Текст книги "Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945"

Вечером 23 марта потрясающей силы артобстрел и бомбардировка с воздуха обрушились на позиции 1-й парашютно-десантной армии. 2-я английская армия форсировала Рейн у Везеля, а 9-я американская армия – между Везелем и Дуйсбургом. Мосты через Рейн были наведены очень быстро, и обе армии уже довольно далеко продвинулись за Рейн. И мешали их продвижению разве что разрушения, произведенные своей собственной артиллерией.

Фронт 5-й танковой армии лежал вне полосы наступления, но 23 марта 1-я американская армия генерала Ходжеса вышла с плацдарма под Ремагеном и подошла к реке Зиг по обе стороны от Зигбурга. 24 марта американцы прекратили свое движение на север, а повернули на восток к Альтенкирхену. Нам было приказано направить пехотный полк из состава 12-й фольксгренадерской дивизии на помощь 15-й армии, но, несмотря на это, 1-я армия американцев действовала весьма энергично и быстро продвигалась на восток. Тем временем 3-я армия Паттона вырвалась вперед правее частей Ходжеса. Эйзенхауэр хорошо понимал значение этого участка фронта, и 28 марта 1-я армия повернула к северо-востоку в направлении на Кассель и Падерборн, намереваясь отрезать Рур от Центральной Германии. В тот же день танки Монтгомери вырвались на просторы Вестфальской низменности.

Пока противник не предпринимал никаких действий между Дуйсбургом и рекой Зиг, и было совершенно ясно, что он заинтересован в том, чтобы 5-я танковая армия и левый фланг 1-й парашютно-десантной армии оставались на этом участке. В соответствии с этим мы предложили фельдмаршалу Моделю оставить на Рейне только группы прикрытия, а основными силами попытаться восстановить наше положение в долине Зига. Модель согласился выделить из состава 5-й танковой армии подкрепления для LIII корпуса, который в это время находился на южном берегу реки Зиг в районе Эйфорта. Он также приказал нам сменить части 1-й парашютно-десантной армии на участке фронта южнее Дуйсбурга. Но все эти меры ничего не дали. Бронетанковые дивизии 1-й американской армии наступали быстро и энергично, покрывая до 55 миль в день, и 1 апреля заняли Падерборн. В тот же день 1-я и 9-я армии соединились, замкнув кольцо окружения вокруг Рура. Более 300 тысяч человек, составлявшие большую часть войск группы армий «Б», оказались в ловушке.

Мы обратили внимание Моделя на то, что наших запасов хватит только на три недели, и предложили осуществить прорыв в юго-восточном направлении всеми имеющимися силами. Но фельдмаршал был связан приказом Гитлера, который требовал рассматривать Рур как «крепость». В течение первой недели апреля мы осуществили перегруппировку: XII корпус СС удерживал теперь фронт на Рейне от Дуйсбурга до Зигбурга вместе с 3-й парашютно-десантной дивизией, полицейскими и охранными батальонами, а LVIII танковый корпус с остатками семи дивизий оборонял рубеж реки Зиг. На Рейне все было без перемен, но американцы по-прежнему повторяли свои попытки закрепиться на северном берегу Зига. 3 апреля им удалось занять плацдарм у Бетцдорфа, но около Зигена 12-я фольксгренадерская дивизия отбросила их за реку и взяла несколько сотен пленных.

Большая часть войск группы армий «Б» была теперь окружена между Руром и Зигом, и обстановка была более чем удручающая. Густой туман висел над промерзшей землей, а мрачные руины городов Рура являли собой апокалиптический фон для последнего акта этой трагедии. Громадные горы угля и шлака, останки разбитых зданий, искореженные железнодорожные вагоны, взорванные мосты – все это довершало наводящую тоску картину. Мне довелось на своем веку повидать немало полей сражений, но ни одно из них не выглядело столь страшно, как огромный промышленный район Рура в последние дни группы армий «Б».

В 5 часов утра 6 апреля XVIII американский воздушно-десантный корпус перешел в наступление на реке Зиг. Мы упорно сопротивлялись, и американцы были остановлены в нескольких милях севернее реки, в основном благодаря действиям 12-й фольксгренадерской дивизии. Но на восточном фланге III корпус американцев быстро продвигался, подавляя незначительное сопротивление измотанных частей 15-й армии, и мы вскоре потеряли связь с частями слева от нас. В довершение ко всему в северной части котла противник предпринял мощное наступление, и 10 апреля пал Дуйсбург.

Днем 9 апреля американцы вошли в Зигбург, а 11-го их 13-я бронетанковая дивизия выступила из этого города в северном направлении. 3-я парашютная дивизия героически оборонялась, а установленные восточнее Кельна противозенитные орудия уничтожили около 30 американских танков[268]268
  В журнале боевых действий 1-й американской армии (с. 72) отмечается, что наши 88-мм орудия замедлили продвижение 13-й бронетанковой дивизии. Характерно, что эти орудия представляли опасность для вражеских танков до самого конца войны, хотя из-за больших размеров были очень уязвимы для огня фугасных снарядов.


[Закрыть]. Вечером 11 апреля американцы подошли к предместьям города Берг-Гладбах. 13 апреля сопротивление на этом участке котла прекратилось, и остатки 183-й пехотной дивизии оказались окруженными под Гуммерсбахом. 3-й американский корпус начал энергичное наступление из Люденшейда в направлении на Хаген и 14 апреля разрезал весь котел на две части – 5-я танковая армия и LXIII корпус оказались изолированными в его западной половине. Теперь мы не могли вести сколько-нибудь организованное сопротивление.

В эти последние дни борьбы я много беседовал с фельдмаршалом Моделем. Он был интересным человеком – сильным и ироничным – и прекрасно чувствовал себя в экстремальной обстановке; да и вся его репутация была построена на каком-то сверхъестественном даре импровизаций. Ему не раз удавалось переломить казавшуюся безнадежной ситуацию; так, он смог восстановить распадавшийся Восточный фронт после ужасного поражения июня – июля 1944 года и повторить то же самое на Западе после Нормандии. В апреле он неоднократно бывал в нашем штабе, и, общаясь с ним, мне всегда казалось, что он борется сам с собой, пытаясь найти разрешение какого– то внутреннего конфликта. Как и все высшие офицеры, он стоял перед неразрешимой проблемой – будучи в высшей степени опытным человеком, он понимал всю бессмысленность дальнейшего сопротивления, но, с другой стороны, был связан честью и долгом со своими начальниками и подчиненными. Немецкий солдат привык выполнять свой долг до самого конца с присущей ему дисциплинированностью. В то время мне приходилось много раз бывать в различных частях, но нигде я не видел что– либо напоминающее разложение или протест, хотя даже самый недалекий рядовой понимал, что все закончится крахом через несколько дней.

Модель всегда придерживался строгих правил воинской дисциплины, но, как верный слуга Германии, он пытался как-то сгладить бессмысленные приказы и по возможности избегать ненужных разрушений. Гитлер отдал приказ о проведении политики «выжженной земли» и хотел, чтобы мы разрушили все заводы и шахты в Руре, но Модель ограничился уничтожением лишь объектов военного назначения. Фельдмаршал был намерен сохранить промышленное сердце Германии; он больше не хотел бессмысленно сражаться за каждый дом и игнорировал приказы, отдаваемые фюрером в последнем припадке своей жажды разрушения.

Модель думал о том, не должен ли он начать переговоры с противником, и прямо задал мне такой вопрос. После обсуждения мы оба отвергли такой вариант по чисто военным соображениям. Кроме всего прочего, фельдмаршал Модель знал общую обстановку в Германии не лучше, чем любой командир роты в его группе армий. Такое положение вытекало из «Директивы фюрера № 1» от 13 января 1940 года, которая устанавливала, что «ни один командир или должностное лицо не должен знать больше, чем это абсолютно необходимо для выполнения его непосредственной задачи». Модель не знал, идут ли политические переговоры, и беспокоился о том, чтобы наши армии на Западе продолжали сопротивление, чтобы защитить тылы наших товарищей, сражающихся на Востоке, ведущих отчаянную борьбу и прикрывающих исход миллионов немецких женщин и детей, бегущих от русских войск.

Во второй половине дня 15 апреля был отдан приказ сформировать небольшие группы под командованием особо отобранных офицеров, которые должны были попытаться пробиться на восток. Солдатам, не имеющим оружия или боеприпасов, было позволено действовать самостоятельно. 17 апреля командование группы армий «Б» объявило о демобилизации самых молодых и самых пожилых солдат и о прекращении дальнейшего сопротивления. 18 апреля фельдмаршал Модель покончил жизнь самоубийством.

Все, что осталось от 21 дивизии, было захвачено противником в Рурском котле. В плен к американцам попало 317 тысяч солдат и офицеров, в том числе 24 генерала и 1 адмирал. Это была одна из крупнейших капитуляций в истории, вторая после сдачи войск маршала Буденного под Киевом в сентябре 1941 года.

Лично я не собирался оставаться в котле и в сопровождении небольшой группы офицеров стал прорываться на восток. Мы прошли более 250 миль, прячась днем и идя по ночам, но наши надежды добраться до какой-нибудь восточной армии оказались тщетными. 3 мая мы попали в плен к американцам.

У меня нет никакого желания вспоминать об этом эпизоде моей жизни – все, за что я сражался, лежало во прахе. Будущее представлялось мрачным и безнадежным, но теперь я понимал правду слов Эрцбергера[269]269
  Э р ц б е р г е р Маттиас (1875–1921) – германский политический деятель. В 1918 г. возглавлял германскую делегацию на переговорах о перемирии с Антантой в Компьенском лесу. (Примеч. пер.)


[Закрыть], сказанных им Фошу[270]270
  Ф о ш Фердинанд (1851–1929) – маршал Франции (1918), британский фельдмаршал (1919) и маршал Польши (1923). В Первую мировую войну (1914–1918) командовал корпусом, армией, группой армий. С мая 1917 г. начальник Генштаба, с апреля 1918 г. Верховный главнокомандующий союзными войсками. (Примеч. пер.)


[Закрыть] в том самом железнодорожном вагоне в Компьенском лесу: «Семьдесят миллионов наших людей страдают, но не умирают».

23
Взгляд в прошлое

Офицеры германского Генерального штаба оставались в заключении около двух с половиной лет, но это время, проведенное за колючей проволокой, не пропало впустую. В лагере для военнопленных я повстречал таких людей, как генерал Варлимонт, заместитель Кейтеля в Верховном командовании вооруженных сил, граф Шверин, министр финансов, Бакке, государственный секретарь по вопросам продовольствия, а также руководителей тяжелой промышленности, высших офицеров авиации и военно-морского флота. Я провел много времени в разговорах с нашей известной летчицей Ханной Рейш, которая на самолете «шторьх» доставила генерала Риттера фон Грейма в Берлин, когда большая часть города уже была в руках русских. От нее я узнал драматические обстоятельства последних дней Гитлера в бункере рейхсканцелярии. Мне также довелось беседовать с личным врачом-консультантом Гитлера профессором фон Хассельбахом, от которого я много узнал о личной жизни фюрера. После таких разговоров я всегда делал заметки о наиболее интересных и важных фактах.

Лишь оказавшись за колючей проволокой, мы узнали о злодеяниях высших руководителей нашего государства, которые потрясли нас до глубины души и заставили краснеть от стыда. Именно тогда я узнал правду о трагической кончине Роммеля.

Благодаря многочисленным беседам и спорам с людьми из ближайшего окружения Гитлера и с теми, кто занимал ключевые посты в нашей промышленности, я смог составить ясное представление об общем ходе нашей борьбы. После освобождения мои выводы были углублены и уточнены в связи с изучением английских и американских источников.

Во время заключения мы все время задавали друг другу и обсуждали один и тот же вопрос: кто виноват в нашем поражении? И многие высказывали мнение, что поражение Германии стало результатом предательства в высших эшелонах власти. Я считаю, что обязан во имя наших павших товарищей по оружию и тех, кто выполнял свой долг до последнего, исследовать этот вопрос со всей возможной тщательностью. Мы должны понять, был ли когда-либо у Германии шанс победить в этой войне и действительно ли предательство помешало ей добиться победы.

На этот вопрос можно ответить, только принимая во внимание личность и характер Адольфа Гитлера, который, как абсолютный правитель государства, нес основную ответственность за все решения и который в военных вопросах осуществлял самое непосредственное влияние на ход военных действий, подчас отдавая указания дивизиям, полкам и батальонам.

Возвеличивать Гитлера как непогрешимого гения, чьи грандиозные замыслы были разрушены предательством, или клеймить его как крупнейшего преступника всех времен и народов было равным образом безответственно и неверно.

Неоспоримым фактом является то, что Гитлер был невероятно умным человеком, память которого намного превосходила средний уровень. Он обладал огромной волей и был в высшей степени беспощаден; он был выдающимся оратором, способным оказывать гипнотическое влияние на людей из своего ближайшего окружения. Как политик и дипломат, он с чрезвычайной точностью улавливал слабые стороны своих соперников и использовал их промахи в своих интересах. Это был вполне здоровый человек, вегетарианец, который никогда не курил и не пил, но затем он подорвал свое здоровье, принимая снотворные препараты и стимулирующие таблетки, главным образом в последние годы войны. Хотя его здоровье ухудшилось, ум его всегда был удивительно ясным, активность он сохранял до самого конца[271]271
  Сведения о его совещаниях по военным вопросам приведены в книге «Hitler Directs his War».


[Закрыть]. В задачи этой книги не входит обсуждение его политических успехов в предвоенный период; его успех стал возможным из-за несправедливой политики союзников после Первой мировой войны. Они совершили все возможные ошибки, которые можно было совершить, начиная с Версальского мирного договора и оккупации Рурской области и кончая непостижимой уступчивостью и отсутствием прозорливости в мюнхенский период. Крупные политические победы совершенно затмили сознание Гитлера; он никогда не вспоминал слова Бисмарка: «История учит, что, соблюдая осторожность, политик может достичь очень многого».

В 1939 году Гитлер решился на войну с Польшей, потому что был убежден – конфликт этот будет локальным. Гарантии, данные Польше Великобританией, были недооценены; да они никогда и не воспринимались всерьез. Доктор Пауль Шмидт поведал мне о реакции Гитлера на объявление войны Великобританией: «Гитлер был поражен и в высшей степени расстроен. Несколько мгновений спустя он повернулся к Риббентропу и спросил его: «Ну и что теперь?» До объявления войны у нас не было никаких серьезных переговоров с нашим главным и единственным союзником. Доктор Шмидт упоминал о письме Муссолини Гитлеру, написанном 25 августа 1939 года, в котором дуче обращает внимание фюрера на то, что Италия не готова к войне, в частности, итальянская авиация располагала запасом горючего только на три месяца.

Когда же война началась, Гитлер был ослеплен своими первоначальными успехами и введен в заблуждение искаженной картиной международного положения, преподнесенной ему нашими дилетантами от дипломатии. Германия была еще не готова к тотальной войне[272]272
  Адмирал Редер, командующий военно-морскими силами Германии, заявил в своем меморандуме от 3 сентября 1939 года: «Сегодня началась война с Францией и Англией, война, которой, согласно заверениям фюрера, мы не могли ожидать раньше 1944 года» («Fuhrer's Conferences on Naval Affairs»).


[Закрыть]. Германская сухопутная армия была способна справиться с задачами 1939-го и 1940 годов, но состояние люфтваффе оставляло желать много лучшего. В течение 1939 года еще было возможно обеспечивать необходимое количество самолетов, но резервов уже не оставалось, и даже запасные части пребывали в постоянном дефиците. Эти недостатки не были очевидны тогда, когда перед авиацией ставились ограниченные задачи. Потери, которые несла авиация, покрывались заводскими поставками, хотя и с большими трудностями. Серьезность ситуации стала видна только после битвы за Англию, когда немецким ВВС пришлось действовать на двух фронтах.

К концу 1939 года Германия находилась в весьма выгодном положении. Военный союз с Италией и пакт о ненападении с Россией обезопасили наш фланг и тыл. Тем не менее Великобритания и Франция могли рассчитывать на поддержку Соединенных Штатов, да и было совершенно ясно, что большинство государств мира пересматривают свое отношение к Гитлеру и менее охотно удовлетворяют его требованиям. Стало очевидным ухудшение экономического положения Германии.

1940 год оказался весьма успешным в военном отношении, но не принес улучшения в политических перспективах. Трехсторонний пакт Германии, Италии и Японии хотя и создавал впечатление широкого мирового альянса, но практическая помощь, которую мы получили от наших союзников, оказалась небольшой. Вступление в войну Италии обернулось для нас сущим бедствием; стратегически она затруднила действия Великобритании, но в сфере экономики предъявила бесчисленные требования, которые Германия была не в состоянии удовлетворить. Россия, не являющаяся членом трехстороннего пакта, стала значительно более могущественной в результате присоединения Восточной Польши, Бессарабии, Буковины и Прибалтийских государств, а ее так называемая сфера влияния угрожающе расширилась. Предложение о мире, сделанное Великобритании Гитлером в июле 1940 года, было проигнорировано – обещания и гарантии фюрера больше не имели никакого веса на Западе. Напротив, воля Великобритании к сопротивлению неизмеримо усилилась в результате ее победы в битве за Англию и провала нашего неудавшегося вторжения в эту страну. Американская помощь уже начала становиться серьезным фактором в войне в Европе и предвещала ее вооруженное вмешательство.

С чисто военной точки зрения 1940 год был триумфальным для Германии. Оккупацией Дании и Норвегии мы предупредили аналогичную акцию Великобритании и обезопасили свой северный фланг. Кроме того, германской промышленности были теперь гарантированы поставки железной руды и никеля, в которых мы очень нуждались. Военные действия против Франции увенчались сенсационным успехом, вскружившим голову нашему Верховному командованию. Однако в результате вмешательства Гитлера в распоряжение Браухича от 24 мая немецкие танки были остановлены под Дюнкерком, и 215 тысяч английских и 120 тысяч французских войск получили возможность спастись, эвакуировавшись с материка. Честер Уилмот прав, когда пишет: «Поражение Германии началось в Дюнкерке»[273]273
  The Struggle for Europe. P. 18.


[Закрыть].

Вторжение в Великобританию было запланировано, подготовлено, отложено, снова запланировано и в конце концов отменено. Причины отказа от операции «Морской лев» заключались в абсолютном преимуществе Великобритании на море и в битве за Англию, в ходе которой с 10 июля по 31 октября 1940 года было потеряно 1733 немецких самолета. Люфтваффе так никогда и не оправилось от этого сокрушительного удара. Мы потерпели поражение в значительной степени и благодаря английскому превосходству в области радиолокационной техники; мы никогда не могли тягаться с ними в этой области. Наше поражение в подводной войне в 1943 году имело ту же самую причину.

Но даже и после 1940 года все еще существовала возможность прекратить войну, если бы Гитлер был готов пойти на определенные жертвы и продемонстрировал искреннее стремление к миру. Но вместо этого был разработан план «Барбаросса» и началась подготовка к нападению на Россию. Нет никакого смысла рассуждать о том, что могло бы случиться и как развивались бы события, если бы вместо вторжения в Россию мы бросили бы все свои силы в Средиземноморский регион, т. е. против Мальты и в Африке. «Континентальные взгляды» Гитлера делали решения такого рода невозможными.

Политические итоги 1941 года продемонстрировали значительное ухудшение положения Германии. Когда Россия и Югославия заключили договор о дружбе и взаимной помощи, договор диаметрально противоположный германским интересам, стало ясно, что советско-германская политика сближения лишена какой-либо основы. Испания отказалась выступить на стороне Германии, и планируемое нападение на Гибралтар было снято с повестки дня. Опубликование «Атлантической хартии» явило собой прямое свидетельство теснейшего взаимодействия между США и Великобританией. Со вступлением в войну Японии и Америки она стала мировой, и все надежды на локализацию конфликта в Европе исчезли.

Хотя 1941 год снова принес тактические победы германскому оружию, стратегическая обстановка значительно ухудшилась. В ряду наших военных успехов можно было бы считать победы Роммеля в Африке и быстрое решение балканских проблем путем победы над Югославией и Грецией. Оккупация германскими войсками Крита низвела влияние Великобритании в Средиземноморье до самого низкого уровня с 1797 года. Действия наших подводных лодок против транспортов судов, идущих к Британским островам, начали приносить свои плоды.

Согласно данным официальных английских источников[274]274
  Roskill. The War at Sea. P. 615–616. Сюда же входят потери, причины которых неизвестны.


[Закрыть], военными кораблями и самолетами стран оси было потоплено:

1939 год – 222 судна общим тоннажем 755 397 тонн;

1940 год – 1059 судов общим тоннажем 3 991 641 тонна;

1941 год – 1289 судов общим тоннажем 4 328 558 тонн.

Совместные действия подводных лодок и самолетов давали Германии реальный шанс «удушить» Великобританию блокадой, но у Гитлера не хватало терпения для такого рода войны. 22 июня 1941 года наши армии вторглись в Россию. С этого дня характер боевых действий в корне изменился: началась война на два фронта, задача для нас непосильная.

Правда, поначалу эти операции гигантского масштаба, хорошо подготовленные и великолепно осуществленные, шли в соответствии с планом, и русские терпели поражение за поражением на всем фронте от Балтики до Черного моря. Красная армия, понесшая огромные потери в первых сражениях, уже не могла удерживать все жизненно важные рубежи на столь растянутом фронте. Однако в районе Москвы были сконцентрированы крупные силы русских с целью защитить этот духовный, экономический и военный центр страны. Большинство германских военачальников полагали, что насущно важно взять Москву и разбить русские армии в этом регионе, пока они еще только развертываются. Но в этот решающий момент снова вмешался Гитлер, как он уже сделал это в Дюнкерке, и заявил, что сначала надо взять Киев и разбить фронт маршала Буденного. Цель эта была достигнута, но наступление на Москву пришлось отложить на несколько драгоценных недель. Когда поход на столицу возобновился, было уже поздно: осенняя распутица и необычно ранняя зима воздвигли щит перед потрепанными в боях армиями Жукова и остановили наше наступление в тот момент, когда вдали мы уже могли видеть башни Кремля. Совершенно не подготовленные к военным действиям в зимнее время немецкие войска понесли тяжелые и невосполнимые потери.

Это стало переломным моментом войны; после этого достичь победы было уже не в наших силах. За трагедией немецкого наступления на Москву последовала другая, отличная от нее, но не менее значимая. Главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал фон Браухич был снят со своего поста, а во главе армии стал сам Гитлер. Начиная с этого момента командующие группами армий и армиями не получали более директив общего плана – им спускались приказы, расписывающие мельчайшие и совершенно незначительные детали их действий.

К концу 1941 года германская военная промышленность находилась в весьма серьезном кризисе. У нас не было горючего в количестве, необходимом для осуществления военных действий в мировом масштабе. Кампания на Востоке требовала колоссального числа транспортных средств, танков, противотанковых орудий и запасных частей. Кроме того, уже начинали ощущаться последствия вступления в силу пакта о ленд-лизе – Россия получала вооружение, военную технику и стратегические материалы из неисчерпаемых ресурсов Британский империи и США.

К концу 1941 года для Германии стало невозможным выиграть войну, но дипломатическое искусство и мудрая стратегия могли еще обеспечить достижение ничьей. Война продолжилась и в 1942 году, но время методов блицкрига безвозвратно ушло. К концу года инициатива уже прочно находилась в руках противника, а Германия была вынуждена перейти к оборонительным действиям.

Наши позиции во внешней политике были подорваны военными неудачами, и даже значительные военные успехи уже не могли изменить судьбу Германии. Наступление Роммеля в Африке иссякло под Эль-Аламейном. Высадка союзников в Марокко и Алжире вырвала инициативу из рук немцев и передала ее англо-американским союзникам; к маю 1943 года в Африке все было для нас кончено.

Немецкое наступление в России летом 1942 года могло бы увенчаться значительными достижениями, если бы Гитлер не метался между двумя основными целями – Сталинградом и Кавказом. В результате его армии достигли Кавказа, но не захватили нефтяные месторождения, подошли к Волге, но не овладели Сталинградом. Русские армии не только не были разбиты, но и оказались в состоянии перейти в контрнаступление с невиданным превосходством в живой силе и технике.

В начале 1943 года Сталинградская битва закончилась гибелью 6-й армии. Летнее наступление на Курск закончилось неудачей, а союзники высадились на Сицилии. Контрнаступление русских отбросило наши южные армии за Днепр, и немецкие силы таяли в тяжелых оборонительных сражениях. В Касабланке союзники сформулировали свое требование безоговорочной капитуляции – дипломатия была окончательно похоронена и возобладала грубая сила.

1944 год ознаменовался дальнейшим углублением кризиса в Германии и новыми успехами союзников на всех фронтах. Судьба Германии была окончательно решена успешной высадкой союзников в Нормандию в июне этого года. Германский фронт на Востоке откатывался назад; боевые действия повсеместно шли уже на земле Германии, и лишь осторожность Эйзенхауэра и политические амбиции Сталина сдвинули развязку до мая 1945 года. Ни разу в течение 1944-го и 1945 годов у Германии не было ни малейшей возможности победоносно закончить войну.

Значительно ускорили поражение Германии методы личного управления войсками, используемые Гитлером. Приказы «сражаться за каждую пядь земли» имели катастрофические последствия. Но помимо стратегии его методы руководства отрицательно сказывались на всей военной машине страны. В демократических государствах различные виды вооруженных сил и все отрасли военной промышленности и экономики координировались твердой рукой, но в Германии существовало странное разделение на отдельные ведомства. Армия, военно-морской флот, военная авиация, войска СС, организация Тодта, Национал-социалистическая партия, различные комиссариаты, многочисленные отрасли экономики – все действовали независимо друг от друга, хотя все получали распоряжения непосредственно от Гитлера.

И в тылу, и на фронте все эти структуры не желали функционировать вообще и действовали сами по себе, не желая видеть нужды друг друга. Причиной такого странного и чреватого опасными последствиями явления, вне всякого сомнения, было страстное стремление Гитлера к власти и его недоверие к любой самостоятельной силе. Старый принцип «разделяй и властвуй» был доведен до логического абсурда. Чтобы держать армию в узде, были специально созданы войска СС.

Без сомнения, людских ресурсов Германии было недостаточно для ведения мировой войны, и начиная с зимы 1941 года численный состав армии стал сокращаться. Мобилизации постоянно отставали от темпов потерь.

Нижеприведенные цифры демонстрируют потери и пополнения личного состава групп армий на Восточном фронте с декабря 1941-го по сентябрь 1942 года.

Итак, пополнения только на 69 % возмещали потребности в личном составе. На следующий год ситуация стала еще более напряженной, и в течение трех месяцев, с июля по октябрь 1943 года, соотношение потерь и полученных пополнений выглядело следующим образом:

В течение этих трех месяцев пополнение составляло лишь 43 % от потерь. Общая численность наших армий, в начале войны на Востоке составлявшая около 3 миллионов человек, сократилась к концу войны до 1,5 миллиона.

Немецкая военная промышленность ни в коей мере не несет ответственности за наше поражение. Она наращивала выпуск своей продукции до осени 1944 года, несмотря на налеты вражеской авиации, начавшиеся в крупных масштабах в 1942 году и продолжавшиеся с нарастающей интенсивностью до самого конца войны. Но, к сожалению, в нашем планировании имело место слишком много экспериментов и мало ясности в выпуске оружия. Даже там, где немецкая наука указывала четкое направление перспектив, как в случае с высокоскоростными подводными лодками или реактивными самолетами, наши преимущества распылялись из-за недостатка согласованности ведомств и тупости руководства.

Когда в Нюрнберге Шпеера, министра вооружения и боеприпасов, спросили, когда он понял, что война проиграна, он ответил:

«С точки зрения обеспечения вооружением и боеприпасами – не ранее осени 1944 года, поскольку до этого времени мне удавалось, несмотря на постоянные бомбардировки, наращивать выпуск военной продукции. Чтобы продемонстрировать это наглядно, могу сказать, что в 1944 году я был в состоянии полностью перевооружить 130 пехотных и 40 танковых дивизий. Это означает, что новое вооружение получили 2 миллиона человек. Цифра эта была бы на 30 % выше, если бы не бомбардировки. В ходе войны максимальный выпуск боеприпасов был достигнут в августе, самолетов – в сентябре, артиллерийских орудий и подводных лодок – в декабре 1944 года. Новые виды вооружений у нас появились бы несколькими месяцами позднее, вероятно в феврале или марте 1945 года. Я могу привести в пример только реактивные самолеты, о которых уже писала пресса, новые подводные лодки, новые зенитные установки и т. п. В этом отношении должен сказать, что постоянные бомбежки тоже настолько замедлили серийное производство этих новых видов оружия, которые даже на последнем этапе войны могли бы изменить положение, что они не могли применяться против неприятеля в массовом масштабе. Все эти попытки, однако, были бесполезны, поскольку с 12 мая 1944 года все наши заводы по производству горючего стали объектами массированных атак с воздуха.

Это была катастрофа. Мы потеряли 90 % горючего. Успех этих воздушных атак означал, что мы проиграли войну, так как наши новые танки и реактивные самолеты были бесполезны без горючего»[275]275
  Proceedings International Tribunal at Nurenberg. Vol. 16. P. 484.


[Закрыть].

Большой интерес представляет еще одно показание, данное Шпеером.

«Вопрос. Господин Шпеер, как стало возможным, что вы и другие соратники Гитлера, несмотря на ваше понимание ситуации, все же делали все возможное для продолжения войны?

Шпеер. На этом этапе войны Гитлер обманывал нас всех. Начиная с лета 1944 года он распространял через посла Хевела из министерства иностранных дел слухи о том, что переговоры с иностранными государствами уже начались. Этот факт уже во время процесса подтвердил мне и генерал– полковник Йодль. Так, например, то, что Гитлера несколько раз посетил посол Японии, интерпретировалось как свидетельство того, что через Японию мы ведем переговоры с Москвой. О министре Нейбахере, который давал показания перед трибуналом в качестве свидетеля, сообщалось, что он начал переговоры с Соединенными Штатами где-то на Балканах. Бывшему советскому послу в Берлине приписывалась инициатива начала переговоров в Стокгольме».

Рост производства вооружений вплоть до осени 1944 года и в самом деле удивляет. И все же объемов выпуска было недостаточно для удовлетворения потребностей фронта, и любой солдат-фронтовик может подтвердить этот печальный факт. Ожесточенные сражения в России и Нормандии, а также катастрофическое отступление лета 1944 года привели к потерям, которые наш тыл просто был не в состоянии восполнить. Крах наступил, по свидетельству Шпеера, тогда, когда прекратилось снабжение горючим и были уничтожены все наши коммуникации вследствие массированных воздушных атак англо-американцев. Даже если необходимое вооружение и боеприпасы имелись в Германии, они уже не могли попасть на фронт – по крайней мере, в достаточном количестве.