Текст книги "Тропы"

Мы танцевали. Куртку Алеард, конечно же, оставил, и теперь на нем была красивая темно-синяя рубашка с затейливой вышивкой на спине. На ком-то другом подобная одежда, возможно, смотрелась бы аляписто и стремно, но только не на нем. Ему действительно шли сложные цвета и текстуры, но при этом он не одевался попугаисто и безвкусно. Во всем строгая и очень красивая мера, четкий осознанный баланс, которым хотелось любоваться. В совокупности с запоминающейся внешностью это давало неожиданный эффект: с нами постоянно кто-то хотел сфотографироваться. Когда я поделилась с Алеардом своими мыслями, он весело хмыкнул, крепче сжимая мою руку:

– Со мной, как же! Они с тобой хотят сфотографироваться, малышка. Ты похожа в этом платье на вечернее облако, залитое золотым светом. Арва-Пьяла – принцесса гроз.

– Тогда ты – мой король, – отозвалась я, смущенно улыбаясь. – Я и понятия не имела, что значит название города.

– Мне Корасон рассказал. Он по вечерам, до прихода буйной публики, бывает особенно разговорчив. Спрашивал, откуда я, потом и про тебя тоже. Я сказал, что издалека. – Алеард пощекотал пальцами мой затылок, и я вздрогнула, чувствуя прекрасные шаловливые мурашки, пробежавшие по телу. – Есть люди, которые, расскажи им о путешествиях, не поверят, но и не станут считать тебя сумасшедшим. Бродишь по мирам? Ну и броди себе на здоровье, только меня не трогай, – примерно так они рассуждают. Корасон как раз из этой компании.

– И часто ты таких встречал?

– Редко. Чаще всего смеются, крутят пальцем у виска. Некоторые верят, но просят доказать.

– Я бы, наверное, тоже захотела получить доказательства.

Алеард улыбнулся.

– И я.

Эта ночь прошла замечательно. Мы прыгали через костер и убегали друг от друга сквозь накатывающиеся волны. Звенели на запястье бубенцы, которые давали каждой девушке. Мы уже потом выяснили, что это был праздник Светлых Духов, а звон был призван отгонять нечисть. Издревле колдуньями здесь были женщины. Мы любовались белыми птицами, которых спускали с рук в небо, и их перья едва заметно светились. Птицы взмывали в вышину и возвращались к хозяевам. Мы катались на лодках с серебряными парусами, и удивительно, как ловко эти небольшие судна миновали приливные волны. Я не боялась за дом. Брать там было нечего, рюкзаки наши надежно хранил Промежуток.

Веселье закончилось только под утро. Пляж опустел, а мы уснули возле потухшего очага. Ночь была прекрасной, но я жаждала наступления новой. Утро поздоровалось прекрасным рассветом, и за завтраком, который начался в обед, мы много смеялись. И снова прогулки, снова океан и горячий песок. Алеард взял напрокат один из водных мотоциклов, и мы вдоволь накатались.

Уже под вечер, когда мы вернулись из магазина с едой, я ощутила нечто странное. Алеард готовил салат, я жарила овощ, похожий на картошку, думала о предстоящем счастье… И вдруг больно стукнуло сердце, словно кто-то издалека позвал на помощь. Я не успела поделиться с Алеардом этими отнюдь не радостными чувствами – он положил нож и резко повернулся ко мне. Светлые глаза были напряжёнными, пустыми, холодными.

– Фрэйа, мне придётся уйти.

– Что?! – выдохнула я.

– Ты тоже чувствуешь это, но не понимаешь, в чём дело. Кому-то нужна помощь. Зовущий голос слабый, боюсь, кто-то шагнул в Пропасть. Кажется, это Конлет.

– Боже мой! – Я отшатнулась от сковородки, недорезанная картошка шлепнулась на пол. – Алеард, я пойду с тобой. Пожалуйста!

– Нет, Фрэйа. Я не позволю тебе так рисковать. Пропасть – это… Нет. Ты останешься в реальных мирах.

Я рванула за ним в спальню, и едва сдерживалась, чтобы не кричать от ужаса. Нет? Что значит «нет»? Если он не попросит, я не останусь. Не попросит – не останусь!.. Он быстро оделся, но всё это время смотрел на меня. Я чувствовала, как слёзы непрерывным потоком льются по щекам, и больно закусила губы, чтобы не зарыдать во весь голос.

– Алеард, пожалуйста! – тихо произнесла я. – Пожалуйста!..

Он шагнул ко мне и крепко обнял, стал порывисто целовать.

– Прошу тебя, малышка! Останься! Сделай так, умоляю. Не ходи со мной! Ты всегда будешь в моём сердце, Фрэйа. Всегда. Но я не могу бросить его там. Он не позвал бы на помощь, не будь это крайний случай, ты же знаешь, какой он независимый. Фрэйа, погляди на меня! – я подняла глаза, цепляясь за последнюю возможность посмотреть на него. – Не плачь, малышка. Не нужно плакать. Я всегда найду тебя! – хрипло сказал он, и его голос меня напугал.

– Алеард, но ведь из Пропасти не возвращаются! Бури сказал, что оттуда нет выхода! – в отчаянии зарыдала я. – Пропасть – это смерть! – вырвалось из груди самое страшное.

– Я найду возможность вернуться к тебе, чего бы это не стоило. Ты – моя жизнь. Ты всё, чего я желаю. Я всегда буду помнить тебя, – и он крепко и яростно поцеловал меня в губы. – Прошу, уходи из этого мира немедля, не оставайся здесь. Это опасный мир. И ни за что, ни при каких обстоятельствах не шагай в Пропасть! Ты обещаешь беречь себя, малышка?

– Я обещаю, Алеард. Как мне жить без тебя? Как идти сквозь миры, если всё потеряет смысл?.. Не смогу одна. Не хочу! Я могла раньше, теперь разучилась быть одинокой. Я многого тебе не сказала, не успела сказать! И теперь остается только слово «прощай»…

– Нет, не прощай, Фрэйа, – вдруг очень спокойно ответил он, и посмотрел мне в глаза. – До свидания!

Он медленно отпустил меня, сделал шаг назад. Потом ещё один, дальше, в темноту… Я впилась взглядом в его спину, хотела догнать, остановить, обнять… Алеард обернулся, и это было последнее прощание – его полный муки, суровый и печальный взгляд. Я ни разу не видела, как люди уходят в другие миры. Оказывается, они просто растворяются, как туман над землей. Отчаяние, боль, ужас, гнев заполнили меня до краёв и разорвали, клочья души и разума разлетелись, как пепел от костра. Я знала, что от меня ничего не зависит. Не могла помочь Алеарду, и не ведала, что ждёт его. Не знала, вернётся ли он, и это убило во мне всякие чувства.

Я плакала целый день, а, устав от боли, которую не могли победить долгие слёзы, уснула. Но проснувшись, не почувствовала ни облегчения, ни грусти – ничего. Всё стёрлось и размазалось. Я распахнула дверь и вышла на берег. Небо серело.

Я зашла в океан прямо в платье и долго смотрела на горизонт, как будто там могла появиться та самая лодка, на которой приплыли бы ко мне Кристиан и Алеард… Я не помню, как переместилась в Промежуток. Это было уже не важно.

Миры мелькали перед глазами, как картинки с книжных страниц. Я не оставалась ни в одном дольше, чем на пару недель. Мне было неважно, куда идти. В таком состоянии опасно перемещаться, но я, наплевав на последствия, делала это очень часто.

Дважды я лезла обратно в мир Маира – но мгновенно вылетала прочь. После таких выкрутасов у меня сильно болела голова, и я не решилась пробовать снова.

Я была в мире, где росли деревья со стоэтажный дом – с огромными раскидистыми кронами, и под ними люди строили пугающие своими размерами небоскрёбы. Я прыгала вниз с фиолетовых скал в зелёные как малахит воды заливов, и забиралась на горы высокие, как само небо, и смотрела с высоты на цветущие долины и уютные селения, где жили розовые маленькие человечки. Ныряла в причудливо изогнутые озёра, в которых водилось множество разноцветных любопытных рыб, миновала страшные овраги, полные безумных существ, и они тянули ко мне руки, открывая рты в беззвучном отчаянном крике. Я видела жуткие кошмары, мертвецов ещё хуже тех, что были на мосту, и других, похожих на призраков. Я убегала от них или вступала с ними в бой, чтобы вкус победы принёс мне временное утешение. Я каталась верхом на зелёных чешуйчатых существах, похожих на динозавров, и кормила их огромными круглыми листьями и жёлтыми фруктами размером с арбуз. Я трогала землю цвета весенней листвы и траву белую, как снег, бывала в городах, где жили люди без имён, и в городах, где имя было священной частью души, и ни одно не повторялось дважды. Я наблюдала, как рушатся каменные исполины гор, и как потом мёртвое заполняется живым. Я бродила по бесконечным зимним лесам и стирала ноги на бесконечно длинных дорогах. Миры, полные огня и света, и миры, заполненные тьмой становились частью меня. Я пробиралась к забытым селениям сквозь снег и слякоть, по бездорожью, среди каравана других таких же, как и я, людей, бредущих устало прочь от воспоминаний. Я по-прежнему была странником, но что-то во мне надломилось.

Каждую ночь Алеард снился мне: далёкий недоступный образ. Это были тяжёлые сны, в них я чувствовала его боль, видела его одиночество. Оно, как и моё, медленно пожирало само себя. Я гналась за любовью, но не могла догнать, и просыпалась, вздрагивая, и долго лежала, не в силах снова уснуть.

Один раз я неудачно свалилась с большой высоты, но к счастью ничего не сломала. В этой реальности жили вполне дружелюбные мохнатые существа, похожие на белых медведей. Только морды у них были сплющенными, и глаза большие, чёрные. Они приняли меня хорошо и устроили в мою честь что-то вроде праздника. Я улыбалась, хотя мне и казалось, что это бессмысленно. Они водили хороводы и стучали в барабаны, прыгали и повизгивали. Я заснула возле костра и проснулась в Промежутке. Камни оцепенело молчали. Вокруг по-прежнему было красиво, но эта красота уже не вдохновляла.

– Фрэйа! – внезапно позвал меня знакомый голос.

– Бури?

– Да.

– Чего ты хочешь? – спросила я равнодушно.

– Фрэйа, ты теряешь себя.

– И что с того? Какая разница, кто я? Я не чувствую ничего, Бури – ни радости, ни печали. Раньше я была уверена, что Алеард найдёт меня, но теперь… Его слишком долго нет рядом. Я не чувствую его здесь, в Промежутке, не ощущаю его ни в одном из миров. Я видела их десятки, но его нигде нет. Не заставляй меня поверить, Бури.

– Не буду, – сказал он. – Тебе решать, во что верить.

– Я устала от всего. Если бы я знала, как бороться! Я словно безликая камера, фиксирую события, записываю их, но я лишь проводник, уже не живу, Бури. Не могу жить без него.

– Я не умею утешать, Фрэйа. Прости.

– Скажи, что Алеард вернётся!

– Я не знаю этого.

– Ты всегда всё знаешь, всегда! Ты – часть него. Вы связаны как братья-близнецы! – резко сказала я. – Бури, клянусь всем, что ещё осталось во мне хорошего, если ты не можешь внести ясность в происходящее, это сделаю я! Сейчас! Я шагну в Пропасть, и пусть меня искалечит, согнёт, разорвёт пополам! Как ты не понимаешь – я не могу жить без Алеарда! Он всё, чего я желаю!

– Фрэйа, я знаю, что тебе плохо и не хочу говорить загадками. Алеард просил меня всегда беречь тебя, даже когда он уже не сможет.

Я ощутила, как внутри всё рушится.

– Не говори так, словно его нет!

– Я не уверен, что он есть. И чтобы оградить тебя от последствий моего незнания, я заберу твои воспоминания о нём.

– Бури! Не смей!.. Я не хочу этого, слышишь?! – яростно закричала я.

– Я слишком люблю тебя, Фрэйа, чтобы заставлять так мучиться, – услышала я знакомый голос. – Ты дорога мне, и я не позволю тебе идти за мной.

– Алеард, – тихо сказала я сквозь слёзы, – прости меня…

– И ты меня прости, – ответил Бури, и мир вокруг померк.

И снова город, и снова я не знаю, как попала сюда. Дождливая серая улица, и только оранжевые фонари тускло горят, сообщая верный путь. А куда идти – всё равно не понятно… Ощущение такое, что мне выстрелили в голову из огромного ружья, и теперь эта дыра безболезненно кровоточит. Вместо головы болит сердце. И никакой доктор, даже самый лучший, не придумает лекарство от этой боли, не поможет ни сложнейшая операция, ни даже сила мысли. Чувство потеряно подобно иголке в стоге Вселенной. Едва ли такие потери находятся в пределах одной судьбы.

А я иду. Не идти нельзя – стоит остановиться, и накатывает ощущение липких прикосновений, словно мир пожирает меня, начиная с ног. Хочется побежать, и я бегу по лужам, ныряя в снопы света, пронзаемые каплями, и разбиваю себя в отражениях. Нет иных решений кроме тех, что я приняла сама, но как больно знать, что их последствия нельзя изменить. Я одна, но так не должно быть. Одиночество безжалостно. Не осталось ни страсти, ни радости, но пока что есть я сама – спокойная, отрешенная, ждущая.

Поначалу мне казалось, что я потеряла свою родину. Неясными очертаниями проступал большой бревенчатый дом у подножия гор, слышался смех близких и знакомые интонации звонких голосов… Но родной мир не звал меня, не причинял муки своим осторожным прикосновением к разуму. Я искала не место и не время. Я искала нечто другое, куда более необходимое чтобы дышать и радоваться собственному дыханию. Даже вдали от родины это что-то могло спасти меня, поддержать и обогреть.

Конечно, это была любовь. Но к кому – я вспомнить не могла, как ни старалась. Мысль о потерянной родной душе отдавала такой пустой болью, что приходилось тотчас перестраивать чувства на равнодушный лад. Так я училась пустоте.

В каждом новом мире я вглядывалась в лица людей, надеясь встретить знакомое. Иногда я задерживалась где-нибудь, и жила чьей-то жизнью. Становилась кем-то, не собой, конечно. Работала или училась, помогала тем, кому могла помочь, но это не приносило истиной радости. Судьбы сплетались, и только моей всегда удавалось вырваться из общего клубка.

Что значит проживать чужую жизнь? Наверное, это вроде неправильно выбранной судьбы. И снова как сон. Ты просыпаешься в не-своей постели и идешь по не-своим делам. Испытываешь определенный интерес к происходящему, но вдохновения нет, так же, как нет и сильных чувств и эмоций. Интересная игра, не более того. Возможно, что-то вызовет у тебя улыбку, принесет определенное удовлетворение, но вряд ли вспыхнет внутри души потрясающее, живое пламя. Вроде того, которое разгорается, когда влюбляешься…

Вот так я жила. Таков он был, мой путь. Ни названий, ни указателей. Можно ли это назвать свободой? Я не знала.

Когда я в очередной раз ступила в Промежуток, он словно вздохнул. Поднялся ветер, разметал мои волосы и зажег на небе новые звезды. Я увидела незнакомые камни, прикоснулась к ним, и как будто обрела важную тропку.

Глава 9. На островах

Новый мир встретил меня светом. Широкие сине-зеленые заливы и океан, такой спокойный и бесконечный, и высокие холмы, поросшие деревьями с ржаво-красной листвой, и маяки на каменных грядах, и пустынные жёлтые пляжи, уютные прибрежные города – всё казалось мне чудесным.

Дома были затейливыми: то худые высокие башенки, то округлые пузатые терема с широкими окнами из цветного стекла, то приземистые одноэтажные домики, стены которых были выложены перламутровыми ракушками. Люди здесь походили на землян, отлично шли на контакт и не прятались за масками, были разговорчивы и добры. Они звали свою землю Миртлеумом. Странное название сразу вызвало у меня множество вопросов, но я не стала задавать их. Прекрасный мир открывал жизнь беззаботную, полную простых ежедневных радостей. Я много плавала, гуляла и ела свежие фрукты. А еще здесь можно было летать. Все пользовались чем-то вроде дельтапланов, хотя и не совсем. Иногда мне казалось, что эти летучие штуки людям вообще не нужны, что полёты – часть их души, и они могут подняться в небо и без помощи «крыльев», если захотят. Впервые попробовав, я поняла, как это просто, и с тех пор везде перемещалась, летая. Происходящее походило на прекрасный сон. Я забыла обо всех своих переживаниях и на короткое время перестала тосковать по воспоминаниям. Конечно, я думала об утерянных друзьях, и хотела, чтобы они оказались здесь вместе со мной, и парили в лучах золотого солнца, и ныряли с огромных скал вниз, в сочные теплые воды заливов, и гуляли по тенистым лесам, среди вороха желтых листьев, и любовались закатами с вершин каменных маяков… Может быть, – говорила я себе, — где-то на другом краю планеты и они думают обо мне… А ещё я думала о Нем – трудно, утомительно и упорно. Внутри души я пела для Него, и голос, горячий, как пламя, сильный своей преданностью, мне отвечал.

Я часто смотрела на горизонт, туда, в синюю ослепительную даль, и думала – а что за водой? Я не знала, путешествуют ли местные за океан, и не видела больших кораблей, только легкие парусные лодки. Несмотря на простоту полетов, не думаю, что водный простор можно было так легко преодолеть.

Я жила на маяке вместе с девушкой по имени Кайла. У нее были темно-рыжие прямые волосы до плеч, яркие голубые глаза, нос с горбинкой, маленькие губы и выразительные тонкие брови. Смелая и ранимая, нежная и властная, решительная и застенчивая, иногда она уставала от собственного противоречивого характера и, плача, просила оставить её одну. Бормотала что-то о неизбежности, о том, что всему приходит конец. Поначалу я пыталась утешить её, но, каждый раз слыша в свой адрес спокойное «отвали!», решила так и сделать. Если человек хочет остаться наедине с собой, лучше внять его просьбе и не упрямиться.

А вообще с ней было легко. Мы не проводили вместе много времени – у Кайлы в городе были друзья, и она общалась с ними, а я разведывала окрестности. Мы спали на верхнем уровне маяка, на травяных матрасах, и укрываясь одеялами. Ветер в этом мире водился кроткий, тёплый, а дожди проливались короткие и веселые. Это был пока единственный мир, где осадки предпочитали одно и то же время – они приходили на закате. И каждый раз это было незабываемое зрелище – пелена лиловых капель, легкая голубая вата облаков, привычное розовое солнце, пронзающее радугами стену дождя. Облака бывали самых разных форм и размеров, даже такие, которые опускались близко-близко к земле, и мы на нашей верхотуре могли их «потрогать». Больше всего я любила облака-спирали, которые кренделями украшали небо и почему-то всегда были малиновыми. Их хотелось посыпать сахарной пудрой и съесть. А вот утром чаще всего приходили облака-стрелы – длинные и острые, через все небо. Они превращали голубой купол в веселую золотисто-белую зебру а, распадаясь, образовывали множество черточек, и тогда небеса как будто покрывались густыми травами… Ещё были облака, похожие на волосы – просто прямые или волнистые, и даже кудрявые. Небо в этом мире рисовали поразительные узоры.

Но Кайла не любила облака, в особенности густые и темные. И снова я, подчиняясь общему ритму жизни, ничего у неё не уточняла. Она в свою очередь не пытала меня о том, откуда я взялась. Её несколько удивляло мое невежество, но не настолько, чтобы вдаваться в подробные расспросы.

– Миртлеум – общее название, – сказала она. – Наш остров самый большой, он называется Твердыней, но есть ещё с десяток средних и много маленьких. Ты, верно, с одного из них?

Я не любила врать, но кивнула.

– Говорят, в маленьких поселениях жить лучше, но я не думаю, что от судьбы можно скрыться. Если она настигает – то делает это умело, – спокойно сказала девушка. Мы редко поднимали подобные темы.

Шел второй месяц моего пребывания в Миртлеуме. Я вернулась к упражнениям с мечом. Никто не мог помочь и подсказать мне, но я решила, что справлюсь. Улетала подальше, на золотой пустынный пляж, и скакала среди синеватых камней, и валялась, отдыхая, в тени высоченных деревьев со светло-серыми стволами и сочной оранжевой листвой. На островах царила вечная осень. Если бы у меня нашлись в рюкзаке краски, я бы непременно нарисовала несколько видов. Но рисовать было нечем и не на чем.

Отдыхая так в один из дней, я неожиданно ощутила в воздухе какую-то перемену. Ветер изменился: он стал прохладным, порывистым, и нёс с собой вкус соли и дальних берегов. День подходил к концу, и нужно было возвращаться на маяк.

Я прилетела, когда уже сгущались сумерки. Ветер к тому времени усилился, и меня кидало из стороны в сторону, крылья выгибались. Хорошо, что на маяке было тепло.

Кайла стояла возле окна – напряженная и неподвижная. Я тронула ее за плечо, а она вдруг взвизгнула, словно на нее напал монстр.

– Ты чего? – виновато произнесла я.

– О, сохрани меня чистое небо! Это ты! Не нужно так делать, Фрэйа. У меня чуть сердце не остановилось.

– Прости, ты вроде не из пугливых.

– Северный ветер пришел, – сказала она таким сдавленным и тихим голосом, что я и сама напугалась.

– Ну, пришел, – осторожно согласилась я, – и что дальше?

– Да, да, – поспешно закивала она. – Ты права. Нужно продолжать радоваться жизни. У нас есть еще несколько дней, будем веселиться до упаду и будь что будет потом!

В ее словах крылся подвох, и хотя мне совсем не хотелось ее расстраивать, я всё-таки спросила:

– А что будет потом?

Она недоверчиво взглянула на меня.

– Потом придут Облака, Фрэйа.

– Ах, ну да. Ветер принесет облака. Прощай, ясная погода, – ответила я уверенно, как будто понимала, о чем идет речь.

– Ты разве не боишься? – трудно сглотнув, спросила она.

– Наверное, боюсь…

– Ты странная. У всех заранее поджилки трясутся, а тебе хоть быть хны.

– Кайла, я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, – решила признаться я. – Это тебе покажется удивительным, но я не представляю, о какой опасности идет речь.

Она подняла брови, и они скрылись за длинной блестящей челкой.

– Как же так? Ты сидела все эти годы в подводных пещерах, не высовывая носа?

– Вроде того. Я как бы болела другими мирами.

– Ничего не поняла… Болела – это как? Это что?

– Это когда плохо себя чувствуешь: физически и эмоционально.

– То есть ты попала в облако, но смогла спастись? – ахнула Кайла. – Обычно после такого люди либо исчезают, что вероятнее всего, либо возвращаются другими, словно умирают.

– Я разве похожа на мертвую?

– Нет, ты не похожа. Значит, дело не в них, не в тех, кто оттуда, – тихо сказала она и вздрогнула. Лицо её стало белым, как мука.

– Тех, что приходят с облаками? – уточнила я.

– Да, – шепотом подтвердила Кайла. – Я, как и многие, убегаю вдоль берега, летаю с острова на остров, но от них не скрыться, – у нее затряслись губы, я подумала, что она сейчас заплачет. – Я боюсь, ужасно боюсь! Что нам делать, Фрэйа? Где прятаться?.. Вот ты была в пещерах, но говорят, что туда так просто не пустят, каждое место на счету! Почему ты пришла сюда? Почему не осталась в безопасности? Листва прежде хранила нас, теперь уже не спасает… Я не хочу терять друзей снова! Я многих потеряла! – она всхлипнула, но тотчас больно хлопнула саму себя по щекам и вздернула подбородок. – Живи, пока можешь жить. Ничего ещё не потеряно.

И она пошла готовить ужин, оставив меня переваривать услышанное.

Спали мы, как всегда, наверху. Когда утром я проснулась, ее уже не было. Прежде она всегда уходила позже меня, да и спала допоздна. Я выглянула в окошечко: небо было ясным. Пока что. Хуже всего было то, что я не знала, чего именно бояться.

Кто угрожал миртам? О каких пещерах шла речь? Что это были за «мертвые» люди, вернувшиеся из облаков? Я не видела никого, кто подходил бы под это описание, наоборот, жизнь на островах била ключом. Что ни день – танцы и игры, сплошные праздники и веселье…

Всё утро я летала над океаном, припадая к самой воде, и ближе к полудню заметила в воде нечто интересное. Глубина скрывала остатки стен, и колонны, и плиты, покрытые красивыми рельефами. Мне тотчас захотелось посмотреть поближе. Я опустилась на широкое перекосившееся плато, и ощутила босыми ступнями, как приятен на ощупь зернистый теплый камень. Он был цвета песка, с переливчатыми золотыми вкраплениями. В городе не было ни одного здания из подобного камня.

Я пошла дальше, перескакивая через трещины, заполненные водой, и ощущала в эти мгновения необычное. Тайный голос звал меня туда, в самую пучину, в лазурную глубину океана… Голос, который смеялся и вдохновенно читал длинные запутанные поэмы. И я знала, что они звучат на древнем языке, неподвластном памяти. Вроде шепота, рождаемого посреди ночи беспокойной листвой. Ты можешь забыть, как называется дерево, не знать, какие у него семена и плоды, но ветер в кронах всё равно будет звучать понятной музыкой чувств.

Я решилась. Оставила крылья возле полуразрушенной лестницы, сделала несколько упражнений, поглубже вдохнула, и нырнула.

Целый город, словно сделанный из золота, с домами под жемчужно-белыми крышами, фонтанами, площадями и витиеватыми улицами ждал меня под толщами ласковых вод. Он нисколько не изменился от сырости, не позеленел, не потерял своего очарования. Вместо деревьев кудрявились по улицам водоросли длиной в несколько десятков метров, желтые и коричневатые, и зеленые, как фисташки. Иногда проплывали мимо большие фиолетовые рыбы с ярко-оранжевыми глазами, а за ними спешили стайки деловых голубых мальков. И этих мальков было столько, что они могли укутать собой целый дом! А чуть в отдалении, намазывая на огромное тело золотые подводные лучи, крутилось величаво огромное создание, похожее на кита. Мне показалось, что он давно знает этот город, и приплывает сюда, чтобы снова увидеть и почувствовать. Я могла надолго задерживать воздух, и любовалась танцем серого создания, пока не решила, что пора бы получше оглядеться.

Я остановилась на вершине колонны, медленно повернулась и заметила на фасаде одного из домов интересный рисунок, сделанный черной краской. Не подлежало сомнению, что это были кошки. Они шипели и рычали, и извивались, и все как одна смотрели на что-то за моей спиной. Я развернулась, приглядываясь, и сердце ухнуло от страха. Изо рта пошли пузыри, и мне пришлось срочно подняться на поверхность, чтобы не наглотаться воды.

Я вынырнула и быстро поплыла к лестнице. Перед глазами стояло безумное перекошенное лицо с черными глазами: уродливое, жуткое, отвратительное! Я взобралась на камень и меня затрясло. Всего лишь рисунок, но какой! Наполненный чем-то могущественным, но вряд ли благим, он разбрасывал вокруг себя черноту. Город был светел и дышал подводной жизнью, дав приют рыбам и водорослям, этот рисунок – мёртв. И существо с чёрными глазами тоже. Но даже тогда, став просто изображением, оно продолжало исполнять свою главную миссию: убивать страхом.

Я немного подсохла на ветру, надела крылья и полетела к городу.

Кайла с друзьями отплясывали на главной площади. Вроде всё как всегда, но я видела на лицах людей тревогу, трудно сдерживаемую муку, словно они готовились к чему-то такому, чего не избежать. Я подошла поздороваться.

– Фрэйа, мы идем развлекаться. Ты с нами? – спросила Кайла, посмеиваясь. Я не успела ответить.

– Она с нами никогда не ходит, – подмигнул мне Тот.

– У нее есть тайный дружок, да, Фрэйа? – хихикнул Вальер.

– Конечно! И я его тщательно от вас прячу, – ответила я, нисколько не обидевшись.

Они рассмеялись.

– Кайла! – позвала я ее.

Она шагнула ко мне.

– Что ты знаешь о золотом городе под водой? – прямо спросила я.

Девушка вздохнула.

– Немногое. Он ведь находится к югу от нашего маяка? Я знаю, что когда-то давно этот край населяли Боги. Они не боялись того, что за Облаками, потому что их охраняли могучие существа, полулюди-полузвери. Но потом случилось что-то страшное, и город канул под воду. Так они сами пожелали, им не хотелось смотреть на оскверненную красоту. Прошли столетия, и здесь появились мы, люди, а Те, великие, не выжили. Осталось лишь зло, и мы бессильны против него. Но нам завещано от отцов ценить каждое мгновение, каждую секунду. Жизнь – великий дар, даже если она скоротечна.

– Вот оно как… – задумчиво пробормотала я. – Ну, а те существа? Они не могли выжить?

– Что ты, Фрэйа! Это было так давно! – засмеялась Кайла. – Мы не тешим себя бесплотными надеждами, я и тебе не советую увлекаться.

И она побежала догонять друзей.

Остаток вечера я провела на маяке. Он находился в отдалении от города, и я занялась небольшим огородом, где спели оранжевые свеклы, крошечные помидорки и многочисленная зелень. Особого ухода они не требовали, но мне нравилось поливать их и подкармливать сухими ракушками. Когда и это занятие не могло меня больше отвлечь, я вернулась на маяк. Взяла кусочек серого дерева, и теперь ножом ковырялась в мягкой древесине, думая о том, что рассказала Кайла. Мне было холодно и неуютно. Руки действовали отдельно от головы и я, опустив глаза, увидела на ладони кошку. Она была далека от совершенства, но вполне узнаваема: уши и глаза, и маленький нос, мягкие пушистые лапки, нечеткие линии усов… Я зажала ее в ладони, услышав снаружи странные звуки. Мне ужасно не хотелось подниматься, но я всё же подошла к окну. Ветер усилился, а со стороны горизонта, откуда-то издалека, к берегу приближались облака. И я сразу поняла, что это были те самые Облака. Они не походили на пушистые белые сугробы, не были ни лёгкими, ни прекрасными. Они жили холодной, мертвой жизнью, и были черными, как сажа. Даже издалека было видно, как они шевелятся, словно дышат… Гигантский спрут, способный засосать целый город. Жуткая облачная глотка, в недрах которой происходил шумный пищеварительный процесс.

Я выбежала наружу и натянула крылья. Рука сама схватила меч. Может, ещё удастся всех предупредить? Или поздно, ведь черные облака несутся к городу с ужасающей скоростью! Обгоню ли я их хоть на несколько минут? Или и мгновения будет достаточно?..

Я приземлилась на площади, больно подвернув ногу. Не знаю, наверное, у меня был очумелый вид. Люди косились, а я искала Кайлу. Можно ли орать об опасности на всю площадь? А если я ошиблась? Если всё не так страшно? Если это лишь гроза и ничего более? «Если» было много, а я одна. Решимость моя возросла, когда я увидела Кайлу. Девушка повернулась в мою сторону, наши взгляды встретились, и я задыхаясь от волнения, прокричала:

– Ка-йла! Об-ла-ка-а и-ду-у-ут!

В этом момент на меня посмотрели все. Мир вокруг на мгновение застыл, а потом народ бросился врассыпную. Я думала, меня просто-напросто сшибут с ног и раздавят, но всё обошлось. Никогда не видела, чтобы люди так быстро прятались кто куда: они зарывались в кусты, закрывались в домах, лезли в какие-то потайные лазы и под навесы, задвигали ставни, захлопывали двери, кто-то быстро натягивал крылья, собираясь улетать, кто-то кричал, кто-то рыдал, кто-то стонал… Это было ужасно. Кайла и ее друзья подбежали ко мне.

– Скорее, сюда! – крикнул Тот. Ноги мои, наконец, отлипли от земли, и мы побежали. Я хотела спросить, не проще ли надеть крылья и улетать, но промолчала. Им-то видней.

Мы юркнули в высокую каменную башню, мужчины закрыли за нами тяжелую дверь.

– Туда, туда прячьтесь! – приказал Тот. Я послушно залезла за Кайлой в шкаф, и мы затихли. Я поглядела в щелку: трое мужчин методично заняли свои укрытия: один за плотной шторой, другой за тумбой, третий залез под кровать. Фантазии у них не было никакой, хотя за такое время я тоже не выдумала бы ничего лучше…

Кайла возле меня уткнулась носом в колени. Она боялась дышать, но я решила посмотреть, что будет. В круглой комнатке было только одно окно – высокое и узкое, без стекла. Я видела, как опустел берег, и тишиной накрыло утёсы и маленькие кудрявые деревца. За окном окончательно стемнело. Хотя ночи здесь и были светлые, но сейчас сумерки казались мне отнюдь не такими красивыми, как всегда. Словно они были заодно с чёрными облаками. Время шло. Облака наползали, и я убеждала себя, что это обычный туман. Нет, туман не бывает черным. Темная воздушная масса заполняла все вокруг – вот в ней исчезли синие воды залива, песок, лодки у причала. Она приближалась, и, наконец, начала заползать в комнату. В черном облаке происходило заметное движение, что-то издавало трескучий электрический звук и шевелилось внутри него. Я видела, как оно приблизилось к занавеске и вдруг из черноты высунулось лицо… То самое! Уродливое, темное, с большими выдающимися вперед зубами и безумными выпученными глазами. Какое-то жуткое подобие женщины, и ее длинные костлявые пальцы щупали, щупали, и не могли остановиться… Иногда ее словно било током – и она корчилась и дергалась, и шипела, и стонала. Я глядела, не в силах оторвать глаз. Она стояла ко мне в профиль, и вот медленно протянула руку, чтобы схватить человека, спрятавшегося за портьерой. У меня вспотели ладони, я стискивала пальцами ключик и кошку, которую тоже привесила на цепочку. Я не могла позволить осуществить задуманное. Когда она кинулась к мужчине, рывком выдернув его из убежища, я резко распахнула дверь, выскакивая наружу: