Текст книги "Среда обитания приличной девушки"

Глава семьдесят пятая
Криминальная столица России

И другому подразделению Министерства внутренних дел спасибо. Вот через ограбление мы с Ховановым, например, прошли. Как? Да вот так. Песню помните?

 
_{Наша служба и опасна, и трудна.
И, на первый взгляд, как будто не видна.
На второй как будто тоже не видна.
И на третий тоже…}
 

Кого из нас в детстве не пугали дядей-милиционером? Меня не пугали. Поэтому выросла я, совершенно незапуганная представителями этой профессии и наивно взирающая в их сторону в ожидании помощи.

В раннем безоблачном детстве у меня, конечно, еще не было машины, да и у родителей моих не было. Поэтому такая разновидность блюстителей порядка, как гаишник, была тоже как будто мифической, далекой от меня и от моей реальности.

Но жизнь – вообще штука оригинальная. И, хоть я и считаю себя совершенно законопослушной гражданкой, несколько раз в жизни мне приходилось сталкиваться с милицией.

Дело было в 1998 году, осенью. А так точно я помню потому, что Соньке было полгода, а уж год рождения собственного ребенка я, несмотря на склероз, еще кое-как идентифицирую.

Времена были достаточно тяжелые – я не работала, Слава получал не то чтобы много, а ребенок, хоть и притворяется совершенно маленьким, но вложений требует, как совершенно большой. Не могу сказать, что мы голодали, – но деньги я считала до копеечки. И даже памперсы своему полугодовалому чудовищу покупала на два размера меньше, после чего маникюрными ножницами резала пополам липучки, чтобы подогнать размер памперса под размер попы.

Для того чтобы развлечься, а также законопатить некоторые дырки в семейном бюджете, на выходные мы иногда ездили всем кагалом к моим родителям. С ночевкой. А что – милое дело! Во-первых, на неделе мы им не надоедали, во-вторых – пообедать и поужинать на халяву, да еще и вкусно. В-третьих – пообщаться. Нам с ними, а им – с внучкой.

Так вот – собрались мы и поехали. И все было весело и хорошо, пока в час ночи в родительской квартире не раздался звонок и меня не попросили к телефону. Я подошла, уже заранее предчувствуя недоброе. «Галина Александровна?», – строго спросил меня голос в трубке. Я согласилась, а что же делать. «Вашу квартиру ограбили, просим вас срочно прибыть на место происшествия», – так же строго и безапелляционно заявил голос. «Вау!» – подумала бы я сейчас, а тогда я по-простому, по рабоче-крестьянски подумала: «Ё…»

Мы с Евгеньичем загрузились в машину и помчались домой. Дом – черный, ночной, спящий – и посреди него ярко сияющие два окна нашей квартиры. Поднимаемся по лестнице – свет из квартиры заливает и лестничную клетку, потому что дверь стоит рядом с дверным проемом. Дверь, надо сказать, хоть и была облагорожена каким-то металлом, но конструкции была довольно хлипкой. А мы и жили себе, в ус не дули, типа – брать у нас нечего. Есть чего у нас брать, если покопаться! Потому что до усаживания дома в декрет я вполне себе ничего зарабатывала, поэтому некоторые приметы обеспеченной жизни еще остались.

Заходим мы в квартиру, а там дядьки. Пачкают окружающую среду черным порошком для снятия отпечатков пальцев. Всюду-всюду пачкают. А нам рекомендуют осмотреться на предмет – чего ж пропало.

Первым ударом было отсутствие принтера и компьютера – тогда не много у кого был дома компьютер, а Хованов получил его в качестве доплаты при обмене квартиры. Еще не было телевизора с видеомагнитофоном (то-то радовались воры, незадолго до рождения Соньки мы купили редкий тогда моноблок – два в одном, поэтому уносить его было легко).

Не увидели мы и магнитофона (тоже редкость по тем временам, «Пионер» с СD-проигрывателем). Шмотки наши, любовно мной постиранные и поглаженные, включая детское барахлишко, сиротливой кучей валялись на грязном полу, вываленные из комода. Меня страшно разозлило, помнится, отсутствие двух упаковок белых носков. Ну, ношу я белые носки дома. Мне нравится. И меняю их кажинный день. Поэтому долго искала, нашла какие мне надо и купила в Финляндии три упаковки. Одну распатронила, а две лежали еще не открытые. И вот мои носочки были украдены этими сволочами.

А теперь скажу, что не пропало. Денег в доме было море – аж целых 100 долларов. Когда я увидела свой органайзер, валяющийся на полу в позе изнасилованной девственницы, у меня аж сердце екнуло. Но мой стольник был не так прост – он растопырился между двумя страницами и сумел там удержаться! «Спасибо!» – от души поблагодарила я зеленого американского президента.

Ну, конечно, у меня было кое-какое золотишко. Хоть свекровь от первого брака и забрала мое обручальное кольцо, но ведь я не на помойке найденная – у меня еще было. Где нормальные люди хранят украшения – ну в шкатулочках каких, в коробочках. А у меня в комнате жил страшный зверь по имени трюмо – да-да, это низенькая такая тумбочка, а на ней зеркало, составленное из трех створок. И перед этим зеркалом у меня, как у всякой бабы, стояли лаки, духи, дезодоранты и всякая такая лабуда. Стояли себе спокойно, потому что ребенок еще не ходил и добраться до этой красоты не мог. И шкатулочка стояла, как не стоять, правда, в ней были не кольца, а заколки и шпильки, которые злодеи, конечно, тоже вывалили на пол, разозлившись, видимо, на отсутствие драгметаллов. А драгметаллы были совсем рядом, надетые на колпачки лаков для ногтей. На каждом лаке – по колечку. На самом видном месте. Поэтому, по закону жанра, они и стали невидимыми.

А в это время на кухне один милиционер диктовал другому, пишущему протокол. Перечислив все украденное, он на секунду задумался, окинул окружающую среду взглядом и продолжил диктовать: «Пиши: ущерб значительный».

Написали они все свои бумажки, обнадежили нас тем, что вероятность нахождения похищенного стремится к нулю, испачкали порошком все, что могли, и отбыли. Оставив нас в холоде и грусти.

Сидим мы со Славой на кровати, завернувшись в детское одеяльце и притулившись друг к дружке. За окном дождливый октябрь. Холодно. Дверь, прислоненная к косяку, совершенно не держит тепла, да и то, что нам удалось поспать всего час, сказывается не на шутку. Знобит и поколачивает.

И тут вдруг (в этой истории все вдруг, все случайно и неожиданно) звонит телефон. А времени, между тем, только шесть утра. Я удивляюсь, но подхожу, конечно.

А в трубке такой же строгий голос: «Галина Александровна? Вам нужно срочно подъехать по адресу… в отделение милиции №…» И трубку кладут, не сообщив мне никаких подробностей.

Ну что ж, подъехать – так подъехать. Мне уже было все равно. Оставив Хованова сторожить квартиру и изучать объявления фирм, ставящих двери, я отправилась по указанному адресу. Пешком, потому что в шесть утра в воскресенье, да в Красногвардейском районе – никто не ездит. Никуда. Так что подъехать – это из области фантастики. Подойти.

Доползла я до того опорного пункта, захожу. Утро еще раннее, поэтому дежурный сосредоточил все свои истощившиеся силы на том, чтобы не заснуть. Сидит прямо, смотрит строго вперед, но явно спит. С открытыми глазами спит, потому что напоминает не стража порядка, а порядком обдолбанного наркомана.

Я ему в окошечко постучала и давай представляться. «Это, мол, я. Та самая Галина Александровна, которую вы так хотели видеть».

Тут милиционер зашел в себя, определился на местности и стал как-то гнусно подхихикивать.

«Пойдемте, – говорит, – многоуважаемая гражданка, я вам кое-что покажу!» – а сам хихикает. Ну, я уже решила, что или у него с головой не в порядке, или я странно выгляжу.

А он проводит меня в какой-то коридор, открывает дверь в одну из комнат, а там…

О БОЖЕ! Там стоит мой компьютер в полной комплектации, телевизор, лежит плед и, главное, две упаковки носков!

Моя челюсть отваливается и отдавливает мне ноги, а в глазах загорается огонь фанатичной любви к нашей милиции, которая так нас бережет!

Когда я закончила кудахтать от счастья, мне объяснили, что же случилось.

Оказывается, наша милиция тут вовсе ни при чем. А постаралась совершенно другая служба. И история была такова.

На первом этаже нашего дома в соседнем подъезде жил мужичок. Работал слесарем или токарем на заводе, попивал понемногу. Жил один – жены у него не было, детей, соответственно, тоже, маманя скончамшись пару лет назад, а братан в тюрьме. За кражу. Так и жил мужичок потихоньку, но тут братан из тюрьмы вышел. И в родное гнездо вернулся.

А зарплата у нашего мужичка-соседа не тыща миллион до неба, а вовсе даже небольшая. И пить на нее одному еще можно, а если квасить уже вдвоем, а то и втроем (брата посидельник навещал), совсем грустно. На закуску денег уже не остается.

И предложил криминальный братан квартиру ограбить. И ведь какую базу подвел, паскуда! «Если, – говорит, – кто тебя с тюками увидит, то ведь не заподозрят ничего, потому что ты живешь тута». Обрабатывали они так с посидельником нашего соседа, обрабатывали. И обработали. И стали мы у них подследственными. То есть следить они за нами стали из окон своего первого этажа.

Ну, на неделе это дохлый номер, потому что я дома целыми днями, а когда не дома, то могу и на лавку под окна гулять выйти. Тут же мимо меня мои носки не пронесешь – вмиг узнаю. А вот на выходных, когда мы всем семейством загружаемся в автомобиль и отъезжаем с ночевкой – редко когда можем появиться неожиданно. И решили они нас обнести с субботы на воскресенье.

Пронаблюдали, как мы собираемся и отправляемся, подождали, пока наступит вечер, и пошли снимать дверь.

Эти три брата-акробата (один, конечно, не брат, а друг, как бэ) упаковали вещички и вынесли их на улицу.

И тут вдруг мимо по дорожке, с ложного вызова сигнализации, проезжают бойцы с автоматами на своей машинке «Жигули» третьей модели. Едут себе, едут, бурчат сквозь зубы о несовершенстве мира, которое (несовершенство) заставляет их вскакивать как оглашенных, хватать оружие и нестись туда, где запертый в квартире кот поиграл проводом от телефона. И тут у старшего наряда в голове что-то щелкнуло. «А не выйти ли нам из машинки, а не поговорить ли вон с теми мужичками, что сидят на груде вещей у подъезда?» – спрашивает он у коллег. «Отнюдь», – говорят они, но, как и были с автоматами, вываливаются из средства передвижения. Разминают ножонки и направляются к нашим героям. Тот, который сосед, вообще был непуганый, с ментами ему в жизни встречаться не приходилось, на вопросы, задаваемые коварным следователем, отвечать тоже не приходилось. Секунду он держал себя в руках, потом вырвался сам у себя из рук и побежал.

Охрана видит – точно что-то не в порядке, и давай мужиков скручивать. И скрутила. А того, который убежал, догнать не успела. Догнала чуть позже, минут через пятнадцать.

Ну вот, привезли они их в ближайшее отделение милиции. Некоторое время те отпирались, но потом начали уже сознаваться в содеянном. А тут и разработка по ограблению пришла – и стало понятно, откуда ноги растут.

Вот так я и отделалась легким испугом. И поставила себе сигнализацию. С той поры нежно отношусь к серым братьям, даже когда случайно приезжают они ко мне по ложному вызову. А я, как в той пословице «гость на порог – хозяйка за пирог», всегда рада. Даже и штраф платить рада, потому что точно знаю: случись что – они через три минуты будут.

Кстати, тут они к Соньке приезжали.

Заковырялась она что-то, открываючи дверь. Ключ заклинило, в общем, не успела она снять квартиру с сигнализации. Тут они и понаехали.

А она так проникновенно смотрела на них своими глазищами, в которых накапливалась слеза, что они тут же стали испуганно все втроем ее утешать: «Ты, девочка, только не плачь! И маме лучше не говори, что мы приезжали, а то она тебя ругать будет!»

А эта хитрая тварюшка, дочь моя, нет, чтобы сказать, что я ее не ругаю, так только поддакивала им. А мне потом донесла, что поддакивала, чтобы штраф платить не пришлось.

Глава семьдесят шестая (многосерийная)
Как выйти замуж и не сойти с ума

Серия нулевая

В 2008 году я неожиданно для Славы согласилась на его двадцать шестое по счету предложение. И мы поженились, испугав загсовую тетеньку. Свадьба наша была забавна.

– Ну! – сказала я сурово и с претензией. И уперла руки в бока. – И когда же, в конце концов, ты сделаешь меня честной женщиной?

Обалдевший Хованов оторвался от компьютера и уставился на меня ничего не понимающим взглядом.

– Нет, я все-таки не понимаю, почему ты на мне до сих пор не женился?! – продолжала я с напором, наступая на него железной пятой женской логики.

– А и действительно… – тяжело задумался он, потом что-то вспомнил и вроде как воспрял духом. – Я ж тебе уже двадцать шесть раз предложение делал, а у тебя все времени нет!

Тут мне пришлось признать, что он прав. Нет, не вслух, упаси господи. Но, если честно, это так и есть. Каждый год он делал мне предложение два раза – на Новый год и мой день рождения. И я каждый раз соглашалась.

Но времени действительно никогда не было – то он работает, то у меня сезон, то ребенок в школу пошел, то родители в больнице…

В общем, как-то не получалось. А тут чего-то проперло меня. Спина сильно болит. Уж так болит, что как-то ночью, в попытке найти такое положение для поспать, чтобы не рыдать, а как-то тихо постанывать, при резком повороте стерла себе локоть в кровищу о простыню. Ну надо быть такой идиоткой?

И тут я вдруг задумалась – родители инвалиды, а если вдруг и меня скрючит, Соньке одной каталку толкать будет тяжеловато. А если помру, то Хованову мое тельце в морге не выдадут, придется брать с собой ребенка. А тельце из морга – не лучший подарок для девочки. Так уж пусть выдадут Славе. Все какая-то радость.

Вдохновленный идеей, Евгеньич дал мне задание узнать, как работает загс. Петроградский, в районе, где я собственно и прописана.

Звоню. Трубку берет дама моего, по голосу, возраста. «Здравствуйте, – говорю я, – а вот заявление на бракосочетание подать можно в какие дни?» Дама подробно озвучивает дни и часы приема. «А вот у меня еще вопросик, – не могу угомониться я, – а нельзя ли только одному из нас пойти заявление подавать, а то обоим с работы отпрашиваться стремно?» Дама рассказывает, что одному нельзя, и, кажется, начинает тихо хихикать на том конце провода. Мой дурацкий вопрос подвиг ее на разъяснения, и она спросила: «А у вас у кого-нибудь есть свидетельство о разводе?» «А как же! – радостно ответила я ей. – У нас у каждого по килограмму свидетельств о разводе!» «Не забудьте захватить, все оба-два килограмма! И заплатить 200 рублей в сберкассу», – радостно заржала дама и повесила трубку.

М-да. И где же наши свидетельства о разводах? А!!! Они в свидетельстве о Сонькином рождении, там же свидетельство об установлении отцовства, а Сонькино свидетельство вместе с полисом и Сонькой на даче.

Во блин. Опять не попадаем. Но я же не пальцем деланная. У меня есть ксерокопии всех более-менее нужных документов. То есть идти все-таки придется.

И вот утро. Я поднялась, сползала в душ, налила себе кофею и сижу, читаю новости. Тут выходит Слава.

– А ты почему не нервничаешь? – нервно вопрошает он. – Девушка в день подачи заявления должна нервничать с самого утра, употребляя главный аргумент: «Я так и знала, ты меня не любишь!»

– Ну ты-то меня любишь! – уверенно отвечаю я, на чем считаю все волнения выполненными.

Хованова явственно потряхивало, но он мужественно держал себя в руках. Мы вышли из дому и направились к сберкассе. К той, которая у рынка. Подходим – не работает. То есть работает, но с трех часов. А у нас на работах отпрошено только до часу. Я стала в задумчивости чесать репу, но решительный Слава, прочитав адрес ближайшей сберкассы на стекле, взял меня за руку и потащил за собой в даль светлую.

И сберкассу мы все-таки нашли, и даже 200 рублей заплатили, отстояв в очереди. И подошли к загсу. Заходим. А там – вы не поверите – очередь! «Ни фига себе!» – подумала я и стала исподволь подталкивать Хованова к мысли, что можно прийти и в другой раз. «Нет! – сказал он мне решительно и однозначно. – Второй раз отпрашиваться противно. Будем ждать».

Мы подождали и за это время успели два раза сцепиться. «Вот и хорошо, – сказала я, – торжественную регистрацию заказывать не будем, но новый костюмчик, светленький, я себе по этому поводу справлю».

– Что-о-о? – закричал Хованов. – Ты хочешь явиться в загс в джинсах и свитере, подписать бумажки в крошечном кабинетике и пожать мне руку?

Ну да, ну да, именно так я и собиралась поступить.

– Только в платье! – решительно сказал любимый мужчина.

– Хоть не в белом?! – ужаснулась я. – И, надеюсь, без фаты?!

Слава богу, на это он согласился, даже особо не сопротивляясь.

А еще мы быстренько обсудили вопрос о праздновании этого знаменательного события. Я хотела – он и я, а Слава хотел привлечения друзей, родственников и знакомых. «Просто так мы могли расписаться, когда Соньку регистрировали», – вот такой был у него аргумент. К полному взаимопониманию мы не пришли, но и не подрались, что уже довольно хорошо. Тут и очередь подошла, и мы, дружно взявшись за руки, вошли в кабинет.

– А вот возникла у нас мысль – пожениться, – озвучил Слава тетеньке.

Тетенька сделала соответствующее случаю лицо и словесно подтвердила красоту и правильность нашего решения. И назвала дату – 17 сентября без торжественной регистрации и 27 сентября с таковой.

– Не-е-ет, так дело не пойдет! – сказала трепетная невеста, то есть я. – Это что же, наша ирландская подруга на свадьбу не попадет? Она одиннадцатого августа приезжает на месяц. То есть мы не успеваем. Слава, пойдем отсюда, придем в следующем году. Или когда она там соберется? Ну, вот тогда и придем.

И стала решительно вставать.

В этот момент тетенька принялась совать нам заявление и советовать заполнить его в коридоре. Так вот, с заявлением в руке, мы и вывалились в коридор. И тут же возник еще один вопрос – вопрос с фамилией. Я говорю, что хочу оставить, какая есть, а Слава резонно замечает, что Богданов нам никто, ничто и звать никак, и что пусть уж я лучше ближе к коллективу, то есть к ним с Сонькой.

– Или, – говорит, – возьми девичью фамилию обратно.

– Как ты не понимаешь, глупый ты человек, что если менять, то все равно на какую – документы-то все тоже нужно будет делать новые! А это геморрой, да еще какой. Во всю, так сказать, Ивановскую!

Но он уперся – и ни в какую. Вышли покурить – и я уже почти еще три раза ушла. Во-первых, документы менять не хочется, во-вторых, на работу уже пора, а в-третьих – он еще на мне не женился, а уже стал командовать. Ну как тут жить.

Однако, что не сделаешь для любимого человека. Согласилась я, хоть и дрожали коленки, предвкушая многочасовые стояния в очередях.

Когда мы вернулись в кабинет, тетенька была поражена. Видимо, уже не ждала. Она радостно дала нам познакомиться с правилами поведения в загсе, где было сказано, к примеру, «не бросаться крупой», хотя сорт крупы был не обозначен. И еще там много чего нельзя делать, например, бракосочетаться в верхней одежде (а я, может, всю жизнь мечтала в шубейке или хотя бы в валенках). А еще нам, склерозникам, выдали напоминалку-приглашение на бракосочетание, где во фразе «Дорогие жених и невеста!» слова «жених и невеста» были жирно перечеркнуты горизонтальной чертой от стоящего поверху штампа Петроградского загса.

Выбежали мы из этого заведения и забежали в ювелирный магазин – типа, Слава еще и кольца хочет. Но не нашли в нем ничего интересного, поэтому пожали друг другу руки и побежали на работу. Он направо, я налево.

Серия первая

После того, как нами были поданы заявления в загс, времени прошло не так уж и мало. Почти два месяца. Конечно, мы задумывались, как же отпраздновать такое мероприятие. Будь это наша первая свадьба, и будь мы в два раза моложе или, хотя бы, не живи вместе до этого события столько лет, подход к процессу, видимо, был бы немного другим.

Как я понимаю этих юных невест, которым хочется лимузинов, банкетных залов, украшенных цветами, визажиста и парикмахера на дом в день знаменательного события! И гостей много-много, чтобы подружки позавидовали, а бывшие поклонники искусали бы себе все локти, что упустили такую умницу и красавицу, да-да, вот именно ту волшебную принцессу в снежно-белом платье, которая со счастливой улыбкой выпускает голубя в небесную высь.

Но чаще всего эти безумно роскошные мероприятия оплачивают родители брачующихся, или жених берет на себя львиную долю материальных трат. А невеста? Невеста, конечно, тоже суетится – нужно же выбрать ресторан, купить или заказать платье, туфли, букет. Написать список приглашенных и сами приглашения. Но вот в тот момент, когда нужно считать деньги, соображалка невесты, как показывают мои путешествия по свадебным форумам, постоянно отказывает – черт с ним, что дорого, зато будет о чем вспомнить.

Не далее как две недели назад я с грустью выслушивала историю одной молодой пары. Люди залезли в кредит, потратили на свадьбу 2,5 миллиона рублей. И через полгода развелись. Кредит еще не выплачен.

Мы себе этого позволить не могли. Правда, когда ты начинаешь думать, что все траты на свадьбу будут из сложившегося годами семейного бюджета, вдруг из-за угла выскакивает зеленая жаба, которая прыгает на грудь и начинает душить холодными скользкими лапами.

Я – жмот. У Славы гораздо более человеческое отношение к деньгам, что хорошо. Иногда ему удается сломить мое сопротивление и подвигнуть на какие-нибудь траты. Как и в данном случае.

Конечно, я хотела, чтобы мы пришли в загс, пожали друг другу руки (причем я бы была в джинсах, свитере и кроссовках), но не тут-то было. Фаты он на мне, слава богу, не запросил, а запросил мне платье, себе костюм, галстук и туфли, нам обоим кольца и собирушку в кафе. И я, дорогие мои, на все это согласилась. Потому как – сволочь, конечно, но не последняя. Не могу я любимому человеку, боевому, так сказать, товарищу отказать в таких мелочах.

Костюм, галстук и туфли Слава купил. Когда я первый раз увидела на вешалке то, чему он так радовался как удачной покупке, у меня аж в зобу дыханье сперло. Тот бледно-болотный ужас, напоминавший пижаму, который свисал печальными складками с плечиков, никак не напоминал свадебный костюм. Личико мое повело по вертикали и горизонтали, и на вопрос, одобряю ли я то, что вижу, я смогла выдавить из себя только нейтральное: «Ну что ж…», потому что ругаться было уже поздно. Единственное, что не давало мне покоя, – это как же Хованов на это повелся – уж он-то, с его требовательностью и очень избирательным подходом к вещам!

– Ну и черт с ним, с костюмом! – подумала я себе. – Пусть хоть в трениках и тельняшке идет, я не такая привередливая, вытерплю и так. – И совершенно успокоилась по этому поводу.

Про платье расскажу. Прочитав, что предлагается в разнообразных магазинах в качестве вечерних платьев (свадебные меня не интересовали, поскольку быть тортом белого цвета я не собиралась), мы с жабой пригорюнились. И она мне строго-настрого приказала – делай что хочешь, но чтобы не дороже 1000 рублей. После недельных мучений мною был закуплен креп-сатин и шелковые ленточки. На работу я потратила две недели.

Кстати, результат мне самой безумно понравился, я даже не ожидала, что это получится настолько хорошо. Шила я его в присущей мне дурной манере – на полу в кухне раскладывается материал, я с ножницами задумываюсь над ним на минуту, после чего начинаю бесстрашно кромсать лежащее, не думая о последствиях. Потом сшиваю получившиеся лоскуты. Как ни странно, все садится. А что не садится, то при примерке подкалывается булавками, а потом пристрачивается. И уже после этого садится к моей гордости и очередному удивлению. В общем, процесс быстр, прост и неизведан, как Тунгусский метеорит.

Надо заметить, жабу свою я порадовала: платье обошлось мне в 380 рублей – считаю это своим личным рекордом.

Да, оставалась еще Сонька. Ее наряд был сшит из моего свадебного платья от первого брака тем же способом. На дитя был напялен предмет, после чего все лишнее подкололось, подстрочилось и отрезалось. Для полноты образа у подруги (она и ее дети тоже сумасшедшие, не поймите меня превратно) были взяты крылья и нимб. Если вы думаете, что они участвовали в театральной постановке – так вот хрен. Дочка подруги выходила замуж, и крылья и нимбы были на обоих – и на женихе, и на невесте. Если учесть, что жених – габаритный финн, то смотрелись они тоже гламурно. Так что наш семейный ангел не только пролетел, а еще и участвовал во всех мероприятиях.

В кафе, которое мы заказали, нам по давнему знакомству разрешили принести свои соки, фрукты и спиртное. Но нужно было завезти это все накануне мероприятия.

Сонька очень хотела хоть как-то помочь, поэтому стала делать карточки, которые должны стоять на столах, отмечая места посадки. Она очень старалась, но ожидалось, что нас будет двадцать пять человек, карточки для мужчин и женщин разные, поэтому процесс растянулся буквально до того дня, который накануне.

И вот канун. На работе я пробыла до обеда. Потом заехала в «Метрополь» за пирожными. Потом домой, оставила пирожные и поехала за спиртным. Там же купила колготки, потому что мой склероз временно отступил, и я вспомнила об их отсутствии в моей жизни. Привезла спиртное – понеслась на рынок за фруктами. По пути заскочила в хозяйственный магазин и прикупила лак для ногтей, потому что моя слабая память подсказывала, что маникюр я делала очень давно, и с этого момента имеющиеся лаки могли засохнуть и покрыться глубокими трещинами. Лак я купила в самой мелкой расфасовке, заплатила за него десять рублей и сунула в карман куртки.

В это время Евгеньич сидел, не поднимая глаз от монитора, и ваял слайд-шоу, которые намеревался показать гостям. Была, была у меня мысль закричать: «Немедленно оторви зад от табуретки, глаза от экрана и помоги мне!» Но я не стала. А стала готовить ужин, потому что свадьба свадьбой, а ужин они у меня потребуют. Тут благородный папа быстренько съездил и помыл машину, потому что после моих сумасшедших вояжей последних дней она была так празднично изгваздана, что появиться у загса на ней было бы стыдно.

Потом я быстро-быстро надписала карточки и отправила мужчин завозить все в кафе. В это время я помыла Соню, посушила и полтора часа накручивала ее на бигуди. Потом сама легла в ванну и еще час накручивалась. Хованов, приехав из кафе, довершил слайд-шоу и завалился спать, озадачив меня напоследок вопросом:

– А у меня есть белая рубашка?..

Потом я посмотрела на часы – был час ночи.

Осознав, что времени до регистрации все меньше и меньше (а она у нас была задумана в 10.45), я впала в легкую депрессию.

Во-первых, на глаза мне вдруг попались мои собственные руки, радующие глаз абсолютным, девственным отсутствием маникюра.

Во-вторых, я поняла, что не знаю, где кольца (те самые, свадебные) и косметика (вот что значит краситься раз в год по обещанию), и есть ли она у меня или уже окончательно превратилась в экспонат для археологической экспозиции.

В-третьих, жаба жабой, а букета невесты у меня нет и в помине. И вообще никакого букета нет. В-четвертых, что нужно бы уже на Сонькином платье отрезать лишнее на талии, а то ангел мой получится если не беременным, то очень жирненьким.

И я стала бороться. За результат.

Первым делом я решила сделать маникюр. Достала ножницы, пилку, маникюрный набор дочери. Осмотрела все это. И убрала. Нафиг, накрашу ногти – и будет очень хорошо.

– Ну кто увидит, есть у тебя маникюр или нет его? – вопрошала я, вспоминая, где же мой свежекупленный лак, потому что остальные бутылочки, как водится, годились только в помойку. Сунулась в карман куртки – нет лака. В другой – нет лака. Тут я почти запаниковала. Сунулась еще раз и в один, и в другой карман – нет лака! Но нас так просто на понт не возьмешь. Я стала методично выкладывать все из карманов. Нашла там два телефона, кошелек, мелочь россыпью, огромное количество чеков из магазинов, которые я посетила в этот день, ручку, сигареты с зажигалкой, перчатки, расческу (зачем она в кармане – ума не приложу), ключи от дома, ключи от машины, леденцы в коробочке, шелковую ленточку, четыре шпильки и две заколки. И все. Хорошо, что у меня хватило терпения дожить до конца этого мероприятия и еще вывернуть карманы наизнанку. Вот тут-то он и выпал, этот огромный флакон с лаком чудесного бело-розово-перламутрового оттенка.

Я счастливо выдохнула и тут же кинулась красить ногти. Забыв, что неплохо было бы сначала положить все обратно, заранее налить себе кофе и достать сигарету.

И вот полвторого, ногти накрашены, а я себе даже кофе налить не могу, потому что жидкость для снятия лака я купить не догадалась, а что я буду делать, если смажу картину, даже представить страшно. Но кофе все-таки придется налить. Вы понимаете, что это похоже на десятый подвиг Геракла, особенно если учесть, что кофе в большой банке на самом дне? Во-во, и я удивилась, когда мне это удалось. Пока я медитировала, а ногти сохли, я вспомнила, что в соседнем

«Оранже» продавалась гортензия, которая при ближнем рассмотрении вполне может сойти за свадебный букет от модного дизайнера. Ну, от того, который «будем ближе к природе».

И тут я легла спать. С башкой в бигуди. Те несчастные четыре часа сна прошли под девизом «сон алкоголика недолог и тревожен». Не в смысле волнения перед свадьбой, а в смысле, что башку в бигуди очень трудно пристраивать на подушку. Какая-то она неравномерная получается.

Утро порадовало светлым небом и даже солнышком, которое появилось аккуратно, чтобы не разозлить меня в ненужный момент.

Сонька поднялась еще раньше меня, мы с ней позавтракали, и тут началось…

Когда я сняла бигуди с нее, выяснилось, что волосы такой длины и фактуры просто не могут завиться за такой короткий срок. Волосы, освобожденные от бигуди, радостно сказали: «Ух, блин!» – и повисли вниз тяжелой массой. Я сзади попритихла и судорожно стала думать, что же сказать девочке, которая так же, как и я, мучилась всю ночь. Сонька обернулась, обозрела мое лицо и стала меня утешать, что это ничего, что и так сойдет. Я выдохнула и стала раскручиваться сама. У меня другая история. Не могу сказать, что лучше. Волосы мои в три раза тоньше и в два раза короче, поэтому они-то как раз завились. Но слишком сильно.

Двадцать минут борьбы не прошли даром. Головы – моя и Сонькина – были более-менее в порядке.

Тут появился Хованов с задорным хохолком на темечке. Потому что сползал в душ перед сном – и спать. А высушить свою шевелюру не догадался. Поэтому пришлось засунуть его под душ еще раз и срочно делать укладку ему. Потому что с ним – самый ужас. У него очень непослушные волосы, они делают что хотят, с ним совершенно не советуясь.