Текст книги "Черный лебедь"

Я хочу убедить Бобби купить дом в Лондоне, чтобы проводить там большую часть времени.

– И Бобби согласится?

– Бобби всегда соглашается.

– Тогда я понимаю, почему ваш брак столь удачен.

– Не будь такой язвой Я думала, ты никогда не выйдешь замуж. Но теперь появился этот милый Роланд Селеста говорит, что он прелестный и очень приличный человек. Он из Йоркшира, верно! Вы что, собираетесь жить в Йоркшире? Надеюсь, что нет, – это слишком далеко.

– Роланд в основном находится в Лондоне, и там у них с сестрой есть, как они выражаются, маленькое пристанище. В Йоркшир ему приходится ездить не так уж и часто. Поэтому я надеюсь, что большую часть времени мы будем проводить где-нибудь здесь – Значит, дом в Лондоне и Мэйнор Грейндж в качестве загородной резиденции Так или иначе, теперь этот дом твой. Счастливчик Роланд, он женится на богатой наследнице!

Последняя фраза немного огорчила меня. Я была уверена, что Роланд не думает обо мне как о богатой наследнице. Он почти ничего не знал о моих финансовых делах и не задавал по этому поводу никаких вопросов И все же Белинде удалось заронить в меня искру сомнения. Да, Белинда умела говорить неприятные вещи!

– Наверное, у вас будет роскошная свадьба? – спросила она.

– Нет, очень скромная.

Она состроила гримасу:

– Я-то думала, что с твоими деньгами ты можешь позволить себе нечто грандиозное.

– Не все так любят показуху, как ты, – парировала я.

Белинда рассмеялась.

– Для медового месяца я рекомендовала бы вам Венецию. Там было чудесно. Но вы, наверное, предпочтете Флоренцию, Данте, Беатриче и все такое прочее.

Ведь это было там, верно?

– Мы еще не решили насчет медового месяца.

– И напрасно. Знаешь, как интересно строить планы. Я вот сейчас раздумываю, что надеть на твою свадьбу.

– Это займет тебя на некоторое время.

Она улыбнулась и шутливо подтолкнула меня.

– Правда, Люси, я не думала, что ты выйдешь замуж. Ты никогда не стараешься привлечь мужчин, а они любят, чтобы их заманивали.

– Я всегда считала, что ухаживать должны мужчины – Это только доказывает, как мало ты знаешь свет.

Как всегда, с Белиндой было забавно беседовать, и я была рада ее приезду. К несчастью, вместе с ней в Лондон приехал Жан-Паскаль.

Селеста сказала мне, что он задал целую кучу вопросов о Роланде.

– Это не его дело, – резко бросила я.

– Он говорит, что чувствует за тебя определенную ответственность, как и за Белинду.

– В этом нет никакой нужды.

Я надеялась, что он не будет искать встречи» со мной, но ошиблась. Он сумел застать меня одну'.' – Итак, вы собираетесь замуж!

– Да.

– Завидую удачливому сопернику.

– Вопрос о соперничестве никогда не стоял – Вы ясно дали мне понять это. Я мог бы очень обидеться. Однако я тревожусь за вас, Люси, и хочу удостовериться, что все в порядке.

– В таком случае уверяю вас, что все в порядке.

– Этот человек, ваш жених, похоже, свалился прямо с неба. Он появляется на пароме, а затем оказывается во Франции. Это все, что вам о нем известно?

– Я знаю все, что мне следует знать, – ответила я. – Вам действительно не стоит беспокоиться.

– Но я беспокоюсь. Видите ли, вы падчерица Селесты, и поэтому между нами существуют определенные родственные узы. Так кому же и позаботиться о вас, если не мне? Мужу Ребекки? Но он далеко, в Корнуолле.

– Почему вы считаете, что мне нужен мужчина-покровитель?

– У большинства женщин он есть. Если бы был жив ваш отец…

– Но его нет в живых, и уверяю вас, я не нуждаюсь ни в чьем покровительстве.

Он опустил голову и пожал плечами.

– Я вообще предпочла бы, чтобы вы отказались от попыток, как вы это называете, покровительствовать мне, – добавила я.

– Я, конечно, вынужден смириться с вашим решением. Но помните, что вы не бесприданница. Для некоторых людей это может стать искушением.

Я холодно взглянула на него и многозначительно сказала:

– Я уверена, что такие люди существуют.

Жан-Паскаль цинично улыбнулся, услышав мой намек. Он не казался оскорбленным, и я подумала, что мои подозрения относительно истинных причин, побудивших его сделать мне предложение, не лишены оснований.

Он был мне неприятен. Я сравнила его с Роландом, который был совсем другим и который наверняка не представлял размеров моего состояния, и почувствовала себя счастливой и уверенной.

С каждым днем я все больше и больше думала о том, как хорошо сложится моя жизнь, когда я стану женой Роланда.

К разочарованию Белинды, свадьба была очень скромной. Мы решили устроить ее в Мэйнорли, чтобы уменьшить вероятность того, что о ней пронюхает пресса.

Я и думать не могла о том, чтобы в подвенечном платье выходить из лондонского дома и ступать на то самое место, где упал смертельно раненный отец. Мэйнор Грейндж как место проведения свадебного торжества предложила Селеста. Она жила там целую неделю, занимаясь подготовкой к свадьбе.

Ребекка и Патрик приехали с детьми, потому что это был, по их словам, совершенно особый случай; мы решили, что Альвина будет подружкой невесты, а Джейк – пажом. Патрик должен был «выдавать меня», Жан-Паскаль вызвался быть шафером Роланда.

– У Роланда здесь нет других знакомых, – объяснила Селеста, – и Жан-Паскаль полушутя предложил на эту роль себя.

Казалось иронией судьбы, что человек, совсем недавно делавший мне предложение, берет на себя такую роль, но я подумала, что подобная ситуация вполне в духе Жан-Паскаля.

Белинда с Робертом тоже остановились в Мэйнорли. Было приглашено несколько гостей.

– В общем, только близкие люди, – сказала Селеста.

Миссис Эмери подготовила для нас то, что она настойчиво называла «покоями для новобрачных». Эти «покои» располагались этажом выше моей комнаты и занимали одну из самых больших комнат дома с примыкавшей к ней гардеробной. В комнате были огромные окна, выходившие на дуб и на «заколдованную» скамью, – такой же вид, что и из моей нынешней комнаты.

В «покоях» были повешены новые шторы и вычищен ковер. Здесь стояла большая кровать с балдахином, на которой некогда возлежали сэр Рональд Фламстед и его юная жена – та самая леди Фламстед, которая, как говорили, возвращалась с того света, чтобы побыть со своим ребенком, рожая которого, она умерла.

После свадебной церемонии мы должны были остаться здесь на одну ночь, а потом уехать в Амальфи, где после долгих дебатов решили провести медовый месяц.

Нам предстояло выехать рано утром после свадьбы, а Филлида хотела задержаться в Мэйнор Грейндже с Селестой. Они стали добрыми друзьями, хотя были такими разными: Селеста – тихая и сдержанная, а Филлида – пышущая энергией. Дружба, возникшая между ними, удивила меня, но и порадовала. Я сказала об этом Роланду.

– О, Филлида полна решимости подружиться со всеми, – сказал он. – Она счастлива за нас и готова полюбить каждого, кто связан с тобой.

– Какой чудесный у нее характер! Должно быть, ей легко живется.

Он нежно взглянул на меня и сказал:

– С момента смерти наших родителей ей не пришлось переживать никаких несчастий. Мое самое заветное желание – чтобы так продолжалось и впредь.

Того же самого я желаю и тебе, моя милая Люси, и ради этого буду делать все, что в моих силах.

Я подумала: да, я поступила правильно, сказав ему «да».

Свадьба завершилась. Я стала миссис Роланд Фицджеральд, и золотое кольцо на безымянном пальце левой руки свидетельствовало об этом.

Я сделала первый шаг в сторону от всех своих бед.

Конечно, время от времени что-то будет напоминать мне о них. Такие важные события невозможно забыть разом. Но я уже свернула со старого пути. Я собиралась начать новую жизнь.

Меня немножко пугала неизбежность близких отношений с Роландом. Я чувствовала свое невежество в этих вопросах. Мне вспоминался Жан-Паскаль. А что если бы я вышла замуж за него! О, этот мужчина внушал бы мне ужас. Но, разумеется, я никогда бы не вышла за Жан-Паскаля, и теперь моим мужем стал Роланд, милый добрый Роланд, чьей единственной заботой было утешить меня и сделать счастливой.

Мне не нужно было бояться. Роланд был нежным и понимающим человеком. Он чувствовал мою скованность и уважал мою невинность.

Взглянув на большую кровать под балдахином, я вдруг захотела, чтобы это происходило в другой комнате. У меня из головы не шла прекрасная леди Фламстед, и я не хотела, чтобы в первую брачную ночь меня преследовали привидения.

Я подошла к окну и взглянула на дуб и скамью.

Роланд встал рядом со мной.

– Бояться нечего, – сказал он. – Единственное мое желание – сделать тебя счастливой. А почему это место в саду так притягивает тебя?

Я рассказала ему о привидении, сидевшем на скамье, и, рассказывая, вспомнила о своей матери, которая, по словам Ребекки, явилась к ней (хотя Ребекка и не видела ее) и настояла на том, чтобы Ребекка забрала меня в свой дом.

Возвращаются ли люди после смерти? Если так, то мужчина, которого я помогла приговорить к виселице…

Я отбросила эту мысль. Во всяком случае, попыталась Очень уж это был неподходящий предмет для размышлений в брачную ночь.

Я повернулась к Роланду, который обнял меня.

– Милая Люси, – сказал он, – ничего не бойся. Все будет так, как ты пожелаешь. С сегодняшнего дня я возьму на себя все твои заботы.

Он проводил меня к кровати. Некоторое время я уютно лежала в его объятиях, а позже он мягко и нежно овладел мной. Больше я ничего не боялась.

Я часто вспоминала эти две недели, проведенные в Амальфи. Что ни говори, это был прекрасный медовый месяц.

Выбор оказался очень удачным. Думаю, мало в мире столь же прекрасных мест. Было тепло, но не слишком жарко. Мы остановились в очаровательном отеле возле собора, и с балкона нашего номера открывался вид на необыкновенно синее море. Все относились к нам дружелюбно и приветливо. Мы ходили на долгие прогулки, отыскивая великолепные виды – глубокие долины и маленькие белые домишки на склонах гор. Мы могли сидеть часами, говоря ни о чем, просто наслаждаясь своим счастьем. После смерти отца я впервые ощущала такое умиротворение.

Я была переполнена благодарностью к Роланду за то, что он сделал для меня. Его очень тронуло, когда я сказала ему это. Он взял мою руку и поцеловал ее.

– Я никогда не был так счастлив, – сказал он. – Спасибо тебе, Люси.

– У меня такое предчувствие, что теперь для меня все изменится, – ответила я. – Я собираюсь стать счастливой. Еще недавно это казалось мне невозможным.

Это было ужасно, Роланд. Мой отец играл такую важную роль в моей жизни, и его так безжалостно отняли у меня. Если бы он долго болел, то, наверное, я как-то сумела бы подготовить себя к этому. Но это случилось именно так. А потом еще суд…

Он сжал мою руку:

– Не думай об этом. Все уже закончилось, Люси.

– Да, но я не могу не думать об этом. Видишь ли, дело в моих показаниях. Этот человек…

– Он мертв, – тихо сказал Роланд.

– Он убил моего отца. Чего еще он мог ожидать?

Роланд ничего не отвечал. Он смотрел на синее море, и на его лице застыло какое-то странное выражение. Затем он с улыбкой повернулся ко мне и поцеловал меня, вначале легко, а потом страстно.

– Роланд… – удивилась я.

– Дорогая Люси, пожалуйста, не тревожься, – сказал он и медленно добавил с каким-то необычным и непонятным оттенком в голосе:

– Чему быть, того не миновать.

После этого мы еще долго сидели, глядя на море.

Я любила гулять по городу. Тут было так много интересного. Мы с Роландом увлекались прошлым и обожали делать новые открытия. Раньше Амальфи был для нас всего лишь названием на карте. Теперь мы узнали, что этот небольшой городок играл очень важную роль в шестом веке в составе Византийской империи, а позже стал центром одной из первых морских республик в Италии.

Я любила посещать собор Святого Андрея с прекрасными бронзовыми дверями, которые, как мы узнали, были установлены в одиннадцатом столетии.

Поблизости от собора стояли колокольня и небольшой монастырь. Хотелось увидеть как можно больше, и я с удовольствием ходила по узеньким улочкам, иногда присаживаясь под сине-белыми навесами уличных кафе и выпивая рюмку вина или чашечку кофе.

Мы обсуждали увиденные места и строили дальнейшие планы.

К концу нашего пребывания в Амальфи Роланд сказал, что неплохо бы съездить в Неаполь. Мы оставались там несколько дней, и каждое утро начиналось с того, что, выглянув в окно, мы смотрели на грозную вершину Везувия. Волнующий день мы провели в Помпеях, осторожно прокладывая путь по расчищенным руинам того, что в свое время было кипящим жизнью городом, пока раскаленный пепел из гигантского вулкана не уничтожил его. Это заставляло осознавать, сколь случайно наше существование, как легко чья-то смерть или природная катастрофа может изменить весь ход человеческой жизни.

– Мне кажется, Помпеи заинтересовали тебя, но и заставили загрустить, – сказал Роланд.

– А как можно не опечалиться, видя разрушения такого масштаба? – возразила я. – Как можно ходить по этим мостовым, где когда-то были улицы и не думать о том ужасном дне, когда разразилась катастрофа?

Роланд, конечно, понял, что я думала о другой катастрофе, разразившейся, возможно, еще более неожиданно.

В этот вечер, вернувшись в Неаполь, мы были не так веселы, как обычно, и, пока мы оставались в этом городе, у меня не исчезало ощущение того, что, куда бы я ни взглянула, над всем нависает зловещая тень вулкана.

Мы вернулись в Амальфи, прекрасный, спокойный Амальфи, и там провели последние дни нашего медового месяца.

ПОЖАР!

Из наивной девушки я превратилась в женщину. Я стала совсем другим человеком. У меня появился новый взгляд на вещи. Мы с Роландом любили друг друга, а любовь, как говорят, – и, по-моему, правильно говорят, – это самое прекрасное, что есть в мире. Я больше не чувствовала одиночества. Мой муж стал самым близким для меня человеком, даже ближе, чем мой покойный отец, Джоэль и Ребекка. У нас сложились гораздо более близкие отношении: я ощущала такой покой, который считала для себя невозможным с момента смерти отца. Все это подарил мне Роланд, и я больше ни в чем не нуждалась.

Я попыталась объяснить ему это, и он был очень тронут. Все теперь изменилось. Я предвкушала миг возвращения домой. Нужно было решать, как мы собираемся жить. Мне хотелось сохранить Мэйнор Грейндж. А почему бы и нет? Трудно было бы найти более привлекательный дом.

Я осмотрела то, что Роланд называл своим лондонским пристанищем. Это был узенький дом, по две комнаты на каждом этаже, – всего восемь комнат, включая две полуподвальные.

– Этого было вполне достаточно для нас с Филлидой, – сказал Роланд, – и мы не видели причин что-нибудь менять.

Он объяснил, что недавно продал свой Йоркширский дом.

– Примерно год назад. Это казалось разумным.

Ездили мы туда довольно редко. После смерти родителей нам было очень неуютно в этом доме. Давно надо было продать его. Теперь, приезжая в Йоркшир, я останавливаюсь в отеле в Бредфорде.

Значит, это «пристанище» было его единственным домом.

– Мы с Филлидой никогда особенно не заботились о недвижимости, – заметил Роланд.

– В таком случае, нашим домом будет Мэйнор Грейндж, а в Лондоне ты будешь останавливаться здесь.

– Да. Возможно, лучше пока ничего не менять.

Посмотрим, как пойдут дела. Мы вместе, и это самое главное.

В Мэйнор Грейндже нас ожидал теплый прием.

В холле стояла взволнованная Филлида. Она крепко обняла нас обоих.

– Я так рада видеть вас! – воскликнула она. – Мне очень вас не хватало. Я постоянно считала дни.

О, Господи, вы оба прекрасно выглядите, разве что чересчур загорелые. С южным солнцем нужно быть поосторожней.

– Это то же самое старое доброе солнце, – сказал Роланд.

– Да, но там оно падает под другим углом или что-то в этом роде. Как бы то ни было, выглядите вы превосходно. – Она слегка нахмурилась. – И, кажется, действительно хорошо провели время.

Прозвучало это так, будто она требовала от нас подтверждения своей реплики, чтобы удостовериться, что у нас все в порядке. Я подумала, что необычайно мило с ее стороны проявлять о нас такую заботу.

– Мы и в самом деле замечательно провели время.

Мы видели Неаполь, – сообщила я.

– По-моему, говорят: «Увидеть Неаполь – и умереть»?

– Это значит, что он прекраснее всего на свете и каждый должен увидеть его, прежде чем умрет.

– Несколько странный способ выражения мысли, не правда ли, Люси? «Увидеть Неаполь – и умереть».

Она рассмеялась, словно это было очень смешно.

Роланд довольно резко сказал:

– Все было чудесно. Мы потрясающе провели время.

– Ну что ж, вот вы и вернулись, и я рада видеть вас. Я положила вам в постель грелку.

– В этом есть необходимость? – удивилась я. – – Мне кажется, там сыровато. Кроме того, я велела протопить камин. Вечерами становится прохладно.

– А у тебя-то как дела? – спросила я.

– Превосходно. Мне нравится этот прекрасный старинный дом.

Мы вошли в нашу комнату. Здесь было уютно и красиво. Я подавила искушение подойти к окну, так как Роланд сразу понял бы, зачем я это делаю.

Роланд оставил меня одну разбирать чемоданы, и, пока я занималась этим, в дверь постучала миссис Эмери.

– Надеюсь, все хорошо, мисс Люси. Ох, я и забыла, что теперь вас нельзя так называть. Теперь вы миссис Фицджеральд.

– Миссис Эмери, вы можете называть меня так, как вам нравится. Думаю, понадобится время, чтобы привыкнуть к «миссис Фицджеральд». Все прекрасно.

– Ага, – кивнула она.

Но я чувствовала по ее поджатым губам и по наклону головы, что далеко не все прекрасно. Я уже собиралась спросить, в чем дело, но решила повременить с вопросом, поскольку до обеда оставалось всего полчаса.

– Давайте поболтаем завтра, миссис Эмери, – сказала я.

– Да, – ответила она. – Спасибо, мисс Люси. Я бы не прочь.

– Хорошо оказаться дома.

– Надеюсь, медовый месяц был счастливым?

– Все было удивительно.

– Эмери будет рад слышать это… как и я.

– Значит, завтра мы с вами и поговорим, миссис Эмери.

Она на время успокоилась, зато я слегка встревожилась. В чем тут дело? Впрочем, я не стала придавать этому инциденту особого значения, так как знала, что хорошая экономка, вроде миссис Эмери, легко обижается и готова воспринять любую мелочь как покушение на ее авторитет.

За обедом Филлида говорила, почти не умолкая.

– Мой язык обгоняет мысль, – сказала она. – Чувствую, Роланд сейчас скажет: «Это так характерно для тебя». Но я действительно очень рада вашему возвращению. Я постоянно думала о том, что бы сделать для вас. О, я не хочу сказать, что этот дом недостаточно удобен, и прислуга здесь просто замечательная, но, знаете ли, мне хотелось внести свою лепту. Я поставила цветы в вашу комнату. Надеюсь, они понравились тебе, Люси?

Я подтвердила это и поблагодарила ее. Действительно, я заметила цветы, но была так занята распаковыванием вещей, а потом появлением миссис Эмери со своей проблемой, что совсем забыла про них.

– Мне казалось, что они станут дополнительным приветом.

– Так и получилось. Очень мило с твоей стороны.

– Я хотела быть чем-то полезной. Понимаешь, Люси, ведь это твой дом…

Она и Роланд выжидательно посмотрели на меня.

– Но он очень удобен, правда? – спросила я, – Мы с Роландом уже обсудили вопрос, где будем жить, и этот дом кажется нам идеальным. Здесь множество комнат. А когда Роланд поедет в Лондон по делам, он сможет остановиться в вашем домике. Отсюда до Лондона легко добраться.

– Мы решили, что пока поживем так и посмотрим, как все получится, – вставил Роланд.

– И вы не будете возражать, если я останусь здесь?

– Моя милая Филлида, конечно, я хочу, чтобы ты жила здесь. А как же иначе? Пойми же это.

– Да, я так и думала. Мне просто хотелось услышать подтверждение.

– Кстати, я вспомнил, что завтра с утра мне нужно съездить в Лондон на денек, просто посмотреть, как идут дела, – сказал Роланд.

– Я кое-что должна сказать тебе, – несколько смущенно объявила Филлида. – Я привезла сюда Китти.

– Ах, вот как! – сказал Роланд.

– Кто такая Китти? – спросила я.

– Это женщина, которая работает у нас в Лондоне.

В полуподвальном этаже постоянно живут миссис и мистер Гордон, а Китти – приходящая служанка. Она была у меня кем-то вроде горничной, и мне очень не хватало ее, поэтому я привезла ее сюда.

– А чем она занимается?

– В общем-то, обслуживает меня. Следит за моей одеждой, немножко шьет и так далее. У нее хорошие руки. Мне не хватало ее, и к тому же, когда я жила здесь, а Роланд был в свадебном путешествии, в Лондоне было нечего делать. Она забеспокоилась, и я привезла ее сюда. Надеюсь, ты не будешь возражать?

– Конечно, нет, – сказала я, – Что она за человек?

– Средних лет и, как я уже сказала, хорошая рукодельница. В общем, настоящее сокровище. Я уверена, что она сможет сделать что-нибудь нужное и для тебя.

– Ну, сейчас я ничего не могу придумать, – сказала я.

Филлида вновь заговорила:

– Все эти перемены, конечно, беспокоили ее.

Я знаю, что она живет на жалованье. Я не могла просто избавиться от нее, а поскольку большую часть времени мы будем проводить здесь…

– Конечно, я все понимаю.

Филлида сразу оживилась:

– Я очень боялась, что ты подумаешь, будто я вмешиваюсь в домашние дела и веду себя как хозяйка.

– Мне бы это и в голову не пришло!

– Боюсь, Филлида всегда действует под влиянием настроения, – сказал Роланд. – Возможно, все-таки было бы лучше подождать возвращения Люси и спросить ее разрешения.

– Да, я поняла это… уже после того, как сделала.

Но бедняжка Китти так волновалась. Я считала себя обязанной успокоить ее. Ты прощаешь меня, Люси?

– Разумеется, все в порядке. Встречалась ли ты с кем-нибудь здесь, в деревне, например, пока мы были в отъезде?

– Нет. Я была слишком занята, прежде всего изучением дома. Правда, это захватывающее занятие?

Меня это волнует, тем более, что я буду здесь жить – по крайней мере, до тех пор, пока наши планы не изменятся.

В этот вечер мы рано ушли спать.

– Только когда путешествие завершается, начинаешь осознавать, как оно утомительно, – сказал Роланд.

Не успели мы войти в свою комнату, как раздался стук в дверь. Это была Филлида с подносом, на котором стояли два стакана.

– Я хочу, чтобы вы попробовали это, – сказала она. – Напиток и в самом деле очень приятный. Этот рецепт называется «стаканчик на ночь». В Сент-Джеймсе есть лавка, где торгуют этим, как они говорят, оздоравливающим средством. Туда входят всяческие травы и тому подобное. Я купила и попробовала. Это что-то вроде овсяного отвара, только гораздо приятней. Принимаешь на ночь с горячим молоком – и спокойный сон обеспечен.

– И ты в это веришь? – спросил Роланд.

– Мой милый брат, я знаю это. Я бы не предлагала вам, если бы не испробовала на себе.

Она поставила поднос на столик, а мы с Роландом, сидя рядышком на кровати, смотрели на нее.

– Давайте-ка попробуйте, – пригласила Филлида. – Люси… – Я взяла поданный ею стакан. – И Роланд…

Теперь, перед тем как лечь в постель, я все время пью это, – сообщила она нам. – Ну же, пейте!

Она проследила за тем, как мы выпили.

– Довольно приятно на вкус, правда?

Мы с этим согласились.

– А теперь я пойду. – Она поцеловала нас обоих. – Спокойной ночи, мои драгоценные. Не могу вам сказать, как я счастлива, что вы вернулись домой.

Я немного беспокоилась за вас, странников в чужом краю.

Она довольно робко улыбнулась нам и, забрав поднос, вышла.

На следующее утро Роланд встал рано, чтобы успеть на поезд. Он пообещал, что к вечеру вернется.

Я вспомнила, что назначила свидание миссис Эмери, поэтому постучалась в ее комнату, и она предложила мне чашечку своего знаменитого дарджелингского чая. Зная, что она будет оскорблена отказом, я выразила горячее желание выпить его.

Последовала церемония заварки чая, и, наконец, когда перед нами оказались наполненные чашки, она перешла к делу.

– Я ведь в этом доме давным-давно, мисс Люси, – начала она. – И мне кажется, я знаю свое место и хорошо справляюсь с работой.

– В этом нет сомнений, миссис Эмери.

– Жалоб на меня не было. Я, по крайней мере, их не слышала.

– Разумеется, не было. Все, включая и моего отца, всегда только хвалили вас.

– Я в этом доме веду хозяйство уж и не знаю, сколько лет.

Я начала беспокоиться. Столь пространное вступление свидетельствовало о том, что дела обстоят гораздо серьезнее, чем мне казалось.

– Скажите, что вас тревожит, миссис Эмери.

– Ну, мисс Люси, прислугу нанимают экономка и дворецкий. Экономка занимается женской частью прислуги, а дворецкий – мужской…

– Ну да.

– Так вот, похоже, кое-кому кажется, что можно явиться в дом и все переменить по-своему.

Теперь я поняла, в чем дело.

– Вы возражаете против того, что мисс Фицджеральд привезла с собой новую служанку?

– Вот именно, мисс Люси. Прислугу в этом доме всегда нанимала я и не вижу причин, почему это должно измениться.

– Я не думаю, что мисс Фицджеральд хотела вмешиваться в вашу сферу, миссис Эмери.

– Я не приглашала эту Китти – или как ее там – приезжать сюда.

– Она чем-нибудь заслужила ваше неодобрение?

– Ну, так бы я не сказала. Но она, например, ходит в кухню. Миссис Грант это не понравится.

Я не представляла, чтобы миссис Грант, толстая, добродушная повариха, стала выдвигать какие-нибудь возражения. В отличие от миссис Эмери она не требовала точного соблюдения правил, установленных в доме.

– Я уже поговорила об этом с мистером Эмери, и он согласен со мной, – продолжала миссис Эмери.

Видимо, у него всегда хватало здравого смысла соглашаться с женой. Теперь мне стало понятно, что она опасается покушений на свои права, и я обязана уладить этот вопрос.

– Думаю, я могу вам все объяснить, – сказала я. – У мистера и мисс Фицджеральд есть небольшой дом в Лондоне. Постоянно там живет супружеская пара слуг, а Китти у них – приходящая. В последнее время Китти там было совсем нечего делать, поскольку она является кем-то вроде камеристки мисс Фицджеральд.

Вот она и приехала сюда. Ни к каким домашним делам она не будет иметь отношения. Она просто будет личной служанкой у мисс Фицджеральд, понимаете?

– Но меня-то об этом не спрашивали, мисс Люси.

– Вероятно, мисс Фицджеральд решила, что поскольку Китти является ее личной служанкой, то все в порядке. Она, конечно, ужасно огорчится, узнав, что задела ваши чувства.

Миссис Эмери несколько смягчилась.

– Что ж, я рада, что вы вернулись, мисс Люси. Вы в доме хозяйка, и об этом все должны помнить.

– О, я уверена, что все об этом помнят. Мисс Фицджеральд говорила мне о Китти и просила прощения за свой поступок. Она признала, что поступила необдуманно. Но в Лондоне для Китти не было работы, а увольнять бедную девушку ей не хотелось.

– Это не девушка. Я бы сказала, что это женщина лет сорока.

– Понятно. Я еще не видела ее. Но мисс Фицджеральд в самом деле не хотела никого обижать. Пусть Китти остается. Вы уж не сердитесь на нее, миссис Эмери.

– Ладно, до тех пор, пока меня не обидят, мисс Люси.

– Я думаю, вы знаете, как я вас уважаю, и меня очень расстраивает то, что вы недовольны.

– О, этого я не говорила. Но я всегда делала свое дело как можно лучше, и люди это понимают. Я всегда знала, каковы мои права, и все остальные тоже знали.

Я просто не люблю, когда приходят чужаки и начинают устраивать все по-своему.

– Но, видите ли, мисс Фицджеральд вряд ли стоит называть чужаком. Она сестра моего мужа, и я надеюсь, что мы хорошо уживемся все вместе.

– Ну, если вы так считаете, мисс Люси…

– Да, я так считаю, миссис Эмери. Смею сказать, что никогда прежде не пила такого превосходного чая.

Она совершенно успокоилась. А я с улыбкой подумала: буря в чашке чая. ***

В тот же день я познакомилась с Китти. Выглядела она совсем не так, как я ожидала. Это была крупная женщина, и, по-моему, ей было далеко за сорок. Когда Филлида представляла нас друг другу, Китти почти не раскрывала рта.

– Это Китти, – сказала Филлида. – Она постарается быть полезной.

– Надеюсь, вам здесь понравится, Китти, – сказала я.

– О да, мэм, – ответила она.

На этом беседа завершилась.

Вечером вернулся Роланд. – Всего за день я успела соскучиться по нему. Услышав об этом от меня, он обрадовался.

За обедом он рассказал, что в конторе накопилось довольно много дел. Руководивший ею клерк не решался самостоятельно действовать по многим вопросам, поэтому Роланду предстояло хорошенько разобраться с накопившимися делами, что могло занять около четырех-пяти дней.

– Вероятно, когда ты возьмешься за это, то будешь трудиться с утра до полуночи, – сказала Филлида. – Я знаю, что ты работаешь нерегулярно и тратишь много времени впустую. – Она обратилась ко мне:

– Но уж если он работает, то работает.

– Она права, – сказал Роланд – Именно так я веду дела. Можно сказать, наскоками. Что же, придется разгребать завал. Через денек, с понедельника, я запрягусь в работу на целую неделю.

– Но больше времени мы тебе не дадим, – сказала Филлида. – Мы с Люси будем считать дни до твоего возвращения.

– А может быть, нам поехать с тобой? – спросила я.

Роланд заколебался, и Филлида сказала:

– По опыту я знаю, что лучше оставить его в покое. Если мы поедем, он будет постоянно думать о нас, и тогда вместо одной недели работа займет две или три. Отправляйся в понедельник, Роланд, тогда ты сможешь вернуться к пятнице, и мы весело и беззаботно проведем уик-энд.

Роланд все еще колебался, виновато посматривая на меня.

– Мне кажется, что решать должен Роланд, – сказала я.

– Ну, – начал он с сомнением в голосе, – полагаю, Филлида все-таки права. Наверное, лучше хорошенько взяться за дело и не отвлекаться на вас, хотя, спешу заметить, это было бы очень приятно. Но дело действительно требует большой сосредоточенности, и мне придется работать с утра до вечера.

– Тогда поезжай и побыстрей возвращайся, – сказала я.

– Значит, решено, – грустно сказал Роланд.

– Это ведь ненадолго, – успокоила его я.

В этот вечер Филлида вновь зашла в нашу комнату со стаканами целебного напитка.

– Так вы почувствовали от него пользу вчера ночью? – спросила она.

Мы переглянулись и заулыбались.

– Ну, конечно же, почувствовали, – сказала она. – Я в этих вещах разбираюсь. Это для вас очень полезно. На упаковке указаны все ингредиенты, и каждый из них имеет свои достоинства. И обещай мне, Роланд, находясь в Лондоне, принимать это. Я заставлю тебя взять немного с собой, и ты дашь мне честное слово.

– Хорошо, я обещаю.

Она лукаво взглянула на него.

– Ты хочешь, чтобы он поклялся на Библии? – спросила я.

– Дорогая Люси, если Роланд обещает мне, он держит слово. Мой брат – человек чести. Ну-ка пейте, как послушные дети.

– Мы не послушные дети, – сказал Роланд. – Во всяком случае, не дети.

– Я знаю, что веду себя, как суетливая старая курица. Но понимаете, я так люблю вас обоих, я так скучала без вас, и наконец вы вернулись, но Роланд опять должен уехать!

– Ничего страшного, – ответил Роланд. – У тебя остается Люси, которую ты сможешь баловать.