Текст книги "Тропы"

– Никто не запретит верить, но есть единственно правильная вера. Почитай истинного Бога, а не его ложных двойников! Блюди заповеди, будь послушен и верен своим хранителям!

– То есть вам? А как отличить ложных от истинных? – поинтересовался Эван.

– Богохульник! – возмутился ещё один жрец. – Тебе ли рассказывать это? Ты, пришедший с чёрных земель, так и останешься в неведении.

– Какое счастье! – и Эван облёгченно вытер лоб рукой. – Ребята, мы поедем. Ну, дабы не осквернять своим присутствием ваши светлые мысли.

Я не успела понять, что случилось: рядом с одним из жрецов, прямо возле ног, ударила стрела.

– Спокойно и медленно, – приказал Ойло.

Я посмотрела на трога и с изумлением увидела в его руках маленький чёрный лук. Когда и, главное, откуда он успел его выхватить, для меня было загадкой. А потом я поняла, зачем он пустил стрелу. Один из жрецов прятал в складках плаща кинжал, и теперь медленно опускал его наземь. В кого из нас он собирался его метнуть?

– А теперь, богоподобные мои, мы отправимся дальше, – сказал Ойло. – Если ещё хоть один попробует так пошутить – пристрелю. Скажете хоть слово – пристрелю. Если поняли – разворачивайтесь и идите куда шли.

И жрецы пошли. Неохотно, давясь злобой. Мы провожали их взглядами долго, очень долго.

– Мотаем, – кивнул нам Ойло, когда они были уже на безопасном расстоянии.

– Тебя дедушка стрелять учил? – спросила я через час с небольшим, когда мы были уже далеко от мрачной процессии.

– Ага, он самый, – улыбнулся Ойло.

– А эти всегда такие? – кивнул в сторону ушедших Эван.

– Эти смирные. Поговорили, прежде чем за оружие хвататься.

– Дом Безликого? – спросила я.

– Там раньше было озеро и рощи диких яблонь. Красота, ребят, почти невозможная. Не хочу знать, что сделали с этим местом правоверные.

– Ловко ты их, – сказал Эван.

– С ними иначе никак. Прозеваешь – станешь рабом и калекой одновременно. Меня так уже пытались сцапать.

– И как же ты?.. – взволнованным шепотом спросила Рута.

– Получил по шее, принял парочку стрел… – вздохнул Ойло. – И удрал. Конь хороший был, его Моргун звали. Знаете, скоро дойдёт до того, что трогов обвинят в служении демону Макуше и заставят покаяться, добровольно спрыгнув в пропасть.

– Что за Макуша такая? – поднял брови Эван.

– Это Бог лжи, предательства и смерти, – вдруг ответила ему Рута. – Те люди, которые меня похитили, поклонялись Макуше.

– Аргонцы! – хмыкнул Ойло. – Бочку на трогов катят, а сами!..

– Именно так, – кивнула Рута. – Они приносили ему в жертву лесных животных, и убивали их всегда очень жестоко. Я закрывала глаза, но слышала их крики…

Она выдохнула и зажмурилась, и Эван обнял её, прижимая к груди.

– Словно в стену врезались, – сказал он. – Эта религия их погубит.

– Нужно снова прибавить ходу, ребят. Лучше скакать до вечера. Я знаю жрецов – они могут отправить по нашему следу законников… А мы и так в бегах, не хватало от двух отрядов удирать.

– Рано или поздно они нас догонят, – сказал Эван.

– Только не на Трогии. Туда они не полезут. Успеем – будем в безопасности на мертвой земле. Аргонцы думают, что, едва её коснувшись, теряешь душу. Мда… И не убедишь их в том, что мы едины. Да я и сам не рад этому единству.

Мы замолчали. Что ещё добавишь? Ойло был прав во всём.

Мы скакали до вечера, по дуге объезжая от греха подальше дом Безликого. Потом перешли на рысь и рысили всю ночь. Кони хорошо справлялись, но после такой перебежки им нужен был длительный отдых. Ойло вёл нас самыми затейливыми путями, мы дважды переправлялись через реки и петляли холмами, спускались в ущелья и пересекли густой колючий лес.

– Вряд ли хороших ищеек запутаем, но попробовать стоит, – сказал он. Я сразу подумала про Маира и про то, как мы «скрылись» от преследования.

Когда, наконец, был устроен привал, мы с Рутой тут же растянулись на одеялах и задрыхли.

И снова тревожный, непонятный сон. Некто гонится за мной, и я не хочу различать его в сумерках. Он громко и хрипло дышит, а у меня есть только один шанс убежать. Этот некто – уже не человек. Мне тяжело бежать, ему легко преследовать. Я знаю, что он хочет сделать, но чувствую страх издалека, потому что понимаю – он меня догонит. У меня есть оружие, но оно не поможет. Никто и ничто меня не спасёт сейчас. «Сейчас» – это слово крутится в уме, и постепенно я ни о чём более, кроме как о «сейчас», думать не могу. Сейчас он вцепился зубами мне в ногу. Сейчас мне больно. Сейчас я потеряю сознание…

А потом сразу другой сон. Светлый берег реки, и я это снова я. И «сейчас» вновь рядом. Только на сей раз оно прекрасно… Ни лиц, ни слов, ни осязаний. Чувства.

Я проснулась на закате. Ойло сидел возле меня и улыбался.

– Соня! – сказал он ласково.

– Ой, а сколько я?.. Прости, пожалуйста! Ты, наверное, очень спать хочешь?

– Не, я могу долго не спать, не переживай. Это у меня после корабля такая привычка. Я либо сплю, либо не сплю.

– А где ребята?

– Они гуляют, – тихо сообщил мне Ойло и смешно повёл бровями вверх-вниз.

Я рассмеялась и вылезла из-под одеяла.

– Я бы тоже не отказалась.

– Найдёшь своего Алеарда – нагуляешься, – подмигнул мне Ойло. – Может, и босыми ногами по травам Трогии вместе пройдёмся. Хотя… – Он поправил волосы, которые постоянно лезли ему в глаза. – У меня сомнений на сей счет больше, чем когда я мотался на куске корабля посреди океана…

– Что? – переспросила я.

– Есть такое место, ближе к нашему полуострову, называется море Демонов. Жутко там, из воды скалы вылезают, словно живые. Зазеваешься —кранты судну. Даже умелые мореплаватели обычно стороной обходят. А капитан упрямый попался. Я его предупреждал: не суйся! Но он же истинный аргонец. «Безликий с нами!», ага. Корабль развалился на кусочки, народ посыпался в воду требухой… Плохо помню, как уцепился за какую-то доску. Ну и мотался три дня по воде. Так вот тогда у меня было меньше сомнений в том, что я выживу, чем сейчас в том, что прежнюю Трогию можно найти. Это как хороший сон: хочешь, чтобы сбылся, да только вероятность этого…

– А я всё-таки думаю, что Трогию мы найдём. Вместе.

Ойло улыбнулся, подвинулся поближе и протянул мне руку. Я крепко сжала его ладонь.

– Верить в хорошее трудно, когда знаешь только плохое, – сказала я.

– Ты росла в семье, Фрэйа? У тебя есть братья или сёстры? Помимо Эвана, конечно.

– Сестра. Вредина. Мы с ней не ладим.

Ойло рассмеялся.

– Мы с братом цеплялись друг за друга до последнего. Он меня спас. Когда случилась та битва, он просто ударил меня по башке, чтобы отрубить… Потому что я, конечно, рвался в бой со всеми, но и погиб бы со всеми. Я очнулся злой, а потом, когда узнал, что он погиб, хотел догнать отряд аргонцев и перестрелять столько этих гадов, сколько смогу… Ненависть – не выход, – сказал мне дед. Иди, если хочешь, не стану тебя держать силой, – ещё сказал он. Я не мог его бросить, он к тому времени уже болел, ходил с трудом. И я задавил эту ненависть, Фрэйа. А теперь на её место пришла мечта. И это большая разница: быть заполненным ненавистью или мечтой.

– Согласна. Только я-то себя продолжаю ненавидеть за бессилие.

– Переставай! – и он пихнул меня плечом. – Думаешь, Алеарду понравится встретить сердитую, презирающую себя ворчуку?

Я рассмеялась.

– Просто Маир там, на Атории, совсем один.

– Маир там на Атории не пропадёт, – серьёзно ответил Ойло. – Успеешь ещё помочь ему.

Из-за дерева появились Эван с Рутой. Они держались за руки.

– А, привет влюблённым! – широко улыбнулся трог.

Рута покраснела.

– Привет! – ответил Эван, присаживаясь напротив нас и усаживая девушку на свой плащ. – Там в стороне, за пригорком, ягоды вкусные растут. Мы набрали вам, но, простите, съели всё по дороге…

– Мы вас прощаем, – рассмеялся Ойло.

В эту ночь дежурили мы с Рутой. Она рассказывала мне о маме. Разговор как-то плавно перешел в обсуждение иных миров, а потом и жизни на Земле.

– Мне Эван сказал, что у него много братьев. Как хорошо, когда ты не одинок! Вы нашли меня, и я нашла вас в своем сердце. Спасибо тебе, Фрэйа.

– И тебе спасибо, – отозвалась я.

– За что? – удивилась девушка.

– За Эвана, конечно, – улыбнулась я, и Рута тихо и счастливо рассмеялась.

– Внутри меня происходит что-то теплое… Такое, что может подтолкнуть уставшую жизнь или вернуть её, когда уже нет надежды. Но я ощутила это, только встретив вас.

– Возможно, это твой дар. Тот, который ты обретешь, коснувшись Промежутка. Или который обрела от рождения, но раскрываться он начал лишь сейчас.

– Да, возможно. Я рада, что он встрепенулся. Возможно, им я смогу помочь вам, сделать что-то хорошее…

– Уже хорошо, что мы вместе, – сказала я.

Рута кивнула и осторожно прижалась к моему плечу.

– Как звезды на небе, – сказала она. – Они тоже всегда вместе.

Ребята ушли за водой к ручью. Мы были недалеко от одного «мусорного» города, как называл его Ойло, и не планировали туда заезжать. Лес кормил нас.

До Трогии оставалось три дня пути.

Мы с Рутой собирали постели. Я успела подумать, как много нужно времени, чтобы сходить за водой, как вдруг кони насторожились. И тут же издалека долетели голоса ребят. Я расслышала достаточно, чтобы понять: на них напали, но не успела ничего предпринять. Из-за деревьев выскочило четверо дебелых мужиков; один из них схватил Руту, и она вцепилась ему в руку зубами, другой прыгнул ко мне, кровожадно ухмыляясь, но я крутанулась, разворачиваясь на пятках – и он рухнул пузом в костер… Двое продолжали сражаться с отчаянно бьющейся Рутой, и пока неудачливый тушил на себе рубаху, самый громадный, выругавшись, пошел на меня. И я ощутила страх, потому что мои увертки пригодны были только как нежданная защита от неопытного человека. Но этот мужик не шутки шутить пришел. И он был уверен, что очень скоро схватит меня.

Однако наука Айвора как всегда спасла меня от незавидной участи. Конечно, нападавший был куда более опытен и силен, но я была права. Я рванулась в сторону, делая безумный кувырок, и схватила свой меч. Моя выходка развеселила мужика. Он быстро шагнул ко мне, уворачиваясь от неумелого удара, и почти сцапал за запястье. Он не учел того, что я не была бессильной размазней, могущей только сопли пускать и молить о пощаде. Я достала его по руке не мечом, кинжалом, выхваченным из-за пояса, и достала сильно – кровь полилась на землю. От неожиданности он разжал клешни, и я отскочила.

Руту уже тащили прочь, и она извивалась, как змея. Сбоку начал заходить второй, с обожженным животом. Я подпрыгнула, хватаясь за сук, и быстро залезла на дерево. Я должна была увериться, что Эван и Ойло живы.

Они сражались с десятком вооруженных головорезов. У Эвана в руках была коряга внушительного размера, у Ойло – наш походный котелок. Он со звоном опускал его на головы нападающих, которые подходили слишком близко, и в другое время это, наверное, насмешило бы меня… Я собралась с силами, глубоко вдохнула – и спрыгнула вниз. И тут же что-то холодное и тяжелое скользнуло по ноге, и боль затуманила рассудок. Я не хотела звать Промежуток, но что-то странное случилось несмотря на мою волю. Меня кружило и ломало между светом и тьмой, мимо проносились головы и другие части тел, потом все стало медленно погружаться в густую клейкую массу. Она дошла мне до рта, тронула макушку, и, словно кувшин, меня заткнуло пробкой. Я увидела камни и море, и песок съедал глаза. Что-то стукнуло меня по голове, выжало и скрутило, как половую тряпку, и я ощутила, что лежу на земле.

Была уже ночь, я находилась на том самом месте, где была прежде наша стоянка. На бедре зияла рваная кровоточащая рана, но больно не было. Я приподнялась и поползла на карачках к реке. Мой брошенный рюкзак был выпотрошен до дна, а меч вместе с ножнами висел высоко на дереве. Почему-то никто из нападавших не попытался его достать.

Минут через пятнадцать мне удалось кубарем скатиться по песчаному склону к реке. Подол пропитался кровью, но мне было все равно.

– Эван! Рута! Ойло-о-о! – позвала я, срывая голос.

– Фрэйа, – донеслось из камыша тихое, – я здесь…

Это был Ойло. Он не мог двинуться с места. Битва продолжалась, пока у нападавших не кончились стрелы. От какой-то незначительной части трог увернулся, остальные… Я подползла, прижалась губами к его окровавленной щеке.

– Ойло! – выдавила я, глотая горячие слезы.

– Они их забрали… Руту и Эвана… Он был жив тогда… Они выстрелили в него сонной стрелой… – трудно произнес парень. – Я… сколько мог… трудно дышать! – Он закашлялся. – Помоги мне сесть, Фрэйа.

Я подняла его, прижимая к себе.

– Видишь вот, как всё обернулось! – И он раскрыл руки, из-под которых сразу хлынула густая клейкая кровь. Самая безжалостная стрела торчала как раз в том месте, где полагалось быть сердцу… Я поспешно, кое-как зажала рану ладонями, но это не помогло. Удивительно, что Ойло был всё ещё жив…

– Ойло! Боже мой! Подожди, потерпи еще чуть-чуть! – сказала я, не в силах подавить рыдания. – Кто-нибудь! По-мо-гите! – заорала я. – Э-э-эй, слышите меня?! Все, кто в разных мирах! Бури, я знаю, ты слышишь! Черт возьми, кто-нибудь, сюда!!!

– Фрэйа, – улыбнулся Ойло невесело. – Не кричи, не трать силы. Не стоит оно того. Разве я не заслужил это? Я плохой человек…

– Заткнись! – яростно сказала я. – Замолчи ты, бога ради! Что ты мелешь такое, глупый?! Ты мне как брат! – слезы мешали глядеть, и говорить было трудно. – Нельзя тебе умирать, нельзя! Я тебе не разрешаю!

– Ха! – выдохнул Ойло. – Даже так… Как брат! – я видела, что глаза его медленно застывают, смотрят сквозь меня, и он уходит, ускользает прямо из моих рук…

Собрав всю свою силу, всё, что было во мне тогда: ярость, отчаяние и боль, надежду и горечь, злость, решительность и упрямство – я сжалась до размера пуговицы, вспыхнула, сгорая от напряжения, обхватила парня руками и позвала Промежуток. В голове отчетливо зазвенело, Ойло прикрыл веки, будто спасаясь от яркого света. Пронеслось мимо дерево, еще одно, и меня чуть не стукнуло по голове веткой. Откуда-то сверху упала огромная птица и, не рассчитав, чиркнула меня по шее когтями. Меня мотнуло, отдирая от Ойло, но я клещом вцепилась в него… и мы бухнулись на знакомый белый песок.

Я огляделась и увидела, что камни столпились вокруг нас. Промежуток пустил меня и не оттолкнул его. И Ойло был жив.

Я утирала бегущие по щекам слезы, глотала их, соленые, и не могла остановиться. Ойло тихо и спокойно дышал. Кажется, он заснул. Я решилась отпустить его только минут через десять. Уложила на песок, раскрыла на нем рубашку – кровь из ран больше не сочилась, но я откуда-то знала, что так действует сам Промежуток, в котором время стоит. Стоит мне переместиться назад – и парень умрет от потери крови. Мы нуждались в помощи.

Я долго раздумывала, как мне позвать кого-нибудь. Меня знобило, руки тряслись, сознание меркло. В голове было пусто. Я подумала про Леонида. Я плохо знала его, и, если так посудить, уж если я и Алеарда не могла позвать, с какой стати на мой зов придет человек, с которым мы едва знакомы?

Я перебрала в голове имена и людей, и поняла, что ничего не выйдет. Никто не отзовётся. Промежуток не пустит их ко мне. Почему? На этот вопрос едва ли стоило требовать ответа. И тут мне пришла в голову сумасшедшая идея: если я не могу позвать ребят сюда, почему бы не перебросить Ойло к ним? Поговорить с камнями, узнать, кто где находится и отправить парня в другой мир. К тому же Леониду! Это было вряд ли выполнимо, но попробовать стоило. Я поднялась и пошла по берегу, опираясь на камни. Мне было тяжело идти, нога не слушалась. Камни молчали. Я гладила их, просила ответить, и с удивлением услышала Еву, Санаду и Раду с Николаем. Они не могли помочь мне, даже ценой огромных усилий я бы не протиснула Ойло к ним. И тут один из камней переместился в мою сторону из толпы собратьев, и от него шло такое нежное и сильное тепло, что я невольно шагнула навстречу, снова почувствовав в глазах дрожащие слезы… В этом мире находился Алеард. Я прижалась к камню, прося его впустить нас, но места там было только на одного. Этот камень оказался упрямым и привередливым. Он пыхтел и возмущался, и я напугалась совсем закрыть его. Решение было только одно. Самое правильное.

Я долго перла Ойло по песку. Он был несказанно тяжелым, и я чуть не надорвалась. Когда мы, наконец, дотащились до камня, парень внезапно проснулся.

– Фрэйа, ты? Чего это такое? Где это мы? – спросил он, с трудом продирая залитые кровью глаза. – Что со мной?

– Ойло! – я крепко обняла его. – Ойло, милый, мы в Промежутке! Время здесь замерло, и поэтому ты жив. Сейчас я постараюсь перебросить тебя к своему другу, и он поможет. Он тебя вылечит, я уверена в этом, но я не смогу пойти с тобой.

– К другу? В Промежутке? – он огляделся, поднял брови. – Ох, храни меня Пламя, это правда! – И парень коснулся своей раны. – Чудеса, да и только…

Ему пришлось опустить голову мне на плечо, он совершенно обессилел. Возможно, Промежуток закупоривал раны и дарил бесценные мгновения, но силы он не возвращал.

– Ты веришь мне?

– Я тебе верю, сестра. Что передать твоему другу?

– Скажи, что я думаю о нем и помню его.

– Ого, Фрэйа, – тихо произнес парень, – так ты меня к своему капитану закидывать собралась?..

– Да. А теперь, прошу тебя, лежи тихо. Я понятия не имею, что может произойти, если ты меня отвлечешь.

– Мы еще встретимся?

– Да, Ойло. Встретимся. Главное, чтобы ты жил.

– Главное, чтобы твой Алеард нашел тебя…

Я смогла ему улыбнуться. Зажмурилась, сжимая кулаки, потом расслабилась – и камень раскрылся, впустил Ойло, меня же отшвырнуло прочь с такой силой, что я лишилась чувств. В тот самый момент я забыла Ойло Рэда и Руту Гоц, забыла, словно их никогда не было в моей жизни. И мир, который был мной так трепетно принят в сердце, спрятался в глубинах памяти, в тех самых ее закоулках, куда можно проникнуть только спустя время.

Глава 8. Арва-Пьяла

Меня встретили старые-престарые деревянные хибары, полуразвалившиеся и замшелые. Деревья выросли прямо внутри них и расперли стволами хлипкие стены. Молчаливый и упорный, лес всё дальше заступал в этот странный город. Я никогда не видела такого количества маленьких домов. Казалось, им нет конца и края. Кто мог жить здесь?

Хотелось подумать вдали от всего, что могло мысли помешать. Я ощущала внутри болезненную пустоту, как будто случилось что-то судьбоносное. Я напрягала память, но она не поддавалась. Мне не хотелось ни есть, ни спать, к тому же странная рана на ноге чесалась и периодически кровоточила. Откуда она появилась? Поранилась ли я сама или кто-то ранил меня? Пустота владела моим сердцем, и оно согревалось только мыслями об Алеарде.

Всё пришло в норму, когда я решительно двинулась дальше. Этот мир больше других походил на сон. Сколько их уже было, этих миров? Я шла к намеченной цели отнюдь не кратчайшим путем, и шорох оттаявших мыслей не мог вынудить меня обернуться. Я знала, что если очень постараюсь, то найду Алеарда, но за свою несдержанность и упрямство мне придется заплатить.

Я часто думала о Маире и заставляла себя верить в то, что смогу помочь ему. Трудно было не метаться и не представлять плохого, ведь прошло столько времени.

Тихие это были места. В оконных проемах стояли треснутые глиняные горшки со следами ярких прежде узоров на боках, и в них таинственно и печально спали мертвым сном засохшие цветы. Дорожки меж домов, некогда просторные и веселые, поросли травой, и трава была как пыль. Деревья тоже были серыми, и листва на них пожелтела. Я заметила, что чем дальше ухожу, чем более засохшим, прозрачным становится мир. В самом начале лес и трава были зелеными.

К исходу дня я вышла к берегу реки. Вода в ней была серой, и она стояла. Ни малейшего намека на течение. Я не увидела ни волн, ни мелкой ряби. Вода спала. Спало небо, спали деревья, спали дома. Если за холмом, откуда я пришла, жизнь еще боролась, то здесь все давно смирилось со своей участью. Я чувствовала странное оцепенение, стоя возле воды. Мной не овладела усталость – и с чего бы? Я не испытывала ни голода, ни жажды. Я хотела остаться здесь. Навсегда. Не знать ни печали, ни радости, и спать вместе с окружающим миром. Просто спать и не видеть снов.

Резкий окрик, прозвучавший в сознании, заставил встрепенуться. Настойчиво и требовательно меня звал знакомый голос, и я решила, что это Бури. Сознание противилось движению, но голос звучал неприятно громко. Он ругался на меня незлобиво, заставлял поторопиться. Я вздохнула, лениво прикрыла глаза и позвала Промежуток. Прошло несколько секунд, потом минута. Ничего себе! Я по-прежнему стояла на берегу, но тишина уже не казалась прекрасной. Она была зловещей и тревожной. Тишина поняла, что ей не удалось меня сцапать, и хотела отомстить. В лесу затрещало, кто-то быстро шел ко мне, раздвигая ветви. Это было очень кстати – испугаться, потому что я вернула себе чувства и провалилась во тьму прежде, чем увидела идущее ко мне нечто.

Я позволила Промежутку выкинуть меня на его усмотрение в первый попавшийся мир. Хотелось забыться крепким сном и проснуться, когда все будет хорошо. Это было незнакомое, гадкое ощущение. Не физическая усталость, что-то гораздо серьезней и непреодолимей.

Я материализовалась прямо в городе, хорошо, что не на самой улице, а в переулке, и шлепнулась на мусорную кучу. Пахло оттуда так, что у меня слезы из глаз потекли. Сверху, прямо мне на голову, упал рюкзак. Я поспешно вскочила, отряхивая руки и одежду. Платье было не узнать, проклятая рана чесалась.

Город шумел. Этот шум мне не понравился. Я вдохнула воздух и поняла, что меня сейчас вырвет. Никогда еще не дышала настолько отвратительным воздухом! Я прижала к носу найденный в кармане рюкзака платок и огляделась. Просто переулок – заваленный хламом, темный и вонючий. Я стала пробираться к выходу, туда, где мелькала яркая вывеска какого-то заведения.

Внезапно выросший из темноты человек едва не схватил меня. Хорошо, что я вовремя отскочила прочь.

– Давай деньги! Гони деньги, кому говорю! – рявкнул он.

– Деньги? – глупо переспросила я.

Далее прозвучало слово, которое не берусь повторить, потому что оно было сказано слишком громко и оттого невнятно. Незнакомца взбесила моя тупость, а более того спокойный голос.

– У меня нет денег, – сказала я. – Дать мне вам нечего. Простите, пожалуйста.

Но он уже ничего не понимал.

– Ах, ты!.. – и пошел на меня. Здоровенный, сбрендивший и злой. В его руке – я только заметила – сверкал нож. Я не решилась вступить в бой, надо мной еще властвовало оцепенение, а потому разбежалась, и, подпрыгнув, уцепилась за ближайшую лестницу. Подтянулась на руках и полезла наверх, не дожидаясь, пока он полезет за мной. Снизу донесся поток бранных слов.

Я залезла на крышу, и глазам предстало отталкивающее и завораживающее зрелище. Огромный светящий город из камня и металла. Всё пылало электричеством, шумело и гудело, торопилось, дергалось, крутилось… Машины, поезда, люди… За моей спиной было тихо, и я поняла, что мужик решил не преследовать меня. Или просто-напросто не смог залезть следом. Я подошла к краю крыши, поглядела вниз. Не так уж и высоко. Этаж десятый, наверное. Хотя те небоскребы вдали впечатляют, даже у нас на Земле подобного не строили. Внизу, на противоположной стороне дороги, горела небольшая синяя вывеска: «Сын Коры». Почему-то мне стало любопытно, что это за место такое.

В переулок возвращаться не хотелось, ведь сумасшедший грабитель мог поджидать меня там. Я обошла крышу по кругу и заметила, что с другой стороны здания оконные проемы обрамлены чем-то вроде декоративного узора. Я примерилась, свесившись вниз, ощупала их и поняла, что не составит труда слезть по ним вниз. Что я и сделала, привесив за спину рюкзак и подвернув повыше подол.

Окна выходили на небольшую улицу. Народу там было немало, но люди вверх не смотрели. Я спрыгнула, едва не задев проходивших мимо мужчин, и они расхохотались: «Детка, не хочешь выпить?» Вот уж этого мне точно не хотелось. Я выскочила на дорогу и чуть не попала под машину. Водитель обозвал меня «тупой курицей», поддавая газу. Следом за ним с оглушительным ревом промчался мотоцикл. Меня окутало плотным черным дымом, и на несколько мгновений стало непонятно, куда идти.

Но вот он, «Сын Коры». На входе стоит внушительного размера мужик, совершенно лысый, с татуировкой на всю шею, пузатый и в черном пиджаке. Я смотрела на него недоуменно, соображая, зачем он стоит возле двери с таким важным видом, но тут меня толкнули сзади в спину.

– Ты проходишь?

– Эм…

– Чего нужно, милая? – тут же обратился ко мне толстяк. Голос у него был совсем не злой.

– Эм… – я не успела ничего придумать и только глупо улыбалась.

– Ты петь, что ли, пришла? На замену? – обрадовался мужчина.

– Петь я умею, – согласилась я.

– Отлично! Замечательно! Проходи. Отыщешь там Трола. Скажи ему, зачем пришла, и готовься. Выйдешь через двадцать минут на сцену.

И он отвернулся. Я была ошарашена его словами, но пошла в указанном направлении. Раз уже согласилась, зачем удирать? Лучше спою, тем более что это мне всегда легко давалось.

Трола я отыскала быстро. Это был невысокий смуглолицый парень: суетливый, улыбчивый и дружелюбный. Он обрадовался моему неожиданному появлению.

– Из трех, что обещались к вечеру, ни одна не пришла. Ты нас спасла. Ты с неба, что ли, упала? Держи гитару.

К счастью, я умела ей пользоваться.

– Вот здесь можешь переодеться. Я загляну перед началом. У тебя будет полчаса на сцене.

– Хорошо, – ответила я.

– Давай. До выхода пятнадцать минут, – и он вышел, прикрыв дверь.

Я вытащила свои единственные запасные джинсы и светлую рубашку, переоделась. Расплела сложную косу, хорошенько причесала волосы, немного познакомилась с гитарой. Через пару минут на ум пришли слова, и я разбавила их музыкой. Песня получилась такая, какую я желала. Мне было легко сочинять стихи и мелодии на ходу.

В комнатку постучали. Это был Трол. Он посмотрел на меня с легким недоумением, но потом кивнул. В его глазах я заметила неприкрытый интерес. Что такого странного находили во мне люди в каждой из последующих реальностей? На парне тоже были джинсы, хотя и куда более замысловатые, с заклёпками, дырками и пятнами. Я немного подумала и сделала на коленках дырки. Ну вот, теперь получше. А то уж больно опрятный вид.

Люди в зале совсем не походили на землян. Они пили, громко болтали и смеялись, не обращая внимания на танцующую на сцене девушку. Я глядела на них из-за занавеса и всё больше трусила. Девушка закончила выступать и прошла мимо меня.

– Публика шикарна сегодня, мальчик мой, – сказала она Тролу, и улыбнулась мне: – Удачи!

Я вышла на темную сцену, глубоко вздохнула. Люди несколько притихли в ожидании, и вот свет медленно зажегся. Стало почему-то очень тихо. Я улыбнулась собравшимся и заиграла.

 
Меня не влекут уже
Синие дали твои.
Грусти-печали твои,
И ожиданье любви.
 
 
Я так хочу выше взлететь,
И объятья неба познать,
Я так хочу с ветром летать
И лунной ночью светом мерцать.
 
 
Но если бы я встретила тебя,
Мне бы не казалось, что я
Птица одинокая,
Птица перелетная.
 
 
Я смогла бы вместе с тобой
Слушать океанский прибой,
И в серебре лунных лучей
Ожидать холодных ночей.
 
 
Скажи, почему ты так далек?
Ты так же, как и я, одинок?
Памятью потерян, как и я,
На другом краю земли ждешь меня?
 
 
И во снах меня по имени зовешь,
Ищешь, но никак не найдешь,
Но навсегда я в сердце твоем,
И мы все равно везде вдвоем…
 
 
Приходи посмотреть на меня!
Мне так не хватает огня,
Я замерзаю без тебя,
Стоя возле темного окна.
 
 
Протяни мне руки из дождя,
Под летним ливнем обними меня,
И пусть не кончается свет
Даже если нас уже нет…
 

Я допела в полной тишине. Никто не проронил ни звука. Сначала я решила, что им настолько не понравилось услышанное, что они лишились дара речи от возмущения, и приготовилась к обидным замечаниям и режущему ухо свисту. Но всё получилось иначе.

– Еще давай! – крикнул кто-то, и другие голоса его поддержали. Это звучало грубо, но я продолжила и спела одну из любимых маминых песен.

 
Не пытайся обхитрить меня,
Я все равно тебя хитрей,
И хвост мой длинней,
Чем лисий хвост пушистый.
 
 
Лучше помоги накрыть на стол,
Положи туда побольше летних снов,
Приправь салатом из облаков
И укропом грез душистым.
 
 
Давай танцевать до утра,
Кружиться, не разрывая сплетенных рук.
И слушать рассвет и его нежный звук
И падать в прозрачные воды.
 
 
Давай убежим далеко-далеко,
И где-то в иных воплощениях,
Узнаем свои отражения
В обличиях хмурой погоды…
 

После третьей песни собравшиеся в зале стали усиленно хлопать. Я не относилась к тем людям, которые нуждаются в признании, но успокоилась такой реакции и поняла, что в этот раз меня не закидают тухлыми яйцами. А значит, всё не зря. Если песни что-то стронули в сердцах собравшихся – кусочки судьбы склеятся по-другому, и пусть это будут лучшие узоры, чем получались прежде.

Трол поймал меня за сценой, когда я шла в комнату за рюкзаком.

– Это было великолепно! – сказал он. – Как соберешься, зайди к шефу – вон туда, в последнюю дверь. Он расплатится с тобой. Ты молодец!

Я с улыбкой пожала его руку, быстро подхватила свой рюкзак. В коридоре было темно, и только слышался из-за стены гул голосов. Я несколько замешкалась перед дверью. Потом осторожно постучала. Хриплый мужской бас пригласил войти.

– Заходи, не робей! – Я увидела сидящего в кресле лысого толстого мужчину, который стоял прежде на входе. – Как зовут тебя? – дружелюбно спросил он, когда я, закрыв за собой дверь, прошла вглубь комнаты.

– Фрэйа.

– А меня Корасон. Ты отлично пела, действительно отлично. Не хочешь на постоянную работу? Или ты «бродячая»?

– Я путешествую, – ответила я, – но не прочь передохнуть где-нибудь. Правда, у вас здесь ужасный воздух, не думаю, что я надолго задержусь в этом городе.

– Воздух? – и он громко рассмеялся. – Тебе воздух чистый нужен? Э, детка, тогда живи на берегу. Если ты и правду туда хочешь, я подскажу надежного человека. Но пока вот тебе адрес, это гостиница. А вот деньги. Завтра в это же время. Придешь?

И я согласилась…

Теперь мне приходилось зарабатывать на жизнь. Я делала то, что умела. Каждую среду, пятницу и субботу, а иногда и в воскресенье я пела в забегаловке у Корасона. Песни или вспоминала, или сочиняла сама.

Первое время я жила в крохотной комнатушке в убогой гостинице. Это было неспокойное место. Надо мной обитали парень с девушкой – они постоянно ругались, крушили мебель и били посуду. Такими темпами у них не должно было остаться ни одной целой вещи, но неизменно каждый вечер раздавались вопли и слышался грохот и звон. Выспаться получалось редко.

На моем этаже были сплошь неуравновешенные и подозрительные люди. Они постоянно курили, пили и врубали музыку на полную громкость. Я много времени проводила у окна, и хотя дышалось там ненамного легче, это было значительно лучше, чем пробираться через серый от дыма коридор на неспокойную улицу. Парни всё время норовили схватить меня за руку. Первому прилипале я вывернула локоть и отправила его лететь через весь коридор, второму совершенно случайно досталось по носу, когда он неуклюже принялся вырываться из моего захвата. Больше эти двое ко мне не лезли. Правда, они начали угрожать расправой, и я решила, что пора отсюда съезжать.