Текст книги "День Шакала"

Стоял теплый вечер, но вскоре женщина в декольтированной платье без рукавов пожаловалась метрдотелю, что ее знобит, и попросила закрыть окна.

Шакал обернулся, когда его спросили, не будет ли он возражать, если закроют окно, и взглянул на женщину, просьбу которой выполнял метрдотель. Она обедала одна, миловидная дама лет тридцати пяти – сорока, с нежными белыми руками и высокой грудью. Шакал кивнул, разрешая закрыть окно, и женщина одарила его холодной улыбкой.

Обед был великолепен. Он выбрал речную форель, запеченную на открытом огне, и картофель, обжаренный с фенхелем и тимьяном. Вино местного производства, Коте дю Рон, крепкое, с тонким букетом, подали в бутылках без этикеток. Вероятно, его разливали из стоящих в подвале бочек.

Шакал доедал фруктовое мороженое, когда услышал низкий, властный голос сидящей позади женщины. Она сказала метрдотелю, что будет пить кофе в гостиной. Метрдотель обращался к ней не иначе, как баронесса. Несколько минут спустя Шакал также попросил принести ему кофе в гостиную.

* * *

Из Сомерсет Хауз суперинтенданту Томасу позвонили вечером, в четверть одиннадцатого. Он сидел у открытого окна кабинета и смотрел на уже затихшую улицу, на которой не было ни ресторанов, ни танцзалов. Только мрачные, без единого огонька здания контор тянулись от Миллбэнк до Смит Сквэа. Окна горели допоздна лишь в Особом отделении.

В миле отсюда, на шумной Стрэнд, горели окна и в той части Сомерсет Хауз, где хранились миллионы свидетельств о смерти граждан Британии. Там трудилась команда Томаса из шести детективов-сержантов и двух инспекторов. Каждые несколько минут кто-то из них поднимался из-за стола и в сопровождении клерка, им пришлось задержаться после окончания рабочего дня, шел вдоль длинных полок, чтобы проверить еще одну фамилию.

Звонил старший из инспекторов. В его утомленном голосе проскальзывали нотки оптимизма, так как он мог рассчитывать, что его сообщение снимет с их плеч тяжкую ношу: поиск сотен несуществующих свидетельств о смерти, ибо владельцы паспортов еще не отправились в мир иной.

– Александр Джеймс Квентин Даггэн, – объявил инспектор, когда Томас взял трубку.

– Что о нем известно? – спросил суперинтендант.

– Родился 3 апреля 1929 года в Сэмбуэн Фишли, приход Святого Марка. Подал заявление на выдачу паспорта 14 июля этого года. Паспорт выписали на следующий день и 17 июля отправили по адресу, указанному в заявлении. Скорее всего, Даггэн там не живет.

– Почему? – спросил Томас. Он не любил, когда его заставляли ждать.

– Потому что Александр Джеймс Квентин Даггэн погиб под колесами автомобиля в своей родной деревне в возрате двух с половиной лет. 18 ноября 1931 года.

Томас задумался.

– Сколько паспортов, выданных за последние сто дней, осталось проверить?

– Около трехсот, – последовал ответ.

– Пусть остальные продолжат проверку на случай, что найдется еще один вымышленный заявитель. Руководство группой передайте вашему коллеге. А вас я попрошу проверить адрес, на который выслали паспорт. Позвоните мне, как только побываете там. Если по этому адресу кто-то живет, допросите хозяина дома. Привезите мне все сведения по Даггэну и фотографию, прилагаемую к заявлению. Я хочу взглянуть на Колтропа в его новом обличье.

Второй раз инспектор позвонил около одиннадцати. Указанный в заявлении адрес привел его в маленький магазин по продаже табачных изделий и газет на Прейд-стрит в Паддингтоне, один из тех, что украшают витрины множеством визитных карточек с адресами проституток. Владелец, живущий над магазином, его пришлось разбудить, признал, что он получает почту для тех, у кого нет постоянного места жительства. И берет за услуги скромную плату. Он не мог вспомнить постоянного клиента по фамилии Даггэн, но предположил, что Даггэн заходил к нему дважды, первый раз, чтобы договориться о том, что будет получать здесь адресованные ему почтовые отправления, второй – чтобы забрать присланный конверт. Инспектор показал фотографию Колтропа, но владелец магазина его не признал. Ему показали и фотографию Даггэна с заявления на выдачу паспорта. На этот раз владелец магазина ответил, но без особой уверенности, что вроде бы видел этого человека. Возможно, добавил он, тот приходил в черных очках, как и многие из тех, кто покупает у него эротические журналы.

– Отвезите его в участок, а сами возвращайтесь сюда, – приказал Томас.

Затем взял трубку и попросил соединить его с Парижем.

Второй раз кряду ход вечернего заседания прервал телефонный звонок. Комиссар Лебель успел доложить, что Колтроп, вне всякого сомнения, не появлялся на территории Франции под настоящей фамилией, если только не проник тайком, на рыбачьей лодке или по суше в укромном месте. Лично он не думал, что профессионал пойдет на такой риск, так как при любой проверке документов его могли арестовать за отсутствие в паспорте отметки, разрешающей въезд в страну.

Не останавливался Чарльз Колтроп и в отелях Франции.

Главы Центрального архивного управления, ДСТ и префектуры Парижа подтвердили факты, изложенные Лебелем, так что никто не поставил под сомнение его слова.

Что же из этого следует, продолжал Лебель. Допустим, что этот человек, считая себя вне подозрений, не стал заботиться о фальшивом паспорте. В этом случае лондонская полиция взяла бы его на квартире. Он, Лебель, в это не верит, потому что сотрудники суперинтенданта Томаса обнаружили, что полки и вешалки шкафов полупусты, исчезли также умывальные и бритвенные принадлежности. Одна из соседок показала, что в разговоре с ней Колтроп упомянул о намерении поехать на машине в Шотландию. Ни английская, ни французская полиция не верила, что он говорил правду.

Более вероятной представлялась версия, согласно которой Колтроп получил фальшивый паспорт, и в настоящее время Особое отделение пытается выяснить, на какую фамилию. С этим паспортом он или уже въехал на территорию Франции, не вызвав подозрений, или заканчивает подготовку к покушению вне ее пределов.

Вот тут несколько участников совещания не выдержали.

– Вы хотите сказать, что он уже здесь, во Франции, может, даже в центре Парижа? – выпалил Александр Сангинетти.

– Дело в том, – пояснил Лебель, – что у него есть план, известный только ему. Мы ведем расследование лишь семьдесят два часа. Мы не можем знать, на какой стадии находится реализация его плана. В одном, правда, можно не сомневаться: убийца не только не подозревает, что нам известно о готовящемся покушении, но и не догадывается о том, что мы начали его активный поиск. Таким образом, у нас есть шанс схватить его, как только мы узнаем новую фамилию и по ней определим местопребывание убийцы.

Но присутствующих не успокоило заявление Лебеля. Мысль о том, что убийца может находиться в миле от них, что по его плану он уже завтра может попытаться убить президента, вызвала всеобщую озабоченность.

– Возможно, конечно, – подал голос полковник Роллан, – что Колтроп, узнав от Родина о раскрытии заговора, покинул квартиру, чтобы избавиться от улик, выдающих его причастность к попытке покушения. Ружье и патроны, к примеру, он может бросить в одно из озер Шотландии, и тогда к нему не придерется даже британская полиция. В этом случае едва ли его смогут в чем-то обвинить.

Предположение Роллана тут же получило поддержку.

– Скажите, полковник, – обратился к нему министр, – если бы вас наняли на такую работу и вы узнали, что ваш план раскрыт, хотя ваша личность и не установлена, в сложившейся ситуации вы бы поступили именно так?

– Конечно, господин министр, – ответил Роллан. – Будь я профессиональным убийцей, я бы понимал, что где-то меня все-таки засекли, следовательно, учитывая известность готовящегося покушения, визит полиции и последующий обыск лишь вопрос времени. Поэтому я первым делом избавился бы от всего, что связывало меня с этим заговором, и едва ли нашел для этого лучшее место, чем озера Шотландии.

Улыбки, расцветшие на лицах сидевших вокруг стола, показывали полное согласие с рассуждениями полковника.

– Однако это не значит, что мы должны допустить, чтобы он вышел сухим из воды. Наоборот, я полагаю, мы должны позаботиться о месье Колтропе.

Улыбки исчезли. Короткую паузу прервал генерал Гибо:

– Что-то я не понял вас, полковник.

– Все просто, – продолжил Роллан. – Мы получили приказ найти и уничтожить этого человека. Сегодня он, возможно, отказался от своего плана, но подготовленное снаряжение он может не уничтожить, а спрятать, для того чтобы пройти полицейскую проверку. А затем начать подготовку к новому покушению, предотвратить которое будет много труднее.

– Но британская полиция наверняка арестует его, если он все еще на территории Британии, – заметил кто-то.

– Не обязательно. Честно говоря, я в этом очень сомневаюсь. Доказательств у них нет, только подозрения. Нам всем известна чувствительность наших британских друзей к тому, что они называют «гражданскими свободами». Боюсь, что они только найдут его, допросят и отпустят из-за недостатка улик.

– Разумеется, полковник прав, – вмешался Сен-Клер, – Британская полиция наткнулась на него совершенно случайно. Им хватит ума оставить этого опасного человека на свободе. Полковник Роллан должен получить разрешение покончить с ним раз и навсегда.

Тут министр заметил, что комиссар Лебель молчит и не улыбается.

– Ну, комиссар, что вы об этом думаете? Вы согласны с полковником Ролланом в том, что этот Колтроп сейчас прячет или уничтожает свое снаряжение?

Лебель оглядел два ряда повернувшихся к нему голов:

– Я хотел бы надеяться, что полковник прав. Но боюсь, что он ошибается.

– Почему? – резко спросил министр.

– Потому что его версия, весьма логичная, если Колтроп решил свернуть операцию, основывается на допущении, что он принял такое решение. А если представить себе, что нет? Если он не получил вовремя нового приказа Родина или получил, но не стал отказываться от своего замысла?

Вопрос Лебеля никому не понравился. Лишь Роллан не присоединился к неодобрительным возгласам. Он смотрел на маленького комиссара и думал, что ума у него куда больше, чем кажется многим из присутствующих, а идеи Лебеля так же реалистичны, как его собственные.

Вот тут-то комиссара вызвали к телефону. Отсутствовал он двадцать минут. А вернувшись, в полной тишине говорил еще десять.

– Что же нам теперь делать? – спросил министр, когда тот закончил.

И Лебель в свойственной ему спокойной манере отдал приказы, как генерал, разворачивающий свои войска, и никто из сидящих за столам, все выше его по рангу, не оспорил ни единого слова.

– Мы должны, не поднимая лишнего шума, – заключил Лебель, – провести розыск Даггэна на территории всей страны. Параллельно британская полиция проверит регистрационные книги авиакомпаний и паромов. Если они найдут его первыми, то арестуют, при условии, что он в Британии, или сообщат нам, если он уже выехал за ее пределы. Если мы найдем его во Франции, то арестуем сами. Если он окажется в третьей стране, мы сможем подождать, пока он приедет к нам, и возьмем его на границе или... будем действовать иначе. Теперь я думаю, что поставленная передо мной задача – найти Шакала, будет выполнена. Однако, господа, я буду благодарен, если вы будете искать его так, как предлагаю я.

Столь смело, столь уверенно говорил Лебель, что возражений не последовало. Промолчал даже Сен-Клер де Вийобон.

И только дома после полуночи он нашел внимательного слушателя для своего полного негодования монолога. Еще бы, этот нелепый провинциальный полицейский оказался прав, а лучшие эксперты страны ошиблись.

Его любовница все понимала, всем сердцем сочувствовала ему, даже помассировала шею, пока он лежал лицом вниз на их постели. Только на заре, когда он крепко заснул, Жаклин смогла выскользнуть в прихожую и позвонить по телефону.

* * *

Суперинтендант Томас смотрел на два заявления на выдачу паспорта и две фотографии, ярко освещенные настольной лампой.

– Давайте пройдемся еще раз, – приказал он инспектору, сидящему рядом. – Готовы?

– Да, сэр.

– Колтроп: рост пять футов одиннадцать дюймов. Сходится?

– Да, сэр.

– Даггэн: рост шесть футов.

– Утолщенные каблуки, сэр. С помощью специальной обуви можно увеличить свой рост на два с половиной дюйма. Многие артисты делают это из тщеславия. Кроме того, при проверке паспорта на ноги не смотрят.

– Хорошо, – согласился Томас, – ботинки с утолщенными каблуками. Колтроп: цвет волос шатен. Конечно, под это подпадает целая гамма цветов, от светло-русого до темно-каштанового. На фотографии он – темный шатен. Даггэн – тоже шатен. Но он выглядит светло-русым блондином.

– Совершенно верно, сэр. На фотографиях волосы обычно темнее. Все зависит от освещения. Он мог их осветлить, чтобы стать Даггэном.

– Хорошо. Я это принимаю. Колтроп: цвет глаз – карие. Даггэн: цвет глаз – серые.

– Контактные линзы, сэр. Это просто.

– Пойдет. Возраст Колтропа – тридцать семь лет. Даггэну исполнилось тридцать четыре в апреле.

– Ему пришлось помолодеть, – объяснил инспектор, – потому что настоящий Даггэн, маленький мальчик, погибший в два с половиной годика, родился в апреле 1929 года. Эту дату он не мог изменить. Но никто не будет допытываться у мужчины, сколько ему на самом деле лет, если в паспорте указано тридцать четыре. Паспортным данным верят.

Томас всмотрелся в фотографии. Колтроп потяжелее, шире лицом, более крепкого сложения. Чтобы стать Дагтэном, ему пришлось изменить внешность. Скорее всего, он ее изменил еще перед встречей с главарями ОАС в Вене, и с тех пор не возвращался к прежнему облику. Такие люди, должно быть, месяцами свыкаются с новым обличьем, чтобы после выполнения задания тут же сбросить его, максимально усложняя их розыск. Может, благодаря этому нехитрому маневру Колтропу и удалось избежать внимания полиции многих стран. Если бы не слух с острова в Карибском море, они никогда бы не вышли на него.

Сейчас он стал Даггэном, покрасил волосы, вставил контактные линзы, надел ботинки с высокими каблуками. Томас распорядился, чтобы приметы Даггэна вместе с номером паспорта и фотографией телексом передали в Париж. Лебель, прикинул он, получит их к двум часам утра.

– На этом наша миссия заканчивается? – спросил инспектор.

– Нет, юноша, нам еще придется потрудиться, – Томас покачал головой. – Утром начнем проверять авиакомпании и паромы. Мы должны выяснить, где он теперь находится.

Едва он произнес эти слова, из Сомерсет Хауз позвонил второй инспектор. Они закончили проверку заявлений. Остальные паспорта выдали живым людям.

– Хорошо, поблагодарите клерков и по домам. Завтра жду всех у себя в кабинете ровно в половине девятого.

Вошел сержант с копией показаний владельца табачного магазина, допрошенного в местном полицейском участке. Томас проглядел показания, полученные под присягой, но не нашел в них ничего нового для себя: они практически полностью совпадали с докладом инспектора.

– Задерживать его дальше мы не можем. Позвоните в полицейский участок Паддингтона и скажите, чтобы его отпустили, хорошо?

– Да, сэр, – сержант повернулся и вышел. Томас уселся в кресло и попытался заснуть. А стрелки часов тем временем медленно переползли в 15 августа.

Глава 16

Баронесса де ла Шалоньер остановилась у двери своей комнаты и повернулась к провожающему ее молодому англичанину. В полумраке коридора она не могла разглядеть выражения его лица, казавшегося белым пятном.

Вечер доставил ей немалое удовольствие, и она еще не решила, закончить ли его у двери номера. Уже час она не могла найти ответа на этот вопрос.

С одной стороны, хотя раньше у нее и были любовники, она, уважаемая замужняя женщина, остановившаяся на одну ночь в провинциальном отеле, не привыкла отдаваться первым встречным. С другой – именно в этот вечер ей так недоставало мужского внимания и она не могла этого не признать.

Баронесса провела весь день в Барселонетте, высоко в Альпах; в военном училище, которое в этот день окончил ее сын, новоиспеченный второй лейтенант «Альпийских стрелков». В том же полку когда-то служил и его отец. И хотя среди зрителей выпускного парада баронесса, безусловно, была самой красивой матерью, только там, видя, как ее сын стал офицером французской армии, она полностью осознала, что через несколько месяцев ей стукнет сорок и ее сын уже взрослый.

И пусть выглядела она лет на пять моложе, а иногда чувствовала себя тридцатилетней, баронесса поневоле задумалась, как же ей жить дальше. Сыну уже двадцать, и он, возможно, спит с женщинами и больше не будет приезжать на каникулы и охотиться в лесах, окружающих фамильный замок.

Она принимала галантные ухаживания старого полковника, командира училища, видела обращенные на нее восхищенные взгляды розовощеких сокурсников сына, но чувствовала себя очень одинокой. В семейной жизни уже много лет лишь фамилия связывала ее с мужем, ибо барон слишком увлекался молоденькими парижскими проститутками и не находил времени, чтобы летом приехать в замок. Не явился он и на церемонию присвоения его сыну первого офицерского звания.

Она ехала по горной дороге к отелю «Серф» в Гале, собираясь провести там ночь, и думала о том, что она красива, женственна и одинока. И впереди ничего, кроме ухаживаний галантных старичков, вроде командира училища, да не приносящих удовлетворения интрижек с юношами. И в то же время она еще не так стара, чтобы посвятить себя благотворительности.

Да еще этот Париж, не приносящий ничего, кроме досады и унижения, с Альфредом, бегающим за девчонками. Половина светского общества смеялась над ним, но вторая половина – над ней.

Она сидела в гостиной с чашечкой кофе, размышляла о будущем и более всего хотела, чтобы прямо сейчас ей сказали, что она не просто женщина, но красавица, когда подошел англичанин и попросил разрешения, поскольку в гостиной они вдвоем, выпить с ней кофе. Вопрос застал баронессу врасплох, и от удивления она не смогла отказать.

У нее еще была возможность уйти, но десять минут спустя она уже не сожалела о том, что приняла его предложение. По ее оценке, ему было от тридцати трех до тридцати пяти лет, лучший возраст для мужчины. Англичанин, он тем не менее бегло говорил по-французски. Красивый, умеющий развеселить женщину. Она наслаждалась потоком комплиментов, даже содействовала тому, чтобы он не иссяк. Так что лишь к полуночи она поднялась, заметив, что рано утром ей надо уехать.

Англичанин поднялся вместе с ней по ступеням и на лестничной площадке обратил внимание баронессы на купающиеся в лунном свете лесистые склоны. Они постояли несколько секунд, любуясь спящей природой, прежде чем она посмотрела на своего спутника и увидела, что его глаза прикованы не к окну, а к глубокому вырезу между ее грудей, где кожа в свете луны стала белой, как алебастр.

Англичанин улыбнулся, заметив, что его взгляд перехвачен, наклонился к ее уху и прошептал: «Лунный свет превращает в дикаря самого цивилизованного мужчину». Она повернулась и пошла вверх по лестнице, притворившись, что рассердилась, но на самом деле довольная нескрываемым восхищением незнакомца.

– Благодарю за приятный вечер, месье.

Она взялась за ручку двери, гадая, попытается ли мужчина поцеловать ее. Она надеялась, что попытается. Как ни банально это звучит, но ее охватила страсть. Возможно, сказалось вино или обжигающий коньяк, который англичанин заказал к кофе, или лунный свет, но она уже знала, что не хочет расставаться на пороге.

И тут же руки незнакомца обняли ее, а губы прижались к ее губам. Теплые и уверенные. «Это надо прекратить», – шевельнулась в ней совесть. Но в следующее мгновение она ответила на поцелуй. Закружилась голова, конечно, от вина. Руки незнакомца напряглись, сильные и мускулистые.

Ее бедро прижалось к чему-то твердому. Она было отдернула ногу, а затем вернула ее в прежнее положение. И необходимость что-то решать отпала сама собой: она хотела, нет, жаждала мужчину.

Баронесса почувствовала, как открывается позади нее дверь, вырвалась из объятий и отступила в комнату.

– Заходите, дикарь, – выдохнула она.

Англичанин вошел следом и закрыл за собой дверь.

* * *

Той ночью вновь перерывались все архивы, на этот раз в поисках Даггэна, и небезуспешно. На свет появилась карточка, свидетельствующая о том, что Александр Джеймс Квентин Даггэн въехал во Францию на экспрессе «Брабант» 22 июля сего года. Часом позже нашли другую карточку, согласно которой Даггэн покинул Францию на экспрессе «Северная звезда» 31 июля. Карточка поступила от того же контрольно-пропускного поста, группа таможенников которого ездила на поездах-экспрессах, регулярно курсирующих между Брюсселем и Парижем, на ходу осуществляя проверку документов и досмотр багажа.

Префектура полиции сообщила название отеля, в котором останавливался Даггэн, и номер его паспорта, совпадающий с номером, переданным из Лондона. В отеле, расположенном неподалеку от площади Мадлен, Дагган пробыл с 22 по 30 июля включительно.

Инспектор Карон стоял за то, чтобы немедленно провести обыск в отеле, но Лебель ограничился лишь беседой с хозяйкой, к которой они заявились под утро. Человек, которого он искал, 15 августа не значился в списках живущих в отеле, а хозяйка поблагодарила его за то, что полиция не стала будить ее гостей.

Лебель распорядился, чтобы детектив в штатском поселился в отеле на случай, если Даггэн приедет вновь. Ему тут же пошли навстречу.

– Этот июльский визит, – пояснил он Карону, когда в половине пятого они вернулись в его кабинет на набережной Орфевр, – разведка. Он уточнял план действий.

Затем Лебель откинулся на спинку стула и надолго задумался, уставившись в потолок. Почему Даггэн выбрал отель? Почему не дом одного из сторонников ОАС, как другие агенты, засылаемые во Францию? Потому что он не доверял оасовцам. И правильно делал. Итак, он работает в одиночку, не доверяя никому, сам готовит и проводит операцию, пользуясь фальшивым паспортом, в остальном, возможно, ведет себя как обычный гражданин, не вызывая подозрений. Хозяйка отеля подтвердила это предположение. «Настоящий джентльмен» – так охарактеризовала она Даггэна... Настоящий джентльмен, думал Лебель, и опасный, как кобра. Для полицейских нет преступника хуже настоящего джентльмена. Таких никогда ни в чем не подозревают.

Он взглянул на две фотографии, присланные из Лондона, Колтропа и Даггэна. Колтроп стал Даггэном, изменив рост, цвет глаз и волос и, возможно, манеру поведения. Он попытался представить себе этого человека. С кем ему предстоит вести борьбу? Уверенный, хитрый, педантичный, не оставляющий без внимания ни одной мелочи. Разумеется, вооруженный, но чем? И куда он прятал оружие, проходя таможенный досмотр? Пистолет, нож, ружье? Как он рассчитывает приблизиться к де Голлю, если на расстоянии двадцати ярдов от президента подозрение вызывают даже дамские сумочки, а мужчин с портфелями или длинными свертками бесцеремонно хватают под руки и уводят для досмотра?

Мой бог, и этот полковник из Елисейского дворца полагает, что Дагген – обычный бандит! Лебель понимал, что у него только одно преимущество: он знает имя убийцы, а тот не подозревает об этом. Это его единственный козырь, не учтенный в продуманном плане Шакала, и никто на вечернем заседании не хочет или не может этого понять.

Если Шакал почувствует, что раскрыт, и вновь изменит облик, вздохнул Лебель, одному богу известно, как удастся вновь выйти на его след, Вслух же он произнес:

– Мы должны его взять. Карон поднял голову:

– Конечно, шеф. У него нет ни единого шанса.

Лебель резко оборвал его, чего прежде не случалось. Должно быть, начало сказываться недосыпание.

* * *

Угасающая луна освещала мятое покрывало, лежащие на полу между дверью и кроватью платье, бюстгальтер, нейлоновые чулки. Две фигуры на кровати прятались в тени.

Колетт лежала на спине и смотрела в потолок, пальцы руки лениво перебирали светлые волосы головы, устроившейся на ее животе. Губы баронессы разошлись в улыбке, когда она подумала о прошедшей ночи.

Он был хорош, этот английский дикарь, знающий, как использовать пальцы, язык и член, чтобы пять раз привести ее на вершину блаженства. Теперь-то она понимала, как не хватало ей такой ночи.

Баронесса взглянула на маленький будильник, стоящий на столике у кровати. Четверть шестого. Она ухватила в кулак прядь волос и дернула:

– Эй!

Англичанин, еще в полусне, что-то пробормотал. Они лежали голые, на мятых простынях, но центральное отопление согревало комнату. Голова освободилась от руки и скользнула между ее бедер. Она почувствовала его горячее дыхание и кончик языка.

– Нет, хватит.

Она быстро сдвинула ноги, села и тянула его за волосы, пока он не повернулся к ней, приподнялся и начал целовать одну из ее полных грудей.

– Я сказала, нет.

Он посмотрел на баронессу.

– Достаточно, дорогой. Мне надо вставать через два часа, а тебе пора в свой номер. Сейчас, мой маленький англичанин, прямо сейчас.

Он все понял, кивнул и спрыгнул с кровати на пол, оглядываясь в поисках своей одежды. Она расправила простыню и забралась под нее, укрывшись до подбородка. Англичанин оделся, посмотрел на баронессу, и в полутьме та увидела, как сверкнули в улыбке его зубы. Сев на краешек кровати, он просунул руку под ее шею.

– Тебе понравилось?

– М-м-м-м-м. Очень. А тебе?

Он вновь улыбнулся:

– А как ты думаешь?

Она рассмеялась:

– Как тебя зовут?

Англичанин на мгновение задумался.

– Алекс, – солгал он.

– Все было хорошо, Алекс. Но теперь иди к себе.

Он наклонился и поцеловал ее в губы:

– В таком случае, спокойной ночи, Колетт.

Секундой позже он ушел, закрыв за собой дверь.

* * *

В семь утра, когда уже взошло солнце, в отель «Серф» на велосипеде приехал местный жандарм, поставил его у стены и вошел в холл. К нему поспешил владелец отеля.

– Как всегда, с утра пораньше?

– Как всегда, – кивнул жандарм. – Ехать к вам далеко, поэтому я оставляю вас напоследок.

– Дело совсем в другом, – улыбнулся владелец отеля. – Просто мы варим на завтрак лучший в округе кофе.

Мари-Луиза, принесите месье кофе, и я думаю, он не будет возражать, если вы плеснете в чашку коньяка. Жандарм просиял.

– Вот карточки, – владелец отеля протянул жандарму маленькие белые бланки, заполненные прибывшими вчера вечером гостями. – Только три.

Жандарм сунул карточки в кожаный кошель на поясе.

– Не стоило и ехать, – улыбнулся он и сел на скамейку, ожидая, пока Мари-Луиза принесет ему кофе с коньяком, а когда она пришла, еще и поболтал с девушкой.

В жандармерию и комиссариат Гана он вернулся в начале девятого. Передал гостевые карточки из окрестных отелей инспектору. Тот лениво просмотрел их и бросил в сумку, чтобы позднее их доставили в региональное полицейское управление в Лионе, а затем – в Центральный архив в Париже. Смысла в этих манипуляциях с карточками инспектор не видел.

Пока инспектор проглядывал карточки, мадам Колетт де ла Шалоньер расплатилась по счету, села за руль своего автомобиля и поехала на запад. Шакал спал до девяти утра.

* * *

Суперинтенданта Томаса разбудил резкий звонок аппарата внутренней связи. Звонили из комнаты, где «висели» на телефонах шесть сержантов и два инспектора.

Он взглянул на часы. Ровно десять. Черт, негоже спать на работе, подумал он, но тут же вспомнил, сколько часов он спал, вернее, не спал после того, как Диксон вызвал его к себе в понедельник. А сегодня уже четверг. Интерком зазвонил вновь.

– Слушаю.

– Наш приятель Даггэн, – без вступления начал доклад старший детектив, – улетел из Лондона рейсом авиакомпании ВЕД в понедельник утром. Билет он заказал в субботу. Заплатил наличными в аэропорту перед вылетом.

– Куда? В Париж?

– Нет, супер. В Брюссель.

Томас окончательно проснулся.

– Хорошо, слушайте внимательно. Он улетел, но может и вернуться. Посмотрите, нет ли других заказов на его имя. Особенно на рейсы ближайших дней. Если он вернулся из Брюсселя, я хочу знать об этом. Хотя я в этом сомневаюсь. Боюсь, мы потеряли его, но, разумеется, он покинул Лондон до начала расследования, так что это не наша вина. Все понятно?

– Да, супер. Но что делать с розысками настоящего Колтропа на территории Соединенного Королевства? Они связаны с привлечением провинциальной полиции. Из Скотленд-ярда позвонили, чтобы сказать, что те жалуются на нехватку людей.

Томас обдумал его слова.

– Розыски прекратить, – решил он. – Я уверен, что он покинул Британию.

Он снял трубку другого телефона и попросил соединить его с комиссаром Лебелем из Полис Жюдисер.

* * *

Инспектор Карон думал о том, что еще одно такое утро и он попадет в сумасшедший дом. Сначала в 10.05 позвонили из Лондона. Трубку взял он, но суперинтендант Томас настоял на том, чтобы поговорить лично с Лебелем, который спал на раскладушке в углу кабинета. Лебель выглядел так, словно умер неделю назад. Как только он назвал себя, трубка вновь перешла к Карону, ибо Томас, как говорилось выше, не знал французского, а Лебель – английского языка, Карон переводил то, что говорил Томас, и вопросы Лебеля.

– Скажите ему, – заключил Лебель, переварив полученную информацию, – что с бельгийцами мы свяжемся сами. Передайте ему мою искреннюю благодарность за оказанное содействие. Если убийцу найдут на континенте, а не в Британии, я немедленно сообщу ему, чтобы он смог отозвать своих людей.

Трубка легла на рычаг, Лебель и Карон переглянулись.

– Соедините меня с Сюрте Брюсселя, – приказал коммисар.

* * *

Шакал встал, когда солнце высоко поднялось над холмами, обещая еще один прекрасный летний день. Он принял душ, надел клетчатый костюм, вычищенный и выглаженный, поблагодарил Мари-Луизу.

В половине одиннадцатого сел в «альфу» и поехал в город, чтобы из почтового отделения позвонить в Париж. Двадцать минут спустя он торопливо вышел на улицу. Вид у него был озабоченный.

В близлежащем магазине скобяных товаров купил большую банку темно-синей эмали и маленькую – белой краски, две кисточки, тонкую, из верблюжьего волоса, для написания букв и широкую – для окраски стен. Там же приобрел и отвертку. Банки он положил в багажник, кисточки и отвертку – в ящичек на приборном щитке, вернулся в «Серф» и попросил счет.

Поднялся в номер, запаковал чемоданы и сам снес их вниз, уложил в багажник, саквояж поставил на переднее сиденье, вновь вошел в холл и заплатил по счету. Дневной портье показал позже, что он спешил и нервничал, расплатился новенькой купюрой в сто франков.

Пока портье находился в задней комнатке, куда ушел за сдачей, светловолосый англичанин перевернул лист регистрационной книги, в которую вписывались сведения о приезжающих в отель, и нашел адрес баронессы де ла Шалоньер: От Шалоцьер, Коррез.

Шакал получил сдачу, вышел из холла, несколько секунд спустя взревел мотор «альфы», и он уехал.