Текст книги "Похоронный марш марионеток"

19

Внутри огромного полого тела статуи было холодно, и невозможно было определить, на какой высоте они находятся в данный момент. Витая лестница вела наверх, в густые сумерки головы монумента. Сквозь верхние окна струился слабый дневной свет, по стенам тянулись ряды электрических ламп. Туристы, тяжело дыша, поднимались по лестнице, их нервный смех и покашливание эхом отдавались в пустоте. Кей подняла голову и увидела полосы ржавчины, спускавшиеся по стенам вниз с вершины монумента. Вереница туристов неумолимо тянулась к свету, лившемуся из окон на площадке тиары.

– Вы в порядке, профессор? – спросил Крис.

– В порядке. Хотелось бы быть в лучшей форме, но…

– Вы в прекрасной форме.

Кей казалось, что она попала в сырой, пахнущий плесенью склеп, оказалась в лимбе Дантова «Ада», полном шорохов, неясных голосов и непрерывного движения.[193]193
  По-видимому, имеется в виду описание из «Божественной комедии» Данте, относящееся не к лимбу (первому кругу Ада), а к пространству между адскими вратами и Ахеронтом, где пребывают души «ничтожных», ничем не проявивших себя в земной жизни: «Обрывки всех наречий, ропот дикий, / Слова, в которых боль, и гнев, и страх, / Плесканье рук, и жалобы, и всклики / Сливались в гул, без времени, в веках, / Кружащийся во мгле неозаренной, / Как бурным вихрем возмущенный прах» («Ад», III, 25–30. – Пер. М.Л.Лозинского).


[Закрыть] Гулкое эхо оживило в ее памяти звук бьющихся над головой крыльев большой хищной птицы.

– Возьмите меня за руку, – предложил Крис.

Кей поблагодарила и ухватилась за протянутую руку, оказавшуюся сухой, теплой и сильной. Они поднялись на небольшую площадку и разняли руки. Кей тяжело дышала. Крис внимательно наблюдал за ней. Кей казалось, что на нее смотрят все – и туристы, и экскурсовод. «Какая-то паранойя, – подумала она. – Это, наверное, от усталости и недосыпания».

Что она делает здесь, когда ее нервы на пределе и голова плохо соображает? Ведет экскурсию? Семинар?

– Остался последний пролет, профессор, – подбодрил ее Крис.

– Иди вперед, Крис, я следом.

Чем выше они поднимались, тем сильнее Кей ощущала себя загнанной в ловушку. Впереди и позади нее шли люди, за перилами, закручивавшимися спиралью, открывалась глубокая пропасть. Она явственно услышала хлопанье крыльев сокола.

– Господи, осторожно, кого-то вырвало прямо на ступеньки, – сказал Крис, указывая на скользкую лужицу.

Кей, сжав зубы, продолжала подъем. Она видела впереди пожилую пару, остановившуюся перевести дух. Самые обычные американцы, подумала она. Чуть погрузневшие к старости, в одинаковых свитерах бирюзового цвета и белых панамах, заботливо помогающие друг другу. Защищены ли они от тайных страхов, живущих в их подсознании? Оставил ли в нем Хичкок свой незримый след?

А в ее подсознании? Она ведь в течение десяти лет по кадрам анализировала его извращенные фильмы.

Передохнув, пара двинулась дальше. Кей и Крис последовали за ней, все выше и выше поднимаясь по узкой металлической лестнице.

– Не отставайте, профессор, – весело подбадривал ее Крис.

Гонимый каким-то непонятным нетерпением, он неумолимо стремился вверх по сужавшимся ступеням. Он все время оглядывался по сторонам, будто примерялся к чему-то. Добравшись до смотровой площадки внутри тиары, Крис обернулся и подал Кей руку. Она отвергла его помощь и сама поднялась на площадку.

От вида, открывавшегося с высоты, у нее перехватило дыхание. В высокое, защищенное решеткой окно ворвалась холодная тугая струя ветра, ударившая Кей в лицо. Она не отрываясь смотрела на бескрайнюю гладь величайшей в мире бухты, и это зрелище стерло из ее сознания все неприятности и страхи.

– Какое великолепие… – выдохнула Кей.

Вдали ослепительно ярко сияла линия горизонта. А перед ней раскинулся громадный город в обрамлении прекрасных голубых лагун. В окна короны со свистом врывался ветер, под его порывами волосы Кей трепетали.

Возле окон толпились люди, пораженные красотой открывшегося с высоты вида.

– Изумительно, – прошептала Кей. – Какой величавый покой!

– Да, – нервно подхватил Крис, оглядываясь по сторонам.

– Я чувствую себя так, словно умею летать, – мечтательно произнесла Кей.

– Вряд ли вам понравилось бы это, – сказал Крис, стараясь выглядеть веселым, но в его голосе чувствовалось напряжение. – Помните: комар сорвется с такой высоты, и ему хоть бы что, муха, ударившись о землю, подпрыгнет и полетит дальше, птица сломает крыло, а человек разобьется вдребезги.

Кей удивленно посмотрела на Криса. В глубине его существа клокотала с трудом сдерживаемая злоба, и временами она вопреки его желанию прорывалась наружу. В замешательстве он отошел к дальнему окну и стал смотреть на сверкавшую гладь бухты.

– Чертовски замечательное место для убийства, – после паузы произнес Крис. – Только на убийство это было мало похоже. Скорее несчастный случай, правда? Впрочем, фильм закончился смертью, это главное.

Кей смотрела в окно и вспоминала себя в детстве. Как она играла с бабушкой и дедушкой на пляже под таким же ослепительно синим небом Санта-Барбары. Она пыталась удержать сладостные картины детства, но они растаяли как утренняя дымка.

Туристы беспрерывно щелкали фотоаппаратами. Гид сообщал сухие факты о размерах статуи, о тоннах бронзы, пошедших на ее изготовление, о проблемах, которыми сопровождались ее демонтаж во Франции, транспортировка в Америку и установка на острове Свободы.[194]194
  Статуя Свободы – творение французского скульптора Фредерика Огюста Бартольди (1834–1904) – была создана на территории Франции в 1875–1884 гг. Изначально задуманная как дар французского народа Америке в память о союзе двух стран в период Войны за независимость США и в честь столетнего юбилея (1876) Декларации Независимости, она – в силу колоссальной технической сложности проекта – была установлена на острове Свободы у входа в Нью-Йоркскую гавань на 10 лет позже намеченного срока. В Новый Свет статуя, разобранная для транспортировки на 350 частей, была доставлена 17 июня 1885 г. на французском фрегате «Изер»; ее установка на специально возведенном 46-метровом каменном пьедестале продолжалась 4 месяца. Торжественное открытие монумента в присутствии тысяч зрителей и президента США Гровера Кливленда состоялось 28 октября 1886 г.


[Закрыть]

– Так эффектно и так банально, – сказал Крис. – Это в духе Хичкока, не так ли? Места, подобные этой статуе и горе Рашмор, ласкают взор патриотам нации. Питают светлые надежды добропорядочных граждан Америки.

Крис нетерпеливо ждал, когда гид уведет пожилых туристов вниз по винтовой лестнице. Прямо под ними стоял, сложив на груди руки, охранник, за спиной которого находился выход на руку статуи. Он пристально посмотрел на Кей и Криса и спросил:

– Это вы преподаватель с группой студентов, у которых разрешение подняться на факел?

– Да, – поспешно откликнулся Крис. – Это профессор Куинн.

– А разве вас должно быть не пятеро?

– Да, – чувствуя неловкость, ответила Кей. – Должно быть пятеро. Но остальным пришлось пропустить эту экскурсию.

Охранник кивнул и открыл дверь.

– Я должен сопровождать вас, – пояснил он. – Там опасно. И ветер сильный.

В это время на лестнице внизу произошло легкое замешательство. Пожилая женщина поскользнулась и, по всей видимости, подвернула ногу. Охранник обеспокоенно посмотрел вниз.

– У этих стариков кости такие хрупкие, – сочувственно сказал он. – Подождите здесь, я сейчас вернусь.

Охранник спустился вниз, и вскоре они услышали, как он уговаривает женщину попробовать сделать шаг. Неожиданно Кей тоже охватило смутное беспокойство, и она направилась к лестнице. Пережитый прошлой ночью ужас выпустил свои щупальца, и страх холодком пробежал у нее по спине.

– Крис, я думаю, нам следует спуститься вниз, – сказала она. – Я волнуюсь за остальных ребят.

– Только не сейчас! – резко выкрикнул Крис.

Пораженная его тоном, Кей остановилась.

– Вид здесь действительно захватывающий, – продолжала она, – но мы не туристы. Мы анализируем различие между реальностью и экранным образом. И нам еще нужно посетить особняк на Пятой авеню.

– Я не хочу уходить, – упрямился Крис.

– Крис, ей-богу, нам пора возвращаться.

Она повернулась к лестнице. Крис, отскочив от окна, схватил ее за руку:

– Профессор!..

Испугавшись, Кей отдернула руку. Она пристально вглядывалась в его лицо. Оно было все таким же симпатичным, и только в глазах Криса читалось неестественное напряжение.

– Пожалуйста! – взмолился он, пытаясь выглядеть вежливым. – Давайте останемся здесь до прихода следующего парома. Это займет всего несколько минут.

– Нет, Крис, я хочу вернуться с этой группой. Несмотря на поведение ребят, это не просто увеселительная поездка, это часть учебной программы. И они, должно быть, уже проснулись.

Кей спустилась на первую ступеньку лестницы. Крис преградил ей дорогу.

– До сих пор это было мало похоже на часть учебной программы, не так ли? Вначале неудачи с отелями, потом Брэдли и компания так глупо сошли с дистанции. Но я хочу задержаться здесь, нам обязательно нужно подняться на факел.

– Крис, это будет нечестно. Остальные тоже имеют право участвовать. Хотя бы особняк мы должны посетить все вместе. Возможно, они уже ждут нас там.

– Не думаю.

Голоса туристов затихали по мере того, как они спускались и выходили наружу. Охранник и гид помогали спуститься пожилой женщине, пытаясь приободрить ее с помощью шуток. На площадке тиары гулко завывал ветер. Кей почувствовала леденящий холод. Но причиной тому был не ветер, а что-то внутри нее.

Крис усмехнулся и тяжелым взглядом посмотрел ей прямо в глаза.

– Подумайте, профессор, здесь… здесь когда-то были Присцилла Лейн, Роберт Каммингс, Норман Ллойд… разве вы не чувствуете их присутствия? Не слышите их голоса? Не видите их? Несмотря на все свои недостатки, «Диверсант» все-таки чертовски хороший фильм, ведь правда?

– Да, хороший.

– Ну так давайте воздадим ему должное…

Какой-то частью своей натуры – какой именно, она сама не понимала и не хотела понимать, – Кей боялась Криса. Или себя. Боялась поддаться панике, как вчера ночью на темных нью-йоркских улицах.

– Хорошо, Крис, – вздохнула она, – мы дождемся следующего парома.

– Спасибо, профессор, вы оказали мне неоценимую услугу.

Кей вернулась на площадку тиары, к окнам. Опершись о подоконник и глядя в окно, она попыталась вернуть себе испытанное недавно чувство покоя. Но едва она закрыла глаза, перед ней вместо живописной панорамы залива возникла колокольня и падающий вниз человек. Кадр из «Иностранного корреспондента». Только это был Стив Сафран. Господи, снова эти образы! Пожалуйста, останови их!

Она почувствовала сзади горячее дыхание и вздрогнула. Она не слышала, как Крис подошел и встал у нее за спиной, глядя на гавань.

– Каков вид, – чуть слышно выговорила Кей.

Она чувствовала себя хрупкой, как стекло.

– Какое замечательное место для съемки, – сказал Крис.

Сантомассимо стоял на причале, вперив взгляд в только что пришвартовавшийся «Американ игл», под завязку забитый туристами. Весело переговариваясь, они сходили на берег с красными, белыми, синими флажками в руках. Голос из громкоговорителя вещал об острове Свободы. Бойскауты и группа пуэрториканских ребятишек из Бронкса с криками носились по палубе.

Марксон и детективы отправились к другому причалу. К нему подходил паром «Куинн оф харбор». Он привез группы школьников с учителями, и теперь все они, запрокинув головы, с восхищением взирали на бронзовый символ Свободы. Несколько японских пар, все в темных костюмах, облокотясь о белые перила и улыбаясь, по очереди фотографировали друг друга на фоне острова.

Неугомонные юные пассажиры «Американ игл» по узкому трапу сходили на берег. Сантомассимо стоял у них на пути, сложив на груди руки, готовый в случае необходимости мгновенно выхватить из кобуры револьвер. Мрачным взглядом он изучал лица матросов. Они выглядели как настоящие морские волки. Такие лица часто мелькают в дешевых мелодрамах. Ни одной женщины, хотя бы отдаленно напоминавшей Кей, он не увидел.

– Ну, что у вас? – спросил он, подходя к Марксону, когда все пассажиры сошли на берег.

Марксон покачал головой:

– Группы из четырех студентов и преподавателя не было. Мы даже паром осмотрели.

– А что первая группа? С «Либерти Бель»?

– Все на борту. Одна пожилая женщина подвернула ногу, вон она, сидит на скамейке.

Сантомассимо поднял голову, вглядываясь в огромное бронзовое лицо статуи. Наполовину скрытое тенью, оно, как ему показалось, чуть заметно повернулось. Чернели окна тиары. Сантомассимо уже ненавидел саму идею возить сюда толпы туристов, которые сейчас заполонили все дорожки острова. Ситуация выходила из-под контроля.

– А на площадке тиары никого нет? – спросил он.

– Хотите посмотреть? – Марксон протянул Сантомассимо бинокль.

Лейтенант отчетливо видел сиявшую на солнце бронзовую руку и факел, небольшую площадку вокруг него и тонкие металлические прутья ограды. Площадка была пуста. Ниже, в темном окне тиары, он, как ему показалось, заметил какое-то движение. Вероятно, это были птицы. Он долго всматривался, но движение не повторилось. Сантомассимо вернул бинокль Марксону. Тот видел, как сильно нервничает лейтенант.

– Я уверен, что все пассажиры «Либерти Бель» спустились, – сказал Марксон.

Сантомассимо кивнул, но слова инспектора его не успокоили. Он знал, что имеет дело с маньяком, который пытался убить Кей, напустив на нее хищную птицу, и уничтожить его самого, прислав бомбу. И сейчас он кожей чувствовал, что Крис Хайндс готовит напоследок нечто особенное. Возможно, даже массовое убийство. Но где же Кей и три других студента?

– У вас есть снайперы? – неожиданно спросил Сантомассимо.

– Уилсон. Вон тот, высокий.

– Винтовка у него с собой?

– В вертолете. Принести?

– Пока не надо. Не хочу сеять панику среди туристов.

Сантомассимо, прищурившись, посмотрел на небоскребы Нью-Йорка. Оттуда к острову плыли паромы с туристами. Он снова повернулся к Марксону:

– Инспектор, вы видели фильм Хичкока, где финальная сцена разворачивается на Статуе Свободы?

– Старый фильм, да? Черно-белый?

– Кажется.

– Видел один раз. Странный фильм. Если не ошибаюсь, про нацистских шпионов, да?

– Вы помните концовку?

– Кто-то погиб. Кажется, злодей. Насколько я знаю, так заканчиваются все фильмы. Разве нет?

– Так было раньше, – загадочно ответил Сантомассимо и направился к скамейке поговорить с Уилсоном.

В «Психозе» Хичкок наэлектризовал аудиторию, убив звезду, Джанет Ли, в первой трети фильма. Какую хитроумную сцену, гадал Сантомассимо, готовит Крис Хайндс, если сейчас рядом с ним находится его любимая актриса?

Высоко наверху, укрывшись в тени, Крис посмотрел вниз, на залитую солнечным светом площадку у подножия статуи. Он увидел мужчину в строгом черном костюме, правая рука которого то и дело норовила нырнуть за лацкан пиджака.

Сантомассимо!

И хотя Крис не был в этом полностью уверен, поскольку легко ошибиться, глядя с такой высоты, он непроизвольно отпрянул от окна. Побледнев и дрожа всем телом, он долго стоял в тени. Он совершенно не представлял, каким образом Сантомассимо мог остаться в живых.

– Как, черт побери, ему удалось спастись? – прошептал он.

– Что?

Крис взял себя в руки.

– Ничего, профессор. Извините. Просто думаю о фильме. Высоковато здесь падать, правда? – Он неприятно усмехнулся и повернулся к Кей. – Вы не могли бы встать у окна, профессор? – попросил он.

Кей недоуменно посмотрела на него:

– Зачем?

– Тогда бы мы встали точно на те места, где стояли Присцилла Лейн и Норман Ллойд перед тем, как появился Роберт Каммингс с полицией, чтобы арестовать Ллойда.

Крис выглядел больным. Или ей так показалось, потому что она сама чувствовала себя усталой?

– Ты слишком проникся атмосферой фильма, Крис. И чересчур буквально воспринимаешь цель нашей поездки.

– Пожалуйста…

Кей неохотно подошла к окну. Неожиданно налетевший порыв ветра вызвал страх, мгновенно передавшийся по ее нервам. Внезапно все потемнело, и только один, безошибочно кинематографический образ возник в сознании Кей как тягостное, болезненное дежа вю.

СРЕДНИЙ ПЛАН. ПРИСЦИЛЛА ЛЕЙН. НОРМАН ЛЛОЙД. ДЕНЬ

Присцилла Леш стоит рядом с Норманом Ллойдом у окна внутри тиары Статуи Свободы

Кей видела это так ясно, словно смотрела фильм. Это и был фильм. «Диверсант». Образ из реальности «Диверсанта». Только она была его частью. Или наблюдала со стороны? Как в кошмаре, что снился ей минувшей ночью, она была и актрисой, и зрителем одновременно и не могла освободиться и убежать. Все происходило вокруг нее и вместе с тем внутри нее. Теряя ощущение реальности, она чувствовала себя как рыба, попавшая в сеть.

– Что с вами, профессор? У вас закружилась голова?

– Нет… кажется, это… усталость…

– Думаю, у вас был трудный семестр.

Голос Криса звучал почти саркастически, казалось, и этот голос, и галлюцинация исходят из одного и того же источника.

– Да. Мне бы… лучше сесть.

Но сесть было не на что, и Кей привалилась к решетке окна, упершись лбом в руку. Холод металлической решетки помог ей прийти в себя. Сердце уже не так бешено колотилось. Чем был представший ей кинообраз? Просто результатом переутомления? Или она заразилась одержимостью Криса?

– Крис, ты же понимаешь, – заговорила она, пытаясь вернуть его к реальности, – что большая часть «Диверсанта» снималась не здесь, а в павильонах «Юниверсал».

– Конечно. Но здесь все выглядит более реалистичным, разве не так, профессор? Мы же здесь затем, чтобы понять разницу между экранным образом и реальностью, так ведь?

И вновь под натиском его безудержного воодушевления у нее перед глазами замелькали крапинки и точки, превращая видимый мир в зернистую кинопленку, и даже Крис стал расплываться, трансформируясь в черно-белый человеческий образ. Кей оперлась о выступ окна. Наваждение прошло, но страх остался.

– Я… я должна уйти, Крис. Сейчас. Пожалуйста…

– Конечно, профессор, еще только одну минутку…

– Ни минуты…

– Ну тогда секунду!

Крис осторожно выглянул в окно. Сантомассимо бежал по причалу, полицейские в штатском, придерживая кобуры под пиджаками, прочесывали береговую линию.

– Паршивый мальчишка, – прошипел Крис. – Наверное, он вообще не доставил посылку. Надеюсь, его кишки разбросало по всему Беверли-Хиллз.

– Что ты говоришь, Крис?

– «Саботаж». Другой фильм. И другая сцена.

Внезапно Сантомассимо резко вскинул голову, и Крис мгновенно отступил в тень. Кей пристально смотрела на него. Крис стоял, прижавшись спиной к стене, и дрожал.

Сантомассимо был в отчаянии. Он подозревал, что Крису каким-то образом удалось проскользнуть незамеченным мимо полицейских. Чувство вины затмевало рассудок, лишая способности трезво мыслить. Он хорошо понимал, что это он втянул Кей в дело Хичкока. Его любовь могла привести к ее смерти.

– Сантомассимо!!

Он обернулся. Пилот вертолета неистово махал ему рукой.

– Из участка звонят, сэр! – кричал он. Сантомассимо подбежал к вертолету. Надев наушники, он закричал в микрофон:

– Лейтенант Сантомассимо!

– Лейтенант, – заскрипел голос в наушниках, – мы нашли трех парней в реанимационном отделении больницы «Бельвыо» с признаками передозировки фенобарбиталом. Их зовут Майк Риз, Тед Гомес и Брэдли Бауэрс. Все трое – из университета Южной Калифорнии, с факультета кино.

– Хайндс! – закричал в микрофон Сантомассимо. – Где Хайндс?

– Неизвестно. Служащий корпуса «Христианской ассоциации молодых людей» сказал, что Крис Хайндс, по всей видимости, съехал рано утром.

– Рано утром?

– Да, лейтенант, до того, как обнаружили этих троих.

– Куда он мог направиться?

– Понятия не имеем, сэр.

– А как он выглядит, знаете?

– Типичный американец. Так его описал Брэдли Бауэрс. Но он еще не полностью пришел в себя.

– Хорошо. Продолжайте допрашивать их. Узнайте все, что можно.

– Понял. Конец связи.

Сантомассимо провел ладонями по лицу. Что делать? Мучительные мысли вихрем проносились в его голове. Острое чувство вины сводило с ума. Кей была с Крисом. Это очевидно. Но где? Все прибывшие на остров паромы, кроме «Либерти Бель», были проверены. У Марксона и детективов имелись фотографии только двоих – Майка Риза и Теда Гомеса, как выглядят остальные, они не знали.

Сантомассимо посмотрел на залитую солнечным светом Статую Свободы. И снова ему почудилось какое-то движение в окнах тиары. Внезапно он понял.

– О господи! – пробормотал Сантомассимо. – Он же там, наверху! С ней!

Сверху Крис видел, как движения полицейских внизу неожиданно приобрели направленность. В руках у них появились револьверы, один вооружился винтовкой с оптическим прицелом, принесенной из вертолета. Сантомассимо во весь дух несся к статуе, остальные, расталкивая туристов, бежали за ним следом.

Крис все это видел. Он понимал, куда и зачем они так спешат. Это было частью сценария. Нараставшие риск и страх еще большее воодушевляли его. Он попятился, скрываясь в тени, и натолкнулся на Кей.

– Простите…

Кей отпрянула. Она никак не могла понять, почему Крис вдруг так побледнел. Проследив за его взглядом, она увидела, как далеко внизу мужчина, точнее его силуэт, так хорошо ей знакомый, бежит от вертолета ко входу в основание монумента. Это был Сантомассимо. Словно загипнотизированная, она не могла ни двигаться, ни говорить. Ее сотрясала дрожь, а в голове всплывали строки сценария:

СРЕДНИЙ ПЛАН. ПРИСЦИЛЛА ЛЕШ. НОРМАН ЛЛОЙД. ДЕНЬ

Охваченная ужасом Присцилла Лейн и Норман Ллойд стоят у окна тиары и смотрят вниз

ИХ ВОСПРИЯТИЕ. РОБЕРТ КАММИНГС. ДЕНЬ

Вид с головокружительной высоты. Роберт Каммингс и полицейские бегут по лужайке ко входу в статую

Видение рассеялось. Кей казалось, что его внушили ей Крис, статуя и некий далекий и могущественный источник – Сантомассимо. И теперь она точно знала, кто такой Крис.

Долго, очень долго она смотрела вниз, боясь оглянуться и взглянуть на него. Сантомассимо и полицейские уже достигли постамента, снизу гулким эхом доносился топот их ног, а она все стояла, не двигаясь, не говоря ни слова.

– Вы в порядке, профессор? – Голос Криса прозвучал холодно и жестко.

– Спасибо, в порядке. – Кей не узнала собственный голос, охвативший ее ужас сделал его бесцветным и вялым. – Я думаю, напряжение последних дней плохо сказывается на мне.

– Да, жаль, что с гостиницами так не повезло.

Он улыбался, глядя на нее. Дрожа, она прижалась к окну тиары, чувствуя себя совершенно беззащитной.

Крис видел, как лейтенант и его когорта нырнули в основание монумента. «Всю ночь, должно быть, летел», – подумал Крис.

– Да, профессор, – после долгой паузы произнес Крис, – похоже, ваш дружок все еще жив.

– Жив? – как эхо выдохнула Кей, не решаясь смотреть на Криса. – Что это значит?

Она была бледной и едва дышала. Она ощущала, как он медленно приближается, его тень упала на ее лицо.

– Видимо, бомба взорвалась слишком рано. Это значит, что разнесло на куски одного никчемного мальчишку.

– Бомба? Мальчишку? О чем ты, Крис?

– Прямо как в «Саботаже», профессор. Помните? Детектив уцелел, а мальчишка погиб. Как банально!

Крис встал так, что отрезал ей путь к лестнице. Кей повернулась к нему и усилием воли заставила себя посмотреть ему в лицо. Прищуренные глаза пронзительно смотрели на нее. «Взгляд как у сокола», – подумалось ей.

– Хичу это понравилось бы, – сказал Крис, сверля ее взглядом.

Страх сковал тело Кей. Ее жизнь висела на волоске в том самом городе, куда она бежала, ища спасения. Сам символ Свободы обернулся для нее ловушкой. В эту минуту все стало бессмысленным: карьера, написанные ею книги и статьи, долгие годы учебы, диспуты с коллегами, даже любовь Сантомассимо. Все стоило теперь не больше горсти пепла.

Потому что сейчас перед ней была реальность, а не кино. Она видела это в кривой усмешке, застывшей на лице Криса. И снова в ее сознании возникла иррациональная череда образов, которые затем выкристаллизовались в кадр:

СРЕДНИЙ ПЛАН. ПРИСЦИЛЛА ЛЕЙН. НОРМАН ЛЛОЙД. ДЕНЬ

Присцилла Лейн в ужасе пятится от Нормана Ллойда. А он, зловеще улыбаясь, наступает на нее

На этот раз видение исчезло не полностью. «Диверсант» упал на ее сознание словно занавес, через который она видела Криса, неотрывно наблюдавшего за ней. Все то же мальчишеское лицо, тот же пиджак. Он был одновременно и студентом, и актером Норманом Ллойдом.

Снизу отчетливо доносился топот ног, бежавших по металлической лестнице.

Крис прислушался.

– Вы слышите, профессор, – усмехнулся он, – вас бегут спасать. Все как в «Диверсанте». Конечно же, Норман Ллойд должен был убить Присциллу Лейн. Прямо здесь, на этом самом месте…

Крис полез в карман, вынул оттуда горсть попкорна и принялся есть:

– Но… нет! Норман Ллойд ее не убивает! Он не может убить героиню фильма. Сейчас героиня вы, профессор. В кино он не мог ее убить! Так ведь? Как смешно! Хича, наверное, тянуло блевать всякий раз, когда он думал об этом. Он терпеть не мог счастливых финалов, ибо знал, что в жизни так не бывает. Что это просто идиотская шутка!

Кей наблюдала за тем, как Крис все быстрее и быстрее поглощает попкорн. Совсем недавно его лицо казалось ей привлекательным, по-американски приветливым и открытым. Сейчас оно было страшным, его черты исказились от напряжения и маниакальной злобы.

– Я преодолел границы, твою мать! Мне надоело потакать посредственности и слушать всякую чушь. Реальные люди, профессор, хорошие люди уступили мне. Я осуществил истинные желания Хича! Я реализовал то, что ему не разрешали делать в кино! Я воплотил в жизнь его гений!

– Ты… ты безумен…

Крис усмехнулся:

– Эта реплика недостойна героини. Ему это не понравилось бы.

– Кем… кем ты себя возомнил? – едва смогла выдавить из себя Кей.

Крис холодно улыбнулся.

– Я – режиссер, – с леденящей душу убежденностью произнес он.

Несмотря на все отвращение, которое она к нему испытывала, Кей подумала, что в рамках своей извращенной логики Крис был прав.

– Что ты сделал с ребятами? – спросила она.

Крис засмеялся:

– Я же вам уже говорил, они потеряны для этого мира.

– Кей! – донесся снизу крик Сантомассимо. – Крис!!

Крис вздрогнул и посмотрел в пустоту лестничного колодца. Далеко внизу маячило шесть крошечных темных фигурок. Полицейские спешили наверх.

Сантомассимо уже ни о чем не рассуждал, все его силы и воля были устремлены к единственной цели. На лекции Крис ничем не привлек его внимания, и как он выглядит, лейтенант мог только предполагать. Ростом около шести футов, стройный, бледный, слегка анемичный. Справиться с таким профессионалу не составит труда. Лишь бы удалось оторвать от него Кей.

– Спускайся вниз, Крис! – приказал Сантомассимо.

– Да пошел ты, засранец!

Снайпер присел на колено и вскинул винтовку, и в этот момент Сантомассимо увидел Кей, стоявшую за спиной Криса.

– Подожди! – остановил он Уилсона. – Она на линии огня, у него за спиной.

Сантомассимо чуть помедлил, чтобы перевести дух, и снова устремился наверх по металлическим ступеням.

Крис схватил Кей за руку и потащил за собой. Она сопротивлялась. У нее перед глазами вновь замелькали обрывки кадров из «Диверсанта» – лица, бегущие ноги, ступени и оглушительная музыка.

ОБЩИЙ ПЛАН. РОБЕРТ КАММИНГС. ПОЛИЦИЯ. ДЕНЬ

Вид сверху. Роберт Каммингс ведет полицейских вверх по винтовой лестнице, к тиаре Статуи Свободы.

Крис чувствительно ударил ее по щеке, схватил за волосы и поволок от лестницы. Она дико закричала. До слуха Сантомассимо донесся крик человека, находившегося на грани безумия.

– Мы здесь! – крикнула Кей.

Сантомассимо видел, как она, борясь с Крисом, исчезла с площадки тиары. Сердце у него замерло, ноги едва не подкосились.

Крис швырнул Кей к лестнице, которая вела на факел. Она упала на холодный, пыльный металлический пол.

– Вставай, – приказал Крис, – мы поднимаемся на факел!

– З-зачем?

– Потому что там происходит финальная сцена фильма. И у нас с тобой это финальная сцена!

– Нет…

– Покажем этим ублюдкам, что такое настоящий хичкоковский финал!

В руке Криса сверкнул нож.

– Нет… – умоляла Кей.

– Ты будешь делать то, что тебе говорит режиссер, малышка!

Крис взмахнул ножом, лезвие прошло совсем рядом с ее лицом. Кей охнула и отпрянула, ударившись спиной о железные перила лестницы.

– Нет… – просила она. – Ты же не хочешь так закончить фильм!

– Почему бы и нет?

– Потому что в фильме погибает Норман Ллойд!

Крис обернулся. Сантомассимо стремительно приближался.

– В фильме запаниковал именно Норман Ллойд! – выкрикнула Кей.

– Профессор, что за чушь вы несете?

Внезапно все вокруг приобрело зернистую структуру. Потемнел пиджак Криса. Потемнели его волосы. На Кей вдруг оказалось давно вышедшее из моды платье. Рука, которую она, защищаясь, вытягивала вперед, стала неестественно белой, как в старых фильмах. И вся площадка предстала перед ней в черно-серых тонах.

СРЕДНИЙ ПЛАН. РОБЕРТ КАММИНГС. ПОЛИЦИЯ. ДЕНЬ

Роберт Каммингс и полицейские бегут по металлической лестнице

КРУПНЫЙ ПЛАН. НОРМАН ЛЛОЙД. ПОЛИЦИЯ. ДЕНЬ

В панике Ллойд разворачивается и один бросается наверх по металлической лестнице к факелу

– Видишь? Я же тебе говорила! – крикнула Кей.

– Что говорила? – Крис схватил ее и грубо толкнул к лестнице, почти вертикально уходившей вверх.

– Присцилла Лейн не поднималась на факел! Норман Ллойд увидел полицию и побежал туда один, – сказала Кей с расстановкой, словно объясняя нечто важное бестолковому студенту.

Крис взмахнул ножом, лезвие, ударившись в железные перила, выбило искры.

– Я ломаю условности и стереотипы! Я ставлю сцены так, как хотел поставить их Хич! Быстро поднимайся наверх, сука!

Он подгонял ее, размахивая ножом.

Железная дверь, выводившая на площадку факела, распахнулась. Вместе с ней открылось бесконечное осеннее небо, холодное и равнодушное, как сама смерть. Кей казалось, что она попала в какое-то другое время и другое место и что человек у нее за спиной – иностранец.

Он был Норманом Ллойдом, нацистским шпионом. На одной из лекций в университете она рассказывала студентам, что безумцы редко фигурируют в фильмах Хичкока. Зритель никогда не станет симпатизировать герою-психопату. А Хичкок хотел, чтобы изображенные им убийцы вызывали симпатию публики.[195]195
  По наблюдению Трюффо, хичкоковский злодей зачастую «привлекателен, вылощен, обладает изящными манерами, он просто не может не вызывать симпатии». Отрицательные персонажи Хичкока «человечны и даже ранимы. Они нагоняют страх, но и сами испытывают его». Сам Хичкок в беседе с Трюффо провозгласил «неписаный закон» жанра, к которому относятся его фильмы: «чем удачнее выписан злодей, тем больший успех сопутствует картине» (Трюффо Ф. Указ. соч. С. 55, 96, 110).


[Закрыть]

В один миг все видения рассеялись. Крис вытолкнул ее на открытую площадку факела, огражденную доходившими до пояса перилами, за которыми начинались двести футов головокружительной высоты.

– Кей! – закричал Сантомассимо, поднявшись на площадку тиары.

На полу в полоске солнечного света, лившегося сквозь высокое окно, лежал попкорн. Сантомассимо остановил на нем взгляд, горько усмехнулся, понимая, что это значит, и крепко сжал револьвер.

– Лейтенант, дверь к факелу закрыта, – сказал Уилсон.

– Нам придется брать его штурмом, – сказал Марксон.

– Я могу продырявить ему башку, – сказал Уилсон. – Честное слово, могу.

– Нет, – угрюмо отрезал Сантомассимо. – Она с ним. Я пойду один.

Сантомассимо быстро поднялся по лестнице. Железная дверь была чуть приоткрыта, он осторожно вытянул шею и заглянул в щель. Он увидел, как Крис, сжимая в одной руке нож, а другой обхватив Кей за шею, навалился вместе с ней на перила металлической ограды. Сантомассимо прижался животом к холодным ступеням и медленно, стараясь не шуметь, начал поднимать револьвер. Крис приставил лезвие ножа к горлу Кей. Они боролись, и голова Кей то и дело закрывала Криса. Стрелять было слишком рискованно. Сквозь свист холодного ветра до Сантомассимо долетели обрывки разговора. Он не мог понять, то ли Кей просто тянет время, то ли происходит что-то еще.

– Ты что, не согласна, что Хичкок предпочел бы именно такой финал? – кричал Крис.

– Погиб убийца, Крис! – кричала в ответ Кей.

– Фальшь! Фальшь!

– Нет, он погиб заслуженно! Он был шпионом! Убийцей! Человеком, лишенным совести!

– Злодеи получают по заслугам, а влюбленные под фанфары отправляются на супружеское ложе! Это фальшь! Так не бывает!

Сантомассимо подтянулся немного выше. Кей отклонилась назад, опираясь на тонкие перила, открывая голову Криса, но тот дернул ее к себе и вновь оказался прикрыт.

– Чем тебе не нравятся счастливые финалы? – выкрикнула Кей.

– Они неправдоподобны! Жизнь дерьмо, и она заканчивается дерьмом!