Текст книги "Бури"

Эдман тронул свою рану и нахмурился.

– Что случилось? Что со мной?

– Эдман, я не всё рассказала тебе. Но, узнай ты больше, ты бы, наверное, не поверил мне…

– Скажи мне правду, Ева, – попросил он.

Она сглотнула, вытерла слёзы, и рассказала ему всё. На сей раз – начиная с того момента, как был создан Бури. Мужчина не выглядел ни растерянным, ни удивлённым. Может быть потому, что правда была подкреплена видом его чудом зажившей раны?

– Никогда бы не подумал, что такое возможно, – пробормотал он.

– И я. То есть я не знала, что могу так, – сказала Ева тихо.

– Да, и это тоже. – Он поглядел на неё. – Ты мне во второй раз спасла жизнь, Ева. Как мне тебя отблагодарить?

Она вспомнила, что нечто подобное говорил ей и Найар, но Эдман был другим.

– Видеть тебя живым – это уже радость для меня, – сказала она, чувствуя внутри приятное оцепенение.

Мужчина вдруг улыбнулся, приподнимаясь на локтях – и поцеловал её в щеку.

– Спасибо.

Девушка смущённо опустила глаза.

– Пожалуйста.

Он стащил свою заляпанную кровью рубашку и встал на ноги.

– И что же мы теперь будем делать, Эдман? – спросила девушка.

– Ева, они убили Андреаса, Серж его убил. Не знаю, смогу ли я так оставить это? Я готов был отправиться вслед за братом – туда, куда мы все уходим, – но ты меня вернула. Для чего? Зачем, Ева? Просто потому, что это правильно? Или из чувства жалости?

– Ты ведь тоже меня спас.

– Жизнь за жизнь? – усмехнулся он.

– Не совсем. Я не знаю, Эдман. Просто ты хороший человек. В этом огромном городе ты стал для меня другом. Так приятно найти друга вдали от дома.

– И что дальше, Ева? Что бы ты стала делать дальше? – спросил он, глядя на неё пристально.

– Нужно уезжать из города, как ты и сказал. Этот мир большой, я бы посмотрела, что там, на другом его краю.

– Это хорошая идея, Ева, но тебе нужно ехать одной.

Она подняла на него глаза.

– Почему ты не хочешь пойти со мной?

– Хочу, Ева. Поверь, очень хочу. Но если сделаю это, то подвергну тебя опасности.

– Эдман, ты забыл? Я же путешествую по мирам! Может быть, и ты сможешь! К тому же этот дар… У меня есть и ещё один: я могу создавать предметы. Мы сделаем всё, что нужно, и…

– И что, Ева? – Он печально взглянул на неё. – Ты меня совсем не знаешь.

– У нас есть время, чтобы друг друга узнать. Месть разрушит твою жизнь! – взволнованно и жарко сказала она. – Я не для того тебя лечила, чтобы ты совершил подобную глупость!

Он улыбнулся.

– Значит, ты думаешь, что разглядишь под маской, которую я ношу, не снимая, много лет, моё истинное лицо?

– Меня не проведёшь, Эдман. – И она улыбнулась ему в ответ.

– Хорошо, признаюсь: я очень хочу согласиться, но… Мой брат погиб, Ева. Да, он был сволочью, но это был мой брат. Просто взять и уехать, бросить всё? Оставить как есть?

– Ты же не собираешься бороться с Безовалами? – настороженно спросила она.

– В одиночку – нет. Но я знаю тех, кто мне поможет.

– Эдман, нет! Прошу тебя! Это неправильно. Если твой брат был не так безнадёжен, он бы не хотел этого. Ты ничего не добьёшься, только погибнешь. Думаешь, он желал твоей смерти?

– Ты его не знаешь, Ева. Он бы сказал: надери этим ублюдкам задницы! – Эдман помолчал. – Мне нужно подумать. Пару дней. Мы с Андреасом не были близки, но это ничего не меняет.

– А Серж и Найар – они не выследят нас?

– От этого яда нет противоядия. Они думают, что я уже мёртв. Вот таковым я и останусь. Пока что…

…Он не понимал, почему эта суетливая жизнь привлекает его. На Земле он хотел только одного: чтобы его оставили в покое. И его никто не трогал. Земляне были понятливыми. Правда, иногда он всё-таки ощущал гнетущее чувство одиночества, но оно проходило также быстро, как мгновение. Вся его жизнь была мгновением.

Он создал оболочку Бури и был раздосадован тем, что, ожив, зверь стал больше походить на животное. Алану пришлось с этим смириться, привыкнуть к кораблю. Он не был готов к тому, что Бури станет таким: знающим, решительным и независимым.

Имя «Бури» ему тоже не нравилось. Он называл его «Штилем». Несостыковка. Что храбрая птица шторма без ветра и непогоды?

Алан был из тех людей, что не нуждаются в общении. Он не нуждался ни в ком, даже в себе самом. Он был замкнут, сдержан и нелюдим.

Ему нравилось узнавать новое, поэтому, когда его выкинуло в Промежуток, и он понял, что остался один, он обрадовался этому. Правда теперь, в весёлом мире красного солнца, его уже не так тяготила эта бесконечная возня. Люди были чересчур жизнерадостными, но не надоедливыми.

Алан создал себе замечательный маленький дом и теперь жил там. Он мог создать что угодно и принял этот открывшийся дар как нечто само собой разумеющееся. Ему не было нужды работать, но он всё равно постоянно копался во всяких здешних механизмах. Ему нравилось с раннего утра побегать по парку, потом сходить в бассейн – и до вечера работать наедине с собой и своими мыслями.

Изредка он знакомился с кем-нибудь, но эти встречи не запоминались, они были не важны.

В один прекрасный день он решил, что пора двигаться дальше, и шагнул в Промежуток. Один из камней понравился ему внешне – и он постучался в его мир. С камнями ладить было проще, чем с людьми.

Алан открыл глаза и тут же сделал себе кепку – солнце нещадно припекало. Огляделся: пустыня. Неприятное место. Впрочем, ветер был свежим и нес запах воды.

Вдалеке показалось стадо верблюдов, и он решил к ним подойти. Увязая в песке, он полез на дюну. Забрался на её вершину и обрадовано улыбнулся: впереди на берегу океана лежал город – низкий, бесцветный, древний как само время. Только огромный дворец у самой воды стоял на скалах, над самым обрывом, и возвышался стройными башнями. Сооружение поражало своими размерами и архитектурой, и Алану стало любопытно.

Погонщик верблюдов ему не обрадовался.

– Кто такой? – спросил он.

Алан не стал ничего отвечать, просто прошёл мимо. Спустившись вниз, он ловко сделал себя такую же, как у этого дядьки, одежду. Только другого цвета. На всякий случай сделал нож и спрятал его в складках длинной накидки. И пошёл к воротам.

Стражники окинули его подозрительными взглядами, но пропустили.

Он быстро смекнул, что нужно переодеться во что-то более стоящее и, приглядевшись к одеждам других людей, создал себе красивую расшитую рубашку, короткие штаны, жилет и длинный тёмный плащ. Переоделся в переулке и пошёл бродить по городу. На голове у него была сине-красная повязка, она не давала волосам лезть в глаза. За время, проведённое в предыдущем мире, он сильно оброс, но ему было всё равно. Алан и вообще относился к собственной внешности небрежно. Он никогда не носил длинные волосы, но решил пока оставить их.

Город ему понравился. Он был старым, необъятным и шумным. Алан любил ходить в толпе и слушать людей. Он прошёлся по рынку, пригляделся к товарам и деньгам, и сделал себе пару десятков монет – на всякий случай. Ему хорошо думалось среди людей. Ни с кем не заговаривать, но быть частью толпы, наблюдать и слушать.

Он купил еды и поел, стоя на причале. Океан сиял в лучах солнца, ветер трепал полы плаща. Алану показалось, что этот мир ждал его. Он всегда думал, что ему больше подойдут шумные большие города: полные автомобилей, с высокими зданиями до неба, такие, где есть на что поглядеть. Но стоя здесь, среди старых камней и домиков с соломенными крышами, среди белых стен и людей, понятия не имеющих, что такое машина, среди лошадей и коз, и куриц, снующих по улицам, и женщин в странных одеждах, он чувствовал себя как дома. Он так задумался, что не сразу услышал пронзительный детский вопль.

– Не брал я! Не брал! Оно на земле лежало! – орал ребёнок, пытаясь вырваться из рук мужика в кольчуге.

– Маленький проныра! – сказал тот. – Ты его стибрил, и не смей отпираться.

– Пусти! – вопил пацан.

– Заплати за яблоко, голодранец! Тебя предупреждали, чем это кончится.

– Не возись с ним, – сказал второй. – Делай, что нужно, и пошли.

– Не надо пальцы! – громче прежнего завопил мальчишка, и до Алана дошло, что эти двое собираются отрезать ему мизинец. Он решил вмешаться.

– Почтенные, сколько вам должен этот мальчик?

– Ты откуда взялся? – спросил мужчина, оглядев его. – Кто такой?

– Мимо проходил, – ответил Алан. – Я заплачу. Отпустите его.

Стражник поднял брови.

– Ладно, – скучающе ответил он, – пять красных монет.

Алан сделал себе только серебряные.

– Этого хватит? – и он протянул мужику горсть крупных монеток. Тот уставился на него в изумлении.

– Он что, твой сын?

Алан не стал отвечать. Мальчишка переводил взгляд с одного на другого. Он был худым и смуглым, чёрные волосы стояли дыбом, а рваные штаны были сделаны из мешка. Действительно голодранец, иначе не скажешь. Но глаза у него были потрясающие: льдисто-голубые, пронзительные и умные.

– Хватит, – ответил первый и швырнул мальчика прямо ему в руки.

Когда стража скрылась в толпе, мальчишка повернулся к Алану и поглядел на него без страха, с живым необидным любопытством.

– Яблоко стоило всего одну красную монету, почему ты отдал им столько?

Алан пожал плечами.

– Мне без разницы, – ответил он.

– Ты воин? – спросил мальчик, потирая шишку на лбу.

– Нет.

– Почему ты мне помог?

– Просто так.

– Ты что, богатый? – улыбнулся мальчишка.

– Вроде того, – кивнул Алан.

– Ты из дворца, да? – продолжил допрос мальчик.

– Нет.

– А-а-а, – многозначительно протянул мальчик, – значит, ты странник.

– Ага, – кивнул Алан. – Тебе нечего есть? – в свою очередь спросил он. – Держи.

И протянул оставшиеся деньги. Мальчик растерянно взглянул на неслыханное богатство.

– Не могу взять, – нахмурился он. – Они подумают, что я украл.

– Это верно, – согласился Алан. – Тогда покажи мне, где можно переночевать – и мы вместе поужинаем. Добром за добро.

Мальчишка обрадовано улыбнулся.

– Идём! – он схватил Алана за руку и потянул за собой. – Я покажу тебе отличное место, там тихо и спокойно, и царствует спасительная тень.

Они пробрались через рынок, и мужчина купил как можно больше разных вкусностей. Он видел, что у мальчика сияют глаза и слышал, как урчит у него живот. Судя по худобе, пацан ни разу в жизни не наедался как следует…

Они миновали полгорода, когда, наконец, добрались до небольшого дома вблизи причалов. Мальчик провёл Алана через калитку, и оказалось, что внутри, во дворе, очень уютно. Там был сделан маленький фонтан, выложенный голубой мозаикой, в углу росло кривое деревце, дырку на стене закрывали лианы каких-то растений, а в узком оконном проёме стояли потрескавшиеся глиняные горшки с ярко-жёлтыми пахучими цветами.

– Хорошее место, – одобрил Алан.

Мальчик махнул рукой.

– Не сравнится с королевскими садами, – сказал он. – Эй, Фадр, у нас гости!

Дверь в дом медленно открылась, и на пороге появился старый-престарый дед. Он стоял криво, и держался сухими пальцами за косяк.

– Ого! – сказал он.

Алан быстро подошёл к нему и помог доковылять до столика возле фонтана. Старик удивлённо поднял косматые брови.

– Храни тебя бог, – сказал он.

– Он мне жизнь спас, – сказал мальчик, – а я его обещал на ночь где-нибудь устроить.

– Вот и хорошо, – ответил старик, – только нам угостить тебя нечем, благородный странник. Я сегодня, Махунг, ни одной рыбы не поймал, – признался он, и борода его затряслась.

– Всё нормально, – поспешно сказал Алан, ощущая странную горечь во рту. – Вот, возьмите.

И он положил на стол свою сумку, доверху набитую едой. Махунг живо разложил на столе купленные продукты, и дед уставился на Алана, как на невиданное существо.

– Почему? – спросил он.

– Вы хотите есть, – раздельно произнёс землянин, – а у меня много еды. Я не жадный.

Мальчика не пришлось долго уговаривать. Он поставил возле стола ещё два стула, принёс деревянные тарелки, нож и чашки. Ловко нарезал неизвестные фрукты, разломил лепешку и первый кусок дал старику, второй Алану, последний – самый маленький – взял себе. Алан сел за стол, немного смущаясь их взглядов.

– Да сохранит нас Небо, – сказал Махунг, занимая свое место. – И пусть сердца наши будут горячи и полны страсти, а разум холоден и сдержан.

Он поглядел на Алана, дед тоже смотрел на него, и землянин решительно откусил от лепёшки. И они сразу начали есть вместе с ним. Махунг принёс холодной и вкусной воды в кувшине, разлил её по чашкам. Алан глядел, как старик медленно, наслаждаясь каждым кусочком, ест свою лепёшку, и ощутил в горле комок. Ему стало больно дышать, и перед глазами поплыло. Он нахмурился и поспешно провёл рукой по глазам.

– Ты рыбак? – спросил он Фадра.

– Был им раньше, – ответил тот. – Сейчас что… руки уже не ловкие, спина не гнётся, – и он виновато улыбнулся.

– Ты был лучшим рыбаком! – сказал мальчик. – Но до этого ты был воином, да, Фадр?

– Это было настолько давно, что я почти не помню ту жизнь. Я повредил ногу и не мог уже так яростно сражаться. Я ушёл, не дожидаясь, пока меня выгонят.

– Он был великим воином, – сказал мальчик Алану, – он служил самому Хъягу, отцу Захата, нынешнего правителя Уфбада.

– Понятно, – ответил Алан.

– А зачем ты пришёл в Йола-Бад? – спросил Махунг.

– Я просто путешествую, – ответил Алан.

– А откуда ты родом? – спросил старик.

– Из одного небольшого города на другом краю земли.

– На другом краю! – воскликнул мальчик. – Ого! Ух ты!

– Долго же ты добирался до нас, парень, – сказал старик, глядя на него хитрыми тёмными глазами.

– Долго, – кивнул Алан.

Они замолчали и продолжили трапезу. Вокруг медленно темнело и становилось всё холоднее. Когда они закончили есть, и Махунг стал убирать остатки со стола, Фадр пригласил Алана в дом. Внутри было мало мебели, но благодаря огню, мерцавшему в очаге, большая комната казалась уютной. Старик устроил Алану ложе возле очага, и даже предложил ему подушку, не похожую на подушку. Это был тугой колючий валик, и землянин решительно отказался от этого «удобства».

– На другом краю неба, – сказал Махунг, укладываясь в уголке, – я ещё никогда не был.

– Может быть, побываешь там, если поверишь, – ответил ему старик.

– Я овладею магией и сделаю для нас новый дом. Где-нибудь там, среди густых цветущих лесов, у подножия изумрудных гор. Там, откуда ты пришёл, – сказал Махунг Алану.

Землянин промолчал. Он не хотел обнадёживать пацана. Усталость давила на веки, продолжать этот разговор ему совсем не хотелось.

– Спокойной ночи, – сказал он и через минуту уже спал.

На следующее утро он проснулся рано и отправился на торг, купил ещё еды. Сделал денег и оставил их возле старика. Он не стал будить ни его, ни мальчика, но решил, что непременно вернётся к ним. Ему хотелось быть уверенным, что пацана не схватят за кражу. Теперь еды у них было вдоволь.

Алан спустился к причалам и долго смотрел на воду, на корабли в гавани. Всё вокруг казалось ему знакомым, даже пыль на сапогах. Он вдруг понял, что хочет задержаться в этом мире наподольше. Да, так он и сделает. Задержится здесь. Глядишь, доведётся побывать в королевских садах, о которых упоминал Махунг. И этим двоим помощь нужна. Старик того гляди совсем зачахнет, а мальчик – что с него взять? Слишком юн, чтобы трудиться и добывать деньги. Неудивительно, что он украл яблоко… Украл яблоко! Произнести-то смешно!

В иных мирах ему ещё не приходилось о ком-то, кроме себя, заботиться, и теперь он не чувствовал груза на плечах. Фадр и Махунг не казались ему чужими, словно он должен был узнать их. Хорошие люди, о которых приятно заботиться.

И тут к нему подошёл какой-то человек.

– Почтенный, – произнёс он, – удели мне мгновенье.

Землянин поглядел на него.

– Что тебе нужно?

– Кажется, ты живёшь у Фадра?

Алан усмехнулся.

– Если одна проведённая ночь в незнакомом доме подходит под это определение.

– Дело в том, что Фадр должен мне денег, и…

– И ты подошёл ко мне, – хмуро сказал мужчина, начиная понимать, куда клонит незнакомец. Алан не был раздражительным человеком, но его не обрадовала перспектива стать ходячим кошельком. Потом он подумал, что это не имеет значения. Деньги были всего лишь материей, которую он мог создавать. Они не значили ничего. – Ты знаешь, кто я? – спросил Алан у незнакомца.

– Нет, но ты определённо печёшься о Фадре.

– С чего ты взял?

– Ты спас мальчишку от заслуженного наказания.

– А старик здесь при чём?

– Махунг – сынок его покойной дочери, то есть его внук.

– И сколько Фадр тебе должен? – спокойно спросил Алан.

– Пять золотых, – весело ответил мужчина. – Не знаю, где он достанет такую сумму до завтра. Разве что продаст себя, да и то, кто его купит, он же старик!

Алан порылся в кармане. Да, золотые монетки он не сделал, только серебряные. Что же, это поправимо.

– Приходи завтра с утра – и получишь свои деньги, – сказал он, и, не дожидаясь ответа, пошёл прочь.

Он походил по рынку, пригляделся к товарам и деньгам. Посмотрел на оружие, на одежду, на прочие разности. Убедился, что сможет без труда создать подобные вещи и решил вернуться в дом возле берега.

Махунг встретил его радостно.

– Привет!

– Меня зовут Алан, – ответил мужчина.

– Алан, – сказал, подходя к ним, старик, – пока Махунг ходит за водой, я бы хотел поговорить с тобой.

И дед строго глянул на мальчика. Тот сразу побежал за ведёрком и вышел за пределы дворика, не прекословя старику.

– Говори, – кивнул Алан.

– Я не знаю, откуда ты появился в этом городе, может, ты и правда пришёл с другого края света. Ты странный человек, и почему-то решил нам помочь. Я не пытаю тебя вопросами о причине такого великодушия, но ты должен знать, что наш дом – не самое хорошее место для гостей. Несколько лет назад, когда заболела моя дочь, я взял в долг крупную сумму денег у одного местного торговца. Махунг был совсем малышом, он не помнит мать, и это хорошо. Мы пригласили лучших целителей, но всё было напрасно. Деньги утекли сквозь пальцы – лечение это было дорогостоящим и бесполезным.

Она ушла, а я, старый и никому не нужный воин, был вынужден заботиться о мальчике. Этот дом – всё, что у нас есть. Завтра Увач потребует вернуть долг, и мне придётся отдать его. Я не могу продать себя и уж тем более не стану продавать Махунга, поэтому… – он медленно и тихо вздохнул. – Ты можешь остаться у нас до завтра, Алан. Я буду рад. И Махунг тоже. И спасибо тебе за вчерашний ужин. Спасибо за твою искреннюю заботу. Я впервые встречаю такого человека, как ты.

Алан хмуро поглядел на старика.

– Я ничем не отличаюсь от людей, живущих на моей родине, Фадр. Ты был честен со мной, и я ценю это. Не считай меня богачом, богатство не измеряется деньгами. Возьми, – и он протянул ему несколько золотых монет, – и не благодари. Это только куски металла, и ничего больше. Но если они помогут вам – я рад. Пусть у мальчика будет будущее. Он, кажется, хороший пацан. Не стоит лишать его дома.

Фадр пристально и довольно долго глядел ему в глаза.

– Ты пришёл из другого мира, – наконец сказал он, и Алан поспешно сглотнул.

– Вроде того, – кивнул он, не совсем понимая, что старик имеет ввиду.

– Твой мир достоин света, – сказал Фадр, крепко сжимая его руку. – Как мне отблагодарить тебя?

Землянин усмехнулся.

– Позволь пожить у тебя в доме.

Фадр улыбнулся, и глаза его заблестели.

– Сколько угодно.

Из арки показался Махунг.

– Вода пришла! – объявил он. – Я приготовлю завтрак…

…Ката и Ин Че сидели на песке. Все вместе они быстро миновали Промежуток, и теперь брат и сестра тихо разговаривали. Ин Че обнимал Кату за плечи и взволнованно что-то доказывал. Девушка больше молчала. Кёртис отдыхал в домике неподалёку, а Олан бродил по берегу.

Он раздумывал, отчего ему так спокойно, будто он сделал что-то очень хорошее. Конечно, всё пошло так, как было запланировано, и Промежуток пустил всех четверых и даже позволил пройти дальше, но мужчине казалось, что дело совсем не в этом.

Ката чувствовала себя намного лучше. Она смогла встать на ноги, но Олану показалось, что девушка делает это с излишней поспешностью. Он подумал, что, возможно, неприятен ей. Эти мысли вывели его из блаженного и радостного оцепенения. Он свёл светлые брови, стал бить ногой по накатывающимся волнам. Брызги летели во все стороны, и скоро его штаны промокли насквозь до самых колен. Он ушёл как можно дальше по берегу и забрался на острые гранитные валуны, что в изобилии лежали на песке. С них хорошо было видно неспокойный, сердитый океан: надвигался шторм. Олан долго слушал ветер и грохот волн. Ему хотелось подняться в небо – а дальше будь что будет. Пряди выбились из хвоста и лезли в глаза, мокрые ноги мерзли, но ему было все равно. Сгущались неспокойные сумерки, становилось холоднее. Олан не хотел возвращаться к домику. Только заметив на берегу маленькую фигурку, он заставил себя спрыгнуть вниз. Ката шла, с удовольствием подставляя лицо отнюдь не тёплому ветру, и улыбалась. Увидев её, мужчина испытал сперва раздражение, потом – странную нежность. Он шагнул к ней.

– Здесь, конечно, не ваша тёплая долина, но это к лучшему. Для тебя особенно. Холод поможет.

– Он уже помог, – ответила девушка. – И ты… Я хотела сказать спасибо за то, что ты сделал для меня, Олан.

– Вообще-то сначала я был против. Это Кёртис предложил взять вас с собой.

– Но потом ты согласился.

– И ты согласилась, иначе Промежуток оттолкнул бы тебя.

– Я не могу до конца поверить в то, что случилось. Это иной мир, в котором свои законы и радости. Быть частью него так необычно!

– Поверь мне, Ката, радости во всех мирах одинаковые.

– Ну, например? – вдруг хитро улыбнулась она.

– Быть в кругу друзей. Подниматься в небо. Смотреть на звёзды, – ответил Олан. Звёзды он любил, самолёты тоже, а без Кёртиса не представлял себе ни одно путешествие.

– Да, это так, – согласилась Ката, – и у меня ощущение, что я заново родилась. Словно я – это и не я вовсе, а совершенно другой человек – свободный, лёгкий, крылатый! Способный на многое, умеющий мечтать!

– Это хорошее ощущение, – одобрил он.

– Я бы хотела заслужить право быть частью этого мира, Олан. Не просто жить здесь, а быть достойной того, что вы сделали для нас с Ин Че, понимаешь?

Мужчина взглянул на неё.

– Отчасти. Ты хочешь быть благодарной, но это не обязательно. Если вы с братом здесь, значит, это судьба. Мы лишь немного помогли ей случиться.

– Благодарность может быть разной. И вы отнюдь не мало сделали для нас. Ин Че жив, я тоже. Пока что… – добавила она, и Олан нахмурился. – Я не знаю, сколько мне осталось, но готова каждый день дышать полной грудью и чувствовать всем сердцем. Раньше я не хотела видеть будущее, но сейчас верю в то, что у нас с Ин Че оно есть. Особенно у него.

– Зря ты так, Ката. Не нужно считать себя второсортным человеком. Твоего брата обидела не столько твоя скрытность, сколько отношение к себе самой. И я говорю не об эгоизме, которого у тебя, кстати, нет и в помине. Я говорю о ценности человеческой жизни. И жизни любого живого существа.

– Мне трудно осознавать, что спустя столько лет я свободна, как ветер, Олан. Я никогда не чувствовала в себе желания делать что-то, подобное тому, о чём сейчас думаю, – ответила девушка и слегка покраснела.

– И что, например? – заинтересовался Олан.

– Танцевать, нестись сломя голову куда попало… Нырять в бушующие воды, которых я раньше никогда не видела – и они прекрасны! Любить, – добавила она тихо.

– А что такое любовь, Ката? – сощурился он.

– Я не знаю. Я не позволяла себя думать, что смогу полюбить.

– Это может каждый, – ответил Олан, – хотя люди вроде меня не нуждаются в любви, как прочие.

– Ты не прав! – вдруг горячо возразила Ката. – Каждый в ней нуждается!

– Не собираюсь с тобой спорить. Но всё-таки думаю, что люди созданы для разного. Кому-то достаточно дружбы и общения.

Ката покачала головой.

– Мужчина и женщина могут дружить, но не тогда, когда ощущают внутреннее притяжение.

Олан весело хмыкнул и поглядел на неё.

– Сколько тебе лет, Ката? Восемнадцать-то хоть есть? Ты говоришь так, словно у тебя был подобный опыт.

– Мне двадцать, и опыта у меня не было.

– А что же так? Никто не нравился? – улыбнулся Олан. – Или дело в отсутствии времени? В самочувствии? – Он не хотел говорить «болезни».

– Во всём сразу и ещё были причины. Разные. Видишь ли, я рассуждала, как ты. Будто есть люди, не созданные для любви. Одиночки, довольствующиеся дружбой. Но теперь поменяла своё мнение. Коснувшись Промежутка, я как будто научилась чувствовать полнее, ярче.

– У, – отозвался Олан. – Понятно. А там, в вашем мире, как относятся к любви?

– Как к чему-то незначительному. Многие даже не хотят сами рожать детей. Просто покупают их, уже готовых, а что не своя кровь – какая разница?

Олан поморщился.

– Вот ведь болваны.

– Вот тебе и ещё причина, – вдруг мягко улыбнулась Ката. – Ты хотел бы детей?

– Не знаю. Думаю, я ещё не готов к этому, – ответил мужчина. Разговор становился всё более странным.

– Просто ты ещё не встретил девушку, которую мог бы полюбить, – тихо сказала Ката. Её голос звучал глухо и словно издалека.

– Наверное, не встретил, – согласился он, желая поскорее закрыть эту тему.

Ката быстро взглянула на него, откинула назад голову, собирая волосы в хвост. Движение выглядело нервным.

– Всё, что ждёт меня здесь – это труд и жизнь рядом с братом, не так ли? – сказала она, и Олану почудился в её голосе судорожный всхлип. – Я же сразу сказала, что недостойна быть здесь! – крикнула девушка. – Зачем ты меня забрал? Я слишком требовательна – получив многое, хочу ещё большего. Этот мир не для таких, как я. Верни меня назад! – сказала она яростно.

– Чего? – Олан даже остановился, растерявшись от такой перемены в её настроении. – С какого перепугу я тебя назад буду возвращать? Чтобы ты там коньки отбросила?

– А вот и пусть отброшу! Тебе это важно? Важно или нет? – взволнованно спросила девушка. – Ин Че – взрослый парень, он справится без меня, – сказала она, поняв, что Олан не собирается отвечать, – а я – непривлекательная, жалкая и скучная. Все так говорили. Я давно закопала в землю мечты… Люди смотрели на меня как на тень-в-пыли, так у нас называли женщин, которые никому не нужны. И не смей жалеть меня, понял?!

– Болтаешь всякую чепуху… – начал Олан, но она развернулась к нему, и это движение походило на движение пантеры, увидевшей жертву.

– Чепуха? – задыхаясь, произнесла Ката. – По-твоему, это ерунда? Мои чувства – тоже ерунда? Хотя ты прав, всегда так было и так останется. Ничего. Я справлюсь, – она мотнула головой, но Олан видел, что все её слова только выдумка. На самом деле она уже очень давно не справлялась, а копила боль и отчаяние, не отпускала их, и они пожирали маленькую, сильную упрямицу изнутри, выгрызали и мечты, и желания, и жажды. А все потому, что Ката никому прежде не говорила о том, что у неё на душе. Кроме него… – Я не умею говорить людям о том, что чувствую, вот и сейчас слова застряли в горле, – продолжила Ката – Но, наверное, кому нужно, тот поймёт? Правда ведь?

Олан пожал плечами. Разговор ему не нравился. Он понимал, что девушка имеет в виду, но лишь отчасти.

Ката быстро взглянула на него и вдруг стремительно побежала прочь – только пяточки засверкали. Он и не подозревал, что она способна так бегать. Сначала Олан решил дать ей время во всём разобраться, но потом внутреннее чутьё подсказало, что нужно приглядеть за своенравной девушкой, и он трусцой направился следом, огибая высокие камни. Когда он выбежал с другой стороны насыпи, то успел увидеть край её платья, исчезающего в воде, и тут же, выругавшись, заставил время остановиться. На всякий случай. Вот тебе и живость характера! – мелькнуло в голове.

Он доплыл до неё быстро, опрокинул на спину и выволок на берег. Ката не успела наглотаться воды, но сопротивлялась, как безумная. Когда время вернулось в своё обычное состояние, она почти смогла дать ему оплеуху.

– Отпусти меня!!!

– С ума сошла? – возразил Олан.

– Отпусти, это мой выбор! Пусти! – крикнула она, брыкаясь.

– Ещё чего! – рявкнул Олан. Всё это начинало ему надоедать. Девушка сделала ещё одну попытку вырваться. Она была изворотливой и гибкой, но то были бесполезные старания. Олан мог удержать её одной рукой.

– Ничего не хочу! И жить не хочу! – крикнула она, елозя ногами по песку и разбрасывая его во все стороны. – Я никто и никому не нужна. Я готова была умереть там! Бездарная дура, замухрышка и уродина! Всю жизнь слышала это, и оттого, что попала сюда, ничего не изменится! Ни для кого: ни для меня, ни для тебя.

Олан вдруг подумал, что она восхитительна в своём сумасшедшем гневе: эти глаза, таких он ни у кого не видел на Земле! И волосы – нежные и сильные одновременно, и бледные губы редкого рисунка, и высокие узкие брови, и изящные и ловкие маленькие руки, и тонкая талия… Всё в ней показалось ему прекрасным. Не раздумывая лишних мгновений, он заставил её повернуть голову, взял её лицо в ладони – и крепко поцеловал девушку в губы.

Ката сразу обмякла в его руках, даже перестала дышать.

– Глупая! – сказал он тихо. – Неужели нужно слушать болванов из вашего мира, ничего не смыслящих в женской красоте? Ну? – но девушка молчала, заворожено глядя ему в глаза. – Дурочка ты, хотя и не бездарная. Сама не понимаешь, что говоришь. Ты красивая, очень красивая. И не важно, что в вашем мире другие каноны красоты. Забудь ты обо всём, Ката. Просто вычеркни прошлую гадость из нынешней жизни. Ты для меня красивая – это уже раз. И для брата – это два. И ты нужна мне, Ката, – сказал он, и сердце заныло сладостно и резко – никогда он не ощущал подобного, – нужна мне вся. Такая, какая ты есть. Поняла?

– Поняла, – тихо ответила девушка. Она выглядела такой растерянной и милой, что Олан не выдержал и снова поцеловал её. Она неумело ответила на его поцелуй, и он рассмеялся.

– Ну, хватит сидеть в холоде и сырости. Пошли домой.

Он взял её за руку, поставил на ноги и повлёк за собой. На этот раз она не сопротивлялась.

Пока они шли, Олан успел подумать о том, что всё правильно. Скоротечно? – ну и пусть. Необдуманно? – так даже лучше. Это были приятные мысли и приятные чувства. Ему нравилось впускать их в себя. К тому же в его ладони лежала маленькая тёплая рука юной девушки, только что признавшейся ему в любви. Он не ожидал подобного, но не испугался. Он любил приятные сюрпризы и подарки судьбы. Ката определённо была таким подарком.

Когда они вошли в домик, Кёртис что-то готовил на кухне.

– А мы искупались! – сказал Олан весело.

– Нашли время, – ответил Кёртис, покачав головой. – Вам что, не терпелось, что ли?

– Может и не терпелось, – ответил ему Олан, улыбаясь краешком рта, и Кёртис мгновенно понял, что случилось нечто интересное.

– Валите греться к печке, экстремалы! – сказал он. – Кстати, Ката, твой брат заснул. Нормально заснул, в смысле. Он переволновался, скакал по дому, как мячик, а потом отрубился. Даже похрапывает.