Текст книги "Бури"

– У меня тоже, – ответил он.

– Алекс, а почему у тебя такой большой дом? – спросила она через минуту.

– Вообще-то не я его строил. Здесь до меня жили ребята, и у них было четверо детей. Семья большая, поэтому и дом большой.

– Всё равно это так интересно! – отозвалась Дила. – У нас и вдесятером живут в одной хижине.

– У вас всё иначе, – сказал Алекс. – Ты вела другой образ жизни, Дила, поэтому тебе многое может показаться странным.

– Например, как здесь мужчины за женщинами… ходят, – сказала она, и Алекс хмыкнул.

– Это называется «ухаживать», – сказал он.

– А зачем ухаживать? – спросила девушка, и он не выдержал и снова улыбнулся.

– Чтобы узнать друг друга, понять, подходите ли вы друг другу. Иногда любовь нужно найти, осознать, ощутить, а иногда она приходит внезапно.

– А к тебе она пришла внезапно? – поглядела на него Дила.

– Не совсем. Она была внезапной, да, но я и узнавал её постепенно. Чувства перемешались во мне. Когда такое случается, бывает трудно разобраться в них.

– А во мне ничего не перемешивалось. Я поняла, что люблю тебя, в День Бога-подателя. Поэтому когда Толстоум сунулся ко мне, я ударила его в нос.

– За что же его так назвали?

– За то, что он долго думает, никогда не может сразу принять решение. Медленно реагирует на всё. Я ударила его, а он минут пять пытался понять, что произошло. Толстый ум у него, жиром заплывший.

– Ясно, – хмыкнул Алекс. – Нос-то, небось, сломала?

– Сломала, – признала девушка. – Я просто представила, что на его месте неподатливый камень и приложила максимум усилий.

Они подошли к дому, и Алекс опустил её на крыльцо, открывая дверь.

– Проходи.

Дила дошла до дивана и остановилась. На секунду задумалась – и начала снимать платье.

– Не здесь, – остановил её Алекс. – Идём в спальню, там и разденешься.

– В спальню? А что такое спальня? Это там, где спят? – улыбнулась Дила. – А здесь разве не спальня? Я ведь здесь спала.

– Здесь просто комната, – ответил он, снова поднимая её на руки. – Ты что, всё это время спала на диване?

– Да, здесь. Или на полу. А какая разница между всеми этими комнатами? – недоумённо спросила она.

– Есть разница, – ответил Алекс. – Какая ты любопытная! Спальня – место для сна. Гостиная – место для бесед и прочего отдыха. Кухня – это там, где еду готовят. Столовая – там, где её едят. В коридоре разуваются и раздеваются, то есть снимают верхнюю одежду, в кладовке хранят всякий хлам, а в гардеробной – одежду. В погребе лежат запасы, на чердаке – прочее, что никуда не поместилось…

Он вздрогнул – Дила громко и весело рассмеялась.

– Я запуталась в этих комнатах, Алекс. Их так много! А работают где?

– В мастерской, – ответил он.

– А где поклоняются богам?

– Нигде не поклоняются, здесь так не принято.

– Здесь не верят в богов? Или…

Он зашёл в комнату, усадил её на кровать, и Дила забыла, о чём ещё хотела спросить его.

– Ой! – смутилась она. – А что это подо мной? Мох какой-нибудь?

– Такие штуковины вроде металлических… закорючек, – начал объяснять он. – На них натянуто мягкое… такая мягкая подкладка, такая особая ткань… Дила, тебе это важно?

– Мне просто интересно, как вы живёте. Ты родился в этом мире?

– Нет, но мой мир похож на этот.

– И у тебя тоже много комнат в доме? – задорно улыбаясь, спросила она.

Алекс рассмеялся.

– Хватает. Давай-ка разденемся.

Он шагнул, думая помочь ей и при этом не смутить, но Дила не смущалась ходить без одежды. Она поднялась и подняла вверх руки, помогая ему стащить с себя платье. Собственно, кроме платья на ней больше ничего не было. Не успел он повесить платье, как Дила оказалась рядом и начала расстёгивать пуговицы на его рубашке.

– Я это уже умею, – сказала она.

Алекс не хотел сопротивляться. Тёплые ловкие пальцы касались его кожи и порождали внутри тела приятную, ласковую дрожь. Девушка стащила с него рубашку и, отложив её в сторону, нежно провела руками по его груди.

– У тебя красивое тело, Алекс. Мне нравится тебя касаться.

Он тяжело вздохнул, прижимая её твёрдые ладони к груди.

– Ты есть хочешь?

– Нет.

– Будем спать?

– Тебе нужно раздеться, Алекс, – сказала она. – Не годиться ходить в мокрых штанах. Однажды один охотник из нашего племени провалился в ледяное озеро и не захотел отогреваться у костра. И застудился, потом детей не мог зачать.

– Это серьёзный аргумент, – пробормотал Алекс.

Он хотел расстегнуть брюки, но Дила перехватила его руки.

– Я сделаю, – сказала она. Алекс не стал отказываться.

Она подвинулась к нему поближе и тронула пуговицу, опустилась ниже… И нахмурилась. Алекс понял, что она недоумевает по поводу молнии, и не сдержал глуповатого смешка. Дила слегка покраснела.

– Прости, я не совсем понимаю, как это…

Он взял её пальцы и наглядно объяснил ей, как справится с подобной застёжкой.

– Как удобно! – сказала Дила. Она стала стягивать с него брюки, и, конечно, довела Алекса до полного изнеможения своими осторожными прикосновениями. Он был так взволнован, что едва сдерживал зверя внутри себя. К тому же девушка стояла перед ним обнажённой… Она была загорелой и крепкой, и очень высокой. На Земле хватало высоких девушек, но, глядя на Дилу, сразу становилось ясно: она из другого мира. Алекс заставил себя поднять глаза. Хорошо, что на нём ещё оставалось бельё, но Дила и это не оставила без внимания. Она прикусила губы, уставившись на его трусы, и Алекс весело нахмурился.

– Что?

– Я не хочу показаться глупой…

– Только не спрашивай, почему я надел такую странную набедренную повязку, – сказал он.

Дила рассмеялась и шагнула к нему, обнимая.

– Я спала одна, и меня никто не согревал. У меня было только одно маленькое одеяло, я его сама связала. Когда мужчина и женщина спят рядом, они согревают друг друга телами?

– Обязательно, – ответил Алекс. – Да и одеял в этом доме хватает, так что не замёрзнем.

– А здесь вообще не холодно, – сказала она, лаская пальцами его затылок. – Можно спать прямо так, на земле.

Алекс подхватил её под бёдра и усадил на кровать.

– Можно и на земле, но сегодня мы ляжем здесь.

Девушка тяжело вздохнула и откинулась на простыни. Слегка развела ноги, прикрыла глаза… И Алекс понял, что она ждет его. Выросшая в мире, где мужчины брали женщин силой и когда захотят, она готова была отдаться ему, подчиниться, не прекословя и не спрашивая ни о чём. Вид её прекрасного сильного тела сводил с ума. Алекс готов был накинуться на неё, но сдержался. Он медленно залез на кровать и склонился над ней.

– Дила!

Она открыла глаза, и он затащил её на середину кровати, поудобнее укладывая. Улёгся сам и тихо вздохнул.

– Доброй ночи, Дила.

– Доброй ночи? – переспросила девушка. – Мы будем спать?

– Обычно кровать используют по двум назначениям, – улыбнулся он. – Чаще всего на ней спят.

– А ещё? – спросила она, касаясь его руки.

Алекс привстал, опираясь на локти, и поцеловал её в щёку.

– А ещё занимаются всякими другими приятными вещами, – ответил он.

Дила мягко рассмеялась.

– Ты мой мужчина, Алекс, – сказала она. – И я не боюсь.

В следующий миг она опрокинула его на спину и села к нему на бёдра. Его взгляд упёрся в её упругую маленькую грудь.

– Я не знаю, что мне делать, но если ты подскажешь… – начала девушка нерешительно.

Алекс не выдержал и, перекатившись, прижал её к матрасу. Теперь-то он понимал, что Дила желает его, как и он желал её. Если бы на её месте была другая девушка, он бы повёл себя иначе. Но она была готова узнать его – здесь и сейчас, и он не стал больше сдерживаться.

Ночью Дила осторожно вылезла из-под одеяла и подошла к окну. Светлая лунная ночь манила. Девушка некоторое время стояла, глядя на ветви, которыми играл снаружи беспокойный ветер, потом очень тихо подвинула поближе кресло и села, глядя на спящего Алекса. Ей казалось невозможным всё, что произошло в последние несколько часов: его признание, поцелуй, сладостная, желанная близость. Дила решилась на многое ради него. После первой их встречи ей пришлось вести себя с соплеменниками как обычно, но она-то не была уже обычной. Она узрела в себе потаённое, тщательно заглушаемое чувство. Ей всё также приходилось работать на себя, охотиться или собирать ягоды и лишайник, чинить хижину и делать ожерелья. Но она помнила об Алексе, помнила каждую черточку его лица и цвет голоса, и то, как он улыбается. Дила знала, что влюбилась и без раздумий впустила в себя любовь. Ту самую, которую так долго ждала и искала. Мужчины с нетерпением ожидали, когда она наконец-то станет жертвой, а Дила ждала Его. Человека, который заманил в её мир сверкающие метеоры и теплые, трепещущие надежды.

И он пришёл…

…Они ушли из Ли-Ар-Тана в Промежуток. Владрик не хотел более задерживаться в городе, где можно было заразиться неизвестно чем. Они переместились в мир горных лугов и голубых озёр. На бескрайних просторах полей и под сводами бирюзовых рощ паслись прекрасные дикие кони, и бродили стадами белые антилопы с витыми рожками.

– Как ты нашёл меня? – спросила Шанталь.

Владрик вёл её за руку, и девушке было приятно, что он так крепко сжимает её ладонь.

– Я за тобой следил, милая, – ответил Владрик. – Знал, что ты попадёшь в переделку. Опыта у тебя нет, дар пассивный, драться ты не умеешь.

– Спасибо, – проворчала девушка, – но я не такая беззащитная, как ты думаешь.

– Я и не сказал, что ты беззащитна, Шанталь, – покачал головой Владрик. – Я переживал, что тебя занесёт в плохой мир. Как видишь, так и случилось.

– Когда же ты успел научиться бродить по мирам? – спросила она.

– Никогда, – ответил Владрик. – Просто я хорошо общаюсь с Промежутком.

– А этот мир?

– Как раз тот самый, откуда я привёл Лазурь. Я вроде вечного бродяги, Шанталь. У меня в каждом мире свой дом.

– И тебе это нравится?

– А почему нет? – улыбнулся он. – Я неусидчивый, люблю бывать в разных местах.

Шанталь задумалась.

– Значит, поэтому и «Путешественник»?

– Я бы предпочёл «Бродяга», – усмехнулся мужчина.

– И теперь мы будем вместе бродяжничать?

– Если ты захочешь.

– Что значит «если захочешь»? У меня есть выбор?

– Есть, – кивнул Владрик.

– Не вижу его, – нахмурилась Шанталь. – Ты не откажешься ради меня от путешествий.

– Потому что я знаю – сейчас тебе не стоит сидеть на одном месте и вязать носки, Шанталь. Ты хочешь узнавать и видеть. Тебе нужны иные миры, как и мне.

– Возможно, – нехотя согласилась девушка.

– Трудно это – быть ведомой, да? – усмехнулся Владрик. – А для тебя с твоим упрямством особенно.

– Я люблю думать и сопоставлять, что в этом плохого? – проворчала она.

– Какая ты вредная! – радостно рассмеялся Владрик. – Бука!

Шанталь не выдержала и улыбнулась.

– Непросто со мной?

– Очень просто, – ответил мужчина, сжимая её руку.

Они поднимались в гору по неприметной тропе.

– Ты, наверное, многим женщинам нравился? – спросила девушка, нервно приглаживая густые пряди. Эта мысль не давала ей покоя, даже несмотря на то, что Владрик не давал повода для ревности с тех пор, как она увидела его в баре с блондинкой.

– А то, – ответил Владрик. – Я красив, богат и талантлив.

– И много их было, поклонниц?

– Десятка четыре, – ответил Владрик. – Но это если считать самых миленьких. Приплюсуй страшил, их было гораздо больше.

Шанталь покачала головой.

– Ты такой придурок! – сказала она.

Владрик расхохотался.

– Из твоих уст мерзкие оскорбления звучат как ослепительные комплименты, милая.

– Ты можешь ответить серьёзно? – сердито сказала Шанталь.

– А почему ты решила, что я шучу? У меня было много женщин, и я их всех по-своему любил.

Шанталь запнулась о камень и остановилась.

– И я одна из многих? – спросила она тихо. – В какой я категории, Владрик? Миленьких или страшненьких?

Владрик поглядел на неё.

– Ты – другое дело, Шанталь.

– Что-то не верится, – сказала девушка.

Владрик остановился и поглядел на неё.

– У меня было много женщин, но подобных тебе – никогда, – ответил он. – Я не выбирал, в кого влюбляться, Шанталь, но до тебя никого не любил по-настоящему.

– Правда? – сказала она, делая в его сторону осторожный шаг.

– Правда, милая, – ответил он, грубо прижимая её к себе. – Тараканы танцуют в твоей голове вальс, но мне это нравится.

Шанталь мягко рассмеялась и тронула пальцами его щёку.

– Я стану лучше для тебя, Владрик, – сказала она.

– Я тебе верю, – ответил он серьёзно…

Глава 11. Сон шестой

…Они были дороги мне – те, чьи жизни я видела чувствами. Я знала их, я переживала за них, я хотела помочь… Но чем? Всего лишь душой немногое сделаешь, особенно если не помнишь всю себя. И мне приходилось молчаливо присутствовать, направлять идущих странным невесомым светом, который для них был невидим…

…Кристиану было непросто ориентироваться во временных выкрутасах миров. Промежуток спасал его, помогал не потеряться. Штурман понял, что время невозможно предугадать с точностью. И дело было не в умении, не в том, насколько хорошо человек сформирует свой дар. Промежуток мог искажать время, подстраивать под происходящие события, и на этот процесс никто не смог бы повлиять, в том числе он, старательно развивающий свои способности. Не это ли называлось судьбой?

Благодаря Карчу Кристиан отлично слышал камни, знал миры, и даже мог сказать, кто из ребят где находится. Примерно. Некоторые, правда, ускользали от него, и в их числе по-прежнему был Алеард.

Теперь ему всё чаще попадались реальности, населённые людьми, но уж лучше бы там жили разумные капли. Кристиан заметил, что миры находятся на разном расстоянии от Промежутка. И чем дальше от него они находились, тем более неразвитыми и грязными были. Хотя и не всегда.

В одном из миров ему пришлось задержаться, и он устроился на работу спасателем. Он отлично плавал и хорошо нырял. Ему в напарники достался невысокий плотный парень лет двадцати пяти. Нормальный парень, не считая того, что после смены он неизменно отправлялся в клуб, где было не продохнуть от сигаретного дыма. Кристиан туда не совался, подобные места его совсем не привлекали.

В этом мире был один большой плюс: отсутствие документов, что и позволило штурману зарекомендовать себя как хорошего пловца и легко получить работу. Платили немного, но он не нуждался ни в чём кроме небольшой квартиры и еды, поэтому денег хватало. К тому же вещи, оставленные в Промежутке, имели обыкновение там и лежать, и он изредка что-нибудь нужное доставал из рюкзака. Он ждал нужного момента.

Работа была нетрудная, но не слишком приятная, особенно потому, что в любой день находился какой-нибудь пьяный храбрец, принявший решение выпендриться перед друзьями или вовсе незнакомыми людьми и совершить геройский заплыв на дальнюю дистанцию. Таких горе-пловцов Кристиан и Глот вылавливали уже изрядно нахлебавшимися, но при этом яростно утверждавшими, что они «могут плыть сами». Что ими и демонстрировалось тут же, прямо на песке. В самом деле, рассуждал Кристиан. Какая разница, где плыть? По воде или по суше, это в таком состоянии уже не принципиально. В основном буйствовали мужчины, но иногда попадались и женщины. С женщинами справиться было труднее. Мужчине можно было дать лёгкий подзатыльник и пару раз «нечаянно» уронить на землю, пока он не понимал, что драться бесполезно и не топал к старшим офицерам, где ему делали выговор. Женщины сразу устраивали истерику, и Глот ужасно этих истерик боялся. Что до Кристиана, он мог терпеть крики и ругательства сколько угодно. Просто стоял, скрестив руки на груди, и слушал, пока у пьяной дамы не пропадал голос. Иногда в плохую погоду следить нужно было не за взрослыми, а за детьми. Пока радостные родители расслаблялись, дети бродили по пляжу сами по себе, и, конечно, лезли в воду. Иногда волны были такими сильными, что Кристиан и сам едва с ними справлялся. Что уж говорить про малышей. Им с Глотом довелось уже выловить и девочку лет двенадцати, и пятнадцатилетнего парня, который, придя в себя, не сразу понял, где находиться, а потом даже сказал «спасибо». Обычно спасателей в этом мире не благодарили. Кристиан не обижался. Живы – и ладно. Больше его расстраивало то, что едва не утонувшие однажды, многие из этих людей потом тонули повторно. И уже насовсем. Правда, не в его смену, и не на этом участке пляжа. И это тоже считалось здесь нормой. У таких людей даже было особое название: «утопцы».

Кристиан много думал о времени и месте. О том, что всё имеет смысл: где он находится в определённое мгновение, что делает, с кем встречается и к чему стремится. Прежде Земля казалась ему бесконечной, но теперь, когда появилась возможность узнавать другие миры, бесконечность стала необозримой. Границы стёрлись, и вокруг него простиралась бездна. Он не был напуган или растерян, его трудно было чем-то испугать. Привыкнув полагаться только на себя или на Алеарда, он мог выжить где угодно, в чём угодно найти положительную сторону.

Однажды, прогуливаясь по городу после смены, он завернул в кулинарию, где попробовал вкусный вишнёвый пирог. Кристиан сидел на улице за столиком, допивая остатки чая, когда увидел двух мужиков, которые громко переговаривались между собой.

– Мне оно надо? – возмущался первый. – Я не сестра милосердия. В задницу это!

– Если Гейл узнает – ты труп! – хохотал второй.

– Она ничего не узнает, если не увидит. Скажу, отдал, – огрызнулся первый. – А ты молчи, понял?

Второй поднял руки:

– Да ладно тебе!

Кристиан задумался, что они надумали сделать. Ясно, что обвести кого-то вокруг пальца. Соврать. Ложь давалась штурману с огромным трудом. Он вообразил себя, лгущего в глаза Алеарду, и недоумённо хмыкнул. Наверное, всему можно научиться, но чтобы врать постоянно, надо иметь особый талант. А Кристиан не сомневался, что раздражённый мужчина себе в придумках не отказывал.

Время было позднее, но улицы ярко освещались, и народу ходило много. Орда шуршала, гудела и смеялась. Мужики скрылись в толпе, и штурман забыл про них.

В центре города был устроен большой канал, где все желающие могли покататься на лодках. Таковых находилось немного, благо океан находился рядом. Кристиан поднялся и, заплатив за еду, подошёл к ограждению. Вода в канале была не особо чистой, но, по крайней мере, там росли кувшинки, что говорило о том, что она всё ещё живая. Кристиан любил водяные лилии. Возле его дома на Земле сияло большое голубое озеро, одна часть которого почти скрылась под их плотными листами. В детстве они с Алеардом называли их «Куньками». Штурман глядел на цветы, думая о том, что в каждом мире находилось что-то, напоминавшее о доме, когда его привлекли взволнованные голоса. Он поднял голову: люди указывали куда-то руками, а юная девушка отчаянно рыдала, молотя кулаками одного из мужиков. Того самого, рассуждавшего о милосердии. Мужик пытался оттащить подругу подальше, но она не давалась. Кристиан проследил за их взглядами и успел увидеть, как в воде исчезает тёмный мешок… Слух у него был отличный, чутьё тоже. Он молнией рванул в сторону, перемахнул через ограждение – и ухнулся в воду.

Плыть, поднимая над водой почти невесомую ношу, было нетрудно. Он вылез на ближайший причал и поспешно порвал тугой узел зубами. Заглянул внутрь… Котята. Всего два маленьких – на ладони уместить – комочка. Кристиан поспешно спрятал их у тела, чтобы согреть. Поднялся. Ему захотелось смотаться в Промежуток – пусть видят, наплевать! Он не был гневливым человеком, выходил из себя крайне редко, но сейчас готов был угробить первого попавшегося под горячую руку человека.

Любопытная толпа между тем устремилась вниз, к причалам, и Кристиан понял, что кто-то точно пострадает. А потом он увидел мужика. Того самого, который решил избавиться от беспомощных кошачьих детёнышей. Штурман сжал зубы и повернулся, собираясь безразлично протиснуться сквозь толпу, но безжалостный придурок не поспешил придержать за зубами ядовитый язык…

– Посмотрите на этого парня! – сказал он. – Спаситель убогих выродков дворовой кошатины! Сердечко девичье заболело, да?

Кристиан стерпел бы и иной бред, куда хуже этого, но в другой ситуации. Он молча повернулся – и жестоким ударом отправил мужика лететь в тёмную воду. Люди подались в стороны, пропуская его. Даже девушка, жалостливо косящаяся на два крохотных хвостика, торчавших из-под его рубашки, ничего не сказала.

Он прибавил ходу и завернул в переулок, чтобы не тратить время на беготню по улицам до самого дома. Когда-то давно они с Алеардом выхаживали щенка, но тот был один на двоих, что упрощало уход за ним. Ночами они кормили прожорливого черныша по очереди, днем тоже… теперь помощи ждать было неоткуда. Из Промежутка Кристиан сразу переместился в квартиру. Вытащил коробку и положил туда толстое махровое полотенце. Осторожно достал пищащих котят и устроил на дне. В этом городе он не видел ни одной ветеринарной аптеки, найти кормящую кошку тоже не представлялось возможным.

– Что же мне с вами делать, крохи? – вздохнул Кристиан.

Он огляделся: в такой час ничего уже не работает, а нужно многое. Грелка и молоко или молочная смесь, бутылочка или пипетка… И время.

Следующие пять минут он скакал по мирам, как дикий мустанг, постепенно раздобывая всё, что было нужно. В последующие дни ему приходилось разрываться между домом и работой, чтобы успевать кормить котят каждые три часа. Ему нужно было ещё немного пробыть в этом мире, в ожидании подходящего для перемещения момента.

Котята прибавляли в весе и через месяц стали неуклюже бродить по квартире. Ещё через неделю они осмелели и начали вовсю шалить. Кристиан никак не мог выспаться – они хватали его за ноги и плюхались на лицо, играли с его волосами и щекотали усами нос… Они разрослись и распушились. Один был светло-серым, с белыми подпалинами, другой – тёмный, дымчатый. Два мальчика, и у обоих – яркие зелёные глаза. Он назвал их Шмыга и Царапка. Шмыга был задумчив и странен, Царапка – кусач и неистов. Шмыга вечно находился в самых разных местах – он залазал внутрь носков и рубашек, забивался в щели и трубы, что уж говорить про шкафы и тумбы; мог уснуть, повиснув на кране, или стащить кусок вкусного со стола и съесть его, сидя верхом на руке Кристиана. И при этом нисколько не смущался того, что эта рука нарочно елозила и крутилась в разные стороны. Кристиан играл с котёнком в прятки: Шмыга прятался замечательно, и сидел в своём укрытии тихо и серьёзно. Царапка усердно громил дом. Он драл шторы, разбивал посуду, выгрызал узоры в хлебе, точил когти о джинсы Кристиана и постоянно кидался на штурмана из-за углов. Кристиан то и дело обнаруживал внутри обуви замечательные «сюрпризы». Нет, это не были продукты кошачьей жизнедеятельности. Царапка, подобно хомяку, делал в ботинках «кладовые» из объедков, игрушек и прочих очень нужных кошке вещичек. Однажды утром штурман нашёл в ботинке живую мышь, потом – обглоданную конфету, затем очень длинную макаронину, а ещё картофельные очистки, пуговицы, куски подушки, виноградины и соломинки, перышки, фантики и ручки, и даже тяжёлую пряжку от ремня, неизвестно где и как котёнком найдённую…

В последний день своего пребывания в прибрежном городе Кристиан снова увидел мужика, о которого почесал кулаки. Штурман как раз шёл попрощаться с напарником, когда разглядел в толпе знакомую самодовольную рожу. Живодёр пил пиво в компании друзей, а рядом с ним стояла та самая девушка, лившая горькие слёзы об утопленных котятах. Теперь она улыбалась, и штурман крепко задумался об их отношениях, и вообще о том, как можно строить отношения с человеком, который способен засунуть котят в мешок и равнодушно выкинуть в воду. Он не хотел обращать на себя внимание и свернул в сторону, направляясь к будке спасателей. Пожал Глоту руку и пообещал как-нибудь заглянуть в гости. Конечно, он не сказал, что направляется в другой мир, да и скажи он это – кто бы ему поверил?

Когда он уже подходил к квартире, его окликнул незнакомый голос:

– Простите! Извините, пожалуйста!

Кристиан обернулся: ага. Та самая девушка.

– Простите меня, – сказал она, подбегая к нему. – Я просто хотела узнать – как там котята?

– Живы, – ответил Кристиан.

– Вы не подумайте, он на самом деле не плохой, – сказала она. Кристиан нахмурился.

– Конечно, не плохой. Плохие люди смывают котят в унитаз или топят в тазике.

Девушка сжалась.

– Он не хотел…

– Точно так же, как я не хотел бить ему в морду, – нахмурился мужчина. – Мне надо идти.

– Он не плохой человек, – повторила девушка ему в спину.

– Надеюсь, – ответил Кристиан. Ему не хотелось продолжать разговор.

Он поднялся в квартиру, оставил все свои деньги и записку женщине, у которой снимал жилище, и, посадив котят в корзинку, ушёл с ними в Промежуток…

…Эдман открыл глаза и увидел Еву. Она сидела на кровати и сонно улыбалась. Он протянул руку и тронул её голую спину.

– Ты трактор! – рассмеялась девушка.

– Кто? – не понял мужчина.

– Ты храпишь! – сказала она, садясь на постели.

– Прости, – улыбнулся Эдман. – Не знал.

– Ничего, ты тихонечко, – рассмеялась Ева. – Мне даже понравилось. Как колыбельная.

Мужчина живо поймал её за талию и обнял сзади.

– Мне приснился чудесный сон.

– Какой же? – улыбнулась Ева.

– Представь, что мы с тобой стоим на высоченной скале. И вот появляется на самой её макушке красивый большой дом, он словно заглатывает нас. Окна открыты, мы уже на балконе. Ночь. Тихо. Только дождь идёт. Я слышу, как ты дышишь. На горизонте через облака прорезаются молнии. Их столько, что не перечесть, и они фиолетовые и голубые. И пахнет знакомо. Не просто дождём, но и деревом, металлом и тёплой постелью. И я знаю, что мы ещё немного постоим и вернёмся в спальню…

Ева глубоко и длинно вздохнула, повернулась и поцеловала его в губы.

– Давай твой сон однажды сбудется, – сказала она тихо.

Эдман медленно кивнул и потерся носом о её щеку.

– Я всё хотел спросить… – сказал он.

– А?

– Что у тебя за сердечко на груди?

– Это подарок, – и девушка расстегнула цепочку и подала ему медальон.

Эдман повертел его в руках, нашёл замочек и открыл. С маленькой фотографии на него смотрели её родные. Мама, отец и брат. Все похожи друг на друга: карие глаза, улыбки, брови…

– Они у тебя классные, – сказал он, улыбаясь. – Возьми.

– И ты у меня классный, – нежно улыбнулась Ева. – Оставь пока себе.

Она поцеловала его и быстро вскочила с кровати, чтобы не успел поймать.

– Я в душ.

Эдман рассмеялся, вылез из-под одеяла и пошёл за ней. Даже в душе он не хотел оставлять её одну.

Ева, конечно, не закрылась, и их позднее утро началось замечательно. Завтракали они как всегда в вагоне-ресторане, и Ева снова, хитро улыбаясь, предпочла фруктовый пирог остальным блюдам. Эдману было уже всё равно. Он помнил её – податливую и нежную, тихо постанывающую в его руках – и хотел поскорее вернуться в номер, чтобы всё повторилось. Он плавал в радостных чувствах и насторожился только тогда, когда поезд остановился. Остановки в этом месте не было – он хорошо изучил маршрут, прежде чем покупать билеты. Эдман оглянулся: какая-то суета среди служащих…

– Ева, пошли, – спокойно сказал он и, крепко взяв её за руку, потянул за собой.

– Что, Эдман? – всё ещё улыбаясь, спросила девушка.

Он прибавил шагу.

– У тебя в сумке вещи ценные? – тихо спросил он. – Бросить можешь?

Ева кивнула:

– Я создам новые.

– Иди спокойно. Улыбайся, – сказал Эдман, ведя её за собой. – Они уже в поезде. – Он почувствовал, как задрожала её рука. – Не бойся, Ева.

Они вышли в следующий вагон, и Эдман затолкнул её в уголок.

– Сейчас мы проберёмся в хвост поезда. Сядем на один из автопланов и постараемся смотаться. Они будут нас преследовать, но ты не бойся. Я взял свой автоплан, его так просто не собьёшь. Мы собирали его вместе с братом, он куда прочнее и быстрее остальных.

Ева прижалась к нему, вцепилась пальцами в майку. Всё начиналось так здорово! И с чего она взяла, что от них так просто отстанут? Если бы она не помешала Эдману, и он придушил того мужика… Девушка была уверена: именно благодаря выжившему Безовалы и узнали, что Эдман жив. Но она не сожалела. Она не позволит Эдману отнимать жизни. Уже не позволит.

– Эдман… – всхлипнула она.

– Тихо, – приказал он. – Не плачь.

Он хорошенько вдарил по неприметной на вид дверце, и за ней обнаружилась система вентиляции.

– Залазь. Я пойду прямо за тобой.

Ева быстро протиснулась внутрь и поползла вперёд. Она уговаривала себя быть отважной, но внутри всё дрожало.

К сожалению, так просто добраться до хвоста им не дали. Ева вскрикнула и попятилась, и он, услышав характерный звук, выхватил пистолет. Это были жуки-разведчики – верные помощники Безовалов. Эдман перестрелял их всех и умудрился пробить в туннеле отверстие. Через него они попали в коридор и столкнулись нос к носу с Сержем… Он умел идти по следу, в этом ему не было равных. Беспокойная ищейка, которая, начав преследование, ни за что его не бросит. Ни слова ни сказав, он выхватил оружие. Ни Ева, ни Эдман не нужны были живыми.

Ева не была готова к этому, но чувства подсказали ей правильный выход. Между ними и Сержем выросла кривая стена из картона и пластика толщиной под полтора метра.

– Ева… – растерялся Эдман. – Ничего себе! Какая ты умница!

Он успел увидеть её улыбку и повернуться на пятках, закрывая девушку собой – со спины к ним подобрался Жар, ещё один из серой команды, в которую входил когда-то и Эдман. Жар успел выстрелить, а Эдман нет. В это мгновение он думал о Еве, и эти мысли растопили холодное спокойствие, необходимое для быстрого выстрела. Пуля задела его бедро и в следующий миг мир расплылся. Эдман видел, как поражённо хлопает глазами Жар, словно не видит его, стоящего прямо перед ним. А потом темнота добралась до его ног, пожрала Еву, крепко держащую его за руку, и заползла в глаза… Прекрасный океанский берег, где царствовала ночь, Эдман разглядел едва-едва. Его треснуло по затылку и обрушило на крышу поезда, а оттуда на землю. Следом за ним из дыры в небе нарисовалась и Ева. Она приземлилась ловчее и осторожно сползла к нему в руки. Эдман отложил многочисленные вопросы на потом и устремился вместе с ней к автовагону. Прострелил надёжный замок и быстро завёл свой автоплан. Закинул Еву на сиденье перед собой и с места взял приличный разгон.

– Эдман, у нас хвост! – крикнула девушка. Она глядела назад через его плечо.

Он вильнул в сторону, надеясь добраться до гор. Он был уверен в своём автоплане, правда пока что преследователи неслись с той же скоростью, что и они с Евой. И нещадно по ним палили. Эдман не мог отдать управление девушке и ответить тем же, оставалось надеяться на надежную броню. Однако через мгновение он с удивлением увидел в камеру заднего вида, как на одного из десятка преследователей упал с неба стул. Самый настоящий деревянный стул. Он оделся на голову пилота, как рога, и тот от неожиданности потерял управление и плюхнулся вместе с автопланом на землю… С неба стали сыпаться разные вещи: кривые столы и вешалки, и какие-то несуразные двери, половые тряпки и швабры, кастрюли и вилки с ложками, и разнообразная одежда гигантских размеров. Эдман едва не врезался в камень, когда увидел, что на лицо Сержу шлёпнулись огромные розовые трусы в яркий цветочек. Автопланы у них были открытого типа, двухместные, что и сыграло свою роль в этой безумной погоне. Несколько человек всё ещё преследовали их, и Эдман подумал, что на месте Евы он бы сделал… Необъятная простыня чёрного цвета накрыла пятерых Безовалов, как карающая длань судьбы. Они запутались в ней, и Эдман воспользовался моментом, чтобы прибавить газу. Ева возле него слабо ахнула и потеряла сознание.