Текст книги "Право на жизнь"

– Ты, бабусь, не волнуйся, – заверил ее Шейдер. – Мы не тронем. Нам как раз заглот и нужен. Есть к нему разговор…

Бабка аж лицом просветлела:

– Охти… Милки, да неужельти от ирода избавите? Ведь все под чистую жрет, окаянный! До ветру уж не сходить, в ведро нужду справляем!

– Постараемся. Ты б по соседям прошла, предупредила, чтоб нам по полчаса к каждому не стучаться. Чердаки нам нужны, оттуда наблюдать будем.

– Сделаю, сделаю! – замахала на него руками бабка. – Все сделаю, только избавьте! Вона лестничка на чердак, забирайтесь, а я щас…

Она нырнула за дверь и спустя минуту, выбравшись на улицу и, натягивая серую истрепанную кофту, шустро заковыляла к соседнему дому.

– Все, процесс пошел, – Шейдер снял с плеча автомат и щелкнул предохранителем. – Я тут остаюсь, остальные расходитесь по одному. А вы, – он кивнул Данилу с Санькой, – к берлоге, как и договаривались.

– Если что-то не получится – гоните на нас, – предупредил Данил. – Старик говорил, берлога его у реки, вот вдоль реки и гоните.

Шейдер усмехнулся:

– Все получится, не сомневайтесь. Я вообще думаю, что зря вы туда намылились. С нами оставайтесь, еще два ствола лишними не будут.

Данил пожал плечами:

– Как знать. А вдруг он весь день тут не появится? А к берлоге своей он всяко вернется, так что мы уж лучше туда.

Сказано – сделано. Оставив основную группу в деревушке, напарники берегом двинулись на поиски берлоги.

За околицей река сразу же круто забирала влево, делала большой изгиб, вновь соединяясь с лесом километрах в трех ниже по течению. Данил огляделся – все песчаное пространство излучины лежало, как на ладони. Здесь не росло ни единого деревца, ни единого, даже самого захудалого кустика – только песок. Мелкий, сыпучий, он раздавался под ногой, не давая надежной опоры для толчка, и потому скорость движения сразу же замедлилась. Сталкеры внимательно поглядывали вокруг, стараясь примечать любое движение, однако местность была пуста.

– И чего мы краем леса не пошли? – пыхтел недовольно Сашка. – Топай теперь под солнцем в этой защите, потей…

– Отвык, дружок? – усмехался Данил. – А зря. Недолго такие вольности…

– Я вот думаю – а почему бы нам всем Убежищем в эти места не податься?

– Великое переселение народов? Податься-то можно, да только на чем?

– Раз уж мы знаем теперь точно, где чистые места, – ради такого дела и технику можно найти, – проворчал в ответ товарищ. – Вон ее у войсковых сколько…

– А ты думаешь, войсковые сами этого не понимают? Да только дадут ли они технику свою? Самим для той же цели понадобится! Или снова воевать?..

– Зачем же воевать? Соляры-то у них нет… И потом: чем больше народа на новом месте – тем лучше.

– Что ж, может, ты и прав, Сань, – пробормотал Данил. – Вернемся – обязательно Родионычу доложим. А там уж пусть они с Прапором договариваются…

Замечание было верное – войсковые и вокзальные могли быть полезны друг другу. У одних техника, у других топливо. И хотя технике той уже сто лет в обед – но неужели ж не получится из всего того металлолома, что стоял на складах части, собрать несколько приличных грузовозов, которые пусть и в несколько рейсов смогут перевезти людей в чистую местность? И не обязательно так далеко! Ведь, как оказалось, до пригодных для жилья мест рукой подать, всего-то километров пятьсот! А переселение решит множество проблем, постоянно возникающих в Убежище, – исчезнет необходимость тратить средства на систему жизнеобеспечения, на все эти трубопроводы и фильтр-вентиляционные установки, можно забыть про радиацию, про дизеля, про ветряки, на оборону которых уходит столько сил, средств и жизней… Конечно, возникнет множество других проблем, но столь острые, жизненно необходимые – исчезнут!

Размышления его прервал Сашка – он вдруг присел и потянул за руку товарища. Данил тоже нырнул вниз и вгляделся туда, куда указывала рука напарника, – краем леса, километрах полутора, двигалась какая-то серая точка…

– Он?

Вместо ответа Добрынин вытащил из подсумка бинокль и поднял его к глазам. С первого же взгляда стало ясно – заглот. Расстояние было значительным, и даже в бинокль мутанта было видно плоховато, но, благодаря описанию Хасана, Данил все же понял, что это и впрямь тот, кто им нужен.

– Он. В сторону деревушки идет.

– Что делать будем? Отсюда не достанешь? – Санька кивнул на винтовку.

Данил помотал головой:

– Да ты что… прицельная дальность четыреста метров. Ну, пятьсот, с новым стволом. Вот если б СВД сюда, да и то еще под вопросом…

– Ага, может, тебе еще О СВ-96[25]25
  ОСВ-96 «Взломщик» – самозарядная крупнокалиберная (12,7-мм) снайперская винтовка. Состоит на вооружении спецназа МВД, ФСБ и других силовых ведомств России. Предназначена для поражения легкобронированных и небронированных целей на расстояниях до 1600 м, а также личного состава противника за укрытиями и в средствах индивидуальной защиты на расстояниях до 1200 м. Пуля сохраняет убойность до 3000 м. При стрельбе снайперскими патронами на дальность 100 м сериями по 4–5 выстрелов поперечник рассеивания не превышает 50 мм. Начальная энергия пули составляет около 18860 Дж.


[Закрыть]? – Сашка ухмыльнулся. – Так что, назад в деревушку? Или наперерез?

– Нет, там и без нас стволов полно. И наперерез не успеем – он хоть и неторопливо идет, но по твердому грунту. К тому же, катет всегда меньше гипотенузы… Даже на прицельное расстояние не подойдем.

– Может, получится выход запереть?

– Бегом! – скомандовал Данил, и напарники синхронно рванули вперед.

Направление взяли по прямой, пытаясь достичь края леса как можно быстрее и отрезать заглоту путь к отступлению, – мутант, сунувшись в деревню и получив отпор, мог все-таки выскользнуть из ловушки и уйти глубже в лес. Тогда поди-ка его найди…

Пригибаясь и стараясь стать как можно незаметнее, напарники бежали к лесу. Бег получался какой-то медленный, словно во сне, – песок раздавался под ногой, не давая нормального твердого упора, и носок ноги проваливался, пробуксовывая. Сил на движение затрачивалось изрядно, а отдача была небольшой. Изредка Данил останавливался и на секунду прикладывал к глазам бинокль, стараясь отслеживать перемещение мутанта. Заглот все так же двигался по опушке, подходя к селению ближе и ближе. Оттуда наверняка его уже заметили, но стрелять не спешили, вероятно, решив подпустить.

До опушки оставалось всего метров триста, когда от деревушки, наконец, ударили выстрелы. Затрещали автоматы, басовито рявкнул пулемет, грохнула один раз СВД… Данил, притормозив, вновь глянул в бинокль и успел заметить, как заглот, волоча за собой правую заднюю лапу и виляя зигзагами, нырнул в лес.

– Ушел! – простонал он в сердцах, пихая ненужный более бинокль в подсумок. – Вот стрелки! И Ван-то, Ван…

– Счетчик не промахивается, – озадаченно отозвался Сашка.

– Так, может, он и подранил…

– Скоро узнаем.

В деревушке царила мертвая тишина – местные жители, испуганные выстрелами, хоронились по домишкам, а сталкеры, вероятнее всего, все так же сидели по чердакам, ожидая нового появления заглота. Остановившись у околицы, Данил выдернул из кобуры на бедре «Пернач» и, подняв ствол, выстрелил в воздух.

– Сколько еще сидеть будете?! – во всю силу легких заорал он. – Упустили, стрелки! До третьего пришествия теперь ждать?!

Чердачная дверка ближайшей избенки приоткрылась, и оттуда высунулась злая физиономия Шейдера.

– Вам че тут надо?! – напустился он на напарников. – Чешите к берлоге, раз уж пошли!

– Ушла дичь – снимай засаду, – Данил постучал пальцем себе по лбу. – Это ж понимать надо. Встретить не получилось, тактику меняйте!

От других домишек уже шли остальные бойцы. Сначала Шрек, вслед за ним – Дума с компанией, Бинтыч. Последним подошел Ван.

– Ты чего же? Мазанул? – спросил его Данил.

Счетчик вздохнул:

– Я всего-то мгновение его видел, в просвет между деревьями. В основание лапы стрелял, как майор говорил, – да мимо, похоже.

– Он хромал, когда уходил, – отозвался Шейдер. – Лапу волочил и дрянь какая-то с нее капала… Что делать будем?

Сашка вдруг оживился:

– Дрянь, говоришь, капала? Да еще и лапу волочил? – уточнил он.

Шейдер кивнул, но спросить ничего не успел – вклинился Дума:

– А ведь верно! Попович – ты ж следопыт, тебя дед Миха учил! Найдешь?

Санька самодовольно усмехнулся:

– Ну, если серьезно подранили, если он метров через триста не выправится – найдем. Главное, дождь бы не пошел… – он озабоченно поглядел на голубой купол неба с мелкими белыми облачками тут и там.

– Какой, нахрен, дождь, – отмахнулся Тарас, – и не пахнет… Так что – двигаем? – он оглядел сталкеров.

– Кто-то должен у берлоги остаться, – сказал Данил. – Я сяду на тропу, а вы старайтесь его развернуть и к реке гнать.

– Постараемся. Но ты уж не обессудь, если мы его сами завалим, – ухмыльнулся Шейдер.

– Не говори «гоп»… – вернул ему ухмылку Данил. – Долго еще будем тут торчать?

Отряд вновь разделился, и Добрынин, кивнув напарнику и мысленно желая ему удачи, двинулся в сторону реки.

Шлепая по песку, он несколько раз оглянулся – сталкеры двигались цепью, постепенно расходясь в стороны и забирая все глубже в лес. В середине цепочки, под охраной Шрека с пулеметом наперевес, двигался, уткнувшись в землю, Сашка. Правый фланг цепи уже скрылся за деревьями, пытаясь отрезать мутанту путь в самую чащу и выгнать его к реке.

«Ну, ни пуха ни пера, мужики!» – еще раз мысленно пожелал Данил удачной охоты и тут же рефлекторно присел, кидая приклад винтовки к плечу, – из леса раздалось несколько коротких очередей, злобные выкрики и звуки, какие может издавать только продирающийся сквозь бурелом большой и мощный зверь.

Заглот, вероятнее всего, попытался устроить лежку где-то вблизи и регенерировать раны, но отряд спугнул его, и теперь он уходил краем леса, пытаясь оторваться от преследователей.

«Ничего, вернешься еще, никуда не денешься. А вот мне поторопиться бы не мешало», – и он, поддернув ремень винтовки на плече, рысцой побежал в прежнем направлении.

Берлогу он нашел сразу же – место было приметное, мимо не пройти. После внимательного изучения у Добрынина создалось впечатление, что когда-то давно здесь стояла огромная каменная глыба, но с течением времени она растрескалась, постепенно расслаиваясь на отдельные фрагменты, и в конце концов, рассыпалась окончательно, усеяв сорокаметровый участок берега у воды каменными обломками самых разнообразных форм и размеров. Теперь от нее оставался только высокий каменный зуб с дуплом в основании, которое, по всей видимости, и было входом в берлогу заглота.

Мусора, вынесенного рекой, вокруг и впрямь лежало в изобилии – трава, засохшая тина, нагромождение бревен, палок и досок, две автомобильных шины приличной величины, лодка с пробитым днищем и даже невесть каким образом попавшая сюда ржавая газовая плита.

«Вот тут и сядем, – удовлетворенно кивнул сам себе Данил. – Остается только ближе подпустить, как возвращаться будет. Подойдет к своей берлоге метров на тридцать – тогда уж и… Вот только проверить надо, нет ли там кого».

Обогнув каменистый участок, он зашел с восточной стороны, внимательно ощупывая каждый метр пространства и старясь проникнуть взглядом даже в пещеру. Бесполезно – темно, снаружи не разглядеть. Данил осмотрелся и, подняв с земли камешек, кинул в отверстие, надеясь расшевелить того, кто, возможно, прячется там. Из глубины донесся только гулкий шлепок – похоже, пещера в данный момент и впрямь пустовала.

– Ну – нашим легче… – пробормотал сталкер и, перебираясь через завалы разнокалиберного мусора и поминутно оскальзывась на переплетениях стволов и веток, полез к берлоге.

Из дупла воняло. Мерзко, гадостно, сладковатым запахом трупного разложения и аммиачными испарениями – будто и в самом деле это был огромный гниющий зуб. Мысленно устроив себе выволочку за то, что не догадался захватить противогаз, Данил, включив фонарик и держа наготове винтовку, осторожно заглянул внутрь. Заглянул – и, осознав то, что видит, покачал головой. Берлога была небольшой, овальной, а в самой ее глубине, на толстой травяной подстилке, лежали два иссохших маленьких тельца со скрюченными тонкими лапками – заглотыши. И тут же, рядом с мертвыми детенышами, словно улика на месте преступления, валялась утыканная гвоздями дубинка…

«Неудивительно, что он вам войну объявил, – с горечью подумал Данил, адресуя свою мысль старичку-переговорщику. – Я б тоже за детей своих всех обидчиков под корень вырезал. Жил себе зверь и жил, никого не трогал, и давно, видать, жил, если потомством обзавестись успел. Так нет – обязательно надо затравить. Эх, люди…»

Он, слегка пригнувшись, шагнул внутрь и, оказавшись в пещере, начал осматриваться.

Во-первых, как оказалось, вход был не один. Кроме основного в пещеру вели еще два отверстия, правда, гораздо меньшего размера – даже человеку вряд-вряд пролезть, куда уж там мутанту. Одно смотрело на север, прямо на реку, а другое – на запад, в ту сторону, где лежало Выхино.

Во-вторых – и это стало полной неожиданностью для Данила – пещера оказалась благоустроенной. Пол устилали плотно подогнанные друг к другу средней величины бревна, у входа, как некое подобие стола, стоял массивный камень с плоской верхушкой, а стены и потолок покрывала глиняная корка с торчащим из нее хаотичным переплетением веток, соломы и листьев – похоже, заглот таким образом утеплил свое убежище. И это служило очередным доказательством правоты Профессора – мутант действительно был разумен. Данил осторожно колупнул на пробу стену – шершавая глина держалась крепко. Это обнадеживало – возможность быть погребенным под обрушившимся потолком как-то не входила в его планы…

Примостившись у входа за камнем, он проверил наличие патронов в рожке, положил рядом еще два, зарядил подствольник осколочной и оглядел лежащее перед ним пространство. Из этой дыры, обращенной на восток, была видна часть реки, уходящая вдаль и теряющаяся где-то за горизонтом, и полоса леса метров двести длиной. Он вдруг обратил внимание на две малозаметные параллельные тропки, протянувшиеся напрямую от леса к пещере – похоже, именно с этой стороны мутант всегда подходил к своему убежищу. Только его лапы, расставленные достаточно широко, по-паучьи, могли оставить такой след. Хорошо. Значит, есть возможность прямо в лоб ударить, практически в упор. Очередь «девятки» он, может быть, и выдержит – так мы его гранатой с подствольника попотчуем. Благо, валун крепкий, большой, осколки не страшны.

Данил устроился поудобнее, привалился боком к прохладному камню, настраиваясь на долгое ожидание. Время словно растянулось, поползло медленно, тягуче.

«Живешь вот так вот, горя не знаешь… Никого не трогаешь, – вяло текли его мысли, хотя взгляд при этом цепко ощупывал лежащую перед берлогой местность, – детенышей растишь… А потом, пока тебя дома нет, приходит какой-то левый дядя – и детенышей-то твоих… дубиной по загривку. От такого не только взвоешь – взбесишься, да всему миру войну объявишь. И не успокоишься, пока обидчикам не отомстишь. И ведь на самом-то деле давненько здесь мутант жил, не месяц, как старикашка врал, а много дольше. Такое основательное жилище за месяц не построишь. Да еще и детеныши… Разве станет разумное существо детьми обзаводиться, пока не убедится, что место безопасно? Вряд ли… Вполне возможно, что селяне его не сразу и обнаружили. А когда увидели – выследили, наведались, пока его в берлоге не было, и… Детеныши, детеныши…»

Зацепившись за эту мысль и внезапно осознав, что она означает, Данил как-то разом и всем телом вспотел. Дети сами собой не зарождаются, для этого две особи нужно, мужская и женская. И если одну из них они уже обнаружили – где же вторая? Уж не устроила ли чета заглотов охоту на охотников?

«Хотя, может быть, он гермафродит… – пронеслась мысль, – или почкованием размножается?.. И Хасан-то, самое главное, ничего не сказал…»

Данил забеспокоился. Выстрелов из леса давно уже не слышно, а ведь заглоту вглубь, похоже, уйти так и не удалось – краем продирался. Пока он сюда добирался, да пока устраивался, да сколько уже сидит, выжидает – считай по времени минут сорок, если не час. Мутант ранен, с прежней скоростью двигаться не может… хотя – кто знает? Если заглот следы путать мастак – употеешь, пока распутаешь. Сашка, конечно, следопыт неплохой, но не асс, далеко не асс, куда ему до деда. Дед на тренировках, бывало, так заплетет, такие кренделя на земле напишет – любо-дорого. И сдвоит и по своему же следу назад вернется, и в сторону внезапно прыгнет, и по ручью пройдет… Санька и по три и по четыре часа бродил – а все распутать не мог. А его след, Сань-кин, дед в полчаса распутывал – что значит опыт!

Данил достал бинокль и принялся вглядываться в чащу, пытаясь уловить среди деревьев хоть какое-то движение.

«Если заглота от чащи отрезали и в сторону реки погнали, значит, скоро тут должны быть, – рассуждал он. – С другой стороны, чего там себе мутант думает – хрен поймешь. Вполне может так и чесать вдоль реки вниз, пытаясь врагов как можно дальше от жилища увести. А может и вообще на другую сторону перебраться – костров тут уже нет, селяне, похоже, побоялись далеко от поселка забираться».

Он еще раз обвел взглядом кромку леса и уже собирался было спрятать бинокль обратно в подсумок, как вдруг внимание его привлекла двигающаяся в километре ниже по течению серая клякса. Данил, покрутив колесико, вгляделся и одобрительно ухмыльнулся. Заглот действительно был умен. Он кромкой леса увел своих преследователей вдоль реки вниз, а затем, выйдя к воде, по мелководью возвращался теперь назад. Тактику эту Данил оценил – если б мутант не был им замечен, то, вероятнее всего, охотники просто потеряли бы его след и остались ни с чем. Только вот почему мутант пошел вверх по реке, назад к деревушке, а не вниз? Ответ на этот вопрос временно завис в воздухе – нечеловеческую логику мутанта не понять… Ну да и ладно, что зря штаны просиживать – подготовиться надо к встрече дорогого гостя.

Предвкушая точный выстрел, Данил уселся поудобнее, оперся локтем о камень, мягко захватывая ладонью трубу подствольника и щелкнул переключателем режимов огня, переводя винтовку в автоматический режим. Повозился, проверяя, удобно ли сидит, не мешает ли чего, подышал, поглядел в прицел, прикидывая расстояние. Пожалуй, метров на пятьсот уже приблизился, но спешить не стоит – подпустить поближе, тогда и бить. Чтоб наверняка.

Не желая зацеливать и перегружать глаза, он отложил «винторез» и поглядел на реку уже невооруженным взглядом. Заглот приближался, превращаясь постепенно из серой, бесформенной, аморфной кляксы во вполне конкретного урода. С такого расстояния подробностей было еще не различить, но Данил все же заметил, что описание Хасана было довольно точным – мешок мешком. Серый, кожистый, волосатый. Уродливый. И на толстую короткую гусеницу похож. Его тонкие с такого расстояния лапки мелькали быстро-быстро, с приличной скоростью неся мутанта вперед. Ну, давай, дорогой, ближе, ближе подходи… Данил вновь взялся было за винтовку, но заглот вдруг остановился. Постоял на месте, а затем медленно, боком, словно краб, попятился из реки под полог леса.

«Чего это он… Неужели почуял?..»

Ответ последовал сразу же – ниже по течению, на том самом месте, где из леса к реке выбрался заглот, высыпала кучка мелких фигурок. Вероятно, мутанта все же заметили, хотя и в последний момент – фигурки засуетились, замахали руками, запищали тонкими голосками… Мгновение – и они снова скрылись в лесу, но направление их движения Данил уловить все же успел – они, так же как ранее и заглот, двинулись вверх по течению. Мутанта зажали в клещи, гнали теперь к норе, и охота, похоже, подходила к концу.

Теперь – внимание.

Добрынин вновь взял в руки винтовку и настороженно прислушался, ловя малейший звук, прилетающий из леса. Некоторое время в глубине чащи царила тишина, слышно было только пение пташек. А потом вдруг, сначала тихо, а потом все явственнее послышался легкий шум, треск, среди деревьев мелькнуло серое тело, и на опушку леса, прямо к куче мусора выбрался заглот.

Данил затаил дыхание и приник к окуляру прицела.

Мутант стоял всего метрах в шестидесяти и вся поза его выдавала страшное напряжение. Он будто прислушивался к треску, доносящемуся с той стороны, где сквозь заросли ломились загонщики, решая, что же ему предпринять. Добрынин видел сейчас его тело в мельчайших подробностях и, как это ни странно, оно вызвало у него какое-то двойственное чувство. С одной стороны, заглот оказался настолько мерзок, что в эту минуту Данилу уже не хотелось даже и думать о том, что он может быть разумен – его охватило стремление как можно скорее уничтожить эту тварь. Но с другой… Он был настолько отвратителен, что в мерзости своей казался завораживающим, идеальным! Описание Хасана было слишком приближенным и обобщенным. На деле мутант напоминал длинный кожистый бурдюк или толстый батон колбасы, перепоясанный тесемками. Тело его студенисто колыхалось, из мелких пор на шкуре – если так можно было назвать ту полупрозрачную мембрану, что покрывала его снаружи – сочилась буроватая слизь, комьями сползая по бокам и падая на землю. Из-под брюха торчало шесть мохнатых паучьих лап, каждая из которой заканчивалась тремя хищно изогнутыми когтями. Ворсинки на лапах непрерывно вибрировали и подрагивали, словно выдавая напряжение, охватившее мутанта. Впереди, в том месте, где передние лапы крепились к туловищу, тело заглота изгибалось вверх и заканчивалось тупым окончанием безо всякого признака зрительных органов или ротового отверстия. И только приглядевшись, Данил заметил, что и глаза и пасть у чудовища все же имеются. Глаз – большой, круглый, глянцево поблескивающий – скрывался под кожей и, плавая внутри тела, с мерзким влажным чмоканьем время от времени прорывал мембрану и вылуплялся наружу – оглядеться. А то, что он принял за чудные, похожие на бантик, складки шкуры на макушке, и оказалось пастью – мутант, постояв на месте, вдруг, распахнул ее на мгновение – отчего стал поразительно похож на мешок с развязанной горловиной – и Данил скривился от накатившей внезапно дурноты – ему показалось, что в образовавшуюся дыру сейчас покажется мозг этой жуткой твари.

В своей мерзости тело мутанта было настолько совершенно, что Данил, засмотревшись, даже забыл выстрелить, и заглот, постояв немного, и ловя шум из глубины леса, вдруг сорвался с места, и быстро-быстро перебирая лапами, понесся к реке. Задняя правая конечность его все так же безжизненно волочилась по земле, мотаясь и подскакивая на ухабах.

«Мешает она ему… Это хорошо. Только бы не оторвалась…» – озаботился Данил.

С шумом врезавшись в воду и подняв тучу брызг, мутант развернулся и так же шустро рванул против течения, огибая россыпь камней и, вероятно, пытаясь оставить ее между собой и своими преследователями. Несколько секунд – и он пропал из поля зрения, и только плеск воды со стороны реки указывал на то, что чудовище все еще там.

Данил приподнялся, намереваясь выбраться из своей засидки и прикончить монстра, пока тот еще не ушел слишком далеко – и замер, услышав вдруг осторожный скребущийся звук и постукивания откуда-то справа, снаружи. Осторожно, стараясь не наделать лишнего шума, он переместился к дыре в восточной стене берлоги и выглянул наружу. Ухмыльнулся – заглот оказался даже хитрее, чем он полагал! Войдя в реку и сбив след, мутант не пошел дальше, а обошел россыпь, осторожно, не оставляя видимых следов на камнях и стволах наваленных в беспорядке деревьев, взобрался на нее, и теперь торопливо разрывал мусор, намереваясь спрятаться поглубже, пока его преследователи не появились на берегу. Он и впрямь был разумен, пожалуй, разумнее иного человека, в минуты опасности сломя голову убегающего, не разбирая дороги. Палки, камни, доски, сухая тина летели во все стороны, и заглот буквально на глазах скрывался в вырытой норе. За несколько секунд он исчез полностью, и только его передние лапы, торчащие из-под земли, еще двигались по поверхности, нагребая сверху разнообразный хлам, – заглот маскировался. Мимикрия была абсолютной – серое волосатое тело мутанта идеально слилось с кучей, и кроме небольшого холмика, не осталось ничего, что могло бы указать охотникам на его местоположение.

Несколько мгновений Данил, замерев на полусогнутых, оценивал ситуацию, лихорадочно соображая, что же ему предпринять. С одной стороны, начни он выбираться из пещеры, заглот непременно его услышит и может атаковать. С другой, если сидеть, не вылезая, охотники просто пройдут мимо и уйдут вверх по реке. И ладно бы, если б все было именно так – тогда заглота можно будет подкараулить и убить, когда он вновь полезет наружу. Но что если мутант выберется и атакует своих преследователей в тот самый момент, когда они, не ожидая этого, будут проходить мимо? Достаточно одного плевка, чтобы сделать человека идиотом. И это даже не смерть – куда страшнее!

«Сейчас бы “эфку” сюда, – с досадой подумал он. – Кинуть навесом и добить, пока не очухался…»

Но гранаты с собой не было и приходилось как-то обходиться без нее.

Данил сделал осторожный шаг назад, перенося вес с одной ноги на другую и держа на прицеле то место, где зарылся мутант. Бревенчатый пол предательски скрипнул, и холмик тут же зашевелился, мусор пополз в стороны… Добрынин замер на месте, до боли сжав челюсти, – слух у заглота был идеальный.

«Его нужно выманить, – мелькнула мысль. – Дождаться, когда группа на опушку выйдет, вылезти отсюда – и ударить. От опушки расстояние достаточное, среагируют…»

Ждать пришлось недолго – охотники, растянувшись в цепь, выбрались из леса буквально через минуту Данил из своего укрытия видел, как настороженно озираются они по сторонам, страхуя друг друга. Наверняка видел это и заглот… В середине цепи, по-прежнему уткнувшись носом в землю, двигался Сашка. Группа, выдвинувшись на опушку, по его знаку остановилась, и следопыт приник к земле.

«Пора…»

Данил дернулся к выходу… но тут произошло то, чего он никак не ожидал. Бинтыч, стоящий справа от Сашки, как раз напротив дыры в пещеру, вдруг заорал благим матом и от бедра ударил очередью прямо внутрь. В последний момент, инстинктом угадав намерения медика, Данил успел среагировать, нырнуть за камень у входа, и вся очередь ушла поверх головы. Часть пуль попала в глиняную облицовку стен и застряла в ней, а часть ударила в верхний край отверстия, осыпав Добрынина каменной крошкой, с противным визгом рикошетя куда-то в сторону. Данил заорал что-то нечленораздельное, но его крик потонул в ответных криках и грохоте, – группа в полном составе, изо всех имеющихся в наличии стволов, лупила по берлоге заглота.

Даже грохот очередей не мог заглушить свист пуль над головой, ударов их в стены пещеры и визга рикошетов. Данил, скорчившись за камнем и ежесекундно ожидая шальную пулю, что-то вопил – впоследствии он не помнил точно, что именно, – надеясь, что его все-таки услышат и прекратят огонь, и молился, чтоб ни у кого из группы не оказалось с собой гранаты. Достаточно одной только «эфки», чтоб прервать его земное существование – в ограниченном объеме пещеры, осколки изорвали бы его тело на мелкие тряпочки, и утешить в такой ситуации могло только одно – это было бы гарантированное уничтожение, а не увечье, которого он всегда так сильно страшился.

Перекатившись влево и уйдя из-за камня за более надежное укрытие – стену пещеры, он скорчился, сжался в комок, пытаясь хоть немного уменьшить площадь поражения, и лихорадочно шарил за пазухой, нащупывая «Пернач», чтоб хотя бы выстрелом подать сигнал. Казалось, прошла вечность, прежде чем пальцы, наконец, ткнулись в нагретый теплом тела металл его рубчатой рукояти. Данил дернул было пистолет из кобуры, но тут, сквозь дыру в скале, взгляд его упал на холмик, под которым сидел заглот, и «Пернач» сразу же был забыт. Это было похоже на взрыв – мутант рванулся из своего укрытия вверх, раскидывая мусор во все стороны, и предстал перед охотниками во всем своем мерзостном великолепии. Время словно растянулось, замедляя бег… Добрынин видел, что глаз заглота, проклюнувшись из-под мембраны, равнодушно таращится прямо на него, заглядывая через дыру в темные недра пещеры. Несомненно, мутант видел непрошенного гостя, и Данил, замерев в странном оцепенении, ожидал плевка, от которого просто не успевал уже увернуться и который навсегда превратил бы его в полоумного слюнявого идиота… однако заглот, почему-то, поступил по-другому. Верхняя часть его тела напряглась, завибрировала, упруго подалась назад – а затем, словно стрела катапульты, рванулась вперед. Лепестки пасти разошлись, и из глотки вместе с яростным ревом в сторону цепи загонщиков, разворачиваясь в паучью сеть, брызнула тончайшая серебристая нить. Со своего места Данил видел, что заглот попал в самый центр. Выстрелы тут же стихли, сменившись пронзительными воплями ужаса, и двое охотников принялись лихорадочно сдирать с себя демроны.

Мутант захлопнул пасть, встряхнулся, глянул еще раз на человека, скорчившегося на полу его жилища – и развернулся к реке, намереваясь рвануть прочь. И тогда Данил, подхватив винтовку, из лежачего положения прямо через дыру в стене пещеры, выстрелил из подствольника.

Граната попала удачно, точно в правый бок мутанта. Осколки рванули его тело, пробивая пленку мембраны, круша внутренние органы и вырывая большие, истекающие серой жидкостью, куски. Силой удара тушу заглота бросило вперед, и мутант, качнувшись, изуродованной окровавленной глыбой тяжело повалился в реку.

* * *

Бинтыч потом клялся и божился, что совершенно отчетливо видел мутанта в сумраке пещеры. На холмик в мусорной куче никто даже и внимания не обратил – след уходил в воду, загонщики высматривали заглота в реке, и медик впоследствии признался, что опасался, как бы мутант от безысходности не полез в свое логово, потому-то и глядел внутрь во все глаза. Данил в своем лохматом комбинезоне, мелькнув серой тенью во мраке пещеры, был так похож на монстра, что он даже не обратил внимания на разницу в габаритах. Сдали нервы, палец сработал на спусковом крючке – и только исключительной удачей можно было считать то, что за эту ошибку не пришлось расплачиваться кровью.

Данил, впоследствии раз за разом возвращаясь в своих воспоминаниях в этот день, отчетливо понимал, что находился на волосок от гибели. Гранаты у загонщиков были – и у Сашки, и у Шрека, и у Шейдера, и их применение было лишь вопросом времени. И он не мог не думать о том, что заглот, атаковав загонщиков, фактически спас его от смерти. Мутант мог спокойно отсидеться в своем убежище – его не заметили и по нему не стреляли. Но, даже выскочив и увидев, что в пещере находится человек, враг, один из тех, кто принес ему столько горя, – он не стал убивать. Для Добрынина именно это и стало загадкой – почему заглот пощадил его, хотя мог легко прикончить беззащитного человека? Уж не потому ли, что пожалел? Из своего укрытия он не мог не слышать стрельбу и крики из пещеры, и, вполне вероятно, мог решить, что человек внутри – такое же загнанное и преследуемое существо, как и он сам! Уж кому, как не ему, было знать, каково это, когда весь мир ополчился против? Потому и спас, и, повернувшись спиной, ожидал, что человек не станет стрелять, ответит добром на добро…