Текст книги "Океан. Черные крылья печали"

Часть 2

Глава 1

– Синьорина, – Ангелика приподнялась в кресле и помахала стюардессе, привлекая ее внимание.

Стюардесса, симпатичная длинноногая американка со стрижкой каре, в синей юбке и белой блузке, улыбнулась, кивнула, тем самым давая знать, что заметила Ангелику и направилась к ней.

– Как ты себя чувствуешь? – Ангелика повернулась к Винченцо.

– Дерьмовое, – Винченцо сидел рядом, опершись спиной о спинку кресла и закрыв глаза. Лицо его было бледным, пальцы то одной руки, то другой нервно постукивали по подлокотникам. – Немного подташнивает. Переволновался. А все из-за тебя, – Винченцо открыл один глаз, скосил его на Ангелику и снова закрыл.

– Прости, – в который раз сказала Ангелика. – Я же тебе объяснила, что и как.

– Мне от этого не легче, – буркнул Винченцо.

– Чем могу быть полезна? – спросила стюардесса, когда приблизилась к ним. Несмотря на то, что она была американской, ее итальянский был очень хорош.

– Моему другу плохо, – Ангелика указала пальцем на Винченцо. – Его тошнит. Не могли бы вы принести ему стакан воды и какую-нибудь таблетку.

– Конечно, – девушка снова улыбнулась и посмотрела на Винченцо, все так же сидевшего с закрытыми глазами. Будто не замечая этого, девушка продолжила, обращаясь к нему. – И помните о пакетике. Это на случай если будет очень плохо.

– Вы хотите, чтобы я блевал на виду у всех? – Винченцо открыл глаза и взглянул на стюардессу с таким видом, будто сомневался в ее нормальности.

– Не волнуйтесь, – девушка улыбнулась и шепнула. – Это на случай, если не успеете добежать до туалета или если туалет будет занят. Такое с каждым может случиться, поэтому здесь нет ничего предосудительного.

– Возможно, для вас и нет, а для меня есть, – Винченцо снова закрыл глаза, тем самым давая понять стюардессе, что разговор окончен.

Та лишь улыбнулась, развернулась и собралась уходить, когда ее остановила Ангелика.

– А нас будут кормить? – спросила Ангелика, почувствовав легкое ворчание в животе. Последний раз она ела утром, точнее, выпила чашку зеленого чая с двумя круассанами и съела апельсин. Захватить что-нибудь с собой в самолет она просто не успела.

– Будут, – кивнула стюардесса. – Когда мы будем над Атлантикой, пассажирам предложат полноценный обед. Сейчас, если желаете, я могу принести вам стакан сока с печеньями?

– Была бы вам очень признательна, – улыбнулась Ангелика, чувствуя искреннюю благодарность к девушке.

Стюардесса улыбнулась, развернулась и ушла.

– Ты слышала? – Винченцо повернул голову к Ангелике. – Она хочет, чтобы я блевал на виду у всех. Ненормальная. Может, мне еще в штаны наложить на виду у всех? Чертов полет. Так и знал, что что-то будет не так, – Винченцо расстегнул еще одну пуговицу на тенниске, опустил голову на подголовник и пробормотал:

– И где ее носит? Такую только за смертью посылать.

– Винченцо, перестань бурчать. Думала, что так, как проявляет недовольство Леопольдо, не делает больше никто. Как же я ошибалась.

Секунду-другую Ангелика слушала равномерный гул двигателей самолета, затем отвернулась от Винченцо и выглянула в иллюминатор. Солнечные лучи весело прыгали по крылу самолета, серебристой обшивке фюзеляжа, заставляя ее сверкать точно поверхность моря в лучах заходящего солнца. Ангелика устремила взгляд вниз, туда, где далеко внизу над землей проплывали стайки белых облаков, а под ними раскинулись разноцветные поля и тонкие змейки-дорог.

– Смотрю, моя милая, тебе нравятся ворчуны, – осклабился Винченцо, облизал толстые губы и промокнул платком вспотевший лоб. – Значит, я могу надеяться.

– Не в этой жизни, – не отрывая взгляда от захватывающего вида за окном, сказала Ангелика и неосознанно погладила пальцем цветочную головку обручального кольца.

– Ваша вода и таблетка, – стюардесса вернулась, толкая перед собой тележку. Девушка протянула Винченцо стакан с водой и таблетку.

– Наконец-то, – буркнул Винченцо, взял из рук стюардессы таблетку, сунул в рот, затем взял стакан с водой и влил немного воды в рот, запрокинул голову и проглотил таблетку. – Когда я надумаю умирать… эээ, Кэтрин, – Винченцо посмотрел на бейджик с именем стюардессы у нее на блузке, – обязательно попрошу именно вас сходить за смертью.

Винченцо вернул стюардессе пустой стакан, хихикнул, закрыл глаза и умолк, довольный шуткой.

Растерянная улыбка появилась на губах девушки-стюардессы. Она посмотрела на Винченцо, перевела взгляд на Ангелику и улыбнулась, когда заметила, как Ангелика улыбнулась ей и прошептала одними губами: "Не обращайте внимания".

– Вот ваш сок и печенье, – стюардесса передала Ангелике стакан с соком и пакетик с печеньем и покатила тележку дальше.

– Винченцо, ты несносен, – заметила Ангелика, открывая пакет с печеньем.

– А что я такого сказал? Одну лишь правду и ничего кроме правды… Послушай, кажется, эта ее таблетка действительно помогает. Мне уже значительно лучше.

– Очень хорошо. Может, не будешь таким занудным засранцем.

– Перестань, милая, – ладонь Винченцо легла на руку Ангелики, лежавшую на подлокотнике кресла. – Нам нельзя ссориться, ведь у нас впереди две чудесные недели. Представь, только ты и я в номере отеля…

– Винченцо, мне кажется, меня сейчас стошнит, – Ангелика сбросила с руки ладонь Винченцо и с излишней поспешностью принялась рыться в карманчике на спинке соседнего кресла в поисках гигиенического пакетика.

– Ха-ха-ха, как смешно, – прокомментировал ее действия Винченцо. – А мы же и, вправду, будем жить в одном номере. Ты же об этом не сказала своему эээ… будущему мужу? – Винченцо скосил взгляд на кольцо на пальце Ангелики и осклабился.

– Нет, – Ангелика смутилась, почувствовав укол совести. О том, что они с Винченцо будут жить в одном номере, она ничего не сказала Леопольдо. – Но можешь не обольщаться. Жить мы будем в одном номере, но спать, – Ангелика посмотрела на Винченцо, – мы будем на разных кроватях и даже в разных углах номера.

– Как скажешь, – Винченцо упер локти в подлокотник и взмахнул ладонями, словно дирижер на концерте. – Мне достаточно того, что мы будем спать… эээ в одном номере целых две недели.

Улыбка сверкнула на лице Винченцо.

– Ладно, милая, я немного вздремну, а ты меня разбуди, когда нас решат покормить чем-то более основательным, чем апельсиновый сок и печеньки, – Винченцо с некоторым пренебрежением взглянул на стакан сока и фигурное печеньице в руках Ангелики, удобнее умостился в кресле и закрыл глаза.

Ангелика отвернулась к окну и принялась есть. Против сока и печенек, даже таких маленьких, она ничего не имела против, особенно когда в желудке грозила начаться нешуточная война.

Леопольдо вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Тишина и одиночество, две неразлучные сестры, ринулись ему навстречу, готовые заключить его в объятия, приласкать и приголубить, лишь бы он поскорее забыл о том шумном и многолюдном мире, что остался за дверью. Но Леопольдо был не рад той глухой тишине, что царила в квартире, не рад был и одиночеству, навалившемуся на него, стоило ему переступить порог квартиры. Он ненавидел одиночество, боялся его и всячески избегал. Даже тогда, когда Ангелика уехала в Милан, а он остался в Ареццо, он не был одиноким. Разве можно быть одиноким, если каждые полчаса тебе звонит мать и интересуется твоими делами, будто ей и своих не хватает? Разве можно быть одиноким, если можно в любой миг позвонить друзьям и договориться о встрече, пойти с ними посидеть в баре, выпить бокал хорошего, обязательно итальянского вина, поговорить о жизни, вспомнить старое, помечтать о будущем? Разве можно быть одиноким, когда в любое время (или почти в любое время) ты можешь набрать номер любимой и услышать ее голос? Нет, раньше Леопольдо не был одинок, но сейчас, приехав в Милан, оставив в Ареццо друзей и родителей, переживая вынужденную разлуку с любимой, он чувствовал себя так, будто является единственным представителем рода человеческого на планете.

– Чертов Милан, – буркнул Леопольдо, бросая ключи на тумбочку, примостившуюся у двери. – Чертова Америка, – добавил он мгновение спустя, вспомнив об Ангелике.

Леопольдо разулся, натянул на ноги тапочки и прошел в залу, включил телевизор. Какое-то время он цеплялся взглядом за экран, словно надеялся, что тому под силу избавить его от нахлынувшего на него одиночества. И первые полчаса ему действительно удавалось справляться с одиночеством, забивая себе голову новостями и музыкальными клипами, но едва он вспоминал об Ангелике, а происходило это скорее очень часто, чем просто часто, иллюзия жизни без одиночества разлеталась на миллионы осколков, состоящих из тоски, грусти и сожалений.

В конце концов, Леопольдо не выдержал, выключил телевизор, обулся в прихожей и вышел из квартиры.

– Что это такое? – Винченцо нахмурился и кивнул на две небольшие пластиковые упаковки, перемотанные клеенкой, которые ему протянула стюардесса, на блузке которой красовался бейдж с именем Люси.

– Рис с маслом и куриное филе, булочка и порция овощного салата, – губы блондинки Люси тронула легкая улыбка.

– Вы этим собираетесь нас кормить? Это и есть ваш основательный обед? Вы издеваетесь? Да я от этого и пукнуть даже не смогу.

– Извините, мистер, – Люси, казалось, нисколько не обескуражил последний комментарий Винченцо. – Это стандартная порция, которая выдается пассажирам, путешествующим американскими авиалиниями.

– Правда? Черт, а я то думал, что Америка страна побогаче будет.

– Если желаете, мистер, вы можете отказаться от обеда и…

– Ничего подобного. Давайте все сюда, – перебил девушку Винченцо. – Я за это платил деньги.

Девушка улыбнулась Ангелике и передала ей ее порцию.

– Желаете чай или сок?

– С меня хватит и… эээ и этого безобразия, – Винченцо кивнул на еду на подставке.

– А мне если можно чай, – попросила Ангелика.

– Зеленый или черный?

– Зеленый.

– У вас даже есть выбор? – хмыкнул Винченцо. – Надо же. Я удивлен.

Стюардесса ничего не сказала, наполнила бумажный стакан горячей водой из электрического чайника и передала его Ангелике вместе с чайным пакетиком и двумя пакетиками сахара, затем покатила тележку дальше.

– Если не хочешь кушать, – заметила Ангелика, разматывая клеенку, – можешь отдать мне. Я проголодалась.

– Ага, а мне сиди с пустым желудком до самого Нью-Йорка. Нет, милая, у тебя есть своя порция, а мне оставь мою. Она и так слишком… эээ… детская, что ли. В ресторанах у них, я слышал, порции побольше будут.

– Мы не в ресторане, а в самолете, если ты не заметил, – Ангелика размотала клеенку на тарелочках и принялась за еду.

– Пока что не в ресторане. Пока что, – заметил Винченцо, уплетая рис с салатом.

– Никогда не думала, что это так красиво и… и так пугающе, – Ангелика выглянула в окно. Взгляд девушки соскользнул с крыла самолета и отправился в свободное падение к далекому океану внизу. Восхищение и страх одновременно овладели девушкой. Казалось невероятным видеть далеко внизу эти бескрайние просторы зеленовато-мутной воды, невероятным и в то же время опасным. Как-никак эти бескрайние просторы находятся далеко внизу, на расстоянии многих тысяч метров от пронзающего небесную ширь самолета.

Ангелика поежилась, на минутку подумав о том, что падение с такой высоты будет смертельным. Она поскорее отогнала пугающую ее мысль и вернулась к еде.

– Что пугающе? – Винченцо повернул голову к Ангелике и замер с пластиковой вилкой у рта.

– То, что под нами тысячи километров пустоты.

– Могла об этом лишний раз и не напоминать, особенно во время еды, хотя, – Винченцо ковырнул зубчиком вилки в зубе, – я слышал, что летать самолетом намного безопаснее, чем ездить на авто. Так что беспокоиться не о чем, разве что о еде, которой кормят в самолетах, – Винченцо хмыкнул и бросил взгляд на полупустую тарелку под носом.

Ангелика слушала Винченцо, ела и гуляла взглядом по облакам в иллюминаторе, затем обернулась и окинула взглядом салон бизнес-класса. Помимо ее и Винченцо здесь было еще десятка два человек. Где-то впереди находилась кабина, а позади – располагался эконом-класс.

В салоне бизнес-класса Ангелике нравилось; тишину салона нарушали лишь гул работающих двигателей и приглушенные голоса некоторых пассажиров. Было здесь и просторно; расстояние между тремя рядами кресел было не меньше пятидесяти сантиметров, большим оно было и между передними и задними креслами. При желании Ангелика могла разместить даже свою сумку у себя в ногах, конечно, если бы не сдала ее в багажный отсек.

Ангелика и Винченцо сидели в четвертом, предпоследнем, ряду у правого борта самолета. Меньше всего пассажиров было в центральном ряду. В отличие от боковых мест, рассчитанных на два человека, места в центральном ряду были рассчитаны на троих. И многие из них сейчас пустовали.

Некоторые из пассажиров успели поесть и теперь спали или казались спящими, кто-то листал журналы или читал книги, попивая вино из бокала, а были и такие, кто стучал пальцами по экрану своего интернет-планшета или по клавиатуре ноутбука.

– Как я и говорил, этой детской порции даже на один зуб не хватило, – Винченцо бросил посуду на подставку в спинке соседнего кресла и развалился в кресле. – Сколько интересно нам еще лететь? Может, я еще успею поспать? – Винченцо свесил голову на бок и побежал взглядом по салону.

В проходе показалась Люси, стюардесса-блондинка с тележкой и принялась собирать грязную посуду. Когда девушка приблизилась к ним, Винченцо отдал посуду и спросил:

– Сколько нам еще лететь?

– Шесть часов, мистер, – ответила девушка, забирая посуду у Ангелики.

– Это хорошо, – кивнул Винченцо. – Значит, я еще успею поспать.

– Успеете, мистер. Желаете чего-нибудь?

– Нет. Хотя, стойте. Как насчет расслабляющего массажа перед сном?

Девушка улыбнулась.

– Извините, мистер, но такие услуги наша компания не предоставляет.

Стюардесса двинулась дальше. Винченцо обернулся и посмотрел ей вслед, окинул девушку с головы до ног, задержал взгляд на ягодицах, проступающих сквозь юбку.

– А она ничего, – Винченцо упер голову о спинку кресла, посмотрел на Ангелику. – Может, ты мне сделаешь массаж?

– Не в этой жизни, Винченцо. Винченцо пожал плечами и пробормотал:

– Как знаешь, а вот я, если бы ты попросила, сделал бы тебе массаж, не задумываясь.

Винченцо замолчал и закрыл глаза.

– Даже не сомневаюсь в этом, – полуулыбка скользнула на лицо Ангелики. Девушка посмотрела на Винченцо, затем отвернулась к иллюминатору и побежала взглядом по небу.

Леопольдо сидел в баре на Виа Антон Джулио Баррили в нескольких кварталах от дома, потягивал пиво из бутылки и смотрел один из матчей итальянской Серии А. Именно здесь он решил спрятаться от мук разлуки в надежде, что мысли об Ангелике уступят, тем самым вернув его сердцу покой, хотя бы на какое-то время. На большее он не рассчитывал, да и не хотел этого. Зачем терять покой, когда вместе с покоем навсегда может уйти и любовь. Волнение в сердце – разве не этого ищет каждый? Разве не об этом мечтает каждый одиночка, коротающий долгие ночи наедине с самим собой, собственными мечтами и надеждами?

Солнце клонилось к закату, разбрызгивая по тускнеющему небосводу капли солнечного света, который скатывался с неба на землю и веселыми солнечными зайчиками играл на стеклах витрины бара, пробирался внутрь и растекался маленькими световыми лужицами по столешницам и полу. Голос комментатора футбольного матча и крики собравшихся в баре местных любителей футбола слились в один сплошной рев, заглушая доносившиеся с улицы звуки окружающего мира.

Леопольдо решил, что для него на сегодня достаточно футбольных страстей, расплатился и вышел из бара. Машина стояла в двадцати метрах от бара на стоянке. Леопольдо подумал, было, забраться в машину и вернуться домой, но передумал, вспомнив о том, что в четырех стенах его ощущение одиночества и тоска только усилятся. Если и возвращаться домой, то ближе к ночи, чтобы сразу лечь спать, тем самым не дав "врагам" завладеть его сознанием. Завтра же будет легче. Так часто бывает. Грусть и тоска отступают, наступает новый день, день, наполненный новыми надеждами и ожиданиями и совсем не важно, что большинство из них иллюзорны и могут растаять при первом же порыве ветра перемен. Главное, что они есть, тем самым избавляя влюбленное сердце от того сонма душевных мук, что терзают его в период разлуки.

Леопольдо захотелось прогуляться. Он оставил машину на стоянке, а сам направился вверх по Виа Лодовико Монтегани. Несколько минут спустя Леопольдо стоял на пересечении Виа Лодовико Монтегани и Виа Франческо де Санктис, раздумывая в каком бы направлении двинуться дальше, когда услышал женский голос.

– Извините. Вы можете нам помочь?

Леопольдо обернулся и увидел двух девушек, обе с волосами цвета воронова крыла, правда, одна с короткой стрижкой, другая же – длинноволосая, обе темноглазые, первая повыше, вторая пониже. Та, что повыше ростом и с короткими волосами была очень симпатичной, с выразительными глазами и тонкими губами. Одета девушка была в черное платье с небольшим V-образным вырезом и рисунком в горошек, на плече девушки висела сумочка. Вторая девушка – в платье на бретельках со сплошным бело-коричневым рисунком – могла бы показаться Леопольдо обычной, если бы не маленькая родинка на подбородке и чувственные большие губы, делавшие девушку если и не красавицей, то девушкой с изюминкой уж точно.

По взгляду, обращенному на него, Леопольдо понял, что заговорила с ним короткостриженая красотка. Сильный акцент выдавал не итальянку.

– Туристки, – подумал Леопольдо, а вслух сказал:

– Чем могу вам помочь?

– Мы потерялись, – ответила красотка. – Скажите, как нам добраться до Виа Лампедуза. Там находится отель "Куарк".

– Виа Лампедуза? Никогда не слышал. Я только недавно переехал в Милан, поэтому еще не успел освоиться.

– Как жаль, – огонек надежды, возникший, было, в глазах девушки, погас, не успев разгореться.

Девушка сказала что-то подруге, при этом сказала она это на языке, которого Леопольдо не знал. Видать, подруга не понимала по-итальянски, поэтому красотка решила ввести ее в курс дела.

В голову Леопольдо пришла идея.

– Знаете что, – Леопольдо взглянул на красотку, – я все же могу вам помочь.

Девушка посмотрела на Леопольдо.

– Недалеко отсюда, – продолжал Леопольдо, – стоит моя машина. В машине есть система GPS, я вас могу отвезти прямо к вашему отелю.

– О, это было бы чудесно! – обрадовалась красотка и повернулась к подруге. Выслушав ее, подруга взглянула на Леопольдо и что-то сказала в ответ, при этом Леопольдо отчетливо различил в голосе девушки протест. Теперь уже и красотка решила обратить на Леопольдо внимание, повернула голову и заглянула Леопольдо в глаза, отвернулась и снова что-то сказала подруге на непонятном Леопольдо языке.

В конце концов, подруга пожала плечами, при этом сделала это с таким видом, будто говорила: "Что хочешь, то и делай".

– Мы согласны, – красотка посмотрела на Леопольдо.

– Вот и здорово, – Леопольдо махнул рукой. – Идемте. Здесь недалеко.

Леопольдо развернулся и двинул в обратном направлении. Девушки переглянулись и пошли за ним.

Они стояли у проезжей части и ждали, когда светофор мигнет зеленым. Она, маленькая девочка в голубом сарафане, держала маму за руку и смотрела, как перед глазами проносится вереница машин. Ее детское личико светилось счастьем, словно отражало тот свет, что изливало на мир солнце, теплое и ласковое как мамина рука, которую она держала своей ручкой. Ее маленькие губки улыбались, отражая то удивительное состояние души, которое свойственно детям и о котором давно ничего не известно взрослым. Ее маленькие глазки с искренним восторгом следили за белой, как вата, и такой же пушистой кошкой, быстро перебиравшей лапками по горячей мостовой в сторону фонтана, большого, красивого, влекущего ее к себе не менее сильно, чем кошка.

– Идем, Ангелика, – сказала мама и потянула ее за руку.

Она засеменила на своих маленьких ножках по зебре на другую сторону проезжей части, не сводя глаз с кошки, которая запрыгнула на парапет фонтана, наклонилась и принялась лакать воду.

– Стой здесь, Ангелика, – услышала девочка голос матери. – Мама возьмет хлеб, и мы пойдем домой.

Мама отпустила ее руку, наклонилась к окошку лавки и начала разговаривать с продавщицей, толстой и улыбчивой теткой в зеленом переднике, выкладывавшей только что привезенный хлеб на витрину.

Больше девочка ничего не слышала и не видела, так как все ее внимание было сосредоточено на кошке, сидевшей на парапете фонтана и вылизывавшей свою грудку. Девочка сделала два шага по направлению к фонтану. Ее никто не окликнул, осмелев, сделала еще два шага, а потом, взмахнув ручками, в одной из которых была зажата маленькая кукла в розовом платьице, девочка побежала. Ее сердечко билось учащенно, капельки пота проступили на лбу, щеки озарились румянцем, но счастливая улыбка и не думала сходить с ее детского личика. Вот она уже у фонтана, прибежала и остановилась, вцепившись взглядом в кошку, которая, нисколько не обращая внимания на девочку, продолжала приводить себя в порядок.

Девочка приблизилась к кошке и протянула ручку, чтобы погладить животное. Казалось, только сейчас кошка заметила маленького человечка. Замерев на миг, она устремила взгляд своих темных глаз на девочку, затем, не дожидаясь когда рука девочки коснется ее тельца, вскочила на лапы и отбежала в сторону.

Девочка заулыбалась и двинулась за кошкой. Но кошка не ждала, когда ее настигнут, она подобралась и перепрыгнула через воду, прямо на широкую каменную чашу посреди фонтана, затем села, взглянула на девочку и вернулась к собственному мытью.

Глаза девочки распахнулись от удивления. Она рассмеялась и вскарабкалась на парапет фонтана. Взгляд девочки побежал по воде, на мгновение замер на монетках на дне фонтана, достиг кошки. Кошка прекратила вылизывать шерстку и устремила настороженный взгляд на девочку, будто размышляя над тем, хватит ли этому маленькому человеческому существу храбрости или, может быть, глупости последовать за ней. Должно быть, кошка подумала, что хватит, так как поднялась на лапы и побежала по краю чаши, затем собралась и перепрыгнула назад на парапет, остановилась, чтобы посмотреть на девочку, спрыгнула с парапета на землю и побежала по асфальтированной дорожке прочь от фонтана и от упрямого маленького человеческого существа.

Девочка улыбнулась, присела, собираясь спуститься на землю вслед за кошкой, и положила куклу на парапет, чтобы не мешала. Но сделала это так небрежно, что кукла не удержалась на парапете и плюхнулась в воду. Девочка замерла от неожиданности, опустилась на коленки и заглянула в фонтан. На дне фонтана, среди блестевших на солнце монеток, лежала ее кукла. Девочка наклонилась и коснулась рукой воды, погрузила руку в холодную воду, но до куклы ее кончикам пальцев оставалась еще очень много.

Улыбка померкла на губах девочки, на глаза набежали слезы. Девочка снова наклонилась и потянулась за куклой. Руке было холодно, но девочка упрямо тянулась вперед, все ближе и ближе к кукле, пока не почувствовала, что падает в воду. Она замахала руками, словно желая взлететь птицей в небо, прочь от опасности, прочь от того холода, что сковал ее руку и теперь распространялся дальше по телу, прочь от того ужаса, который овладел ею, когда она почувствовала, что падает.

– Мама! – закричала девочка. – Мамочка!

Тело устремилось вперед. Девочка завизжала. Внезапно кто-то схватил ее за плечо, а над ухом послышалось:

– Ангелика! Ангелика!

Испуганной птицей затрепетало ее сознание, возвращаясь в настоящее. Девушка вдохнула и открыла глаза. Секунды две хватило ей, чтобы прийти в себя и понять, где она.

– Винченцо, что случилось?

– Хватит спать, – хохотнул Винченцо, отпуская ее плечо. – Ты даже меня переспала. Говорят, через полтора часа мы будет в Нью-Йорке.

– Полтора часа? – Ангелика закрыла на мгновение глаза и тряхнула головой, словно хотела прогнать остатки кошмара, все еще тревожившего ее сознание. – Это хорошо, а то у меня уже попа болит все время сидеть на одном месте.

– Если хочешь, я тебе могу сделать массаж ягодиц.

– Нет, спасибо. Обойдусь без массажа.

– Ты уверена? – Винченцо скривился в похотливой улыбке. – Твои ягодицы потом мне скажут только "спасибо".

– Уверена, – краем глаза Ангелика заметила вспышку справа, за иллюминатором. Внезапно самолет тряхнуло. Девушка вцепилась пальцами в подлокотники. – Что это?

– Видишь, ты все проспала, – Винченцо шмыгнул носом. – Атлантика приветствует нас штормом. Сказали, что он небольшой, и скоро мы его оставим позади.

Ангелика выглянула в иллюминатор. Молния полоснула черное небо. Вслед за ней устремилась еще одна, сетью пробежала по небу и исчезла. Самолет опять тряхнуло, да с такой силой, что Ангелика клацнула зубами. К счастью, язык не прикусила.

– Мамочка, – Ангелика отшатнулась от иллюминатора.

– Перестань, – скривился Леопольдо. – Я же тебе говорил, ты скорее попадешь в аварию на машине, чем упадет самолет, в котором летишь. Потрясет и перестанет, – Винченцо сложил руки за головой, всем своим видом показывая, что его тряска самолета беспокоит так же сильно, как слона – муравей.

– Но все же самолеты падают, – Ангелика почувствовала, как задрожало ее тело, увидела, как побелели костяшки пальцев, вцепившиеся в подлокотники кресла.

Новая дрожь пробежала по самолету, будто раненное животное задрожало.

– Я боюсь, Винченцо, – прошептала Ангелика, вспомнив недавний кошмар.

Что если этот сон знак? Ангелика закусила губу и оглянулась.

Большинство пассажиров бизнес-класса были мужчинами, но даже у них девушка заметила признаки страха на лице. Кто-то, не обращая внимания на тряску, пытался читать, кто-то продолжал разговаривать с соседом по креслу, раз за разом прерывая разговор, стоило самолету снова затрястись.

– Если хочешь, я тебя обниму и успокою, – Винченцо улыбнулся и потянулся рукой к девушке с видимым намерением воплотить слова в действия.

– Нет, Винченцо! – зашипела Ангелика на соседа, чувствуя, как ее трясет не меньше, чем самолет. Она чувствовала, как ею овладевает паника. Она не знала ее причин… Нет, знала! Этот сон… Это был не сон. Это было воспоминание из ее далекого детства, детства столь далекого, что она успела давно о нем позабыть. Об этом случае Ангелике когда-то рассказывала мама. Тогда мама успела ее ухватить за плечо раньше, чем она упала в фонтан. Фонтан был неглубокий, но вполне достаточный для того, чтобы вместить в себя ребенка трех лет от роду, не умеющего не то что плавать, но и толком осознавать опасность.

На глаза Ангелики навернулись слезы. Она отвернулась к иллюминатору, не желая, чтобы кто-нибудь видел ее слабость.

– Эй, что с тобой? – Винченцо нахмурился. – Я же тебя только обнять хотел, а не изнасиловать.

– Ваш друг прав, – услышала Ангелика мужской голос, ровный, уверенный, спокойный. Даже не желая этого, она почувствовала, как ее паника пошла на убыль, словно отец прижал дочку к груди, тем самым заставляя ее страхи уноситься прочь, в темноту, туда, где им самое место. – Не волнуйтесь. Эта модель самолета очень надежная.

Ангелика обернулась и увидела над спинкой своего кресла лицо мужчины. Симпатичное, но не более, с высоким лбом, прямым носом, короткой прической и очень добрыми глазами. Именно глаза мужчины привлекли наибольшее внимание Ангелики. Уверенные черты лица или голос могут быть у каждого, а вот добрые глаза…

– Ты кто такой? – Винченцо вскинул бровь, заметив незнакомца.

– Меня зовут Алессандро, – представился незнакомец, улыбнувшись. – А это Луиза, – мужчина указал рукой вправо от себя. Чтобы увидеть Луизу Ангелике пришлось здорово извернуться. Луизой оказалась маленькая девочка. На вид ей было не больше трех лет. Русоволосая, улыбчивая, с веснушками на лбу и на щеках. Девочка была очень похожей на мужчину, поэтому Ангелике не составило труда догадаться, что этот мужчина мог быть только ее отцом.

– Привет, малышка, – улыбнулась Ангелика. – А меня зовут, Ангелика.

– Привет, Ангелика, – улыбнулась девочка в ответ и хлопнула ресницами больших глаз. – Она очень красивая. Правда, папа? – девочка на миг повернула голову к отцу, затем снова взглянула на Ангелику. – Ты мне нравишься, Ангелика.

Смущенная улыбка появилась на лице Ангелики.

– Спасибо, Луиза. Ты мне тоже нравишься, – сказала девушка.

– А вас как зовут? – Алессандро посмотрел на Винченцо. Тот смерил Алессандро взглядом.

– Винченцо.

– Приятно познакомиться, Винченцо, – Алессандро протянул руку и поздоровался с Винченцо, затем повернулся к Ангелике. – Перед вылетом я кое-что узнавал об этой модели самолета. У этой модели самые крупные и самые мощные реактивные двигатели среди самолетов. К тому же, в отличие от других самолетов, в этой модели, – Алессандро обвел взглядом салон бизнес-класса, – имеется какая-то особая система управления, самолетом управляет пилот, но с помощью компьютера, который способен контролировать его действия. По правде говоря, я не слишком в этом разбираюсь. Я дантист, поэтому мне ближе человеческие зубы, а не системы управления самолетами, – Алессандро улыбнулся.

Самолет тряхнуло, заставив многих пассажиров вжаться в кресла. Внезапно нос самолета задерся кверху.

– Что это он вытворяет? – страх заплясал в глазах Винченцо.

– Наверное, пилот пытается покинуть зону турбулентности, – предположил Алессандро.

– Ты же дантист, а не пилот. Откуда тебе знать? – Винченцо зыркнул на Алессандро.

– Такой маневр я видел в кино, – улыбнулся Алессандро и посмотрел в сторону кабины.

– Папочка, мне страшно, – послышался тонкий голосок Луизы.

– Все будет хорошо, милая. Нас немного потрясет, а потом перестанет, – Алессандро обнял дочку, пытаясь приободрить.

– Обещаешь, папочка?

– Обещаю, милая.

Самолет затрясло, словно в лихорадке. Двигатели завыли. Ангелика увидела, как за иллюминатором вспыхнула молния. Иллюминатор осветился белым цветом, да таким ярким, словно кто-то пролил на иллюминатор коровье молоко. Ангелика взвизгнула. Самолет дернулся и начал заваливаться на бок. Выровнялся, но ненадолго, минуту спустя нос самолета устремился вниз, туда, где в тысячах километрах от него бушевали волны Атлантического океана.

– Figlio di putana![53]53
  Сукин сын! (ит.)


[Закрыть] – завопил Винченцо. – Что этот идиот вытворяет?! Он нас, что, хочет всех поубивать?

Салон бизнес-класса наполнился испуганными криками. Крики донеслись и из эконом-класса.

Ангелика подтянула колени к груди и обхватила их руками. Глаза ее расширились от ужаса, тело дрожало, будто в лихорадке. Не в силах видеть нарастающий вокруг хаос, девушка закрыла глаза и начала молиться.

До ее ушей доносились крики стюардесс, пытавшихся успокоить пассажиров, но на них никто не обращал внимания до тех пор, пока в салоне не послышался голос капитана судна, прорвавшийся сквозь статический треск электропомех. Ни Ангелика, ни Винченцо не понимали, что он говорит, так как капитан говорил на английском и, тем не менее, они слушали его с таким вниманием, будто и впрямь понимали его слова. На какой-то миг в салоне воцарилась тишина, сменившаяся вопросами, стоило голосу капитана умолкнуть.