Текст книги "День Шакала"

* * *

Перед полуднем новые сообщения поступили в кабинет комиссара Лебеля. Позвонили из Брюсселя, чтобы сказать, что Даггэн пробыл в городе лишь пять часов. Прилетев в понедельник рейсом ВЕА, он в тот же день улетел в Милан на самолете «Алиталии». За билет он заплатил наличными прямо в аэропорту, хотя заказал его в прошлую субботу по телефону из Лондона.

Лебель тут же связался с полицией Милана. Едва он положил трубку, снова зазвонил телефон. На этот раз ДСТ доложило, что при обычной проверке въездных карточек они обнаружили карточку, заполненную Александром Джеймсом Квентином Даггэном. Вчера утром он приехал во Францию из Италии через контрольно-пропускной пункт Вентимилье.

Лебель взорвался.

– Почти тридцать часов! – взревел он. – Больше суток! – И швырнул трубку на рычаг. Брови Каропа взлетели вверх.

– Въездная карточка, – пояснил Лебель, – путешествовала из Вентимилье в Париж. Сейчас они сортируют карточки тех, кто приехал во Францию вчера утром. Говорят, что их двадцать пять тысяч. За один день. Полагаю, кричать мне не следовало. По крайней мере, теперь мы знаем, что он здесь, во Франции. Если сегодня вечером я не скажу им ничего нового, они живьем сдерут с меня шкуру. О, между прочим, позвоните суперинтенданту Томасу и еще раз поблагодарите его. Скажите, что Шакал во Франции и мы пытаемся его найти.

Когда Карон поговорил с Лондоном, позвонили из региональной штаб-квартиры ПЖ в Лионе. Лебель послушал, затем победно взглянул на Карона, прикрыл рукой микрофон:

– Он у нас в кармане. Остановился на двое суток в отеле «Серф» в Гапе, начиная со вчерашнего вечера. – Лебель убрал руку с микрофона и заговорил в трубку: – Послушайте, комиссар, я не имею права объяснять, зачем нам потребовался этот Даггэн. Поверьте мне на слово, это очень важно. Вот что я попрошу вас сделать...

Он говорил десять минут. Потом зазвонил телефон на столе Карона. ДСТ дополнительно сообщило, что Даггэн въехал во Францию на взятой напрокат двухместной «альфа ромео» белого цвета с номерным знаком М1-61741.

– Объявить общий розыск машины? – спросил Карон. – Лебель задумался.

– Нет, пока не стоит. Раз он ездит по сельской местности, его может остановить какой-нибудь полицейский, подумав, что мы ищем украденную спортивную машину. Шакал убьет любого, кто попытается помешать ему. Оружие наверняка у него при себе. Крайне важно, чтобы он задержался в отеле на две ночи. Я хочу, чтобы его окружила целая армия. Нам не нужны лишние жертвы. Пойдемте, вертолет уже ждет.

Пока он говорил с Кароном, полиция Гана перекрывала все выезды из города и дороги, ведущие к отелю «Серф». Приказ поступил из Лиона. В Гренобле и Лионе мужчины, вооруженные автоматами и карабинами, загружались в черные автобусы. На полицейской базе Сатори под Парижем механики готовили вертолет для комиссара Лебедя, вылетающего в Гап.

* * *

Жара чувствовалась даже под сенью деревьев. Раздевшись по пояс, чтобы не запачкать одежду, Шакал уже два часа красил машину. Из Гана он покатил на запад. Дорога петляла между горами, словно небрежно брошенная на землю лента. Он гнал «альфу» на предельной скорости, проходя повороты в визге тормозов, дважды встречные машины вылетали на обочину, чтобы избежать столкновения. После Аспра он повернул на шоссе RN93, проложенное по берегу Дромы.

Еще восемнадцать миль дорога переходила с одного берега реки на другой. Проехав Люк-ан-Диуа, он подумал, что пора съезжать с шоссе, от которого то и дело отходили проселки, ведущие к расположенным в горах деревням. Наугад он выбрал один из них, проехал по нему милю с небольшим и свернул прямо в лес.

Закончив покраску, он отступил на пару шагов. Эмаль почти везде высохла, машина блестела темной синевой. Конечно, до фабричного качества было далеко, но особых подозрений, тем более в сумерках, машина не вызывала. Обе пластины с номерными знаками лежали на траве. На обратной стороне каждой Шакал белой краской написал выдуманные им французские номера, оканчивающиеся на цифре 75, регистрационном коде Парижа. Шакал знал, что парижские машины наиболее часто встречались на дорогах Франции.

Документы на прокат и страховку машины уже не годились для синей французской «альфы», так как были выданы на белую итальянскую, и его задержали бы при первой же проверке на дороге. Поэтому, обмакнув тряпку в бензин и стирая краску с рук, он думал, ехать ему прямо сейчас, когда в ярком солнечном свете легко заметить, что машина покрашена вручную, или дожидаться сумерек.

Он понимал, что, раскрыв его вымышленное имя, полиция вскорости узнает место его въезда в страну и описание автомобиля. Во Францию он приехал загодя, до покушения оставался еще не один день, так что требовалось место, где бы он мог отсидеться. Это означало, что он должен попасть в департамент Коррез, и быстрее всего он мог доехать туда на машине. Риск, конечно, но Шакал решил, что лучшего выхода нет. А раз так, то чем скорее он проедет эти 250 миль, тем лучше, пока вся дорожная полиция Франции не начала искать «альфу ромео» со светловолосым англичанином за рулем.

Он прикрутил пластины с новыми номерными знаками, выбросил в кусты банки с остатками краски и кисточки, надел шелковую водолазку, пиджак и завел двигатель. Выехав на шоссе RN93, Шакал взглянул на часы. 3.41 пополудни.

Высоко в небе летел вертолет, держа курс на восток. До городка Ди оставалось семь миль. Даже про себя он произнес название городка по-французски, но не мог не отметить совпадения с малоприятным английским глаголом (Название городка Die по-английски означает «умирать»). Он не был суеверен, но внутренне напрягся, въезжая в город. На центральной площади, у памятника погибшим на войне, посередине дороги стоял затянутый в черную кожу здоровяк полицейский. Жезлом он дал знак Шакалу подать вправо и остановиться. Разобранное ружье в трубках покоилось в раме машины. Ни ножа, ни пистолета у него не было. Секунду он размышлял, то ли сбить полицейского и ехать дальше, чтобы в дюжине миль от города бросить машину и попытаться без зеркала и теплой воды превратиться в пастора Иенсена с тремя чемоданами и саквояжем на руках, то ли выполнить указание.

Решение принял за него полицейский. Заметив, что «альфа» сбрасывает скорость, он отвернулся от Шакала, всматриваясь в улицу, подходящую к площади с другой стороны. Шакал отъехал вправо и заглушил мотор.

Издалека донесся вой сирен. Что бы ни случилось, уезжать было поздно. На площадь вырвался конвой из четырех патрульных машин и шести черных автобусов. Полицейский отпрыгнул в сторону и отдал честь. Конвой пронесся мимо «альфы» в том направлении, откуда приехал Шакал. Сквозь зарешеченные окна автобусов, из-за которых французы прозвали их «салатницами», он разглядел сидящих в салоне полицейских с автоматами на коленях.

Как только конвой скрылся из виду, полицейский ленивым жестом разрешил Шакалу следовать дальше и направился к мотоциклу, стоящему у памятника. Он все еще пинал педаль стартера, когда «альфа» завернула за угол, держа курс на запад.

* * *

В отель «Серф» они прибыли в 4.50 пополудни. Вертолет Клода Лебеля приземлился с другой стороны Гапа, в миле от города, и его доставили к отелю на патрульной машине. В холл он вошел в сопровождении Карона. Тот держал в правой руке автоматический карабин MAT-49, положив указательный палец на спусковой крючок. Наброшенный на руку макинтош скрывал оружие от посторонних взглядов. За исключением владельца «Серфа», в городе все знали, что готовится большая облава. Уже пять часов к отелю никого не подпускали, лишь рыбак принес форель, наловленную за день.

Вызванный дневным портье управляющий, занимавшийся банковским учетом в своем кабинете, отвечал на вопросы Карона, нервно поглядывая на макинтош. Лебель внимательно вслушивался в ответы.

Пять минут спустя отель кишел полнцейскими. Они допрашивали прислугу, осматривали номер, где останавливался Шакал, подсобные помещения. Лебель вышел на подъездную дорожку и оглядел заросшие лесом холмы. К нему присоединился Карон.

– Вы думаете, он смылся, шеф? Лебель кивнул:

– Это точно.

– Но он снял номер на двое суток. Вы думаете, владелец отеля с ним заодно?

– Нет. Ни он, ни прислуга не лгут. Утром он передумал. И уехал. Вопрос в том, куда он уехал и подозревает ли, что нам известно, кто он такой?

– Но откуда? Он не может этого знать. Это совпадение. Иначе и быть не может.

– Мой дорогой Карон, будем надеяться, что это так.

– И теперь у нас нет ничего, кроме номерного знака автомобиля.

– Да, это моя ошибка. Нам следовало объявить розыск машины. Свяжитесь с полицейским управлением Лиона по рации и прикажите им объявить розыск. Белая «альфа ромео», зарегистрированная в Италии, номерной знак М1-61741. Приближаться с осторожностью, так как водитель вооружен и опасен. Да вы сами все знаете. Вот еще что, никаких сообщений в прессе. Укажите, что подозреваемый в краже мужчина еще не знает, что мы его ищем, поэтому я сдеру шкуру со всякого, кто позволит ему услышать об этом по радио или прочитать в газете. Я попрошу заняться этим лично комиссара Геллара из Лиона. А мы возвращаемся в Париж.

* * *

Около шести часов вечера синяя «альфа» въехала в город Баланс и влилась в сплошной транспортный поток, громыхающий по проложенной вдоль Роны автостраде RN7, главной артерии, соединяющей Лион и Марсель, Париж и Лазурный берег. «Альфа» пересекла автостраду, уходящую на юг, переехала по мосту на западный берег широкой реки, неторопливо, не обращая внимания на полчища вечно спешащих стальных букашек, катящей свои воды к Средиземному морю.

По дороге RN533 Шакал погнал «альфу» все выше и выше в горы Центрального массива и провинции Овернь. После Ле-Пюи подъем стал круче, а каждый выходящий к шоссе городок, где били из скал целебные источники, именовал себя курортом. Воды излечивали язвы и экземы жителей больших городов, принося немалую прибыль хитрющим овернским крестьянам, встречающим приезжих с распростертыми объятьями.

Пока он ехал долиной Алье, сгустились сумерки и дневная жара сменилась вечерней прохладой. Ближе к полуночи он обогнул верховья Дордони, сбегающей с гор Оверни на юго-запад, чтобы, пройдя с полдюжины плотин, влиться у Бордо в Атлантический океан, и повернул на шоссе RN89, ведущее к Юселю, главному городу департамента Коррез.

* * *

– Вы болван, господин комиссар, болван. Он был у вас в руках, а вы дали ему ускользнуть. – Сен-Клер даже привстал, чтобы подчеркнуть значение своих слов, и вперился взглядом в Лебеля. Но детектив спокойно изучал лежащие перед ним бумаги, словно и не подозревал о существовании Сен-Клера.

Он решил, что по-иному вести себя с наглым полковником из Елисейского дворца нельзя, и Сен-Клер так и не понял, что означает поникшая голова комиссара – признание собственной вины или высокомерное безразличие. Он бы предпочел первый вариант. Когда же полковник высказался и сел, Лебель поднял голову.

– Если вы взглянете в лежащий перед вами отчет о проделанной за день работе, мой дорогой полковник, то заметите, что он не был в наших руках, – начал Лебель, не повышая голоса. – Донесение из Лиона о том, что человек по фамилии Даггэн остановился прошлым вечером в одном из отелей Гапа, поступило к нам сегодня, в двенадцать часов пятнадцать минут. Теперь мы знаем, что Шакал покинул отель в пять минут двенадцатого. Какие бы меры мы ни приняли, он опередил нас на час.

Более того, я не могу согласиться с вашей критикой действий полиции. Хочу напомнить вам, что президент настаивал на абсолютной секретности нашего расследования. Отсюда мы не можем довести до каждого сельского жандарма, что мы ищем Даггэна, иначе пресса немедленно заинтересуется этим делом. Гостевую карточку Даггэна забрали в отеле «Серф», как обычно, в то же время, что и в любой другой день, и по заведенному порядку переслали из Гана в региональную штаб-квартиру полиции в Лионе. Только там знали, что нам нужен Даггэн. Такая задержка неизбежна, если только мы не хотим во всеуслышание объявить о розыске этого человека, но на это у меня нет полномочий.

И последнее, Даггэн намеревался задержаться в отеле на два дня. Мы не знаем, что заставило его изменить решение и уехать в одиннадцать часов утра.

– Возможно, ваша полиция, слоняющаяся вокруг, – фыркнул Сен-Клер.

– По-моему, я достаточно ясно объяснил, что до четверти первого полиции около отеля не было и в помине, а Дагган уехал на семьдесят минут раньше.

– Хорошо, с этим нам не повезло, ужасно не повезло, – вмешался министр. – Но хотелось бы знать. Почему сразу же не начался поиск машины. Комиссар?

– Я согласен, это была ошибка, в свете последующих событий. Я полагал, что Даггэн в отеле и проведет там еще одну ночь. Я опасался, что он будет ездить по окрестностям и его остановит какой-нибудь полицейский. Даггэн почти наверняка застрелил бы его. Таким образом, он бы узнал, что его, ищут, и уехал бы из отеля...

– Что он и сделал, – вставил Сен-Клер.

– Да, это так, но у нас нет доказательств того, что его заранее предупредили о наших действиях. Возможно, он просто перебрался куда-то еще. Если так, он остановится в другом отеле и нам об этом сообщат. Как и о машине, если ее заметят.

– Когда вы объявили розыск белой «альфы»? – спросил директор ПЖ, Макс Ферне.

– Я отдал приказ о розыске в четверть шестого, находясь в отеле «Серф», до отлета из Гапа. К семи часам он поступил во все подразделения дорожной полиции, так что ночная патрульная смена получит соответствующие инструкции. Учитывая, что этот человек очень опасен, я запретил останавливать машину, если полицейский будет один на дороге. Увидев ее, он должен немедленно доложить в региональное управление. Если совещание сочтет необходимым изменить мой приказ, я должен просить, чтобы оно взяло на себя и всю ответственность.

Последовала долгая пауза.

– К сожалению, жизнь полицейского – ничто по сравнению с защитой президента Франции, – пробурчал наконец полковник Галлон.

Сидящие за столом согласно закивали.

– Совершенно верно, – не стал спорить и Лебель. – При условии, что полицейский в одиночку сможет остановить этого человека. Но большинство городских и сельских полицейских – обыкновенные люди, не прошедшие специальной боевой подготовки. Шакал ее прошел. Если его попытаются задержать, он застрелит одного или двух полицейских и исчезнет. И тогда нам придется работать в новых условиях. Во-первых, убийца будет знать, что его ищут, и, возможно, изменит облик и воспользуется новыми документами, о которых нам ничего не известно. Во-вторых, убийство полицейского замолчать не удастся и газеты раскрутят всю историю с самого начала. Я буду искренне удивлен, если истинная причина появления Шакала во Франции останется тайной спустя сорок восемь часов после убийства. Пресса разнюхает, что он охотится за президентом. Если кто-то из вас хочет объяснить это генералу де Голлю, я готов сложить с себя полномочия руководителя расследования и передать их другому.

Добровольцев не нашлось. Заседание закончилось около полуночи. До пятницы, 16 августа, оставалось меньше тридцати минут.

Глава 17

Синяя «альфа» въехала на Вокзальную площадь Юселя около часу ночи. Работало только одно кафе, и лишь несколько пассажиров, ожидающих ночного поезда, пили кофе на террасе. Шакал расческой пригладил волосы и через террасу прошел к стойке бара. Он замерз, горный воздух на скорости шестьдесят миль в час пробирал до костей, болели руки и ноги, не так-то легко управлять машиной на дороге с бесчисленными поворотами, и изрядно проголодался, так как ничего не ел после обеда в «Серфе» двадцать восемь часов назад, не считая рогалика с маслом за завтраком.

В кафе он заказал длинный французский батон, разрезанный пополам, а затем вдоль и помазанный маслом, четыре яйца вкрутую из вазы на стойке и большую чашку кофе с молоком.

Пока резали хлеб и варили кофе, он огляделся в поисках телефонной будки. Ее не было, но телефонный аппарат стоял на краю стойки.

– У вас есть местный телефонный справочник? – спросил он бармена.

Тот молча кивнул на стопку справочников, лежавших на полочке за стойкой.

– Посмотрите сами.

Он быстро нашел нужную строчку: Шалоньер. Господин барон де ла... Далее следовал адрес: замок в Ла От Шалоньер. Название Шакал знал, но деревня не значилась на его дорожной карте. Телефон, однако, указывал на то, что деревня неподалеку от Эгльтона. Этот город находился в тридцати километрах от Юселя по дороге RN89. Захлопнув справочник, Шакал принялся за хлеб и яйца.

В два часа ночи он проехал указатель «Эгльтон, 6 км» и решил оставить машину в подступивших к дороге лесах. Леса были густые, возможно, принадлежали кому-то из местных дворян, здесь наверняка охотились на медведей на лошадях и с собаками. Возможно, медведи водились тут и до сих пор, потому что некоторые районы Корреза, казалось, не изменились со времен Людовика XIV.

Через несколько сотен метров Шакал заметил съезд с дороги, перегороженный установленным на стойках бревном с табличкой «Частная собственность». Он отбросил бревно, загнал машину в лес, поставил бревно на место. По проселку он проехал с полмили, в свете фар ветви отбрасывали причудливые тени, словно пытаясь остановить пришельца. Наконец он остановил машину, выключил фары, достал из ящичка на приборном щитке фонарь и ножницы для резки металла.

Под машиной он провел час, его спина взмокла от росы, выпавшей на траву. Одну за другой он извлек трубки с компонентами снайперского ружья, пропутешествовавшие в раме «альфы ромео» шестьдесят часов, и уложил их в чемодан с одеждой старика-француза. Еще раз оглядел машину, чтобы убедиться, что не оставил в ней ничего лишнего, сел за руль, включил мотор и на полной скорости въехал в заросли диких рододендронов.

Еще час ножницами для резки металла он срезал ветки растущих поблизости кустов и укладывал их на землю перед задним бампером «альфы», пока полностью не закрыл брешь, пробитую машиной в зарослях.

Концы галстука он завязал вокруг ручек двух чемоданов и повесил их себе на плечо, так что один оказался на груди, а второй – на спине, подхватил третий чемодан и саквояж и двинулся обратно к шоссе.

Каждые несколько сот ярдов он останавливался, ставил чемоданы на землю и возвращался назад, веткой заметая следы, оставленные на мху, траве и песке. До шоссе он добрался за час, нырнул под бревно и прошагал с полмили.

Его клетчатый костюм был испачкан, водолазка прилипла к спине, от усталости ныло все тело. Поставив чемоданы в ряд, он уселся на них. На востоке чуть засветилось небо. Автобусы местных линий, напомнил он себе, начинают ходить рано.

Но ему повезло еще больше. В 5.50 на дороге показался трактор, везущий прицеп с сеном.

– Сломалась машина? – спросил водитель, высунувшись из кабины.

– Нет, у меня увольнение на уик-энд из учебного лагеря, поэтому я добираюсь домой на попутных машинах. Вечером меня довезли до Юселя, но я решил попасть в Тюль. У меня там дядя, он договорился, что грузовик отвезет меня в Бордо. Но, как видите, далеко от Юселя я не ушел. – он улыбнулся, а водитель в ответ рассмеялся и пожал плечами.

– Только сумасшедший может идти ночью по этой дороге. После наступления темноты тут никто не ездит. Залезайте на сено, я отвезу вас в Эгльтон, может, там вы найдете попутку.

В маленький город они попали в 6.45, Шакал поблагодарил фермера, слез с прицепа и направился к кафе.

– Есть ли в городе такси? – спросил он бармена, получив от него чашечку кофе.

Бармен дал ему телефонный номер. Там ответили, что машина освободится через полчаса. В туалете Шакал холодной водой вымыл лицо и руки, надел чистый костюм, почистил зубы, потемневшие от сигарет и кофе.

Такси подъехало в половине восьмого, маленький, дребезжащий «рено».

– Вы знаете деревню От Шалоньер? – спросил он шофера.

– Конечно.

– Далеко?

– Восемнадцать километров, – мужчина махнул рукой в сторону гор. – Туда.

– Поехали. – Шакал поставил два чемодана и саквояж на багажник на крыше, третий чемодан взял с собой в кабину.

Он настоял, чтобы шофер высадил его у кафе на деревенской площади. Незачем городскому шоферу знать, что он едет в замок. Когда такси скрылось из виду, он втащил чемоданы и саквояж в кафе. Уже сильно припекало солнце, на площади стояла телега, запряженная двумя быками, над ними вились черные мухи.

В кафе было темно и прохладно. Он скорее услышал, чем увидел, как повернулись к нему сидящие за столиками, чтобы досмотреть на приезжего. Пожилая женщина в черном платье оставила компанию сельских рабочих и прошла за стойку.

– Что угодно, месье? – пробурчала она. Шакал опустил чемоданы на пол и облокотился на стойку. Его глаза уже привыкли к полумраку, и он заметил, что местные жители пьют красное вино.

– Будьте любезны, мадам, стакан красного вина.

– Далеко ли до замка, мадам? – спросил он, когда женщина поставила перед ним полный стакан. Она пристально всмотрелась в Шакала.

– Два километра, месье. Шакал тяжело вздохнул.

– Этот дурак водитель пытался убедить меня, что никакого замка здесь нет. Поэтому он высадил меня на площади.

– Он из Эгльтона? – спросила женщина. Шакал кивнул.

– В Эгльтоне полным-полно дураков.

– Но мне надо попасть в замок, – гнул свое Шакал. Крестьяне, наблюдавшие за ним из-за столиков, не пошевельнулись. Никто не подсказал, как он может добраться до замка. Шакал достал из кармана новенькую стофранковую ассигнацию.

– Сколько я должен за вино, мадам? Она уставилась на ассигнацию. За столиками зашевелились.

– У меня нет сдачи, – ответила женщина. Шакал вздохнул:

– Если бы у кого-то был фургон, то у него, возможно, нашлась бы в сдача.

К стойке подошел мужчина.

– В деревне есть фургон, месье. Шакал повернулся к мужчине.

– Он принадлежит вам?

– Нет, месье, но я знаю его хозяина. Он может отвезти вас к замку.

Шакал покивал, вроде бы обдумывая это предложение.

– Очень хорошо, а пока не хотите ли выпить?

По знаку крестьянина женщина налила ему большой стакан красного вина.

– А ваши друзья? Денек-то сегодня жаркий. Все время хочется пить.

Заросшее щетиной лицо расплылось в улыбке. Крестьянин вновь махнул рукой женщине, и та отнесла на стол, где сидела компания, две бутылки вина.

– Бенуа, сходи за фургоном, – приказал крестьянин, и один из мужчин поднялся из-за стола, залпом осушил стакан и вышел из кафе.

«Что мне нравится в овернских крестьянах, – размышлял Шакал, трясясь и подпрыгивая в кабине фургона, – так это их угрюмость. Они никому не скажут лишнего слова, особенно приезжим».

Колетт де ла Шалоньер сидела в постели, маленькими глотками пила кофе и перечитывала полученное утром письмо.

Злость, охватившая ее, когда она читала письмо первый раз, исчезла, уступив место брезгливости.

Думала же она о том, как жить дальше. Вчера, после возвращения из Гапа, ее тепло встретили Эрнестина, горничная, служившая в замке еще при отце Альфреда, и садовник Луизон, сын крестьянина, женившийся на Эрнестине, когда ту только взяли в замок.

Только они двое поддерживали порядок в замке, двумя из каждых трех комнат которого не пользовались уже много лет.

Она осталась хозяйкой пустого замка, в парке которого не играли дети, а хозяин не седлал лошадь, чтобы отправиться на охоту.

Колетт вновь взглянула на вырезку из парижского иллюстрированного журнала, присланную заботливой подругой, на лицо мужа, улыбающегося в объектив и косящего глазом на грудь какой-то девицы, заглядывая ей через плечо. Танцовщица кордебалета, в недавнем прошлом официантка в кафе, она, как следовало из цитаты, надеялась, что «когда-нибудь» сможет выйти замуж за барона, называя его своим «очень близким другом».

Глядя на морщинистое лицо и тощую шею стареющего барона, она спрашивала себя, куда подевался симпатичный молодой капитан из партизанского соединения, в которого она влюбилась в 1942 году. Они поженились годом позже, когда она уже ждала от него ребенка.

Девушка-подросток, она была партизанской связной, когда встретила его в горах. Худощавый, с орлиным носом, решительный, лет тридцати пяти. Пегас, как звали его партизаны, покорил ее сердце. Священник отряда тайно обвенчал их в подвальной часовне, и она родила ему сына в доме своего отца.

После войны ему вернули собственность и земли. Его отец умер от сердечного приступа, когда армии союзников катились по Франции, и он стал бароном Шалоньер. Он вернулся в замок с женой и сыном под радостные приветствия крестьян окрестных деревень. Но вскоре ему наскучила сельская жизнь. Его манил Париж, огни кабаре, и стремление наверстать упущенное за годы, проведенные в африканских пустынях и французских лесах, оказалось непреодолимым.

Теперь ему было пятьдесят семь, но выглядел он на все семьдесят.

Баронесса бросила вырезку и письмо на пол. Спрыгнула с кровати и встала перед зеркалом в рост человека, висящим на дальней стене. Развязала ленты пеньюара, стягивающие его впереди. Приподнялась на цыпочки, словно в туфлях на высоких каблуках.

Неплохо, подумала она. Могло быть гораздо хуже. Полная фигура, тело зрелой женщины. Бедра широкие, но талия узкая, сохраненная часами верховой езды и долгими прогулками по холмам. Она охватила груди руками, приподняла их. Слишком большие, слишком тяжелые, чтобы считаться красивыми, но вполне подходящие для того, чтобы возбудить мужчину в постели.

Ну, Альфред, в эту игру могут играть двое, подумала она. Тряхнула головой, черные волосы рассыпались по плечам, одна прядь упала на грудь. Она провела руками по бедрам, вспоминая мужчину, который ласкал их чуть больше двадцати четырех часов назад. Она уже сожалела, что не осталась в Гапе. Они могли бы вместе провести уик-энд, поездить по окрестностям под вымышленными именами, словно тайно встретившиеся любовники. Ради чего она вернулась сюда?

Ее внимание привлек шум мотора. Она запахнула пеньюар и подошла к окну. Во двор въехал старенький фургон из деревни, остановился, распахнулись задние дверцы. Двое мужчин начали вынимать из фургона какие-то вещи. К ним направился Луизон, поливавший лужок.

Один из мужчин появился из-за фургона, засовывая какие-то бумажки в карман брюк. Сел за руль, взялся за рукоять переключателя скоростей. Кто привез вещи в замок? Она ничего не заказывала. Фургон отъехал, и она ахнула от изумления. На гравии стояли три чемодана и саквояж, рядом с ними – мужчина. Она узнала светлые волосы и широко улыбнулась.

– Ах ты, дикарь. Прекрасный, удивительный дикарь. Ты выследил меня.

И поспешила в ванную комнату, чтобы переодеться. Когда она вышла на лестничную площадку, снизу до нее донеслись голоса. Эрнестина спрашивала, что угодно месье.

– Госпожа баронесса дома?

Эрнестина взбежала по ступенькам настолько быстро, насколько позволяли ее старые ноги.

– К вам какой-то господин, мадам.

* * *

В пятницу вечернее совещание в министерстве внутренних дел закончилось раньше обычного. Докладывать было нечего. За последние двадцать четыре часа все подразделения дорожной полиции Франции получили описание белой «альфы». Ее не нашли. Одновременно все региональные управления Полис Жюдисер отдали приказ подчиненным комиссариатам в городах и сельской местности присылать гостевые карточки не позднее восьми утра. В региональных управлениях их просматривали сразу же по получении. Из десяти тысяч карточек ни в одной не значилась фамилия Даггэн. Таким образом, в эту ночь он не останавливался в отеле, если только не сменил фамилию.

– Мы должны принять одно из двух допущений, – объяснял Лебель сидящим за столом. – Первое, он все еще верит, что его не раскрыли. Тогда его отъезд из отеля «Серф» является не мерой предосторожности, но случайностью. В этом случае он должен открыто пользоваться своей «альфой ромео» и останавливаться в отелях под фамилией Даггэн. То есть рано или поздно мы обнаружим его. Второе, он решил бросить машину, полагаясь на собственные ноги. И здесь возможны два варианта.

Или у него нет других документов, и тогда ему вскорости придется остановиться в отеле или попытаться перейти границу, чтобы выбраться из Франции. Или документы у него есть и он ими воспользовался. Тогда он по-прежнему крайне опасен.

– Почему вы думаете, что у него есть другие документы? – спросил полковник Роллан.

– Мы должны исходить из того, – ответил Лебедь, – что человек, которому ОAC заплатила очень крупную сумму за убийство президента, профессионал высочайшего класса. Это означает, что у него есть немалый опыт. И тем не менее он ни у кого не вызвал подозрения, не попал ни в одно полицейское досье. Он мог этого достичь, лишь пользуясь фальшивыми документами и изменяя внешность. Другими словами, он специалист и в маскировке.

Сравнив две фотографии, мы увидели, что этот Колтроп увеличил рост высокими каблуками, сбросил несколько килограммов веса, изменил цвет глаз контактными линзами и перекрасил волосы, чтобы стать Даггэном. Если один раз он полностью изменил свой облик, нельзя упускать из виду возможность, что он повторит тот же маневр.

– Выходит, он предполагал, что его раскроют до того, как он подберется к президенту, – заметил Сен-Клер. – У нас нет оснований для таких допущений. Зачем ему столь тщательно продуманные меры предосторожности?

– Тем не менее он учел и такой вариант, – стоял на своем Лебель. – Если б он этого не сделал, мы бы уже взяли его.

– В досье Колтропа, присланном британской полицией, отмечено, что он проходил военную службу после войны в воздушно-десантных войсках. Может, он воспользовался полученными навыками и прячется где-то в горах, – предположил Макс Ферне.

– Это возможно, – согласился Лебель.

– В этом случае он уже не столь опасен.

Лебель ответил не сразу.

– Я бы подождал с подобным утверждением до тех пор, пока он не окажется за решеткой.

– Или в могиле, – буркнул Роллан.

– Если у него есть капля разума, сейчас он пытается выбраться из Франции, – заявил Сен-Клер. На этом совещание и закончилось.

– Как бы я хотел, чтобы полковник оказался прав, – признался Лебель Карону, вернувшись в кабинет. – Но пока Шакал жив, свободен и вооружен. Будем искать его и машину. У него три чемодана, с ними он далеко не уйдет. Найдем машину, а потом доберемся и до него.

* * *

Мужчина, которого они искали, лежал на чистой простыне в замке, расположенном в сердце Корреза. Он принял ванну, отдохнул, отобедал, выпил красного вина, черного кофе, коньяка. И теперь смотрел на позолоченные завитушки потолка и думал о том, как провести дни, отделяющие его от выстрела в Париже. Через неделю ему придется уехать, но просто так его отсюда не отпустят. Он должен найти вескую причину для отъезда.

Дверь открылась, и вошла баронесса. В пеньюаре, с распущенными по плечам волосами. Когда она шла, полы пеньюара распахивались, открывая обнаженное тело. Она не сняла лишь чулки, в которых была за обедом, и туфельки на высоком каблуке. Шакал приподнялся на локте, встречая ее.