Текст книги "Эхо далекой войны"

– Я согласна! – воскликнула Таня.

– А я – нет, – возразил Кирьянов. – Татьяна Алексеевна, поймите правильно: я не могу освободить вас, пока мы не разберёмся в обстоятельствах дела. Скажите честно: вы убили гражданина Панфилова?

– Нет! Но…

– Что это за «но»? – испытующе посмотрел на неё Кирьянов.

– Но вы же мне просто так не поверите?

– Не знаю. Женя, что с этой клиенткой?

– Татьяна Алексеевна действительно заходила в тот магазин с другой женщиной, похожей на неё, – сообщил Женя. – Обе были в очках, и вряд ли продавщица их различит.

– Татьяна Алексеевна, я не могу исключать, что вы вступили с ней в сговор, чтобы с её помощью обеспечить себе алиби и убить Панфилова. А это уже не аффект.

– Найдите ту женщину и докажите свою версию, – недовольно произнёс Шицман. – А до тех пор, извините, работает презумпция невиновности.

– Чьи отпечатки пальцев на орудии преступления? – поинтересовался Женя.

– Стёрты.

Таня вздохнула:

– Маловероятно, что это Светлана. Она не успела бы раньше меня добежать до той квартиры, да ещё и скрыться до моего прихода. Если только сначала убила, а потом пришла на встречу со мной…

– Сколько времени прошло с момента вашей встречи до прихода к квартире?

– Минут пять.

– И ещё столько же, чтобы скрыться с места преступления, итого десять…

– Или у Светланы сообщник, – заметил Шицман. – Он мог уйти и за минуту до вашего появления. Вы никого не видели, когда входили в дом?

Таня подумала и отрицательно покачала головой.

– Там есть лифт?

– Да, но он на ремонте.

– Тысяча вариантов, – пожал плечами Шицман. – Преступник поднялся наверх и там подождал, пока вы, товарищи следователи, уедете, а может, просто зашёл в одну из квартир…

– Или лифт не так уж неисправен, – добавил Женя. – Последнее нетрудно проверить.

– Дорогие коллеги! – провозгласил Шицман. – Давайте разберёмся с нашими версиями, а то запутаемся. Версия первая – извините, Татьяна Алексеевна – что убийца – вы. Действительно, из-за вашего сотрудничества с таинственной Светланой Ильиной приходится отказаться от предположения об аффекте. Но тогда действия Татьяны Алексеевны очень странны: сама нашла шантажиста, но вместо того, чтобы сдать его милиции, убила…

– Сдаюсь! – улыбнулся Кирьянов. – Действительно, логики в этом мало.

– И я готова пройти проверку на детекторе лжи! – с готовностью отозвалась Таня.

– Татьяна Алексеевна, простите, я не умею работать с полиграфом, – сконфуженно признался Кирьянов.

– Зато я умею! – сообщил Шицман. – Можем хоть сейчас проверить Татьяну Алексеевну. Если всё в порядке, отпустим её и будем искать Светлану. Очень похоже, что это она организовала шантаж, наняла этого беднягу Панфилова, убила его сама или руками сообщника и устроила провокацию Татьяне Алексеевне.

Таня не смогла сдержать радость, когда в течение последующего часа Шицман, в присутствии двух других следователей, проверил её на полиграфе, подтвердил невиновность, а также всё, что она говорила про Светлану. Это означало, что и подписка о невыезде Тани не понадобится. Она немедленно позвонила мужу и узнала, что он уже нанял ей адвоката, который, разумеется, теперь не понадобится.

– Извините, Татьяна Алексеевна! – смущённо произнёс Кирьянов. – Первоначально все улики указывали на вас. Очень хорошо, что вы не входили в квартиру и не трогали там ничего. Осталось выяснить, зачем Ильиной понадобилась эта провокация. Какие щекотливые дела вы сейчас ведёте с мужем?

Таня чуть не сказала, что об этом лучше спросить его самого. Ну нет, Андрюша пусть сейчас отдыхает и лечится.

– Я могу ошибаться, но мне кажется, что это связано с нацистами.

– Какими нацистами? – вскинулся Женя.

– Они напали на одного парня, из Антифа, и избили его. Мой муж вместе с майором Зелинским из МУРа задержал их.

Кирьянов и его помощник обменялись взглядами. Шицман вздохнул:

– Господа, вам не кажется, что пора, наконец, познакомиться поближе с этой таинственной Светланой? Татьяна Алексеевна, можно нам подъехать, заглянуть в ваше агентство?

– Конечно! – с энтузиазмом отозвалась молодая женщина. Снятие подозрения как нельзя лучше подняло её тонус. – Поехали! Только можно сначала на Каширскую, чтобы я забрала со стоянки свой «Пежо»?

– Разумеется!

Полчаса спустя все четверо, в двух автомобилях, мчались к агентству. Алексей Фёдорович Шицман, на правах главного освободителя Тани, сидел рядом с ней в «Пежо», и они обращался один к другому по имени. Тане некогда было задуматься, зачем Светлана подстроила ей провокацию: в конце концов, для этого есть мужчины-следователи. Настроение у молодой женщины было приподнятое – во всяком случае, до того момента, когда они подъехали к агентству. Стоило завернуть за угол знакомой улицы, как молодая женщина ахнула:

– Пожар!

Из окон дома, где располагалось агентство Андрея, валил дым, а рядом стояли две пожарные машины и хлопотали пожарники. Шицман шумно вздохнул:

– Кажется, мы опоздали. Крутая дама эта ваша Светлана.

Таня тоже не усомнилась, кто виновник этой беды.

– Похоже, она испугалась, что в милицию попадут её данные. Ну и глупо, я уже оставила следователям её приметы.

Из «Жигулей», остановившихся рядом, вышли Кирьянов и Женя. Первый посмотрел на Таню и жестом показал, что сейчас пойдёт внутрь. Таня открыла дверцу:

– Ни в коем случае! Подождите, пока погасят!

– Они пеной угробят всю вашу аппаратуру!

– Ну и чёрт с ней! Всё застраховано, а сведения о Светлане я вам уже дала и так.

Кирьянов подошёл ближе к «Пежо»:

– Я думаю, эта Светлана и зовётся иначе, и не так уж похожа на вас, Татьяна Алексеевна. Скорее всего, она и её наниматели рассчитывали, что следствие против вас займёт гораздо больше времени, но не учли вашу осторожность, а потому пошли теперь ва-банк.

К ним подошёл один из пожарных:

– Вы из милиции? Тут жильцы говорят, что видели поджигателей.

– Их было несколько? – оживился Шицман.

– Да, но переговорите лучше с ней! – пожарник указал на молодую женщину, нервно курившую в стороне, и Таня узнала Ингу:

– Привет, Инга! Что случилось?

Старая знакомая и бывшая коллега по дому моделей «Русская Мода», стуча каблучками, подбежала к «Пежо».

– Танечка, привет! – возбуждённо заговорила она. – Я видела их! Сначала в окно, когда они только приехали, а потом в глазок! Вышли из джипа, стали дубасить в дверь вашего агентства, сломать не сумели, облили бензином и подожгли! Причём у вас не загорелось, а бензин потёк в соседнюю квартиру, под дверь, и там вспыхнуло!

– Вы номер их машины не запомнили? – оживился Алексей Шицман.

– Ой, нет… Сверху плохо видно было.

– Сможете описать, узнать их?

– Не знаю… Попробую.

Только теперь Таня заметила, что Кирьянов исчез. Неужели всё-таки полез в пожар?! Только она успела испугаться за своего недавнего обидчика, он вышел из подъезда, изрядно вымазанный копотью:

– Поздравляю, Татьяна Алексеевна! Ваше агентство отлично оборудовано!

– Я могу зайти туда, посмотреть?

– Зайдёмте вместе, пожалуйста! Алексей, вы с нами? Женя, останься тут, присмотри за машинами.

Не без опаски Таня заглянула в подъезд. Огня не было, но сильно пахло дымом, а в воздухе летали паутинки копоти. Таня тихо вздохнула: похоже, платье погибло… Они поднялись на второй этаж, и Таня открыла. В комнатах было на удивление чисто и спокойно – горящий бензин сюда так и не затёк. Молодая женщина спохватилась, отключила сигнализацию и позвонила в милицию, после чего зашла в базу данных.

– Вот она, эта Светлана! – с удовлетворением продемонстрировала она утренний файл следователям. Кирьянов сразу схватил телефонную трубку и связался с кем-то, чтобы проверили номер паспорта злополучной клиентки. После этого Таня позвонила домой:

– Алло! – услышала она простуженный голос мужа.

– Андрюша, это я, у меня всё хорошо! Мы сейчас у нас в агентстве! – Подумав, добавила:

– Нас попытались поджечь, но у них ничего не получилось! Ты отлично оборудовал дверь!

– Хорошо, Танечка! Приезжай поскорее, милая! – услышала она в ответ.

Париж, 14 июня 1940 года

Жюльетт, Жаклин и их друзья стояли неподвижно на Площади Звезды и смотрели, как к Триумфальной Арке приближается колонна немецких солдат. Сегодня утром они без боя вступили в город, власти которого решили, что сдача предотвратит жертвы, и теперь, в знак капитуляции города, проводили свой парад победителей, всем своим видом показывая, что здесь они всерьёз и надолго. Вот первые из гитлеровцев прошли под Триумфальной Аркой… а за ними – ещё и ещё. Без оркестра, деловито, чуть переваливаясь, негромко распевая походные марши, похожие на рабочих, которые выполнили порученное им дело и уже готовы взяться за другое. Толпа парижан молча смотрела на победителей, своих будущих хозяев, примеривающих мундиры владык мира. Франция пожертвовала ради мира правами евреев, свободой Чехословакии и Польши, и теперь сама лишалась свободы и прав. В этот июньский день, ещё утром тёплый и погожий, солнце вдруг зашло за тучи и над городом нависла зловещая тень.

Июнь 1940 года, Лондон, Адмиралтейство

– Добрый день, сэр! – молодой офицер, вошедший в кабинет сэра Годфри, главы внешней разведки, вопросительно посмотрел на шефа. Тот величественно кивнул в знак готовности разговаривать, и визитёр сел в кресло напротив.

– Здравствуйте, Джон. Я получил ваш рапорт, но ни черта в нём не понял. Поясните, пожалуйста, что вы предлагаете?

– Сэр, я обратил внимание, что германская разведка во всех больших городах первым делом собирает материалы по эзотерическим знаниям…

– В самом деле? Я как-то не интересовался. Признаться, я думал, что их больше интересуют военные архивы и еврейские адреса.

– Нет, сэр, группа «Аненербе» действует именно в этом направлении.

– Ищут старинные секреты вооружений?

– Очень возможно, сэр. Но, думаю, не только это. Недаром Гитлер весьма интересуется астрологией и другими, близкими вещами.

– Да, хорошо, таково его хобби. Прямой угрозы для нашей страны я в этом не вижу. Так что вы предлагаете?

Джон внимательно посмотрел в глаза шефу:

– Сэр, мы имеем некоторое представление об оперативных планах Вермахта. Соответственно, можем прогнозировать, какие крупные населённые пункты будут захвачены Гитлером в ближайшее время.

– Прискорбно, но вы правы. Мы очень хорошо знаем, какие города будут взяты немцами, но пока ничего не можем противопоставить этому.

– Да, сэр, и всё же использовать это мы можем.

– Вот как? Это действительно интересно. Каким же образом?

– Сэр! Каждый раз, когда силы Вермахта будут занимать очередной город, где имеется большая библиотека, и группа «Аненербе» проникнет туда, чтобы захватить интересующие её материалы, нужно, чтобы там оказывались подобранные нами сведения.

– Что? Простите, не понимаю.

Джон вздохнул, сдерживая нетерпение:

– Сэр! Во многих странах ведутся исследования эзотерических знаний, и уровень достижений примерно один и тот же…

Шеф разведки кивнул со скучающим видом.

– Расшифровка старинных записей также продвигается в одном и том же темпе…

– Да-да, Джон. Только какое отношение это имеет к нам?

– Сэр! Представьте себе, что при захвате очередной библиотеки группа «Аненербе» обнаружит запись, например, на санскрите, что такого-то числа люди с острова вторгнутся на материк…

Смысл сказанного не сразу дошёл до начальника разведки. Примерно минуту он неподвижно смотрел на своего подчинённого, который, затаив дыхание, буравил шефа взглядом.

– О, чёрт, Джон… Вы понимаете, что сейчас сказали?

– Да, сэр! В этом и состоит моё предложение: переправлять Гитлеру дезинформацию под видом эзотерики, старинных материалов на древних языках!

Валя

Она посмотрела на часы и обнаружила, что пора кормить дочку.

– Девочки, у меня предложение! – деловито заявила она. – Давайте сделаем ксерокопии этой тетради! Для нас всех! И будем читать – каждая, когда удобно! И ещё – пропустим через сканнер, превратим в компьютерный файл, чтобы рассылать по электронной почте, если понадобится.

– Правильно! – горячо поддержала Надя. – Только копии надо держать поаккуратнее, чтобы бандиты не нашли.

– А если и найдут – откуда им знать, что именно это они ищут? – возразила Валя. – Можно вообще уничтожить тетрадь.

– Нет! – возмутилась Жюли. – Тетрадь – память о Франсуазе, Жаклин и Жюльетт, о том времени, о подвигах людей, которые мне дороги!

– Сдаюсь! – кивнула Валя. – Вы правы, Жюли, это я не подумав сболтнула. Тетрадь пусть будет у вас, а нам – копии. Когда дочитаем, обсудим всё снова.

Париж, июнь 1940 года

– Добрый день, господин Адам! – улыбающаяся Жаклин сделала вежливый реверанс, как её на днях научила знакомая. – С возвращением вас!

Адам кивнул, вздохнул и снял пальто и шляпу, которые служанка тотчас приняла, чтобы водрузить на вешалку. Лицо хозяина было усталое и осунувшееся.

– Что-нибудь не в порядке, сударь? – встревожилась девушка.

– Жаклин, не называй меня больше Адам Миклер. Этого человека больше нет. И Лео Гросфогеля тоже. Отныне я – Жан Жильбер. И с завтрашнего дня приходи работать на другой адрес.

Приказ коменданта Парижа

Внимание всем горожанам!

Доблестная германская армия вступила в ваш город. В ближайшие дни разгром войск Франции будет завершён. В скором времени мы также нанесём поражение вашему бывшему союзнику, который струсил, бросил вас в трудную минуту – Англии. В эти ответственные дни вам следует решить, готовы ли вы сотрудничать с Рейхом на благо вашего и нашего народов, или намерены соучаствовать в самоубийственном сопротивлении кучки безумцев во главе с самозваным генералом. Всякий, кто решит служить великой Германии, получит хороший заработок, еду и одежду, а также жильё, реквизированное у евреев. Малейшее неповиновение карается расстрелом. Нарушение комендантского часа – расстрел. Укрывательство диверсантов, английских шпионов, евреев и других лиц, подлежащих депортации – расстрел. За спекуляции продуктами и валютой – расстрел.

Берлин, резиденция Гитлера, июль 1940 года

Гитлер обвёл своих визитёров мрачным взглядом: Эрих Редер – командующий флотом, Альберт Кессельринг – командующий вторым воздушным флотом и, разумеется, Герман Геринг – командующий люфтваффе.

– Эрих, как продвигается подготовка к вторжению в Англию?

Редер судорожно вытянулся:

– Мой фюрер! Мы делаем всё возможное, но неприятельский флот сильнее нашего!

– Разве вы не получили французские корабли?!

– Многие из них повреждены, мой фюрер! Англичанами или самими французами!

Гитлер взорвался:

– Саботаж! Найти виновных и расстрелять! Этим французам ни в чём нельзя доверять!

Он кипятился несколько минут, однако затем владыка Германии немного выдохся и успокоился:

– Эрих, давайте исходить из того, чем мы располагаем! Если бы вам не противостоял английский флот, сил было бы достаточно для успешного десанта?

– О, да, мой фюрер!

– Так давайте определимся, каким образом нейтрализовать корабли противника!

– Авиацией, разумеется! – торопливо произнёс Редер, опасаясь новой вспышки высочайшего гнева. – Если мы сможем завоевать господство в воздухе, десант на английском побережье удастся высадить, несмотря на вражеские корабли! – И он выразительно посмотрел сначала на Геринга, затем на Кессельринга.

– Герман! Вы же разбили англичан во Франции! Сделайте это же на их территории!

Геринг вытянулся смирно:

– Да, мой фюрер! Прошу также привлечь силы под командованием генерал-фельдмаршала Кессельринга!

– Да, да, да! – снова закричал Гитлер. – Разгром Англии – важнейшее из сегодняшних дел! Альберт, Герман, помогите нашему Эриху! Привлеките итальянцев! Пусть эти бесполезные оболтусы хоть что-нибудь сделают, наконец! И задайте англичанам жару! Пусть их города горят и рушатся, раз не желают мира!

Никто из участников беседы не знал, что в соседней комнате работает диктофон, спрятанный в мусорную корзину. Через три часа после завершения встречи, один из офицеров, имеющих доступ к материалам высокой секретности, заглянул в скромную аптеку невдалеке от вокзала и попросил новое патентованное лекарство от скопления газов в желудке. Ещё через два дня Жан Жильбер в Париже прочитал шифровку:

«Гитлер распорядился начать приготовления к высадке десанта на побережье Англии. Кодовое наименование операции – «Морской Лев». Первым этапом операции будет завоевание господства в воздухе».

Лондон, сентябрь 1940 года

Сирена воздушной тревоги завыла, как крик невыносимой боли великого города, и миллионы жителей британской столицы поспешно высыпали на улицы. С тёплой одеждой, с запасами еды. Рядом со взрослыми или у них на руках – дети. Как можно быстрее добраться до спасительных убежищ, опередить худшее. Всего несколько минут – и огромный город словно вымирает. И вот наступает то, от чего бежали миллионы лондонцев…

Над городом появляются десятки, а может, сотни немецких самолётов – снизу кажутся маленькими, безобидными, вроде игрушек или даже насекомых. Однако навстречу этим насекомым поднимаются по сигналу, поступившему от радиолокаторов, английские самолёты, защитники своей земли, и начинается смертельный бой. Стрёкот пулёмётов, доносящийся из далёкой небесной вышины, еле слышен, как будто мальчишки хулиганят в отдалении, стучат по забору. Но вот в звуковую гамму врезается нечто новое: нарастающий вой, совсем не похожий на жалобную сирену – злой, бессильно-яростный. Один из немецких самолётов внезапно начинает стремительно расти на глазах, мчится носом вниз, тщетно пытаясь сманеврировать, выйти из смертельного пике, это не получается – и вот уже в небе повисает парашют, а машина обрушивается вниз и врезается в одно из зданий. Удар, взрыв – и от великолепного аппарата остаются кучка обломков да облако дыма, а угла здания словно и не бывало…

Самолёт сбит, но его товарищи не мешкают, и ревущий звук, напоминающий падение самолёта, повторяется всё чаще и куда более зловеще – теперь уже это бомбы. Мгновение – и рёв стабилизаторов сменяется взрывами. Земля, раненная огнём и металлом, содрогается. Один за другим дома падают, скрываясь в облаках белёсой пыли. Людям, сидящим в убежищах, кажется, что земля под ними взбунтовалась и протестует, ещё немного – и очередная бомба попадёт в них и похоронит заживо. Снова и снова рёв самолётов, маневрирующих или падающих, разрывы, дрожание тверди под ногами, крушение зданий, и уже кажется, что тишина никогда не вернётся в Лондон. Но вот грохот всё реже и дальше – бомбардировщики улетели. Можно выйти из убежищ, осмотреться, пройти к своему дому. Он уцелел? Да, можно войти в свою квартиру, обогреться у очага, уложить спать испуганных детей… Но вот соседний дом лежит в руинах. Десятки людей, у которых всего час назад была крыша над головой, стали бездомными. Их примут другие, обогреют, посочувствуют, помогут дождаться того времени, когда на Лондон перестанут падать гостинцы от фюрера. Однако сейчас остаётся только отдыхать от пережитого ужаса и надеяться, что хотя бы сегодня это не повторится.

Лондон, октябрь 1940 года

Не глядя на людей, входящих в его кабинет, Черчилль раздражённым жестом схватил сигару, откусил от неё кончик и, не закуривая, швырнул обратно в коробку:

– Хью, Траффорд, что происходит, вы можете объяснить?

Гости премьер-министра Великобритании – Траффорд Ли-Мелори и Хью Даудинг, командующие королевской авиацией – переглянулись, словно договариваясь, кому идти первому под огонь начальственного гнева.

– Мы сдерживаем напор неприятеля, – осторожно начал Ли-Мелори. – По нашим оценкам, уничтожено до половины сил авиации противника. Не менее важно, что враг потерял свыше двух тысяч человек лётного состава. Однако и мы несём потери, особенно в машинах. Ещё месяц таких боёв – и мы останемся без авиации.

Черчилль издал рокочущий звук.

– Хью, вы можете что-либо добавить?

– Нет, сэр. Для победы нам нужны самолёты, пилотов у нас хватает.

– Где я вам возьму самолёты? – проворчал Черчилль.

– У меня есть предложение, сэр, – медленно заговорил Ли-Мелори. – Правда, оно чрезвычайно рискованное.

– Гм! Более рискованное, чем если мы станем ждать, пока Гитлер уничтожит всю нашу авиацию?

– В некотором смысле так, сэр. Я предлагаю активизировать бомбардировки Германии. Попробуем убедить противника, что самолётов у нас предостаточно и его потери над нашими городами нам только на руку.

Черчилль бросил сердитый взгляд на автора безумной идеи, тяжело вздохнул, а затем задумчиво посмотрел на второго командующего:

– Что скажете, Хью?

Даудинг задумчиво почесал подбородок:

– Это очень плохая идея, сэр. При других обстоятельствах я бы сказал – совсем негодная. Если она провалится, Англия погибла. Однако ещё хуже то, что я не могу предложить ничего лучше.

Октябрь 1940 года, Берлин, Рейхсканцелярия

Гитлер задумчиво изучал сообщение от группы «Аненербе» – исходный текст на санскрите и перевод на немецкий:

«В год Белого Дракона земля пойдёт на остров, и будет битва великая, и победит остров, и обрушатся на землю небеса, и поглотят её пламя и воды…»

Гитлер раздражённо бросил сводку: не только в ней дело. От командующих, готовящих удар по острову, поступают неприятные новости. Да ещё и бомбардировки германских городов в последнее время усилились, словно Черчилль не замечает потери. Возможно, они действительно не так велики, как докладывают пилоты. По всему выходит, что подготовку нападения на Англию следует прекратить, иначе это может окончиться самым печальным образом. Фюрер поднял телефонную трубку:

– Герман! Зайдите срочно ко мне! Надо решить, что делать с Англией! Подготовку десанта приостанавливаем!

Руан, октябрь 1940 года

Жюльетт прогуливалась по городу, рассеянно глазея. Когда она, неторопливо отстукивая шаги каблуками по старинному булыжнику, проходила по Старой Рыночной площади, её окликнул нищий:

– Мадмуазель, не подадите ли несколько франков?

– Я бы подала, сударь, да только самой на рыбу не хватает!

– Не огорчайтесь, мадмуазель! Скоро будет много рыбы, дешёвой и вкусной!

– Не вы ли выйдете в море, сударь?

– Может, и выйду. Те, кто раньше выходил, уехали по своим делам.

Жюльетт кивнула, подошла к нищему, бросила в его старую шляпу пять франков и ушла. Вечером того же дня она пересказала Жану Жильберу свой разговор с руанским нищим. Два дня спустя Жаклин навестила неприметную аптеку возле берлинского вокзала. А ещё через сутки в Москве прочли сообщение:

«Немцы прекращают приготовления к операции «Морской Лев». От побережья отведены военные корабли и дивизии, предназначавшиеся для вторжения. Нет никаких оснований полагать, что вторжение в Англию произойдёт в ближайшем будущем».

Когда это сообщение легло на стол Сталина, он только усмехнулся. Товарищ Сталин прекрасно знал, что внезапное прекращение подготовки операции у всех на виду обычно означает, что эта операция уже подготовлена и вот-вот начнётся. Видимо, в ближайшие дни Гитлер, действительно, не попытается высадить десант, а сначала подождёт, чтобы в Англии получили успокоительные сообщения и уверились, что нападения не будет. А затем возможны самые разнообразные и неожиданные варианты, которые фюрер так любит.

Предгорье Пиренеев, ноябрь 1940 года

С горы дул пронизывающий ветер, и Алис Сешен зябко ёжилась, безуспешно кутаясь в старое пальто.

– Мадмуазель, возьмите моё манто! – обратилась к ней женщина из группы, которую Алис вела от самого Парижа.

– Не надо, мадам! – улыбнулась девушка. – Сейчас к нам выйдет проводник, и я уеду обратно, а вам тёплая одежда пригодится в горах.

Женщина в манто замолчала, неуверенно оглядываясь на других. Двенадцать человек, парижане, евреи и полукровки, их супруги, дети. У себя на родине объявлены вне закона, только за то, что родились не так, как того требует победоносная Германия. И многие французы тихо поддерживают эту гнусность – нет, погромы не устраивают, но и донос написать могут, и квартиру реквизированную с удовольствием займут, и просто откажут в ночлеге и еде, если их попросить о помощи.

Парадокс: цивилизованная Франция, страна демократии и либерализма, ещё недавно сражавшаяся с Гитлером, теперь вовсю пресмыкается перед ним, с готовностью исполняет любую прихоть победителя, а его друг и союзник Франко принимает тысячи евреев, других людей, оказавшихся в смертельной опасности по эту сторону Пиренеев.

Берлин, декабрь 1940 года

– Фюрер сердится, – тихо шепнул секретарь вождя германского народа фельдмаршалу Кейтелю, когда тот вошёл в приёмную. Начальник штаба коротко кивнул: сердится Гитлер или нет, а не явиться по его вызову невозможно, да и не годится старому офицеру подлаживаться под начальственное настроение. Он открыл дверь и вошёл в кабинет. Гитлер, нервно прохаживавшийся по комнате, сразу остановился при виде фельдмаршала и взглянул так высокомерно, будто тот ему задолжал крупную денежную сумму:

– Вильгельм! Я недоволен поведением нашего испанского партнёра!

Гитлер словно не был способен разговаривать нормально – то и дело срывался в крик, как на митинге, и его подчинённые постепенно приучались вести себя так же.

– Что вы имеете в виду, мой фюрер?

– Он ведёт себя так, будто я для него – никто! Не направил армию на войну с французами! Укрывает беглых евреев! Не пропускает наши войска для штурма Гибралтара! Как вы относитесь к тому, чтобы сместить его?

Кейтель удивлённо поднял брови: хотя для Гитлера было характерно смешивать политические и военные вопросы, возможность переворота в дружественной стране – это не к начальнику штаба. И всё же придётся ответить.

– Мой фюрер! Хотя это не моё дело, мне кажется, введение войск в Испанию сейчас не очень желательно. Мы можем натолкнуться на партизанское движение, причём всех слоёв населения – и сторонников Франко, и его левых противников, которых он сегодня держит в покорности. Испанцы католики, и наш приход очень легко может вызвать их недовольство.

– А если мы найдём человека, который сумеет договориться с католиками?

– Мой фюрер, вам виднее, и всё же я бы не торопился с отправкой войск.

Гитлер сделал жест, означающий нечто вроде «Может, вы и правы», быстрым движением пригладил волосы и с размаху сел в кресло.

– А как же Гибралтар? Если мы возьмём его, нам станет намного легче давить на Англию! Мы поймаем в ловушку их флот в Средиземное море! А Франко не пропускает наши войска!

Речь Гитлера не отличалась чрезмерной связностью или логичностью, и Кейтелю, как и всякому собеседнику кумира германской нации, приходилось самому догадываться, что нужно вождю.

– Мой фюрер, захватывать Испанию только для того, чтобы осадить Гибралтар, мне кажется не вполне целесообразным. С чисто военной точки зрения, захват Гибралтара затруднителен, пока на море господствуют англичане. А если мы как-то сумеем разобраться с этой проблемой, то нам выгоднее сразу атаковать остров. Ко всему прочему, их флот, при необходимости, может покинуть Средиземное море через Суэцкий канал.

– Гибралтар так защищён с суши?

– Да, мой фюрер. Иначе его полтора века назад взял бы Наполеон.

Упоминание великого корсиканца обычно вызывало раздражение у Гитлера, но Кейтель сознательно шёл на это, чтобы отвлечь от щекотливой испанской темы. Ко всему прочему, Испания стала одним из камней преткновения Наполеона, и победителю Франции полезно помнить об этом. Так или иначе, реплика Кейтеля вызвала видимое успокоение фюрера. Он мотнул головой, махнул рукой, как бы снимая вопрос, и фельдмаршал уже подумал, что пора уйти, как вдруг рейхсканцлер произнёс:

– Вильгельм, а как насчёт России?

– России? – удивился Кейтель. – Что вы имеете в виду, мой фюрер?

– Да, Россия! – снова возбудился Гитлер. – Огромная страна с колоссальными сырьевыми ресурсами! Населена славянами, азиатами и евреями! Делает вид, что помогает нам, а за нашей спиной ведёт переговоры с Англией и снабжает её сырьём! Надеется, что мы ослабнем, и тогда нападёт на нас, как на финнов и поляков! Её население ненавидит своего правителя, Сталина, и не станет воевать за него!

Кейтелю стало не по себе:

– Мой фюрер… вы хотите воевать с Россией?

– Да! – внезапно завопил Гитлер. – Кейтель, у вас же должен быть план такой войны?!

– У нас имеются оперативные планы ведения войны со всеми вероятными противниками, включая и Россию, – осторожно заговорил Кейтель, прикидывая, нельзя ли отговорить вождя от этой затеи так же, как от нападения на Испанию. – Разумеется, мы рассматривали возможность её нападения на нас.

– И что вы собираетесь делать в таком случае?

– Активная оборона и контрудары танковыми соединениями, бомбардировка промышленных объектов и транспортных узлов, доступных нашим самолётам, блокада портов в зоне действия наших военно-морских сил и авиации, вторжение на малую глубину, вплоть до отторжения юго-западных районов, особенно в Украине, а возможно, и Прибалтики. Словом, всё, чтобы дезорганизовать противника и отбить ему охоту нападать на нас снова.

– Нет, Кейтель, это никуда не годится! Мне нужна Россия до Урала!

Фельдмаршал чуть не упал. Если бы сегодня было первое апреля, он бы решил, что вождь шутит.

– Мой фюрер, глубокое вторжение в Россию крайне опасно…

– То же самое вы мне говорили по поводу войны с французами! – с неожиданной злостью заорал Гитлер. – И что же? Кто оказался прав?

Кейтель промолчал. Он вовсе не считал, что война с Францией окончена. Если это и победа, то скорее политическая, позволившая привести к власти во враждебной стране послушный режим Виши. Неужели фюрер надеется на нечто подобное в России?

– Вильгельм, сделайте мне план войны до Урала! Немедленно! Оставьте все прочие дела и занимайтесь только этим! Идите и работайте! – завопил Гитлер, стуча кулаками по подлокотникам кресла.

– Слушаюсь, мой фюрер, – поклонился фельдмаршал, сдерживая горький вздох, и направился к выходу. Он не сомневался, что война с Россией для фюрера закончится не лучше, чем когда-то – для императора Франции, но видел, что возражать проку мало. Чёрт с ними, имперскими амбициями, но ведь в жертву окажутся принесены многие тысячи, если не миллионы, немецких мальчишек…

Таня Кароль

Она вернулась домой, когда за окнами уже начало темнеть, и с порога спросила:

– Миленький, как ты себя чувствуешь?

– Получше, – ответил Андрей в нос. – Горло полоскал три раза.

– Температура какая?

– Тридцать девять, – сконфуженно сознался муж. – Но это ничего не значит, в четыре вечера по астрономическому времени всегда самая высокая.

– Ты жаропонижающее принимал?

– Только что.

Таня переоделась и прошла в комнату. Девочки с радостными криками выбежали из детской:

– Мама, мамочка пришла!

– Славные вы мои! – улыбнулась молодая женщина, присела на корточки и поцеловала малышек. – Немного потерпите, сейчас все вместе сядем ужинать!

– Хорошо! – с удовлетворением заявила Зайка. – А мы пока доиграем в кубики!

Девочки вернулись в комнату, а Таня прошла на кухню. Однако, прежде чем готовить ужин, взялась за соковыжималку и сунула туда лимон, а затем включила чайник. Через пять минут последний дал сигнал готовности, Таня вылила в чашку лимонный сок, добавила мёду, а потом кипятку, после чего принесла эту смесь мужу.