Текст книги "Тропы"

Я решила проскользнуть в коридор и порыться в кладовке. Прежде в домике не было так темно! Я натыкалась на всё подряд, словно вещи таинственным образом поменялись местами. Эта кромешная темнота исходила откуда-то из моря, из неба, из самой бури. Я нащупала занавеску, выглянула в щёлку – море бушевало. Оно было черным, и вспененные хребты волн сияли, озарённые непонятным серебристым светом. Я заворожено наблюдала, как на горизонте вспыхивают жирные голубые молнии.

– Фрэйа, – услышала я и обернулась. Алеард глядел на меня, приподнявшись на локте. – Что-то случилось?

– Всё хорошо. Я немного замёрзла, – шепотом ответила я. – Там, за окном, так страшно и так красиво!

Алеард поднялся и подошел ко мне. Сонным он не выглядел, и ему явно не было холодно. Он стоял за моей спиной, и от него исходило такое притягательное тепло, что я невольно подвинулась ближе. Он протянул руку, притягивая меня к себе, обнял за пояс. Стоять так вместе было невыразимо прекрасно: чувствовать его тело, и руки, и дыхание, и глядеть на черный шторм… Я согрелась буквально за минуту, даже ноги запылали.

– Думаю, будет лучше, если я лягу с тобой, – сказал Алеард.

– Я была бы счастлива, – быстро ответила я, и он рассмеялся низким довольным смехом.

– Тогда беги скорее под одеяло! Кажется, в спальне есть камин.

– Да, действительно, – вспомнила я, – и мне это казалось странным, при такой-то жаре. Но за несколько недель мир не узнаешь.

– Это точно. Может, найдутся и дрова?

– Кажется, в кладовке лежали какие-то поленья. Там же может быть плед.

– Хорошо, я пойду туда, погляжу. А ты иди грейся! – и он легонько подтолкнул меня кровати. Я залезла под одеяло.

– Алеард! – я не могла не смотреть на него: на нем были надеты только короткие хлопковые шорты. – Неужели тебе не холодно?

Он отрицательно покачал головой и вышел в коридор.

– Я никогда не мерзну, – донёсся его голос из глубины домика.

– Раньше я редко мерзла, люблю прохладу. Просто ночью хочется быть в тепле и уюте.

– Согласен, – отозвался Алеард. – Мерзнуть лучше днем.

– А ещё лучше, чтобы рядом был кто-то, кто в случае чего согреет, – сказала я.

Алеард ласково хмыкнул. Интонации его голоса давались мне с легкостью. Через минуту он вошёл уже с поленьями для очага.

– Пледа там нет, но обещаю, что ты не замерзнешь, котенок.

Мне захотелось его обнять. Я слезла с постели, завернувшись в одеяло, и мы подошли к камину. Алеард ловко уложил деревяшки внутрь, поджёг их, и комната озарилась пламенем, заполнилась волшебством. Он посмотрел на меня, затем поднялся и стащил с кровати матрас. Его идея пришлась мне по душе. Я всегда мечтала об этом: сидеть возле огня, слушать бурю, и обнимать человека, которого люблю… Я принесла подушки, и мы уютно устроились на полу. Чудесная штормовая ночь дарила множество возможностей и долгожданное уединение. Я жаждала коснуться Алеарда, но не решалась.

– Всё еще мерзнешь? – спросил он.

– Немного. Стены тонкие, наверное, поэтому так холодно.

– Странный это мир, погода непредсказуема. Я был на востоке, за океаном. То жара невыносимая, то холод собачий. И эти смены погодных настроений происходят по несколько раз на день, – улыбнулся Алеард. Он сидел совсем близко, и увидев, как я зябко передернула плечами, протянул руки: – Иди сюда.

Я неуклюже подвинулась к нему, и Алеард повернул меня к себе спиной.

– Вот так. Я тебя согрею, малышка.

Я ощутила, как густая сладость заполняет тело, рождая медленную внутреннюю дрожь. Алеард едва касался губами моей щеки и смотрел на огонь. Было невероятно прекрасно сидеть так близко к нему и чувствовать его сильное тело. Внезапно он поцеловал меня в шею, и я замерла.

– Ты пахнешь полевыми цветами, Фрэйа, – сказал он тихо. – И травой. Мне не хватало твоего летнего запаха.

Казалось, что еще немного, и я растворюсь в ощущении блаженства. Я прижималась к Алеарду, вбирала в себя долгожданное тепло, питалась его ласковой и настойчивой заботой. Он продолжал меня целовать, поглаживал мои плечи и руки, настойчивыми, уверенными прикосновениями заставлял тянуться за его губами, терять рассудок от незнакомого, властного желания, забывая об ограничениях. Я чувствовала, что не контролирую себя, и Алеард знал это, но он не воспользовался этим. Он остановился и мягко опустил меня на матрас, уложил к себе на грудь.

– Доброй ночи, Фрэйа.

– И тебе доброй ночи, Алеард, – отозвалась я невнятно. Его прикосновения меня убаюкали, и через несколько минут, блаженно расслабившись, я заснула в его объятьях.

Когда на следующее утро я открыла глаза, домик был залит золотом. От грозы не осталось и следа, и Алеарда в комнате не было. Я мигом вылезла из-под одеяла и выбежала на веранду. Море было зелено-голубым, глаза слепило веселое отоспавшееся солнце, а возле самой воды сидел Алеард.

Я стащила майку, влезла в купальник и вылетела за дверь. Волосы разлетались, на палящем солнце они стали ещё светлее – песок вместо пшеницы. Я ничуть не боялась, что нас увидят: наше временное жилище находилось в отдалении от других построек и было закрыто зарослями густых кустов и деревьями, похожими на пальмы.

Алеард подхватил меня на руки, когда я подбежала. Ему не составляло труда кружить меня, подняв высоко вверх, и я замирала от восторга, как в детстве, когда качалась на длиннющих подвесных качелях. На Земле я не видела его таким беззаботно-счастливым. Казалось, с его плеч упал какой-то груз, нечто отпустило, разжало нежеланные объятья.

Море в этот день было неспокойным, большие волны подхватывали и возносили нас на своих спинах, и от этого захватывало дух. Алеард не сводил с меня глаз. Я пыталась убежать от него, и он нарочно себя сдерживал, давая мне порядочную фору, но это не помогало. Вообще-то я быстро бегала, ни Артём, ни мой двоюродный брат Анатолий, ни тем более Яна или Карина не могли меня догнать. Но Алеард бегал не просто быстро, он бегал стремительно и неистово, как зверь, преследующий добычу. От него невозможно было ускользнуть! Не помогали ни хитрости, ни старания. Он догонял меня, подхватывал на руки и кидал в воду. Я ныряла, уходила вглубь, надеясь, что смогу от него уплыть, но он плавал и нырял лучше, и всё равно меня настигал. Я и не хотела, чтобы было иначе, желала ощутить его прикосновения, жар дыхания, силу мощного тела, хотя по-прежнему смущалась. Он не упускал ни минуты, чтобы не поцеловать меня, не взять за руку или крепко обнять, и я отвечала тем же. Мы были счастливы друг другом и забыли о времени. Так оно всегда исчезает для тех, кто познал любовь.

В конце концов я вымоталась настолько, что снова заснула у него на груди, прямо на песке, в тени раскидистого дерева.

Мне приснилась прекрасная рыжеволосая девушка, стоящая возле водопада. У нее были поразительные зелёные глаза, интересного рисунка низкие брови и нежная улыбка. Она улыбалась мне. Казалось, я знаю ее также хорошо, как саму себя. Я видела высокое рассветное небо, ощущала в ладони холодную прозрачную воду, слышала грохот стремительного потока. Я знала, что мы знакомы в мире снов, но знаем друг друга иначе, чем предполагает реальность. Кто была эта красавица? Где мы находились? Почему небо и мокрый камень под ногами были мне так дороги? Откуда я знала трещины в породе и деревья, растущие по берегу? День несся стремительно, а мы все стояли на одном месте и улыбались.

Но вот девушка повернулась ко мне спиной и устремила взгляд к небу. Я тоже поглядела ввысь, и с легкостью прочитала знакомые звезды…

– Мы, – сказала незнакомка.

Я проснулась оттого, что Алеард коснулся моей щеки. День клонился к вечеру, и солнце, падающее в воду, было розовым. Я улыбнулась. Вот бы все время просыпаться у Алеарда на руках!

– Привет, – сказал он.

– Привет! – сонно отозвалась я. Мне не хотелось двигаться.

– Пойдем-ка домой. Я могу смотреть, как ты спишь, бесконечно долго, но скоро снова начнется дождь.

И он оказался прав. Когда солнце спряталось за горизонтом, разразилась такая гроза, что у нас едва не вышибло стекла. Мы долго сидели на кухне, ели фрукты и разговаривали.

– Корасон добр ко мне. Он только с виду такой страшный. Когда я попала сюда из Промежутка, мне пришлось убегать от грабителя с… – Я запнулась. Длинный язык непросто держать за зубами. Алеард волновался за меня, и, наверное, не стоило вспоминать произошедшее, даже несмотря на то, что всё закончилось благополучно.

– От кого убегала? – заинтересовался Алеард. Он улыбался.

– Он требовал отдать ему деньги, а у меня их тогда не было, – тихо ответила я.

– То есть если бы они у тебя были, ты бы с ним поделилась? – хмыкнул мужчина.

Я рассмеялась, слегка покраснев.

– Нет. Наверное, нет.

Он пристально поглядел на меня, прищурившись. С его губ не сходила мягкая плутоватая улыбка.

– И что было дальше?

– Я залезла на крышу и оттуда увидела забегаловку Корасона. Он предложил мне спеть, и я согласилась. Потом помог снять этот домик. Не знаю, как бы всё сложилось, не зайди я в бар. Но думаю, мы с тобой всё равно бы встретились, просто в другом месте и в другое время.

– И я так думаю, – кивнул он.

– Алеард, у меня ощущение, что я чего-то важного не помню.

– У меня тоже такое бывает. Это обратная сторона путешествий. Мы отдаем мирам часть своей памяти.

– Ты хорошо помнишь Землю?

– Пока что помню, – ответил он. – Кстати, эти ребята, с которыми ты выступаешь…

– Они хорошие, только иначе. Мне трудно их понять. У них другое восприятие действительности. Они любят бывать в людных местах, любят общаться, заводить новые знакомства и ещё «расслабляться», то есть выпивать.

– Ты не такая.

– Да, – улыбнулась я. – Не чувствую в этом потребности.

– В принципе, я тоже, но одиночество не тяготит меня. Единственный, кто мне по-настоящему близок помимо тебя, это Кристиан. Он прекрасный друг, всегда поддерживал меня.

– Отлично понимаю тебя. Эван тоже всегда меня поддерживал. Однажды он даже защитил меня от Карины!

– Неужели? И как это произошло?

– На дне рождения бабушки, с которой Карина неразлей вода, у нас с сестрой произошла стычка. Причина была в том, что Карина высмеяла мой подарок. Конечно, я подарила картину. Я её рисовала неделю, иногда и по ночам сидела за холстом. Как говорят – всю душу вложила… Но, как выяснилось, зря.

– Ты нарисовала другой мир? – угадал Алеард.

– Да, – вздохнула я. – Лучше бы подарила букет роз или новый коврик для ванной…

– Что Карина сказала тебе?

– «Это издевательство над близким человеком!» – вот что она сказала, причем шутливым тоном и с улыбкой. У меня тогда возникло желание надеть ей холст на голову. В прямом смысле этого слова.

Алеард хмыкнул и тут же обнял меня.

– А что Эван? – спросил он, поглаживая моё запястье.

– А Эван ей ответил: «Не умеешь сдерживать свою язвительность – ладно, но хотя бы уважай талант другого человека!». Карина на него накинулась, начала возмущаться, сыпать «весёлыми» словами о том, что не ему судить о талантливости других людей, что он меня не знает, что бабушке видней – хотя бабушка молчала. Конечно, я встала на сторону Эвана. Не потому, что считала себя талантливой. Мне было обидно, что мои старания как всегда вызвали усмешку. И более того, что никто, кроме Эвана, не посчитал эту шутку жестокой. Я удрала оттуда и разревелась. Эван долго меня успокаивал, он это умеет.

Алеард вздохнул.

– Нелегко тебе пришлось, малышка, – сказал он тихо. – Но не расстраивайся, больше такого не повторится. Если твоя сестра снова вздумает подобным образом шутить, я расскажу ей о побочных эффектах злых шуток.

– Что за эффекты?

– Шутка должна оставаться смешной. Когда она причиняет боль, обижает человека – значит, с юмором у шутника большие проблемы и ему нужно срочно что-то в себе менять. А если он не изменится, рано или поздно жизнь тоже над ним подшутит, и весьма жестоким образом. Так происходит всегда.

– Мне кажется, она не хочет меняться, – ответила я. – И подобными заявлениями её не испугать.

– Ну да, – усмехнулся Алеард, – но мы-то с тобой знаем, что каждый хоть раз в жизни испытывал страх. Или испытает. И не нужно делать вид, что ничего не боишься. Важно найти в себе мужество и преодолеть этот страх. Карина его не преодолела, она думает, что это не обязательно.

– Чего она боится, Алеард?

– Быть несовершенной, Фрэйа. Боится узнать о себе нечто плохое, что окажется правдой. Но мы все не без недостатков, и её страх – один из самых труднопреодолимых.

– Ты прав, она считает себя совершенной во всём. Гордыня – хваткое чувство. Если загордился – перестаешь правильно воспринимать самого себя.

– Не то слово, малышка. Я тоже этим грешу.

– Неправда! – возмутилась я.

– Правда, Фрэйа, – ответил он, улыбаясь.

– Докажи!

Он на секунду задумался, потом выдал неоспоримое:

– Я горд держать тебя в своих объятьях.

Я рассмеялась и положила голову ему на грудь.

– Нет, неверно, – поправился Алеард, поглаживая мои волосы, – я счастлив держать тебя в своих руках, так правильнее.

Мы замолчали. Я слушала, как стучит его сердце. Мы долго сидели, обняв друг друга. Было хорошо и спокойно, мгновения не хотелось двигать. Пусть они шагают медленнее, – шептало сердце. Пусть время замрет.

– Фрэйа, смотри, дождь закончился. Поехали, покатаемся! – внезапно предложил Алеард.

Я радостно кивнула. Алеард быстро встал из-за стола, помог мне надеть куртку, и взял за руку. Я устроилась позади, и, всё ещё робея, обняла его за пояс.

Мы мчались по ночным улицам, ставшим такими свежими и красивыми. Казалось, дождь смыл всё плохое, оставив только чистые краски новых начал. Народ прятался по барам и клубам, никто не чувствовал, не хотел видеть, как изменились улицы и дома после дождя. Иногда мотоцикл издавал отчётливое рычание, поднимался на заднем колесе, и тогда я прижималась к Алеарду покрепче и восторженно хохотала. Разбегалось по телу восхитительное пронзающее возбуждение. Спустя несколько минут я поняла, что он делает это нарочно.

Мы доехали до центра, до самых высоких зданий. Здесь машин стало больше, и мы проносились мимо, лавируя между потоками.

Внезапно начался бешеный ливень, и нам пришлось остановиться, не выбирая удобного места. Улицы опустели. Хорошо, что мы успели уехать подальше от шумных проспектов. На аллее, засаженной тонкоствольными высокими деревьями, горели голубые фонари. Я слезла с сиденья, сняла шлем и стала ловить холодные толстые капли. Они обжигали лицо, впитывались в волосы, щекотали пальцы. Я позволила дождю насквозь промочить платье, мне было несказанно хорошо стоять вот так во всём мокром. Прохлада. Та самая, о которой мы говорили.

Я повернулась к Алеарду, смахивая капли с ресниц.

– Хороший ливень, да?

– Угу, – отозвался он, глядя на меня пристально и серьезно. – Хороший.

Он хмурился, губы были строгими, и я против воли отступила на шаг назад.

– Я… Эм… Промокла слегка…

– Совсем даже не слегка, Фрэйа, – сказал он. Положил свой шлем на мотоцикл – и пошёл ко мне. В его походке, в привычке опускать плечи было что-то от тигра: неторопливые, плавные движения прекрасного животного, расслабленного и готового к атаке. Я почувствовала, что краснею под его странным немигающим взглядом, и пятилась прочь, пока не врезалась спиной в дерево. Алеард сильными пальцами поймал меня за плечи и прижал к тёплому шершавому стволу. Вырываться было бесполезно, да я бы и не попыталась, хотя признаюсь честно – в тот момент меня испугала его страстность и молниеносный напор, и сила, исходившая от него. Алеард нагнулся ко мне, горячими пальцами отвёл мокрые пряди с моего лица. Я закрыла глаза, почти зажмурилась, и ощутила на своих губах его губы… Это был совсем другой поцелуй. Сейчас он целовал меня пронзительно и страстно, и я впитывала стремительный поток чувств, ни о чем не думая. Ветер, холодные капли на лице и тепло его дыхания. Темнота и отблески холодного света фонарей, тишина и стук любимого сердца вместе с шумом дождя… Объединить в себе противоположности и не придавать этому значения, просто наслаждаться. Я оказалась в кольце надежных рук, и сама обхватила Алеарда как можно крепче. Пламя, что разгоралось между нами, побеждало холод, пришедший с небес.

– Алеард, я люблю тебя.

– И я тебя люблю, Фрэйа.

Обратная дорога заняла у нас меньше времени. Видимо, мы поехали коротким путём.

В этот раз мокрым было всё: и одежда, и ботинки, и ноги внутри них, и бельё. Мы прошли в спальню, и Алеард стал помогать мне раздеться. Кто ни разу не снимал с себя мокрую одежду, к тому же такое вот длинное и многослойное платье, тот не поймёт, как сложно это бывает сделать. Мы оба смеялись, потому что платье слезать не хотело. Мне пришлось уткнуться в грудь Алеарда носом, чтобы не потерять равновесие, потому что руки запутались в обширном подоле. Наконец платье сдалось, и Алеард пошёл его вешать. Я подошла к шкафу и достала полотенца. Потом, задумавшись на мгновение, целиком разделась, быстро замоталась в одно из полотенец, и стала просушивать волосы. Алеард вернулся в комнату, посмотрел на меня мельком и занялся камином. Мне показалось в его позе напряжение, как будто он заставлял себя не смотреть в мою сторону. Он довольно долго возился с огнём, и я, чтобы не лезть под руку, отошла к окну. Волосы закрывали меня спереди до пояса, и я спустила полотенце на бёдра. При должной сноровке можно было вообще обходиться без одежды, просто укутываться в собственную шевелюру. Я подняла копну и перебросила её на грудь, чтобы вытереть спину, и тут мою руку перехватил Алеард, умевший очень тихо подходить.

– Я сделаю, – и он мягко коснулся полотенцем моих обнаженных плеч. Даже сквозь плотную ткань я ощущала, какие горячие у него ладони. Хотелось отбросить полотенце прочь и почувствовать его пальцы на голой коже, самой коснуться широкой спины с удивительным рисунком, сильной шеи и твердой груди. Я хотела повернуться, но Алеард удержал меня:

– Стой смирно, егоза.

Я рассмеялась.

– Не могу. Хочу тебя обнять.

– Я мокрый, Фрэйа, а ты почти сухая. Хотя, признаться, вытирать тебя снова и снова – было бы весьма приятным делом.

Он развернул меня к себе, улыбнулся, разглядывая, но быстро отпустил, отошёл к кровати и стал стягивать майку. Затем, ничуть не стесняясь, как всегда решительно и спокойно снял джинсы. Я отчаянно искала, чем бы заняться.

– Можно помогу? – отважилась сказать я, подходя к нему с сухим полотенцем. Алеард уже успел повесить свою одежду поближе к камину, рядом с моим платьем, и теперь, полуобнажённый, стоял у огня.

Он кивнул, и я решительно подошла ближе, коснулась пальцами его густых волос, отводя их за плечи, потом, волнуясь, провела полотенцем по его шее, опустилась ниже, к груди, медленно дотронулась до живота…

– Повернись, пожалуйста! – попросила я, надеясь, что руки перестанут дрожать, если он не будет, улыбаясь уголками рта, смотреть на меня. Алеард послушно повернулся, но я чувствовала, что он продолжает улыбаться. Наконец я не выдержала и рассмеялась, и он засмеялся вслед за мной.

– Где ты хочешь сегодня спать, Фрэйа? – спросил он, поворачиваясь.

– Здесь же. Я чудесно спала прошлой ночью.

– Я тоже. Ты крепко спишь. Уткнулась мягкой макушкой мне в бок и тихо сопела, – сказал он, широко улыбнувшись, но тут же сдержался, свёл брови. – Надеюсь, я не храплю ночью, как паровоз.

– Я не знаю, Алеард. Я ведь сплю, как убитая.

– Скорее всего, не храплю, потому что я слышал, как некоторые храпят. Такой храп разбудит даже мёртвого.

– Мой папа немного храпит. Я это узнала случайно, когда однажды ночью пробиралась под окнами их спальни в сад.

Алеард заинтересованно подался вперёд, склонил голову.

– Пробиралась? – ласково усмехнулся он.

– Я искала там Волшебство. Карина и её друзья разыграли меня. Они сказали, что если ночью ровно в полночь пробраться в дальний сад, там можно найти чистое Волшебство. Конечно, я поверила. Они знали, что поверю. В ту же ночь я пошла проверять. Идти было далеко, за границу поместья. И знаешь, оно там было, – шёпотом сказала я. – Никогда прежде не видела подобной красоты… Я и сейчас вспоминаю ту ночь, затаив дыхание! Тысячи маленьких золотых огоньков заполняли рощу и сады за ней… Нет, не тысячи, сотни тысяч! Они кружились, порхали невесомыми пушинками. Это была светлая синяя ночь и в ней было огромное количество обещанного Волшебства! Оно садилось мне на руки, путалось в волосах. И всё вокруг было золотым и синим, тёмные деревья замерли. Наверное, они любовались, как и я. Мне было шесть лет. Я, конечно, рассказала им о том, что увидела, но Карина всё равно посмеялась. Это всего лишь светлячки, сказала она. Что здесь особенного, волшебного?

– Вы чересчур разные, – сказал Алеард задумчиво.

– Да. Она похожа на бабушку характером, и внешне – на папу. Бабушка у нас неэмоциональный человек, глухой в плане чувств. Мне с ней трудно. Я скорее в маму, но не совсем. С мамой мы отлично ладим, но ни она, ни папа не понимают меня до конца.

– Что помогло тебе не сдаваться, Фрэйа? Не замкнуться в себе? – спросил Алеард.

Я ответила ему не сразу, нахмурилась. Воспоминания детства и правда были не слишком радостными, но и не столь печальными, чтобы пытаться от них убежать. Мужчина взял мою руку, стал целовать пальцы, и я ответила ему с трудом, запинаясь:

– Меня спасало… творчество… я управилась… то есть отправилась путешествовать, как только мне исполнилось тринадцать.

– Для тебя это был единственный выход, да? – спросил Алеард, медленно притягивая меня к себе.

– Да, так и было… – я смутилась, потому что была почти раздета, но он, казалось, не замечал этого.

– Я тоже нашёл в путешествиях спасение от несвободы. Мы с Кристианом построили лодку и отправились в плаванье по Тихому океану. Его родители были шокированы нашим решением, а мои все приняли как данность. Уж они-то знали, что рано или поздно это случится. Я смотрю на тебя, Фрэйа, и вижу себя. Поверь, я не рад этому. Не хотел бы, чтобы мы были так похожи.

– А я рада, потому что ты понимаешь меня, слушаешь и слышишь, чувствуешь мои слова. Я счастлива быть рядом с тобой!

– И я счастлив, – ответил мужчина и обнял меня. Между нами были только мои почти высохшие волосы, и я почувствовала, как Алеард напрягся.

– Спать хочешь? – спросил он.

– Нет. Можно посидеть возле огня.

– Хорошо! – он отпустил меня. – Сейчас вернусь, только прикрою окно на кухне.

Я воспользовалась моментом и скинула полотенце, потом нырнула под одеяло, поуютнее устроилась. Волосы лежали на тёмном матрасе тугими лохматыми завитками. Обычно после расчёсывания они превращались в упругие крутые волны, но я забыла причесаться. Я подумала, что завтра едва ли смогу продрать их, но решила, что сейчас это не важно.

Алеард вернулся, посмотрел на меня и спросил:

– Тебе разве не нужно причесаться?

– Не хочу, – проворчала я.

– А если я помогу? – предложил он.

Одна за другой сбывались мечты. Я всегда хотела доверчиво отдать свои лохмы в любимые руки, и вот это случилось. Была в прикосновениях к волосам какая-то особая магия… Одеяло сползло на бедра, и я не стала натягивать его выше. Алеард взял лежащую на тумбочке расчёску. Когда он коснулся моих волос, я замерла.

– Знаешь, у моей сестры, Вики, тоже светлые волосы. Только не такие, как у тебя, – сказал он. – Ей всегда нравился Кристиан.

– А она ему?

– Не думаю. Крис многим девушкам нравился, но он ни с одной не сблизился. Он ждет «пронзающего» чувства.

Мы замолчали. Я прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями.

– Я мечтал коснуться твоих волос с того самого дня, как ты взлохмаченная вскочила после двухдневного сна, – посмеиваясь, сказал Алеард. – Думал, что они похожи на облако, которое кажется очень мягким, но ведь облако не потрогаешь. Хотя если бы его всё-таки можно было коснуться, оно было бы именно таким. Мне нравится, когда ты смущаешься, Фрэйа, – продолжил он. – Нужно почаще тебя смущать.

– Алеард! – весело возмутилась я, и он рассмеялся.

– Вот и всё, а жаль, – сказал он, откладывая расчёску.

– И мне жаль, – прошептала я.

Алеард взял меня за плечи и повернул к себе. Мы долго глядели друг другу в глаза, и я чувствовала, как тепло проникает сквозь ресницы, касается щек и постепенно сползает все ниже.

– Принести одежду? – тихо спросил он.

– Не нужно, – решительно ответила я. – Если ты не против, я лягу так.

Сильные пальцы пробежали по моей руке от кончиков пальцев до самого плеча, второй рукой Алеард взял меня за пояс и притянул к себе. Сквозь мягкость волос я чувствовала его горячее тело обнаженной грудью. Это был ответ.

Как хотелось мне продлить эти мгновения! Я чувствовала их ценность, ускользающую трепетность и важность.

– Значит, мне тоже стоит раздеться, – тихо сказал Алеард. – Тем более что я, как и ты, привык спать голышом.

Я прикрыла глаза. Щеки горели, в горле пересохло от волнения. Впрочем, я не могла точно сказать, волнение ли это было…

– Да, Алеард. В домике снова жарко, так что… раздевайся.

Он весело хмыкнул и мягко поднял мое лицо выше, чтобы мы могли снова посмотреть друг в другу в глаза.

– Ты чудесная, Фрэйа.

– Красная, наверное, как помидора! – выговорила я, тихо смеясь.

Улыбка Алеарда стала широкой и счастливой.

– Только щеки. Мне нравится.

Он отпустил меня, и я зарылась в одеяло с головой. Решимости смотреть, как он разденется, у меня не было.

Однако через мгновение я не удержалась и высунула голову. Хорошо, что Алеард стоял спиной. Снова звери на его спине играли, но на сей раз они затеяли куда более опасную игру. Узнав о Промежутке и научившись путешествовать по мирам, я не могла поверить, что рисунок на теле может быть живым.

Я прикусила губы и уставилась на огонь. Не смотреть. Или посмотреть? Я подумала, что мое поведение насмешило бы местных девушек, которые привыкли не то что видеть раздевающихся мужчин, но и запросто их раздевать… Но я родилась на Земле. И если здесь боялись растратить деньги, дома мы боялись растратить чувства. А потому не бывало так, что люди сначала становились близки физически, а уже потом думали, любят ли друг друга.

Близость для землян давно перестала быть повседневностью. Никто не раздавал поцелуи направо-налево, кроме разве что дружеских, оставаться девственницей до встречи с единственным считалось правильной, честной преданностью. Люди доверяли чувствам всецело, и чувства доверяли им, потому, наверное, и проблем с памятью прошлых жизней не было. Правда, никто не помнил их все до единой, только те частички, что казались особенно важными. Земляне умели возвращать память, а затем перерабатывать её в опыт. Поэтому ни у кого не возникало проблем с неопытностью, но при этом люди сохраняли ласковую трепетность первого раза.

Я прекрасно знала, что в этом мире всё было иначе.

Алеард между тем лег рядом, и я обрадовалась, что важные мысли помогли мне стать смелее. Я осторожно подвинулась к нему.

– Думала о Земле.

– Вспоминала дом? – спросил он, заправляя мне за ухо непослушную витую прядь.

– Нет. Вспоминала, что для землян есть любовь. Мы стремимся узнавать, но делаем это иначе, чем здешние люди. Наверное, им будет трудно понять нас, как нам нелегко понять их.

Алеард кивнул и медленно подвинул меня ещё ближе, чуть повернул и оказался сверху, едва касаясь телом. Густотой разлилось по телу наслаждение. Ожидание обладает особой магией, ему подвластно время. Я уходила вглубь чувств, к тем их истокам, когда они превращаются в инстинкты. Дальше. Сильней. Медленней… Алеард глядел мне в глаза, не мигая. Я только спустя минуту поняла, чего он ждет. Алеард умело дразнил меня! Щекотал бородой и уклонялся от моих невинных поцелуев, и при этом неспешно ласкал руками, правда, не стаскивая одеяло. Нежная усмешка не сходила с его губ.

Мне надо было только дать ему знак, и он среагировал мгновенно. Желание, которое я давно перестала контролировать, пронзило тело до самого сердца, чтобы тотчас закрепиться в животе. Алеард целовал меня совсем как тогда под дождем, только на сей раз мы лежали в постели и были без одежды.

Никогда бы не подумала, что способна так безоглядно верить человеку в прикосновениях. Так, наверное, и овладевает телом любовь. Он согревал меня не только губами и дыханием, но и сердцем. Алеард отдавал особое, бесстрашное и решительное пламя, и я вбирала его, чтобы отдать от себя нечто сладкое и воздушное.

Нас отвлек друг от друга какой-то подозрительный шум. Алеард приподнялся, вслушиваясь, и поглядел на меня с сожалением.

– Малышка, там кого-то несет в нашу сторону. Да притом, кажется, целую толпу. Я оденусь и погляжу.

Я кивнула.

– Я тоже оденусь. На всякий случай…

Алеард вздохнул и провел ладонью по моей щеке.

– Не расстраивайся. Ты все равно моя, и от удовольствия никуда не денешься.

Я поцеловала его пальцы.

– Сейчас из меня снова выйдет помидорная сущность, Алеард.

Он рассмеялся.

– Хорошо.

– Я… должна сказать тебе…

Он остановился, не спеша натягивать штаны. Хорошо, что я глядела ему прямо в глаза.

– Я желаю тебя до безумия, Алеард. До боли и отчаяния. Я люблю тебя всем сердцем и доверяю всей собой.

Он отложил джинсы в сторону и склонился ко мне.

– Ты нужна мне до безумия, Фрэйа. Я чувствую отчаянную жадность и сражаюсь с голодом, как могу. Я люблю тебя, малышка, и поэтому постараюсь сдерживаться. Мы были одни, теперь одиночество разрушено, а потому кто-то должен быть разумным. И этим кем-то стану я.

Я рассмеялась и прижалась лбом к его горячей груди. Счастье слышать стук любимого сердца!

– Хорошо, Алеард.

Он поднялся и оделся, а затем вышел на крыльцо. Я поняла, что на пляже устроили какой-то праздник. Слышались звуки фейерверков, песни и музыка.

Мне пришлось надеть единственное сухое платье – сине-голубое, с широким подолом. Я не носила его по причине чрезмерной длины, но белое было мокрым, а влезать в «сценические костюмы» не хотелось.

– Ого! – вырвалось у меня, когда я присоединилась к Алеарду на крыльце. Кусты уже не спасали, потому что народ разгуливал и по нашему пляжу тоже. Люди были повсюду: в воде на лодках, на песке, на холмах.

– Эй! – приветливо прокричали нам какие-то ребята. Мы помахали им в ответ.

– Какой-то праздник, наверное.

Алеард поглядел на меня.

– И ты замечательно выглядишь.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Мне радостно выглядеть замечательно для тебя.

Он хмыкнул.

– Именно. Для меня. Пойдем ко всем?

В небе распустился потрясающий красоты фейерверк.

– Пойдем. Нам все равно не дадут поспать.

– Поспать, да, – кивнул Алеард. У него на щеках появились ямочки. – Я чувствую, мы оба очень, очень хотели спать, и собирались спать всю ночь напролет…

Он склонился и поцеловал меня в губы, не давая рассмеяться.

В эту ночь мы и правда не спали. Пляж был полон, народ веселился до упаду. Я немного переживала, что привыкшие не знать границ люди устроят пьяный дебош, но все обошлось.