты? Так и сломать себе можно что-то, а то и совсем убиться, да и грудная клетка у него не так давно пострадала. Не сделает ли он этим безрассудным прыжком себе хуже?

Дэниел осмотрелся в поисках чего-то, что могло помочь ему спуститься без самоубийства. Но вокруг не было ничего, что могло бы ему облегчить его участь. Перед домом не росли деревья. Не было с этой стороны дома и никаких пристроек.

«Или прыгай, или возвращайся в комнату», – сказал себе Дэниел. Обернувшись, он посмотрел сквозь дверной проем, туда, где спала Джессика.

«Нет. Я должен прыгать. Я должен сделать хоть что-то, чтобы увидеть улыбку на лице принцессы, – Дэниел отвернулся от проема и впился взглядом в лужайку под балконом. – Главное, не бояться. Да и не так уж тут далеко до земли», – старался себя взбодрить Дэниел, но страх как репейник, если прицепится, уже не отцепишь. Дэниел снова окинул взглядом окрестности в поисках другого пути и снова безрезультатно.

«Эй, трус! – Дэниел попытался разозлиться. Раньше злость ему часто помогала. – Или ты прыгаешь и получаешь то, что хочешь, или возвращаешься в комнату ни с чем, прячешься под столом и боишься посмотреть в глаза Джессике. Неужели ты думаешь, что она хотела бы встречаться с трусом? Кто-кто, а вот трус ей точно не нужен. Она – принцесса, а каждая принцесса мечтает о герое. ГЕ-РО-Е. А ты ТРУ-СИ-ШКА. Не быть тебе с Джессикой. Ты самый настоящий труси… Нет! Я не трус!» – Дэниел и впрямь разозлился. Когти вонзились в деревянный пол. Лапы поджались, готовясь к прыжку. Хвост взвился вверх, рубанул вниз, метнулся в сторону. «Пошло все к черту!!!» – заорал голос внутри черепной коробки Дэниела. Лапы бросили кошачьей тело вперед и вниз. Земля понеслась навстречу с невероятной скоростью. Все вокруг стало одним целым, одним большим размытым целым. Ветер засвистел в ушах. Дэниел вытянул передние лапы вперед навстречу земле, как это делают настоящие коты, когда прыгают с высоты. Тело вытянулось, хвост выпрямился. Уже у самой земли Дэниел расставил лапы в стороны, будто белка-летяга, и мягко коснулся травы.

– А ты боялся, – Дэниел почувствовал легкую дрожь в лапах после приземления, но и только. Ни повреждений, ни переломов, лишь волна глубокого удовлетворения внутри.

Бросив взгляд по сторонам, Дэниел побежал в сторону гаража. У знакомого куста он остановился. Бутон все так же свисал к земле, как и раньше. На стебле были заметны следы от кошачьих зубов. Дэниел приблизил морду к стеблю, зачем-то его понюхал и вонзил зубы. Шипы снова напомнили о себе. Тогда Дэниел решил сначала избавиться от шипов, а потом вернуться к стеблю. Так и сделал. Быстро сгрыз шипы и несколько минут спустя пышная, словно свадебный торт, и белая, как северное сияние, головка бутона с остатками стебелька мягко шлепнулась на траву. Дэниел подхватил зубами бутон за стебель, повернулся к дому и замер. А как, собственно, он решил вернуться в дом? Запрыгнуть на балкон у него и во сне не получится. Оставалась входная дверь, но она заперта.

Дэниел сел на лапы, так и не выпустив изо рта стебель. Взгляд его впился в дверь, ведущую в дом. Что же делать? Дэниел повертел головой в поисках решения. Взгляд Дэниела зацепился за прутья ограды, полетел дальше и уперся в человека, двигавшегося по тротуару вдоль ограды к воротам поместья. Луч надежды яркой бабочкой влетел в сознание Дэниела и наполнил сердце радостью.

Человеком, который двигался к воротам поместья Нэвилов, была миссис Макфери. Как обычно к семи часам утра она приходила к Нэвилам и принималась за работу по дому – готовку, уборку, стирку и многие другие вещи, которыми не желало себя утруждать семейство Нэвилов. Миссис Макфери пользовалась полным доверием Нэвилов, поэтому у нее даже был собственный ключ, которым она открывала калитку у ворот поместья. Оттого-то Дэниел и обрадовался, когда увидел женщину, шагающую в сером пальто к калитке.

Клацнул ключ в замке калитки, и мгновение спустя миссис Макфери уже была на территории поместья. Биг вылетел из конуры и залаял, но, увидев знакомое лицо, вильнул хвостом, гавкнул, будто приветствие сказал, и вернулся назад в конуру.

Дэниел припал к земле, чтобы миссис Макфери его не заметила. Дэниелу как-то не хотелось, чтобы миссис Макфери увидела его с цветком в зубах. Вряд ли бы она его поняла.

Миссис Макфери прошла по дорожке между лужайками и поднялась на крыльцо дома. Дэниел кинулся за ней, спрятался за кустом у крыльца и замер в ожидании. Когда же миссис Макфери открыла дверь и ступила на порог дома, Дэниел выскочил из-за куста, преодолел отделявшее его от дома расстояние за считанные секунды и влетел на крыльцо, юркнул в дверной проем и, незамеченный, с бутоном розы в зубах, устремился к лестнице, ведущей на второй этаж.