Текст книги "Эхо далекой войны"

– Ну, я это всё читал, – кивнул Мюллер. – Больше ничего?

– Мы сейчас проверяем одну странную компанию – Тодт, – медленно произнёс Гиринг, не уверенный, что следует раньше времени рассказывать подобные вещи.

– Чем она странна?

– Во-первых, тем, что создана вскоре после начала нашей войны с Россией.

Мюллер криво усмехнулся и кивнул, словно говоря: «Идея проста, но недурна».

– Во-вторых, по крайней мере один из её учредителей – еврей, некто Гросфогель, живущий по поддельным документам. Мы можем арестовать его в любой момент, но не спешим, чтобы не спугнуть остальных.

– Что будете делать с компанией, когда всех арестуете?

– Закроем, разумеется. Кому она нужна?!

– Закроете?.. – Мюллер посмотрел как-то задумчиво, встал с места и принялся расхаживать по кабинету, почёсывая макушку. Затем вернулся на место, уставился на Гиринга и вдруг спросил:

– Вы любите яйца?

– Что? Яйца? – растерялся советник. – Да как-то так… не очень.

Манера шефа перескакивать с одной темы на другую, выработавшаяся при проведении допросов, была невыносима в служебных разговорах.

– Угу, и я не большой их любитель. А вот англичане любят яйца. И они, представьте, говорят, что нельзя складывать все яйца в одну корзину.

Гиринг озадаченно посмотрел на шефа. Ясно, что не о яйцах речь, но какое отношение это имеет к компании Тодт?

– Как вам события под Москвой? – внезапно опять сменил пластинку Мюллер. Гиринг пожал плечами, продумывая ответ.

– Дерьмо наши генералы, – продолжал Мюллер. – Бросили мальчишек без зимней одежды, обуви, фактически безоружных против русских танков, которые и подорвать невозможно. Наши придумали какую-то гранату, чёрт, не помню, как называется, с красной маркировкой, так теперь решается вопрос, можно ли её давать солдатам.

– Как? Почему нельзя? – опешил Гиринг.

– Потому что есть опасение, что она попадёт к русским и те используют её против наших танков, – мрачно усмехнулся Мюллер. – Нет, вы представляете себе?! Наши танки горят, как свечки, от чего угодно, хоть от коктейля Молотова, а мы боимся собственной гранаты! Ну, как – можем мы выиграть таким образом войну? А? Я вас спрашиваю!

– Я не военный, – упавшим голосом ответил Гиринг. На вопрос, который только что задал шеф, нельзя было ответить ни да, ни нет: первое означало бы глупость, а второе – нелояльность.

– Я тоже не военный, – уже спокойно произнёс Мюллер. – Только, знаете, не хочу зависеть от болванов, которым наплевать на собственных солдат.

Наступила пауза. Последняя реплика шефа не требовала ответа от Гиринга, но и не давала повода откланяться. Мюллер шумно вздохнул:

– А знаете, мне нравится эта ваша компания Тодт. Зачем её закрывать?

У Гиринга глаза полезли на лоб:

– Простите, группенфюрер…

– То, что она создана евреями и русскими шпионами, совсем неплохо, – наставительно продолжал Мюллер. – Значит, ей будут доверять в тех странах, которые с нами воюют. Не так ли? А?

Гиринг растерянно пожал плечами. Меньше всего он ожидал такого поворота разговора.

– Чем она занимается – покупает что-нибудь? Продаёт?

– Покупает, – запинаясь, произнёс Гиринг. – Стратегические товары для Германии.

– Вот и отлично! – торжествующе улыбнулся Мюллер и потёр руки. – Пусть и для меня купит кое-что. Когда вы с ней разберётесь – поговорим об этом подробнее.

Бир-Хакейм, Северная Африка, июнь 1942 года

До полудня было ещё далеко, но солнце уже шпарило безжалостно, нависая над головой, как топор палача. Николя заканчивал чистить танковый ствол, когда послышался тревожный крик наблюдателя:

– Воздух!

Не мешкая, бойцы французской бригады, сражающиеся в составе британской армии, бросились в траншеи. Не прошло и пяти секунд, как над головами засвистели бомбы, послышались разрывы, но тотчас рядом заговорили зенитки. Преодолевая страх, Николя поднял голову. Картина, представшая перед ним, оказалась приятным сюрпризом: немецким самолётам было сейчас не до бомбардировки, вокруг них разлетались белые облачка разрывов зенитных снарядов, а с востока приближались крошечные английские истребители. Считанные секунды – и немцам пришлось вступить в неравный воздушный бой. Вот один бомбардировщик пустил дымовой шлейф и помчался носом к земле, другой… Остальные дрогнули, скинули беспорядочно бомбы на горячий песок пустыни и бросились прочь от врага. Франсуа, сосед Николя по траншее, злорадно захохотал:

– Драпают боши!

Николя тоже не сдержал улыбку: приятно, чёрт возьми, видеть, как гитлеровцев бьют. Да, конечно, это мелочь, люфтваффе едва ощутят эти потери, и всё же…

– К орудиям! – раздалась команда. Не додумав мысль, Николя кинулся в танк, вкопанный в землю так, что снаружи осталась практически только башня с выпирающей из неё пушкой. Ну, где они? А, вот…

Впереди, чуть вниз, к холму, на котором французы держали позиции, подползали светло-жёлтые танки, а рядом с ними – серые фигурки пехотинцев. Николя ощутил, как страх и тревога уходят прочь, остаётся лишь холодное спокойствие, так контрастирующее с беспощадной жарой, особенно здесь, в броне «Матильды». Вытер пот со лба. Не спешить с выстрелом, пусть подойдут поближе. Вот немецкий танк, идущий впереди, повернул башню и выстрелил куда-то вправо. Можно бить его, но лучше не торопиться. Вот ещё три сразу выползли на открытую местность…

Передний немецкий танк разорвался в огненные клочья, и тотчас Николя выстрелил в замыкающего. Со всех сторон послышалась стрельба французских танкистов, удерживающих оборону на здешних холмах. Николя успел выпустить второй снаряд, когда все немецкие танки уже загорелись. Рядом застучал пулемёт, поражая немецких пехотинцев. Ещё минута – и у подножья холма никого, ничего, кроме полудюжины догорающих танков и двух десятков неподвижных тел в серых мундирах. Николя сразу выбрался наружу и прилёг в траншее, ловя короткие минуты блаженства. Хуже всего – здешняя жара, страшнее немецких бомб и танков. От бомб можно спрятаться в траншею, танки перестрелять, а куда деться от проклятой жары? Разве что из фляги хлебнуть. – Он потянулся привычным жестом за своей спасительницей, но, увы, фляга оказалась пуста.

– Держи, Николя! – подмигнул ему Франсуа, отдавая свою.

– Спасибо! – улыбнулся Боретур. В голову полезли мысли: вот не хотелось воевать за Судеты, Прагу, Варшаву, так теперь дерись в Ливии. Здесь и сейчас выдаются обратные билеты во Францию…

В воздухе послышался свист, и Николя успел броситься навзничь. Близкий разрыв – и что-то впивается в ногу. Страшная, невыносимая боль, исторгающая крик… Выстрелы…

– Николя, что с тобой?

– Ребята, он ранен в ногу! У кого есть бинт? Перевяжите!

Боль утихает…

– Что это было?

– Мина. Не беспокойся, мы уже утихомирили этого миномётчика.

– Каналья, задел меня… Наши все живы?

Почему ребята отворачиваются, не отвечают?

– Очень жаль, Николя… Франсуа не успел спрыгнуть в траншею…

Июнь 1942 года, Лондон, Адмиралтейство

– Вы меня вызывали, сэр? – капитан Джон Остин заглянул в кабинет шефа.

– Да, Джон, заходите, – шеф выглядел деловито-озабоченным. – Как у вас дела с новыми путями переправки дезинформации противнику?

– Работаем, сэр. Приходится держать наготове сразу много объектов, в которые, теоретически, может ворваться неприятель.

– Использовать Тобрук получилось?

– Да, сэр. Удивительно: чем значительнее неудачи нашей армии, тем легче работать нашей группе. Хотя, признаться, я бы предпочёл наоборот, сэр.

– Есть данные, что Аненербе ведёт поиски в Гималаях и Тибете…

– Да, сэр, мы в курсе и используем также этот канал.

– Хорошо, Джон, – сэр Годфри глубоко вздохнул и положил перед подчиненным исписанный листок бумаги. – Продумайте, в какой форме передать эти сведения в Аненербе.

Остин взял листок и пробежал его взглядом.

– Простите, сэр, эта операция действительно состоится?

– Да, конечно. Нам нужно укреплять доверие немцев к вашему каналу связи.

– Но в опасности окажутся тысячи людей!

– У вас есть идея лучше? Разумеется, война – это риск. Нам нужно только, чтобы немцы обстреляли нашу группу, показали, что заметили её, после этого мы эвакуируем людей и заявим, что десант неожиданно наткнулся на противника. Немцы получат подтверждение, что сведениям от Аненербе можно доверять, и впоследствии с гораздо большим вниманием отнесутся к другим материалам, которые вы им поставите.

Остин вздохнул:

– Очень жаль, что из-за нашей игры в опасности окажутся люди.

– Джон, мы на войне. Такова разведка. Таковы законы дезинформационной игры. Мы поставляем противнику правдивые сведения, которые он в состоянии проверить, чтобы впоследствии передать особо важную дезинформацию. Можете идти, работайте.

Остин поднялся из кресла:

– Да, сэр, вы правы. Я сделаю всё возможное и буду молить Бога, чтобы наши люди не пострадали.

Через несколько дней на стол Гитлеру легла записка от руководителя группы Аненербе:

«За три дня до ухода льва, под чёрной лошадью, леопард и орёл выпрыгнут из волн». Гитлер прочитал донесение, подумал и набрал номер телефона Рундштедта:

– Герд! Будьте внимательны: противник готовит десант!

– Я так не думаю, мой фюрер! – мягко возразил невидимый собеседник. – По нашим данным, на побережье острова не проводится значительных приготовлений к высадке.

– Рундштедт! – закричал Гитлер. – Делайте то, что я приказываю! Готовьтесь к отражению десанта! Если проморгаете, отдам вас под трибунал!

– Слушаюсь, мой фюрер, – с недовольством в голосе ответил Рундштедт. Гитлер разъединил и зло выругался.

Франция, побережье Нормандии, Дьепп, 19 августа 1942 года

Над Дьеппом только начала заниматься заря. На улицах не было прохожих, лишь немецкие патрули лениво прогуливались, внимая мягкому солнцу севера Франции. Один из патрулей вышел к берегу, командир бросил умиротворённый взгляд на море – и ахнул. Тотчас схватил рацию:

– На море противник!

Действительно, на горизонте маячили десятки кораблей – несомненно, вражеских, английских, а то и американских. Не успел немец выслушать ответ, как с северо-запада появились самолёты.

– Воздух! Ложись!

Немцы спрыгнули в ближайшую канаву, и пулемётная очередь, пущённая издали англичанином, прошла мимо.

– Какой противник? Где? Сколько его, какие силы? – надрывалась рация.

– Много кораблей, похоже на десант! И самолёты! В нас стреляли!

Словно подтверждая его слова, послышался нарастающий свист, и неподалёку разорвался снаряд. Это уже не самолёты, а корабли. Командир патруля вскочил на ноги:

– Быстрее – уходим!

Немцы кинулись прочь от берега, а вдогонку им понеслись снаряды корабельной артиллерии и пулемётные очереди с самолётов. Невдалеке загрохотала артиллерия: береговые пушки немцев пытались остановить надвигающегося противника. Не прошло и получаса, как к берегу приблизились десантные баржи. Не дожидаясь, пока корабли остановятся, десантники спрыгнули в воду, послышались команды:

– Вперёд!

С барж перекидывались мостики, по ним поползли танки, беспорядочно стреляя в глубину суши. Что-то случилось, один мостик внезапно накренился, и сразу два танка с него рухнули в море. Среди солдат, уже высадившихся на берег, взлетели песчаные фонтаны минных взрывов: гитлеровцы поняли, что происходит, и спешили нанести удар по опрометчивому неприятелю. Люди падали, поднимались, истекая кровью, стреляли в невидимого врага.

– Вперёд, вперёд! – кричали командиры и подавали пример, спеша увести своих солдат с простреливаемой местности, но немецкие снайперы уже приметили себе мишени и первым делом принялись бить по офицерам. Однако с каждой минутой людей и танков на берегу становилось всё больше, и союзники продвигались дальше и дальше к городу. Но вот первые танки втиснулись в узкие припортовые улочки – и откуда-то сбоку ударило орудие. Один из «Черчиллей» вспыхнул, экипаж открыл люк и бросился наружу. С нескольких сторон застрекотали пулемёты и «шмайссеры». Десантники, прижимаясь к стенам домов, высматривали противника, продвигались шаг за шагом, стреляли в ответ. Однако их товарищи, оставшиеся на берегу, не могли продвинуться из-за усиливающегося миномётного и автоматного огня.

Вечер 19 августа 1942 года, Берлин, Рейхсканцелярия

Гитлер нетерпеливо ходил взад и вперёд по кабинету, ожидая новостей из Нормандии. Итак, сведения, полученные группой «Аненербе», верны: десант противника действительно состоялся, причём оказался смешанным англо-канадско-американским. Вот они, леопард и орёл, выскочившие из моря. А Рундштедт говорил – никаких признаков десанта. Ладно, не следует на него сердиться: противник хитёр, маскироваться умеет, только от тайного знания предков ему не укрыться.

Зазвонил телефон. Гитлер нетерпеливо схватил трубку:

– Слушаю!

– Мой фюрер! – заговорил Рундштедт, и на этот раз голос его был совсем не такой уверенный. – Вы оказались правы. Наша разведка почему-то не обнаружила приготовления к этому десанту.

– Наша разведка всё заметила, только не армейская! – самодовольно усмехнулся Гитлер. – Ну, так что произошло?

– Их было около шести тысяч, в основном канадцы. Десант, спецназ…

– Ага! Так это была очень важная для англичан операция?!

– Да, мой фюрер. Мы начали допрашивать пленных: им было приказано захватить Дьепп и продержаться, сколько получится, проводить разведку боем, собирать сведения. Возможно, если бы мы не опрокинули их в море, начался бы большой десант, которого от англичан требует Сталин.

– Не сомневаюсь в этом! – закричал Гитлер и с силой стукнул кулаком по столу. – Ладно, Рундштедт, вы молодец. Только на будущее учтите – я попусту в военные вопросы не вмешиваюсь! Если говорю, что будет десант, значит, не сомневайтесь!

20 августа 1942 года, Лондон, Адмиралтейство

– Здравствуйте, сэр. К вам можно? – обратился к шефу Джон Остин, открывая дверь.

– Да, Джон! Заходите! – кивнул шеф разведки.

Джон прошёл в кабинет и сел напротив сэра Годфри. Лицо молодого человека выглядело осунувшимся, усталым. Шеф встревожился:

– Джон, что с вами? Вы плохо себя чувствуете?

– Простите, сэр. Я не спал эту ночь.

– Из-за того, что случилось вчера?

– Да, сэр.

– Напрасно, Джон! – наставительно произнёс начальник. – Вчерашние события значительно усилили доверие Гитлера к сведениям, поступающим от нас.

– Не сомневаюсь, сэр. Однако погибли и ранены более тысячи наших людей. Ещё больше оказались в гитлеровском плену. Я не уверен, что доверие Гитлера стоит таких жертв.

– Джон, не преувеличивайте. Скоро предстоит настоящий десант, в котором примут участие намного более крупные силы – как наши, так и американские. Вот тогда и увидите, какова цена доверия Гитлера.

– Сэр! Я прошу вас отстранить меня от этой операции! Прошу направить меня в действующую армию!

Благодушное выражение на физиономии сэра Годфри сменилось раздражённым.

– Лейтенант Остин, вы понимаете, что говорите? Вы бросаете свой пост в ответственную минуту! Очень прискорбно, что наши люди пострадали вчера, но если вы не возьмёте себя в руки, жертв будет несравненно больше! Примером тому Франция! Россия! Вам известно, сколько людей гитлеровцы расстреляли только в Бабьем Яру? Десятки, а то и сотни тысяч! Знаете, что происходит в Освенциме? Там уничтожаются миллионы людей! Миллионы, Джон! И среди них – тысячи наших соотечественников! И от вас, лейтенант Остин, зависит спасти многих, очень многих! Для этого требуется только, чтобы вы взяли себя в руки! Прекратите истерику! Нормально спите и питайтесь! Полноценно работайте! Это приказ, Джон!

– Слушаюсь, сэр! – молодой человек вскочил с места и вытянулся. – Я сделаю всё возможное!

– Вот так лучше, Остин, – проворчал сэр Годфри, понемногу успокаиваясь.

– У меня только одна просьба, сэр!

– Гм… Ну, хорошо. Чего вы хотите?

– Когда начнётся большой десант, хочу быть среди солдат, штурмующих Нормандию!

Начальник внешней разведки тяжело вздохнул:

– Ладно, Остин, я подумаю, что можно сделать. А пока готовьте себе преемника: и в ваше отсутствие нам нужно снабжать Аненербе материалом.

Сентябрь 1942 года, Париж

В тот день Жан вернулся очень печальный. Жюльетт встревожилась:

– Жан, что происходит?

– Жюльетт, будь осторожна: со дня на день меня могут арестовать. Если это случится, помни: ты просто моя служанка. В Германии была несколько раз во время отпуска, так как тебе нравится эта страна. В компании Тодт ты подрабатываешь секретаршей.

– Да, сударь, – вздохнула Жюльетт. Итак, опасная игра с гитлеризмом приблизилась к апогею. Перспектива оказаться в руках гестапо пугала девушку, хотя этот страх успел изрядно померкнуть за время войны. – По крайней мере, мы хорошо попортили нервы бошам, – добавила она после паузы.

– Да, и я надеюсь на продолжение. Главное – помни: о твоей роли не знает никто, кроме меня и Гилеля.

– Мишеля, сударь! – поправила его девушка. – Никого по имени Гилель я не знаю. К тому же господин по имени Гилель, наверное, еврей, а таких знакомств я не вожу, – улыбнулась она лукаво, и Жан рассмеялся.

– Береги себя, Жюльетт! Ради таких, как ты, мы и ведём эту войну.

Девушка внимательно посмотрела в глаза хозяина:

– Сударь, может быть, всё не так плохо?

– Довольно плохо, Жюльетт. Уже несколько человек наших арестованы. Их пытают, и очень жестоко – гестаповцы профессионалы в этом деле. Люди пока держатся, но сколько у них получится – никто не знает.

Жюльетт вздохнула:

– Что же, Жан. Как бы ни повернулось дело, я признательна вам за то, что вы мне позволили участвовать… в работе компании Тодт. И будь что будет.

Декабрь 1942 года, Париж

Жан не появлялся уже несколько недель, следом за ним исчез и Гилель, то есть Мишель Арно, и Жюльетт чувствовала, что произошла беда. Но как быть? Где наводить справки? К кому может обратиться служанка, хозяин которой исчез вместе с постояльцем? Разве что попробовать выяснить через Тодт? Знать хотя бы, где располагается эта организация…

В то холодное утро, когда Жюльетт продумывала свои возможные действия по поиску компании Тодт, в дверь внезапно постучали – высокомерно, требовательно, как привыкли оккупанты. Девушка вздрогнула, мелькнула мысль: это гестапо… Что же, если и так, открыть придётся. Бояться незачем, в квартире нет ничего незаконного…

– Кто там?

– Откройте, гестапо! – раздался повелительный голос. Сердце упало: итак, это свершилось…

Девушка открыла дверь. Перед ней стоял высокий мужчина средних лет в чёрной шляпе и пальто – пожалуй, не совсем по прохладной погоде. Жюльетт постаралась приветливо улыбнуться:

– Чем могу служить?

– Позволите войти? – неизвестный тоже изобразил улыбку, но взгляд его был холоден и колюч.

– О, разумеется!

Гестаповец вошёл в дом и осмотрелся. На мгновение у Жюльетт мелькнула мысль: отвлечь незваного гостя, улучить момент, огреть его чем-нибудь тяжёлым… А что потом? Жан ведь предупреждал о подобном повороте событий. Нет, спешить не надо.

– Простите, сударь, хозяина нет дома!

– Ваш хозяин – Жан Жильбер?

– Совершенно верно, сударь!

Господи, как тяжело удержать дурацкую улыбку, когда хочется кинуться на этого мерзавца, порвать ему ногтями физиономию… Нет, Жюльетт, спокойно, ты можешь навредить не только себе, но и Жану, и Мишелю.

– Вас как зовут?

– Жюльетт Боретур!

– Вы здесь работаете?

– Да, сударь!

– И как вам платят?

Девушка изобразила огорчённую мину:

– Увы, сударь! За ноябрь мне не заплатили.

Незнакомец раскатисто засмеялся, затем произнёс:

– Ах, как это нехорошо со стороны вашего хозяина! Не хотите отомстить ему?

– Отомстить? Что вы, сударь, я мирная девушка. Надеюсь, господин Жильбер вот-вот появится и заплатит.

– Вы работаете также в его компании Тодт? – резким голосом спросил вдруг гестаповец.

– Да, сударь, секретаршей. Но с середины ноября мне не было никаких поручений.

– Как же так? Почему вы не на рабочем месте? С кем в этой компании вы знакомы, кроме господина Жильбера?

– С господином Мишелем Арно, – ответила Жюльетт, невольно опуская взгляд.

– Интересные у вас связи: Жан Жильбер, Мишель Арно, – медленно проронил незнакомец.

– Они дают мне работу, сударь.

– И только? Никаких особых поручений от них не было?

Жюльетт всем своим видом изобразила изумление:

– Что вы имеете в виду, сударь? Я честная девушка!

– Они вам не поручали никуда ездить?

– Много раз, сударь. Отвозить почту…

– Я не это имею в виду! – резко произнёс незнакомец. – За границу ездили?

– Да, сударь. Два раза – в Германию.

– Что вы там делали?

– Смотрела Берлин, сударь. Мне нравится этот город, и я немного знаю немецкий. Жаль, что я не арийка, а то бы поселилась там.

Взгляд гестаповца отразил удивление.

– Интересно… – проронил он.

Жюльетт ничего не ответила. В эти минуты ей стоило немалых усилий подавить в себе страх и ненависть к этому субъекту, который даже не пожелал представиться. Тут ей пришло в голову, что даже французской служанке не возбраняется спросить имя гестаповца.

– Простите, сударь, можно узнать, как вас зовут?

– Карл, – ответил незнакомец, как отрубил. Он прошёлся по комнатам, заглянул во все шкафы и подсобку. Неожиданно подошёл к девушке, уставился на неё не мигая и вдруг спросил:

– По-испански говорите?

– Немного, господин Карл, – ответила Жюльетт, недоумевая.

– Вы любите ездить по разным странам, не так ли? А в Аргентине побывать не хотите?

– В Аргентине? – изумилась девушка, думая, что ослышалась.

– Да, в Аргентине! Собирайтесь! Поедете завтра!

Мадрид, февраль 1943 года

Было уже около полуночи, но Жюльетт не спала. В голове вертелись самые разнообразные мысли, главным образом касающиеся последних событий, связанных с поездкой в Аргентину. От самого Парижа девушку сопровождали двое мужчин, несомненно, из того же ведомства, что и Карл. Одного звали Фридрих, другого Вальтер. Похожи один на другого, особенно в очках, как две капли воды: оба на вид лет сорока, высокие, плотного сложения, спортивные, и различить их можно только по голосу: у Фридриха – хриплый, лающий, у Вальтера – бархатистый, убаюкивающий. Как постепенно дошло до Жюльетт, их намеренно подобрали похожими, чтобы гестаповцы могли по отдельности появляться в разных местах и, при необходимости, обеспечивать друг другу алиби.

Маршрут странной троицы путешественников пролегал через Мадрид, откуда они пароходом добрались сначала до Балеарских островов, а затем до Буэнос-Айреса. По собственному паспорту ехала только Жюльетт, тогда как Фридрих числился Педро Гомесом, а Вальтер – Мигелем Мартинесом. Однако все трое представлялись сотрудниками компании Тодт. Упоминание французской компании, работающей в условиях гитлеровской оккупации, заставляло собеседников нередко брезгливо поджимать губы, но на словах все были предельно корректны.

Жюльетт, хотя и не сразу, поняла, зачем всё это понадобилось немцам: Франция скоро будет освобождена – даже в Испании никто в этом не сомневался – и компания Тодт окажется вполне респектабельной организацией. То, что среди её руководства несколько человек заподозрены в шпионаже против гитлеровцев, лишь добавит ей престижа – не теперь, конечно, а после победы. Соответственно, и сделки, заключённые представителями этой компании, не вызовут больших нареканий.

А сделок было немало. Из Буэнос-Айреса все трое поехали на северо-запад, в Сан-Мигель де Тукуман: там, на границе с Парагваем и Боливией, была оформлена покупка пустующих земель.

– Желаете как-нибудь назвать свою новую собственность, сеньорита? – обратился к ней торговый агент, когда Жюльетт взялась за ручку, чтобы подписать акт купли. Девушка в замешательстве обернулась к своим спутникам.

– Назовём это поселение Эль Кондор де Фуэго! – медоточиво улыбаясь, предложил Вальтер.

– Да, хорошо, – покорно кивнула девушка, и на карте Аргентины, в северной её части, появился новый населённый пункт – «Огненный Кондор». Потом были ещё покупки – разнообразного строительного оборудования и материалов. Жюльетт не могла понять, кто будет работать там, на месте. Неужели из Германии привезут людей? Или наймут местных жителей?

– Мы поедем туда? – обратилась она к Вальтеру после очередной сделки.

– Зачем вам это, мадмуазель? – равнодушно ответил немец. – Делайте то, что мы вам говорим, и всё будет отлично. Вы же не собираетесь поселиться в Аргентине?

– Нет, конечно, – покорно ответила Жюльетт. Однако ощущение, что её держат за подставную фигуру, было неприятно. Её запирали на ночь, ей даже не давали карманных денег, и чтобы купить шпильки для волос, приходилось заходить в магазин с кем-то из спутников. А что будет по возвращении во Францию? Не сделается ли служанка нежелательным свидетелем, от которого полезно избавиться?

И вот они снова в мадридской гостинице. Завтра предстоит ехать во Францию, страну, оккупированную гитлеровцами, подвластную гестаповцам, и там ничего сделать уже нельзя. Значит, теперь – или никогда…

Жюльетт прислушалась: тишина. Она встала, стараясь действовать как можно тише, и оделась. Чёткого плана у неё не было. Дверь заперта, что делать – выпрыгнуть из окна? Можно, второй этаж всего лишь, среди ночи вряд ли заметят… А потом? Куда деваться без денег? Если только попроситься в английское или американское посольство. Помогут союзники, если взамен предоставить им информацию о сделках Тодт в Аргентине? Ведь это поселение вполне может быть использовано для организации диверсий в тылу антигитлеровской коалиции, тем более что до парагвайской и боливийской границ – один шаг.

В углу валялся старый футбольный мяч, видимо, забытый здесь кем-то из предыдущих постояльцев. После недолгого размышления, девушка взяла его, положила на подушку и прикрыла одеялом: теперь казалось, что на кровати спит человек. Когда она уже заканчивала свои манипуляции, с лестницы донеслись шаги, еле слышные среди ночной тишины. Девушка замерла и насторожилась. Недолго думая, она отошла к двери и застыла: если откроют, то не сразу заметят. И действительно, в замочной скважине звякнул ключ, и дверь тихо открылась, заставив девушку отодвинуться немного вправо. В комнату осторожно вошёл кто-то из её спутников. Не зажигая свет, он вынул что-то из кармана, направил на кровать, и раздался специфический звук – выстрел с глушителем… Жюльетт обмерла: она не сомневалась, что от неё скоро постараются избавиться, но чтоб это произошло до возвращения во Францию, прямо сейчас?! Гестаповец подошёл ближе к кровати и направил оружие на то место, где предполагалась голова жертвы…

Недолго думая, Жюльетт прыгнула вперёд и со всей силой толкнула немца. Он потерял равновесие, споткнулся о кровать и упал, роняя пистолет. Девушка подхватила оружие и с силой ударила своего противника рукояткой по голове. Гестаповец со стоном повалился на пол. Жюльетт на мгновение застыла: вот это – война. Война со всем гестапо, всей победоносной машиной Гитлера. Однако пути назад нет, не позволить же немцу ещё раз выстрелить.

В коридоре снова послышались шаги, и девушка тихо отбежала назад, к двери, спряталась, держа наготове пистолет. Стреляла она не лучшим образом, да и тренировок Жан ей устроил всего две, но выбирать не приходилось. В комнату вошёл второй гестаповец. В темноте он не сразу заметил, что его товарищ валяется на полу – увидел его, только когда подошёл к кровати, и издал негромкое восклицание:

– Вальтер, что с тобой?

В ту же секунду Жюльетт прикрыла дверь и скомандовала:

– Руки вверх!

Фридрих быстро поднял пистолет, но девушка выстрелила раньше. Гестаповец с негромким стоном опустился на пол. Жюльетт вздохнула: если до этого момента она более-менее видела своего противника в свете луны, проникающем через окно, то теперь, когда тот оказался на полу, они были на равных. А вдруг Фридрих притворяется, чтобы обмануть и выстрелить наверняка? Не спуская глаз с противника, Жюльетт открыла дверь…

Фридрих быстро поднял пистолет, и раздался негромкий хлопок. Тотчас выстрелила и девушка, и на этот раз гестаповец выронил оружие. Жюльетт ещё немного подождала, затем тихо подошла к раненому, держа оружие наготове, и подобрала его пистолет. После недолгого колебания огрела и Фридриха по голове рукояткой пистолета, затем сняла с обоих врагов одежду и вытряхнула карманы. Теперь, когда ей нечего было терять, Жюльетт решила действовать жёстко. Нет, не убивать беспомощных гестаповцев, но затруднить им до предела возможность преследования. Деньги – отобрать. Документы – тоже, потом выбросить куда угодно. Одежду – свернуть в тючок и унести. В карманах обоих немцев оказались наручники, и Жюльетт сразу пристегнула своих врагов к кровати. Совесть говорила, что им будет нелегко освободиться, а раненый вообще в опасности, но рассудок возражал: это враги, которые пришли сюда, чтобы убить. Они, возможно, раньше уже убили многих других людей. Их коллеги сейчас арестовывают и пытают таких, как Жан и Гилель. На войне как на войне.

Сжимая подмышкой одежду оглушённых врагов, держа в руках оружие, деньги и документы, Жюльетт выскользнула за дверь и как можно тише прошла к лестнице.

Жюли

Она вздохнула, дочитав до этого места. Вот, значит, что имела в виду Валентина, когда говорила об отъезде Анри. Теперь всё понятно: Анри, разумеется, уехал в Аргентину, как только прочёл эти строки. Ещё бы, ведь это самое поселение – Эль Кондор де Фуэго – сейчас фигурирует в рекламе: призывают вкладывать туда деньги, обещают большой процент. Если выяснится, что поселение основано нацистами, гестаповцами, это бомба, мимо которой преуспевающий журналист не может пройти. Как теперь быть – ждать его или ехать туда? Пожалуй, второе: он уже несколько дней отсутствует, многовато. Что бы он там ни раскопал, свой репортаж наверняка сделал за несколько часов.

Девушка посмотрела на будильник: три часа ночи. До утра всё равно никуда ехать нет смысла, лучше прочитать дальше, а потом неплохо бы поспать, да и поставить в известность подруг. Так что там происходило в Испании?

Мадрид, январь 1943 года

Поздно ночью обитатели гостиницы «Санта Мария» были разбужены криками, доносящимися из комнаты, где накануне заночевала сеньорита из Франции. К великому удивлению тех из обитателей, которым приглянулась сеньорита, крики были мужские. Это, конечно, не лучшим образом характеризовало упомянутую сеньориту, а главное – мешало спокойному сну местных добрых католиков. Дежурная по гостинице, которую тоже разбудили эти вопли, поспешила с запасным ключом к двери, отперла, зажгла свет и не сдержала крик ужаса. Сеньориты в комнате не было! Вместо неё на постели устроились два сеньора! Голые! Приковавшие себя к кровати наручниками! Покрытые кровью – не иначе как от бесстыжих содомских утех!

– Помогите! – простонал один из них.

– Чего вы от меня хотите, сеньор? – дрожа от возмущения и отвращения, выговорила дежурная. – Зачем вы так кричите? Вы мешаете спать! Я вызову полицию!

– Да! Пожалуйста! – в один голос взмолились оба развратника.