Текст книги "Бури"

Его разбудили осторожные шаги, и он открыл глаза, озираясь. Крупное белое солнце уже зашло, и лес переливался радугами. Перед ним, шагах в двадцати, стоял большой чёрный волк. И стоял он не на четырёх лапах, а на двух – как человек. Его светлые голубые глаза светились.

– Незнакомец! – хрипло произнёс он, и Кристиан тотчас поднялся. Стоило ли после мира говорящих капель удивляться говорящим волкам?

– Привет, – сказал мужчина дружелюбно.

– Человек, – медленно выговорил волк. – Откуда ты здесь?

– Я пришёл из другого мира, – ответил Кристиан. – Я путешественник.

– Из иной реальности, – спокойно и задумчиво отозвался волк, вглядываясь в его лицо. – Понятно. Значит, ты не самозванец.

Кристиан пожал плечами. Волк говорил так, будто прекрасно знал и о Промежутке, и о перемещениях, и обо всём остальном.

– Ты находишься на земле клана Большехвостов, – продолжил волк. – Здесь небезопасно, но если хочешь, я отведу тебя в наше поселение.

– Почему же здесь небезопасно? – спокойно спросил штурман.

– Сезон охоты открыт, – ответил волк, – а это значит, что тебя могут схватить и съесть.

– Вы едите людей? – спросил мужчина. Ему почему-то совсем не было страшно.

– Наш клан нет. Мы не охотимся на людей.

– Так ты не из клана Большехвостов?

– Нет. Я из Клана Ночных. Тебе повезло, что я пробегал рядом и учуял твой запах. Пойдём со мной, если хочешь, и я доведу тебя до безопасных земель.

– Тебе есть дело до того, съедят меня или нет? – прищурился Кристиан.

Волк усмехнулся.

– Ты не знаешь меня, человек. Я не знаю тебя. Но я знаю, что время пришло, и ты не просто так появился здесь.

– Время пришло? – переспросил штурман.

– Да. Ты можешь помочь нам, а я помогу тебе.

– Я? – удивился Кристиан. – Чем же?

– Ты поговоришь с людьми – теми, что живут на границе великого леса. Убедишь их, что волки – мирный народ. Мы не хотим войны.

Кристиан удивлённо поднял брови.

– Я для них первый встречный, совершенно незнакомый человек. Ты думаешь, они станут меня слушать?

– Они тебя выслушают, как только ты скажешь, что Промежуток снова открыт.

– Ты знаешь о Промежутке?

– Я знаю многое. Я знаю, на что ты способен, человек. Ты наделён силой и похож на нас. Много сотен лет назад люди и волки не враждовали. Клан Ночных не убивает людей, мы видим мир иначе. Я хочу, чтобы мы лучше друг друга узнали, и ты как раз тот, кто нам нужен. Ты тоже видишь всё по-другому. Умеешь видеть.

– Хорошо, – согласился штурман, – если это важно, я помогу.

Волк улыбнулся.

– Меня зовут Карч, – представился он.

– Кристиан, – ответил мужчина, пожимая его шершавую лапу.

– Идём, – позвал его волк, – я хорошо знаю эти чащобы. Надеюсь, доберёмся без приключений.

Карч был высоким, под метр девяносто – таким же высоким, как и сам Кристиан, а вот в плечах пошире, несмотря на то, что Кристиан никогда не отличался худобой. Они оба были примерно одного телосложения – крепкие и мускулистые, правда, густая шерсть добавляла Карчу объёма. Он не выглядел устрашающе, он был красив, и глаза его светились умом и выдержкой. Кристиан раздумывал над тем, почему доверился какому-то первому встречному волку и теперь идёт за ним неизвестно куда и непонятно зачем…

А вокруг царила бесподобная радужная темнота. Пели сонными голосами ночные птицы, ветер трепал яркие цветы и кисти лиловых кустов, разбрасывающих во все стороны мелкие звёздные соцветия. Травы, густые и почему-то жёлтые, танцевали, пригибаясь к самой земле и завиваясь в замысловатые закорючки. И деревья, лесом правили деревья. Они были прекрасны. Мужчина даже остановился на несколько секунд полюбоваться белой мерцающей рощей, виднеющейся невдалеке. Стройные светлые стволы казались обнажёнными, их кудрявые кроны напоминали земные берёзы, а цветы, ковром устилавшие землю под ними, в ярком блеске небес отливали синим и розовым, хотя, кажется, были бледно-голубыми.

Волк тоже остановился вместе с Кристианом, и штурман успел перехватить его странный, задумчивый взгляд. Карч смотрел печально и благодарно, и Кристиан окончательно запутался в своих чувствах. Они двинулись дальше, и через несколько минут волк, оглянувшись, улыбнулся ему:

– Ну вот, мы почти дома… – начал он, но договорить не успел: из-за деревьев показались два крупных волка, один серый, другой палевый.

– Ого! – сказал палевый. – Вот это удача!

– Назад, охотники! – сказал Карч. – Этот человек со мной.

– Карч, ты, что ли? С каких пор ты на человечину подсел?

– Этот человек Белый Штурман. Лучше уйдите с дороги, большехвосты.

– Мы-то уйдём, – ответил серый, – только смотри, Карч, как бы Зубан с тебя на шкуру не спустил.

– За меня не переживай, – ответил Карч, – я справлюсь.

– Ага, справляйся, – весело произнёс палевый, – только помешательство до добра не доводит!

И они исчезли в чаще. Кристиан последовал за Карчем, но слова о помешательстве и самоуправстве не шли у него из головы.

– О чём они? – наконец спросил он.

– Мы почти пришли, – ответил волк. – Ступим на наши земли, и я всё тебе объясню.

Кристиан кивнул. Он по-прежнему не беспокоился за свою жизнь. В Карче чувствовалось отважное благородство, а это означало, что он не способен на подлость.

Завидев селение волков, Кристиан поразился, каким уютным и милым оно выглядело. Он представлял его иначе и тут же смущённо усмехнулся: если волк, то не обязательно же он живёт в норе! Дома волков были небольшими, похожими на огромные плетёные корзины с глиняными крышками, и повсюду, куда ни глянь, росла густая трава: шелковистая и мягкая, и её раздвигали узкие тропки. Волки к его появлению отнеслись неоднозначно. Они смотрели не враждебно, но настороженно, недоверчиво. И только смешные ушастые волчата любопытно открывали рты, обнажая белые, как снег, острые зубки. Карч с кем-то здоровался, и вид у него при этом был торжественно-спокойный, невозмутимо-взволнованный и, пожалуй, радостный. Он шёл, гордо выпрямившись, его пушистый короткий хвост был поднят.

Наконец они дошли до большой хижины, стоявшей в отдалении. И тотчас из неё им навстречу вышел очень крупный рыжий волк. Карч шагнул к нему, склоняя голову.

– Путь открыт, Зубан, – сказал он. – Этот человек – Штурман. Его зовут Кристиан.

Рыжий шагнул к Кристиану, протягивая широкую лапу.

– Зубан, вожак Ночных. Рад приветствовать тебя на Альтании, планете свободных волков.

– Рад знакомству, – отозвался мужчина. – У вас здесь очень красиво.

– Спасибо, – сдержанно отозвался Зубан. – Карч, собери всех.

Волк кивнул и быстро ушёл. Кристиан проводил его взглядом.

– Извините за любопытство, но почему вы так странно меня называете? И о каком пути идёт речь? – И он улыбнулся. Зубан улыбнулся ему в ответ.

– Прошу, проходи сюда. Присаживайся. Мой дом – твой дом.

Кристиан немного растерялся от такого заявления, но сел на предложенное бревно.

– Промежуток был закрыт, но теперь он снова действует, – продолжил Зубан, садясь напротив него. – Путь появился из Промежутка, а Промежуток был всегда. Но рано или поздно он утрачивает силу, перестаёт бороться за равновесие. Такова его судьба. Люди открывают его снова – и так начинается новый Цикл. Ты – один из Открывших путь. У тебя есть друзья или близкие, те люди, что шагнули в Промежуток вместе с тобой, я прав?

– Верно, – кивнул Кристиан.

– Они тоже часть целого. Все мы часть целого. В конце прошлого Цикла на нашу планету пришли люди. Мы не враждовали с ними, жили мирно, хотя Альтания всегда была закрытым миром. Но тогда люди были другие. Этот мир в опасности, Кристиан. Волки в опасности. Наши братья предпочли другой путь – путь войны. Они убивают людей, используют их в пищу, а люди убивают волков просто так. Это не приведёт ни к чему хорошему, потому что мы не должны избирать этот путь. К сожалению, люди не доверяют нам.

– А вы готовы им поверить? – спросил Кристиан. – К тому же другие волки, как я понял, настроены решительно. Они против всяких контактов с людьми, исключая, конечно, пищевые.

– Ты прав. Мы относимся к людям с подозрением. Ты – исключение, потому что ты странник. Открывшие путь не бывают плохими. Они всегда достойные люди.

– Что ж, – усмехнулся мужчина, – приятно это слышать. Мне не хочется разочаровывать тебя, Зубан… Но почему вы с Карчем думаете, что те люди мне поверят?

– Мы хотели попросить тебя не совсем об этом… – признался Зубан. – Ты прав, они не любят долгих разговоров. – Волк поглядел на землю, залитую розово-оранжевым звёздным светом. – Наша родина. Леса и моря, и золотые луга. Древние, как сам Промежуток, чащобы. Ты ещё не видел, что люди сделали с нашей землёй. Она умирает, Кристиан. Альтанию губят их примитивные механизмы и их глупость. Они жестокие и жадные, и большинство кланов ненавидит людей. Мы пытались действовать мягко, пытались объяснить людям, что планета, вот эта чёрная земля под нашими ногами – живая и чувствующая. Она знает о нас всё, видит наши стремления. Но слова бесполезны, а поступки наши добавляют сердцам городских жителей злобы.

– Почему они стали такими, Зубан? Ведь ты говорил, что изначально люди на Альтании вели себя иначе.

– Они заблудились в себе и уснули внутри тел. К сожалению, они настолько глупы, что засоряют собственное логово и в этих нечистотах живут.

– Знакомая картина, – пробормотал Кристиан. – В моём мире так было раньше.

Волк нахмурил высокие тёмно-рыжие брови, и Кристиан вдруг подумал, что этот зверь напоминает ему Алеарда.

– Ты поможешь нам, Кристиан? – прямо спросил волк, и глаза его тоже были похожи на глаза Алеарда: они были светло-ореховые, внимательные и спокойные.

– Я помогу вам, – ответил мужчина, – но боюсь, что мне одному не справиться.

– Карч поможет тебе развить дар, – ответил Зубан, – но перед тем, как ты узнаешь людей с Альтании, тебе нужно узнать нас, волков Альтании. Поэтому ты не гость здесь, ты теперь один из нас. Всё, что моё – твоё. Пойдём…

…Эдман пропадал на полдня, затем возвращался, звонил кому-то. Ева сидела дома. Заняться ей было нечем, не пироги же печь! Она подолгу стояла на балконе, глядя на город, или практиковалась в даре, создавая несложные предметы. В конце концов ей это надоело. Если он собирается и дальше строить какие-то планы относительно Безовалов – она в этом участвовать не будет.

Эдман оказался приятным в общении человеком: сдержанным, спокойным, умеющим слушать. Он был чутким и внимательным, даже заботливым. За эти дни она узнала его и как человека решительного, готового идти до конца, но это не радовало. Ева чувствовала, что привязалась к нему. Она не хотела, чтобы он пострадал. Она попробовала ему об этом сказать, но Эдман покачал головой.

– Не надо, Ева, – ответил он.

Она не совсем поняла, что означало это таинственное «не надо», но больше подобных разговоров не заводила.

– Я не могу больше сидеть дома, – сказала она за поздним ужином. – Пожалуйста, Эдман, давай прогуляемся! Понимаю, глупо звучит, но можно же тихонечко, очень осторожно где-то появиться? В парке, или в кафе, или забраться на крышу в конце концов! Неужели у Безовалов везде глаза и уши?

Мужчина рассмеялся.

– Тебе плохо здесь одной, да?

– Да.

Он покачал головой.

– Это будет величайшая глупость.

– Иногда можно позволить себе сглупить! – улыбнулась Ева. – Эдман, пожалуйста. Я покрылась пыльной коркой! Ну?

И он сдался. Найти подходящее место было несложно, учитывая, как хорошо он знал город.

В этот день на средних уровнях отмечали буйные дни Второго закона. Собирались на празднике все, и Безовалы, конечно же, были там. Наверняка Найар и Серж тоже. Эдман повёл Еву на другой конец города смотреть представление «Летучих». И не пожалел.

«Летучие» были своего рода символом города. И если Безовалы были его чёрной дырой, то «Летучие» представляли свободу как она есть. Не слишком-то безопасное место, но самое лучшее для того, чтобы отвлечься.

Ева была в восторге. Она кричала, махала пролетающим мимо них ребятам руками и то и дело вскакивала с места. Но вконец ошарашила Эдмана её способность свистеть.

– Ну ты даёшь! – не выдержал он.

– Это меня брат научил, – рассмеялась девушка. – Тебе нравится?

– Да, – кивнул Эдман. – Мне нравится.

Ещё большее удовольствие он испытал, когда Ева подвинулась к нему поближе, привалилась плечом, и волнующе, без тени смущения положила руку на его бедро. Волосы её растрепались, затейливое платье современного фасона очень ей шло. Она оживлённо болтала о том, как они с братом гоняли по пустыне на автомобиле, и Эдман, слушая её, всё больше убеждался: Ева определённо очень подходила ему. И не потому, что они были похожи. Исходила от неё теплота и доверчивость, которых он прежде не знал. И её такую – нежную, но сильную, – нужно было оберегать. Истинную красоту души легко разрушить, и Эдман знал это. Он осторожно проводил пальцем по её руке, но девушка не замечала, поглощённая гонками.

– А ничего, что я так на тебя облокотилась? – спохватилась она, поднимая голову.

Эдмана пленила её ласковая искренность. Он хотел одного: поцеловать Еву. Но сдержался.

– Ничего, Ева. Мне это нравится.

Она улыбнулась, глубоко и радостно вздохнула.

– А почему ты привёл меня именно сюда?

– Надеялся, что тебя это позабавит.

– Здесь здорово, Эдман! Они красивые, эти автопланы.

– Вон тот, тёмно-синий, как раз наших рук творение, – сказал Эдман, указывая на самый длинный и острый автоплан, сильно отличающийся от остальных.

– Он не похож на другие. Я бы дала ему имя «Опасный», – сказала Ева.

– «Север», – сказал Эдман. – так мы назвали его с братом.

Воспоминания об Андреасе вернули Эдмана на землю. Всё оставшееся время он молчал, и Ева чувствовала, что он думает о чём-то весьма и весьма плохом. И – решает свою судьбу. Не её, только свою.

Ева хотела показать, что может быть полезной, и настоять на своём при более удобных обстоятельствах. Она умела быть настойчивой. У неё получилось с Найаром, получится и теперь. Просто тогда она доводила Найара до белого каления с целью заставить признать её силу, теперь же ей хотелось убедить Эдмана отступить, чтобы сохранить ему жизнь. После похода на гонки она поняла, что его жизнь многое значит для неё.

Им пришлось долго ехать на поезде в дальний конец города. Ева сидела возле окна, но в окно не смотрела. На ней была нелепая одежда: она бы ни за что в жизни не надела этот ярко-розовый костюм и уродливую зелёную шляпу, если бы Эдман не попросил её. Этот облик был настолько несуразен, что отлично растворял её среди других таких же несуразно одетых людей, и это было её прикрытие. Правда, Эдман оделся как обычно. Он хмурился, устало глядя по сторонам.

Когда они, наконец, добрались до нужного места, Еве пришлось ждать его на улице.

– Я хочу пойти с тобой, – попробовала возразить она.

– Для тебя безопаснее быть подальше от меня, Ева, – ответил мужчина. – Ты упросила взять тебя, поэтому будь паинькой, останься на улице.

Она послушно встала возле лестницы и сцепила руки на груди.

– Ты внимательно слушала, о чём я говорил в поезде?

– Да, я всё поняла, – кивнула девушка.

– Хорошо. Тогда до скорого. Или нет, – закончил он спокойно.

Ева насторожилась, услышав его последние слова. Она ждала минут десять и не находила места от волнения. Она знала, что должна помочь Эдману, чувствовала, как что-то пошло не так. И, наплевав на его приказания, решительно зашла внутрь, открыв неприметную серую дверь.

Внутри было тихо и темно, и Ева прокралась по коридору вглубь здания. Эдман рассказал ей, кого он собирается найти. Она также знала, куда идти. Всё правильно, ведь он доверял ей.

На восьмидесятом этаже было тихо. Тишина эта показалась девушке зловещей. В лифте она успела переодеться в черный облегающий комбинезон. В нём было значительно удобнее, и Ева с радостью избавилась от ненавистной шляпы в форме лимона. Она разулась и осторожно пошла по тёмному холлу.

Минут пять она плутала по этажу, но в итоге нашла нужную дверь. За дверью тоже было тихо. Она поглядела в щёлку. Эдман. Стоит к ней лицом. И спина какого-то человека в синей одежде. Они разговаривают. Ева ощутила, что покрывается холодным потом: незнакомец держал за спиной оружие. Она знала уже, как оно выглядит, у Эдмана тоже имелся пистолет.

Девушка несколько раз глубоко вздохнула. Эдману снова требовалась её спасительная помощь. В который раз. Она ощутила в груди яростную злобу. Если этот, в синем, не убьёт его, она сделает это сама.

Ева быстро оглядела комнату, затем осмотрела дверь. Закрыто, это точно. Что же делать? Думай, тетеря, думай скорее!

И вдруг в голове со всей ясностью созрел план. Он был рискованным, но это был единственный выход. Или вход. Она быстро шагнула в Промежуток…

…и свалилась на незнакомого мужика как раз в тот момент, когда он выхватил оружие. Он сразу скинул её с себя, но мгновение было потеряно, и Эдман огромным прыжком достал его, схватив за шею. Ева вскочила на ноги и поняла, что из милого общительного мужчины Эдман превратился в сурового, страшного и безжалостного. Глаза его почернели, губы сжались, дыхание замедлилось. Он собирался убить незнакомца. Прямо здесь и сейчас. У неё на глазах. Ева шагнула к нему.

– Отпусти его.

Эдман поднял глаза, глядя сквозь неё.

– Отпусти, Эдман. Я не шучу. Отпусти его сейчас же! – рявкнула она.

Он и не подумал разжать руки. Ставший жертвой незнакомец жутко хрипел, безуспешно пытаясь вырваться из его захвата.

– Эдман! – завопила она, чувствуя, как по щекам побежали бессильные слёзы. – Пожалуйста! Не надо!..

Она подскочила к нему и попыталась разжать железные пальцы. Не получилось. Неужели этот человек мог быть к кому-то добр? Перед ней стоял убийца, не способный на милосердие. И всё-таки она не боялась его. Ева не придумала ничего лучше, чем обнять его сзади.

– Эдман, – прошептала она, прижимаясь к его спине, – Пожалуйста, Эдман!..

Внезапно он разжал руки, и незнакомец упал, корчась: воздух больно заливался в его расплющенное горло. Эдман резко развернулся, схватил её за руку и потащил прочь.

На улице он быстро поймал таксоплан и закинул её на заднее сиденье. Сел рядом и спокойно назвал водителю место назначения. Внешне он выглядел таким, как и всегда, но Ева видела, что он в ярости. Она не посмела сказать ни слова. Да и что скажешь в такой ситуации? Не извиняться же…

Всю дорогу до квартиры она думала о том, что с неё хватит. Пора уходить из этого мира, или, по крайней мере, из этого города. И Эдман был нужен ей.

Когда они поднялись наверх и за ними закрылась дверь, Эдман поглядел на неё в упор:

– Ты ослушалась меня, Ева.

Она спокойно кивнула.

– Это плохо?

– Ты снова спасла меня, – сказал он, не отводя от неё глаз.

– Думаешь, я получаю от этого удовольствие?

– Нет, не думаю. Но больше я тебя с собой не возьму.

– Правильно, не нужно, – плачущим голосом сказала девушка. Она была готова разрыдаться. – Чтобы я не помешала тебе убить кого-нибудь.

– Ева, меня учили этому с детства. Я хорошо умею убивать, – сказал он тихо. – Я остановился только потому, что… – Он трудно сглотнул. – Мне нужно идти, Ева. И на этот раз я пойду один.

– Иди! – выпалила она, и, развернувшись, убежала в спальню.

Она металась по комнате, яростно стирая со щёк слёзы. Ей хотелось ударить по чему-нибудь, что-то сломать или разрушить. Она решила остановить его, но не успела. Когда она вышла в коридор, Эдмана в квартире уже не было.

Ева долго думала о том, как поступить. Почти два часа она моталась по квартире и сходила с ума, думая, что Эдман уже не вернётся. Она знала, что лучший выход – просто уйти. Но покинуть город в одиночку значило подписать Эдману смертный приговор. Он был упрямым, видел иной выход из ситуации. И, кажется, в ней более не нуждался…

Он вернулся только под вечер, и Ева с порога сказала ему о своём решении.

– Ты со мной или нет?

– Нет, Ева. Я остаюсь, – твердо ответил мужчина.

Она разозлилась не на шутку и кричала на него, как сумасшедшая. Ярость, копившаяся целый день, вышла наружу. Она никогда ни на кого не кричала прежде – не было нужды. Но Эдман взбесил её.

– Твоя месть не стоит ломаного гроша! Кому она нужна? Твоему брату? Он мёртв, он уже не с нами, не здесь! А ты жив, Эдман, ты стоишь передо мной, болтаешь чушь о том, как поступать следует, а как нет. Не желаю слушать этот бред! Бред, ясно? Оставайся, отдай жизнь, если она тебе не дорога. Ты мыслишь прошлым, Эдман. Андреас не вернётся. Никогда. Только в иной жизни, а у тебя ещё и эта не кончилась. Весело? Я тебе поверила, да. Решила, что ты подумаешь и согласишься. Думала, мои слова что-то стронули в твоей душе. Нет, Эдман. Ты мёртв. Ты говорил, что Безовалы для тебя в прошлом, что ты перестал быть одним из них. Враки! Ты всё ещё один из них! Ты мыслишь, как они: найти, убить, отомстить! Ещё кровь на твоих руках. А кому от этого хорошо? Мне? Тебе? Ты ощутишь облегчение, если пристрелишь пару-тройку человек? Иди, убивай их. Убийство – не борьба. Борьба – это когда ты борешься за жизнь, поступаешь так, как сложнее. А тебе проще решиться на месть, чем пойти со мной. Говоришь, хочешь? Лжёшь: я тебе не нужна. А могло бы что-то получиться?.. Так вот знай: могло бы! Потому что ты мне сразу понравился, ещё на том чёртовом балконе. Но ты же хочешь надрать кому-нибудь задницу! – Она уже плакала, не в силах остановиться. – Иди, надирай. Придуши какого-нибудь заслужившего это подонка! А потом кто-нибудь невзначай пристрелит и тебя!.. Засранец! Болван! Тупица!.. – Она со всей силы стукнула его кулаком в грудь: – Дай мне пройти!

– Ева, – он поймал её за руки.

– Дай пройти, кому сказала! Пусти меня!

– Ева! – Он не отпустил её пальцы и не сдвинулся с места. – Ты права. Я знаю, что права. Но я не могу. Я не знаю, как любить, понимаешь? Ты мне нравишься, действительно очень нравишься, но я мёртвый и глупый, и заслуживаю умереть от выстрела в спину.

– Идиот! – исступленно закричала Ева. – Ты просто идиот!

– Да, это про меня.

– Отпусти мои руки, – угрожающе произнесла девушка, – или я тебя снова ударю!

Эдману стало смешно, но он повиновался. Он так хотел поверить ей, пойти за ней, почувствовать её… но боялся. Проклятая трусость!

– Эдман, ты – упрямая скотина, вот что я тебе скажу! Ну как ещё мне объяснить, что ты отдашь жизнь за пустоту? Ты не слышишь меня, не ощущаешь моих слов в сердце! – она в отчаянии всхлипнула, как вдруг осознала одну простую истину: Эдман должен сделать выбор раз и навсегда. И она ему в этом поможет. – Я придумала. Сейчас всё станет ясно. Я знаю, как поступить.

– Знаешь? – Он поднял брови.

– Да. Только ты должен мне довериться, хорошо?

– Хорошо, – ответил он, гадая, что девушка задумала. Он доверился бы ей в любой ситуации.

– Стой на месте как стоишь. И глаза закрой! – приказала Ева, ужасаясь тому, что собирается сделать.

Эдман удивлённо поглядел на неё, но глаза закрыл. Девушка осторожно шагнула к нему, пытаясь справиться с дыханием и заставить сердце стучать тише. Ещё полшага, и ещё. Она прильнула к его груди, медленно тронула пальцами его волосы, отводя их назад, и Эдман вздрогнул.

– Ева, что ты?..

– Тихо! Молчи! – пробормотала она. Ей и без его слов было непросто.

– Хм, – отозвался он, улыбнувшись.

Она провела пальцами по его груди и тихо, но настойчиво попросила:

– Обними меня, пожалуйста.

Эдман исполнил её просьбу незамедлительно, и она решилась. Поднялась на цыпочках, обхватив его плечи – и поцеловала прямо в губы. Больно и отчаянно. Мужчина сразу открыл глаза.

– Вот что, Эдман, – произнесла она тихо. – Если ты уйдёшь сейчас, я больше никогда не поцелую тебя, никогда не стану твоей. Никогда. Ты променяешь меня на месть. Смерть променяешь на жизнь. И всё, что было между нами – пусть несколько дней, пусть кажется, что выдумка! – растворится и умрёт. Если ты поцелуешь меня в ответ – я сделаю тебя счастливым. Но шагни в сторону, и я уйду в Промежуток. И не вернусь. Никогда. Оттолкни меня, Эдман. Оттолкни, если я не нужна тебе.

Эдман был ошарашен её словами, он не хотел её отталкивать. Внутри него всё бушевало: желание наказать виноватых, злоба, ненависть к тем, кто сделал его таким… и ненависть к себе самому. Всю жизнь он убегал, всегда был на шаг позади своих мыслей.

Но Ева нашла его. Она разбудила его. Полюбила? Все те женщины, что у него были, гнались за положением и достатком. Еве не нужно было ни то, ни другое. Она желала его самого.

Мир обрёл предельную прозрачность. Всё стало на свои места, когда он решил отпустить себя. Эдман чувствовал, как судорожно она сжимает его рубашку, чувствовал, как дрожал её пальцы. Он знал её рядом – и это было счастье. А он хотел быть счастливым.

Ева чувствовала, как слёзы подступают к горлу. Она готова была зарыдать. Она соврала: она бы не шагнула в Промежуток без него, а пошла бы за ним и погибла вместе с ним. Оттолкнёт? Обнимет? Может, она не нужна ему? Тогда как ей быть? Что делать со своими чувствами? Неужели вот так это и кончится, неужели она ничуточки не люба ему?

Эдман прижал к груди её голову, губами коснулся густых, горьковато пахнущих корицей волос, обнял за талию…

– Ты моя, Ева, – сказал он ей в ухо. – Я не оставлю тебя…

…После завтрака они пошли на берег. Фадр хотел показать Алану свою лодку. О море и пустыне он мог говорить постоянно, и каждый раз его красивые сказки удивительно сплетались с реальностью. Фадр умел находить в жизни прекрасное, даже тогда, когда оно хорошо пряталось.

Лодка оказалась небольшой и очень старой. Как и сам Фадр. Он был невысок ростом, но всё ещё крепок телом. Вот только сильно хромал на левую ногу, хотя предпочитал обходиться без костыля.

– Я ещё не развалился! – беззлобно сказал он Алану, когда тот предложил свою помощь.

Махунг сразу залез в лодку и принялся болтать о том, как однажды он уплывёт на ней в дальние страны. Фадр слушал внука, тихо улыбаясь.

– Да, так и будет, – сказал он.

Алан присел на корточки на краю причала.

– Может, вам нужна новая лодка? – спросил он. Дед и внук поглядели на него изумлённо.

– Ты умеешь строить лодки? – спросил Махунг.

– Я многое умею, – без тени гордости ответил Алан. По сравнению со Штилем лодка была сущим пустяком.

– Она ещё жива, – сказал Фадр, поглаживая светлый обшарпанный борт, – моя Царевна. Так её зовут.

Алан усмехнулся.

– Ладно, идёмте.

Они немного походили по берегу, но старик быстро устал, и Махунг отвёл его домой.

– Скажи, как можно попасть во дворец? – спросил Алан у мальчика, когда они сидели на крыше дома – в маленькой светлой беседке, в центре которой росло кривое старое деревце.

– Туда не пускают, – ответил Махунг, – там не место простолюдинам. Раньше, при Хъяге, можно было раз в неделю попасть даже в Воздушные сады. Но теперь эти великолепные места только для избранных. Кстати, Фадр там был. Он служил при дворце королевским воином.

– Понятно, – сказал Алан. – То есть нынешний правитель чего-то боится?

Мальчик поглядел на него и улыбнулся.

– У него много врагов. Он не похож на своего отца – тот был человеком благородным, близким к народу. Так мне говорил Фадр. Ты хочешь поглядеть на дворец? – спросил в свою очередь Махунг.

Алан пожал плечами.

– Это простое любопытство, – ответил он.

– А расскажи мне о своей родине, – попросил мальчик.

– Что же ты хочешь узнать?

– Как там? Каково жить среди леса? Каково это, когда вокруг много зелени? Говорят, на другом краю земли деревья так высоки, что достают до солнца…

Алан усмехнулся.

– До солнца… – произнёс он. – Нет. Там всё другое, Махунг. Другой воздух, другая земля, другие люди.

– И дома другие, – сказал мальчик.

– Да, – подтвердил землянин. Он был плохим рассказчиком, но Махунгу с его фантазией хватало и коротких ответов.

– Говорят, что там бывают такие сильные грозы, что небо дрожит от громовых раскатов и молнии касаются земли, – сказал мальчик. Алан поглядел на него.

– Бывает, – ответил он. – Бывает и так, что идёт дождь и светит солнце, и радуги рождаются одна за другой.

– Да, – тихо сказал Махунг, – это край чудес. Оттуда, наверное, пришли боги.

Алан покачал головой.

– Бог повсюду, Махунг, в каждом из нас есть его частица. Нет места, где нет бога, нет человека, который не может научиться говорить с богом внутри себя.

Махунг в свою очередь заинтересованно, пытливо поглядел на Алана.

– Это так? Разве заслужили благословение бога все, кто ходит по песку? Не только избранные им, великие люди, но и мы – простые и ничем не примечательные?

– Бог никого не избирает и ни для кого не делает исключений, – сказал Алан, – для него мы все равны. По крайней мере в это верят у меня на родине, – закончил он.

Махунг задумался и с минуту не произносил ни слова.

– Тогда почему у одних много, а у других мало? – снова спросил он.

– Этот вопрос нужно задавать не богу и не мне, Махунг. Бог дал нам свободу мысли, силу изменять мир и себя самих. Материальные блага здесь ни при чём, вернее, это не главное. Конечно, кушать хочется всем, но пища ведь не только насыщает наши тела. Там, откуда я пришёл, мы поняли главное: человек должен быть свободен и в этой свободе он будет счастлив. Мы освободились от законов, от иерархических признаков, деливших людей на «лучших» и «худших», на тех, у кого больше и у кого меньше, кто достоин и не достоин. Человек подобен богу, и потому он может всё. Вот только для этого нужно уметь гармонизировать свои внутренние энергии. Те, кто считают себя исключительными, те самые, что садятся на пьедестал власти – эти люди не нашли баланс, и они никогда не достигнут высшего счастья. Счастье не получается из рабства, а они – рабы своих желаний. – Алан почесал в затылке – давненько он ни с кем так не разговаривал. – Развёл ты меня на болтовню, – усмехнулся он.

– Чего? – не понял мальчик.

– Пустяки, – сказал землянин, – ты умеешь слушать.

– Ты пришёл из мира, где все равны, – сказал Махунг, – но Фадр говорит, что такое невозможно. Я мечтаю узреть мир, где не будет ни правителей, ни подчинённых, мир, где нет бедных и богатых. Но я только мечтаю об этом, и мои мечты Фадр называет фантазиями. А я всё равно верю тебе, – тихо сказал он, – ты мне не врёшь. Ты никому не станешь врать, Алан.

Землянин поглядел на мальчика, нахмурившись.

– Сколько тебе лет, Махунг?

– Мне одиннадцать, – ответил тот.

– Ты умный и проницательный. Ты заслуживаешь иной жизни.

– Ты так думаешь? – грустно улыбнулся мальчик. – А я думаю, что я ничем не лучше остальных. Хотя желал бы стать лучше. Да, стать лучше. – И он поглядел на море, тонущее в розовом золоте закатных лучей.

Алан только сейчас заметил, что вокруг парят золотые ослепительные былинки, похожие на те, что осыпались с созревших одуванчиков. Они были разных размеров и не разлетались по округе, а невесомым облаком порхали возле них, собираясь в пушистые горки на каменной крыше. Землянин задрал голову и увидел, что былинки роняет дерево, возле которого они сидели. Листвы на нем было мало, зато вся крона оказалась усыпана прекрасным светлым облаком невиданных семян. Махунг проследил за его взглядом.