Текст книги "Право на жизнь"

– Добрыня…

Данил, все эти мгновения стоявший в каком-то ступоре, вздрогнул – сталкер звал его…

Соник, тяжело ворочаясь на земле, медленно повернул голову и взглядом, полным нечеловеческой муки, поглядел прямо ему в глаза.

– Добры… Да-а-ан… Больно… Конец мне… Убей…

Слова получались у него с трудом, хрипло и неразборчиво – корни, раздирая внутренности, видимо, пролезли уже достаточно глубоко, мешая теперь говорить – но Данил понял.

Убить…

Колебался он лишь мгновение. Стоило только представить, что чувствовал сейчас Сергей, – и все колебания исчезли. Тяжелыми непослушными руками, глядя на себя будто со стороны, Данил, не раздумывая больше ни мгновения, поднял обрез, и, приставив к голове сталкера стволы, спустил разом оба курка. Сзади что-то орал Сашка, многоголосо кричали подбегающие бойцы… а он стоял в ступоре, глядя на лежащее у его ног тело, и ничего из окружающего его совершенно не волновало. Смерть, поджидавшая свою жертву за углом, выскочила внезапно и стремительно, и, пожалуй, именно эта внезапность и ужасала больше всего. Несколько мгновений – и человека не стало. Поверхность в который уже раз подтвердила, что расслабляться здесь нельзя ни на минуту, и единственная, даже самая маленькая ошибочка обязательно будет стоить жизни.

* * *

К городу они подошли уже ближе к вечеру.

Для Данила весь остаток пути прошел как сквозь серую пелену. Он смутно помнил, что сначала они долго бежали по дну распадка; потом отстреливались от невесть откуда вынырнувших выродков числом около десятка – и положили всех; потом полковник заставил несколько раз перейти вброд речушку, и это пошло вроде бы на пользу – вода даже сквозь комки и резину ОЗК приятно охлаждала разгоряченное тело, – но потом затею эту пришлось оставить и со всех ног удирать от здоровенных комаров размером с два кулака, так и норовивших отведать сталкерской кровушки; после этого дорога пошла вроде бы гладко, но спустя некоторое время вновь пришлось основательно попотеть – Родионыч, решив, что нагрузки недостаточно, вновь скомандовал «атака с фланга» и надавал столько вводных, что у воспитанников вскоре языки ниже пояса болтались. И под занавес пришлось долгим крюком обходить невероятно огромную проплешину с остекленевшей, спекшейся от запредельной температуры землей и гигантской воронкой в центре – память об одной из упавших на город бомб.

Воспринимая все это как во сне, Данил работал в каком-то отупелом оцепенении, на автопилоте, но выполнял все распоряжения четко и быстро – натренированный до автоматизма организм не подвел. Однако всему есть предел, и ему, организму, видимо, надоело такое безразличное к себе отношение со стороны хозяина, – вынырнув вдруг из ступора, Данил понял, что группа уже проходит разрушенный мост на входе в город. Почувствовав на плече чью-то руку, он повернул голову – слева, поддерживая товарища, двигался верный Сашка. Тут же, в ядре, и вся команда Арийца в сборе – идут, поглядывают на него время от времени.

– Ну что, ты как? – сразу же спросил Санька, заметив, что товарищ, наконец, начинает постепенно интересоваться окружающей действительностью.

Данил отвернулся – говорить не хотелось.

– Что скажешь, дружок? – послышался справа мрачный голос полковника. Добрынин оглянулся – Родионыч, с пулеметом наперевес, шагал рядом и глядел на своего воспитанника. Сквозь стекла противогаза Данил разглядел его полные горечи глаза. – Понял теперь? Погано? Да, погано, знаю. Сам это прошел. Но запомни – ты все сделал правильно. Именно о таких случаях я вам и говорил. Это было гораздо милосерднее, чем предоставить Сереге умирать самому.

– Оно, может, и милосерднее… – прохрипел Данил пересохшими связками и поперхнулся, закашлявшись. – Оно, может, и милосерднее – да мне от этого не легче…

Родионыч философски пожал плечами и вздохнул:

– Война. Ты просто прими это – ты помог человеку. Ты не убил – ты избавил его от мук. Он был уже мертв, когда ты выстрелил. Дело было только во времени…

– А где… тело? – напрягшись, сумел все-таки выговорить это тяжелое слово Данил. – Оставили?

– Сожгли, – ответил полковник. – Не тащить же… Да там уже и не осталось ничего. Семечки как закрепились – сразу же в рост пошли, соки начали сосать. Он уже мумифицироваться начал, кожа, как пергамент…

Данил скривился.

– Картина, конечно, жуткая была, – подал голос идущий тут же Ариец. – Сухой весь сразу стал, будто старик, пожелтел, а семечки эти пухнут, раскрываются…

– Вот такие у нас теперь одуванчики… – сказал Бармаглот.

– Да. Смерть – не позавидуешь, – отозвался Илюха.

– Сколько лет мимо этих цветочков ходили – и ведь никто не знал… – поежился Сашка. – А они и в городе попадаются…

– Зато теперь будем знать, – мрачно ответил ему Локатор.

– У меня отец говорит: правила техники безопасности – они кровью писаны, – добавил Бармаглот. – Вот и мы, похоже, такими правилами обрастать начинаем…

– А я ж и сам их трогал, – вспомнил вдруг Данил. – Вот ведь… Одно только неверное движение…

Его передернуло.

– Близёхонько безносая прошла, – покивал Сашка. – Везунчик ты…

– В рубашке родился, – усмехнулся Ван.

Полковник вдруг предостерегающе поднял руку, прислушиваясь к наушнику, радиостанция Соника висела теперь у него на спине, но покачал головой:

– Отбой. Собаки впереди прошли, небольшая стайка. Сначала к нам дернулись, но потом, похоже, решили не связываться. Ты как вообще себя чувствуешь? – поглядел он на воспитанника.

Тот неопределенно пожал плечами.

– Ну и – все. Хватит. Отживел – давай, включайся в работу. Я все понимаю – в первый раз, шок и все такое – но никто тебе больше времени на самокопания не даст. Потеряли бойца, товарища – да, тяжело. Но это – война, и никто не застрахован…

– Да я в норме уже, – ответил Данил, прислушиваясь к себе.

Отупение постепенно проходило, переходя в какую-то исчезающую легкую грусть. Да, товарищ погиб буквально у него на руках, и он сам помог ему, выполнил последнюю волю, но такова жизнь и отмотать назад не получится. Забывать нельзя, но и помнить, держать в себе всегда – невозможно…

– Вот и хорошо, – кивнул Родионыч. – Тогда давай-ка ты со своей группой в передовой дозор, смените Тандемов. Там киснуть некогда. Не до того… Да и места опять пошли – сам видишь. Город…

Данил кивнул:

– Так точно.

Переломил обрез пополам, проверяя патроны – ну да. После последнего дуплета обе стреляные гильзы так в стволах и торчат. Выдернул, меняя на новые, а эти выкинул побыстрее, словно боясь обжечься.

– Какой маршрут?

– Сначала ищем убежище на ночь. Маршрут сам выбирай. Чем быстрее найдем – тем больше у нас времени полезные места пролезть. Сердобские электрические сети и торговый центр «Березка» у нас на сегодня.

Определенный резон в этом предложении был. Уж лучше и впрямь найти сначала место для ночлега, а уж потом, если время останется, прошерстить все вокруг, налегке, скинув пожитки в найденный схрон и выставив охранение.

Убежище нашлось, но нашлось слишком поздно, чтобы успеть пройти еще и намеченные цели. Скинув пожитки и оставив в охранении Тандемов, сталкеры добрались только до электрических сетей неподалеку, но входить за ворота не рискнули – уже на подходе стало видно, что территорию предприятия оккупировала какая-то странная аномалия. Все здания, деревья, стоящая рядами техника, столбы и даже земля здесь светились каким-то призрачным голубоватым светом и временами в глубине территории, в тумане, проплывали призрачные бесплотные фигуры. Четко идентифицировать их не удавалось, было даже не ясно, действительно ли глаз видит этих призраков или это всего лишь иллюзия, и сталкеры, понаблюдав с крыши пятиэтажного здания напротив за этим странным явлением, на территорию решили не соваться. Пришлось возвращаться.

Убежище в этот раз было даже получше предыдущего. Обосновалась группа в одном из домов на улице Быкова. Залезли на самый верх, на пятый этаж. Квартира была огромная, четырехкомнатная, площадью квадратов сто. Видимо, хозяева уехали незадолго перед Началом, ну и, понятно, назад уже не вернулись. Вот и простояла квартира двадцать лет словно на консервации. Поначалу, когда дверь только вскрыли, дозиметр показал два рентгена. Неприятно, при условии, что находиться здесь придется всю ночь, да еще и без противогазов и ОЗК. Но когда сталкеры произвели небольшую уборку, протерев стены и пол, и выкинули из окна основные пылесборники – отрухлявевшую и разлезающуюся мебель и ковры, – фон резко упал до двухсот миллирентген, и это уже было вполне приемлемо. Тем не менее пришлось глотнуть на ночь «бэху» и прочие сопутствующие, для профилактики. Валяться после рейда в лазарете у Айболита никому не хотелось.

Выставив охранение на лестнице, расположились на отдых. Напарники, слопав аж по две банки тушенки на брата – все равно на завтра возвращение в Убежище запланировано – расстелив спальники, прикорнули в уголке, в самой большой комнате. День выдался хотя и не тяжелее, чем вчера, но тоже событий хватило. Сморило, и проснулся Данил только под утро, благо ночное дежурство его группу сегодня миновало – вчера свое оттарабанили.

Еще ворочаясь в теплом гнезде спальника, услышал он неспешный тихий говор. Прислушался – разговор шел о Начале. Иногда слышались голоса Думы, Лимонадного Джо и Шалтая, но говорил в основном полковник.

– …мы были в готовности, армия хоть и бедствовала тогда, да и ядерный щит мы попилили, но средства, чтобы сдачи дать, имелись, – рассуждал Родионыч. – «Тополя» на вооружении стояли, их не дали сократить, да и еще кое-что в заначке сохранилось…

Ну да ладно, мы ж не о том…

Я тогда как раз в отпуск уехал. Отправили меня в санаторий Минобороны. Провалялся две недели на песочке, в полной изоляции, будто из жизни выпал, – а потом вызвали. Так-то я все по окраинам мотался, да по заграницам. Боевиков вылавливал в Чечне и Дагестане, за бугром частенько бывал – имелись и там кой-какие дела… А тут вдруг в Центр вызывают… Я сразу понял – дело нечисто. Да и витало что-то такое в воздухе… Мы-то воробьи стреляные, сразу чуем, как попахивать начинает. Обычно по телевизору про забугорье постоянно новости крутили – президент Обама в турне поехал или, там, Уго Чавес опять америкосов отбросами с трибуны поливает… А тут как отрезало. Как не включишь телик – все наших обормотов показывают. Президент то, президент сё… Про землетрясения, про светские рауты попсы да про высокие удои коров в Ярославской области… Правда, помню еще – истерию начали раздувать, что де в Штатах демократия неправильная. Однобокая. Политика двойных стандартов, признание гомосексуальных браков и всякие прочие мерзости… Обычно-то мы с ними, при последнем президенте, вежливый нейтралитет соблюдали, а тут вдруг жесточайший прессинг и столько негатива… Это я уж потом понял, что информационная компания началась для наращивания патриотических настроений, а тогда хотя и напрягся, и удивился очень, но сразу четко и не сообразил. Но, кроме этого, никаких новостей про забугорье. Цензура жесткая была, ни единой крупицы не просочилось. Сомневаюсь, что в стране вообще кто-то знал, что война началась, – кроме тех, кому положено. А она началась, я теперь не сомневаюсь. Это по всем косвенным признакам понятно. Гражданских-то можно провести, а нас не проведешь.

Полковник замолчал.

Данил выбрался из спальника – Родионыч, сидя на подоконнике, глядел за окно на стремительно синеющее небо.

– Ну, так и что же, Сергей Петрович? – спросил Дума. – Почему от обычной войны к атомной перешли? Ни с того ни с сего?

Полковник развел руками:

– А вот этого я уже, Тарас, не знаю и на кофейной гуще гадать не буду. Все могло случиться. Жизнь не запланируешь, как бы того не хотелось. Видимо, и впрямь не так что-то пошло. Или слишком уж быстро все развивалось. Я уж не знаю, как там дальше было, – но результат налицо, – Родионыч ткнул пальцем за окно. – Именно поэтому мы последние двадцать лет такой вот пейзаж за окном и имеем. И иметь будем еще ой как долго – уровень хоть и падает, но до нормального еще далеко.

– А мне, товарищ полковник, вот что не понятно, – зевая и сворачивая спальник, вступил в разговор Данил. – Давно хотел у вас спросить, да все как-то… То забудешь, то некогда… В том пособии по РХБЗ, что вы нам читать давали, черным по белому написано, что период распада радиоактивных элементов после ядерного удара составляет не так уж много времени. Там даже нормы приводились и было что-то, кажется, про две-три недели – а потом уж можно и из укрытия выходить… А мы вот уже двадцать лет почти под землей сидим и если выбираемся – то только в защите. А фон если и падает – то как-то уж очень неуверенно.

– Ну почему ж неуверенно, – перебил его Дума. – На момент удара-то под полторы тысячи светимость была – я журналы наблюдательные глядел, – а теперь на улице порой и до пяти-семи опускается. Разве только в локалках под тысячу шпарит, да внутри зданий еще держится, куда пыль с улицы надуло да по щелям забило…

– Это только одна сторона, – кивнул полковник. – Но есть и другие. Во-первых – и это уже не первый проходящий караван отмечает – фон у нас почему-то гораздо выше, чем должен бы быть в таком вот провинциальном городке. Почему – я не знаю, но лупили по нам прицельно. Вспомните хотя бы ту проплешину, что мы вчера обходили. И она наверняка не одна такая. А во-вторых… Дело в том, что период полураспада у каждого радиоактивного элемента разный. Например, период полураспада полония-212 меньше микросекунды, а период полураспада тория-232 превышает миллиард лет. Элементы, образующиеся в результате ядерных реакций присоединения – нептуний, плутоний, америций, – имеют периоды полураспада от нескольких минут до десятков тысяч лет. А еще есть такое понятие, как «грязная бомба». Специально для того и сделана, чтоб народу побольше выжечь. Таких бомб на вооружении ядерных держав, по официальным данным, не состояло – но кто ж им верит, официальным данным? И даже если и допустить, что данные эти верны… ударь по атомной электростанции – вот и получишь «грязную бомбу», только масштабами куда как серьезнее. Ближайшая такая от нас – в Балаково, километров двести – двести пятьдесят, а вообще таких электростанций понастроено было… дайте-ка припомнить… – Родионыч на секунду прищурился, вспоминая, – четыре с лишним сотни по всему миру, по данным на две тысячи девятый год. Вот и получается, что даже от уничтожения одних только АЭС радиационный фон до небес взлетит.

Или – «кобальтовая бомба». Если уж этой дрянью шибануть – и десять лет фонить будет, и двадцать, и все пятьдесят. Чего только не придумал человек – и все себе на погибель. В закромах у держав столько накопилось, что и на десяток планет таких, как наша, хватит. Так что долго нам еще на такой пейзаж любоваться, ой долго…

Он сполз с подоконника, глянул на часы – и громко хлопнул в ладоши:

– Все, хватит политинформации. Подъем орлы – пять утра! Нам сегодня еще войсковую часть обшарить надо, а это дело небыстрое! Час на сборы, в шесть выдвигаемся!

* * *

Подобраться вплотную к забору войсковой части сталкерам удалось лишь к обеду. С самого утра, часов с семи, они искали проход, тычась, как слепые котята, то в одном направлении, то в другом, но пройти сквозь барьер из локалок удалось лишь со стороны перекрестка улиц Балашовской и Гоголя. Здесь вплотную к забору примыкали домики частного сектора и фон почему-то был ниже, чем в других местах. Этим и воспользовались.

Оставив позади основную группу, расположившуюся в переулке неподалеку и занявшую круговую оборону, передовой отряд в составе групп Добрыни и Арийца выдвинулся на разведку.

Промерили фон на подходах – тридцать рентген. Многовато, конечно, но в других местах и того выше – за четыреста уползает. Пришлось идти здесь.

– Если недолго – не так уж и опасно, – с сомнением в голосе, глядя в окошко дозиметра, сказал Илья. Обе группы расположились на чердаке прижавшегося к забору войсковой части домика, наблюдая за ее территорией сквозь дыры в шифере крыши. – «Бэху» мы приняли… Входим?

– Дозиметры слушайте, – напомнил Данил. – До сотки доводить не будем – сгорим нахрен за полчаса. И так у Айболита валяться…

– Ну так давайте двигаться уже, – проворчал Локатор. – Пять минут прошло. Лишнюю дозу ловим…

– Ничего не чувствуешь? – спросил его Илья.

Славка помолчал немного, прислушиваясь к своим ощущениям, – и помотал головой:

– Ты ж знаешь, что у меня зона ограничена. Семьдесят метров максимум, дальше пустота. Да и то не все вижу. Ты глянь, что там творится, – он ткнул пальцем в дыру. – Там же черт ногу сломит, на территории! А если преграда серьезная – бетон или куча песка – для меня это слепое пятно.

– Но сейчас-то ничего не чувствуешь? – настойчиво переспросил Ариец.

– Нет. Пусто.

– Полковник запрашивает, – прижав наушник плотнее к уху, сказал Цукер. – Что доложить?

– На чердаке сидим, – оторвавшись от бинокля, ответил Данил. – Готовимся. Скоро входим.

Цукер послушно забубнил что-то в микрофон.

– Кто первый? – спросил Ариец, глядя на Данила. – Ты или я?

– Я, – поразмыслив, ответил Данил. – У нас с Санькой уже три выхода за этот месяц, а у тебя – ни одного. Соответственно и дозу мы больше набрали. Что там за забором, какой фон – хрен его знает, может три-пять всего. А здесь – сам видишь. Так что, чем меньше мы тут сидим, – тем лучше.

– Разумно, – тут же кивнул Илья. Было видно, что лезть в первых рядах на неизвестную территорию ему не улыбалось. – Ладно, выдвигайтесь. А мы уж тут прикроем. Как за забором будете – плацдармчик там зачистите, укрепитесь – и нас вызывайте.

– Не первый раз замужем, – ответил ему Ли. – Что ж ты нам прописные истины талдычишь? Мы входим – вы прикрываете. Потом наоборот. Все как положено.

Выбравшись из домика и добравшись до забора, Данил увел группу правее, до деревянной вышки, возвышающейся на добрых пять метров. Здесь группа остановилась. Сашка, покопавшись в рюкзаке и добыв веревку с «кошкой», размотал ее, бросил, зацепив за распорное бревно между опорами вышки и, упираясь ногами в бетонную секцию забора, ловко забрался на гребень. Повертел головой вправо-влево и, перевалив через край, спрыгнул с той стороны.

– Ну, что там? – шепотом крикнул Данил, услышав, как ноги товарища бухнули в землю.

– Порядок, – глухо послышалось в ответ. – Лезьте.

Один за другим сталкеры перебрались через забор.

Оказавшись на территории войсковой части, Данил тут же увел группу глубже – пятачок там, где они перелезли, был почти гол, а вот чуть дальше, метрах в сорока, виднелись мощные штабеля бетонных плит, горы разнокалиберных деревянных ящиков, ряды пушек с зачехленными, упертыми в небо стволами, и даже несколько здоровенных тягачей с порванными траками.

Сталкеры рассыпались, занимая позиции и стараясь перекрыть внешние сектора обзора, чтобы не осталось слепых зон. Данил расположился у стопки плит на левом фланге, Санька и Цукер – в кузове замершей навеки многотонной туши тягача по фронту. Счетчик, забравшись на пушку, взял правый фланг – уселся на затвор, полностью скрывшись за броневым щитом, и выставил ствол винтовки в окошко наблюдения.

Замерив фон, – дозиметр показал два рентгена, – Данил осмотрелся. Лабиринты гниющей под открытым небом техники тянулись метров на шестьсот, до самых ангаров вдали. За ангарами просматривался кусок трехэтажного здания с высоченным флагштоком – там, скорее всего, когда-то был штаб. С западной стороны – но далеко, не меньше чем в полукилометре, – виднелась открытая территория, что-то вроде стоянки. И от этой стоянки вдоль забора вела широкая дорога, по которой, вероятно, на склады когда-то везли-вывозили технику. Враждебной флоры и фауны вроде бы не наблюдалось, кроме нескольких о дуванов, качающихся неподалеку у забора на ветру, да небольшой стайки собачек, крутившейся на стоянке, но даже и не дернувшейся в сторону сталкеров. То ли не заметили, то ли голодными не были. Но то, что на территории части мутанты все ж есть, – следовало взять на заметку.

– Передай Арийцу – ждем. И полковнику брякни, чтоб подтягивался, – осмотревшись, окликнул Цукера Данил.

– Сделаю! – послышалось из кузова.

– Добра тут – вагон! – высунувшись из-за бронированного борта и вертя головой по сторонам, пробормотал Сашка. – А ведь мы тогда и здесь тоже пролезть пытались… Помнишь тот выход, когда нас чуть птица не склевала?

– Тогда в тех домиках рентген триста было, – ответил Данил. – Точно не помню уже. Но раз не пролезли – значит, были причины.

– Эх… Добраться бы до складов!

Данил промолчал, но с напарником он был согласен целиком и полностью – войсковые склады манили своими фантастическими богатствами. Дед говорил, что хранилось здесь столько, что хватило бы на несколько лет небольшой войны. Правда, судя по стоящей вокруг технике, многое пришло в негодность – но так это только то, что на открытом воздухе хранится. А ведь вон в тех, например, огромных ангарах, наверняка немеряно добра сыщется…

Спустя пару минут со стороны забора послышалось шебуршание – кто-то лез по веревке. Над бетонной секцией возникла резиновая харя «хрюшки», повертелась вправо-влево, оглядываясь – и, перебравшись через гребень, по эту сторону спрыгнул Локатор. Он тут же метнулся вправо, укрывшись за огромным колесом от трактора, сиротливо валяющемся у забора. Выставил автомат, прикрывая. Следом гребень перевалил Ариец. Данил махнул рукой – и Илья, согнувшись, рванул к нему.

Подскочил, уселся на одно колено у опорного катка тягача, махнул рукой своим, подзывая.

– Полковник выдвинулся, – доложил со своей позиции Цукер.

– Может, пошаримся, пока батя не подошел? – предложил Ариец, глядя, как его группа, стараясь обезопасить периметр, занимает позиции среди завалов.

– Давай уж подождем, – усмехнувшись, ответил Данил. Присел, опираясь спиной о плиты. – Я понимаю – не терпится, и все такое, – но лучше сначала район зачистить.

– Да и что ты тут найдешь? – поддержал командира Ван. – Ржавую дрянь? Нам до складов рукой подать. А уж там-то отведем душу…

Илья открыл было рот, намереваясь возразить, но вдруг замер и рука его медленно поползла к автомату, свисающему впереди на одноточечном[29]29
  Ремень, имеющий только одну точку прикрепления к оружию. Обычно это тыльная часть ствольной коробки либо приклад.


[Закрыть] ремне. Данил, мгновенно холодея, понял, что взгляд Арийца направлен куда-то над его головой – и послышавшиеся сразу же вслед за этим царапающие звуки по бетону плит и тяжелое хриплое дыхание, подтвердили эту догадку Он дернулся было, привставая, однако в это же мгновение Илюха, наконец, нащупал левой рукой цевье своего «калаша». Поддернув его вверх, он правой двинул флажок предохранителя – и длинной очередью от бедра ударил прямо поверх головы Добрынина. Данил, крутнулся вокруг себя, вскидывая обрез – и увидел кренящегося на бок огромного седого выродка. Очередь прошла через грудь и голову, оставив на теле монстра кровящие входные отверстия, но мутант, благодаря своей фантастической живучести, все еще двигался. Дернулся было, шагнув вперед, но Данил, довершая начатое, врезал сразу с обеих стволов прямо в голову, разом снося ее с плеч. Тело конвульсивно дернулось – раз, другой – неловко загребло здоровенной мускулистой ножищей… и завалилось вправо, упав с плит на землю.

Облизав пересохшие губы, Данил мгновенно перезарядил обрез и, пододвинувшись осторожно к выродку, ткнул его концом ствола в бок. Обезглавленное существо все еще сучило ногой, но это, похоже, были уже остаточные импульсы, посылаемые спинным мозгом. Монстр был мертв.

– Илюха… ну, дружище… – Данил, повернувшись к Арийцу, развел руками, не находя слов. Вздохнул глубоко, полной грудью, – и с шумом выдохнул, пытаясь унять летящее вскачь сердце. – Если б не ты…

– С тебя должок, – ухмыльнулся тот.

Сунул руку в подсумок, выудил горсточку, принялся доснаряжать опустошенный на половину магазин автомата.

– Отдам, не сомневайся, – кивнул Данил.

Огляделся – сталкеры, повылазив из своих нор, во все глаза смотрели на поверженного мутанта.

– Мужики, давайте повнимательнее, а? – подытожил ситуацию Бармаглот со своего места из-под днища тягача.

– Слышь, Локатор! А ты чего же? Упустил? – спросил Ван.

– А ты думаешь – я автомат? Робот? Отвлекся немного – вот тебе и пожалуйста… Как же мы его проворонили-то?

Ариец развел руками:

– Да он, похоже, поблизости где-то сидел. Услыхал нас, сообразил своими куцыми мозгами, что не в выигрыше, затихарился. Ну а потом… может, жрать захотел, вот и полез. Кто их, уродов этих, поймет. У них же инстинкт самосохранения напрочь отшиблен…

Басовитая очередь, раздавшаяся откуда-то со стороны ангаров, и пули, ударившие в бронированный бок тягача, прервали его рассуждения. В кузове благим матом на пару заорали Сашка с Цукером. Данил, сначала упав, а потом только сообразив, что произошло, дернул по-пластунски за плиты. Налетел на труп, изгваздался в натекшей с него кровище… Вскочил, согнувшись, прижимаясь к бетону, выглянул за угол – Сашка с Юркой уже успели выскочить из кузова и сидели сейчас у опорного катка вездехода.

– Крупным калибром ударили! – пуча глаза и отдуваясь, еле выговорил Сашка. – Там навесные броневые панели стоят. Одну стенку пробил! Мы по углам сидели – чудом рикошет не выловили!

– Ван! Видишь кого? – крикнул Данил.

Китаец попытался выглянуть, но короткая очередь и взвизгнувшие по наклонному броневому листу пули заставили его отказаться от этой затеи.

– Не могу, командир! По мне пристрелялись!

– Так меняй позицию!

Данил привстал на полусогнутых – и двумя короткими рывками, высунув голову над плитами, смог все же засечь противника. Третий раз выглянуть не дала прилетевшая очередь, но он и без того уже сумел разглядеть, что пулеметы били из верхних окошек ангаров. И он сумел насчитать четыре таких открытых, чернеющих окна.

«Двенадцатый, похоже. Четырнадцатый обе стенки бы пробил», – мелькнула мысль.

– Валить отсюда надо! – прижавшись спиной к колесу тягача, пробасил Топтун. – Отходим! Против крупного калибра не потянем!

Этот крик души Данил проигнорировал.

– Цукер! Выходи на полковника! Передай – контакт с противником! Отойти не можем – лежим носом в землю! За нами голое пространство, пойдем по нему – порежут! Прикрытие нужно!

Юрка, сорвав радиостанцию со спины, тут же принялся суетиться.

Ариец, подобравшись ползком, уселся рядом, отодвинув брезгливо ногами труп выродка.

– Кто там сидит, как думаешь?

– Кто бы там ни сидел – гостям они совсем не рады. Подожди-ка…

Содрав с мутанта кусок окровавленной тряпки, Данил подобрал валяющуюся тут же ржавую арматурину. Привязал – и, осторожно приподняв этот импровизированный флаг над краем плиты, помахал. Прилетевшая в ответ короткая очередь, рванувшая тряпку и выбившая арматурину из рук, была более чем убедительным ответом.

Ариец выругался и спросил:

– Что делать будем? Мысли есть? Назад не уйдем. А просидим тут еще минут пятнадцать – там, глядишь, и мобильные группы подтянутся. Мы-то высунуться не сможем под пулеметы – а они подойдут и гранатами нас закидают.

– Надо позицию менять, – ответил Данил. – Сейчас же. А то притащат какой-нибудь «Шмель»… Мириться не хотят – их право. Укрываемся за техникой, уходим в глубь лабиринта. Затихаримся, ждем помощи. Работают только те, у кого ПБС. Продержимся.

– Может, сами попробуем выбраться? Уйдем по лабиринту на север до забора, а там перелезем…

– Они с ангаров всю площадь простреливают. А дальность у них – два километра. Вообще без шансов, особенно если на пулеметах СПП[30]30
  СПП – снайперский пулеметный прицел. Предназначен для прицельной стрельбы из пулеметов НСВ «Утес» и «Корд» на дальность до 2000 м в дневное время и в сумерки при включенной подсветке прицельной сетки.


[Закрыть] стоят.

Илья снова выругался.

– Дымы есть?

Данил покачал головой:

– Откуда? На складе ящик, но Плюшкин насмерть стоит, скотина.

– Да, похоже, деваться некуда. Прижали нас серьезно. Как отходим? Двумя группами?

– Потеряемся, Илюха. Одной.

Ариец кивнул.

Метнувшись один за другим из-за своего бетонного укрытия, сталкеры присели за корпусом тягача. Данил кратко разъяснил задачу собравшимся вокруг него бойцам:

– Цепью, короткими перебежками, друг друга не теряем, далеко не уходим. Метров семьдесят вглубь и к северу. Там хрен найдут. Если помощи не будет – с темнотой начнем прорыв назад. Все, работаем. Направляющий я, замыкающий Ариец. Пошли!

Задуманное удалось исполнить без труда. В скопище старой техники и всевозможного хлама могли бы затеряться не только восемь человек, но и все восемьсот. Скрываясь от пулеметчиков – где короткими перебежками, где ползком, а где и в полный рост, – сталкеры углубились в лабиринт. Прошли мимо стоящих рядами танков, миновали ржавеющие остовы «Уралов», оставили справа четыре бэтэра… У трех мощных четырехколесных пушек – кажется, это были «Гиацинты»[31]31
  2А36 «Гиацинт-Б» – 152-мм буксируемая пушка советского производства. Относится к крупнокалиберной артиллерии.


[Закрыть] – стоящих в ряд, стволами в сторону ангаров, и образовавших отличное укрытие своими наклонными броневыми щитами, Данил, наконец, остановился. Замерил фон – подходящий. Ухмыльнулся:

– Все. Наше место. Уж эту броню они…

Со стороны ангаров вдруг громыхнуло, послышалось приближающееся шипение – и там, где еще совсем недавно сидели сталкеры, рванул, распустившись черно-красным цветком, взрыв. Во все стороны полетели доски от ящиков, комья земли, исковерканные детали техники и прочий хлам.

– Вот про это я и говорил, – удовлетворенно отметил Данил, инстинктивно пригнувшись. – Вовремя ушли.

– Как еще минометом не ударили, – испуганно пробормотал Цукер.

– А ведь могут, кстати, – кивнул Бармаглот. – Во всяком случае, возможность такую упускать не стоит.

– Локатор – в наблюдение, – сразу же определил Ариец. – Только внимательно слушай, не пропусти! Если группу вышлют – прочесывать пойдут.

– Саня – ты тоже, – кивнул Данил товарищу. – Бери тылы, садись на нашу тропу. Натоптали мы порядочно, так что по следу могут наведаться. Вот и встретишь.

Сашка кивнул.

– Цукер, новости есть?

– Полковник подкрепление вызвал. Хочет к штабу прорваться! – тут же отозвался Юрка. – Дымы несут. Так что повоюем.

– Главное дождаться, – проворчал Бармаглот, устраиваясь на станине.

– Продержимся, – заверил его Данил, заинтересовавшись вдруг действиями Счетчика.

Китаец, забравшись на станину, копался около средней пушки. Завертел маховиком – и ствол ее начал медленно опускаться.

– Ты чего это там, Ван? – встревожился Ариец, заметив это. – Снарядов у тебя все равно нет… Демаскируешь нас!

– Зато винтовка имеется, – пробормотал, кряхтя, Ван – маховик, похоже, порядочно заржавел, и мелкому китайцу приходилось тяжеловато. – Ничего, я потихоньку. Да тут и опустить-то полметра… Сейчас разверну в их сторону и через ствол на них погляжу – что там за крутизна такая с пулеметами да огнеметами сидит…

– Хитер! – засмеялся Цукер.

Данил тоже улыбнулся – о такой возможности он даже не подумал, хотя полковник и рассказывал, когда вел уроки по снайперской тактике. Вот он, Ван, прирожденный снайпер – все запомнил, что в работе пригодится!