Текст книги "Бури"

Глава 8. Сон третий

…Трудно внимать чужой боли, но ещё труднее её упускать. Я знала, что если оттолкну видения, то горько об этом пожалею. А потому глядела в них как в зеркало, и в чужих поступках представляла свои, неведомыми чувствами взращивала силу в сердце. Родные. Любимые. Кто они? Я по-прежнему не могла ничего вспомнить…

…Вот так и проходили их дни. В мире, где не было солнечного света, раны заживали долго. Кристиан не мог нормально ходить – у него ко всему прочему была ушиблена спина, и Алеард и Конлет тащили его по очереди. Правда, Конлет был не в силах закинуть его на спину, и поэтому он просто подставлял плечо для опоры. Алеарду было плохо. У него болела голова, он с трудом двигал правой рукой, хотя к счастью левая у него была такая же сильная. Из них троих только Конлет был полностью целым. Он замкнулся, стал молчаливым, но это было взрослое молчание. Он один ходил искать воду, разведывал местность и дежурил, когда они спали. Кристиан и Алеард теперь годились только на то, чтобы устраивать лагерь и выкапывать горькие корешки.

Штурману казалось, что Пропасть переваривает их. Постепенно они становились частью неё. Иссыхали. Обесцвечивались. Ему не было страшно, скорее, тоскливо. Не хотелось ни думать, ни чувствовать. Они попробовали потянуться к Промежутку вместе, но ничего не вышло, и эта неудача опечалила Кристиана. Он не хотел сдаваться, просто устал. Смертельно устал.

Роботы по-прежнему преследовали их. Неутомимые и безразличные, они появлялись то предсказуемо, то совершенно неожиданно. Убегать от них стало намного труднее, и приходилось хитрить. Пока Алеард уносил Кристиана, Конлет отвлекал настырных железяк. К счастью, бегал он быстро.

В один из дней робот всё же ранил техника – правда, легко. Ему попало по лицу куском стекла, и возле левой брови появился крошечный шрам. Вечером (если здесь вообще бывали вечера!) они отпраздновали это. Им нужно было чем-то отвлечься, и Кристиан пытался изобразить убегающего Конлета, скача на целой ноге вокруг костра. Алеарду было больно смеяться, но он не сдерживался. Конлет тоже хохотал – так, как никогда не смеялся на Земле.

– Конлет, отныне мы будем звать тебя зайцем.

– Обижаете, ребят! – расхохотался парень. – Я также труслив и лопоух, вы это хотите сказать?

– Нет, просто ты скачешь точно также: лапы вперёд, уши назад. Как ты через стену сиганул – мама родная! – искренне восхитился Алеард. – Тебе даже Алекс позавидует.

– И я, хотя я и не завистливый, – согласился Кристиан. – К чему было столько лет учиться выкрутасам вроде безумных шлепаний с трёхэтажной высоты, если здесь я могу только уныло волочиться по земле в виде израсходованного человека куска! – возмутился он. – Сальто через голову, двойное! Ага! Кверху задницей грохнуться, да потом ещё затравленно жмуриться по сторонам – вот на что я годен теперь! Поглядите. Нет, вы посмотрите на меня! Охо-хонюшки…

– А я? – подхватил Алеард. – Как ты говоришь – креативный? Как раз про меня. Я креативно спалил себе волосы. Короткая стрижка, опля – и готово!

– Ерунда! – отмахнулся Кристиан. – Давай тебя лучше побреем. Омолодим. Гляди, какой Конлет красавчик! А всё потому, что он не такой бармалей, как ты, Алеард. Я-то что… Мне можно бороду до пуза вырастить, на мою оригинальную дебильную внешность это никак не повлияет.

– Я оброс! – сквозь смех возразил техник. – Обородился… тьфу ты! То есть…

– Ощетинился, во! – подмигнул ему Алеард. – Вернёшься в реальный мир – как есть подружку найдёшь.

Конлет слегка покраснел, чем развеселил Кристиана окончательно.

– Ой, да ну что ты, Алеард… Не проказничай. Гляди, заяц от твоих комплиментов расцвёл, словно полевой мак!

Конлет хрюкнул, закрывая лицо ладонью. Плечи его тряслись.

– Честное слово, ребят… Вы меня и правда смутили!

Кристиан довольно фыркнул.

– Так тебе и надо! Это чтобы ты нос раньше времени не вешал.

– Он-то не вешает, – многозначительно сказал Алеард. – У него хвост трубой и перышки начищены! Конлет, я у тебя, домой вернёмся, поучусь, как надо опрятно выглядеть. Мы с Крисом – два свина: чумазые, помятые, а ты ну просто как песком начищенный. Я не понимаю, как тебе это удаётся?

– Он умывается, – ответил Кристиан, состроив глупую гримасу. – В отличие от нас. Ты когда последний раз умывался?

– Не помню, – честно сказал Алеард, и они расхохотались.

Кристиан и правда стал ворчливее. Его беспокоила нога, спина всё время ныла, он чесался от впитавшейся в кожу пыли и вспыхивал из-за каждой мелочи. Он хотел одного – найти способ выбраться из Пропасти. К сожалению, размышлять ему не давали боль и раздражение. Он заикнулся было о том, чтобы Алеард попробовал выбраться из Пропасти самостоятельно, но тот так рявкнул на него, что штурман предпочёл больше не говорить на эту тему. Спорить с Алеардом было бесполезно, Кристиан это прекрасно знал. Обычно друг внимательно и с уважением выслушивал собеседника, но всё равно поступал по-своему. Ещё ни разу он не сделал что-то не так, ни разу никого не подвёл. Ему можно было доверять, и всё равно Кристиан хотел, чтобы он оставил их здесь.

Он бесил самого себя, ужасался тому, в какого вредного засранца превратился, каким нервным, жутким придурком он, оказывается, может быть! Когда он, хмуро усмехнувшись, поведал о своих мыслях товарищам, Алеард неожиданно расхохотался.

– Тебе только кажется, что ты такой, Крис, – сказал он, сжимая его плечо. – На самом деле ты абсолютно нормальный, только немного усталый и покоцанный. Я тоже не подарок, согласись. В Пропасть попали три барана, что же с этим поделаешь? Нам придётся смириться и жить дальше.

– Спасибо, – хрипло рассмеялся Кристиан. – Спасибо, Алеард. Знаешь, ты немного поднял мне настроение. Может, расскажешь нам с Конлетом одну из своих сказок?

– Или спою колыбельную, – фыркнул Алеард. – Про сонные колокольчики.

Конлет уже вовсю смеялся.

– Только не её! – Кристиан замахал руками, вытаращив глаза. – Лучше про белый домик под звёздами.

– А я знаю про рыжего котёнка, который познакомился со сверчком, – сказал техник, широко улыбаясь.

– Вот-вот, – обрадовался Алеард. – Ты нам и спой, а мы послушаем.

– Я не умею петь, – ухмыльнулся Конлет. – Я могу только подпевать.

– Ну, тогда вы сами напросились! – сказал Кристиан и заунывно начал:

 
Светит луна в окошк-о-о-о,
Гуляет по крыше кошка-а-а,
Стрекочет под полом сверчо-о-ок,
Ложись, мой родной, на бочок!..
 

– Ладошку положишь под ушко! – вдруг заголосил Конлет. – Задремлешь на мягкой подушке!..

– Увидишь прекрасные сны. Спи, мой лапуля, усни, – допел Алеард дурным басом, и лицо у него при этом было многообещающе зловещее. Все трое подавились от смеха.

Им необходимо было не переставать жить. Смеяться, разговаривать, помнить. Пропасть не просто вбирала их в себя, она заставляла бояться. Молчи – и будешь жить, – говорили страшные чёрные здания. – Молчи, и я пощажу тебя! – вторила им темнота.

– Так ты будешь петь своему сыну, Конлет, – сказал Кристиан.

– Откуда это он у меня возьмётся? – удивился парень.

– Алеард, а заяц-то неуч! Не знает, откуда дети берутся, прикинь!

– Ну, так ты расскажи мне, – рассмеялся Конлет.

– Я тебе опишу общий план действий, – ответил штурман, и Алеард весело фыркнул. – Значит, перво-наперво надо найти девушку.

– В смысле не для подружить, – вставил Алеард.

– В смысле да. Находишь её, значит…

– Мне уже очень-очень интересно, – смешно заморгал Конлет. – Что дальше?

– Дальше вы общаетесь или просто чувствуетесь, ну а потом влюбляетесь…

– Как всё у тебя легко получается! – восхитился Алеард.

– Я вообще лёгкий, и родился легко. Ну вы слушайте дальше, вам это обоим пригодится в жизни…

Алеард и Конлет захохотали.

– Собственно, главное уже сделано: девушка есть, вы оба влюблены… тыры-пыры… Ну и всё.

– Что всё? – не понял Конлет.

Алеард утёр глаза. Он больше не мог смеяться.

– Всё, попал ты, друг. Ушёл в иные измерения вместе с ней. Улетел, так сказать. К звёздам и дальше.

– Чего? – хмыкнул Конлет.

– Чего-чего! – рассмеялся Кристиан. – Подкалываю я тебя. Мне ли рассказывать об этом? Лучше пусть Алеард нам с тобой расскажет. Он-то всё про такие дела знает. – И он подмигнул другу.

– О таком не расскажешь, – сказал Алеард, посмотрев себе под ноги. Он редко опускал глаза.

Конлет поднял брови, поглядел на одного, потом на другого. Кристиан хлопнул его по плечу:

– Любовь – это жизнь. Дети – это любовь. Без любви нет жизни.

– Да, – кивнул Алеард. – Хорошо говоришь, Крис.

– Мы, ребят, выберемся. Я нутром чую! – уверенно сказал штурман. – Единственное, что меня беспокоит, это…

– Время, – угадал Алеард.

– Да. Наше время. А у Конлета непременно первым родится сын.

– Хах! – вырвалось у техника. – Мне рано о детях думать. Я сам как дитя. Но раз уж речь о таком зашла, давайте договоримся…

Выслушав предложение Конлета, Алеард и Кристиан дружно расхохотались.

– Идёт! – и они обнялись.

После подобного разговора Кристиан тем более не верил, что всё закончится вот так и они сгниют здесь, чтобы потом превратится в три зловещих скелета. Пропасть могла пугать их сколько хочет, уговаривать, угрожать, просить. Её голос не проникал штурману в сердце, не мог добраться в потаённые страны его души. Алеард и Конлет были рядом, и Кристиан знал, как ценно каждое мгновение, проведённое с ними. Здесь. Сейчас. А для кого-то – вчера или завтра. Очередная попытка выбраться окончилась неудачей, и они с горя чудом убили одного из роботов. Умирал он странно – беззвучно, медленно, словно складывался в кубик. Они изучили эти квадратные останки самым внимательным образом, но ничего полезного не узнали.

– Чтобы я ещё раз… – сказал тогда Конлет, и они его поняли. Если Кристиана мучила неопределённость, то техника – чувство вины. А вот Алеарда, кажется, и то и другое. Кристиан знал, о чём друг думает, эти мысли виднелись в его глазах, делая их печальными и бесцветными, и тогда штурману хотелось ввязаться в драку. Да и куда ещё её денешь, эту тоску? Разве что перельёшь в силу. Только не будет эта сила благой, вот что плохо. Но Алеард сдерживался. Никто из них троих не заикался о том, чтобы сдаться. Даже смерть имеет свой предел, даже она с чем-то считается.

Пропасть умела разговаривать, и её голос обжигал. Казалось бы, что он должен холодить, превращая своих собеседников в сосульки, но всё получалось иначе. Алеард и Кристиан могли говорить с ней на её языке, но общение сводилось к тому, чтобы друг с другом спорить. Штурман чувствовал – они дожмут Пропасть, заставят её принять их условия. Вот только когда это случится, не будет ли слишком поздно?

В один из дней вокруг стало как будто светлее.

– Это бывает раз в месяц, – сказал Конлет. – Роботы в этот день ведут себя странно.

– Отлично. Тогда попробуем ещё раз, – сказал Алеард.

– Замечательно! – обрадовался Кристиан. – Попытка не пытка, как говорится. Где будем пробовать?

Алеард посмотрел на Конлета.

– Ты ведь лучше знаешь, где здесь безопаснее. В прошлый раз мы не выбирали место, но теперь я думаю: может, потому и не сосредоточились на деле полностью?

– Думаю, нужно подняться как можно выше, – отозвался Конлет. – Конечно, и падать будет высоко в случае чего. Но чем выше, тем меньше роботов.

– Хорошо. Тогда как насчёт того здания – оно, кажется, самое высокое в округе?

И они отправились туда. Пару раз им попадались роботы – сонные, медлительные, они были не способны причинить вред.

Они залезли на самую крышу: вид оттуда открывался впечатляющий. Это был заброшенный чёрный город под синей мерцающей звездой, она давала единственное подобие света, но сегодня и правда светила куда ярче. Город был бесконечен и мёртв. Он молчал. Остовы зданий, запыленные дороги, редкие горбатые деревья и жёсткая трава – всё было мертво. Холодный свет одинокой звезды не давал истиной жизни, хотя и пытался поддерживать её подобие.

Они сели в круг, держась друг за друга.

– Удачи нам, – сказал Кристиан. – И если что, не обижайтесь на меня.

– «Если что» не будет, – ответил Алеард. – Либо как всегда, либо никак.

– Я готов, – сказал Конлет. – Я постараюсь!

И они закрыли глаза. Сначала Кристиан никак не мог почувствовать мыслей Алеарда, но вдруг настроился, услышал его голос и голос Конлета – тихий и не вполне отчётливый. Совсем как то эхо. Это было труднее, чем просто звать Промежуток. Снова и снова тяжесть, ложившаяся на плечи, голосом вороны каркала и грозила, уговаривала сдаться. Его силы быстро таяли. Кристиан почувствовал лёгкое головокружение, и оно стало усиливаться. Оно сбивало с мыслей, но в то же время уносило прочь. Он изо всех сил сжал плечо Алеарда. Это было похоже на потерю сознания, разве что он совершенно чётко сознавал, что теряет его не один. Из носа хлынула кровь и тут же мир схлопнулся и дал им здоровенного пинка под зад… Штурман ощутил, что летит с огромной скоростью куда-то сквозь пространство, и при этом касается внутренних стен промежуточной трубы. Его протискивало и протискивало, и он думал, что вот сейчас уж точно умрёт, размазанный о невидимые стены… Но не умер.

Кристиан открыл глаза и обнаружил, что они с Конлетом валяются на песке. Это был его Промежуток. Никогда ещё он не был так рад оказаться здесь!

– А где Алеард? В своём собственном Промежутке? – спросил Конлет, поднимаясь.

Кристиан тоже поднялся на ноги и огляделся. Алеарда видно не было.

– Возможно, – ответил он, утираясь. – Я не знаю.

– Кристиан… – немного растерянно произнёс Конлет. – А что, если он не вернулся?

– Типун тебе на язык! – возмутился штурман. – Как это не вернулся?! Мы, значит, выбрались, а он нет?

Конлет покачал лохматой головой.

– Хочется верить, что это не так. Ты чувствуешь его?

– Я и прежде его не чувствовал. Конлет, давай просто представим, что всё будет хорошо! – попросил штурман.

– Давай, – ответил Конлет.

Больше они ни слова не добавили…

…Ева могла бы сбежать в Промежуток, но ей было интересно, чем всё это закончится. Она провела с Найаром всего несколько дней, и он успел ей изрядно надоесть. Он был категоричным, резким и придирчивым, не упускал случая показать ей, кто в доме хозяин, изматывал трудными заданиями. То она должна была быть одной, то другой, и эти постоянные смены ролей сводили её с ума. Она не собиралась ему угождать, не притворялась, не пыталась быть с ним милой и доброй, и это его злило. Найар привык получать всё, что захочет, но здесь коса нашла на камень.

Он и не подозревал, что поведение Евы подкрепляется иными причинами, помимо её смелости и уверенности в себе. Девушка не говорила ему, кто она есть на самом деле. Найар был не тем человеком, которому она бы безоглядно доверилась. Нет, он не распускал руки, не давил на неё, не был груб. Он использовал её, и Ева понимала это. Понимала, но не уходила. То были странные, но приключения, новая увлекательная игра. Сначала ходит он, затем она. По очереди. Кто-то должен выиграть. Ева играла азартно. А трудности… Когда они пугали её? Именно ради борьбы, ради стремлений она и отправилась путешествовать. Почувствовать новый вкус жизни: пусть горький или кислый, или острый – не важно. Главное, что мир изменится, и она впитает эти перемены. Вот чего ей хотелось.

Найар не казался ей привлекательным. Да, он был красив, но красота внешняя не подкреплялась в нём внутренней надёжностью, которую Ева так ценила в мужчинах. Наверное, поэтому она держала его на расстоянии вытянутой руки и не давала повода сблизиться. Ей это было не нужно. Не с ним. Не здесь.

На седьмой день он отправил её на одну модную вечеринку вместе с Сержем, своим напарником. Это был мужчина лет тридцати пяти, с короткими светлыми волосами и такими же серыми глазами, как у Найара. Он был молчаливым и вежливым, но при этом мог одним ударом вышибить из человека дух. Он пугал Еву гораздо больше, чем Найар, в Найаре ещё оставалась человечность. Серж был глыбой льда – холодной, бесчувственной и мертвой.

Они танцевали – так легче было углядеть в толпе нужных людей. Ева подавляла желание наступить ему на ногу и посмотреть, какой будет реакция. Этот мужчина не чувствовал боли.

– Вот он, Ева, – сказал он, склоняясь к её уху. – Обрати на себя внимание, увлеки его.

– Серж, я, конечно, всё понимаю… – попробовала возразить она.

– Немедленно! – прошипел мужчина бесстрастно.

Он галантно поцеловал её руку, и выглядел при этом роботом, в котором что-то заело.

– Благодарю вас за танец.

Ева отошла от него, поправила волосы и присела за барную стойку, закинув ногу на ногу. Корчить из себя соблазнительницу оказалось проще, чем она думала. Платье с вырезом до середины бедра из лилового переливчатого атласа было весьма кстати. Она на мгновение встретилась взглядом с мужчиной, который был им нужен, мило улыбнулась – и отвернулась от него. Она знала, что это действует лучше слов.

– Здравствуйте! – сказал он, присаживаясь возле неё.

– Здравствуйте.

– Устали от толпы? – дружелюбно спросил мужчина.

– Немного.

– Меня зовут Эдман.

– А меня Ева. – Она поглядела на него. Странно, неужели это и есть тот самый злодей, которого они пытаются поймать и который подстроил аварию Найара? Приятный мужчина, прекрасные добрые глаза, а волосы чёрные-пречёрные и очень густые. Он показался ей пошире Сержа, и более высокий. Нет, что-то здесь не так. Она не судила по внешности, но чувствовала, что от Эдмана не исходит угроза. Глаза у него по цвету напоминали крепко заваренный чай, а возле зрачка зеленели, и смотрел он внимательно, заинтересованно.

– Честно говоря, я не очень люблю все эти «тусовки». Тишина – вот моё всё.

– Тогда почему вы здесь?

– Пришёл, потому что брат меня попросил, – ответил Эдман. – У меня есть брат-близнец.

Ева напряглась. Это всё усложняло.

– А где ваш брат сейчас?

– Понятия не имею. Может, нашёл очередную красавицу и теперь воркует с ней где-нибудь в приватном месте? – он мягко рассмеялся, и она восприняла этот смех как сигнал к действию.

– Эдман, а кем вы работаете?

– Я дизайнер. Создаю оболочки для автопланов. А брат конструктор, он хорошо разбирается в их внутренностях. У нас такой профессионально-семейный тандем, – и он снова улыбнулся.

– А вы не хотите выйти на свежий воздух? – спросила она, чувствуя, как быстро стучит сердце. Безовалы велели ей привести мужчину в свой номер, но Ева не могла сделать этого, не разобравшись во всём. Он не врал насчет брата, она знала, что не врал, а это могло означать только одно: скорее всего, Эдман не тот, кто им нужен. Если она расскажет ему, что происходит, Найар и Серж её убьют. А если не расскажет, тогда он пострадает ни за что. А что же его брат? Узнав, что брату грозит опасность, Эдман незамедлительно пойдёт его искать – и рано или поздно попадётся в руки к Безовалам. Она запуталась. Она не знала, что делать. Теперь происходящее уже не напоминало игру. Это была жизнь.

– Да, я с удовольствием, – сказал мужчина. Они поднялись и вышли на балкон. Там было прохладно и темно.

Он облокотился о перила и посмотрел на неё: никакого намёка на грубость, ни вульгарности, ни резкости во взгляде.

– Вы не похожи на остальных, Ева.

– Да? – растерялась она. – А чем я не похожа на других?

– Как бы вам сказать, – и он улыбнулся. – В вас есть настоящая женственность и мягкость, и одновременно сила. Это приятно, что в нашем сумасшедшем городе ещё есть такие девушки, как вы, а не только продажные многополые страхолюдины.

– О, Боже! Многополые? – поразилась она.

– Вы ведь откуда-то издалека приехали?

– Верно.

– Лучше вам не знать, на что готовы люди в погоне за модой, Ева. Вернитесь домой. Поверьте мне, там, откуда вы пришли, гораздо лучше, чем здесь.

– Но вы там не были! – воскликнула она.

– Да, но я родился здесь. И мне достаточно видеть вас такой: красивой и недоступной, чтобы понять, что для вас лучше.

– Спасибо за доброту, но пока я не планирую отсюда уезжать.

Мужчина отвернулся, поглядел на город.

– Тогда берегите себя. Здесь запросто можно лишиться всего, что вам дорого.

– Я понимаю. – Она встала рядом с ним. – Спасибо. Вы так искренне говорите!

– Самое смешное, что брат – моя полная противоположность. Истинное дитя порока. Рано или поздно он сведёт себя в могилу. Женщины, наркотики, развлечения (лучше не спрашивайте, какие!). Сходит с ума, раздражительный стал. Услышит, что я с вами по душам болтаю – пальцем у виска покрутит.

– Вы любите своего брата, Эдман?

– Да, несмотря на то, что он придурок, – серьёзно ответил мужчина. – А у вас есть братья или сёстры?

– Да, у меня есть старший брат, но он не придурок, – сказала Ева.

– Повезло вам! – и они рассмеялись. Мужчина понравился ей. Было в нём что-то такое, что влекло. И дело было не только в его открытости. Она видела: всё сложнее, чем кажется.

– Эдман, а вы знаете, кто такие Безовалы?

Он поглядел на неё.

– Да, Ева. Кто же о них не знает. – Он откашлялся и произнёс уже тише: – Когда-то я был одним из них.

Она изумлённо ахнула.

– Были? А разве…

– Можно снова стать обычным человеком? Можно, Ева. Если очень захотеть. Мой брат – тот до сих пор один их них, но я с этим покончил. Поверьте, тот романтический образ, который рисуют перед людьми, говоря, что Безовалы чуть ли не боги – это всё ложь. Оборотная сторона нашей службы – это убийства ни в чём не повинных людей, жестокость, никем не сдерживаемая и вряд ли необходимая. У Безовалов руки по локоть в крови, Ева. Я ушёл, когда понял, что потом не смогу остановиться.

– Вы многих убили? – тихо спросила она.

– Хотелось бы мне сказать, что они все заслужили это, но я не уверен, что это так, Ева. – Эдман поглядел на неё. – Вы замёрзли. – И он снял свой пиджак и накинул ей на плечи. Девушка улыбнулась.

– Спасибо. Это так приятно!

– Хм, – усмехнулся мужчина, – вы и правда нездешняя.

Они молчали какое-то время, глядя на огни города. Ева никак не решалась сказать ему то, что должна была. Она сжимала и разжимала пальцы и хмурила брови.

– Вы так напряжены. Почему? – спросил мужчина.

– Боже!.. – почти простонала Ева. – Эдман, простите меня! Не могу я больше молчать!

– Молчать? – переспросил он.

Она глубоко вздохнула и, давясь словами от волнения, рассказала ему всё. Начала с того, как «приехала» в город и «устроилась» на работу. Он слушал внимательно, всё больше мрачнея.

– Ева, вы хоть понимаете, что только что спасли мне жизнь?

– Но ведь ваш брат…

– Мой брат знал, чем кончится дело. Наверняка он подвел Клан. Не нужных более Безовалов убирают с хладнокровием и спокойствием палачей. Вешают на них дела вроде этого, чтобы потом без зазрения совести пристрелить… Хотя я и не гарантирую, что Андреас не причастен к аварии Найара. От моего брата можно ожидать чего угодно. Я даже допускаю, что он связался с… – Он запнулся, кинул на неё быстрый взгляд. – Скорее всего, вас бы тоже убили, Ева. Прямо там, в номере.

– Нет! Не может быть! Найар не плохой человек. Да, у него куча недостатков, но убить меня…

– Сколько вы его знаете, чтобы судить?

– Пару недель, – пробормотала она.

– А меня меньше часа. Вы не боитесь, что я скину вас с балкона, Ева?

– Нет, – ответила она, – не скинете.

Он невесело усмехнулся.

– Вам нужно уезжать из города, Ева. Сначала они разберутся с нами, потом примутся за вас. Им ни к чему лишние свидетели. Они используют вас, потому что это удобно. Я знал многих, кто помогал Безовалам – а потом пропадал без вести.

– Город большой, как они найдут меня?

– Найдут, Ева, – ответил он уверенно, – найдут.

– Но мне некуда идти, Эдман, – растерянно сказала она. Вряд ли в мастерской Вона теперь было безопасно.

– Некуда? Ладно, Ева… Ладно. Слушайте внимательно, – и он склонился к ней, обдав своим прохладным запахом. – Сейчас вы медленно и спокойно пойдёте вон туда, видите? Пойдёте так, как будто прогуливаетесь по парку. Откроете дверь, за ней будет коридор. Быстро пробегите по нему и сверните направо – там черный ход. Я вызову машину, и водитель довезёт вас до белого района. Это тихое местечко. Увидите дом с вывеской, рекламой автоплана марки «Север». В этом доме квартира, и про неё кроме меня никто не знает, даже Андреас. Вот вам ключ. Этаж сто пятый. Ждите там, сидите тихо. Если я не появлюсь через сутки – уезжайте из города. Поняли?

– Да, но неужели необходимо вот так бежать?

– Ева, послушайте! – он мягко взял её за руку. – Поверьте мне. Однажды я не внял совету одного человека, думал, что и так всё знаю. Думал, что обойдусь без чьих-либо советов. Не повторяйте моих ошибок. Это может плохо закончиться. Прошу вас!

– Я поняла, Эдман. Но как же я брошу вас одного?

– Я никто вам, Ева. Случайный собеседник. Таких, как я, сотни. Не думайте обо мне. Идите! – и он подтолкнул её к выходу.

– Ваш пиджак!

– Да. Прощайте.

Она сделала всё, как Эдман велел. Доехала, дошла до дома, поднялась наверх, открыла ключом широкую дверь, включила свет. Да, видно, что здесь давно никто не был, и что это квартира мужчины. Ничего лишнего, вот только рисунки и чертежи раскиданы повсюду. Она прошлась, рассматривая редкие фото. На одном был Эдман с братом. Одно лицо и совершенно разные люди. Всё как он и сказал.

Она никак не могла найти себе места: ходила туда-сюда, то вставала, то садилась, сделала себе одежду попроще, переоделась. Потом заглянула в холодильник. Пусто. Ладно, это не так важно. От нечего делать она включила телевизор, и пару часов пялилась в экран, не понимая, что там показывают. Мысли в голове походили на тучу саранчи – они съедали всякие чувства. Ева устала думать, устала ждать. И ещё ей было страшно. Вернётся ли Эдман? А если вернётся, не окажется ли так, что она сама себя посадила в ловушку?

Наконец ей удалось задремать. Во сне к ней пришёл брат.

– О! Привет! – сказала Ева. – Рада тебя видеть!

– И я тебя, – ответил он. – Как ты?

– Нормально. А ты? Как родители?

– Скучают.

– Я ведь не навсегда ушла.

– Я надеюсь.

– Чем занимаешься?

– Жду одного человека.

– Мужчину? – усмехнулся Эрнесто. – Это здорово.

– Вряд ли ты правильно понял меня, Эрни, – рассмеялась девушка. – Этот человек…

– Хороший, – закончил парень. – Ты это сразу поняла.

– И ты.

– Не бойся. Ты со всем справишься. Как всегда.

– Хочется верить в это.

– Одной веры будет недостаточно, – сказал парень. – И ты это знаешь, Ева.

– Не уходи, – вздохнула девушка.

– Прости, придётся.

– Останься! – повторила она, но сон исказился, и лицо брата поплыло.

– Ева! – кричал он. – Ева! Твои руки!

Она посмотрела вниз и увидела, что они светятся.

– Что это?!

– Твой дар! Дар! Твой… дар… – на разные лады повторял он, – он нужен тебе. Тебе… нужен…

Она зажмурилась и проснулась. В комнате было тихо, но спустя мгновение послышался звук открывающейся двери. Ева замерла, сразу же сделав себе маленький тонкий нож. Он был далёк от совершенства, но лучше с ним, чем без него.

– Ева! – позвал знакомый голос.

– Боже, Эдман! – она вскочила с кровати и подбежала к нему. – Как ты?

– Хм, – усмехнулся он, – на «ты» мне нравится больше.

Он стоял, как-то странно скукожившись, и держал руку за пазухой.

– Что с тобой?

– Ничего. Всё правильно.

– Что правильно? – не поняла девушка.

– Я думал, что смогу жить с этими воспоминаниями, но нет. К нам всё вернётся, и именно тогда, когда мы не ждём этого.

Он вытащил руку, и она заметила кровь на его пальцах.

– Эдман! Ты ранен!

– Да, Ева. Серьёзно ранен. Меня и самого учили стрелять прямо в сердце. Правда, Серж всё-таки промахнулся.

– Серж в тебя выстрелил?! Давай сюда! – Она решительно усадила его на диван. Эдман не сопротивлялся. – Дай мне посмотреть!

– Ты не боишься крови?

– Когда нужно, я ничего не боюсь, – ответила Ева. – О! – она расстегнула его рубашку. – О, боже! – прошептала девушка, – боже мой…

– Успокойся, Ева. Не нужно, – он поймал её пальцы, – здесь уже не поможешь.

– Но можно поехать в больницу! – воскликнула она.

– Нет, они не в силах меня спасти. Я разбираюсь в ранах. И в ядах тоже. Безовалы не стреляют обычными пулями.

– Ты… ты просто поверь мне! Поверь, Эдман… Я помогу тебе. Всё будет хорошо, – сказала она. Как же много крови! Как остановить её? Она успокаивала Эдмана, но кто мог успокоить её? На самом деле ей хотелось заплакать, позвать на помощь, чтобы кто-то спас его. Кто-то другой, более сильный и уверенный в себе, но не она – жалкая, дрожащая, напуганная… Ева не знала, как помочь ему, не знала, что делать. Она держала себя в руках только потому, что иначе было нельзя.

Эдман прикрыл глаза, откинулся на подушки. Он был бледным и дышал всё труднее. Ева знала, что он умирает. Она чувствовала, как энергии стремительно сменяют друг друга, теснятся вокруг него, и одна за другой уходят, чтобы не вернуться… Эдман сжал зубы и согнулся пополам, и она поняла, что ему очень больно. Он так страшно кашлял, что Ева готова была заорать от ужаса. Она ощутила, что сейчас не выдержит и зарыдает, но вдруг услышала в голове голос Эрнесто: «Твой дар нужен тебе». Она мгновенно забыла про плач и попыталась вызвать внутри то странное малознакомое ощущение, которое пришло к ней, когда она помогла Найару. Оно появилось тотчас, осторожно выползло из сердца, и её руки начали медленно сиять. Внутри них словно зажглись голубоватые лампочки. Пальцы заметно тряслись. Она поднесла их к груди мужчины и, прикрыв глаза, мысленно попробовала забрать его раны, растворить их. Ева не знала, как назвать то, что она должна была сделать. Нет. Не получается. И он уже потерял сознание! Каждое мгновение было бесценно, секунды ускользали от неё. Она сжала зубы, положила ладони на его рану, прямо на сочащуюся дырку, и прикрыла глаза.

– Пожалуйста! Пожалуйста!.. – прошептала она. – Помоги мне, Эрни. Ты всегда мне помогал. Скажи, как?..

Что-то начало скапливаться вокруг неё. Оно разрасталось и гудело, как пчелиный рой. Ева ощутила, как оно вошло в неё через сердце и полилось прямо в Эдмана – как мёд густое и приятное, сладкое целительное тепло. Он закашлялся, но в себя не пришёл. Она чувствовала, как напряжение в его теле спало, как отступила, склонив голову, смерть. Она открыла глаза и тихо охнула: на месте раны теперь был только красный рубец! Она поспешно вскочила и побежала в ванную – от пережитого её начало тошнить.

Задыхаясь, она устало присела на пол, привалилась к раковине. Мысли спутались так, что разодрать их не представлялось возможным. Она знала только, что должна вернуться и проверить, всё ли у него хорошо. Превозмогая слабость и дурноту, Ева встала и тщательно умылась ледяной водой.

Эдман лежал в той же позе, но выглядел гораздо лучше. Его дыхание стало ровным, глубоким и успокаивающим. Она присела рядом, убрала упавшие на его лицо тёмные пряди, и Эдман открыл глаза.

– Ева? Что происходит? – Он поймал её за руку.

– Всё хорошо, – она улыбнулась, чувствуя, как в глазах начинают скапливаться слёзы, – всё хорошо…