Текст книги "Тропы"

– Дурью страдаю, – ответила я негромко. – Видишь плитки? Я наступаю только на зеленые.

Цевранец тихо рассмеялся. Улица была узкая, и он позволил Юджину взять Лину за руку, но меня не отпустил.

– Знаешь, это тоже говорит о внутреннем напряжении.

– Зацикленность или дурашливость?

– Первое. В дурашливости, как мы уже обсуждали, нет ничего плохого.

– Зеленые ручьи, – донесся голос Юджина. – Напился – и пошло-поехало… Знаете, эти реки – такие красивые, яркие и притягательные – были отравлены. Хорошо, что жив остался.

– Больше всего люблю моря и океаны, – сказала Лина. – Вода – мое спасение. Я видела её в разном виде – мирную и буйную, красную, синюю и зеленую, даже белую… Или, к примеру, долина тысячи ручьев. Одно из самых красивых мест! Только вернуться туда не могу…

– Или водопады огромные, вдоль всего побережья, и река течет прямо над головой, – подхватила я.

– Ничего себе! – воскликнул Юрайн. – Это где такое было?

– Кажется, этот мир назывался Атальмейн.

– Река над головой – совсем уж необычно.

– Да, тот мир был странным и красивым, – я приложила ладонь ко лбу. – Помню его смутно.

Кириан сжал пальцы чуть сильнее. Он отлично улавливал мои радости и отчаяния. Ребята продолжили вспоминать интересные места, но вскоре истощились. Я боялась, что представляю собой плохой пример для молодых бродяг – потерявшая память усталая путешественница, готовая уцепиться за любые крохи, лишь бы не провалиться в черноту по самую макушку. Мы с Кирианом больше молчали. Интересно, он думал о том же, о чем и я?

Мы зашли в несколько магазинов, испробовали разных вкусностей, и подняли настроение в развлекательном комплексе. Там был даже огромный аквапарк, и этот день показался мне замечательным несмотря на гнетущие мысли.

Я была почти счастлива и верила, что будущее готовит нам простые радости и долгожданные встречи.

Глава 14. Судьба

Лина медленно надевала перчатки, и на её губах играла легкая дразнящая улыбка. Кириан поправлял волосы наигранно-изящным движением. Он тоже ухмылялся. Я повязывала лоб банданой и нарочно делала серьезное лицо, хотя меня тянуло на дурацкий гогот. С некоторых пор это стало нашим ритуалом. Потом Кириан чесал нос, Лина вздыхала, а я поднимала подбородок и щурилась против солнца. Мы неторопливо шагали к своим летунам, и весенний ветер трепал одежду. Лина садилась за штурвал легко и мягко, Кириан как всегда запрыгивал гибко и стремительно, а я все проделывала с неспешным спокойствием. Глядя на это ежедневное представление Аги, Юрайн и Юджин не могли сдержать смех.

Вот уже несколько недель мы летели вперед, помогая всем, кому могли помочь. Мы встречали разных людей, чаще обычных, у которых возникали вполне разрешимые проблемы. Но попадались нам и странники, и с ними сложностей было больше.

Для многих Промежуток открывался стремительно, и человек был не в состоянии отличить выдумку от правды. Некоторым казалось, что они сошли с ума, другие начинали вести себя как идиоты и пользовались дарами против обычных людей, издеваясь над их неспособностью что-либо понять. Третьи сбивались в группы и придумывали разные религии, делающие Промежуток средоточием жизни, достижимым раем. Они принимали обычных людей в свои ряды, придумывая обряды посвящения. То есть просто-напросто пытались засунуть их в Промежуток, а если переходная реальность сопротивлялась, человек объявлялся «проклятым» и отвергался. Пожалуй, такие группировки были опаснее остальных, потому что верили в образы, и образы правили их сознанием. Мы старались объяснить им всё, но нередко бывали гонимы.

Неоднократно нам приходилось спасать ни в чем не повинных людей от рук разошедшихся странников, не делающих из Промежутка культ. С ними было проще, они всего лишь слетали с катушек. Дорвавшись до иного мира, начинали колобродить, и унять их могли только точно такие же бродяги. Часто приходилось применять силу, ещё чаще – выпроваживать неспособных к самоконтролю людей за пределы невинного красивого мира. Обычно этим занимались Кириан и Юджин. Те же Аги с Юрайном до сих пор не ощущали свои дары, а мы с Линой, хотя и привыкли ходить сквозь миры, все же предпочитали не вмешиваться в «мужские» дела.

Мы подолгу задерживались в городах, устраивались на ночлег в местных гостиницах и неизменно пробовали новые вкусные блюда. И, конечно, тренировались. Все вместе. Даже Лина пыталась выучить приемы, которые ей показывали мы с Кирианом, но это было одно из тех дел, что девушке не давалось в руки. Она не расстраивалась.

– Я лучше буду заниматься тем, к чему имею талант. Но, конечно, постараюсь и что-нибудь из выкрутасов уразуметь…

Так она называла ухватки и увертки, а также всё, что относилось к бою. Через некоторое время она уже могла ловко вывернуться из нежеланного захвата, но на этом её умения и заканчивались.

– Не смогу ударить человека по-серьезному. Не смогу и все тут! – ворчала она на Кириана, когда он предлагал безжалостно двинуть ему в челюсть.

– Это может пригодиться тебе, милая, – настаивал парень. – Когда нас рядом не будет.

– Тогда я создам что-нибудь.

– А если тебе не дадут создавать? – сказал Аги. – Кир прав. Иногда удар необходим, чтобы себя спасти.

Лина сердито вздохнула.

– Ладно, ладно… Можно подумать, без мордобоя никак не обойтись…

И в следующий миг неумело, но весьма быстро попыталась ударить Кириана по лицу. Он хмыкнул и с легкостью отшатнулся.

– Хорошо, только губы не закусывай.

Лина возмущенно вспыхнула и засветила ему другой рукой, почти дотянувшись до заросшей щеки. Кириан расхохотался и мигом поймал её в объятья.

– С таким выражением лица ты похожа на бурундука, милая.

Лина рассмеялась, все-таки небольно стукнув его кулаком в живот.

– Хотел драться? Сейчас вместо бурундука получишь разъяренную козу.

– Будешь бодаться?

– И забодаю, будь уверен.

Теперь смеялись все.

На следующий день Юджин решил наведаться в свой родной мир.

– Вдруг показалось, что это важно, – сказал он. – Будем на связи, хорошо?

На том и порешили.

В очередной гостинице мы с Линой поселились как всегда вместе, а ребята втроем. После обильного ужина всей компанией спустились вниз. Так проходили вечера: теплые, оживленные, но мне казалось, что я вижу людей и события сквозь сомкнутые веки. Это был знакомый туман, что предвещал Промежуток, вот только я никуда не перемещалась. Кириан пригласил Лину танцевать, и девушка улыбнулась, с радостью подавая ему маленькую изящную руку. Я смотрела, как они танцуют. Кириан был превосходным танцором, но не позволял себе никаких серьезных прикосновений. Лина танцевать не умела, но не стеснялась. Словно брат и сестра, так они выглядели со стороны, хотя Лина думала иначе. Она все поймет. Скоро. А вот к каким выводам приду я? Аги попытался было пригласить меня, но я покачала головой.

– Не танцую. Прости.

Кажется, он не обиделся, но наверняка подумал про Кириана. С ним-то я танцевала…

Ночью Лина подсела ко мне на кровать.

– Фрэйа, не спишь?

– Нет.

– Как ты думаешь, Кириан – хороший человек?

– Странный вопрос. Хороший для чего?

– Ну… Просто… – смутилась она.

– Он замечательный, хотя и себе на уме.

– Он ведет себя со мной не так, как с другими девушками. Почему он с той вечеринки ни разу не пытался повторить поцелуй? – пробормотала она. – Я ему, наверное, разонравилась. Кажется, он никогда не захочет меня полюбить…

– Ты нравишься ему по-прежнему, Лина, но у него свое понятие свободы, он не хочет быть преданным одной любви. Да и нельзя пытаться любить. Тут либо чувство есть, либо его нет.

– И его нет, – тихо сказала она.

Я вздохнула. Давно надо было поговорить на эту тему.

– Тебя не обижает, что Кириан встречается с другими?

– Я чувствую некоторое раздражение, – призналась Лина. – Но не злобу. Кир такой, какой есть, хотя я приняла его таким не сразу… Но теперь только сильнее желаю узнать лучше. Вот только…

Громкий стук в дверь прервал нашу беседу. Я тотчас вскочила с постели и надела джинсы.

– Девчата, быстро за мной! – сказал Кириан. Он был босым, в распахнутой рубашке. Мы, конечно, побежали.

– Они пропали. Аги и Юрайн.

– Как это? – растерянно спросила Лина.

– Я спустился вниз, минут десять сидел в баре, а когда вернулся, их не было. Судя по всему, они переместились неожиданно, чай ещё горячий. И летуны на месте, значит, они ушли через Промежуток. К тому же я не могу их почувствовать, не вижу происходящее.

– Ботинок нет, – сказала я.

– Точно, милый сыщик. Ботинок нет.

– А вещи? – спросила Лина.

– Кроме курток всё на месте, – посмотрел Кириан. – Прохладно. Ты почему в таком виде? – и он, видя, что девушка зябко ссутулилась, накинул ей на плечи свою рубашку. Лина прикусила губы, но Кириан предпочел не замечать огонь, что загорелся в её глазах.

– Что-то плохое случилось, – встревожено сказала я. Пространство хранило некий эмоциональный след, полный ярости и боли. – Нужно отправляться на поиски. Ты их видишь?

– Как и тогда с Линой – смутно.

– Собираемся… – начала девушка, но я резко развернулась и поглядела в окно. Что за силуэт мелькнул, словно на мгновение объединились два измерения?

– Фрэйа?

– Тс-с-с… Слышите?

– Н-нет… – испуганно отозвалась Лина.

– Голос. Зовет меня по имени.

– Аги? – спросил Кириан.

Я покачала головой.

– Кто-то другой. Он далек. Боже… Это он!.. Он, понимаете? – Конечно, они понимали. Я метнулась в сторону, но тотчас остановилась и замерла. Не двигаться, вдруг исчезнет? Как же быть? Я до боли сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони.

– Что тут думать! – решительно нахмурился Кириан. – Иди к нему! Немедленно!

– И бросить братьев? Говорю же: они в беде! Я чувствую это!

– И ты пожертвуешь своей единственной возможностью идти к любимому ради них? – повысил голос парень. – Опомнись, милая! Мы справимся вдвоем, я и Лина. А если ты найдешь его, вы присоединитесь – и всё станет замечательно!

– Не станет, – дрожащим голосом произнесла я. – Тропы, Кириан. Мои тропы. Когда-то давно некто предупреждал меня, что время в мирах разнится, и нужно учиться видеть его. И вот теперь я знаю, что если пойду за родным голосом, потеряю вас по крайней мере на месяцы! А что, если вам потребуется помощь? Я не успею вернуться! Просто не смогу!

– Да хрен с нами! – закричал Кириан. – Ты так долго мучилась без него! Ты должна, Фрэйа. Должна уйти. Прямо сейчас.

– Он прав, – улыбнулась Лина. – Иди. Мы будем счастливы знать, что ты обрела любовь и воспоминания.

На меня дохнуло холодом. Голос боролся, но силы его истощались.

– Прости, – прошептала я, и в горле запершило. – Прости меня, моя память, моя далекая мечта. Я знаю – вокруг беда, и не могу оставить друзей. Мы встретимся. Обещаю. Через годы или десятилетия…

– Дура!.. – выругался Кириан. Он схватил меня за плечи и больно встряхнул. – А ну вали отсюда! Ты что, очумела?! Он же зовет тебя!..

И вдруг перед глазами встала кровавая картина. Я увидела братьев, изломанными куклами валяющихся где-то на ледяной дороге. Судорога стиснула сердце.

– О, Боже! Они могут умереть! Я не стану… Только не так… Скорее, мы должны их найти!

Кириан отпустил меня и провел руками по глазам. У Лины щеки были мокрые.

– Через минуту внизу, – сказал парень, отводя взгляд.

Погоня сквозь миры длилась долго. На пределе сил мы вели её втроем, и никогда ещё мне не было так больно. Каждый шаг помощи отдалял меня от него, моего таинственного воина, сумевшего позвать меня сквозь реальности. Кириан угрюмо молчал, Лина шмыгала носом. Когда мы нагнали братьев, каждый из нас пришел в запредельное состояние. От меня не осталось ничего, кроме отчаяния, Лина глотала слезы, а Кириан яростно ругался. Я думала, он убьет братьев, но не пришлось, потому что это была ловушка.

Снова бой, только на сей раз куда страшнее предыдущего. И всё потому, что мы сражались с другими бродягами, а они умели нечто, непонятое нами. Их было много, и главный – человек во всем белом – сильный и жестокий. Ни Аги, ни Юрайн не раскрыли свои дары, а потому мы отбивались втроем.

Теперь я ощущала взрывы через себя – это была ярость. Я крушила ей нападавших, но они вставали и снова шли в бой. Сильные, смелые, безжалостные. И каждый готов идти до конца. Но что мы им сделали? Чем братья провинились перед этой безумной толпой? Я смотрела в глаза главному, нагло усмехающемуся. Он делил шкуру неубитого медведя. Мы стояли и готовы были выстоять.

– Ну что, Аги, понял, что нельзя было тогда уходить с работы? Я предупреждал – не смей уходить! Это ведь ты отпустил наши лакомые кусочки! Ты, сукин сын!

Всё стало ясно, но знание едва ли было мне необходимо. Я бы стала защищать братьев в любом случае.

Когда к злым странникам прибыло подкрепление, у Лины закончились силы, а Аги с Юрайном неведомым образом переместились в Промежуток. По растерянным лицам я поняла, что это стало для них самих полной неожиданностью.

И тогда мы с Кирианом встали плечо к плечу, защищая Лину. Битва. Бой. Сражение. На кону было три жизни. Была ли я готова умереть? Да. Но не думала об этом. Ни отчаяния, ни страха. Может, к этому пустота и готовила меня? Потому и лишала чувств, чтобы в нужный момент они не помешали оставаться хладнокровной и решительной? Ни боли, ни напряжения. Чувства выросли стеной, вцепились в землю железными когтями, не позволяя злым бродягам добраться до нас.

И всё-таки силы наши не были бесконечны. Я знала, что Кириан устал. Мне казалось, что белая пелена становится всё более густой, холодными пальцами проникает сквозь возведенные барьеры. Слабость накатывала и отступала, и я не сразу поняла, как плохо мне на самом деле. Горло стало сухим и гремучим, сердце стучало неравномерно, руки дрожали. Когда во рту стало солоновато, я осознала, что подхожу к черте. Смех. Они смеялись. Вместе с этим зловещим гоготом пришел страх. Как много их, оказывается, было! Человек тридцать, наверное! Они активно обсуждали, что станут с нами делать. Кириану уготовили жуткие пытки, а нам с Линой, несомненно, другие «редкие» удовольствия. Дрожь пробежала по телу, но я не звала на помощь могучего друга. Сейчас он не мог отозваться, слишком далеко я ушла, чересчур глубоко он отпустил меня…

Всё должно было кончиться не так. Нужно только попробовать шагнуть в безопасное нутро…

Внезапно поднялась Лина и с яростным криком уронила одному из злодеев на голову унитаз. Возможно, он погиб, но об этом не думалось. Потому что главный, в белой одежде, направил свои силы против девушки. Он словно знал, что случится дальше. И я это знала.

Кириан перехватил смертоносный удар, принял и отразил его. А потом на него накинулась визжащая безумная орда… Наверное, я кричала. Наверное, Лина кричала вместе со мной. Но Кириан – погибающий, окровавленный, изрубленный – он улыбался.

И вдруг странная синяя мгла рванула нас троих за пятки и жестко выбросила на неизвестный берег. На небе сидела сплющенная черная луна. Я приподняла тяжелую голову и увидела вдалеке какое-то строение. На миг выключилось и вновь включилось сознание. Я вскочила, утирая кровь с губ, и начала тормошить белую как молоко Лину. Она не реагировала. Молчали и густые железные травы, застелившие белый светящийся песок. А потом я увидела Кириана, вернее то, что от него осталось… Кинулась к парню, срывая куртку, укутала. Он был таким холодным! Я звала его по имени, но он не отвечал. Он ещё жил, пусть и тихо. Когда Лина пришла в себя и увидела нас, красных на сером, она задохнулась от слез.

– Туда!.. Быстро! Мы сможем помочь!

Я только кивнула. Лучше всегда верить в лучшее, даже если точно знаешь, что хорошо уже не будет.

Когда мы притащили Кириана в серую хижину на берегу, он был ещё жив. Лина командовала мной, и голос срывался на крик. Она рыдала, не переставая.

– Сюда. Сядь рядом! Ближе!.. Господи, помилуй! Дай руку.

Сил у меня не хватало, но я твердо решила отдать все, что смогу, пусть для этого придется иссохнуть и потерять душу.

– Святые земли, помогите! – шептала девушка. – Не отдавайте его небу! Он должен жить. Пожалуйста, отовсюду… Любые крохи, любые капли, хоть какие-то энергии…

– Лина, – вдруг прошептал парень. – Фрэйа… Я уже мертвец. Такие дыры не срастить. Но мое время позволит нам побыть вместе… ещё несколько минут.

– Молчи, идиот!!! – заорала девушка так, что я вздрогнула. – Ты будешь жить! Сейчас я тебя вылечу! Мы вылечим вместе. Сейчас. Сейчас… Фрэйа! Ещё немного, умоляю!.. Боже, боже… Почему не выходит? – и она зарыдала, поливая его бледное лицо слезами.

Кириан поднял руку, и, не обращая внимания на фонтаны крови, погладил Лину по голове.

– Не грусти, кроха. Не надо. Не плач, хорошая! Маленький, замечательный, чудесный человек… У тебя все будет отлично, – рука упала, и Лина тотчас схватила её и принялась целовать. – Я бы ничего не стал менять в своей жизни. И прожил её так, как хотел. А ты… – он выдохнул и поглядел мне в глаза нестерпимой осенней синевой Цевры. – Фрэйа… Живое солнце. Свет для миров. Береги себя. – И снова трудный вздох, и снова алое и синее слились воедино. – Жалею только, что не удастся попрощаться с братом. Если когда-нибудь будете на Цевре… Он… Его зовут… – он надолго замолчал, медленно и тяжело дыша. Лина в кровь искусала губы. Она уже не плакала – выла, как раненое животное. – О чем я говорил?

– О брате, – всхлипнула девушка. – Ты не уйдешь, Кир! Не уйдешь. Пожалуйста, не оставляй нас!.. Фрэйа, давай попробуем ещё раз!

Слезы мешали мне сосредоточиться, стекали по подбородку и капали на штаны. Я вцепилась в её руку и сжала плечо Кириана. Не вышло. Ничего. Время и правда замерло вокруг нас.

– Не надо. Потратим драгоценные секунды на ерунду, – хрипло сказал парень. – Не бойтесь, мне совсем не больно. – Однако в следующее мгновение он выгнулся и застонал, и лицо Лины исказила гримаса ужаса.

– Фрэйа, – прохрипела она. – Мы должны облегчить его боль!

Я кивнула, и я в следующий миг страдание перешло в меня. Какая-то его часть, но и её едва удавалось выносить. Лина стонала, мотая головой, пока Кириан снова не открыл глаза. Лицо его разгладилось, темные ресницы затрепетали.

– Моя семья. Я счастлив. Это правильно. – Он набрал ещё воздуха: – Хорошо, что ты не влюбилась в меня…

– Но я влюбилась… – едва слышно ответила девушка. Щеки её были мокрыми и ярко полыхали, и слезы продолжали литься. – Я люблю тебя!

– Не-е-ет, – протянул он. – Юная любовь пройдет. И хорошо, что я не полюбил тебя… А, может, и не очень. Попробовать определенно стоило.

С этими словами он медленно выдохнул и закрыл глаза.

– Мы любим тебя, – прошептала я. – Любим тебя, Кириан…

Губы парня едва заметно дрогнули.

– Тогда мне пора. Прощайте.

Под черной луной, среди густых железных трав, в мире, закрытом для Промежутка, Кириан умер с улыбкой на губах.

Мы сидели на полу, заметенные светящимися песками – древние страдания в объятьях неведомого древнего мира. Позади, на холме, гремело листьями железное дерево – могила Кириана. Его создала Лина – вырастила, пустила серебряные корни до самых недр. Даже если случится жуткая буря, оно выстоит. Даже если землю затопит – оно останется жить и сиять под водой во всем своем суровом бесстрашии. Его дерево под неведомой, но не страшной черной луной. Кириан был цветным, и казалось неправильным оставлять его здесь, в этом черно-белом мире. Мы не спали. Не разговаривали. Только держались за руки. Я знала, что если бы ушла на зов, Лина была бы мертва. Оставшись, я помогла Кириану спасти её. Но ему уже никто помочь не мог.

Лина проплакала несколько часов. Я молча гладила её по голове. Лишь после, когда девушка наконец уснула, я позволила и себе бессильные слезы. А когда они ушли, в груди родилась музыка и с ней слова.

Кириан не успел сочинить обо мне песню, зато я могла спеть о нем. Я поднялась на холм, и произнесла вслух необходимые слова.

Странно, но после того, как душа покинула его тело, страшные раны как будто разгладились, и, даже несмотря на отсутствие дыхания, Кириан казался спящим. Но он не спал. А если и заснул, то навсегда.

Он многого не успел. Он так и не полюбил, не создал детей, не познакомил нас с братом. Он не встретился с моим мужчиной и не выложил ему компромат на меня. Он не увидел мою родину и родину Лины…

Но он успел жить. Да, он жил, дыша полной грудью и отдавая всего себя чувствам и инстинктам.

А все же «никогда» было безжалостно. Оно душило и истязало меня. Он никогда не усмехнется ласково и страстно, но почешет нос, не рассердится и не отругает нас. Я не смогу коснуться его, снова по-дружески поцеловать, обнять и приласкать, взъерошить густые светлые волосы… Это было тяжелее всего – не иметь возможности коснуться, не услышать стук сердца, тихий звук дыхания. Кириан умер. Он ушел навсегда, и я не могла принять это.

Я хотела сражаться за крохи жизни, что оставались от него, за воспоминания о нем, за чувство его, даже за его имя. Я хотела кричать, рвать на себе волосы, молить Промежуток вернуть друга, но понимала, что все бесполезно. Кошмары сбываются чаще счастливых грез.

У меня были его фотографии. В Промежутке оставались даже некоторые вещи, принадлежавшие Киру. Но его самого уже не было рядом. И не будет.

Никогда.

Возможно, я могла бы поделиться с кем-то этим отчаянием, но только не с Линой. Ей и так хватало боли.

Она никак не хотела уходить из хижины, хотя к тому времени Промежуток откликнулся и был готов принять нас.

– Не могу, Фрэйа. Не могу бросить его. Мне нужно ещё какое-то время побыть здесь… Одной. Он был моим чем-то. Любовью или влюбленностью – неважно. Ты должна оставить меня сейчас. Твоего тепла хватит, чтобы утешиться, но я должна преодолеть боль сама. – Она посмотрела мне в глаза. – Мы расстанемся надолго. Возможно, на несколько лет. Нет, я не предсказатель, но знаю, что будет так. Ты – моя сестра, и какая разница, что выдуманная? Обещаю, что сохраню воспоминания о тебе. Знаю, звучит самонадеянно, но я так хочу, и будет по моему слову.

– Его брат, – тихо сказала я. – Нужно его найти. И Аги с Юрайном, они куда-то провалились… Юджин тоже должен знать о произошедшем.

– Позволь мне, – прошептала она. – Я сделаю это для Кириана. А ты должна сделать для него то, о чем он просил ещё раньше. Найди свою любовь, Фрэйа. Кириан будет рад, когда ты обретешь счастье.

– Но сделаю и ещё кое-что. Если ты обещаешь найти его брата, я обещаю найти ту тварь, что убила Кира.

Лина сглотнула.

– Клянусь.

– И я клянусь, – сказала я, крепко обнимая девушку

Так я попрощалась с сестрой.

Миры закрутили меня, как бельё в центрифуге. Меня так изрядно простирало, прополоскало и выжало, что я стала совсем белая: человек без прошлого и без будущего. Точно я знала только одно: как меня зовут. Остальное укутал туман. Так чувствует себя человек на краю пропасти, как раз перед тем, как шагнуть туда. Но я не могла сделать этот последний шаг, а пятиться назад было поздно.

В одном из миров меня едва не сварили заживо голодные черные люди, потом я попала в мир печальных говорящих птиц: улетая в дальние края, они просили не забывать их. Я долго жила в ветхой избушке в глубине хмурого леса и ела белые грибы размером с автомобильные колёса и пахучую чёрную ежевику. Нашла маленькую лодку и поплыла вдоль берега – в самую глубь потаённой зелёной страны. Мне попадались непуганые олени, любопытно смотрящие с берега, и волки, стаями сбегавшие с гор к воде, большие черные медведи, ловящие рыбу на протоках, и бобры, строящие плотины… Я видела пустыню, заполненную кристально-чистыми озёрами, и купалась в этих прозрачных лагунах, глядя на чёрное, полное голубых звёзд небо. Была в долинах, поросших синими деревьями, и небо было синим, и земля было тёмно-синей, а вместо травы росли на ней алые цветы, похожие на маки. И не было в этом мире ни дня, ни ночи – сплошные светлые сумерки и бесконечные густые туманы, мерцающие золотым огнём, и в этом огненном тумане мельтешили тени каких-то полупрозрачных существ. Они осторожно шли за мной и слышали меня, и наблюдали. И я глядела сквозь них и сквозь туман: на красные поля под синим небом, на деревья тонкие и острые, как иглы, и не пыталась вспомнить, только запоминала… Я была в горах высоких, как само небо, и мёрзла на вершинах, лишённых жизни. Видела извержения вулканов и потоки голубой лавы, текущей по светлой земле, и бежала прочь от страшных чёрных смерчей: туда, где спасительным огоньком сияла упавшая к самому горизонту звезда. Помню мир, покрытый зелёным туманом, в котором бродили невиданные создания, похожие на слонов. Они переговаривались друг с другом, как будто пели, и их песни навевали на меня тоску по дому, которого я не помнила. Я бродила по заброшенным садам, обильно плодоносящим сочными фруктами, и их торжественная тишина походила на голод: уже очень давно никто не вкушал их плодов, не трогал низкие, припавшие к самой земле ветви. Меня заносило в реальности, которые я не могла отличить от сна: такие, где беззаботно переговаривались между собой созревающие свёклы и моркови размером с дерево, и весело пыхтели, перекатываясь, огромные добродушные арбузы. А перцы были задиристые и вредные, а сливы робкие и нежные… Помню, как покатилась вниз с высоченной горы и больно ударилась головой о красный горячий камень. Помню, как шла по воде, и выбиралась на каменистые песчаные островки, где росли в изобилии невиданные сочные ягоды. По бокам возвышались белые скалы, поросшие изумрудным мхом, и падали вниз звонкие водопады – холодные и суетливые; и этот таинственный коридор не кончался день, два и неделю, и я не видела необходимости залезть на скалы и узнать, что скрывает растущий на их верхушках густой лес… А следующим оказался мир, где меня радушно встретили высокие каменные исполины. Они жили на пустоши, среди громадных провалов, у которых не наблюдалось дна. Они были разных форм и размеров. Поменьше – округлые и с белыми глазами, с тонкими худыми руками и ногами-колоннами; и вытянутые, как таксы, со сквозными дырками в пузе или недырявые; совсем громадные – под пять метров, их синие глаза так и горели, а земля сотрясалась от широких скачущих шагов. Я пыталась запечатлеть в памяти облик каждого. Они устроили мне что-то вроде домика под навесом большого камня, и я осталась в нём жить.

Ночью мне приснился сон. Я уже давно не видела снов. Человек на скале, недосягаемый и далекий, и я не могу разглядеть его сквозь плотную повязку на глазах. У меня есть только чувства, и чувствами я вижу какую-то часть него, и кровь больно стучит в висках. Человек поёт для меня, и эта песня тоже звучит не словами, а чувствами.

Сердце колотится, я тороплюсь. Падаю лицом вниз, но стою на месте. Как во сне, когда увязаешь в пространстве и не можешь сдвинуться, хотя и очень стараешься.

Забыть и вспомнить – а так возможно? – спрашиваю я. Если уйдёшь, то уйдёшь навсегда. Как мне ответить? Я не знаю ответов… Долго идти, а сам путь – в никуда.

Или это путь к тебе? Но если я потеряла себя, как мне искать тебя? День за днём я гляжу сквозь мутное стекло своих сомнений, напрягаю сердце, заставляя его стучать быстрее, чтобы время догнало мои воспоминания. Но оно не слушается. Я не умею приказывать ему. Это не моё время.

Я чувствую, как слёзы впитываются в ткань, пытаюсь содрать её, но она не даётся. Хочу побежать к нему, но меня не пускают столпившиеся вокруг тени. Они держат меня за руки, больно впиваясь пальцами в запястья. Они проглатывают мои надежды, как желанную пищу и пережёвывают их, превращая в ничто.

Попробуй представить меня рядом. Если поторопишься – я сожму твою ладонь и обниму тебя. Не отступай, любимый! Мы нужны друг другу! Ты держишь меня крепко над самым обрывом, но я всё равно падаю. Твоя рука также прозрачна и неосязаема, как мои грёзы о тебе. Ты не лжёшь мне, но я оглядываюсь, чтобы проверить шаги за спиной… День за днём я бегу прочь, и всполохи твоего пламени уже не освещают мой путь. Я глотаю слёзы в каплях дождя и закрываюсь от солнечных лучей, потому что не смею питаться их теплом.

Прости меня. Я никогда не оставлю тебя. Где бы ни был ты – в твои мечты приду, с небес облаком пригляжу за тобой, сохраню тебя…

Всё смешалось. Голос продолжает звучать, и мне больно. Я чувствую теплый, полный надежды взгляд и кричу, но человек не слышит или не может ответить – только поёт. Я рыдаю, задыхаясь и не смея двинуться с места. Когда он закончит, я окончательно потеряю себя.

И вот наступает тишина…

 
Расскажи о себе, белый странник,
Свою длинную историю поведай.
Что ждало тебя за границей —
Счастливое постоянство или горькие перемены?
 
 
Не бывает так, чтобы Солнце
Во всех мирах одинаково грело.
Я взгляну тебе в глаза, прошепчу несмело
Ты мое нежное высокое небо.
 
 
Уходя, я стирала ноги до мяса,
Израненными пятками грязь устало мешала.
А всё равно продолжала прощаться
И дорог тяжелых не предавала.
 
 
Ты меня вспомнишь, когда вернешься?
Или забудешь, едва очнувшись?
Где они, жизни и перепутья?
Как нам в одно мгновенье проснуться?
 
 
Как сражаться, зная, что всё впустую?
Ведь даже судьба подчиняется боли.
Я для тебя рассвет наколдую
И создам средь пустыни море.
 
 
Если бы я научилась слушать,
Звукам Вселенной внимать достойно,
Мне не пришлось бы оковы рушить
Я бы не сделала тропам больно.
 
 
Я бы с тобой улетела, не медля,
Если бы знала небесные дороги.
Но это только твои синие уделы
Мои кандалы на ногах – грубы и долги.
 
 
Но ты ушел, и теперь напрасно
Трачу секунды, минуты считаю.
Ноги идут, опускаются крылья
Я угасаю. Я медленно таю.
 
 
Ты просто знай, навсегда улетая,
Что здесь, на земле, тебе всегда будут рады.
Поднимайся к звездам, все также яро мечтая
Ты – моя теплота. Я – твоя прохлада…
 

[1] Химический источник света. «Светящаяся палочка»