Текст книги "Призрачные дороги"

Этернус не пожалели своих трудов и превратили замки в руины, пригодные только для обитания нежити. Которая, кстати, все-таки выжила. Сердце Пустоши защитило своих детей, и все чаще ночами можно было услышать голодное завывание стай, что пришли по следам людей и скотины.

Вампиры оказались на удивление собранны: каждый знал свою задачу и контролировал подвластных ему людей, чем бы те ни занимались. У этернус нашлось дело для всех. Пригодились даже детские руки – ребятня от десяти лет плела сети, чтобы закрыть сверху узкие улицы Азалы, сделав их недоступными для сирин. В лаборатории князя тоже прибавилось народу. Как и в мастерской у Иолаха и Реми.

Многомудрый правитель нежити даже для Эрхены нашел занятие по силам: предложил помочь с обустройством лечебницы в одном из подвалов внутреннего замка. Для этого он выделил девушке целую команду сервов. Правда, Эрхена предпочитала проводить время с Моррой, отдав власть бойкой и говорливой землячке. А Морру больше всего интересовала лаборатория князя. Она готова была пойти на любые хитрости, лишь бы позволили тихо посидеть в уголке. Правитель нежити ее стремления поддерживал. Девочка наблюдала за Агаи и училась, пусть отрывочно и беспорядочно, но все-таки с пользой. Конечно, использовать ее способности при осаде никто не собирался – разве что в лазарете, – но знания лишними не бывают.

Как-то в один из дней последнего месяца зимы отправилась в первый дозор механическая стимфа. Пока Агаи не добился того, чего хотел. Связь между кристаллами держалась всего на расстоянии версты, не больше.

Мои друзья были по уши заняты в течение дня, так что для общения остались только поздние встречи за общим столом. Очень часто компанию нам составлял правитель нежити, потому что ужин давно превратился из неторопливого поглощения пищи в горячее обсуждение текущих проблем и различных вариантов развития событий. В один из таких вечеров, когда сирин уже вовсю клевал носом, я задал ему вопрос, который следовало бы задать гораздо раньше:

– Агаи, скажи, чем силен твой народ?

Юноша устало потер глаза:

– Сам знаешь. Магией. У нас много магов.

– И только?

Парень задумался и пожал плечами:

– Еще мы умеем летать, и стены для нас не помеха, но это тебе тоже известно.

Да, это точно. Взрослый сирин, привыкший проводить время в небе, такой же ловкий как птицы, способен скинуть человека со стен, проломить ему череп клювом. Но ведь и слабые стороны у крылатого народа тоже есть? Чего они боятся больше всего?

Когда я произнес этот вопрос вслух, сирин долго медлил с ответом, размышляя, потом неохотно признался:

– Не знаю, как остальные, но я поначалу очень боялся разбиться. Предпочитал летать у самой земли. Особенно после того, как чуть не расшибся. Ухнул в воздушную яму. Небо… оно иногда преподносит очень неприятные сюрпризы.

Теперь пришло время задуматься мне. Агаи рассказывал, что все птицы активно используют воздушные потоки. Как люди – течения, во время морских путешествий. А если…

– Агаи, – уставился я на мага, – у тебя хватит сил сделать над Азалой воздух таким, чтобы летать стало очень трудно?

– В яблочко, Дюс, – прошептал Андру и недобро улыбнулся.

Сирин замер с поднесенным ко рту куском мяса, аккуратно положил его на тарелку, прожевал то, что было во рту, и неуверенно кивнул:

– Я попробую.

Его сомнения были объяснимы: даже не будучи магом, я понимал – изменить законы, установленные богами, непросто. А если принять во внимание, что Азала построена в особом месте, – вовсе невозможно. Вряд ли Ирия допустит вмешательство в свои замыслы. Хотя… если брать во внимание, что творится в мире… он парень терпеливый. Порой даже слишком.

Агаи неловко повернулся и смахнул со стола свой бокал. Я подхватил его почти у самого пола.

– Извините за неуклюжесть, – виновато скуксился маг и выудил из кармана куртки небольшой пузырек с темной жидкостью. Я уже несколько раз заставал Агаи за его использованием и на этот раз решил вмешаться: перехватил руку мага, прежде чем он успел капнуть субстанцию в бокал.

– Что это?

Сирин удивленно посмотрел на меня и попытался забрать склянку:

– Ничего особенного. Настой на корешках. Он укрепляет силы и позволяет тратить меньше времени на сон.

– Который тебе явно необходим.

Сирин выглядел неважно. Он совсем не заботился о здоровье, которое так и не пришло в норму после заражения не-жизнью.

Я перекинул пузырек с настойкой вампиру:

– Андру, несмотря на все мое к вам уважение, хочу напомнить, что Агаи, в отличие от вас, – живой, и ему время от времени требуется полноценный отдых. Иначе дело закончится плохо. В просвещенной Риволии, где палачи отличаются великолепной выучкой, среди прочих пыток есть весьма действенный способ свести человека с ума. Для этого достаточно лишить его сна. Сумасшедший маг – существо опасное и, как правило, живет недолго. Агаи, ты что, пытаешься покончить жизнь самоубийством?

Юноша возмущенно фыркнул:

– Ерунда какая! Я просто пытаюсь успеть сделать все, что задумал!

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул я и наставительно поднял палец. – Восемь часов, и не меньше! Выспишься, можешь заняться копанием своих воздушных ям. Не забудь на дне поставить воздушный кол.

– Воздушных кольев не бывает, – все еще сердито огрызнулся маг и застыл с приоткрытым ртом.

По лихорадочно заблестевшим глазам было видно, что колдуна посетила очередная гениальная идея, которую он ночью примется воплощать в жизнь. Вместо сна.

– Немедленно в кровать! – рявкнул я на Агаи, и того словно ветром сдуло.

Нет, клятва на верность – самое полезное из всех существующих заклинаний. Надо было поставить ее одним из условий еще в тот день, когда сирин с его ненаглядной объявились на пороге. Глядишь, сейчас и Танита была бы жива, и я не вертелся как угорь в раскаленном масле. Ведь чувствовал, чувствовал, что увязну по самый… самое горло в этом деле! Эх… все умны… задним числом.

Мои грустные размышления о собственной тупости прервала неожиданная реплика Риса:

– А ведь Агаи теперь дважды предатель. Наверняка понимает, что каждое его изобретение несет смерть сородичам. Что он станет убийцей братьев по крови. Как думаете, не свихнется парень от чувства вины?

Признаться, в последнее время я тоже часто задавался этим вопросом, но видя деловую сосредоточенность сирин, к нему не лез. Колдун вовсе не выглядел сомневающимся или удрученным. Напротив, он был абсолютно уверен, что поступает правильно. Видно, как-то убедил совесть, что война против собственного народа пойдет тому на пользу, иначе я давно бы заметил метания. Чего-чего, а скрывать эмоции юнец до сих пор не научился.

Мою мысль подтвердил вампир, который, оказывается, тоже раздумывал на эту тему, но уже давно решил ее самым простым способом: напрямую задал вопрос Агаи.

– Агаи сказал, что на самом деле он спасает сирин. Пусть и против их воли. Что приложит все силы, если надо, сам станет убийцей, но не даст превратить свой народ в безжалостных палачей, как мечтает одна ненормальная. И что раз так все повернулось, значит, боги на его стороне, и он способен все исправить.

Эдхед то… можно было догадаться, что этот остолоп снова примерит колпак спасителя мира. Мо шизане… и чего его так тянет в герои? Сказок в детстве перечитал, что ли?

– Даже не знаю теперь, гордиться таким знакомством или стыдиться его, – пробормотал Лаланн себе под нос, а я мысленно усмехнулся. Если меня не одолевало желание немедленно, прямо не сходя с места, прибить чокнутого идеалиста, то посещали приблизительно такие же чувства.

Раздался стук, дверь отворилась, на пороге появился Белладу:

– Ваша светлость, прибыл Готвад со слугами.

Мы с Лаланном переглянулись: что-то случилось, иначе клятый красавчик попросту бы не стал сапоги топтать, поднимаясь в нашу башню.

К такому же выводу пришел Андру, но с места не двинулся:

– Говори. В этой комнате лишь наши друзья и союзники.

– Он привез раненого. Говорят, тот свалился в повозку прямо с неба. Голый.

Князь моментально вскочил, мы с Рисом последовали его примеру – клянусь чешуей с хвоста Мо, этот раненый наверняка сирин!

Мы поспешили за Игнасом, который привел нас в небольшую, но теплую комнатушку. Там на широкой лавке метался в бреду белобрысый, большеротый, невзрачный юнец. Да что там – всего лишь мальчишка! На вид не старше пятнадцати лет. На его лице багровел сильный ожог.

Неловким движением парень скинул с себя тонкое одеяло, и я увидел, что обожжена не только правая щека, но и шея и плечо. На другом плече стала видна татуировка в виде сокола.

Андру тут же нахмурился:

– Свяжите мальчишке руки и ноги, пока он в беспамятстве. Это боевой маг.

Вампиры немедленно исполнили приказ, аккуратно, но надежно обездвижив нежданного гостя.

Убедившись в крепости пут, Андру посмотрел на меня:

– Вы не будете возражать, если Морра его полечит?

– Конечно, нет, – ответил я.

Мне очень хотелось знать, чего или кого искал в Пустоши этот сопляк. В случайность его появления около Азалы я не верил. Перебежчик или лазутчик? Кем бы он ни был, а узнать это получится только после того, как парня поставят на ноги.

Я обернулся к Лаланну, тот понятливо кивнул и ушел за маленькой целительницей. Я решил лично проверить, надежно ли обездвижен мальчишка – мало ли, как бы беды не вышло – заметил крепко привязанную к пряди на голове простенькую сережку из бусин кварца и сердолика. Скорее всего – амулет. Вытащил нож из чехла и осторожно срезал украшение вместе с прядью. Ну их, эти магические цацки, пусть полежит в стороне.

– С него сняли целую связку всякой дребедени, – тут же влез Белладу.

– Знаете, Дюс, мне почему-то кажется, что этот сирин расскажет нам много интересного, – уверенно заявил Андру, жадно разглядывая юнца. Во взгляде вампира явственно читались досада и нетерпение. Я его чувства понимал, самому хотелось знать причины, загнавшие боевого мага в проклятый край.

– Поживем – увидим. – Мой неопределенный ответ вызвал у вампира понимающую улыбку.

– Можете не сомневаться, мальчишка в любом случае расскажет нам даже несколько больше, чем знает. Хотя я стою на том, что принуждать его причины не будет: сирин падают в сани к нежити лишь по собственной воле и велению Единого.

Вот в чем в чем, а в этом я не сомневался. Главное, чтобы эта воля и эти веления совпадали с нашими интересами. Но как бы то ни было, а без помощи парня оставлять не след – чем раньше он разговорится, тем меньше придется мучиться от любопытства.

Перебежчик метался между жизнью и смертью почти пять дней. Агаи на это время забросил опыты в лаборатории и фактически переселился в комнату, которую отвели под лазарет. Морра тоже проводила там все дни напролет. А мальчишка даже с помощью двух сильных целителей все никак не мог определиться – остаться в этом мире или уйти в царство мертвых. И надо сказать, к Подземным вратам он был намного ближе, чем к жизни.

Самое поганое заключалось в том, что причина недуга оставалась неясной: ран на первый взгляд было немного, да и с теми сразу справились Морра и Агаи. Аптекарь отчистил их от гноя и омертвевшей плоти, а девочка – затянула. Ожоги буквально на глазах покрылись молодой розовой кожей и зарубцевались. Однако после лечения больной так и не пришел в сознание. В парня явно залепили чем-то похуже огненного шара. Мощное заклятие разрушало тело изнутри. Если бы не Морра… белобрысый не прожил бы суток после того, как попал в Азалу. С каждым днем чужаку становилось все хуже и хуже. Способностей Агаи и Морры не хватало даже на то, чтобы привести мальчишку в сознание. Наконец в один из поздних вечеров нас позвал Агаи.

Стоило зайти в комнату, как маг мрачно объявил:

– Все, отходит. Думаю, сегодня ночью умрет. Морра не может сидеть у него целыми сутками, а лечить, как она, я не умею.

В этот момент больной, дернувшись, мотнул головой.

Андру тут же подался вперед:

– Что говорит?

– Убили у него кого-то, – вздохнул сирин, послушав невнятный, отрывистый посвист, с хрипами вырывавшийся из обметанного рта. – Точнее убила. «Она». Кто «она» – не понимаю. Какая-то знатная шишка. Убила «ее». А он видел… кажется. Или не видел, а… узнал, почувствовал? Нет… вроде бы все-таки видел.

Сирин с сомнением оглянулся на меня:

– Не все понимаю.

– Как это «не все понимаешь»? Он же сирин, – не поверил я колдуну. Мы правильно угадали, что чужак – соплеменник Агаи. Он не раз и не два во время бреда пытался перекинуться в птицу. Все рвался лететь. Даже сейчас рядом с татуировкой торчало иссиня-черное перо.

– Он-то сирин, чистокровный из Юндвари, – подтвердил Агаи, – а вот я вырос в Наорге и языком людей владею лучше, чем своим. Да и он… невнятно говорит.

Маг наклонился, напряженно вслушиваясь в очередной то ли вскрик, то ли свист, и расстроенно пожаловался:

– Ну как понимать «затоптала»? Вроде не о лошади шла речь.

Сирин отстранился от соплеменника:

– Чтобы там ни произошло, это было очень страшно. Мальчик до сих пор не может прийти в себя. Обвиняет, оправдывается, зовет, плачет вот…

Мотнул головой, указывая на раненого. У того и правда щеки блестели от слез.

– А почему ваше лечение не помогает, разобрались? – встрял правитель нежити. Он не мог смириться, что богиня удачи так неожиданно и нагло повернулась к нам задницей, особенно после того, как помахала перед носом таким подарком. Я и сам с трудом сдерживал досаду – близок локоть, а не укусишь. Вот они, бесценные сведения о противнике, да не возьмешь.

Агаи виновато моргнул:

– Очень сложное заклинание из оживленных проклятий. – Сирин снова оглянулся на меня в поисках поддержки. – Как твое. Сплетено по тому же принципу. Настроено на кровь.

Я посмотрел на больного. Так вот что мне готовил неизвестный враг. М-да… Очень он меня не любит. От всей души.

Агаи между тем нахмурился:

– Оно сжирает тело изнутри и постоянно перемещается! Я пытался «ухватить», распутать, а оно… как мокрый угорь! Выскальзывает. Не понимаю, как этот мальчик вообще до нас живым добрался.

Мы, не сговариваясь, молча посмотрели на стонущего больного. Морра все так же осторожно водила пальцами по его телу чуть ниже сердца. Выглядела она сосредоточенной, серьезной и явно прислушивалась к чему-то. Неожиданно девочка, громко пискнув, звонко хлопнула ладошкой чуть левее грудины. Агаи тут же накрыл руками ее ладошку и глухо, едва слышно зашептал-запел. В ответ на колдовство раненый забился в путах. Его выгибало и корежило с такой силой, что оставалось только порадоваться прочности вампирских веревок. Они выдержали яростный напор… в отличие от костей – я совершенно явственно услышал хруст, и правая нога парня выгнулась под неестественным углом. Сирин истошно закричал: из-под рук целителей выступила кровь, тонкой струйкой проложила себе дорогу, расплылась красным пятном по простыне.

– Сучье семя! – Первый раз в жизни я услышал ругань от благовоспитанного мага. – Я тебя все равно достану, паскуда увертливая!

С этим восклицанием Агаи повернул ладонь, «черпанул» (мне даже показалось на миг, что рука сирин погрузилась в тело больного) и резко стряхнул что-то на пол, украсив каменные плиты щедрой россыпью алых капель. Одна из них, самая крупная, повела себя не так, как остальные: вместо того, чтобы растечься неровным овалом по полу, вспучилась, превратившись в красного жучка, похожего на порфировую жужелицу, засеменила обратно к кровати. Агаи не сплоховал – отбросил магическую козявку воздушной волной:

– Задержите его!

Как противостоять оживленному заклятию, я понятия не имел, потому поступил просто: ухватился за край кровати, крикнул князю «помоги!» и в один рывок поднял ее над головами вместе с больным, Агаи и Моррой.

– Жги быстрее!! – рявкнул я магу, увидев, как краснотелая тля расправляет крылья, и в следующее мгновение комнату озарил яркий всполох: сирин с перепугу залепил огненный шар такого размера, что чуть не сжег не только заклятие, но заодно и Андру. Опаленный вампир, дождавшись, когда его подменят стражники, спокойно сбил с одежды пламя и с любопытством принялся следить за Агаи. Тот уже спрыгнул на пол и навис над закопченным пятном. Перед руками мага клубилось раскаленное марево. Огненный шар иссушил заклятие, но не убил – оно все еще шевелило лапками. Колдун собирался вплавить его в камень. Далось это магу непросто: на лбу выступили крупные капли пота, мышцы свело от напряжения, дыхание стало сбивчивым и частым. Мне даже показалось, что силы Агаи закончатся раньше, чем поддастся камень, но, по счастью, сирин справился. Темное тельце, похожее на сморщенный боб, в последний раз шевельнув лапами, погрузилось в вязкую субстанцию.

– Все! – облегченно выдохнул маг, обессиленно хватанув воздух ртом, и потянулся к бокалу с водой. Пока пил, чуть не расплескал половину: руки Агаи тряслись, как у заправского пьяницы. – Только плиту надо вынуть и унести. Закопать, чтобы не дай Ирия на нее не попала вода или того хуже – кровь! Иначе все придется начинать сначала.

Правитель вампиров повернулся к своим подданным:

– Выломайте и закиньте в озеро!

Это был наилучший выход: прожорливая «вода» идеально подходила для уничтожения магической заразы.

Пока вампиры долбили ломами пол, мы снова обратили внимание на виновника переполоха. Удивительно, но после всех злоключений тот еще дышал, хотя выглядел по-прежнему паршиво. Ко всем имеющимся «прелестям» добавилась рваная рана на груди: подчиняясь колдовству, заклинание прогрызло себе путь на свободу. Морра держала руки над раной. Кровь больше не текла, зато пузырилась желто-зеленая пена. Кажется, заклятие не только жрало человеческую плоть, но еще гадило ядом. Во всяком случае, другой причины для появления вонючего гноя я не нашел. Агаи осторожно отстранил малышку, выудил из своей лекарской сумки большой пузырек и щедро плеснул из него на рану.

Когда она вновь стала чистой, наложил толстый слой мази и приказал:

– Пока не трогай. Надо вытянуть гной.

Девочка понятливо кивнула.

– Теперь будет жить? – поинтересовался правитель нежити и, услышав уверенное «Да!», заявил: – Его необходимо срочно допросить.

Вид у вампира был довольно хищный, поэтому сирин тут же насупился:

– Не раньше, чем я буду твердо уверен, что он выкарабкается!

– Хорошо, отложим до завтра, – кивнул вампир, раскланялся и был таков.

Я усмехнулся – маг в ответ лишь обреченно кивнул – наклонился над перебежчиком и неожиданно встретился с ним взглядом. Раненый наконец-то пришел в себя. Увидев меня, он хотел подняться, дернулся и, видно, потревожил сломанную ногу, потому что застонал.

– Не пугай его! Вот неужели так необходимо трогать полуживого! Он только что чудом избежал смерти! – тут же вскинулся маг, оттер меня в сторону и перешел на негромкий посвист, пытаясь успокоить больного. Тот лишь крепко сомкнул губы, резко отвернулся и… увидел Морру. Девочка, заложив руки за спину, стояла у изголовья кровати. Перебежчик некоторое время удивленно разглядывал малышку, а та тем временем погрозила ему пальцем и чирикнула. Агаи сдавленно хихикнул, больной от удивления раскрыл рот, чем моментально воспользовался колдун, залив в него отвар. Я ожидал, что перебежчик выплюнет все обратно, но тот, очевидно, узнал лекарство, потому что безропотно его проглотил и расслабленно откинулся на подушку. Правда, взгляда от Морры так и не отвел. А та забралась с ногами на кровать и жалостливо погладила юнца по обезображенной ожогом щеке. Глаза мальчишки снова широко раскрылись. В них уже плескалась сонная муть. Впрочем, он еще успел увидеть, как я подхватил девочку на руки и даже что-то попытался просвистеть, но не осилил – заснул на полуслове.

– Хвала Ирии, – облегченно вздохнул сирин и потянулся: – Теперь можно прилечь часов на пять. Раньше он точно не проснется. Я, пожалуй, наверх не пойду, посторожу тут. Мало ли что… Вдруг осложнения.

Сирин перебрался на широкую лавку, служившую ему вместо постели, и широко зевнул.

– Как проснется, сразу зови, – приказал я напоследок и отправился к себе, прихватив Морру – девочка показалась мне бледной. Игры со смертью дались ей непросто, Морра заснула прямо на моих руках. Эрхена тоже не дождалась: прикорнула у входа в кресле. И даже когда я ее перенес на кровать, не проснулась. В отличие от Морры. Та, едва ее голова коснулась подушки, вцепилась в меня мертвой хваткой:

– Не хочу! Страшно!

Пришлось пойти на уступки – пристроить девочку под бок к Эрхене. Я и сам порядком устал и уже собирался составить им компанию, как скрипнула дверь: на пороге возник слуга.

– Его светлость желает с вами поговорить!

Вампир ждал меня в кабинете. В ответ на вопросительный и недовольный взгляд примирительно поднял руки:

– Простите, Дюс, за столь позднюю встречу. Сегодня я наконец вспомнил, что мне напоминает один из амулетов нашего гостя.

Вампир поднял кожаную плетенку, на которой болтался крупный камень, украшенный тонкой резьбой. Кажется, гранат.

– А это, в свою очередь, натолкнуло на размышления, которые я не против с вами обсудить. Но для начала прогуляемся: хочу вам кое-что показать. Пообещайте не рассказывать о том, что увидите и… услышите – даже друзьям. Это знание относится к тому роду тайн, что лучше держать под семью замками.

Я в ответ только хмыкнул:

– Зачем же вы делаете для меня исключение?

Вампир медленно покачал головой и вместо ответа сам задал вопрос:

– В последнее время я часто вижу вас задумчивым. Ответьте честно, уж не подумываете ли вы покинуть Азалу?

Вампир как в воду глядел. Такие мысли действительно не давали мне покоя. После предсказания араи я часто думал, что станет с моими друзьями, если погибну. И единственной причиной, что по-прежнему удерживала меня в городе нежити, была пророчица. Эта паскуда казалась чем-то вроде гончей собаки, способной выследить тех, кто мне дорог, в самом забытом углу.

– А вам не кажется, что, возможно, Азалу вовсе не пришлось бы защищать, не окажись наша компания рядом с вами?

– Неужели вы думаете, что ваше исчезновение заставит сирин поменять планы? Вы всего лишь камень преткновения на пути к великой империи. Последний, кто способен остановить! А Пустошь…

Вампир замолчал, потер переносицу и нехотя, словно сомневаясь в правильности того что делает, признался:

– Кроме своего стратегического значения и с учетом того, что именно сирин довольно удобно жить даже в соседстве с нежитью, Пустошь – это огромная сила в умелых руках. Озеро Азалы – средоточие этой силы.

– Опять сказки рассказываете? – хмыкнул я.

Вампир невесело улыбнулся:

– Можно сказать и так. Часто сказки – всего лишь искаженное изложение давно минувших событий. Во всяком случае, многое из того, что случилось еще при моей человеческой жизни, обросло небылицами и стало почти легендой. А ведь прошло всего три века. Когда-нибудь и эти события станут сказкой, а вы – ее главным героем.

– Не дай Ирия, – буркнул я сам себе под нос, но правитель нежити услышал и довольно ехидно ухмыльнулся.

– А вот это от вас не зависит. Зато… – Он посерьезнел и договорил: – Зато в ваших силах выбрать себе роль злодея или спасителя.

Я усмехнулся – как же, выберешь тут. Добрым героем, достойным восхваления в легендах, всегда становится победитель. При этом абсолютно неважно, кем он будет при жизни, все одно переврут. Полный урод, которого только за деньги на ярмарках показывать, превратится в великого воина, от которого враги бежали лишь при одном взгляде на его грозный лик. Если внешность была обычной – расскажут, что обликом равнялся с богами. Трусость обернется осмотрительностью и осторожностью, вероломство – даром провидения и великим умом. Доля же проигравшего незавидна: его обязательно очернят и оболгут. Приумножат войска раз в десять, и даже через века разглядят все недостатки. А если не найдут – сами насочиняют.

Заметив, что вампир взгляда так и не отвел, я махнул рукой – все уже давно решено, а что касается сомнений… От них никуда не деться. Чем больше ты получаешь от жизни пинков, тем больше оглядываешься, пытаясь не подставляться.

– Андру, ваши тревоги напрасны. Да, мысленно я уже сто раз проделал путь не только до границ Тмарского княжества, но даже перешел Аксайские степи. Чего скрывать, какой бы ни была моя шкура, я ею дорожу. Да и роль героя меня не прельщает. Если бы оставался шанс выжить, избежав участия в грядущей войне, я бы его использовал. Наверное. Но реальность такова, что от меня не отвяжутся ни при каких условиях – слишком много внимания уделяет пророчица моей персоне. И мне в детстве тоже читали сказки. Я отлично помню одну из них – про братьев и веник.

Вампир усмехнулся:

– Ну что же. Пойдемте, я кое-что покажу.

Правитель нежити отвел меня в большую комнату. На первый взгляд она походила на огромную кладовку, хозяин которой тот еще скряга, раз не решается выкинуть даже черепки.

«Скряга» тем временем с гордостью повел рукой:

– Смотрите, Дюс. Смотрите. Это то, что осталось после давно сгинувших народов.

Я подошел поближе к полкам. На них соседствовали черепки глазированной посуды, изъязвленное временем оружие, покрытые трещинами статуэтки с отбитыми носами и руками.

– Все это нашли в Пустоши, – сказал вампир, щелкнул замком большой шкатулки и осторожно выудил из нее золотой фигурный гребень. Древний ювелир с удивительным мастерством отлил на нем звериные фигурки. Точнее, не только звериные: на гребне было показано обращение оборотня в звериную ипостась.

– Знаете, Дюс, почти у каждого народа есть легенда о том, что облик животного дарован богами, как награда за праведность и веру, – сказал вампир, задумчиво поглаживая древнее украшение. – И у рош-мах, и у речного народа, и у сирин. У всех, кто имеет звериную ипостась. Везде она преподносится как божественный подарок. Понимаете?

Восторги правителя нежити вызвали у меня некоторое недоумение – какая разница, кто во что верит? Какое отношение это имеет к нам?

Видно, вампир понял, что я не разделяю его радости и не понимаю, чем она вызвана, потому что поспешил прояснить:

– А если я скажу, что все народы, способные к оборотничеству, когда-то вышли из этих мест? Описания в легендах совпадают. Вот только Пустошь там обычно называют Благословенным краем, Божественным источником. У тех же рош-мах сохранилось немало песен об Араик-камне озера Трех миров, на котором можно поговорить с богами. Как правило, в этих песнях герои оплакивают мертвых возлюбленных и просят их воскресить. А знаете, как переводится слово «араик»? Исполнение желаний!

Как?!

На губы сама собой наползла невеселая ухмылка – надо же… столько раз называл Пустошь страной исполнения желаний, не подозревая, что попал в яблочко.

Мою кривую усмешку истолковали неправильно. Вампир решил, что я ему не верю, и снова заговорил:

– Понимаю ваши сомнения, Дюс. Сказки, легенды, песни и побасенки – всего лишь детская забава. Но как ни странно, именно они рассказывают намного больше, чем толстые фолианты историков, которые не гнушаются присочинить лишнего. – Правитель нежити несколько преувеличенно вздохнул. – Знали бы вы, во что эти господа превратили мое прошлое.

Я повертел в руках драгоценную безделушку. Хорошо, предположим, Пустошь действительно тот самый Благословенный край, по неизвестной причине неожиданно превратившийся в Проклятые земли.

– Допустим, вы правы… – немного помолчав, согласился я. – Что это нам дает? Какой прок сирин от этого места?

Вампир вздохнул:

– К сожалению, я не провидец и не могу знать, что задумала их главная колдунья, но если взять за главное правило девиз… Ее цель – создать сильный и неуязвимый народ. Сверхсуществ, если хотите. Которым никто не сможет противостоять. Великих воинов и магов.

У меня от удивления брови вверх поползли:

– Она что, примеривает на себя корону Ирии?

Вампир покачал головой:

– В том то и дело, что в этом месте возможно все. Достаточно только искренне верить. Многие народы ведут свой род от зверей или от бога, явившегося на землю в облике зверя. Оборотни от них отличаются только одним… Догадаетесь, в чем состоит это отличие?

Эдхед то… Как все-таки меня раздражает эта его привычка!

– Вы сами сказали чуть раньше, что все оборотни из этих мест.

Вампир радостно, словно я ему бокал крови предложил, оскалился:

– Именно! Они, как и многие другие, молились зверям, просили поделиться силой, чутьем, танцевали в их шкурах, поклонялись костям. И магия сработала! В один прекрасный день кто-то действительно перекинулся в зверя. Вы знаете, что было несколько мощных переселений людей? Всегда с юга. Приходили новые племена, вытесняли, заставляли уходить с обжитых мест коренные народы. И все повторялось: люди, молясь, обретали вторую ипостась. – Этернус скрестил руки на груди. – Я уверен, сирин тоже знают об этой особенности Пустоши. «Время не имеет значения». В этом они правы. Люди слишком суетно, сиюминутно живут. Мало кто из правителей загадывает дальше своей жизни. Это в лучшем случае. Многие вовсе существуют лишь сегодняшним днем.

Я лишь пожал плечами – мне нечего было возразить вампиру, потому что он был прав, а потому подвел окончательный итог:

– Итак, делаем вывод. Сирин нужна Пустошь, моя смерть или рабство…

– И Морра, – подсказал правитель нежити. – Не только как заложница и средство давления на вас. Она сама по себе очень ценный трофей – сильный маг, способный управлять энергиями смерти и жизни, да еще с задатками провидицы. Великой провидицы, раз отмечена знаком.

– Почему провидицы, а не королевы? И с чего вы решили, что магия смерти ей тоже подвластна?

В том, что малышка действительно видит события будущего, я давно не сомневался.

Вампир забрал украшение, положил его в ларец и только после этого сказал:

– Залечивать раны способны многие. Затягивать их на трупах и возвращать души в тела может только одна! Что же касается пророчеств сирин, то медяк им цена. Знали бы вы, Дюс, сколько вариантов я перечитал! И все преподносятся как великая тайна и откровение.

Вот это новость… Хотя тут как раз все вполне объяснимо. Если сирин настроены любыми средствами вернуть потерянное и уничтожить людей, то пророчества вполне годятся на роль инструмента в борьбе за грядущее величие. Такой метод ничем не хуже эпидемий или убийства сильного правителя. Достаточно умело перемешать правду с ложью, и все… Даже знак на руке у девочки может означать что угодно. И вполне вероятно, что пророчества о втором ребенке вовсе нет.

Ну и хитрые стервы эти провидицы… Всем врут. Даже своему народу. Потому что «важна лишь судьба сирин»! Чтоб у них все перья повыпадали. Слышишь, Ирия? На данный момент это мое самое заветное желание. Хотя нет, есть одно… Чтоб сдохла та тварь крылатая, которая все это затеяла!

– Именно поэтому девочка ни в коем случае не должна попасть к сирин. Представляете, в кого ее превратят? – щелкнул замком ларца вампир и посмотрел на меня. Он для себя давно все решил. И мне это решение не нравилось.