Текст книги "Шахерезада. Тысяча и одно воспоминание"

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

26 июня 1985

Дорогие мои Аленушка и Женя!

Получила вчера ваше письмецо и очень порадовалась вашей встрече с Валерианом и его многочисленным семейством[344]344
  В. Герус пригласил к себе домой в гости Е. Пастернака после его выступления в клубе во Фрязине. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Как будто бы и я увидела и побыла со всеми вами. Очень я по брату скучаю.

<…> Прочла в Литературке статью некой дамы о Булгакове и его пьесах. Первая часть расплывчата и не очень вразумительна, вторая, о «Днях Турбинных» в театре «Современник». Кроме похвалы Пете и его напарнику[345]345
  П. Пастернак делал декорации к спектаклю вместе со своим учителем Б. Биргером. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть] ничего доброго по существу нет.

Мне стало грустно от этого отпевания изумительнейшей пьесы. И не знаешь, действительно ли виновато время, иные люди в зале, не тот режиссерский уровень, не сумевший увлечь или же дурное предрасположение автора статьи.

И вспомнились спектакли первых дней, которые потрясали душу и стали эпохой в жизни поколения. И ничто не может затмить эти впечатления, которые относятся к самым высоким переживаниям, связанным с искусством. Поэтому кислый «объективизм» дамы-критика для меня несносен.

Вкладываю письмецо к Геннадию Николаевичу[346]346
  Речь идет о дирижере Г. Рождественском. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Да благословит Бог Женичку на подвиг выцарапывания обратно злополучных партитур. Миша почему-то думал, что Геннадий Николаевич полюбит музыку и будет ее играть в своих концертах. Козлик в польской своей гордыне никогда никому себя не предлагал и, вероятно, очень бы на меня рассердился за эту мою попытку. Но посмертная жизнь художника имеет свою судьбу, иной раз пострашней и трагичней печальных и горестных перепетий, испытанных при жизни. И какая-то сила тянет становиться фаталистом и предоставить времени, как говорила Анна Андреевна, всё поставить на свои места. Мне, вероятно, этого не увидеть.

Крепко вас целую, мои дорогие. Жду положительного ответа о приезде в конце августа. Боря, Журушка и я ждем этого с нетерпением. Всех детей разом обнимаю.

Галя

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

Август 1985

Мои дорогие Аленушка и Женя!

Получила вашу посылочку. Спасибо за лакомства и за изысканную приправу. Мы привыкли к более ширпотребным удовольствиям, которые, тем не менее, хорошо сдабривают еду, а тут элегантность коробочек привела в восхищение, почти детское, а может, полудикарское. Но нет, я с детства любила милые коробочки больше, чем кукол.

Кстати, о детстве. У меня сейчас лежит на столе седьмой номер «Панорамы искусств», где напечатаны несколько рисунков Русудан Петвиашвили. Ее рисунки, сделанные в тринадцать лет, совершенно изумительны. Ее поразительное по оригинальности виденье и воображение стоят многих и многих взрослых потуг в искусстве. Это не детство, это высшая тайна, отпущенная детству.

В книге много лиц и людей, которых я знала. Вдруг еще раз четко ощутила, что я, оказывается, долго живу на свете. Скольким, кого знала, теперь жить только в книгах, и, когда они возникают – боже, сколько воспоминаний нахлынет вдруг.

У Алпатова есть панегирик Абраму Марковичу Эфросу. И сразу вспомнились дни войны, тогдашние долгие для нас с Алексеем волнения, связанные с постановкой «Улугбека». Вспомнились энтузиазм и удивительная преданность и помощь Михоэлса, Эфроса, Тышлера, Усто Мумина. Как они ломали копья, как преодолевали множество преград, как они любили музыку этого творения, как понимали и любили ее создателя и не жалели сил для воплощения этой оперы.

Сразу увидела в ложе сидящего Зускина, его профиль и подбородок, который он всегда держал правой рукой. Всегда, когда он не был занят в своем театре и шел «Улугбек», он неизменно сидел в одной и той же ложе на своем месте. Сколько лиц, сколько любви, сколько радости в самые тяжкие дни войны и в неописуемой гофманиане жизни и быта.

Вспомнился и ты, Женичка, – тоненький, бледный и высокий, приходивший после воинских перекличек военкоматских наборов.

Вспомнился вечер, уже много позднее, после войны, в пору сокрушения «формалистов»[347]347
  10 февраля 1948 г. состоялось совещание деятелей советской музыки под председательством члена Политбюро В. Г. Жданова. Было вынесено постановление о борьбе с формализмом. Произведения композиторов-«формалистов» долгое время не исполнялись.


[Закрыть]. Козлик получил свою долю заушательств; очень гордый и очень ранимый, он впал в состояние депрессии. Не мог и не хотел писать и замолк надолго. И вот пришел к нам тоже «раздолбанный» вдрызг Эфрос, и не могу без волнения вспоминать, как этот острый, колючий и не ко всем добродушный человек вдруг нашел такие ласковые, задушевные и высокие слова, которыми он утешал упавшего духом художника. Это только люди, впавшие в отчаяние, могли говорить, утешая: «Друг мой, Вы должны писать, Вы художник, и пусть не сейчас прозвучит, но ведь должны же потомки что-то открывать в нашем времени». И долго этот раздавленный человек, умный и с пронзительным жалом к искусству, ставший наивным и добрым, всем сердцем сострадавший опечаленному художнику, говорил, утешал и врачевал.

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

14 августа

<…> Вот уже и август перешел к своей половине. Днем еще бывает жарко, зато ночи прохладные и полны предрассветным ветром. Домик, стоявший с задраенными окнами и дверьми, как подводная лодка, всплыл навстречу воздуху и саду. Сейчас всё нараспашку. Сад так прекрасен, что каждый раз, когда я выхожу на крыльцо, я испытываю боль и пронзительную печаль, от мысли, что всего этого у меня скоро не будет.

Вся символика моих снов полна всё той же странно-светлой грустью – всё те же деревья, удивительные и прекрасные, осеняют дома и города без улиц, где таится моя конечная цель.

Почему-то именно в это время года мне особенно не хватает Алексея, и я всё с новой силой чувствую его уход.

Что-то вспомнилась сегодня одна милая привычка нашей с ним жизни. Он часто перед сном любил импровизировать мне маленькие, фантастические новеллы. Началось это всё с забавных, полудетективных приключений английского профессора, носившего почему-то имя «мистер Бизнес». Он изобрел такую машину, которая позволяла ему жить не только в будущем, но и в прошлом. В этом прошлом он разгадывал и распутывал разные таинственные загадки истории и человеческих судеб. К моему стыду, я почти все их позабыла вследствие особенности своей памяти – я плохо помню сюжет. И в стихах, и в прозе помню аромат, стиль, тайну и ауру вещи с необыкновенной стойкостью ощущения.

Из всех этих многосерийных импровизаций я особенно запомнила одну. Однажды мистер Бизнес через время и туманы Парижа проник и приблизился к дому Шопена. За стеклом двери он увидел и услышал, как Шопен сочиняет неведомое потомкам произведение. Записал, затем разорвал и выбросил листки в окно. Их умчал ветер, и мистер Бизнес бросился их собирать. Он собрал их почти все, кроме последних четырех тактов. Долго и тщетно их ищет неутомимый профессор, чтобы полностью открыть своим современникам утраченный шедевр.

Когда Козлик кончил рассказывать эту новеллу, я спросила: а что слышал Бизнес, когда играл Шопен? Тогда он встал и сыграл мне на рояле очаровательную пьесу – без конца. Вот так, вместо рисунка, новелла получила музыкальную иллюстрацию.

Ах, Боже, какое это было счастливое время!

К вам, наверное, зайдет пара моих молодых друзей. Я просила их привезти, если это им удастся, каких-нибудь даров юга, чтобы вас порадовать. Примите их хорошо. Они славные, Мила и Игорь. У себя я бы вас закармливала виноградом, который висит в великом изобилии над шипангом и под навесом. Но, увы, не можете приехать. Я должна смириться с моим разочарованием. Мои самые дорогие, целую всех крепко, и да хранит вас Бог. Лизаньке ни пуха ни пера. Всё будет хорошо.

Галя

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

26 декабря 1985

Мои дорогие, мои милые! <…>

Близок Новый год, девятый год последних часов живого еще Алексея. Он присутствует в своем доме и во мне, и смерть кажется еще более непостижимой и непонятной, чем когда-либо.

Этим летом довольно много писала стихов и жила странной ночной жизнью, когда только мрак и сад давали возможность дышать. Дни были ужасны испепеляющей жарой. У нас и сейчас бывают порой теплые дни, даже после снегопадов. Журка и сейчас бродит в саду и радуется свободе и воздуху после дней затворничества. Испытали мы в дни Ленинабадского землетрясения несколько долгих и очень напугавших минут. Всё колебалось медлительно и долго, и испуг был, как всегда, томительный. Что-то земля повсюду отдана каким-то апокалипсическим содроганиям.

Вот уже несколько дней не могу отделаться от впечатления одного сна с продолжением на другую ночь (как сказала одна маленькая современная девочка – что она видела сон, а потом его перевели на другую программу). Хочу с вами поделиться, вдруг вы мне расшифруете его символику, которая, несомненно, в нем присутствует.

Мне снилось, что я вылепила из глины чашу, величиной с большую тарелку, а вокруг края чаши сделала выступающий обод (сантиметров десяти в ширину). Затем я зажгла свечу и поставила ее в чашу. И вдруг возник за пламенем свечи мальчик Моцарт. Он взмахнул руками и начал дирижировать, хотя оркестра не было. От взмаха его рук на ободе стали возникать нотные знаки и, сменяя друг друга, бежали по кругу чаши, вместе с ними звучала музыка, незнакомая, но очень моцартовская. Я слушала и хотела запомнить, но внезапно проснулась. Весь день вспоминала сон.

На следующую ночь я снова во сне поставила в чашу горящую свечу и увидела в какой-то комнате у дверей группу мужчин и женщин (из них многие были в зеленых нарядах). Они застыли в неподвижности, внимательно слушая. А я очутилась в соседней комнате, где за клавесином сидел взрослый Моцарт и играл. Я же сидела в кресле за его спиной в отдалении и снова слышала музыку, но, захваченная, не пыталась ее запомнить. Внезапно упала на пол моя палка, с которой я хожу, от стука Моцарт вздрогнул и обернулся. Я бросилась к нему и проснулась. Лица его я не запомнила, словно и не видала.

Всё ломаю себе голову, что стоит за этим сновидением. Но я, верно, надоела своей болтовней всё о себе, всё о себе. Что делать, ведь надо же знать друг о друге. Вы, Аленушка и Женичка, передо мной в долгу и должны мне написать о вашей жизни, о детях и о своей работе, о здоровье и событиях. Я даже до сих пор не знаю, поступила ли Лизанька в Университет[348]348
  Лиза Пастернак поступила в МГУ на русское отделение филологического факультета. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Говорят, уже видели вышедший папин двухтомник[349]349
  Борис Пастернак. Избранное. Вступительная статья Д. Лихачева, рисунки Л. Пастернака, комментарии Е.Б. и Е. В. Пастернаков. В 2 т. М., 1985. Он был подарен Г. Козловской ко дню рождения. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Вспомни, Женичка, что ты мне обещал. Порадуй, будь волхвом.

Мне грустно, что я теперь ничего никому не могу дарить. Я теперь вроде моллюска прикреплена к днищу корабля, который плывет сам знаешь куда.

Мои дорогие и любимые, да благословенна будет ваша жизнь в наступающем Новом году и да пошлет вам Бог много, много раз зажигать елочку на Рождество в годы грядущие. Будьте здоровы, счастливы и берегите друг друга. Всех вас обнимаю и люблю. Журушка кланяется, Боря просит передать вам всем его самые теплые поздравления. Не забывайте меня, мои милые.

Ваша вполне взрослая Галя

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

Май 1986

Я нашел в себе мужество, чтоб оглянуться назад.

Трупы прожитых дней устилают мой путь,

И я плачу над ними.

Гийом Аполлинер

Мои дорогие, мои милые!

Хочу верить, что вы не сердитесь на меня за мое долгое молчание, за то, что до сих пор не поблагодарила за бесценный дар – папин двухтомник. Но вы поймете и простите меня, когда я расскажу вам, в какой трудной полосе я нахожусь. Я все-таки обязалась написать воспоминания об Алексее как предисловие к книжке с его статьями и докладами о музыке. Пока дело шло о детстве, юности и Москве, всё было сравнительно легко. И даже первые дни и год в Ташкенте, с охватившей влюбленностью в Восток, было по-счастливому волнительно вспоминать, но чем дальше – всё трудней и мучительней. Тогда, несмотря на подводный айсберг ссылки, была пленительность изумления (самое, по-моему, счастливое из дарованных человеку свойств). Потерявший способность удивляться теряет способность видеть.

А тогда виделось и чувствовалось много и ярко. Зато дальше началась жизнь, когда художник вошел в соприкосновение с миром людей «искусства» и с гнилостностью ненастоящей жизни. И чем дальше, тем она страшней. Писать о том, что было, – нельзя. Надо писать, обходя правду жизни, и это всеми безмолвно признается как нечто само собой разумеющееся. Случилось так, что Бог хранил, и мне не надо было знать эти ухищрения.

И вот теперь я горестно буксую и падаю духом. Где мне взять нужный такт и мудрость?

И вообще, встреча с прошлым – страшная вещь… Перед каждым человеком прошлое встает по-разному, то грозно, то горестно, и часто мы в беге дней не замечаем, как много в нем было печалей.

Вот почему я бегу к своим глинам. В них нет гнетущего прошлого, а если оно и присутствует в них, то только в древности воспоминаний, неведомых мне. В них я обретаю полное ощущение настоящего, которое не дает жизнь дня. И если Баратынский, давая определение, что такое поэзия, сказал: «Это полное выражение настоящей минуты», – то я это ощущение обрела только теперь, на самом склоне лет. Но всё же оно ко мне пришло и озарило мой закат.

Вы, к сожалению, не видели моих настоящих вещей, а только мои первые робкие шаги. Я теперь делаю куда более совершенные вещи. Увидев их по телевизору, я обнаружила в них подлинную, удивившую меня самою, ту скульптурную пластичность, к которой я стремилась, но которую я впервые увидела отстраненно увеличенной. И если до сих пор я в глубине души была не совсем уверена и боялась, что мое запоздалое творчество не достигает настоящего уровня, то тут я вдруг поверила в себя, что я настоящая.

Единственного, чего я никогда уже не достигну, это того, что мне хочется делать более смелые вещи, которые я вижу в своем воображении, но для их воплощения у меня не хватает мастерства и умения, которые, конечно, достигаются годами предварительной работы и, конечно, учением. И порой я не знаю, как отнестись к похвалам моих друзей: «Какое счастье, что Вы никогда ни у кого не учились». Недоучка, верно бы, обрадовалась.

На днях уехала от меня моя Людмила Григорьевна Чудова-Дельсон. Мне с ней было очень хорошо, я на время отвлеклась от своих мемуарных терзаний и полностью отдалась перепадам температуры – от тридцати шести градусов жары до четырнадцати сегодня днем, с ливнями и грозой. В переводе на язык сосудов – в лежку, с лекарствами и прочее, и прочее.

А на дворе, и в жару, и в ливень, дивный сад, в буйстве зелени, с розами и бузиной (это чудесный «микст»[350]350
  Микст (от лат. mixtus – смешанный) – регистр певческого голоса, в котором смешиваются грудное и головное резонирование.


[Закрыть], как говорят музыканты). Ирисы и маки сменили «Разбитое сердце». Привезенные из Переделкина алтайские ирисы цвели все эти годы, а нынче исчезли, словно и не были. Они словно не захотели быть, когда перестало существовать их Переделкино, без ваших глаз и без ваших рук, что их растили.

Жду на днях приезда моего друга, игравшего при вас на дудочке[351]351
  Речь идет о Теодоре Левине, он пересекался с Пастернаками в Ташкенте в 1981 г.


[Закрыть]. Он с тех пор навещал меня дважды. Он приехал ко мне на деньги, полученные за выпущенную пластинку.

Сейчас он скооперировался с одним известным саксофонистом, который создал ансамбль, так называемый «Эко-джаз», куда он вкрапливает пение животных[352]352
  Речь идет о Поле Уинтере – американском джазовом музыканте, композиторе и музыкальном продюсере, использовавшем в своих композициях записи природных звуков.


[Закрыть].

Этот саксофонист прославился на весь мир своей книгой о жизни среди волков. Год он общался с волками в дебрях лесов Канады. Там он им играл на саксофоне и особенно подружился с волчицей, которая выучилась петь его мелодии. Когда он через год вернулся, волчица повторила всё, что они вместе музицировали, ничего не забыв.

Сейчас они хотят записать байкальскую нерпу, чтобы люди могли познакомиться с звуковой стихией животных. С нетерпением жду результатов этого эксперимента.

Извините меня за ужасный почерк, кроме того, стала часто спотыкаться, как пишется то или иное слово.

Если вы так заняты по-прежнему и замотаны и не можете мне написать – то хоть позвоните по телефону. Хоть голос услышу. Ужасно скучаю, и как много-много хочется о вас всех узнать. Наверное, и вам надо мне многое рассказать. Радуюсь неведомым мне раньше стихам. Какой новый подвиг затеяли вы теперь? Как дети, большие и малые? Каково будет лето? Упаси Бог только ехать на юг. Катастрофа[353]353
  Имеется в виду апрельская катастрофа на Чернобыльской АЭС.


[Закрыть] не покидает сознания.

Мои любимые, да хранит вас Бог. Целую крепко и жду вестей. Боря просит передать горячие приветы. Какие прелестные папины предисловия к книге[354]354
  Имеются в виду статьи Б. Пастернака, написанные в свое время как предисловия к переводам, вошедшие во второй том «Избранного» в двух томах. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть].

Галя

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

10 ноября 1986

Мои дорогие!

Очень давно не имею непосредственной весточки от вас, очень соскучилась, хотелось бы хоть голос услышать. Пишу вам на крылечке, теплынь восхитительная – двадцать восемь градусов. Цветут хризантемы и дивные белые розы. Журушка гуляет, хоть и постарел и одним глазиком уже не видит. Я же вдруг помолодела. Приписываю это двум вещам – во-первых, пью настой из ореховых шкурок и перемычек. Это совершенно удивительная вещь – в ней присутствует некий витамин жизни – медицинского индекса не знаю. Я на себе испытала его тонизирующее действие. Приводится в порядок и сердце, и кровяное давление, и общий обмен. Знаю бывших больных, которые совсем выбросили лекарства.

Вторая причина хорошего самочувствия – это то, что я с увлечением пишу воспоминания, в основном об Анне Андреевне. Если не собьюсь с ритма и хорошего самочувствия, мечтаю кончить к Новому году.

Долго я хранила всё это в себе, и вдруг хлынуло. Я поняла, что то, что я напишу, будет интересно и, я надеюсь, достойно ее памяти. Преодолела шок от отвращенья, полученного от чтений «дамских» мемуаров. Эти рукоделия и словоблудия, развязность и фамильярность очень травмировали. Из всего написанного единственная прекрасная и правдивая книга Лидии Корнеевны[355]355
  Имеются в виду «Записки об Анне Ахматовой» Л. Чуковской (Париж, 1974). – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Пожелайте мне, мои милые, удачи. Как кончу, первым делом пошлю вам – сами понимаете, как мне важно и дорого ваше мнение и впечатления. И еще сейчас мне важно получить от тебя, Женичка, совет и объяснения по одному вопросу. Некоторое время тому назад я получила письмецо от Константина Михайловича Поливанова. В нем он мне писал, что «Литературное наследство»[356]356
  Том «Литературного наследства», научного издания, составлявшегося Институтом мировой литературы им. Горького, не вышел. К. Поливанов – сотрудник Института – сын двоюродного брата Е. В. Пастернак. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть], посвященное А. А. Ахматовой, поручило ему собрать всё, что имеется, для раздела дарственных надписей и автографов. Просил прислать рукописные копии того, что имеется. Я даже сначала хотела сделать фотокопии с того, что у меня есть, но из этого ничего не получилось. Затем я подумала: если я удовлетворю его просьбу, не отразится ли это негативно для моих воспоминаний (хотя я, конечно, не всё это использую). Не будет ли мое вторичным? Мне некоторые люди советовали сделать публикацию того, что у меня есть, самой. Но я понятия не имею, как это делается и в каком виде и где это могло бы быть (если это, конечно, имеет какой-то интерес). Посылаю тебе список того, что у меня имеется, а ты мне, бестолковой, объясни внятно и благожелательно, что и как с этим делать. Как ты скажешь, так и поступлю. Вы оба в этой области более компетентны, чем кто-либо, а я дура дурой.

Мне бы не хотелось, чтобы на меня обиделся Поливанов. Как только ты мне всё разъяснишь, я тут же ему напишу.

Я сейчас исключила из жизни почти всё, что отвлекает от моей работы. Не смотрю телевизор, почти ничего не читаю (только немножко хороших стихов перед сном), не принимаю гостей, минимум занимаюсь хозяйством и, главное, не леплю. У меня очень мало сил физических, и хожу я совсем дурно, и всё бытовое для меня порой просто мучительно. Но, к счастью, голова и память не на ущербе, а очень как-то ясны, и есть какая-то полноводность ощущения жизни, настоящей и прошлой.

Пишу и о маме. Кстати, какую из внучек Горького она писала[357]357
  Е. Пастернак в Ташкенте сделала портрет внучки Горького Марфы Максимовны Пешковой. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть] и каково было имя, а не кличка Тимоши[358]358
  Тимоша – Надежда Алексеевна Пешкова, жена Максима Пешкова.


[Закрыть]? Мы очень дружили с Дмитрием Алексеевичем, ее братом (отцом Никиты)[359]359
  Д. Введенский (1887–1956) – врач, заведовал урологической клиникой Ташкентского мед. института. Участник двух мировых войн. Его дочь Никита (Наташа) Введенская – математик, живет в Москве.


[Закрыть]. Он был умный и прелестный человек и во много раз был красивей своей сестрицы – «самой роковой женщины нашего времени», как говорила Анна Андреевна.

Хочу поздравить вас с еще одной пастернаковской кровиночкой[360]360
  Имеется в виду рождение внука Е. Пастернака Дмитрия. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Была бы феей – подарила бы всё волшебное.

Очень огорчилась, узнав, что Петю впрягли в упряжку[361]361
  Имеется в виду работа П. Пастернака в театре «У Никитских ворот» под управлением М. Розовского. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Козлик долго был скакуном, пока не надел ярмо постоянной службы, и, хотя это дало материальную обеспеченность, всегда жалко было свободы и независимости. Но, очевидно, в наше время это невозможно. Судя по всем моим друзьям, перегруженность и замотанность делами и обязанностями отнимают все силы и время – и нет времени просто для жизни. Очевидно, я – редкое исключение и могу считать себя счастливым человеком. Я могу не знать тех, кого я не хочу знать, я никому ничем не обязана, пока что, пока мне помогает Валериан, я ни в чем не нуждаюсь. У меня есть сад, есть Журка, есть кров, который я люблю, есть люди, которые меня любят, есть мой мир и сосредоточенность – что еще человеку нужно?! Правда, когда брат выйдет на пенсию и не сможет мне помогать, я стану бедной женщиной, а в старости это трудно и некстати.

Но сейчас у меня изобилие. Изобилие птиц и винограда. Его столько, что неведомо, что с ним делать. Вот бы я вас всех бы покормила! Если бы было проще, посылала бы вам, но он не выдержит транспортировки и с отправкой сложно.

Зато у птиц сейчас благодать, наверху творятся такие пиршества и радостные славословия, что не наслушаешься. Прилетели и те, которые здесь не живут, какие-то экзотичные и голосистые. Лучшей хвалы Богу нет на земле. А сад красив такой красой осени, что гляжу часами. К сожалению, уже даже бродить по нему не могу – падаю и вообще хожу очень дурно.

Мои дорогие, может, надумаете в какой-то из сезонов года приехать и погостить у меня? Всё можно устроить, когда Боря не будет летом в отъезде. Он совершенно погибает во время жары. А жара в этом году была ужасная, два месяца стояло каждый день от тридцати девяти до сорока двух, сорока трех градусов. Зато осень удивительная – долгая, теплая, радостная.

Пока же целую и обнимаю вас всех. Надеюсь, все здоровы. Берегите друг друга. Напишите мне непременно. Пожелайте мне удачи. Привет вам от Журки, от Бори, от сада, от осени. Будьте счастливы, мои милые. Еще раз целую.

Галя

Список ахматовских автографов и всё, к ней относящееся:

1) Книга «Бег времени» с надписью.

2) Письмо, вложенное в «Бег времени».

3) «Поэма без героя», машинописная, с надписью: «Дана Ал. К. (15 июля 1946 г.).

4) «Поэма без героя». Машинопись, с некоторыми отметками ее рукой. Подарена в 1963 г., редакция 1963 г.

5) Записка Алексею Федоровичу.

6) Открытка мне (очень ласковая) из Ленинграда.

7) Листок со стихотворением, посвященным мне: «Галине Герус – «Заснуть огорченной…»», 1942 г., Ташкент.

8) Открытка из Ленинграда со стихотворением «Явление луны». В изданиях печатается с посвящением: «А. К.». Получена как поздравление с Новым годом 15 декабря 1944 г. из Ленинграда.

9) Четверостишие Егише Чаренц. Перевод Ахматовой.

10) Надпись на исследовании «Пушкин. Исследования и материалы. Изд. Академии наук СССР». Подарено 24 сентября 1958 г.

11) Маленький рукописный альбомчик-книжка, написанная рукой Нади Мандельштам: поэма «Китежанка» с ее абстрактными акварельными рисунками и с дарственной надписью Анны Андреевны мне. Подарена ко дню моего рождения 4 февраля 1944 г.

12) Три стихотворения, машинопись с ее подписью, подаренная в 1962 г.: 1) «Говорит Дидона», 2) «Последняя роза» («Мне с Морозовой класть поклоны»), 3) «Вот она, плодоносная осень».

13) Четыре фотографии разных лет, с надписями.

14) Пять телеграмм разного времени, одна совместно с Надей.

Музыка:

15) Романс Алексея Козловского «Царскосельская статуя», с написанием ее рукой всего стихотворения на первой странице.

16) Романс Алексея Козловского «Ива».

17) Музыка к «Поэме без героя» Алексея Козловского с благословения Анны Андреевны. На первой странице – надпись ее рукой шести строчек из «Пролога» («Из года сорокового…»).

18) «Элегическое приношение» Анне Андреевне Алексея Козловского. Написано в ночь с пятого на шестое марта 1966 г.[362]362
  5 марта 1966 г. умерла Анна Ахматова.


[Закрыть]

Все эти произведения Алексея Козловского до сих пор нигде не издавались.

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

22 февраля 1987

Дорогие мои!

Женичка мой дорогой!

Посылаю тебе, наконец, мои воспоминания[363]363
  Речь идет о воспоминаниях, которые частично были включены в сборник «Воспоминания об Анне Ахматовой» (М.,1991).


[Закрыть]. Прошу перед издательством прощения за задержку, вызванную двумя болезнями.

Ко всему, я очень огорчена тем, как машинистка перепечатала материал. Первую половину (40 страниц) я кое-как исправляла в третьем экземпляре, но вторую мне должны привезти сегодня, чтобы, соединив, тут же забрать. Завтра рано утром человек с ними улетит в Москву.

Дева, которой отдали перепечатывать, внезапно ощутила божественный зуд редактора, и по всему тексту слово, не протертое до дыр, вызывало ее протест. Она беспардонно меняла, скажем, «гофманиану» на «гармонию», «голодные глаза Блока» на «голубые», «клише» на «облики», и т. д., и т. п. Так как вторая половина отсылается без всякой проверки, то я проверю по своему четвертому экземпляру и постранично исправлю и пошлю это тебе.

С нетерпением жду, какое на тебя и Алену произведут впечатление мои воспоминания. Это в первую очередь. Во вторую – как к ним отнесутся в издательстве.

Я долго не могла придумать название и остановилась на «Лебедь века». Не покажется ли, быть может, это слегка манерным? Чего бы ужасно не хотелось. Но время есть, и, может, найдется что-нибудь получше. Женичка, если найдешь название вычурным, убери.

Писалось с увлечением, но устала я очень. Устали глаза, которые стали хуже видеть.

Последнее время мне часто портят настроение «дамы-друзья» телефонными звонками, где ахи, охи, возмущения по поводу сомовских непотребств в журнале «Москва». Настоящие друзья меня от них берегут, и я второй опус не читала. И считаю, что мне и не надо их читать. Вопли дам все сводятся к тому: «Вы должны! Вы должны». А что я, собственно, должна? И что я могу сделать, если московский журнал настолько беспринципен и невзыскателен, что печатает это вселенский срам, не щадя имени Ахматовой? Ничего себе, воздают памяти поэта! Какую-то бульварную похабщину. При просеивании всего и вся – вдруг такая зеленая улица выжившей из ума старушке, которая меня видела один раз, Козлика – дважды, совершенно ничего о нас не знала и Анну Андреевну знала только по каким-то редакционным издательским делам.

Она никогда ни к чему не имела никакого отношения, и все ее паскудные бредни – вранье и пошлость беспримерная. И куда полезла, и на что замахнулась!

То же чувство беспомощности и беззащитности, когда распоясавшийся хулиган тебя ударит и плюнет тебе в лицо.

Женичка, в рукопись вложены будут две странички о поездке папы[364]364
  См. в этой книге «День, прожитый в солнечной прелести» – с. 55.


[Закрыть] к нам в Степановское. Могут ли они войти в воспоминания, и в каком месте? Они очень точны и правдивы, и я берегу их как один из даров жизни. Ты в это время с Пусенькой был в Степановском и, может, забыл этот день.

Пожалуйста, не щади меня и передай всё, как будет воспринят мой мемуарный дебют.

На меня сейчас навалилась одна затея. Здешнее телевидение собирается делать, как они говорят, «мой портрет». Милая девушка чего-то там придумывает, ничего мне не говоря, и с завтрашнего дня начнутся съемки.

Меня же всё это нисколько не увлекает, за исключением того, что я увижу опять свои скульптуры. Очень странно чувствовать себя в восемьдесят один год неким не то динозавром, не то плезиозавром утраченной ныне «духовности». Чего-то вдруг молодежь кинулась ко мне, пытаясь узнать тайны сохраненной кумирни искусства и жизни и почему я «такая». Так что можешь передать Дмитрию Сергеевичу Лихачеву, что у него есть соперник, открытый искателями нравственных истин, на азийской земле. Подспудно зреет опасение, что слишком рьяные прикосновения могут стереть береженое. А вздорное, неуемное женское тщеславие про себя горюет: где моя былая краса и как я сегодняшняя гляну на себя с экрана, обласканная временем.

Мы сейчас в преддверии весны, и в развороченном неубранном саду, трогательно презирая все неустройства жизни, вознесся пахучий синий гиацинт. <…>

Журушка в ясные дни бродит по саду и всё почему-то закидывает головку, глядя в небо.

Снов удивительных давно не было, но зато многие, что были, перешли в стихи. Пребывание с Анной Андреевной словно приподняло какие-то шлюзы, и стихи во множестве заполняли жизнь.

Женичка, пришли мне имя, отчество Поливанова и его адрес. Я куда-то дела его письмо. Я в ближайшее время выполню его просьбу и пришлю всё, что он просил.

Вот всё, что я могу тебе написать. Да, вот, Миша М. дома в Ленинграде[365]365
  М. Мейлах освободился из лагеря в 1987 г.


[Закрыть]. Говорил со мной по телефону. Я ужасно рада за его мать и за него, конечно.

Как-то вы все, мои родные, в московской круговерти? Нужно ли говорить, как мне хочется вас повидать? Не теряю надежды. Мой знакомый трубадур приезжал ко мне на день рождения. А вы наполовину ближе, и есть на свете такая махина, называемая аэробус. Очень вместительна. И ничем-то я вас не смогу порадовать, кроме прекрасного солнца, сада и своей любовью. Крепко вас всех целую. Будьте благословенны, мои дорогие.

А рукопись и ее судьбу отдаю, Женичка, в твои добрые руки.

Твоя всегда Галя

Галина Козловская – Петру Пастернаку

29 ноября 1987

Петя, дорогой!

Спасибо вам за благословенного вестника[366]366
  Речь идет о приезде в Ташкент Р. Тименчика. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]. Он так вовремя утешил и успокоил меня. Я о случившемся с Женичкой[367]367
  Имеется в виду онкологическое заболевание Е. Пастернака и его поездка с женой в Оксфорд для операции. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть] узнала лишь недавно, так как живу уединенно в отшельничестве.

Меня это сразило, и с тех пор я живу в непрестанной тревоге, в неизвестности. Я не знала, что Аленушка поехала вместе с ним, и разрывалась между двумя терзаниями, написать, позвонить, и страхом, что ей будет трудно и больно мне об этом говорить, и только просила Бога…

Жила всё время до этого с сознанием, что только меня могут терзать недуги, а что вас, вашу любимую семью никакие беды не могут коснуться. Она была в моей жизни, как счастливый, светлый, огражденный Богом островок. И так оно и будет всегда. Они вернутся, и снова всё будет хорошо, и будем вспоминать случившееся как страшный сон.

Петинька, хотя мы мало непосредственно с Вами общались, но Вы всегда были моим любимцем, и я верила в Вас как в моего человека. Поэтому, милый, возьмите на себя еще одно бремя – пишите мне обо всем до и после того, как они вернутся. Я понимаю, что первое время им будет трудно писать, – поэтому будьте для меня speaker’ом их сердец.

Сегодня ночью у меня впервые за все эти дни был спокойный и радостный сон, и хотя я не видела Женичку во сне, как всё это время, я спала с утешенным сердцем.

Я проживаю свой «Рим» и познаю высшее мужество – не отдать себя и свое. Так мы проходим вместе со своей птицей свои уроки дней и лет. Гопи чем-то мудрей меня, и, когда он танцует, я чувствую всю пленительность жизни и движения. Я же двигаюсь плохо, всё хуже и хуже, и, как он, живу в полкрыла. Поэтому мне важны вести о тех, кого я люблю.

25 декабря (в новый сочельник) я позвоню вам и, надеюсь, Бог даст мне радость услышать милые и любимые голоса.

Будьте все здоровы и благословенны. Христос с Вами, а моя любовь всегда с вами.

Ваша, утешенная Вами, Галина Лонгиновна[368]368
  Отвечая Г. Козловской, Петр Евгеньевич подробно описал трудные хлопоты и ужасные волнения в связи с опасной болезнью и операцией отца, которого чудом впервые выпустили в Англию вместе с женой, и где он смог повидаться со своими уже старыми и больными тетушками Лидией и Жозефиной.


[Закрыть]

Галина Козловская – Евгению и Елене Пастернакам

29 декабря 1987

Дорогие, дорогие мои!

Два дня пытаюсь дозвониться к вам, и ничего не получается. Так и не услышав милых голосов, села писать.

Мои родные! Как мне хочется обнять вас и этим объятьем сказать вам всю нежность, всю любовь! Но чем сильней и глубже чувствуем, тем мы бываем немотней и бессловесней.

Я радуюсь, что вы вернулись, что всё хорошо, что все вы снова вместе. Как хорошо быть вместе! Через два дня Новый год. Я вижу всё словно в ауре радости и счастья. А все печали, тревоги и болезни пусть поглотят снега уходящего года, и канут, и сгинут, и не повторятся вновь.

Женичка, мой дорогой, как странно, что годы и годы прожиты, сколько всего пережито, а ты для меня всё по-прежнему тот десятилетний худенький мальчик, которого я увидела впервые. И хотя ты рос, мужал и покорствовал времени, в сердце оставался мальчик, неотделимый от тебя нынешнего.

У меня никогда не было детей. У тебя – смотри, как много! Я пронесла тебя в душе через жизнь, отдав тебе материнскую нежность, и ты живешь в моей памяти особой жизнью невысказанной стойкой нежности. Все тебя любят, каждый по-своему. Я тебя тоже люблю по-своему. Вероятно, у тебя сейчас мало людей, носящих в памяти образ тебя‑мальчика и не отдавших тебя времени!

Вероятно, и я для тебя остаюсь молодой, и молодая мама, и дом, и вещи на Тверском бульваре. А потом Алена, совсем девочка с косичками, такая светлая, добрая и прелестная. Затем Петинька, всегда такой безупречно милый…

А теперь у тебя еще один родился Петинька[369]369
  В 1987 г. родился внук Евгения Борисовича, сын Бориса, названный Петром. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть], да будет он для вас всех вечной радостью.

Жизнь лишила нас частого общения, но не смогла порушить то, что любимо.

Я рада, что я дожила до поры, когда в моем народе раздался крик гнева, и он во всеуслышание оплакивает позор своего рабства, унижения и мученичества.

Казалось, мы были свидетелями всему – но нет предела злодействам и преступлениям.

Что же мне написать о себе? Я очень ослабела и всё больше нуждаюсь в уходе. Несколько добрых и славных людей, которые меня любят, как могут, заботятся обо мне. <…>

Писание моих воспоминаний о Козлике застопорилось. Я теперь не так часто леплю, хотя ничего не утратила. Чаще всего пишу стихи. Всё сильней люблю зеленый мир и всё горше горюю непостижимому самоубийству рода человеческого.

Но тишина моего одиночества имеет в себе то очарование, которое позволяет мне быть счастливой, минуя физические страдания. Я ни с чем не рассталась, хотя в одиночество вошло что-то новое. Я постигла еще одну тайну мудрости. Но об этом в другой раз. Сейчас глаз начинает сердиться, что я долго пишу.

Хочу только спросить, видели ли вы в Оксфорде Исайю Берлина[370]370
  Пастернаки познакомились с философом и писателем И. Берлином во время поездки в Англию. – Примеч. Е. В. Пастернак.


[Закрыть]?

Ко мне часто приходит один его ученик. Американский историк и славист, кончивший Оксфорд диссертацией «Русское государство семнадцатого века». Молодой, красивый и бесконечно музыкальный человек.

Пришло ко мне из Америки еще одно чудо (эпистолярное), удивительное, трогательное, небывалое[371]371
  Галина Лонгиновна имеет в виду переписку с Гаррисоном Солсбери, писателем и журналистом.


[Закрыть]. Но об этом напишу в другой раз.

Я всё время думаю о том, что вам надо как-то утихомирить завихрения вашей жизни. Аленушке надо встать стеной и не давать людям и делам трепать Женичке его нервы.

Будьте благословенны, мои дорогие, и да хранит вас Господь.

Все будет хорошо. Обнимаю вас и целую, мои нежно любимые дети.

Боря просит передать всю теплоту сердечных пожеланий.

Еще и еще раз благословляю вас, минуя пространства и зимнюю пургу. Ваша вечно

Галя

P. S. Петиньке напишу, как поправлюсь. Верю в наш уговор – писать.